Текст книги "Семиречье. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Юлия Цыпленкова (Григорьева)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 57 страниц)

Глава 41

Белава в ужасе закрыла глаза, чувствуя, что сейчас сорвется, выпустит Зверя и будь, что будет. Но тут ее руки коснулась легкокрылая бабочка. Она взглянула на нее и тихо ахнула, узнав альвийский вестник. Девушка бросила косой взгляд на Благомила, который соединял воду и ветер, формируя мощнейший вихрь. Потом быстро развернула бабочку и прочла: «Анариэль, возьми нашу силу». Ее взгляд метнулся в сторону от сражения, и она даже прикрыла глаза от яркого зарева. Девушка потянулась к нему, соткала луч и соединилась с заревом, втягивая в себя невероятный поток силы.

– Что это ты делаешь? – Благомил резко обернулся. – Откуда сила?!

Он направил свой взгляд на чародейскую дружину и недобро сощурился. Рука его взметнулась, и почти законченный вихрь сменил направление, устремляясь туда, откуда пришла не ожидаемая им угроза.

– Ну уж нет, – закричала девушка, не желая потерять силовой поток.

Она вскочила с трона, но мужчина крепко схватил ее за руку, не желая отпускать. Девушка повернула к нему лицо, и «бог» отшатнулся от полыхавшей в ее глазах ярости, звериной нечеловеческой ярости. Она зарычала, показав увеличившиеся клыки, вырвала руку и побежала вниз, спеша быстрей впитать в себя чародейский выплеск. Благомил смотрел ей в спину, захватывая под контроль. Белава вдруг остановилась, замерла, еще не веря, что ему это удалось, потом развернулась и пошла назад. Благомил ощерился в торжествующей улыбке, чародеи в ужасе выдохнули, понимая, что он обошел их, подчинив себе девушку. А она медленно шла, все более сопротивляясь его власти. Шаг, одна из ниточек лопнула, еще шаг, еще ниточка. Белава прикрыла глаза, разглядывая то заклинание, которое столько раз лишало ее тело самостоятельной воли. Потянулась к нему, разбираясь и разматывая его. Наконец последняя связующая нить исчезла в невидимом клубке, она втянула его в себя и широко улыбнулась.

– Ты больше не властен надо мной, Благомил, – развернулась и снова захватила поток силы.

– Но как… – он ошарашено прошептал «бог», а чародеи вновь издали общий вздох, теперь облегчения.

Теперь все сто царских чародеев соединились воедино, последние сомневающиеся вернулись в строй. Дарей отдавал силу вместе с ними, Вералон пока ждал. Он наблюдал, как Белава поглощает весь силовой выплеск. Чародеи бледнели, слабели, начинали пошатываться, а она все ярче разгоралась, насыщаясь чужими дарами и их мощью.

Благомил с яростью взглянул на человеческое войско и взмахнул рукой. Вихрь понесся в гущу сражающихся, а на сцену выступили новые действующие лица. Оборотни ворвались на поле боя, замыкая кольцо. Но торжество самозваного бога несколько поугасло, когда из леска, в котором вроде никого не было, вылетела помощь. «Волчья тысяча» вместе с сотней альвов, вольными войнами-странниками и волеготскими мечниками взяли оборотней на себя. Огромных волков было не меньше нескольких сотен. Они ощерились и бросились на людей. Схватка закипела с новой силой. Благомил захохотал, глядя на верных псов, накинувшихся на испуганных лошадей. Дымчатый скакун перелетел хищников в длинном прыжке, оказавшись за их спинами, и всадник снес голову первому волку. Глаза «бога» сузились, он узнал этого всадника и засмеялся.

– Вот и мое оружие против тебя, драгоценная моя.

Белава ничего не видела, она добирала остатки чужой силы, радуясь как ребенок. Чародеи один за другим падали на траву, полностью обессиленные. Зарево давно уже превратилось в слабое сияние, наконец и оно угасло. Вералон махнул девушке рукой.

– Прими и мой дар, Анариэль, – крикнул он и сплелся с тускнеющим лучом Белавы.

Она удивленно распахнула глаза, чувствуя непривычную силу, распробовала и втянула в себя все без остатка, даже губы утерла с видом наевшейся лакомки.

– Теперь спасай нас, дочь солнца, – слабо улыбнулся альв и тяжело опустился на траву рядом с чародеями.

– Нас теперь и младенец убьет, – сказал Дарей и вдруг радостно захохотал.

– Мне кажется или твоя ученица выше ростом стала? – спросил Милятин.

– Выше, – лениво отозвался один из чародеев. – Что дальше?

А дальше девушка вернулась к горке с тронами и посмотрела наверх, сощурив от яркого солнца один глаз. Благомила поднял руку, выпуская куда-то поток белого пламени. Белава проследила направление потока, щелкнула пальцами, и поток угас, освобождая откинувшегося назад Радмира.

– Не тронь его, – зашипела она и послала в хрипящего воина сгусток жизненной силы. – Сколько раз можно тебе говорить, чтобы заканчивал умирать, воин-странник, – крикнула она и переключила внимание на «бога». – Выходи… женишок, сразимся.

– Я бы предпочел сразить с тобой в другом месте, – усмехнулся Благомил. – Тело твое обнаженное так и стоит перед глазами.

– Он тронул тебя? – крикнул Радмир.

– Трогал, – пожаловалась девушка. – Но честь девичью сберегла.

– Благодаря мне, – усмехнулся самозваный, спускаясь вниз, – но целовала жарко.

– Тварь, – прошипел воин, наступая на «бога», но девушка откинула его назад.

– Не вмешивайся, у меня с этим… богом свой счет. Тебя ждут другие твари.

Потом закрыла Благомила в невидимый захват и подбежала к Радмиру. Крепко обняла, прижалась к открытым ей навстречу губам и прошептала:

– Я так скучала по тебе, любый мой.

– Не забывал о тебе ни на минуту, солнышко мое ясное, – ответил он.

Не сговариваясь они отпрянули друг от друга и вовремя, Благомил как раз сломал захват чародейки и вновь взметнул руку. Она успела откинуть «бога», давая возможность воину снова вскочить на Дымка и вернуться в бой. Вот бы еще змейку сюда, подумала чародейка. И будто откликаясь не ее желание, у ног раздалось шипение. Нашла, улыбнулась девушка и протянула руку, в которую лег меч, приветствуя знакомой прохладой.

– Хочешь сразиться на этом? – усмехнулся Благомил, кивнув на меч.

– И на этом тоже, – ответила она.

Благомил поднял руку, и с его пальцев сорвалось голубоватое свечение, в мгновение охватившее Белаву, лишая возможности двигаться. Потом подошел к ней, взял двумя пальцами за подбородок.

– За этот поцелуй ты будешь наказана, – зло сказал он.

– Я вся уже плачу от страха, – нагло ответила девушка, поглощая сдерживающее заклинание.

Она размахнулась и ударила его в челюсть самым не волшебным образом. Мужчина отлетел, ошеломленно глядя на нее. Он вскочил, взмахнул руками, формируя воздушные вихри. Девушка наступала на него, легко отмахиваясь и распуская вихри, потом окуталась огнем.

– Ты хотел силу демонов? Лови, – и струя пламени полетела в Благомила, еле успевшего закрыться силовым щитом.

Пламя разбивалось о щит, расходясь в разные стороны огненными ручьями. Но сила была велика, и Благомил с трудом сдерживал ее. Когда поток огня утих, Белава стояла перед «богом», недвусмысленно приставила острие меча к его горлу.

– Выбирай, проткну сразу или подеремся? – сказала она, кляня себя за то, что не может убить безоружного. Впрочем, его оружие волшба… но он уже слабей ее…

– Подеремся, – усмехнулся Благомил, и в его руке сверкнул клинок, сотворенный из белого пламени.

Он был более сильным и опытным поединщиком, и вскоре Белава уже задыхалась, отбивая его выпады.

– Что она творит? – возмущенно закричал, наблюдавший за ними Милятин. – Она ведь могла уже добить его!

– Девчонка, – зло сплюнул Дарей. – Ветряная мельница. Вот только пусть выберется из всего этого и выпорю, теперь уж точно!

– Не ругайте девочку, – спокойно заговорил Вералон. – Она еще не проиграла. Если сменит облик, он ее не пробьет.

Словно услышав слава альва, Белава напряглась, откинула от себя Благомила, задрала голову к верху и завыла. Голос ее становился все грубей, превращаясь в звериный рык. Остановились оборотни, обернулись к ней и взвыли, признавая, что появился более сильный и опасный зверь. Волки поджали уши и попятились от наступавших на них ратников, Зверь был на стороне людей, а сильных надо слушать. «Бог» некоторое время смотрел на рыжее чудовище, превышавшее в росте его несостоявшуюся богиню чуть ли не в два раза. В лапах Зверя появился второй меч, огненный, и на Благомила посыпался град ударов. Он начал отступать, пропуская удары. Вскрикнул, когда огненный меч превратился в плеть и ударил его, рассекая и обжигая щеку. Все заклинания мужчины легко поглощались Зверем, и он вдруг с ужасом понял, что проиграл. Он сделал последний отчаянный взмах, отправляя в Зверя силу своего мира. Белава покачнулась, замотала головой, пытаясь отмахнуться от кружащих, будто мухи, черных бликов, все сильней обвивавших ее горло, захрипела, давая Благомилу возможность занести меч, который влетел в грудь Зверя, с хрустом разрывая плоть. Откуда-то сзади раздался многоголосый крик. Чудище заскулило, зажимая рану, упало на колени, все больше склоняясь к земле, и «бог» вновь занес меч, готовясь отрубить Зверю голову.

– Надо было сразу тебя убить, – сказал он. – Проклятое одиночество…

– Надо, – прорычал Зверь и вскочил на ноги, хватая Благомила за горло когтистой лапой.

Рана в груди почти затянулась. Меч иномирного захватчика полетел на землю. Он побагровел, хватая ртом воздух, а Зверь все ближе склонял к нему голову.

– Дай я тебя поцелую, – горячее дыхание опалило Благомила.

Чудище приблизило свою пасть с огромными клыками, и мужчина закричал, уворачиваясь. Он попытался вывернуться, оттолкнуть Зверя, но тот лишь глухо зарычал.

– Поменялись местами, да, не драгоценный мой? – в изумрудных глаза Белавы-Зверя плескалась насмешка. – Тебе теперь тоже не хочется целоваться?

Ответить Благомил не успел, чувствуя, как клыки чудища впиваются в его лицо, но главное, вся накопленная за столько лет сила уходила из него, выпиваемая Белавой. Она не могла принять в себя то, что забирала, потому что был предел и ее возможностям, потому сила, проходя через Зверя, уходила в небо, концентрируясь там. Первые разряды ударили, когда она оторвалась от истерзанного мужчины. Зверь, не разрывая связи с силой своего рода, направил силовые всполохи в гущу перевертышей, испепеляя их и уничтожая всякий след от тварей. Потом повернулся к лежащему Благомилу.

– Потерпи, – прорычало существо и залечило раны несостоявшегося бога.

– Почему? – хрипло спросил он.

– Добрая я, – рыкнул Зверь и направилась на помощь отбивающимся семиреченцам.

Благомил схватил меч, и кинулся на нее.

– Белава сзади! – крикнул, скачущий к ним Радмир.

Дымка перелетел через Зверя и забил копытами, нависая над мужчиной, лишенным силы, отгоняя его. Воин спрыгнул со своего жеребца и встал перед ним, поднимая свой меч.

– Я так давно хотел это сделать, – сказал он.

– Ты готов биться за это чудовище? – спросил Благомил.

Воин-странник бросил, наполненный нежностью взгляд, на рыжего Зверя и ответил:

– Мое рыжее солнышко всегда красавица, – и мечи запели свою смертельную песню.

Чудище довольно заурчало и, уже не оглядываясь, бросилось на выручку остальным. Оно добежало до перевертышей, чуть не доведя до икоты одного из витязей рыком:

– Свои, чего пасть раззявил? – и смело шагнуло в гущу сражающихся, сжигая оставшихся тварей.

Перевертыши, оставшиеся без направляющей руки, бестолково метались по полю, то и дело попадая под струю огня, меч и факелы ратников или затухающие молнии, расходящейся и ослабевающей освобожденной силы чародеев жизни. Оборотни жались к лесу, сдерживаемые рыком Зверя. С ними Белава планировала разобраться после перевертышей.

Глава 42

– Обернитесь, – приказала она волкам, когда дымящиеся лужицы наполнили воздух зловонием, а ратники собирали раненных и убитых, кого еще можно было собрать после атаки перевертышей.

Оборотни опустили головы, и Белава поняла, что Благомил дал им мощь, но лишил возможности менять облик. Она подошла к первому, взяла его голову в лапы и прикрыла изумрудные глаза, собирая чуждую волшбу. Волк заскулил, попытался вырваться, но вскоре затих, уменьшаясь на глазах, возвращаясь к изначальному размеру.

– А теперь? – рыкнул Зверь.

Волк поднялся на задние лапы, встряхнулся, сбрасывая шкуру, и вскоре перед чародейкой стоял человек.

– Освободительница! – закричал он и упал в ноги Зверю. Остальные волки потянулись к ней, жалобно поскуливая.

– Ждите, – сказал Зверь, и уже обращаясь к стоящему рядом ратнику, – мне тоже человечий облик вернуть хочется.

– Белава! – раздался женский крик, и чудище вздрогнуло.

– Матушка? – прорычало оно, закрывая морду лапами. – Не смотри на меня, матушка!

– Дурочка моя, – всхлипнула Всемила, прижимаясь к дочке, покрытой рыжей шерстью. – Как же я за тебя боялась.

– Матушка, – жалобно заскулил Зверь. – Погоди, я хоть облик сменю, закрой меня, а то голой у всех на глазах стоять буду.

Они отошли к деревьям, и Зверь начал уменьшаться, меня шерсть на нежную девичью кожу. Она зашептала заклинание, вновь подвластное ей, не отказав себе в удовольствии одеть альвийский костюм. Когда Белава вышла к матери, та снова прижала к себе дочь, целуя ее в щеки. Девушка смущенно уткнулась в плечо Всемиле, пряча улыбку и радостные слезы.

– Матушка, – наконец заговорила она. – Пойдем, там еще нужна моя помощь, да и чародеям их дары вернуть надобно. И оборотням помочь.

– Добрая ты у меня, – улыбнулась Всемила.

Мать и дочь прошли в стан семиреченцев. Девушка начала лечить раненных, оставляя убитых на потом, им спешить было уже некуда. Она брела между стонущими мужчинами, затихающими после ее рук, случайно подняла глаза и наткнулась на стяг берестовской тысячи. Сделала несколько неуверенных шагов, поискала глазами Ярополка и облегченно выдохнула, не найдя его. Потом опустила взгляд вниз и закричала. Она стояла рядом с носилками, на которых лежал черноволосый мужчина с приоткрытыми глазами. Он смотрел на нее остановившемся мертвым взглядом. Тело мужчины было истерзано и покрыто рваными ранами.

– Ярушко, – прошептала она, тяжело оседая подле мертвого жениха. – Ярушко, родненький мой…

– Ему уже не поможешь, – тихо сказала Всемила, утирая слезы.

– Нет! – вскрикнула Белава. – Я смогу!

– Белавушка, посмотри на него, это не залечить, всю силу отдашь.

– Значит отдам, – девушка упрямо встряхнула головой и положила на рваную грудь жениха руки.

Сила жизни потекла из-под ее пальцев, сращивая раны, вливая жизнь, отдавая саму себя. Лицо Ярополка смягчилось, мертвенная бледность постепенно сошла, и ресницы его дрогнули. Тысячник открыл глаза, посмотрел на нее и слабо прошептал:

– Белавушка…

– Я, – ответила она, утирая слезы. – Ты лежи, родненький, тебе еще силы восстановить надо, крови-то много потерял.

– Белавушка, – снова прошептал он и протянул к ней дрожащие от слабости руки.

Девушка обняла его, нежно целуя в щеку. Потом приподнялась, погладила по волосам, еще раз поцеловала и, пошатываясь, пошла, ведомая Всемилой к чародеевым шатрам.

– Отдохнуть тебе надо, – сказала матушка. – Одной на всех не хватит. Раздашь чародеям их дары, они себе силу вернут и долечат.

– Где Радмир? – спросила Белава, думая, что еще не видела его с момента, когда он поднял меч против Благомила.

– Не знаю, – ответила Всемила, тоже начав озираться.

– А если он… – девушка задохнулась, в ужасе глядя на мать.

– Глупости, живой, – твердо ответила женщина и снова обшарила стан глазами.

Дарей встретил их у входа в шатер Милятина. Он взглянул на учениу и сразу пошел искать еду. Прежде, чем зайти в шатер, девушка потянула силу из воздуха, смешала ее с силой земли и уже уверенней вошла в шатер. Там тоже не было Радмира. Зато был тот самый мужик с лукавыми фиалковыми глазами, которого закрыла собой женщина-богатырь и полянский царь с повязанной головой и рукой на перевязи. Они с любопытством взглянули на Белаву, потом опомнились и поклонились в пояс.

– Вот она наша спасительница, – весело подмигнул разбойник. – Зови меня Лихой.

– А где Радмир? – спросила она.

– Не знаю, – пожал плечами бывший атаман и нахмурился. – Не видал нашего странника, твое величество?

– Видал, когда он моего бывшего первого советника на меч, как куропатку, насадил, – ответил полянский самодержец. – Потом вроде коня своего подозвал. А дальше меня отвлекли, – усмехнулся царь и недвусмысленно поднял глаза к повязке на голове.

Радмир так и не нашелся до вечера, когда Белава, уже отдохнувшая, возвращала дары чародеям, меняла оборотней в обратную сторону и опять лечила раненных. Радовало, что среди мертвых его не было, среди раненных тоже. Он просто куда-то исчез. К утру воин тоже не вернулся, и к полудню. Зато пришел Ярополк, который отсыпался все это время.

– Белавушка, – позвал он. – Дозволь поговорить с тобой.

Они побрели подальше от людей. Какое-то время никто не нарушал молчание. Наконец тысячник взял ее за руку, усаживая на небольшой пенек. Он присел напротив, все так же держа за руки. Потом прижал ладошки девушки к своему лицу, глядя на нее с нежной грустью.

– Любишь его? – то ли спросил, то ли утвердил он.

– Люблю, – тихо ответила она, пряча глаза.

– А меня?

– И тебя, но иначе, – Белава посмотрела на него и снова опустила глаза.

– Для свадьбы совсем такая любовь не подходит? – Ярополк грустно усмехнулся, уже зная ответ.

– Нет, Ярушко, совсем не подходит.

– А для дружбы?

– Для нее в самый раз.

– Больно, – сказал он, не обращаясь к ней. – Но я переживу, правда. Итак слишком долго мучил тебя и себя. Знал ведь, кто тебе нужен, но о себе больше думал. Ты уж прости меня, душа моя. Я более не настаиваю на свадьбе, но дозволь иногда навещать тебя, остаться тебе другом, братом. Кем скажешь, тем и буду.

– Ты отпускаешь меня, Ярушко? – Белава подняла на него глаза.

– Отпускаю, Белавушка. Разве ж могу я обижать ту, что мне жизнь подарила, – он снова грустно улыбнулся. – Просто я очень тебя люблю и больше не могу смотреть, как ты через себя переступаешь. Будь счастлива, чародейка. Но если вдруг тебе надоест этот насмешник, я всегда в твоем распоряжении, – он тихо рассмеялся, и девушка поняла, что последняя фраза шутка.

– Спасибо, – ответила она и обняла Ярополка, нежно целуя в щеку. – Я всегда мечтала иметь старшего брата.

– Значит у меня вместо невесты появилась сестра. А что, невест вон сколько ходит, а сестра одна.

Тысячник слегка поддел пальцем ее носик и снова улыбнулся. Радмир не появился и до их отъезда. Белава с тоской смотрела на покидаемый берег Граньки.

– Где же ты, любый мой, – с тоской прошептала она.

* * *

Злата лениво брела к чародееву подворью, время от времени всхрапывая и потряхивая головой. Прошел месяц, как они вернулись после полянских событий. Всемила настояла, чтобы дочь пожила в отчем доме, отдохнула от всех невзгод и набралась сил. Матушка окружила приунывшую Белаву заботой, стараясь развеселить девушку. Но та грустила, все более уходя в себя.

– Бесов странник, – ворчала матушка, когда Белава не слышала. – Доводит дочку мне. И куда делся?

Девушка один раз не выдержала и отправила Радмиру вестника, но ответа так и не получила. Возможно вестник так и не нашел его, а может он просто не захотел отвечать. Иногда ее обжигало огнем от мысли, что Благомил успел наговорить страннику о ней все, что заставлял делать. Тогда хоть было ясно, куда он пропал. И было больно, так больно, как еще никогда не было. По ночам она тихо плакала в подушку, и Всемила наконец решила, отпустить дочь к Дарею. Пусть хоть в обучении забудется.

И вот теперь они со Златой неспешно двигались к Дарею. Не было той радости, что гнала ее после сватовства Ярополка, не было хитрого Лешего в облике нагловатого лиса, была тоска. И кобылка поддалась настроению хозяйки. Вот и знакомый пригорок, вот и ворота, которые открыл вечно взлохмаченный Дикуша, приветливо подмигнув девушке. Она вошла в терем, поздоровавшись с Ярой и Кумаем, поднялась к себе в свтелку и замерла, глядя на два небольших сундука, стоящие на лавке и маленький ларчик.

Белава подошла к сундукам, откинула крышки и замерла, изумленно глядя на… красные бусы. Она лихорадочно открыла ларчик, там лежали сережки с изумрудами.

– Как и обещал, – раздался голос за ее спиной. – Два сундука красных бус и сережки. Как твои глаза, солнышко мое ясное.

Сердечко бешено забилось в груди девушки, она обернулась и не сдержала слез, глядя на улыбающегося Радмира. Она бросилась к нему и вместо объятий, который он открыл ей, начала бить воина кулачками в грудь.

– Где ты был? Где ты был, гадкий насмешник? – кричала она. – Ненавижу тебя, ненавижу!

– И я тебя люблю, – тихо ответил он и опять воспользовался излюбленным средством– заткнул рот девушки поцелуем.

Он рассказал, что прилетел из дома вестник, где докладывали, что пришла беда и просили защиты. Радмир увидел, что Белава вне опасности и побоище почти закончилось, вскочил на Дымку и понесся домой. Все решил и прямо сюда, к ней.

– Истосковался я, лебедушка, сил нет, как без тебя нехорошо, – говорил воин, целуя светящееся от счастья личико Белавы.

– Я тебе вестник посылала, – сказала она и потерлась щекой о его плечо.

– Я не получал, лебедушка, честно, – ответил Радмир. – Не молчал бы я, поверь. – потом повернул ее к себе лицом и спросил, – Выйдешь за меня?

– Да! – радостно воскликнула она и повисла на шее воина. – Думаешь, я позволю тебе жить спокойно? Никуда ты от меня не денешься.

– Даже страшно стало, может передумать, пока не поздно? – засмеялся он и добавил с нежностью. – Никуда я от тебя не денусь, вздорная наглая чародейка, – и снова прижался к ее губам нежным поцелуем.

Со двора раздался шум. Кто-то въехал в ворота, заливисто залаяла собака. Радмир и Белава выглянули в окно.

– Шукля, – воскликнули они в один голос и бросились на улицу.

Там их ожидал еще больший сюрприз. Во двор въехали два всадника. Лихой весело помахал им рукой, подмигивая плутоватым глазом, а рядом с ним стояла, скромно потупясь… Гремила.

– Что за диво?! – воскликнул Дарей, разглядывая ожившую женщину.

– Выполнил-таки Благомил значит мою просьбу, – удивленно выдохнула девушка.

– А мы поженились, – весело сообщил атаман. – Я как в дареев дом вернулся в Полянии, а она там сидит, слезы льет, так замуж и позвал. Люблю ведь, оказывается.

– Да ну тебя, Лишенько, – скромно громыхнула женщина.

– А пса домовой спрятал, когда оборотни на моих людей напали, – продолжал рассказывать разбойник. – Вот, забрали с собой. Хороший пес.

– Идите уже за стол, – крикнул улыбающаяся тетка Яра, выглянув из терема.

Дарей повел гостей в дом. Радмир задержал Белаву, развернув к себе.

– Неужто не сон, неужто и вправду вместе? – спросил он.

– Если сон, то пусть мы никогда не проснемся, – ответила девушка и нежно поцеловала своего воина.

Дарей выглянул из дверей, усмехнулся, глядя на них и вернулся в дом, оставив двум влюбленным весь мир, покрывающийся цветами азаила, расцветающими вокруг мужчины и девушки.