Текст книги "Семиречье. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Юлия Цыпленкова (Григорьева)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 57 страниц)

Глава 11

До Единца пришлось ехать два дня, из-за Лешего они вышли намного дальше, чем им было нужно, и теперь приходилось наверстывать упущенное время быстрыми перемещениями, чтобы не задержаться еще дольше. Белава как-то спросила учителя, почему они не используют дверь– портал пространственного перемещения. Дарей ответил, что такой переход высасывает слишком много сил. Теперь девушка в этом убедилась на собственной шкуре. Так как они не знали точно, что ожидает их после перехода, приходилось открывать двери каждые две версты. Сначала это делал Дарей, потом, когда он сидел на своем Яхонте бледный с дрожащими руками, за дело взялась Белава. Корректировать переход ей было сложней, потому как особого опыта в этом деле у нее было мало. Чародеи один раз чуть не угодили в болото, выйдя на самой кромке. Яхонт подскользнулся и почти упал в болотную топь, но чародей успел выдернуть его на твердое место, израсходовав остатки своих сил. Еще один раз Белава посчитала, что они выйдут на каком-то утесе, в результате путники чуть не повисли на дереве. Кроме того, на пятом переходе у девушки начали дрожать руки и ноги. Слабость накатилась ватной волной, и она тяжко вздохнула, почувствовав острый приступ апатии.

– Это расплата за использование «двери», – сказал учитель.

– Я быстро восполню силы, и мы продолжим, – ответила Делава.

– Нет, – чародей остановил ее. – Восполни запас, но мы поедем дальше обычно. Совместно мы преодолели двадцать верст. Одна ночевка, и завтра к обеду мы будем в Единце.

– А вы, мастер? – девушка посмотрела на его лицо, на котором вновь заиграл румянец.

– Я только что закончил. Мой источник воздух, ты же знаешь.

Белава согласно кивнула, опустилась на колени и начала собирать силу земли. Они тронулись в путь, как только она закончила. Лес становился все реже, протоптанные тропинки все чаще встречались чародеям. Похоже, переночевать они могли в какой-нибудь деревеньке, и от мысли о домашней еде и мягкой постели на душе становилось тепло и приятно.

Чародеи выехали на большую дорогу, расходившуюся на три стороны. Посреди стоял указательный камень.

– Направо пойдешь, коня потеряешь. Налево пойдешь, жизнь потеряешь. Прямо пойдешь, себя потеряешь. – прочитала Белава. – Чего это, мастер?

– Указательный камень. – Дарей слез с коня и подошел к ученице. – Такие стояли на многих дорогах Семиречья очень давно. Тогда еще на было единого царства, только разрозненные княжества. Когда государство объединилось, и чародеи с колдунами стали стражами благополучия семиреченцев, тогда указательные камни убрали, дороги выровняли, ловушки искоренили. Этот каким-то чудом здесь оказался. Или недавно кто-то поставил, пользуясь дремучестью этой волости. Итак посмотрим.

Дарей отправил три поисковых заклинания и замер, ожидая их возвращения. Первым вернулось заклинание, отправленное направо.

– Там волчье логово, – сказал чародей. – Волчье логово и лес. Подождем, что скажут оставшиеся два искателя.

Эти искатели вернулись одновременно. Дарей прислушался к ним, потом повернулся к ученице.

– Налево разбойники. Нам они не особо страшны, но налево нам ненадобно. Наша дорога лежит прямо, и вот там я вижу село. Обычное, ничего особенного. Смысл предупреждения я не уловил. Что ж, скоро узнаем, в чем там дело. Поехали.

Чародей вновь оказался в седле, но Белава не последовала за ним.

– Можно я все исправлю? – спросила она.

– Что ты хочешь сделать? – учитель с любопытством посмотрел на нее.

Девушка, посчитав вопрос за согласие, присела перед дорогой направо, закрыла глаза, и Дарей увидел, как из рук ученицы полилась сила земли, напитывая вытоптанную дорогу. Сначала земля на ней потемнела, взбугрилась рыхлыми комьями, потом показались первые ростки травы, сочный– зеленые, будто сейчас была весна. Потом трава стала тянуться все выше, наливаясь спелостью, цветы раскрыли свои разноцветные головки, даже показался ивовый куст. Когда от дороги не осталось и следа, девушка устало вздохнула и перешла на левую сторону.

– Ты бледная, – сказал учитель.

– Все хорошо, – тихо ответила Белава, и сила вновь полилась из ее рук.

На этот раз времени ушло больше, слабость все сильней сковывала юную чародейку. Но она довела до конца начатое и, дрожа всем телом повернулась к камню.

– Стой, – почти крикнул чародей, когда она взметнула трясущуюся руку с огненным шаром.

Но девушка выпустила шар, и указательный камень разлетелся на кучу мелких осколков. Белава тяжело вздохнула и опала, как осенний лист.

– И когда она научится сначала слушать, а потом делать? – проворчал учитель и слез с коня.

Очнулась девушка уже в селе, учитель как раз передавал ее кому-то на руки. Она посмотрела на принимающую сторону. Это был молодой парень, крепкий и сильный. Он с любопытством рассматривал ученицу чародея.

– Краса какая, – наконец подвел он итог своему рассматриванию. – В жисть свою таких не видел.

Белава кокетливо зарделась, стрельнув глазками. Наконец-то оценили, а то последнее время все тощая, да тощая. Добрый молодец подержал ее еще немного на руках, пока чародей не велел поставить ученицу на ноги.

– Меня Гойко звать, – сказал парень приятным голосом, ставя ее на ноги. – А тебя как?

– Белава, – ответила девушка и театрально закатила глаза, падая в притворный обморок.

Так Гойко ее и донес до большой светлой избы, больше напоминавший терем. На руках парня было тепло и спокойно и так хотелось, чтобы эти сильные руки никогда не отпускали, но все же он опустил девушку на лавку, и Дарей буркнул.

– Хватит притворяться.

Белава вспыхнула и открыла глаза. Гойко стоял рядом и улыбался. Его улыбка была такой же теплой, как и его руки. Девушка тут же забыла о недовольстве мастера и сидела, улыбаясь и не отрывая взгляда от парня. У него были чистые голубые глаза, которые лучились каким-то странным добрым светом.

– Кто ты? – тихо спросила юная чародейка.

– Гойко, местный пастух, – ответил парень.

– Какой ты… красивый, – выдохнула восхищенная девушка.

– Ты мне тоже по сердцу пришлась, – он сел рядом и взял ее за руку.

– Кхм, – Дарей навис над ними. – Благодарствуй за помощь, добрый молодец, но сейчас нам отдохнуть надобно.

– Тогда отдыхайте, – не стал спорить Гойко и, подмигнув Белаве, вышел из избы.

– Куда ты! – воскликнула чародейка и уже было вскочила, но учитель удержал ее. – Очнись, горе ты мое, что с тобой творится?

– А? – девушка рассеяно посмотрела на него и вдруг вздрогнула. – Будто во сне я.

Учитель поднял ее голову за подбородок и внимательно взглянул в глаза. Взгляд Белавы оставался все таким же рассеянным, она была будто окутана дымкой. Взгляд ее все время метался к двери, за которой скрылся пастух.

– Э-э, девочка моя, да ты одурманена, – воскликнул чародей. – Только такое я видел после того, как опоят, но тебя же никто не успел не накормить, не напоить. Ладно, приготовлю отворотное зелье, может поможет. Ты есть хочешь?

– Есть? – она снова посмотрел на дверь. – Я на улицу хочу.

– Нет, посиди пока здесь.

Белава послушно кивнула и пересела к окну. Вскоре в избу зашла хозяйка, приятная женщина лет сорока. У нее были такие же чистые голубые глаза, как и у Гойко. Они вообще были похожи странным образом. Женщина улыбнулась чародею все той же теплой улыбкой, и Дарей вдруг замер, не отрывая взгляда от женщины.

– Мне сказали, что у меня гости, – ее голос был тоже теплым и нежным. – Меня Вереей зовут. А вас как?

– Д-дарей, – с запинкой ответил чародей внезапно охрипшим голосом.

Белава изумленно взглянула на учителя, потом на женщину. Она отметила, что Верея милая, но так-то ничего особенного. Отчего же учитель стоит и бледнеет и краснеет, как мальчишка, перед этой женщиной?

– Мастер, – позвала девушка. – Мастер, посмотрите на меня.

– Что? – Дарей на мгновение обернулся к ученице и снова уставился на Верею.

Та накрывала на стол, бросая периодически на чародея кокетливые взгляды. Белава махнула рукой и пошла на улицу, уж больно хотелось еще разочек на Гойко взглянуть. Она выскользнула за дверь, и суровый окрик ей вслед не понесся. Девушка повертела головой и увидела женщину с крынкой в руках, проходящую мимо избы Вереи. Белава с удивлением заметила, что женщина похожа на их хозяйку, как родная сестра. Может немного черты иные, но такие же чистые голубые глаза, лучащиеся каким-то внутренним светом и добротой. Женщина приветливо улыбнулась чародейке, заметив, что та смотрит на нее. Белава тут же пошла к ней, заметив, что забора нет ни у избы Вереи, ни у соседних домов.

– Здрава будь, добрая женщина, – поклонилась чародейка женщине.

– И тебе здравствовать, – поклонилась ей женщина. – Меня Полева звать, а тебя?

– Белава, – ответила девушка и вдруг подумала, что уже третий раз слышит эти слова, но тут же забыла об этом. – А ты не скажешь, где Гойко?

– Пастуха ищешь? – снова приветливая улыбка. – За село пошел, стадо там у него. Вона туда иди.

Белава поблагодарила Полеву и пошла в указанную сторону. Уже за селом она неожиданно остановилась и задумалась, а зачем она идет сюда? И что вообще с ней творится? Вот так броситься на поиски парня, которого видела первый раз в жизни. Девушка села на траву, окунувшись в аромат лета, и задумалась. Что-то странное было в этом селе, как-то непонятно учитель отреагировал на… как ее зовут? Ве… Вере… Она обернулась, и село будто заколыхалось сизой дымкой. Белава привстала и уставилась на это странное марево.

За спиной заиграла свирель, так нежно и грустно, так маняще и зачаровывающе. Девушка вновь отвернулась от села и почти побежала на этот звук, в момент забыв свои недавние мысли. Гойко стоял под рябиной и играл на свирели. Сердце ее гулко забилось, дыхание перехватило. Какой он необыкновенно красивый, подумала с замиранием Белава. Она остановилась в двух шагах от мужчины, не решаясь подойти ближе. Гойко опустил свирель, посмотрел на нее, и его губы тронула улыбка.

– Белава, – сказал он тихо и распахнул объятья.

– Гойко, – вскрикнула она и бросилась к нему.

Его руки заключили девушку в кольцо сильных и надежных рук. Белава приоткрыла ему навстречу уста… Она плыла, плыла в сладком тумане неизведанных чувств, не думая ни о чем, забыв о том куда шла, зачем, кто остался позади, даже имя свое помнила плохо. Только эти губы, эти руки и этот тихий и нежный голос, который убаюкивал, уводил в неведомые дали.

– Останься со мной, – молил голос.

– Да, да, я останусь, я не смогу без тебя, – отвечала она.

– Я люблю тебя, – шептал голос.

– И я, я тоже люблю тебя, – она изнывала от желания быть ближе к этому голосу.

– Ты так прекрасна, никто не сравнится с тобой, моя Белава, – ах, как невыносимо сладок этот голос.

– Ты такой красивый, – отвечала она.

Ласковые руки скользили по ее телу, и она подавалась им навстречу. Лишь бы не останавливался, лишь бы продолжал…

– Только не останавливайся, – молила она.

– Ни за что, – отвечал этот манящий голос, и эти безумно нежные руки продолжали гладить ее.

Губы Гойко спустились на шею девушки, она тихо застонала…

– Радмир, – выдохнула она и… распахнула глаза.

Гойко навис над ней, почему-то на нем уже не было рубахи. Девушка взглянула на себя и вздрогнула, обнаружив, что ее грудь обнажена. Она рывком поднялась, оттолкнув от себя мужчину. Он протягивал к ней руки, все так же улыбаясь. Только вот Белава стояла и изумлялась, что же так привлекло ее в этом парне? Почему его голос, улыбка, глаза так сводили ее с ума? Он даже не казался ей сейчас настоящим. Чародейка прикрыла глаза, потом вновь их открыла и посмотрела на Гойко.

Это был призрак, всего лишь бесплотный призрак, колышущийся на ветру таким же маревом, как и село. Морок! Это все один большой морок, но как же так?! Кто навел его, почему они с учителем не увидели сразу?..

– Мастер! – воскликнула она и бросилась туда, где колыхалось в дымке село, которого на самом деле не было.

– Белава… – стоном понеслось ей в спину.

Она не слушала, не оборачивалась, все больше тревожась за своего учителя. Девушка вбежала в облако, наполненное призрачными очертаниями домов. Отовсюду на нее смотрели призраки, поворачивая головы за бегущей чародейкой. Избу Вереи она узнала сразу. Среди всего этого марево лежал только один человек. Он будто гладил светлое облачко, нависшее над ним. Белава с ужасом увидела, как жизнь постепенно уходит из Дарея, перетекая в это облачко. На его лице застыло блаженная улыбка.

– Ну уж нет, – закричала ученица. – Я вам мастера не отдам!

Она вновь изменила взгляд, разглядывая устройство нового морока. Это была светящаяся пыль, теплая и приятная на ощупь. Она увлекала, укутывала, погружала в сладкую негу. Вот почему не хотелось сопротивляться, вот почему так радостно они с учителем позволили себя одурманить. Морок внушал, что это лучшее место на земле, а призраки казались самыми желанными. Белава потянула на себя эту негу, чуть не захлебнулась ощущением невыразимого счастья, но тут же вплела в него нити речного морока, украденного у хозяина Затонухи еще по весне. Соткала этакое серо-розоватое кружево и обернулась в него, привыкая к вкусу новой силы. Она больше не глотала неизвестное колдовство, они с учителем нашли другой путь к обретению новой силы.

Теперь этот морок был подвластен девушке. Она взмахнула руками, рассекая и рассеивая его. Дарей, теперь находившийся над призрачным облачком, рухнул на землю и ошалело заводил руками, стараясь нащупать то, чего никогда не существовало.

– Мастер, – позвала Белава. – Мастер.

Дарей повернул голову к ней и смотрел изумленно какое-то время. Потом сел и ожесточенно потер лицо. Девушка, стыдливо отворачиваясь, подала ему лежащую рядом одежду. Чародей ахнул и начал быстро одеваться.

– Что случилось? – спросил он, натягивая сапоги, – Я ничего толком не помню.

– Мы попали под морок, мастер. Этого села никогда не было, как и ее жителей.

– Верея… – чародей тоскливо оглянулся.

– Призрак. Как и Гойко. Она забирала вашу жизнь, пока вы с ней это… – она замялась и покраснела. – когда… ну… когда вы с ней это… самое.

– Понял, – Дарей махнул рукой, чтобы она перестала пытаться мучиться, и ученица с облегчением вздохнула. – Но как же я не заметил? Ведь в селе не было ни одного животного! Я первые мгновения еще удивился, что не лают собаки. А потом этот Гойко… пастух без стада. Но как ты поняла?

– Я вспомнила то, что не должна была вспоминать, – ответила Белава и отвернулась от учителя.

– Что вспомнила?

– Разве это важно?

– Может и важно. Что может вспомнить человек, когда забыл даже свое имя?

– Радмира, – тихо сказала она. – Этот Гойко меня…

– Ты с Гойко?! – чародей судорожно вздохнул.

– Нет! – воскликнула девушка и потупилась. – Не успела. Насмешника этого имя вслух сказала, и меня отпустило.

– А если бы не отпустило, то бродили бы и мы с тобой призраками по этому «селу». – сказал учитель.

Дарей отошел от нее. Однако, ученица опять сумела удивить его. Что же будет через несколько лет, когда наберет полную силу? Чародей поежился, представив как силища будет в этой девушке. Лишь бы во благо, подумал Дарей и повернулся к Белаве.

– Поехали, – сказал он. – Время не ждет. Да, сказать тебе хотел. – чародей остановился, – Здорово ты с дорогами, я залюбовался. Только в следующий раз дослушай, прежде чем возьмешься за дело. Надо было только камень указательный разбить, а дороги бы сами исчезли, показав настоящую.

Белава открыла рот и уставилась на учителя, вот тебе и благодарность за спасение. Она ему память вернула, а он и рад вспоминать.

– Любопытно, кто этот камень и деревеньку замороченную поставил? – сказал скорее сам себе Дарей. – При случае надо разобраться, а сейчас времени нет. Тронулись.

Она согласно кивнула и пошла к лошадям, которые мирно щипали траву, на них морок не действовал.

Глава 12

Уже за полдень следующего дня чародеи увидели Единец. После Берестова и Пустошева этот городок показался Белаве просто очень большим селом, которое зачем-то обнесли каменной стеной и вырыли ров, опоясывающий весь город. Да и стену крепостной можно было назвать с большой натяжкой, частью обвалившаяся, частью разобранная самими единцовцами. Но ворота при въезде в город имелись, в них стояла стража, больше напоминающая разбойников, чем представителей единцовской власти, и требовали они за въезд не менее двух серебрушек за пеших и по золотому с конных приезжих. Второго Ярополка здесь не было, чтобы призвать аппетиты стражников к порядку, потому пришлось чародеям выложить два золотых за въезд в захолустный городишко. Уже проезжая мимо двух хапуг с бердышами, Дарей не удержался и что-то пошептал. Стражники ошалело замерли, потом вдруг заулыбались, и Белава услышала:

– Здравы будьте, гости славного града Единца, – счастливым голосом вещал один из них, подъехавшим крестьянам. – Добро пожаловать.

– Сколько? – мрачно спросил крестьянин.

– Да что ты, мил человек, – ответил второй стражник. – Нисколько! Мы рады гостям, проезжайте. Удачной торговли.

Девушка тихо засмеялась. Учитель имел совершенно невинный вид, насвистывая себе под нос веселый мотивчик. Они свернули на немноголюдную улицу. Впрочем, городской улицей ее можно было назвать с такой же натяжкой, как и крепостную стену крепостной. Она вообще мало напоминала улицу. Дома располагались хаотично, заставляя путников петлять между ними. За очередным витком обнаружился постоялый двор. Над входом красовалась потемневшая от времени вывеска, на которой угадывалось несколько букв «Д…р. й …ойн…». Белава поскладывала буквы и так, и этак, и наконец плюнула на неожиданную головоломку.

На постоялом дворе царило сонное затишье. Паутина свисала по углам таинственными покровами, создавая ощущение полной заброшенности данного заведения. Дарей несколько раз крикнул, пытаясь найти хоть одну живую душу, и к ним вышла, зевая и почесываясь, неопрятная лохматая баба, под стать самому постоялому двору.

– Чего надо? – недружелюбно спросила она.

– Вы комнаты сдаете? – спросил чародей.

– Жалидед! – она заорала так неожиданно, что путники вздрогнули. – Иди сюда, немочь бледная!

– Чего орешь, дура? – вышеозначенный Жалидед материализовался из какого-то темного угла. Имел он вид ничем не уступающий постоялому двору и громкой бабе.

– Тута постояльцы объявились, – бросила баба и ушла.

– Здравы будьте, – буркнул хозяин постоялого двора. – Три медяка за ночь.

– Нам подходит, – ответил Дарей и достал кошелек.

– И серебрушка за лошадь, – добавил Жалидед, с мечтательной улыбкой следя за манипуляциями чародея, отсчитывающего деньги.

Чародей покосился на хозяина и продолжил звенеть монетами. После расчета путников отвели в отведенные им комнаты, Жалидед урвал еще по медяку с носа за постель сомнительной чистоты. Хотел еще за обед, но чародей огорчил его сообщением, что они не голодны. Белава сходила на конюшню проведать лошадей. Те стояли по прежнему под седлами перед пустыми кормушками. Злата выразила недовольство фырканьем, а Яхонт философски встряхнул головой.

– Бедняжечки вы мои, – расчувствовалась девушка и пошла за хозяином.

Того уже не было. Вместо него нашлась та самая лохматая баба.

– В кабак побежал, пьяница поганый, – ответила баба, насчет лошадей она замотала головой. – Ему деньги давали, пущай у него башка и болит за ваших коняг.

Большего Белава добиться не смогла. Она вернулась к чародею, но тот спешил куда-то и велел самой во всем разобраться… Ну что ж, он сам сказал, она не напрашивалась. Девушка снова нашла лохматую бабу и начала допрос с пристрастием.

– Вы всегда так гостей привечаете? – чародейка грозно сдвинула брови.

– Гостей мы вообще не привечаем, – ответила баба и уткнулась в окно.

– А мы тогда кто? – удивилась девушка.

– Вы постояльцы, – ответила баба. – Вам комнаты сдали, сдали, вот и отстань.

– Мы заплатили две серебрушки за то, что наши лошади будут ухожены, обласканы, накормлены. А они до сих пор под седлами.

– Вы Жалидеду платили, с него и спрос. И отстань от меня. Не видишь, занята я.

– Мух считаешь? – усмехнулась Белава.

– А хоть бы и мух, тебе-то чего?

– Маловато мух, я тебе сейчас с работой помогу. – девушка повела рукой и с детской радостью наблюдала, как в воздухе сами собой стали появляться мухи. Они ползли по стенам, по потолку, летали, жужжали и садились на бабу. Отличный вышел морок.

Та ошалело смотрела на чернобрюхое крылатое полчище. Она смахнула одну, вторую, прихлопнула третью и наконец заголосила.

– Чего это? Откуда это? Спасите, люди добрые-е-е!

– В вашем гадюжнике еще и змеи скоро поползут, – спокойно сказала Белава. – Так что там с нашими коняжками?

– Да нету у нас ничего, – забилась баба в истерике. – Вы первые постояльцы за три месяца. Закрома пустые. А ваши деньги Жалидед уже пропил наверное.

Белава взмахнула рукой, и мухи, кружившие над теткой, исчезли.

– Где он пьет?

– В кабаке, – всхлипнула баба.

– В каком? – не отставала Белава.

– Откель я знаю, в «Речном царе» наверное, он там чаще всего сидит.

– Пошли покажешь.

– Не пойду-у-у, – снова заголосила баба. – Он мне опять глаз подобьет.

Белава махнула рукой, соткала поисковый клубочек и отправила его на поиски Жалидеда. Клубочек уверено вел ее между домов, натыканных как попало, перевел через ручей, неспешно несущий свои замутненные отходами воды. Девушка сморщила носик. Запах на улицах Единца совсем не радовал. То тут, то там ей приходилось перескакивать выгребные ямы. Возле одного дома ее вяло облаял полудохлый пес, для острастки погремел цепью и заковылял обратно в будку. Девушке стало жалко пса, и она послала ему пучок жизненной силы. Пес замер, потом посмотрел на девушку и благодарно тявкнул. Ввалившиеся бока округлились, шерсть залоснилась здоровым блеском. Девушка щелкнула пальцами, и цепь свалилась с шеи пса. Он радостно взвизгнул и подбежал к ней. Белава потрепала пса и пошла за замершим в ожидании клубочком. Пес увязался за ней.

«Речной царь» оказался шумным и грязным местом. Разношерстая публика заполняла кабак. Пьяные крики неслись со всех сторон.

– Довбуш, ленивая ты скотина, где мое пиво?

– Заткнись, Мешко, а то полетишь вон отсюда.

– Довбуш, твое мясо пахнет тухлятиной.

– Это ты протух, свинья грязная.

– Довбуш, ну где медовуха.

– Закрой пасть, у меня не сто рук.

– Довбуш…

– Довбуш…

– Довбуш…

Сам Довбуш, низенький краснолицый толстяк, стоял за большой стойкой, раздавая подзатыльники и указания своим подручным, носящимся между столиками с кружками, тарелками и бутылками. Кто-то подставил ногу одному из подручных, и на голову черноволосому мужику бандитского вида вылился целый жбан медовухи.

– Вот неповоротливый урод, – возмутился чернявый и послал бедолагу-подручного увесистым пинком на соседний столик.

Довбуш выкатился из-за своей стойки и, разрезая корпусом толчею, будто боевой корабль, влетел в возникшую свалку. Вытянул за шиворот своего паренька, отвесил несколько пинков посетителям и заорал:

– Совсем озверели, пьянь? А ну вон отсюда!

– Чего? – обиделся черноволосый бандюга.

Белава поняла, что никогда не найдет в этом гнездилище зеленого змия хозяина постоялого двора. Неожиданно чьи-то нескромные ручонки ухватили ее за ту часть, на которой девушка привыкла сидеть.

– Какая лапонька, – промурлыкал кто-то.

– Иди к нам, девка, – проорали из другого угла кабака, и несколько голов повернулись к ней.

– Та-ак, – тихо протянула она, ощутив, что обстановка накаляется. – А ну тихо!

Весь кабак замер, скованный ее заклинанием. Так-то лучше. Теперь посмотрим. Белава скользнула между столиками. Глаза остолбеневших людей следили за ней, не имея возможности двинуться. Жалидед нашелся за самым дальним столиком, спящий невинным пьяным сном. Девушка брезгливо поморщилась и щелкнула над ухом пьяницы пальцами. Тот осоловело уставился на нее.

– Чего надо? – вопросил он, присоединив к вопросу очень неприличное словцо.

– Работать пошли, – ответила чародейка.

– Никуда не пойду, – заупрямился Жалидед.

– Еще как пойдешь, – сказала она, начиная закипать. – Побежишь, а не пойдешь!

– Заставь меня, – он гордо покачнулся и попытался вернуть за стол. – Довбуш! Медовухи.

– В обе ухи, – сымпровизировала девушка.

Она оглянулась, заметила в углу переломанный веник и взмахнула рукой. Веник взвился, подлетел к ним и врезал мужику по хребтине. Тот заревел, подскочил и тут же получил новый шлепок, только под зад. И веник погнал Жалидеда вон из кабака.

– Помогите, люди добрыя-а-а, – орал он, пока по его спине выписывал кренделя березовый экзекутор.

Никто не спешил ему на помощь, потому как сами были немы и неподвижны. На пороге Белава бросила:

– Отомри, – и поспешила вслед за хозяином постоялого двора, ну и от греха подальше, народец-то горячий.

За спиной раздался дружный вздох, потом голоса возросли до возмущенного рева, и толпа ломанулась вдогонку за девкой-чародейкой. В это время из-за ближайшего дома показался учитель. Он остановился и обернулся назад, ожидая кого-то. Потом вновь повернулся и остолбенел, глядя на орущего благим матом Жалидеда, на спине которого расположился веник, следом за ним бежала его ученица, рядом с ней с заливистым лаем подпрыгивал здоровенный пес, а через некоторое время показалась разъяренная толпа, поминающая недобрым словом нахальную девку. Белава обернулась, что-то крикнула, и толпа резко остановилась. Задние ряды, не успев затормозить, налетели на передние, и вся это гомонящая толпа нетрезвых мужиков покатилась по грязи, матеря на чем свет стоит Довбуша, «Речного царя» и всех чародейский морд вместе взятых.

– Я ее убью, – процедил сквозь зубы чародей, беспомощно глядя в след исчезающей ученице. – Надо подчистить за ней, – пробормотал он и щелкнул пальцами.

– Мужики, – послышался сиплый голос из-под навалившихся сверху людей. – А чаво бежали-то?

– Не помню, – почесал в затылке черноволосый бандюга. – Пили, пили и на тебе. Никак бесы попутали.

Мужики поднимались, отряхались и тянулись обратно в кабак. Дарей облегченно вздохнул. Он кивнул своему спутнику и направился туда, куда Белава и березовый веник гнали хозяина постоялого двора.

Тем временем девушка пригнала Жалидеда к конюшне и ткнула носом в двух несчастных лошадей, жалостливо смотрящих на юную чародейку и мужика.

– Ты деньги взял за содержание лошадей, почему они не вычищены, не накормлены, не напоены? Посмотри в их несчастные глаза! – грозно нависла над мужиком Белава.

– Они стоят в моей конюшне, – заявил Жалидед. – За то по серебрушке и дали.

– Да я тебя сейчас самого в коня обращу, в мерина! – возмутилась чародейка. – Две серебрушки! Две! За то, что они просто постоят под твоей дырявой крышей?

– Да! А за веник ты мне еще и золотой должна, а не то к боярину пойду и челобитную подам! – он подбоченился и вызывающе посмотрел на чародейку.

– А ну давай отрабатывай серебрушки, – она тоже уперла руки в бока.

– На-кось, выкуси, – Жалидед сунул ей под нос кукиш.

Белава скосила глаза на грязную фигу, сморщилась и закатала рукава.

– Ну все, – сказала она и вскинула руки, быстро зашептав, потом щелкнула пальцами и посмотрела на Жалидеда. Тот вскрикнул, упал на четвереньки и…

– Хрю, – черный свин ткнулся ей в ноги. – Уи-и-и.

– Ага, сейчас, – ответила девушка и отвесила свину пинка. Тот с громким визгом бросился из конюшни.

Дарей подбежал в тот момент, когда какой-то хряк выбежал ему навстречу, остановился и обиженно захрюкал, глядя на чародея. Тот отпихнул хряка ногой и пошел в конюшню. Впрочем, хряк не отставал. На входе в конюшню чародея облаял тот самый кобель, что бежал рядом с Белавой. Дарей отмахнулся от пса и вошел внутрь. Девушка расседлывала лошадей, мурлыкая себе под нос веселую песенку.

– Сейчас за торбой сбегаю и накормлю вас, – пообещала она лошадям и повернулась к выходу. – Ой, мастер…

Дарей стоял перед ней с горящим взором и сжатыми кулаками. Девушке показалось, что из ноздрей учителя идет пар. Она удивленно заморгала ресницами.

– Чего с вами, мастер? – невинно спросила она.

– Убью, – коротко бросил чародей, и Белава вновь ойкнула, отскакивая от него. – Ты чего опять наворотила, нечисть?!

– Ничего, – она сделала большие честные глаза. – Вот ей-ей ничего не делала!

– За тобой толпа мужиков бежала, что ты натворила? – он направил на ученицу палец. – А хозяина нашего зачем веником через полгорода гнала? И где он вообще?

– Хрю, – обличающе захрюкал свин. – Хрю.

Дарей опустил взгляд, посмотрел на хряка и неожиданно понял. Губы чародея затряслись, он ткнул пальцем в преданно смотрящего на него хряка:

– Это… он? – спросил учитель внезапно севшим голосом.

– Он, – повинно кивнула ученица.

– Хрю, – поддакнул свин.

Дарей тяжело привалился к стене и устало посмотрел на нее.

– Я же ненадолго ушел, когда ты все успела? – тихо спросил он.

– Он сам винова-а-ат, – зарыдала Белава, и учитель поморщился. – Он с нас две серебрушки взял, а коней даже не расседла-а-ал! Его баба сказала. Что он в кабаке пьет, я за ним и пошла-а-а. А там мужиков пьяных уйма, ручищи тянуть начали, я их и утихомирила, а он идти домой не хоте-е-ел! Я его веником и погнала. А он говорит, что за две серебрушки только в конюшню наших лошадок поставить можно, это где такое видана-а-а? Я его в свинью и оборотила-а-а.

– Она неисправима, – раздался веселый голос от входа в конюшню.

Белава подняла голову, взглянула на говорившего и осела, сползая по стенке.

– Мамочки, – прошептала она. – Ты…

– Нет, это не мамочки, это я, – засмеялся воин-странник. – Здравствуй, Белава.