Текст книги "Семиречье. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Юлия Цыпленкова (Григорьева)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 57 страниц)

Глава 3

Девушка быстро прошла в отведенные ей покои. Часть чародеев жили при дворце, занимая отдельное крыло, часть в самом Белом Граде. Белаве отвели небольшие покои в Радужном Дворце по настоянию государя. Чаяния самодержца ни разу за пять лет не оправдались, а к покоям она привыкла и уже не спешила переезжать.

Чародейка закрыла за собой двери и устало привалилась к ним. Выражение обычного задора в одно мгновение покинуло глаза девушки, и она вытерла набежавшую слезу. Перед глазами вновь всплыл свиток с докладом Берсеня. «В окончании зимы Радмир Елисеевич спас от разбойных людишек дочь князя воронецкого Судиславу. За что князь на великой радости, решил отдать ему спасенную княжну в жены. Свадьбу собрались играть не позднее первого месяца лета…» Первого месяца лета, лета! А сейчас начало осени, через неделю праздник Урожая… Он женился, женился! Она бросилась на постель, загребая под себя подушку.

– Как же больно! – завыла девушка в голос.

Она рыдала до тех пор, пока слезы не остановились, и в душе не появилось опустошение. Белава перевернулась на спину и застыла, глядя в сгустившиеся за окном сумерки.

Она вспомнила, как шесть лет назад они бросились с Радмиром в ноги ее родителям, и как лучились глаза батюшки при взгляде на счастливую дочь. Как строго смотрела на них матушка, но улыбка то и дело появлялась на ее губах. Никто не сердился, что Белава поменяла жениха, ведь Радмира она любила. Жители ее родных Кривцов разделились на два лагеря. Одни качали головами, осуждая то, что она предпочла яркому красавцу тысячнику из Берестова воина-странника. Другие одобрительно кивали, считая, что веселый и мужественный странник больше подходит вздорной Белавке, уж он-то ее возьмет в ежовые рукавицы.

А он не брал ее ни в какие рукавицы, Радмир был нежен и ласков со своей лебедушкой. Трогательно заботился о ней, и девушка отвечала ему тем же. Свадьбу оставили на тот же срок, что и не состоявшуюся свадьбу с Ярополком. Кто-то считал, что это дурной знак. С одним женихом на этот день свадьба разрушилась, надо с другим день менять. Не поменяли. Белава продолжала жить у Дарея, обучаясь чародейскому делу, а Радмир часто навещал ее. Когда он уезжал, влюбленные обменивались вестниками. «Тоскую страшно без глазок твоих изумрудных, солнышко мое ясное. Жду не дождусь, когда прижму тебя к своей груди, и услышу, как бьется твое нежное сердечко…» Это был один из его вестников. Белава помнила их все наизусть, столько раз перечитывала. Они ждали свою свадьбу, как небывалое чудо.

Девушка шила себе свадебный наряд под руководством матушки. Свободные от малых детей подруги собирались в ее отчем доме, пели песни и помогали вышивать наряд, нашивать на него жемчуга. Все шло так, как и полагалось. Белава летала на крыльях, впервые думая о замужестве без страха. Она знала, что Радмир не засадит ее в тереме, что будут они вместе везде.

За неделю до свадьбы прилетел чей-то вестник, но девушка сунула его за зеркало, решив прочитать после, и благополучно забыла за всеми хлопотами. Радмир приехал тогда же. Чародейка переехала к родителям, а он жил у Дарея. Там же и с дружками гулял, там же и мыли-парили, к свадьбе одевали. Оттуда должны были и на капище отправиться. Дружками у него были такие же воины-странники, собралось их не меньше пол сотни. Пришлось расселять молодцов у кривчан, а те и не против были, радуясь шутникам и балагурам.

Предстоящее торжество обсуждали на всех углах, потому как столько лет ждали сельчане, кто же сможет обломать несговорчивую девку. Ни свекрови, ни мужья ее подруг ради такого дела не удерживали по избам. И девичник прошел по всем традициями: с песнями, со слезами, с шуточками и рассказами замужних подруг о первой брачной ночи, когда Всемила выходила из горницы. При Всемиле рассказывали, как будет проходить свадьба. Традиция такая. А свадьбы в Семиречье проходили так…

Жених ждал нареченную на капище, где горел огонь и дары Великим Духам, которые приносили дружки жениха, уже лежали на алтаре. Волхв пел обрядовые песнопения, призывая в дом молодого милость Великих Духов, достаток и благополучие. Потом отец невесты вел свою дочь. Невеста шли медленно, потому что четыре покрова не давали возможности толком видеть дорогу. Жениху запрещалось оборачиваться и смотреть на нареченную, пока ее батюшка не подведет ее и не спросит:

– Ожидал ли ты дар мой?

– Ожидал, – отвечал жених.

– Прими же дочь мою, плоть от плоти моей, в любви рожденную, в добре взращенную, в чистоте сохраненную. Берешь?

– Беру, – говорил жених и тогда только он мог повернуться к своей невесте.

Следующие за ней подруги, с ритуальными причитаниями снимали белый покров, символ ее невинности. Волхв начинал новую песню, объявляя, что отныне кровь молодых смешивается, чтобы дать всходы от них, и снимали красный покров. Затем волхв соединял руки молодых и говорил, что идти им отныне рука об руку, не имея друг от друга тайн, тогда снимали третий покров. После этого жениха и невесту четыре раза обводили вокруг священного огня. На каждом круге они кланялись, отдавая дань уважения Великим Духам. После этого жениху давали хлеб, и он отламывал кусок, делил его на две части, чтобы разделить трапезу со своей молодой женой, как обещание, что он будет заботиться о ней. Дальше пил воду из кубка, поил невесту, а остальное выливали на алтарь, куда относили и каравай. Это означало, что помыслы и желания их чисты, как ключевая вода и Великие Духи всегда желанны и почитаемы в их доме. И лишь тогда приподнятый кружевной покров, чтобы накормить и напоить молодую, жених мог откинуть вовсе. Это единственный покров, который разрешалось трогать жениху. Предыдущие снимали подружки невесты. Он целовал невесту в обе щеки и в губы, тут же возвращая покров на место. В нем невеста должна была сидеть до конца свадьбы. Считалось, что это убережет девушку от сглаза. И, когда начинало темнеть, молодых провожали до опочивальни и закрывали на три дня, оставляя молодым целый дом, заставленный яствами и питьем. Все дальнейшие гулянья проходил без участия молодых. На эти три дня кузнецово семейство согласились приютить соседи, так как дом жениха был далековато, в другом конце Семиречья.

В день свадьбы Белаву отвели утром в баню, напарили, вымыли, одели чистую тонкую рубаху. Потом одели еще одну рубаху– плотную. Следующим было красное свадебное платье, которое вышло просто на загляденье. Затем укрыли покровами, попричитали и оставили одну ждать, когда за ней придет батюшка. Под четырьмя кусками ткани было душно, и она приподняла их, чтобы подышать и охладиться. Девушка услышала веселый смех, скабрезные шутки и подначки и украдкой выглянула в окно. Это тоже была традиция. Дружки и народ так провожали жениха. Белава увидела обряженного в красные одежды Радмира, гордо восседавшего на Дымке, который шел с такой же гордой осанкой. Жеребца украсили лентами и цветами, скакуну, похоже, это даже нравилось. Ветер играл с густыми каштановыми волосами воина-странника, на губах мужчины светилась веселая улыбка, он легко отвечал всем кричавшим, и хохот оглушал сельскую улицу. Даже из своего окна Белава видела, как лучатся его серые глаза. Девушка с нежностью посмотрела на любимого и отошла, потому что Радмир повернул голову к ее окошку.

Она повернулась к альвийскому зеркалу, разглядывая себя, улыбнулась отражению, и тут заметила желтоватый кусочек позабытого вестника. Белава достала его, развернула и застыла с открытым ртом. Вестник был от Милятина, он приглашал девушку в дружину царских чародеев. Она присела, пытаясь собраться с мыслями. У нее свадьба, свадьба с любимым, а тут… Это же то, о чем она мечтала, всю жизнь, с детства. Мечтала, грезила, ждала! Но свадьба… Что делать? Радмир не отпустит, ведь она женой его станет совсем скоро, кто же жену отпускает служить в дружину?

Девушка застыла на несколько мгновений, пытаясь взять себя в руки. Она ведь год ждала этой свадьбы, год! А приглашение в дружину всю жизнь!!! Белава выдохнула, прошептала:

– Он поймет, ведь любит же меня, я только попробую, а там и поженимся… Он обязательно меня простит!

Схватила перо, пергамент и написала несколько строк. Потом скинула покровы, взяла свою повседневную одежду, меч-змейку и, пошептав, открыла «дверь» в пространство. Порыв ветра ударил ей в лицо, и девушка вышла в своей конюшне. Быстро оседлала Злату, снова зашептала, открывая вторую «дверь», и шагнула в образовавшийся проход.

– Белава! Где ты? – донесся до нее крик отца, и она с ужасом подумала о том, что же она делает.

Неуверенно оглянулась и… проход закрылся, отрезая ей возможность вернуться. Она стояла под стенами Белого Града.

Глава 4

Радмир пришел к ней через четыре месяца. Он ждал девушку возле моста через Богатейку. Она с замирающим сердцем подошла к нему, страшась взглянуть в глаза. Мужчина окинул ее взглядом, рассматривая солнце на рукавах кафтана чародейской дружины.

– Царская чародейка, – с горькой усмешкой сказал он, и она рискнула посмотреть в глаза воину.

Посмотрела и возненавидела себя. Такая там пряталась боль, что сердце Белавы пропустило удар.

– Почему? – тихо спросил он, девушка молчала. И Радмир снова спросил. – Почему?

Он достал тот самый кусок пергамента, на котором она написала: «Прости меня, любый мой, прости и пойми. Я мечтала о дружине чародеев всю жизнь. Давай отложим нашу свадьбу».

– Почему ты не сказала мне? – снова спросил странник.

– Я прочитала о приглашении, когда уже в покровах стояла, – выдавила она сквозь слезы. – Все так быстро получилось…

– За что ты так со мной? – его голос был тихим и усталым. – Я все это время пытался найти ответ, но не смог. Пришел сам спросить тебя. За что, лебедушка? Ты не любила меня?

– Я любила и люблю, Радмир! – воскликнула она, схватив его за руку.

Он дернулся, вырвал руку и отошел на шаг, отвернувшись от рыдающей чародейки.

– Я обидел тебя чем-то? Ты не хотела за меня идти?

– Нет, нет, нет, – она вновь попробовала подойти к нему, но мужчина сделал еще шаг назад. – Ты бы не отпустил, – она попыталась объяснить. – Я так хотела попробовать…

– Не отпустил? – он невесело засмеялся. – А ты спросила? Я ведь был согласен на то, что ты останешься у Дарея, если обучение еще не закончено. Так какая мне была разница, где ждать тебя? В Кривцах или в Белом Граде? Ты бы год могла пробовать, а я бы ждал. Пусть уезжал, но возвращался бы к моему солнышку ясному, а потом, когда бы ты была готова, я бы забрал тебя. Но ты не подошла! Ты просто сбежала, опозорив меня на глазах моих братьев, всего твоего села, опозорила родителей. Сколько можно, Белава? Сколько можно быть такой дурной и взбалмошной? Скажи мне, лебедушка! – он почти кричал на нее, а девушка продолжала плакать, закрыв лицо руками.

Радмир смотрел на нее, потом снова заговорил, уже тише:

– Твоего батюшку Дарей выхаживал, ему с сердцем плохо стало. Матушка белугой ревела.

– А ты? – спросила она и тут же снова спряталась за ладонями.

– Я? Я живой, как видишь, только больно мне, милая, мочи нет, как больно. Ничего, время лечит… Надо только потерпеть… – его голос осекся, но мужчина быстро справился со своими чувствами. – Скажи мне одно, ты счастлива? Твоя мечта сбылась, ты счастлива?

– Без тебя мне нет счастья, – тихо ответила она.

– Ты от меня отказалась, сама отказалась. – и снова смешок, наполненный горечью. – Я ведь все для тебя готов был сделать, любую блажь терпеть. Зачем ты так с нами, любимая?

– Радмир! – она кинулась к нему, поймала, не позволила вырваться. Затем горячо заговорила. – Прости, прости меня, любимый мой, я очень перед тобой виновата. Что хочешь проси, все сделаю, только не отталкивай, только не уходи!

– Ты ушла, Белава! – снова воскликнул он. – Ты ушла от меня, не я! Простить? Наверное, прощу когда-нибудь, не сейчас. Но быть с тобой я уже не могу. Мне видеть тебя тошно! Ты же мне сердце растоптала сапогом своим чародейским, душу вынула! Что я могу у тебя просить?

– Что хочешь, – она все еще пыталась не дать ему вырваться.

– Уйди, просто уйди, – почти шепотом сказал Радмир. – Отпусти меня, Белава, совсем отпусти. Я увидел тебя, задал свой вопрос, больше мне делать рядом с тобой нечего.

– Радмир…

– Ты сказала, что выполнишь все, что я захочу. Я захотел, выполняй. Ты ведь держишь свое слово, да Белава? – и такой издевательский смех.

Девушка сделала несколько шагов назад, не сводя с него неверящего взгляда. Она до последнего надеялась, что простит… Не простил. Радмир смотрел, как она пятится, вдруг быстро подошел к ней, сгреб в охапку, целуя каким-то отчаянным болезненным поцелуем. Белава замерла, боясь спугнуть, но мужчина почти оттолкнул ее, свистнул, подзывая верного жеребца. Запрыгнул в седло и крикнул ей:

– Будь счастлива, чародейка, – и сорвался в галоп.

– Радмир! – крикнула она ему в след, и уже тише. – Я люблю тебя, воин-странник…

Больше они не встречались. Прошло пять лет с того праздника Урожая, как Белава пришла в царский дворец. Пять лет ночных слез и дневного сумасшедшего отчаянного веселья, когда она творила такое, что нормальному человеку в голову не придет. Игра в чурки со Змеем Горынычем. Знала, что сжечь ее Змей не сможет, но раздавить одной лапой мог запросто. А все одно пошла, наплевав на крики Милятина, на ропот воеводы, на возмущенное шиканье в рядах дружинников. Сумела подбить Змея на эту игру. Без всякого боя закончила спор, обыграв огромного гада. Сколько таких случаев было? О ней говорили как о безумной, но везучей девке, а она лишь пыталась забыться на время. Чтобы ночью в одиночестве опять орошать подушку слезами и спрашивать себя снова и снова: почему же она такая дура?!

На ее вестники Радмир не отвечал, потом она писать перестала. А однажды поймала пройдоху Берсеня с его подручными. Уже зная, что он иголку найдет в стоге сена, девушка и предложила сделку. Она прикрывает их делишки, а они достают ей сведения о любимом воине-страннике. Три года троица хитрых мужиков привозили ей свитки, где подробно рассказывали о нем. Белава пару раз их проверяла, забираясь на Всевидящую башню. Радмир находился там, где они ей и описывали. Сведения были верными. Свою часть сделки они выполняли честно. Потому не было повода у чародейки сомневаться и в последних новостях.

Радмир женился на княжеской дочке, а она так и осталась царской чародейкой. Одинокой царской чародейкой, потому что никого не видела и не хотела видеть кроме мужчины с серыми глазами. Поддерживал ее Ярополк. Ни о чем не просил, хоть и смотрел тоскливым взглядом, когда приезжал в Белый Град. Но пытался развлечь, много смешил, писал ей добрые письма. И девушка была ему за это благодарна. Белава вдруг вскочила, схватила перо и начала писать «Здрав будь, Радмир. Слыхала, что в жизни у тебя большие перемены. Желаю тебе счастья». Сложила, подкинула, и грамота обернулась быстрокрылой синицей, тут же умчавшейся в темноту. Чародейка тяжело осела на пол и потрогала горящие щеки. Зачем написала? А вдруг ответит? А вдруг напишет, что счастлив и ей того же желает? И стало так страшно… Потом ей пришла в голову мысль, если так ответит, то напишет, что за Ярополка замуж выходит… тем более, сам Ярополк и сейчас не против принять несостоявшуюся невесту. Глупость какая! Девушка рассердилась на себя и поднялась с пола.

– Хватит уже страдать! – отругала она себя. – За пять лет не простил, не вернулся, что сейчас может измениться, коли уже женат? Хватит! Надо начинать жить.

Белава снова легла, продолжая смотреть в черноту ночи. Постепенно сон начал сковывать веки, и она не стала сопротивляться, привычно ища покоя в сновидениях. Там-то она иногда была счастлива…

Проснулась Белава от чириканья. На ее постели сидел воробей и смотрел на девушку черным глазом, склонив голову набок. Она ахнула, протянула к птице руку и… она распался грамотой. Белава лихорадочно схватила грамотку, прижала к сердцу. Воробей – его вестник! И так быстро прилетел! Немного посидев так, не решаясь взглянуть в содержание, потом выдохнула, зажгла свечу и посмотрела на грамотку: «И тебе здравствовать, Белава. Не понимаю, о чем ты. Но и тебе счастья». Что это? Шутка? Как не понимает? И тут вдруг радостно подпрыгнула, ответил! Первый раз за пять лет ответил. Она тут же села за новую грамоту. «Мне сказали, ты женился в начале лета на княжеской дочке». Подкинула, и еще одна синичка унеслась к воину. Теперь уже девушка не ложилась спать, сидя у окошка, с трепетом ожидая ответа. И он прилетел! Она взяла в руки воробья, раскрывшегося очередной грамоткой. Руки Белавы дрожали, и ей не сразу удалось прочесть. «Я за всю свою жизнь только один раз собирался жениться, чем это закончилось, ты знаешь». Она несколько раз перечитала и рассмеялась. Не женился! Потом прошлась по своей опочивальне. Задумалась и решилась. Следующий ее вестник уносил самое важное послание. «Вспоминаю тебя каждый день, соколик мой ненаглядный».

Теперь стало по-настоящему страшно. Что он может ответить на это? И ответит ли? Ждала она гораздо дольше, даже успела отчаяться и уронить пару слезинок, когда чирикнул воробей. Белава смотрела на пташку, совсем не решаясь взять его. Воробей опять чирикнул, привлекая ее внимание. Девушка протянула совсем уж сильно трясущуюся руку, развернула грамоту и зажмурилась, представляя, как он просит больше ему не писать, или еще что-нибудь этакое. Все-таки решилась и посмотрела в ответ Радмира. Щеки ее вспыхнули, сердце гулко ухнуло где-то в горле… «Не могу тебя забыть, чародейка». Да не уж то и правда?.. Она высунулась в окно, подставляя разгоряченное лицо прохладному ночному ветру и раскинула руки. Что-то стукнулось ей в ладонь. Опять вестник! Белава развернула его, снова вообразив, как он пишет что-то нехорошее, но он написал: «Хочу увидеть тебя, солнышко мое ясное, не могу так больше».

– Да! – закричала она и расхохоталась абсолютно счастливым смехом. – Да!

Перо прыгало в ее руках, когда она писала ответ: «Скажи, где ты, и я буду рядом». Отправила и вскочила на окно, во дворце окна были большие. Так и стояла, ожидая воробья-вестника. Потом не выдержала и закричала, наклоняясь вперед, удерживаясь лишь за каменный выступ:

– Он меня помнит! Он меня любит! Я самая счастли…

Пальцы поползли, она неловко взмахнула руками, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь. Не ухватилась и с громким криком полетела вниз, в озеро. Прежде, чем вода сомкнулась над ее головой, Белава услышала, как где-то там, наверху, чирикнул воробей.

Одежда тут же намокла, потянув ее ко дну. Снизу что-то сверкнуло, потом разгорелось ярче, и ослепительная вспышка белого света поглотила девушку.

Глава 5

Ослепленная Белава несколько мгновений барахталась в воде, поддавшись неожиданной панике, но тут вода подхватила ее и сама понесла наверх. Девушка громко вдохнула, пытаясь отдышаться, потом замерла ненадолго, успокаиваясь и поискала глазами Радужный Дворец. Дворца не было.

Она с изумлением уставилась на черную конусообразную громадину, покрытую восходящей спиралью факелов. Это было красиво, величественно, но подавляюще. Белава еще раз огляделась, это было озеро Богатейка, без сомнения. Но… Она не узнавала дворец.

– Наши что ли начудили? – недовольно пробурчала девушка и поплыла к острову.

Чародейка уцепилась за основание моста, попробовала подтянуться, но выбраться никак не получалось. Она раз за разом срывалась в воду, ругалась, плевалась, в общем, производила много шума. Но никто не бежал, чтобы разобраться с нарушителем царского покоя, как должно было бы быть. Наконец, девушка не выдержала и заорала:

– Вы там спите что ли?! Дождетесь у меня!

И тут раздался торопливый топот ног. Над ней склонились, протянули руки, вытащили из воды и почтительно отошли в сторону, не глядя в лицо.

– Тоже мне стража, – ругалась Белава, спешно высушивая себя. – И куда только воевода смотрит?

– Не губи, твоя божественность, – выдал вдруг мощный бородатый мужик и упал на колени.

– Эй, ты чего? – опешила она. – Какая такая божественность? Медовухи в «Хмельной кружке» упились что ли?

На нее смотрели странными взглядами, причем, по прежнему умудряясь не глядеть в лицо. Девушка фыркнула и пошла к дворцу. В друг остановилась, обернулась к замершей страже и спросила:

– Милятин что ли решил дворец изменить? Красиво, но Радужный лучше был.

Ответа не последовало, и Белава вошла в новый дворец, тут же замерев на пороге. Сияющий столб поднимался от пола, уносясь в необозримую высь, больше ничего не было. Ни дверей, ни лестниц, ни какого бы то ни было убранства, один высоченный сияющий столб. Белава обескураженно уставилась на него, пытаясь сообразить, что же это такое. Вдруг столб сверкнул, и из него вышел незнакомый мужчина с седыми волосами. Девушка бросила взгляд на незнакомца и снова уставилась на столб. Седоволосый мужчина подошел к ней, склоняясь в низком поклоне.

– Рад приветствовать вас, Божественная.

– Чего? – Белава наконец перевела взгляд на незнакомца. – Это ты мне, мил человек?

– Вам, моя госпожа, – снова поклонился мужчина и скользнул взглядом по лицу чародейки. – Хм… – произнес он и уже не отрывал взгляда от ее лица.

– Ты что на меня уставился, сердешный? Диво какое увидал? – недовольно пробурчала Белава.

– Божественная, что с вашими глазами? – спросил мужчина.

– А что с ними? – девушка потрогала глаза, вроде не месте.

– Они зеленые, моя госпожа, – ответил мужчина. – И почему вы решили надеть ваш старый кафтан?

– Мил человек, – чародейка подошла к нему и положила руку на лоб незнакомца, – не жар ли у тебя? Я царская чародейка, в чем же мне еще быть одетой? А глаза от рождения зеленые. Что не нравится тебе?

– Мне нравится в вас все, Божественная, – он слегка вздрогнул и сделал шаг назад. – Не гневайтесь на вашего верного Вольга, я не должен был забывать, что моя госпожа может выглядеть, как ей захочется.

– Точно в горячке, – буркнула себе под нос девушка и спросила уже громче. – Где Милятин?

– Кто? – мужчина удивленно уставился на нее.

– Да что тут у вас происходит?! – разозлилась чародейка. – Высший чародей, кто же еще? Или государь успел заменить Высшего?

– Моя госпожа, что с вами? – Вольг воззрился на нее с каким-то священным ужасом. – За что вы пытаете меня? Я не понимаю того, что вы говорите? Опять проверяете? Разве я не доказал вам свою преданность?

– Э-э… – девушка ущипнула себя на всякий случай, вдруг сон. – Я ничего не понимаю! Что здесь происходит? Где Милятин, где царь? Мне нужно в мои покои, меня там вестник от Радмира ждет!

Мужчина вдруг облегченно вздохнул. Он поклонился, развернувшись в пол оборота в сторону столба.

– Позвольте мне проводить вас, Божественная. Любите вы пугать, – он слегка улыбнулся. – Я должен был сразу понять, что вы желаете удалиться к себе, а я глупые вопросы задавал.

Белава тяжело вздохнула, но проследовала к сияющему столбу, однако, подойдя совсем близко к нему, с сомнением остановилась. Мужчина встал за ее плечом, и чародейка нервно оглянулась. Вольг снова вздрогнул и первым вошел в столб. Свет в мгновение охватил фигуру мужчины, и он исчез. Девушка вздохнула, задрав голову вверх, потом любопытство победило, и она сделала шаг в слепящий свет.

Странное это было ощущение. Будто обволокло ее что-то холодное, потянуло за собой и понесло в высь. Девушка только собралась удивиться, как ее мягко вытолкнули. Белава огляделась. Она оказалась в огромных покоях. Пол был выложен мозаикой, изображавшей облака на темном звездном небе. Это же ночное небо было на стенах и на потолке, сходящимся на холодно светящейся луне. Луна и небо выглядели совсем настоящими, даже облака под ногами плыли. Белаву замутило от ощущения, что она висит в воздухе.

– У вас есть для меня поручения, Божественная? – подал голос седоволосый мужчина, оказавшийся за ее спиной.

– Кто ты такой, Вольг? – спросила чародейка.

– Я? – мужчина в очередной раз побледнел. – Я чем-то прогневал вас, моя госпожа?

– Что ж ты такой дерганный, мил человек? – поморщилась девушка. – Я задала простой вопрос– кто ты?

– Я ваш помощник, Божественная, – тихо ответил Вольг.

– Мне нужен помощник? – изумилась чародейка.

– Моя госпожа, – в шепоте мужчины слышался неподдельный ужас. – Что я не так сделал?

Он упал на колени, чем привел Белаву в крайнее изумление. Она некоторое время хлопала глазами, потом щелкнула пальцами, и Вольг был поставлен на ноги, но ненадолго. Стоило ей отвести взгляд от мужчины, как он снова упал на колени и затравленно посмотрел на нее.

– Что здесь происходит?! – не выдержала чародейка. – Где Радужный Дворец? Где царские чародеи? Где царь? Где мои покои? И почему ты меня называешь божественной?

Мужчина закрыл голову руками, будто опасаясь, что она его ударит. Девушка тяжело опустилась на высокое кресло, стоявшее рядом и прошептала:

– Радмир, где же ты?

– В подземелье, – ответил Вольг, и Белава ошалело уставилась на него. – Как вы и приказали, Божественная. Закован в цепи.

– Где?! – закричала она, и мужчина вновь спрятался за руками. – По какому приказу? Какие цепи? Немедленно веди меня к нему!

– Слушаюсь, моя госпожа, – дрожащим голосом ответил Вольг и встал, замерев с согнутой спиной.

Белава стремительно вошла в светящийся столб, и ее понесло вниз. Вольг выскочил перед ней, продолжая сгибаться в низком поклоне. Она бросила быстрый взгляд вокруг себя. Они стояли в узком каменном коридоре. По стенам кое-где стекали тонкие струйки воды. Наверное, сюда попадает вода с озера, подумала Белава. Шаги гулко отдавались в мертвой тишине подземелья. Девушка поморщилась, ей все это очень не нравилось. Хуже всего, что ей даже объяснить толком не могли, что же происходит. Этот странный Вольг, который дрожит, как осиновый лист, стоит ей только повысить голос. Еще это– божественная… Вроде Благомил погиб от меча Радмира еще шесть лет назад, больше самозваных богов в Семиречье не объявлялось. Сама она верой и правдой служила государю, не помышляя о власти и разных благах.

– Моя госпожа, – окликнул ее Вольг, остановившись возле железной двери, мимо которой она прошла, погруженная в задумчивость.

– Здесь? – спросила она, стремительно возвращаясь.

– Да-а, – удивленно протянул он.

Девушка дернула дверь, но она не поддалась. Она выжидательно посмотрела на мужчину, но тот опустил голову, ничего не предпринимая.

– Ну? – нетерпеливо спросила чародейка.

– Вы сами всегда открываете эту дверь, – ответил Вольг.

Белава прикрыла глаза, рассматривая дверь. На ней лежал печатью мудреный символ сложного плетения. Девушка хмыкнула и взялась за дело. Вольг терпеливо ждал, впрочем, он бы и не рискнул проявлять нетерпение, поняла Белава. Времени ушло не мало, но чародейка нашла наконец начало плетения и потянула за него. Символ распался, и она взялась за кованую ручку. Дверь с тяжелым стоном открылась. Чародейка подула, и над ней завис огненный шар, осветив пространство.

Это была небольшая камера, каменный мешок. У стены сидел кто-то в грязной рубахе, низко уронив голову. Грязные длинные волосы свесились на лицо. Белава обернулась к Вольгу, но тот остался у двери, не глядя на нее. Девушка сделала несколько неуверенных шагов и приблизилась к длинноволосой фигуре.

Сейчас она разглядела острые худые плечи, торчащие сквозь дыры в рубахе. Хотя, вся его рубаха была одной сплошной дырой. Мужчина тяжело дышал и не реагировал на ее появление. Чародейка протянула руку и осторожно отвела сальные волосы от лица. Она вгляделась и вскрикнула. Мужчина поднял голову, и Белава захлебнулась от жгучей ненависти, лившейся из серых глаз живого скелета, обтянутого кожей.

– Вольг! – крикнула она. – Вы его не кормили?

– Моя госпожа, вы сами запретили кормить узника. – откликнулся седоволосый мужчина.

– Сколько он здесь? – снова спросила девушка.

– Два года, вы разве забыли? Ратник Радмир был закован вами за попытку убить вас.

– Да что же это? – простонала Белава, опускаясь на колени перед изможденным мужчиной. – Радмир, любый мой, – прошептала она, утирая слезы.

Чародейка взяла его лицо в руки. Узник попробовал дернуться, но сил у него уже совершенно не осталось. Он глухо застонал и закрыл глаза. Белава прикрыла глаза, и с ее рук потекла сила жизни, наполняя мужчину. Постепенно лицо его округлилось, сероватая бледность ушла с лица, уступая место легкому румянцу. Он открыл глаза и изумленно посмотрел на нее.

– Придумала новую забаву? – прошипел он.

– О чем ты, ненаглядный мой? – Белава потянулась к его губам и тут же получила хлесткий удар по щеке.

Она упала, держась за горящее лицо, не веря, что он ее ударил. Радмир прожигал ее все тем же ненавидящим взглядом. Белава даже не заметила, что по щекам бегут горячие слезы. Мужчина перевел взгляд на огненный шар.

– Уже и силу огня подчинила, тварь? – спросил он. – Тебе все мало силы, божественная? – узник будто выплюнул последнее слово.

– Любимый, – испуганно прошептала девушка. – За что ты меня так? Ты же написал, что…

И вдруг осеклась, закрывая горящее лицо руками. Что происходит? Где она? Кто эти люди? Кто этот мужчина, который так люто ненавидит ее? Она упала в озеро, вспыхнул свет… Переход? Чародейка вскочила и стремительно заходила из угла в угол. Благомил когда-то говорил, что Богатейка – это переход в другие миры, но ему оно не открылось. И Милятин такое говорил, и Дарей. Неужто это не ее мир? Но кто же она здесь такая?! Чародейка резко остановилась и повернулась к здешнему Радмиру, который вздрогнул и прижался к стене. Она некоторое время всматривалась в него, но никаких внешних различий не нашла со своим воином-странником. Просто копия, только ее Радмир за нее умереть был готов, а этот явно убить хочет. Девушка снова присела перед ним, даже не задумываясь, что мужчина практически готов кинуться на нее. Он уставился в ее лицо тяжелым взглядом и вдруг спросил:

– Что с твоими глазами, Милава?

– Значит имя здесь другое, – прошептала чародейка. Потом снова взглянула на мужчину и сказала. – Я не та, за кого ты меня принимаешь. Я бы никогда не смогла причинить тебе боль… – осеклась и вздохнула. – Нет, и я смогла, когда сбежала в царские чародеи.

– Не понимаю твоей игры, – он отвернулся от нее.

– Я тебя освобожу, – она потянулась к цепи, замкнутой на его шее металлическим кольцом.

– У тебя там твои звери стоят? Ты ведь понимаешь, что я снова попытаюсь тебя убить. Тогда они накинутся на меня, а ты будешь веселиться? Ты повторяешься, тварь, это уже было. – Радмир равнодушно откинулся на стену.

– Радмир, – ее лицо исказилось гримасой страдания, и слезы снова потекли по щекам. – Это не я, милый! Все, что было раньше с тобой, делала не я, клянусь! Позволь мне снять эту цепь.