Текст книги "Семиречье. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Юлия Цыпленкова (Григорьева)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 57 страниц)

Глава 3

Рыжая лошадка легко бежала по лесной тропе, к уже полюбившемуся ей чародееву терему. Белава радостно улыбалась, предвкушая встречу с мастером, с вечно взъерошенным Дикушей, улыбчивой и теплой теткой Ярой и добродушным дядькой Кумаем, мужем Яры. Две недели она провела в родительском доме и теперь еле могла усидеть в седле от нетерпения, ей хотелось бежать впереди Златы, так соскучилась девушка по обитателям чародеева подворья. Она пришпорила кобылку, понукая скакать еще быстрей. Злата не возражала, она тоже заскучала в своем стойле. Вдруг лошадь заржала и подалась назад чуть не уронив свою хозяйку. Белава посмотрела на дорогу и открыла рот.

Перед самыми копытами Златы сидел лис с наглой мордой и хитро щурился. Девушка спрыгнула на землю и подошла к нему.

– Ты, что ли? – спросила она.

– Я, – скромно потупился зверь. – А это ты?

– Нет, не я, – усмехнулась Белава.

– Тогда я пошел, – он встал, махнул своим пушистым хвостом и вроде бы направился к деревьям, но тут же обернул морду и хитро подмигнул. – Жаль, была б ты, я бы сказал что-то, а раз не ты, то ничего не скажу.

– А что скажешь? – девушке вдруг стало любопытно.

– Не, тебе не скажу.

– Ладно, это я, говори. – призналась Белава.

– Точно ты? Вдруг обманываешь, – лис снова сел и задрал голову к небу, будто раздумывая.

– Сейчас по ушам получишь, – нахмурилась чародейка.

– Точно ты, – признал ее наконец лис. – Тогда золотой с тебя.

– Чего? Зачем тебе лохматому золотой? Да еще в лесу?

– Это мое дело, ты давай золотой, не будь жадиной. – он протянул лапу. – А то не скажу.

– Ну и не говори, – Белава развернулась и села на лошадь.

– Жадина, – обиделся лис.

Она махнула ему рукой не оборачиваясь и продолжила свой путь. Но чем дальше девушка уезжала, тем больше становилось ее любопытство. Через некоторое время Белава начала оборачиваться назад, раз, другой, третий… Наконец она остановилась.

– Вот же морда лохматая, – она плюнула и повернула обратно.

Лис сидел на том же месте и жмурился на солнце. Он будто и не смотрел на приближающуюся девушку. Когда уже Злата почти дошла до него, зверь развернулся и пошел в лес.

– А ну стой, рыжий, – крикнула чародейка и щелкнула пальцами.

Сеть обвилась вокруг лиса и потащила к девушке. Лис возмущенно пыхтел и пытался уцепиться за корни деревьев, по которым его тащило. Потом надулся и сложил лапы на груди. Белава подняла силок со зверем к себе и грозно вопросила:

– Ну?

Лис отвернул морду и всем своим видом показал, что продолжать диалог в таком виде он не намерен. Чародейка хмыкнула, но не отпустила.

– Говори, что хотел.

– Я в сетях не ответчик и не рассказчик, – буркнул лис.

– На воротник пущу, – она сдвинула брови.

– Ну и пусть.

– Не скажешь?

– Нет.

Белава вновь щелкнула пальчиками, и силок исчез, освобождая лиса. Зверь грохнулся на землю и взвыл. Чародейка подняла руку и с намеком посмотрела на него.

– Сейчас я тебя в пень обращу, – сказала она.

– Змея ты подколодная, а не чародейка, – заворчал рыжий. – И чего Дарей тебя к себе взял. Злыдня.

– Не, ну на самом деле, – возмутилась Белава. – Говори уже, хватит томить.

– Золотой-то дашь? – пошел на мировую зверь.

– Да нету у меня, вот честное слово нет, зверь лесной. Хочешь, наколдую чего.

– Эх, – махнул лапой лис, – голь перекатная, ничего-то у тебя стоящего нет.

Зверь сделал пару шагов назад, где стоял старый трухлявый пень, взвился в воздух, перекидываясь через голову, и встал за пнем… невысоким рыжим мужичком жуликоватого вида. Мужичок весело прищурился, глядя на вытянувшееся лицо девушки и расплылся в щербатой улыбке.

– Ну чего вытаращилась, аки рак. Леший я тутошний. Меня Дарей за тобой послал, велел сильно не мешкать, дело у него какое-то к тебе есть.

– Когда послал? – заволновалась Белава.

– Так третьего дня и послал, когда ты в лесу от мужика чернявого пряталась.

– Так что ж ты мне не сказал? – возмутилась она.

– Да больно смешная ты девка, не мог себе отказать в удовольствии. А потом ты в лес одна ни разу не вышла, тока сейчас и подойти смог.

– Вот я скажу мастеру, как его поручения исполняются, уж он тебе, – угрожающе сказала чародейка, потрясая кулачком.

– Я хозяин здешнего леса, – подбоченился Леший, – мене никто не указ. Должок у меня был перед чародеем, вот и исполнил поручение.

– Больно уж ты нетороплив оказался, – проворчала Белава, поворачивая Злату.

– Какой есть, а все одно, поручение выполнил. Лучше позже, чем никогда, – крикнул ей вслед Леший и, пробурчав что-то о неблагодарных девках, ушел в лес.

Белава, уже не слушая, пускала лошадь в галоп. Что же случилось у учителя, что он даже Лешего послал за ней? А это-то хорош, три дня молчал, смешная она видите ли, вот рога ему к голове прирастит, пущай ржет конь дикий. Злата меж тем выскочила на пригорок, с которого открылся взору девушки терем чародея. Ворота были открыты. Возле распахнутой створы стоял Дикуша и смотрел на приближающуюся Белаву.

– Где шляешься? – проворчал он. – Мастер уже заждался, пятый раз меня на ворота посылает.

– Мне только что сказали, что мастер посылал за мной, – недовольно поморщилась девушка. – Случилось чего?

– Из Полянии вести пришли, – поделился соученик Белавы. – Наш на цельный день в своих палатах закрылся, думу думал, а потом велел за тобой послать. – и тут же привычно сдвинул брови и насупился. – А тебя, охламонки, все нет. Наберет себе в ученики не пойми кого, а потом мается, на людей кидается.

Белава привычно отмахнулась от него и побежала в терем. Чародея она застала в трапезной за обедом. Мастер всегда ел, когда нервничал. Он бросил на ученицу недовольный взгляд и кивнул на скамью.

– Давай-ка щец похлебай, да в дорогу собирайся, поедем скоро, – сказал он.

– Куда? – коротко спросила девушка и взялась за ложку, поданную ей приветливо улыбающейся Ярой.

– В Полянию. Лихой вестника прислал, пора нам туда собираться.

– Вы меня с собой берете, – радостно подтвердила очевидное ученица.

– Не возьми тебя попробуй, потом опять объявишься где-нибудь с очередным хвостом из оборотней, – проворчал он. – Лучше уж сразу под присмотром будешь. Долго-то что так ехала? Я к тебе гонца когда еще посылал. От жениха не оторваться было?

– Мастер! – вспыхнула Белава.

– Ладно, ладно, – отмахнулся он. – Так почему опоздала?

– Гонец ваш, морда наглая, только сейчас мне сказал, а до этого все лисом прикидывался, да золотой выманивал.

– Вот бес лесной, – усмехнулся чародей. – Так и знал, что доверять ему не след, а он еще разобиделся, что не верю ему.

– А кто этот Лихой? – поинтересовалась Белава.

– Разбойник, кто ж еще. Я их ватагу как-то сильно выручил, теперь помогают мне иногда. Я их год назад в Полянию послал, следить велел. Он все говорил, что спокойно там, а пять дней назад прислал вестника тревожного. Поедем поглядим, что там такое.

– Одни поедем? – как бы между прочим спросила девушка.

– А с кем еще? Ты да я. От Дикуши в походе толку мало, он в зельях силен, в остальном помехой только будет. А ты уже такое прошла, что не каждому чародею на долю выпадет. – тут же сообразил, к чему она клонит, и покачал головой. – Когда свадьбу-то назначили?

– В праздник Урожая о будущем годе, – ответила Белава. – Батюшка говорит, доучиться сперва надо.

– Верно говорит, – кивнул Дарей. – А матушка?

– А матушка говорит, что все это лишнее. Не одобряет она по прежнему моего чародейства. А говорить об этом не хочет. Я вчерась ее пытала и так, и эдак, только сердится и ничего не отвечает.

– Надо и мне будет с ней поговорить, когда вернемся. – решил Дарей. – А теперь пошли собираться, время дороже злата.

Яра неодобрительно покачала головой. Девка только заявилась, а ее уже в дорогу опять тянут. Но вслух ничего не сказала, все одно хозяин не услышит. Она начала собирать узелок с едой. Кумай осмотрел лошадей, подковы, накормил их и седлал чародейского Яхонта, Злату так и не расследлывали. Дикуша подготовил котомку со снадобьями и зельями, которые могли пригодиться двум путешественникам. Белава же кинулась в свою светелку, чтобы переодеться в мужское платье и взять меч-змейку, батюшкин подарок. Она взялась за рукоять– змеиною голову, и волшебная сталь отозвалась приятной прохладой. Змейка тихо зашипела, приветствуя свою хозяйку и сверкнула зеленым огнем изумрудных глаз. Девушка мельком глянула в зеркало, подарок альвов. Это зеркало отличалось об привычных зеркал Семиречья. Оно было кристально чистым и ровным, не искажая отражения. Был у нее еще один подарок от темноволосого альва, с которым ее свела дорога в Черную Пустошь, где удалось остановить выход Высшего демона в Верхний Мир. Это было маленькое заклинание, благодаря которому не надо было таскать с собой одежду. Чародей с ученицей немного подправили это заклинание, и теперь одежда, являвшаяся на зов была более привычной. Хотя альвийский костюм девушке полюбился своей практичностью и удобством.

Теперь она была готова в дорогу. Мастер ждал уже во дворе. При виде спешащей ученицы, он запрыгнул в седло, дал последние наставления Дикуше и тронулся с места. Девушка лихо прыгнула в седло своей кобылки и, махнув на прощание Яре, Кумаю и Дикуше, поспешила за чародеем.

Глава 4

Тракт стелился под копыта двух лошадок широкой желтой лентой. Третий день пути катился медленно и нудно к своему закату. Периодически у них появлялись попутчики, которые присоединялись к чародею и его ученице, спрашивали, отвечали на вопросы, рассказывали о неведомых людях, пытаясь скоротать дорогу, и исчезали, доехав до нужного им поворота. Ночи проходили спокойно, дни похоже один на другой, и Белава начала откровенно скучать, иногда вспоминая весеннее путешествие. Дарей спокойно отнесся к унынию ученицы, молодо-зелено. Кровь бурлит, бьет в голову, отсюда и беспокойство, отсюда и желание приключений. За свою долгую колдовскую жизнь чародей научился ценить спокойную дорогу, размеренную жизнь и отсутствие опасных приключений, успев хлебнуть многое на своему веку.

Впереди стояла небольшая деревенька с незамысловатым названием Упырево. Там-то чародеи и собирались остановиться на ночь. Деревенька была печально известна среди окрестных жителей тем, что умершие в Упырево восставали через одного. Особенности этой земли никто не мог понять, как избавить жителей деревеньки от этого проклятья. Сами упыревцы уже давно привыкли к своим ночным соседям и с насиженного места уходить не собирались. По ночам люди из домов не выходили, в дом никого не впускали, кто бы не стучался в дверь, и изводили нечисть по случаю. Опасность скорей грозила соседним деревням и селам, куда наведывались ожившие кровососы, оттуда-то и приходили время от времени колдуны и чародеи. Пару раз призывали волхва, который пел обрядовые песнопения, приносил жертвы и молился Великим Духам, но покойники продолжали восставать из своих могил и сосать кровь из проезжих и кружных жителей.

Теперь же туда направлялись Дарей с Белавой, но не с целью искоренения местной нежити, а лишь, чтобы остановиться на постой, потому что до заката им удобней всего было попасть именно туда. Белава зябко ежилась, когда думала, что их может ожидать, но глаза девушки горели лихорадочным блеском в предвкушении возможной охоты. По весне она проезжала мимо этой деревеньки, но это было днем, и девушка миновала Упырево без остановки. Весь их путь лежал по весеннему маршруту, только теперь сворачивать с тракта им было не нужно, потому что до Полянии это был самый удобный и короткий путь. Белава с некоторой ностальгией проехала мимо места, где стояла некогда Новая Калиновка, а теперь там росла высокая трава. И не было даже намека, что тут не так давно жили люди. Там она получила своего Зверя, который не подавал признаков жизни со дня возвращения в Пустошев. Впрочем, за другими переживаниями о второй личине Белава вспоминала нечасто, до конца не решив, нравилось ли ей это или нет.

– А вот и Упырево, – сказал Дарей, когда из-за поворота вынырнули первые крыши, стала слышна перекличка цепных псов, кудахтанье, мычание, детский смех и переругование двух баб, стоящих у самой дороги.

– А я тебе говорю, что это твой мою пеструшку в грех ввел, вона харя какая слащавая. А глазами-то блудливым косит, о-ой, – осуждающе закачала головой первая и сплюнула.

– Мой петух твою курицу соблазнил? Совесть поимей! Бесстыжая ты как и твоя пеструха, – вступилась за свою птица вторая. – А все ж коль цыплята будут, ты мне должна будешь половину.

– Да с чего это я тебе должна? Он мою курицу снасильничал, а ты за это еще и плату получить хочешь? Глаза-то твои наглые, – возмущалась вторая.

– Она сама его охомутала, так и вертела перед ним задом, так и вертела, видала я, – подбоченилась вторая баба.

– Да что ты поклеп на мою курочку наводишь, – продолжала возмущаться хозяйка пеструшки и вдруг скривилась, пустила слезу и заголосила. – Пеструшенька, доченька моя, злодей тебя замучил, вона и гребешочек-то опустила, кровинушка-а-а.

– Да не было у них ничего, – сказала Белава, проезжая мимо голосящих баб.

– А ты откель знаешь? – воззрились на нее обе спорщицы.

– Вижу, – коротко бросила ученица чародея и поехала за мастером.

– Ха, – захохотала первая баба, хозяйка непоруганой курицы, – Тоже мне петух, курицы оттоптать не смог.

– Да это твоя курица страшная, ему на нее смотреть было тошно, – не осталась в долгу вторая.

– Это моя-то пеструшка страшная?..

Продолжение спора чародей и его ученица уже не слышал, отъехав от двух орущих баб. Они подъехали к достаточно большому дому и спешились.

– Это дом старосты, – сказал чародей. – Я у него уже останавливался. Так что должен приютить.

Дарей подошел к калитке, из-за которой надрывался здоровенный пес, и крикнул:

– Хвощ, дома ли ты? Хвощ!

Из дверей показалась совершенно лысая голова с густой черной бородой и лохматыми бровями. Белава постаралась не рассмеяться такой шутке Великих Духов.

– Кто зовет меня? – спросила голова и уставилась на незваных гостей. – Дарей? Ты ли что ли?

– Я, я, кому же еще тревожить твой покой, – усмехнулся чародей. – Пустишь нас на ночлег?

– Кто это с тобой? – Хвощ открывал калитку, пристально рассматривая спутницу чародея.

– Ученица моя, Белавой зови, – ответил Дарей и обнял лысого мужика. – Ух, здоров стал, – засмеялся он.

– А чего ж, – Хвощ довольно погладил объемистый живот, – зато видно, что живу я хорошо, – и он тоже засмеялся. – Хороша твоя ученица, писанная красавица, прям.

Белава смутилась, а довольный Хвощ повел их к избе. Девушке выделили пустующую светелку, дочка хозяина дома месяц назад вышла замуж и покинула отеческий дом, а чародея обустроили в комнате с печью, где спали сами хозяева. Еще в избе жил сын Хвоща, но его пока не было. Когда лошади и люди были обустроены, их позвали к столу. Чародей и ученица с удовольствием застучали ложками, оголодав в дороге. Пока они ели, Хвощ рассказывал им о делах в Упырево. Месяца два назад у них вывели трех упырей, и жизнь вроде бы шла спокойно, но неделю назад утонула в пруду за деревней дочка пастуха, теперь жители соседней Медовики жалуются, что у них засосали дворового пса и кузнеца Шипулю, который вышел ночью до ветру на двор.

– Не глянешь ли? – спросил хозяин Дарея.

– Посмотрим, – согласно кивнул чародей и тут же сказал Белаве. – А ты в избе останься, поспи. Я один справлюсь.

– Ну, мастер, – привычно затянула девушка и осеклась под грозным взглядом учителя. – Ладно, хоть высплюсь.

– И то верно, – заулыбалась жена Хвоща Милава. – Неча девке ночью шастать, пущай отдыхает.

Не сказать, что Белава так уж расстроилась, упырь не демон, можно и пропустить. Этого добра в Семиречье хватает. Она сыто отвалилась на спинку деревянного стула и осоловело посмотрела на открывшуюся дверь. Там стоял молодой парень, как две капли воды похожий на Хвоща, только пока с волосами. Он осмотрел гостей, поклонился и пошел к столу.

– А вот и Ядрей мой пожаловал, – радостно оповестил их хозяин дома, и девушка отметила, что он гордиться своим сыном. – Богатырь мой, красавец, – и Хвощ посмотрел на Белаву.

– Да ладно тебе, батя, – прогудел Ядрей. – Пожрать бы, замаялся.

– Работничек наш, – пропела Милава, ставя перед сыном здоровенную миску с ароматным варевом.

Тот взял ложку, которая почти исчезла в здоровенном кулаке и начал громко хлебать, причмокивая от удовольствия. Хвощ гордо посматривал на гостей. Вон, мол, какой молодец.

– У доброго молодца и аппетит добрый, – сказал он. – Нравится сынок-то мой? Вижу, что нравится, – подмигнул мужик остолбеневшей ученице чародея.

Ядрей бросил на нее взгляд и вернулся к еде. Чародей некоторое время изумленно смотрел на Хвоща, а потом расхохотался.

– Занята она, Хвощ, занята. Только помолвка была. И жених-то славный, тысячник из Берестова. Так что придется тебе подыскать невесту своему сыну в другом месте.

– Помолвка не свадьба, – буркнул расстроенный хозяин дома.

– Не нравится она мне, батя, тощая больно, – прочавкал Ядрей, и девушка тихо засмеялась с явным удовольствием.

– Дурень, – Хвощ отвесил сыну затрещину. – Откормить бабу недолго. А тут еще и чародейка.

– Тем более, – детина будто и не заметил отцовой оплеухи, – я ей в ухо, а она меня пнем посредь горницы, не пойдет.

– Да, – хмыкнул Дарей, – Белавке в ухо дать не получится, она и Водяного чуть со света не сжила, а тут простой мужик.

– Не такой уж и простой, чай, сын старосты, – обиделась Милава.

– Не, батя, мне Потвора по душе, к ней посвататься думаю. Как наливное яблочко она, а эта на палку похожа.

– Чего?! – Белава возмущенно вскочила, но учитель ее тут же усадил обратно, пряча улыбку.

– Каждому свое, – сказал чародей и отправил ученицу спать.

Постепенно за окном совсем стемнело, и первые звезды зажглись на чернеющем небосводе. Белава лежала на перине хозяйской дочери и прислушивалась к звукам в доме. Лестница тяжело заскрипела под шагами Ядрея, который шел в свою комнату, хозяева укладывались спать внизу. Входная дверь скрипнула, залаял кобель, и девушка поняла, что мастер пошел охотиться на упыря. Она повернулась на бок и закрыла глаза.

Проснулась Белава от громовых раскатов храпа, раздававшихся из комнаты хозяйского сынка.

– Я бы даже не стала ждать, когда ты на мое ухо покусишься, уже за это бы в пень оборотила, – проворчала девушка, пряча голову под подушку.

Подушка не спасла, и она мстительно щелкнула пальцами. На палку она, вишь, похожа. Могучий храп разом прекратился. Белава с блаженством потянулась и вновь закрыла глаза, когда до нее донесся новый звук. Девушка привстала и вслушалась. Это был детский плач, такой жалобный, что сердце ее сжалось. Юная чародейка выглянула в окно и увидела маленькую девочку, стоящую посреди улицы. Белава быстро оделась и осторожно спустилась вниз, прокралась к двери и аккуратно вышла на улицу. Девочка стояла все на том же месте и горько плакала. Чародейка подошла к ней.

– Что ты плачешь, малышка? – спросила она. – И почему одна ночью на улице, опасно тут у вас.

– Меня мамка домой не пускает, – всхлипнула девочка. – Я стучусь, стучусь, а она молчит.

Девушка присела на корточки и убрала волосы с лица ребенка. У девочки оказались большие глаза, покрасневшие от того, как та их усердно терла. Белава вытерла ей слезы.

– Озябла вся бедная, вон холодная какая.

– Холодно, – пожаловалась девочка.

– Дай я тебе обогрею. – и девушка обняла малышку.

– Возьми меня к себе, – попросила девочка, доверчиво прижимаясь к чародейке. – Ты добрая.

– Давай я тебя лучше к мамке отведу, вдвоем-то она нас услышит, – улыбнулась девушка.

– Она не откроет, – снова заплакала малышка.

– Почему? – Белава держала ребенка на руках, все больше удивляясь ледяному холоду, что шел от девочки, потом принюхалась и ахнула. – От тебя землей сырой пахнет.

Она быстро поставила девочку на землю и отошла от нее. Девочка посмотрела ей в глаза и усмехнулась, обнажив острые клыки.

– Потому и не пускает, – ответил упырь и начал наступать на Белаву.

– Ты значит дочерью пастуха была, – сказала больше себя чародейка и подняла руку, собирая огненный шар на кончиках пальцев.

– Была, – согласилась девочка– упырь. – А ты чародейка, что ли?

– Она самая, – ответила Белава и кинула в девочку шар.

Упырь ловко скользнул в сторону, и шар попал в сухое дерево, стоявшего недалеко от жилого дома, и в миг превратив его в факел. Девушка выругалась и, пробежав мимо скалившейся «девочки», подскочила к колодцу, закручивая водяной вихрь. Потом вытянула его и направила на горящее дерево, стараясь следить за упырицей. Та не теряла времени даром, все ближе подбираясь к чародейке. «А мастер сейчас по кладбищу рыщет», – тоскливо подумала девушка, все еще гася дерево. Упырица была уже в двух шагах от нее, когда дерево наконец потухло. Белава развернулась к ней, лихорадочно решая, как поступить дальше. И вдруг раздалось то, что девушка ждала уже некоторое время, змеиное шипение.

– Змейка моя, – улыбнулась она, подставляя руку под прыгнувший к ней меч.

Упырица попятилась, но не отступила. Она скользнула в сторону и… будто растворилась. Чародейка закрутилась, пытаясь найти «девочку», но та будто сквозь землю провалилась. Змейка продолжала полыхать глазами-изумрудами, оглашая деревенскую улицу своим шипением. Девушка отправила поисковое заклинание, и оно вернулось к ней вместе с упырицей.

Белава вскрикнула, почувствовав, как в руку ей впиваются клыки. Она попыталась перехватить меч другой рукой, но ничего не вышло. Странное ощущение окутало чародейку, будто сон начал сковывать ее. Приятная истома расползлась по телу, лишая воли. Она тихо застонала и перестала сопротивляться упырице, повисшей на ее руке пиявкой. «Девочка» причмокивала не хуже Ядрея, с аппетитом всасывая чародейскую кровь.

– Вот зараза, – вдруг раздался знакомый голос, и упырь завыл.

Белава взглянула вниз, и увидела корчащуюся нежить, из груди которой торчал кончик осинового кола. «Девочка» отцепилась от Белавы, упала на землю, чародей одним ударом отсек ей голову. Девушка покачнулась, и мастер поймал ее.

– И что мне с тобой делать, а? – вздохнул он. – Сказал же, что справлюсь, ну куда вылезла?

Потом усадил ученицу на землю и, соткав светящийся шар, осмотрел ее руку. Дарей покачал головой.

– Оборотнем ты уже была, теперь упырем решила заделаться? Так кровушку пить умеешь и без клыков. Горе ты мое, – он поднял Белаву на руки и понес к дому Хвоща.

– Мастер, – всхлипнула Белава, – не специально я, так вышло. Меня сынок хозяйский храпом своим ядрейным разбудил.

– Ядреным, – поправил чародей машинально. – Хотя у него может и ядрейный. Вот оставлю тебя ему в жены, как раз в Упырево к месту будешь.

– Не надо, мастер, – всхлипнула ученица.

– Не надо, – согласился он, – Хоть и дурень этот Ядрей, а зла я ему не желаю.

В избе все спали, и возня, затеянная чародеем никого не смогла потревожить. Дарей положил ученицу на лавку и пошел за своей котомкой, которую снарядил Дикуша, порылся там и вскоре вернулся с небольшим пузатым пузырьком. Чародей влил ей в рот несколько капель зелья и понес в светелку. Жар все больше разливался по девичьему телу. Белава уже потеряла связь с реальностью, все глубже погружаясь в бредовое забытье…

… Невысокая женщина стоит перед двумя девочками и внимательно рассматривает их. Малышки пугливо жмутся друг к другу, робея перед этой чужой красивой женщиной, так пытливо ощупывающей их взглядом. Девочка постарше, рыжеволосая в задорных конапушках, пытается закрыть собой младшую, похожую на куколку, девчушку. Та доверчиво смотрит на сестру, свято веря, что она защитит ее, даже если сюда прилетит Змей Горыныч, про которого рассказывали соседские девчонки. Женщина перестает хмурить брови, и ее губы трогает улыбка. От этой улыбки становится тепло и спокойно, и девочки, наконец, доверчиво смотрят на женщину. В доме кричит третья сестра, она родилась всего неделю назад, и женщина смотрела ее первую.

– Боитесь меня, внученьки? – спрашивает женщина, по прежнему улыбаясь. – Не стоит, я зла вам не сделаю, бабушка я ваша.

– Наша бабушка умерла, – отвечает старшая. – Я ее помню.

– Так это дочка моя, Любавушка, – вздыхает женщина. – Ее как и тебя звали. Я ваша прабабушка.

– Бабушки молодыми не бывают, – решается заговорить младшая.

– А я не простая бабушка. Я чародейка, – женщина весело подмигивает, и младшая девочка распахивает глаза. Она первый раз видит живую чародейку.

– Настоящая? – спрашивает она, затаив дыхание.

– Настоящая, Белавушка, самая что ни на есть настоящая, – кивает их прабабушка.

– А пряников наколдуешь? – деловито интересуется Любава.

– Зачем колдовать? Я их вам итак принесла, – и женщина достает из своей котомки узелок, от которого вкусно тянет медовыми коврижками.

– Благодарствуй, – Любава протягивает руку и забирает узелок.

– А мне? Мне тоже дай пряничков, – канючит маленькая Белава.

– Дам, дам, – успокаивает ее сестра, и девочки убегают есть прабабушкин гостинец…

… За окном закричал первый петух, его клич подхватил еще один, и еще, и еще. Вскоре запела петушиными голосами вся деревня. Дарей поднял голову и посмотрел на ученицу. Жар уже спал, Белава перестала метаться и спала спокойным глубоким сном. Он вздохнул с облегчением и тихо выскользнул из комнаты.

Вскоре зашевелились обитатели дома. Первой встала Милава, засуетившись вокруг печи. Следом поднялся Хвощ, позволив себе понежится в теплой постели чуть дольше жены. Дарей сел на лавку, устало потирая глаза.

– Ну как, Дареюшка? – спросил его Хвощ.

– Убрали мы вашего упыря, – ответил чародей, зевая. – Белавка тоже на улицу вылезла.

Об укусе он умолчал, справедливо подозревая, что хозяева дома впадут в панику. Милава быстро накрывала на стол.

– Надо Ядреюшку будить, наш касатик богатырским сном спит, – сказала она, вытирая руки о передник.

Чародей усмехнулся, вспоминая белавино определение Ядреюшкиного храпа. Милава быстро поднялась по лестнице, ласково защебетала под дверями спящего сыночка, потом заскрипела дверь и… раздался оглушительный женский вопль.

– Ядрей! Сынок! Да что же это?

Чародей сорвался с места, в ужасе представляя Белаву с окровавленными губами над телом свежеубиенного Ядрея, но предстала ему совсем иная картина. На большой деревянной кровати среди подушек и перин сидел здоровенный заяц и дико косил глазами. У входа тяжело осела Милава и голосила на всю избу. Дарей быстро заглянул в светелку, там сладко спала Белава чему-то мило улыбаясь во сне.

– Ну… упырица, – выдохнул чародей и вернулся в комнату Ядрея.

Там уже стоял Хвощ, держа зайца за уши и удивленно разглядывая зверя. Дарей взял у него дергающегося зайца, осмотрел и посадил обратно на кровать. Потом зашептал, щелкнул пальцами, и пред родительские очи явился сам Ядрей с красными ушами.

– Мамо! – завыл он, кидаясь к счастливой матери, утирающей слезы. – За что мне батя ухи надрал?

– Сыночек, Ядреюшка, – Милава повисла на бычьей шее великовозрастного дитяти. – Живой, здоровый, красавец мой родименький.

– Дарей, – Хвощ всем своим видом требовал объяснений.

Чародей вздохнул и рассказал душещипательную историю, как гнали они с ученицей проклятого упыря от самого кладбища, как изворачивалась и грозила им погибелью нечисть злобная. И прошлось им кидать в упыря заклинания, чтобы остановить нежить поганую, и одно заклинание отбило лихо докучливое, видать оно в Ядрея и отлетело. Вот вам повинная голова, что хотите, то и делайте. Хвощ качал головой, Милава прикрыла ладошкой рот в ужасе, а Ядрей уже вовсю чавкал над миской с кашей.

– Какого страха вы натерпелись, бедные, – всплакнула жалостливая женщина. – Ты кушай, чародеюшка, кушай.

– Благодарствуй, – Дарей со скорбным видом взял ложку.

– Да уж, натерпелися вы от нашего упыря, – вздохнул Хвощ и полез в небольшой сундучок. – Вот вам за труды ваши, – и положил перед чародеем небольшой кожаный мешочек, тяжело звякнувший монетами.

Дарей закашлялся, потом взял мешочек и тяжело вздохнул:

– Да пустое, Хвощ, мы завсегда помочь добрым людям рады. – и убрал мешочек к себе.

– А за сына спасибо, вернул нам богатыря нашего, – и хозяин встрепал сыновьи вихры.

Чародею стало немного стыдно, но не говорить же, что он всего лишь исправил сотворенное мстительной ученицей. Он только неопределенно кивнул, мол, не за что, и продолжил трапезу. Вскоре послышалось шевеление из светелки, и к ним спустилась разрумянившаяся со сна Белава.

– Славного дня вам, люди добрые, – поздоровалась она и бросила быстрый взгляд на выходящего из избы Ядрея и на нахмуренные брови мастера.

– Все потом обсудим, – поспешно сказал чародей, пока она не ляпнула что-нибудь.

– Хорошо, – согласно кивнула девушка и села завтракать.