Текст книги "Влечения"
Автор книги: Юна-Мари Паркер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)
Стирлинг рассмеялся:
– Ну, хорошо, хорошо, договорились. Я разоденусь, как манекен, и мы сходим туда. По крайней мере поедим вкусно и задаром.
– А что мне надеть, как ты думаешь? – Она вновь пробежала глазами пригласительную карточку. – Знаешь, поскольку мне там придется работать, я, наверное, остановлю выбор на коротком черном платье, в котором я была на лондонском балу.
– Тебя никакая одежда не испортит, малыш, – заверил ее Стирлинг.
На следующий день Ребекка вернулась к себе в «Треуголку», чтобы забрать кое-какие вещи и прослушать сообщения на автоответчике. Ей вовсе не улыбалась перспектива вновь выслушивать угрозы в свой адрес, но она не была у себя несколько дней и боялась, что могла пропустить какой-нибудь важный звонок.
Едва войдя в квартиру, она тут же подошла к телефонному аппарату и включила магнитофон. Это был простенький автоответчик, который она купила еще в те дни, когда не могла себе позволить дорогих вещей. Однако менять его не было смысла, поскольку с некоторых пор почти все деловые звонки поступали в агентство Стирлинга.
Как обычно, за эти дни Карен позвонили около десятка молодых людей. Ребекка нетерпеливо выслушивала их излияния, ожидая, когда это закончится. Наконец после очередного щелчка на пленке зазвучал незнакомый голос. Когда мужчина представился, Ребекка вспомнила, что уже слышала это имя.
– Здравствуйте… э-э… Дэвид Макни беспокоит… Я бы хотел поблагодарить Ребекку Кендал за ее отклик на объявление… э-э… которое я поместил в «Нью-Йорк таймс». И я предлагаю нам встретиться в отеле «Интер-Континенталь», что на Восточной Сорок восьмой улице… э-э… завтра, то есть это у нас будет уже вторник, двадцать седьмое число… э-э… в четыре часа дня. Надеюсь, это будет удобно. Заранее благодарен… э-э… Всего хорошего.
По произношению Ребекка догадалась, что звонивший был англичанином. Он говорил как-то смущенно и неуверенно, с неловкими расстановками, словно впервые в жизни оставлял сообщение на автоответчике.
Ребекка взглянула на часы и чертыхнулась. На дворе стояло уже двадцать восьмое… Она прозевала важнейшую встречу, которая могла существенно пролить свет на загадочное убийство Мариссы Монтклер. Господи, зачем она давала в своем письме этот телефон, если ее все равно не было здесь несколько дней? Как можно быть такой дурой?.. Но с другой стороны, она не могла дать телефон агентства или домашний Стирлинга втайне от самого Стирлинга. Ребекка не могла ему рассказать о том, что откликнулась на объявление в газете, поскольку знала: это выведет его из себя. Она отыскала в телефонной книге справочный номер «Интер-Континенталя» и сразу же позвонила туда.
– К сожалению, мистер Дэвид Макни не живет в нашей гостинице, – сказали в ответ на ее вопрос.
– Спасибо… – отозвалась разочарованно Ребекка.
– Не за что, мадам. Счастливо.
«Какое тут, к чертям собачьим, счастье? – думала она, выходя из квартиры с сумкой, набитой взятой из шкафа одеждой. – Кто такой этот Дэвид Макни, интересно? И что ему нужно?» Она понимала, что теперь ей остается только вновь связаться с ним, отправив ему записку на тот абонентский ящик, который он указал в газетном объявлении. И Ребекка решила не откладывать дела в долгий ящик – и так уже сутки упущены – и написать ему тотчас же, как вернется к Стирлингу. Она извинится и попросит назначить встречу на другой день.
* * *
Дэвид Макни тоже не терял времени даром. Американец, с которым он встречался в половине двенадцатого в отеле, так запугал его, что он заказал себе обратный билет из Нью-Йорка на первый же самолет, вылет которого был назначен на восемь тридцать. Дэвид Макни был возмущен до глубины души. Вот он вернется в Лондон, придет в «Лоусон, Мартин и Грант» и скажет своим боссам, куда они могут засунуть себе денежки Мариссы Монтклер! Как они посмели отправить его сюда, где уже лишились одного из самых толковых своих людей?
И дело не только в том, что Нью-Йорк – это вообще клоака, рассадник зла и порока, думал разгоряченный Дэвид, утешаясь пивом в баре при зале ожидания аэропорта Кеннеди, а еще и в том, что несчастье, случившееся с Мариссой, вовсе не так банально, как кажется на первый взгляд. Его трясло от негодования и страха. Сейчас он был абсолютно уверен в том, что Марисса якшалась с преступниками. Они убили ее и Майка Уилсона, а теперь могут поступить так же и с ним. Нет, он не доставит никому такого удовольствия и не задержится здесь ни минутой дольше!
Лишь отыскав свое место в салоне самолета авиакомпании «Пан-Американ», он немного расслабился и перевел дух. Остановив в проходе стюардессу, толкавшую перед собой тележку с напитками, он заказал себе стаканчик бренди и задумался над тем, что ему сказать по возвращении в Лондон. Вдруг еще удастся обернуть все дело в свою пользу? Он может сказать, например, что Слай пригрозил убить его, если он будет продолжать свое расследование. «Да кому ты нужен?» – усмехнется кто-то из боссов. А он скажет в ответ как ни в чем не бывало: «Я прищемил им хвост. Эти ребята поняли, что я слишком много знаю. Мне удалось вскрыть целый крупный заговор, частью которого и являлась гибель Мариссы».
Дэвид заказал еще стаканчик и искренне поблагодарил Провидение за то, что ему удалось-таки выбраться из Нью-Йорка живым, несмотря на угрожавшую ему опасность. Он еще раз прокрутил в голове план разговора с боссами в Лондоне и решил, что проваленное задание только повысит его ставки в конторе «Лоусон, Мартин и Грант». Боссам понравится то, с какой сноровкой и хладнокровием он разобрался в столь щекотливом и запутанном деле.
Стирлинг заказал машину, которая должна была отвезти их в Музей города на вечер и потом забрать обратно домой. «Если уж собрались туда, так приедем с шиком!» – сказал он Ребекке. «Да ну тебя! Ты так говоришь только потому, что знаешь: там запрещена стоянка», – рассмеялась она. Однако когда они подъехали к музею, то увидели перед входом целую вереницу лимузинов, из которых показывались избранные представители нью-йоркского бомонда. Несмотря на мороз, женщины позировали на фоне парадного входа фотографам, распахивая шубки, чтобы были видны их наряды и драгоценности от знаменитых на весь мир модельеров.
– Я думаю, показ мод уже начался. Можно было и внутрь не заходить, – усмехнулась Ребекка, когда они со Стирлингом оказались в вестибюле. Она являлась одним из немногих фотографов, которым было разрешено работать на самом вечере. – Ладно, я начинаю…
– У тебя откуда уже есть заказы?
– «Уименс дэйли уэр» и «Таун энд кантри».
– Тут много знаменитостей. Звездный вечерок. Думаю, мы сможем продать снимки и в Европе.
– Вот-вот, продай, будь любезен!
Ребекка проверила камеру и начала работать. Здесь действительно было на кого посмотреть. Джеки Онассис в простом черном платье. Элизабет Тэйлор, вся усыпанная бриллиантами. Элегантная и роскошная Глория Вандербильт. В углу утопавшего в цветах вестибюля играл струнный квартет. Официанты разносили на подносах шампанское. А приглашенные на вечер все шли и шли. Старые знакомые весело и громко приветствовали друг друга, а новички расточали во все стороны вежливые улыбки.
В восемь пятнадцать гостей пригласили пройти в зал, где был воздвигнут невысокий подиум, вокруг которого возвышались в несколько рядов кресла для зрителей. Ребекке и Стирлингу отвели места в первом ряду, отсюда было очень удобно снимать. Зарядив в камеру новую пленку и приготовившись к намечавшемуся действу, Ребекка с любопытством огляделась по сторонам.
– Действительно звездный вечерок… Нечасто встретишь столько знаменитостей под одной крышей, – шепнула она.
– Пожалуй, – согласился он.
В этот момент свет в зале погас, погрузив все на несколько мгновений в кромешную темноту, но затем вспыхнули яркие огни рампы, тянувшейся вдоль подиума, и из динамиков грянула энергичная рок-музыка. Именитые гости подались вперед на своих креслах, вытягивая шеи в ожидании начала действа. Синий шелковый занавес раздвинулся, и из-за него вышли две девушки-модели. Обе в белом. На одной было усыпанное искрящимся бисером бальное платье, буквально горевшее в ярком свете прожекторов, а другая была укутана в ткань из шелка, как древнегреческая статуя. В зале грянули аплодисменты. Музыка заиграла еще живее, и по полу подиума поплыло облачко белого дыма. Девушки, постояв какое-то время на месте, вдруг разом двинулись вперед, чувственно и медленно покачивая бедрами. Волосы их были идеально уложены, макияж безупречен, на лицах застыли улыбки. Двигаясь с грацией молодых газелей, они неторопливо прошли мимо Ребекки, и та успела сделать несколько снимков.
– Нет, все-таки хорошо, что мы пришли! Что я тебе говорила? – шептала она то и дело.
На подиуме появилась новая пара моделей, на сей раз в голубом. На одной было платье из атласа, на другой из шифона. Следующие пары выходили с равными временными интервалами. Цветовая палитра постоянно менялась. Наконец все десять девушек сошлись вместе, образовав нечто вроде радуги. Это красочное зрелище сопровождалось громом аплодисментов. А когда на подиум вышли постановщик шоу и модельеры, люди стали вскакивать со своих мест. Отовсюду слышались крики «Браво!», а овация была просто оглушительная.
– Боже, какое зрелище! – возбужденно повторяла Ребекка. Все лицо ее разрумянилось. – Какой спектакль! Клянусь, ничего подобного я еще не видела!
– М-да, неплохо, – усмехнулся Стирлинг. – Девочки красивые, ничего не скажешь.
– Да ну тебя! – рассмеялась Ребекка. – Я не про это тебе говорю!
– А про что? Ты думаешь, я сюда на тряпки пришел смотреть? Тоже мне удовольствие! Ладно, пойдем перекусим, пока саранча не налетела.
Он кивнул на выход из зала. Увешанные драгоценностями гости тем временем уже устремились в буфет так, словно у них несколько дней маковой росинки во рту не было.
– Ты иди, – Ребекка вернула свою «лейку» в чехол, болтавшийся у нее на плече под рукой. – А мне нужно заглянуть в дамскую комнату попудрить носик. Возьми мне что-нибудь пока. Я быстро.
– А что взять-то?
Еще до показа они, проходя мимо буфета, видели там огромные блюда с семгой, раками, нежными крабами и королевскими креветками, холодные мясные ассорти и всевозможные экзотические салаты.
– Ну возьми что-нибудь! – нетерпеливо сказала Ребекка. – Ты знаешь мои вкусы.
– Договорились, только потом не обижайся, если что не так, – усмехнулся он, взял ее за руку и повел сквозь толпу к выходу из зала. – И ты смотри, недолго там.
– Недолго, недолго…
Длинный широкий коридор, ведший к уборным, был пуст. По обеим его сторонам тянулись каменные изваяния в человеческий рост. Под потолком горели маленькие лампочки, подсвечивавшие плечи и торсы статуй, но не разгонявшие полумрака. Каблучки туфель Ребекки звонко стучали по каменному полу. Шум вечеринки остался позади и еле доносился сюда. Ребекка шла быстро и уже увидела впереди дверь дамской комнаты, как вдруг краем глаза уловила какое-то движение. Ледяной ужас мгновенно сковал ее, и она замерла на месте как вкопанная. К горлу подкатил ком, мешавший кричать. Она увидела приближающуюся к ней темную фигуру.
– Н-нет!.. – еле слышно не своим голосом пробормотала она, но затем, набрав в легкие побольше воздуху, изо всех сил крикнула: – Нет!
В руке мужчины что-то сверкнуло. Ребекка похолодела. Пытаясь отогнать страх, она отчаянно вспоминала все, чему ее учили на занятиях по самообороне. В глаза! Но справится ли она с таким громилой?.. Теперь она четко видела приближавшегося к ней мужчину. Это был тот официант, которого она сфотографировала на новогоднем вечере в доме у сэра Эдварда Венлейка. Если ему ничего не стоило вытолкнуть из окна Мариссу, которая наверняка сопротивлялась, то чем она лучше Мариссы?..
Ребекка подняла крик, но она понимала, что это бесполезно. Ее никто не услышит. Ни одна живая душа! Там, в противоположном конце коридора, брезжил яркий свет. Там веселились гости. Там с салатами и креветками ее ждал Стирлинг. А она… сейчас она будет убита, и никто, никто не успеет прийти к ней на помощь!
«Ну нет! Я ему не позволю!» – вдруг мелькнула в голове отчаянная мысль. В следующее мгновение, решительно отбросив от себя сумку с «лейкой», она атаковала первая…
Глава 15
Дженни приехала в Пинкни, чтобы провести там свои последние выходные в Англии. Заканчивавшаяся неделя выдалась одной из самых суетливых в ее жизни. Дженни съехала из Тревор-Хауса, как следует побегала по магазинам, снаряжая себя в дальнюю дорогу, и была поглощена сборами. Свою часть квартиры она передала учительнице, которая пришла на ее место в детском садике и не имела в Лондоне своего жилья.
И вот только сейчас, свернув с шоссе на тихую загородную дорогу, она осознала, как физически и эмоционально вымоталась за эти дни. Тяжелее всего ей далось расставание с ее воспитанницами. В последний день девочки принесли ей маленькие подарки и открытки. Дженни каждую из них обняла и поцеловала.
В какой-то момент она даже засомневалась было, правильно ли поступает. Какое будущее ожидает ее, тем более в Нью-Йорке, где жизнь течет так быстро и суетливо?.. Но теперь Дженни была твердо уверена, что все сделала как надо. В ее жизни наступил перелом, который давно назрел.
«Меня ничто не держит в этой стране, – с легкой грустью подумала она. – Здесь нет человека, к которому я была бы настолько сильно привязана, что осталась бы…»
Наконец вдали показался Пинкни-Хаус, величественный и красивый, как всегда. Из труб вился дымок. Припарковав машину перед домом – она планировала оставить ее здесь, не желая везти с собой в Штаты, – Дженни поднялась по каменным ступенькам и, толкнув массивную входную дверь, оказалась внутри. Холл пустовал.
– Эй? Мама? Мамочка, ты дома? – позвала она громко.
Со стороны кухни немедленно показался Питерс.
– О, здравствуйте, мисс Дженни! – воскликнул он, улыбнувшись. – Ее светлости сейчас нет дома. Она ушла в деревню, но думаю, уже скоро вернется. А пока я могу для вас что-нибудь сделать?
Дженни подула на свои замерзшие пальцы.
– Я бы выпила чашку горячего какао. И еще, Питерс…
– Да, мисс Дженни?
– Мой багаж можно оставить здесь, внизу. А ко мне в комнату отнесите только ридикюль.
– Слушаюсь, мисс. Что-нибудь еще?
– Это все пока, Питерс, благодарю вас. Я пойду в библиотеку. Принесите какао туда.
– Хорошо, мисс. Вы там найдете мистера Саймона.
Дженни удивленно вздернула брови:
– Он дома? Как он?
Не дожидаясь ответа, она быстро пересекла холл и распахнула дверь библиотеки. Неужели у Саймона прошел паралич конечностей? Врачи с самого начала не исключали полного выздоровления, но… Неужели так трудно было поставить ее в известность об этом радостном событии?
Однако уже в следующую минуту сердце ее упало. Ей оставалось только надеяться на то, что Саймон, поднявший на нее глаза, не увидел отразившегося на ее лице разочарования. Он сидел в инвалидном кресле у камина и смотрел телевизор.
– Привет! Не знала, что ты выписался из больницы! – справившись с собой, весело проговорила Дженни. – Когда ты вернулся?
Саймон словно возмужал после того, что с ним случилось. На лице его при виде сестры появилась дружелюбная улыбка… Неслыханное дело! И куда только делся привычный надменный взгляд?..
– Пару дней назад, – отозвался он. – Я снова чувствую свои руки…
– Саймон! Прекрасные новости! Боже, я так рада за тебя! – воскликнула Дженни и после неловкой паузы добавила тихо: – А ноги?
Он отрицательно покачал головой:
– С ногами все по-прежнему. Как будто их нет… – Он опустил голову, но тут же вновь посмотрел на сестру. – Ничего, по крайней мере меня уже не нужно кормить с ложечки. Я могу также писать и перелистывать страницы книги… Правда, книголюб из меня никакой, но ничего… теперь приобщусь.
Дженни подивилась про себя его мужеству. Она подошла к нему и опустилась на краешек обитого ситцем стула рядом.
– Как Шарлотта? – понизив голос, спросила она.
Саймон вновь улыбнулся.
– Самая лучшая девушка на всем белом свете… Теперь, когда я вернулся домой, она навещает меня здесь. Мать неизменно присутствует, боясь оставить нас одних хоть на минуту. Но она еще не знает ни о чем. Иногда, когда никто не стоит над душой, я звоню Шарлотте. Это пока все, чем мы можем похвастаться.
– Когда ты собираешься все рассказать маме? Ты же не можешь держать это в секрете от нее вечно.
Саймон оглянулся на дверь, чтобы удостовериться в том, что их никто не подслушивает.
– Скоро, я думаю. Может, на Пасху. Я уже сказал ей, что хотел бы взглянуть на наши семейные драгоценности… Так, ради забавы. На самом деле хочу выбрать для Шарлотты кольцо. – Он рассмеялся. – Мать мне теперь ни в чем не отказывает. Все исполняет, как джинн из бутылки!
– Да, у мамы полным-полно украшений. Там будет из чего выбирать.
– Ты поможешь? – с надеждой в голосе попросил он. – Я не очень в этом деле разбираюсь. Но мне кажется, что Шарлотте понравилось бы кольцо с изумрудом. Мать сказала, что завтра утром достанет все из сейфа и принесет показать.
– Хорошо. Если мне понравится кольцо, я дам тебе знать, – с улыбкой отозвалась Дженни.
В эту минуту в библиотеку вошел Питерс с серебряным подносом, на котором дымилась чашка горячего какао.
– Что-нибудь еще? – вежливо поинтересовался он, ставя поднос на журнальный столик возле Дженни. – Может быть, вам, мистер Саймон?
– Нет, Питерс, благодарю. Ступайте.
Как только они вновь остались одни, Саймон спросил у сестры:
– Скажи, с чего ты вдруг решила уехать жить в Нью-Йорк?
– Я еще не знаю, останусь ли там надолго. – Она пожала плечами. – На годик пока настроилась. А там видно будет.
– Ты стала лучше выглядеть, – мягко проговорил Саймон. – Гораздо лучше. Шарлотта чуть не упала в больнице со стула, когда увидела тебя.
– Меня вдохновила на эти перемены одна знакомая американка – Ребекка Кендал. Она раскрыла мне глаза на многие вещи и показала новую дорогу в жизни, ни много ни мало.
– Это что, одна из подружек твоего папаши?
На минуту брат вновь превратился в того злого и насмешливого Саймона, каким он был до больницы. Дженни поняла, что до примирения между ним и отцом еще далеко.
– Нет, – спокойно ответила она. – Она фотограф и живет со своим агентом, который помог ей добиться большого профессионального успеха. Это удивительная женщина, Саймон! И именно Ребекка дала мне толчок, помогла сдвинуться с мертвой точки.
– Ты смотри. Как бы твой папаша не связал тебя там, в Нью-Йорке, по рукам и ногам.
– Не мой, а наш, Саймон, – тактично поправила она брата. – Не думаю, что это произойдет. Рядом с ним я всегда имела больше свободы, чем любая девушка моих лет.
Брат вздохнул и покачал головой:
– Ты заблуждаешься, Джен. Он смотрел на тебя, как на ребенка, и отказывал тебе в независимости. Я не спорю, бывая в Нью-Йорке, ты весело проводила время. Занималась вроде бы взрослыми делами. Играла роль хозяйки на приемах и так далее. Но это была все игра. Если бы, скажем, ты попросила у него денег на кругосветный круиз в компании молодого человека, он отказал бы тебе, это как пить дать.
Дженни задумчиво нахмурилась:
– Наверное, ты прав, Саймон. Признаться, мне кажется, отец сам понял это теперь. В наш последний вечер в Нью-Йорке перед моим отъездом он был очень эмоционален и рассказал мне о том, как неправильно я живу. Это был нелегкий разговор. Я готова была провалиться сквозь землю, Саймон, лишь бы не слышать всех тех вещей. Он говорил, что я инфантильная, не умею жить, не умею даже веселиться…
Саймон усмехнулся:
– Мы с тобой друзья по несчастью, сестричка! – воскликнул он. – Когда мне исполнилось шестнадцать, он провел со мной подобную же беседу. Сказал, что я ни на что не годный разгильдяй и что он вконец разочарован во мне. Неудивительно поэтому, что я к нему отношусь так, как отношусь.
– Да? Ты никогда не рассказывал мне раньше об этом.
– Когда у него что-то выходит не так, как ему надо, он слов не выбирает. И умеет быть симпатягой – в зависимости от обстоятельств. До сих пор ты жила с ним в полном согласии, потому что он хотел иметь возле себя свою любимую игрушку, маленькую дочурку. Он развратил тебя этим отношением.
– Почему? – удивилась Дженни.
– У тебя развился комплекс, сестричка, а это невесело, можешь мне поверить. У меня с матерью примерно такая же ситуация, – подумав, грустно добавил он.
После этих слов они надолго погрузились в молчание, размышляя над своим положением в семье. Первой заговорила Дженни:
– Но ты вышел из-под ее влияния, не так ли? Ты собираешься жениться на Шарлотте… Как к этому отнесется мама? У тебя уже есть какие-то мысли на этот счет?
– Тс-с! – Саймон приложил палец к губам. – Слышишь? – Снаружи донесся скрип автомобильных покрышек о гравий подъездной аллеи. – Это она. Давай сменим тему. Она сейчас войдет сюда.
В следующее мгновение дверь в библиотеку распахнулась и на пороге появилась Анжела, стройная и элегантная в своем твидовом костюме цвета вереска, с ярким шелковым шарфиком, свободно повязанным вокруг шеи.
– Ты оставила свою машину прямо на дороге, Дженни, – сурово проговорила мать. – Будь любезна, отгони ее в гараж.
Дженни поднялась со своего места и приветливо улыбнулась Анжеле:
– Здравствуй, мамочка. Как твои дела? Я так рада тебя снова видеть!
Почувствовав насмешку в голосе дочери, Анжела покраснела, и глаза ее сверкнули негодованием.
– Не кричи, во-первых! Саймону нужен покой!
– Саймон сам решит, что ему нужно, – спокойно ответила Дженни. – Я отгоню машину, как только Питерс перетащит мои вещи в холл.
– В холл? Почему в холл? Почему не в твою комнату?
– А зачем? В понедельник рано утром я уеду.
Анжела нервно пожевала губами, но не нашлась что сказать на это. Она подошла к Саймону, положила руку ему на плечо и заглянула в глаза. Черты ее лица при этом мгновенно разгладились.
– Как ты, мой мальчик? – совсем другим тоном спросила она.
Саймон перехватил насмешливый взгляд Дженни и едва удержался от того, чтобы не расхохотаться. Именно об этом они говорили с сестрой пять минут назад. Вот, пожалуйста, – классическая иллюстрация к теме!
– Хорошо, – сдержавшись, отозвался он. – Когда мы будем есть? Я умираю с голоду!
Выходя из комнаты, Дженни на мгновение обернулась и взглянула на мать, склонившуюся над Саймоном. В эту минуту она как-то особенно остро пожалела о том, что родители не смогли ужиться вместе, разбили семью, а это пагубным образом сказалось на их детях. Но ничего, птички уже вот-вот улетят из родительской клетки. Саймон женится, и между ним и матерью появится спасительный буфер – Шарлотта. Она, Дженни, также начнет новую жизнь, оставив отца и свои комплексы в прошлом. Поднимаясь к себе в комнату, девушка размышляла о нелегкой родительской доле. И наверное, самое тяжелое в этой «профессии» – это уметь отпускать от себя выросших детей.
На следующее утро Анжела внесла в библиотеку несколько вместительных шкатулок и разложила их на низком журнальном столике перед Саймоном.
– Ума не приложу, с чего ты вдруг решил на них посмотреть, – весело проговорила она, ласково похлопав его по плечу. – Ты же видел все это на мне, и неоднократно.
– Да, но я никогда не видел всю коллекцию разом. Что здесь?
К рукам Саймона с каждым новым днем возвращались силы. Он самостоятельно открыл большую плоскую шкатулку, обтянутую темно-синей кожей. Внутри, на подушечке из бархата, лежало бриллиантовое ожерелье.
– Я надевала его на Охотничий бал. К нему еще есть тиара, но ее я не трогала вот уже несколько лет. А это тоже красиво, правда? – сказала Анжела, показав сыну браслет с бриллиантами и рубинами. – Он принадлежал моей матери. Конечно, милый, когда-нибудь это все станет твоим.
Саймон поднял на нее строгие глаза:
– Ты должна отдать половину Джен.
Анжела упрямо поджала губы.
– У Дженни есть отец, который ей ни в чем не отказывает. А это наши фамильные драгоценности. Некоторые вещи, как вот эти бриллиантовые сережки с сапфирами, например, переходили в нашем роду от одного человека к другому в течение многих поколений.
– Дженни не чужой человек, – столь же упрямо отозвался Саймон. – Она такой же член нашей семьи, как ты или я. Ты должна будешь оставить и ей тоже.
– Она не заслуживает…
Саймон пропустил эту реплику мимо ушей и вдруг весело проговорил:
– Впрочем, не мне эти сережки носить, а моей будущей жене.
– Твоей будущей жене? Но кто… – тихо переспросила Анжела, однако осеклась и отвернулась.
– Ну? Что ты замолчала? Договаривай.
– Что договаривать? – не своим голосом пробормотала Анжела.
– Ты хотела сказать: кто же пойдет за тебя, когда ты в таком положении. Не так ли?
Анжела покраснела, только губы побелели.
– Что ты выдумываешь, милый? Я вовсе и не думала говорить такие вещи.
– Думала, думала, я знаю!
– Мальчик мой! – воскликнула вдруг Анжела, обняв его руками за шею. – Не стоит так переживать из-за случившегося! Я всегда буду рядом. На меня ты можешь рассчитывать. Я не оставлю тебя одного. Зачем тебе понадобилось смотреть на все это? Зачем мучиться?
Саймон надолго замолчал и отвернулся. В комнате наступило неловкое молчание. Когда оно уже стало излишне затягиваться, положение спасло появление Дженни. Она вбежала в комнату в джинсах и темно-синем свитере, удивительно гармонировавшем по цвету с ее глазами. Стройная, выспавшаяся, веселая…
– Ого! – воскликнула она. – Все-таки не дождались меня! Ай-яй-яй!
Анжела даже не оглянулась на дочь. Она по-прежнему смотрела на сына, и в глазах ее сквозила тревога.
– Ну, что у нас тут? – весело промолвила Дженни и, подскочив к столу, стала открывать все шкатулки подряд. В комнате засверкали и заискрились бриллианты, изумруды, сапфиры, рубины, аметисты, кораллы, жемчуг и аквамарины, и она тут же стала похожа на сказочную пещеру разбойников, в которую проник отважный Аладдин.
– Осторожнее, Дженни! – проговорила Анжела, морщась.
Саймон же, напротив, повеселел и с интересом принялся разглядывать драгоценные вещицы.
– Все это застраховано? – спросил он у матери.
– Не только застраховано, но и хранится в сейфе в подвале. Все очень надежно. Для того чтобы добраться до них, злоумышленнику придется взорвать весь наш дом, не меньше!
Дженни продолжала доставать из шкатулок драгоценности. В глазах ее светился почти детский восторг. Никогда прежде она еще не видела сразу такое богатство. Доставая из коробок безделушки, она то и дело приговаривала:
– М-м-м… Какая милая вещичка! Не помню, мама, чтобы ты ее хоть раз надевала… И это просто прелесть!.. Смотри, какая тяжелая брошь. А это что у нас такое? Ого! Ничего себе!.. Необычный браслет…
Мать и брат наблюдали за ней, но у них при этом были совсем разные выражения на лицах.
– Ну в самом деле, Дженни! – наконец не выдержала Анжела. – Сейчас же верни все на место! Никому не интересны твои наблюдения, между прочим!
– Мать, а почему бы тебе не подарить что-нибудь Дженни? Она все-таки уезжает… – вдруг проговорил Саймон. – Хотя бы это жемчужное ожерелье! Или бриллиантовые серьги. Тем более что ты и сама признала: мне все это будет ни к чему, а никакая девушка не пойдет замуж за такого калеку, как я.
Он усмехался почти злорадно.
– Нет-нет, не нужно! – тут же смущенно воскликнула Дженни. – Я просто хотела посмотреть, только и всего! Я ничего не хочу брать!
– Эдвард купит все, что ей заблагорассудится, – холодно сказала Анжела. – Так, а теперь будь любезна, Дженни, положи все на место!
– Ага, я мигом!
Дженни стала хватать драгоценные украшения со стола и возвращать их в шкатулки. Ожерелья, серьги, броши и браслеты, нитки жемчуга и прелестную бриллиантовую тиару. Она делала все быстро, нарочито суетливо и как бы невзначай оттеснила мать от стола, дав возможность Саймону незаметно утянуть со стола маленькую коробочку с кольцом, которое ему так нравилось.
– Ну вот, а ты боялась, мама! Все в порядке! Можешь проверить! – весело вскричала Дженни, закончив.
– Ты все убрала? – обеспокоенно спросила Анжела. – Ничего не перепутала? Это же не картофель в конце концов, чтобы можно было вот так кидать и швырять все!
Дженни невинно взглянула на мать, потом наморщила носик и весело воскликнула:
– Не может быть, чтобы я что-то упустила из виду! Эй, Саймон, взгляни-ка под стол. Может, там завалялось бриллиантовое ожерелье? Нет? А тиара? Она, наверное, закатилась под твое кресло! Нет? Ну вот видишь, мамочка, все на месте!
– Перестань дурачиться, Дженни! Лучше помоги мне отнести это все обратно в подвал.
– С удовольствием! – вскричала дочь и захлопала в ладоши. Схватив со стола в охапку несколько шкатулок и прижав их к груди, она торжественно проговорила: – Веди, Макдуф, в свое подземелье!
Подмигнув на прощание Саймону, она последовала за матерью к выходу из комнаты.
– Спасибо, Джен… – прошептал брат еле слышно.
Утром в понедельник на все окрестные сады, поля и рощи легла плотная пелена молочно-серого тумана. Пинкни-Хаус как будто взлетел высоко в небо и безмятежно поплыл в облаках. Дженни поднялась рано и, убедившись в том, что мать еще не проснулась, юркнула в кабинет к Саймону. Питерс принес им по чашке крепкого кофе и, вернувшись на кухню, сказал там с ухмылкой:
– Заперлись в комнате, как два заговорщика, которые что-то затевают!
Дженни опустилась на краешек постели брата.
– Мама ни в жизнь не отыщет кольцо за книгами, – шепнула она ему.
– Спасибо, что помогла его спрятать. Ко мне приходит медсестра, и я боялся, что либо она, либо мать наткнутся на кольцо в кармане.
– Когда ты сделаешь Шарлотте предложение?
– Как только уедет Фред.
– Фред? Конюх? А он-то тут при чем?
Саймон откинулся головой на взбитые подушки и задумчиво взглянул на сестру.
– Так ты не знала, что Фред подал на увольнение, когда узнал, что мать застрелила Клевер? Он сказал, что не станет работать на человека, который оказался способен на такое варварство.
Глаза Дженни широко раскрылись.
– Да?! Фред такой мягкий, тихий человек. Вот уж никогда бы не подумала, что он может показать себя с такой стороны! Мама продала других лошадей?
– Нет, и я ей не позволю. Фред заглянул ко мне пару дней назад, когда матери не было дома. Он нашел девушку из деревни, которая согласилась приходить к нам каждый день и ухаживать за лошадьми.
– Ясно, но при чем тут ты и Шарлотта? Объясни.
– Фред съедет из своего флигелька, – тут же сказал Саймон.
– Да? – Дженни нахмурилась. – Это из сторожки, ты имеешь в виду? О Боже, Саймон! Ты что, хочешь переселить маму в сторожку?
Брат сухо усмехнулся:
– А почему бы и нет? Впрочем, вначале мы там с Шарлоттой поживем. Я наперед знаю, что в одном доме мои жена и мать не уживутся.
Дженни, пораженная, смотрела на брата, а тот продолжал:
– Мы обживем с Шарлоттой флигель, а когда у нас пойдут дети, переедем в дом.
