Текст книги "Семиречье. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Юлия Цыпленкова (Григорьева)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 57 страниц)

Глава 37

Третий день уже стоял стан семиреченцев на границе с Полянией. До утра сегодняшнего дня еще подтягивались дружины со всех конов Семиречья. В полночь подошли двести человек вольных воинов-странников, которых сердечно встретил Радмир и повел к подготовленной для них стоянке. С ними и остался до утра, рассказывая о происходящем и слушая их новости. Это отвлекло от мрачных мыслей.

Альвы не появились до темноты, задержавшись в пути. Но в том, что придут, сомнений у воина не было. Кому же верить, ежели не этим пресветлым духам природы? Прекрасный и таинственный народ, когда-то обширно населял эти земли. С приходом людей стали появляться полукровки, очень схожие ликом с альвами, но не всегда наследующие их натуру. Постепенно альвы стали покидать обжитые места, уходя в новые земли, полукровки разошлись в разные концы света. И сейчас осталось не так много пресветлого народа, оставивших за собой Долину Водопадов и построивших там Хрустальный град. Если удавалось заслужить уважение альвов, то на их доброе отношение и помощь всегда можно было рассчитывать. Радмира альвы уважали и легко откликнулись на его зов. Тем более, он никогда не трогал пресветлых, если без их вмешательство можно было обойтись. Раз позвал, стало быть дело касается и самих альвов.

Они пришли с первыми лучами солнца. Появление альвов вызвало оживление во всем стане семиречинцев. Триста изящных всадников с заплетенными в боев ые косы длинными волосами, выглядели прекрасными изваяниями на своих необычных высоких, длинноногих скакунах с голубыми глазами. Золотые доспехи мерцали в восходящих лучах солнца, за спиной висели колчаны, наполненные стрелами. Над ними реял стяг, серебристо сверкавший, когда ветер колыхал его, напоминая струи воды. Альв, возглавлявший отряд, слез со своего гнедого коня и отдал на родном языке приказание, после которого спешились и остальные.

Радмира растолкали при приближении прекрасного войска, и теперь он спешил им навстречу. Предводителем отряда оказался старый знакомец, и воин распахнул ему свои объятья.

– Вералон, – воскликнул он. – Будь здрав, друже!

– Радмир, мой друг, – Вералон с удовольствием обнял странника. – Рад снова увидеть тебя. Что случилось у вас, из твоего послания мы поняли, что грядет большая беда.

– Пойдем, мы тебе все расскажем, – Радмир кивнул на чародейские шатры.

– Ты выглядишь изможденным, мой друг. Печаль на твоем челе невозможно не заметить, – альв сочувственно смотрел на воина.

– Столько всего приключилось, – ответил мужчина. – Сейчас ты все узнаешь.

Вералон не стал больше спрашивать, он повернулся к своим и крикнул несколько слов. Двое альвов присоединились к нему и Радмиру и направились к шатрам царских чародеев, куда вскоре должны были подойти князья, воеводы и тысячники, возглавлявшие свои отряды.

По дороге их перехватил все тот же громкоголосый пустошевский князь во хмелю, обнял, облобызал, обнес чаркой и снова облобызал. Спорить с пустошевской громадиной никто не стал, предпочитая выполнить его просьбу и спокойно идти дальше. Горячий нрав князя был известен многим. Жертва гостеприимства Добрыни Твердиславовича сейчас пыталась усиленно прийти в себя. Сильно хмельной берестовский тысячник окунал голову в бочку с холодной водой, громко фыркал и называл нехорошими словами того, кто придумал медовуху.

– Ярополк, – воскликнул Вералон, – рад видеть тебя!

Тысячник оторвался от бочки, сфокусировал взгляд на окрикнувшего его и поспешил к альву.

– Ве-ералон, з-здрав будь, – выговорил он заплетающимся языком и обнял пресветлого, зашептав на ухо. – Забери-ите меня от княз-зя, а то с-сдохну.

– Хорошо, – засмеялся альв и положил ему руку на плечо, увлекая за собой, а попытавшемуся возразить князю сказал. – Прибереги свою медовуху, чтобы на славную победу осталось и пошли разговаривать.

– У меня медовухи хватит на все, – засмеялся довольный Добрыня, но послушно пошел приводить себя в порядок.

Ярополк какое-то время опирался на плечо альва, но вдруг остановился.

– Радмир, – сказал он, не обращая внимания на удивленного Вералона. – Мне с тобой пог-говорить надо.

Воин вздохнул, понимая, что сейчас не лучший момент для разговора, но все же подошел к тысячнику, и тот оперся на плечо странника. Он шел некоторое время молча, сосредоточено думая о своем.

– Я знаю, – вдруг сказал Ярополк.

– Что знаешь? – Радмир покосился на нетрезвого собеседника.

– Не мешай, итак тяжело думается, – отмахнулся тысячник. – Бесов князь со своей медовухой… Ты славный, Радмир, всегда так считал, а князь змей, как нап-поил. На душе так погано, о-ой, – Ярополк тяжко вздохнул. – Чтоб я еще хоть раз поддался на его уговоры… проспаться бы. Я всегда знал, что не люб ей, – остановился, ткнул пальцем в грудь воина. – А ты люб, я еще по весне у-увидел, так бесило.

– Так зачем же ты… – Радмир ошарашено уставился на тысячника.

– Люблю я ее, понимаешь? Понима-а-аешь, – пьяно усмехнулся берестовец. – Ты сам ее любишь, и она тебя любит, а замуж пойдет за меня, потому что я люблю ее. – тысячник хохотнул, но тут же помрачнел и собрал в кулак рубашку на груди воина. – Знаешь, как тошно от всего этого? И от себя тошно, но, – он понизил голос, – но не могу я от нее отказаться, жизни без этой вздорной девки не вижу.

– Я тоже, – коротко ответил Радмир и освободил свою рубаху из кулака тысячника.

– З-заберу ее и спрячу, – решил Ярополк и возобновил путь, опираясь на плечо странника.

– Ты сам-то веришь в свою затею? – усмехнулся Радмир. – Белава свободу любит. Не будет она в тереме сидеть.

– Это тож-же бесит, – признался Ярополк. – Все бабы как бабы, а она…

– Одна единственная, – договорил Радмир и мечтательно улыбнулся.

– Уф, – выдохнул берестовец. – Бесов князь… Ты прав, единственная. Радм-мир, я н-не отступлюсь.

– Я тоже.

Ярополк согласно кивнул, еще немного помолчал.

– Если не считать Белавы, – снова заговорил он, – то ты мне нрав-вишься. Хотел бы я иметь такого товарища. Давай не будем ссориться, пока все не закончилось. А там будь, что будет. Лишь бы вызволить голуб-бушку, лишь бы живая.

– Лишь бы живая, – эхом отозвался Радмир.

– А давай после наведаемся к князю, мед-довуха у него знатная. Н-не, потом, а то сдохну.

– Радмир, Ярополк! – крикнул Вералон, и они заметили Дарея, тревожно смотрящего на них.

– Пережива-ают, – усмехнулся тысячник. – Давай помашем им.

Мужчины одновременно подняли руки, помахали и расхохотались, заметив вытянувшееся лицо чародея. Тот махнул на них рукой и вернулся в шатер.

– Хоро-ош, – протянула Всемила, глядя на будущего зятя. – Кто ж тебя так, сердешный?

– Д-добрыня Твердисва. Твердилса…, тьфу, князь Добрыня, – ответил тысячник и махнул рукой.

Милятин шепнул и послал в берестовца протрезвляющее заклинание. Ярополк схватился за голову и застонал.

– Да что ж ты так человека-то мучаешь, Милятин, – укоризненно покачал головой Дарей. – Мягче надо, чай, не убить его хотим.

Он подошел к стонущему тысячнику, положил руку на голову, и вскоре на красивом лице Ярополка расплылась блаженная улыбка.

– Кудесник, – сказал он. – Хорошо-то как.

– Меня трезвить не надо, – раздалось от входа, – Знал бы, на что мед перевожу, ни за чтобы звать не стал.

И в шатер ввалился обиженный пустошевский князь. Постепенно подошли остальные. Альвам, пока собирался совет, рассказали о том, что происходит в Полянии, живо заинтересовав их. Краснослав уселся в стороне и пока не встревал, слушая собравшихся. Впрочем, почет ему оказали, все же самодержец. Полянский царь вообще быстро осваивался, и его уже воспринимали гораздо дружелюбней. Он для каждого находил нужное слово. Радмир усмехался потихоньку, вспоминая слова Краснослава: «Я же царь, я не только слушать должен».

Совет проходил шумно. Людей злила неизвестность. Что ожидать от полянского захватчика, никто не знал, соваться на его территорию почему-то не хотелось, как вызвать на бой, не знали. Краснослав особо много поведать не мог, потому как все наиболее важное не видел, пробыл в забытьи. А о годах, пока Благомил был советником при царе, рассказывал неохотно и не все, все ж тайна государственная. К концу совета ясности в действиях так и не появилось. Расходились злые и молчаливые уже ближе к полудню. Всемила задремала и, оставшиеся в шатре, покинули его, тихо переговариваясь. Ярополк пошел посмотреть своих людей, князь Добрыня ушел еще раньше «прочистить голову доброй чарочкой», как он выразился. Из альвов остался только Вералон, который задавал вопросы Дарею и Радмиру, интересуясь их путешествием по Полянии. Люди вяло бродили между шатрами, переговариваясь о своем. В общем, в стане была тишь да гладь, когда на другом берегу сверкнула ослепительная белая вспышка, заставив людей прикрыть глаза рукой.

Когда слепящий свет исчез, на полянской стороне стояла пара: высокий мужчина в белых одеждах и девушка в таком же белом платье. Ветер играл с ее волосами, периодически закидывая непослушную прядку на лицо. Они какое-то время смотрели на семиреченский берег, наблюдая, как люди подтягиваются ближе.

– Белава, – задохнулся Радмир и сделал шаг, но неожиданно оказался сжат в объятьях Дарея. – Отпусти, друже, – взмолился воин, – отпусти меня.

– Нет, – твердо ответил чародей. – Стой здесь.

– Отпусти! – угрожающе понизил голос мужчина, но ответом ему стали тонкие, но неимоверно сильные руки альва, легшие ему на плеч и. – Да что с вами? Отпустите!

– Нельзя, – спокойно ответил Вералон. – Там зло, я чувствую. Он не гулять сюда пришел. Я вижу, как бледна Анариэль, – альв назвал чародейку именем, данным ей Баэлианом, сыном правителя Хрустального Града, – я вижу страх в ее глазах. Он что-то хочет ей доказать. Ты туда не пойдешь.

Пока они спорили, кто-то из убынежских лучников пустил стрелу, но она развернулась обратно, даже не долетев до реки. Лучник вскрикнул и упал на руки товарищей, с пробитой грудью. Убынежцы взметнули луки, и их воевода еле успел крикнуть, чтобы не стреляли. Дальше события начали стремительно развиваться.

Несколько чародеев решили повторить подвиг лучника. Радмир и удерживающие его альв с чародеем зачарованно смотрели, как мужчина в белых одеждах, почти нехотя, отбил атаку, сращивая чужие выплески в единый огненный вихрь, пронесшийся по семиреченцам, захватывая людей и шатры в свои убийственные объятья.

– Что он делает? – вскрикнул Дарей.

– Показывает, на что способен, – спокойно ответил Вералон, глядя на опадающий вихрь, остановленный несколькими альвами. – И больше для нее, чем для нас.

– Радмир! – раздался крик девушки, и замерший в ошеломлении воин, начал вырываться из рук товарищей с новой силой.

– Белава! – заорал он, и яростно посмотрел на Дарея.

– Стоять, – рявкнул альв, и как подтверждение его слов вновь до них донесся крик чародейки.

– Радмир! Не смей выходить сюда, воин-странник, не смей показываться мне на глаза! – и столько отчаяния было в этом крики, что Радмир не выдержал и глухо застонал.

– Он за тобой пришел, – тихо сказал альв. – Послушайся Анариэль. – и едва слышно добавил. – Она больше не сияет…

– Что? – дернулся чародей. – Что ты говоришь?

Радмир перестал вырываться. Он стиснул зубы и, не отрываясь, глядел на… Благомила. Послышались чьи-то стремительные шаги. Дарей обернулся и увидел Ярополка, который спешил к берегу.

– Замри, – крикнул он, щелкнув пальцами, и тысячник остановился, беспомощно глядя перед собой. – Да что с вами делать? – выругался он.

– Вязать их надо, – отозвался, неизвестно откуда вынырнувший Лихой. – Что этот злодей еще задумал? – разбойник напряженно следил за тем, как «бог» поднял руку.

И тут взметнулась река, поднявшись высокой стеной над лагерем, закрыв от людей мужчину и вскрикнувшую девушку. Стена воды обвалилась и понеслась, ревя и пенясь по лагерю, сметая все на своем пути. И люди дрогнули, с криками бросившись в разные стороны. Дарей закрыл глаза, когда ревущий поток почти добрался до них, понимая, что ему нечего противопоставить страшной стихии. Но вода внезапно остановилась, повинуясь взметнувшейся руке альва. Тут же подбежали чародеи, обладающие силой воды и, объединившись, погнали реку обратно, оставляя на мокрой земле бьюхищся рыб и русалку, с мольбой, смотрящую на людей. Кто-то подхватил ее на руки.

– Что он с ней делает? – тихо зарычал Радмир, который так и не отвел взгляда от мужчины в белых одеждах и девушки, упавшей на колени. – Он же ломает мою гордую лебедушку!

Раздался протяжный стон Ярополка, вынужденного смотреть на «бога», целующего девушку. Дарей снял сдерживающее его заклинание, дав возможность двигаться, но тысячник вновь замер, когда над станом пронесся голос мужчины в белых одеждах.

– Странник, она моя! – и полный торжества смех.

– Ненавижу, – прошипел Радмир и наконец вырвался из рук товарищей, бросившись к берегу.

Сверкнула вспышка, и Благомил исчез, унося бесчувственную девушку. И лагерь пришел в движение, поднялся гул нескольких тысяч голосов. Оживление постепенно перешло в подавленное молчание.

– Нам его не победить, – сказал кто-то, и на него зашикали.

Из шатра вышла Всемила, которая проспала все это время. По ее недоброму взгляду на Милятина, Дарей понял, что тот удерживал женщину в состоянии сна. Она осмотрелась и охнула.

– Что тут было? – потрясенно спросила она.

Ей не ответили сразу, занятые погибшими и раненными. К шатру Милятина вновь потянулись старшие в своих дружинах. Чародеи сбивались группками обсуждая мощь «бога». Дарей пошел за Радмиром, и нашел того сидящим на берегу. Что он мог сказать товарищу? Ничего. И потому просто положил руку на плечо.

– Я никогда ее больше не увижу? – спросил воин и взглянул на Дарея.

– Возможно, мы все никогда больше не увидим тех, кто нам дорог. Скоро он вернется, чувствую. – ответил чародей. – Все гораздо хуже, чем я думал. Я не уверен, что мы справимся.

Радмир отвернулся и опять посмотрел на то место, где недавно стояли мужчина и девушка. Потом поднялся и пошел обратно в стан семиреченцев.

– Еще поборемся, – сказал он чародею, и тот согласно кивнул.

Глава 38

Когда они вернулись в шатер Милятина, тот сжимал в руках грамоту, читая ее. Он посмотрел на вошедших, окинул взглядом остальных собравшихся и начал читать вслух: «Ну, что, дорогие мои, наше знакомство будем считать состоявшимся. Явление народу меня и моей невесты, полагаю, не осталось не замеченным. Далее у вас есть два пути. Первый: вы признаете во мне всемогущего бога и расходитесь по домам, оставив мне в жертву воина-странника Радмира, чародея Дарея, разбойную морду Лихого и любого из альвов. Второй: завтра на рассвете мое войско схлестнется с вами. Как понимаете, я буду лично присутствовать на столь эпохальном событии. То, что вы видели сегодня, всего лишь капля в море моего могущества. Вам со мной не справится, мои дорогие, потому предлагаю выбрать первый путь. О принятом решении сообщить немедленно в этой же грамоте».

– Что думаете? – Милятин окинул взглядом собравшихся.

– А что тут думать? – сказал за всех белоградский воевода Велеба. – Биться будем. Кто думает иначе, может покинуть чертоги нашего стана, винить не будем. Кто не согласен?

Не согласных не нашлось, как и желающих уйти. Никто не хотел склонять головы перед самозваным богом и все видели погибших и раненных товарищей и речных жителей, ставших случайными жертвами взбалмошной выходки Благомила. Трех русалок нашли мертвыми, вода вынесла их на составленные копья, множество рыб то и дело попадало под ноги людям, застывшими трупиками с выпученными глазами.

– Быть по сему, – кивнул Милятин и быстро начертал ответ. – «Ждем тебя с твоим войском на рассвете».

Буквы тут же исчезли, но вскоре проявились новые: «Глупость должна быть наказана. Жалеть никого не буду». И пергамент вспыхнул, в мгновение превращаясь в горстку пепла.

– Теперь давайте решать, как биться будем.

До вечера кипело бурное обсуждение. Пустошевский князь даже схлестнулся с белоградским воеводой, но двух разъяренных гигантов примирила все та же пустошевская медовуха. С ними выпили все остальные, чтобы снять напряжение. Потом вновь вернулись к разработке стратегического плана. Долго не могли решить, куда поставить чародеев. Обычно они были в стороне, по тихому делая гадости войскам противника. Или блокировали чары вражеских магов, если такие имелись у этого самого противника. Сейчас дело обстояло иначе. Чародеи должны были первые принять удар. И теперь решалось, как объединить силы, что сделать первым, как закрыть рать. Спорили долго, пока Всемила не встала со своего места и не вышла вперед.

– Ничего у вас не получится, – сказала она. – Как не выстраивайте щиты, как не действуйте одновременно, а все в пустую. Каждый из вас это капля в реке. Вроде едины, а зазоры имеются, в них-то божок и ударит, отделяя силы. Все у одного должно быть, чтобы мощь равной с ним стала.

– Но это невозможно, – возразил Милятин. – Никто не выдержит такой силищи, разорвет. Нет такого чародея.

– Есть, – подал голос Дарей. – ученица моя. В ней дар самого Святомира.

– Да, – согласно кивнула женщина. – Только моей Белавке под силу все наши силы в себе объединить.

– Но ведь она у Благомила, – ответил с сомнением Милятин.

– Он ее приведет, – с мрачной уверенностью сказал Радмир. – Он ее ломает, чтобы подчинилась. Обязательно приведет, чтобы Белава смотрела, как гибнут люди.

– Анариэль лишена силы, – заговорил Вералон. – Раньше вокруг нее золотой ореол был, за это ее пресветлый Баэлиан назвал дочерью солнца. Сейчас только черная сила демонов.

– Значит мы должны заполнить опустевший сосуд, – ответил Дарей. – Только знать бы как…

– Я знаю, – снова заговорила Всемила. – Когда-то бабушка рассказала мне, что одному из наших предков, Остромиру, который остановил Великий Огонь, брат его, мой прадед Велеслав, отдал свою силу. И рассказала как. Думаю, так она и Белаве свой дар отправила, иначе откуда бы он взялся у дочки, коль я от своего отказалась.

– Но что мы будем делать без нашей силы? – воскликнул один из чародеев.

– Это же дар Святомира, – ответил Дарей. – Она чужое берет, учиться и обратно возвращает. Так и Зверя своего получила, и ясновидение ярополковой тетки, и морок хозяина Затонухи. Да и заклинания легко подбирает, суть их видит. Обратно к вам дары ваши вернуться, а там и силы наберетесь.

– И как мы ей отдадим силы, коль змей держать ее при себе будет? А если вмешается и перехватит? – Милятин был настроен скептически.

– Она пустая, вцепиться в силу мертвой хваткой. А мы отвлечем Благомила. Очень надо постараться, пока Белава насыщаться будет. – с непоколебимой уверенностью сказал Дарей.

– Именно, – кивнула Всемила. – Ваша задача, – обратилась она к воеводам, – отвлечь на себя злодея с его войском. Наша– отдать силу Белаве. Иначе просто все погибнем. Другого выхода не вижу.

– Да что баба понимает в войне? – возмутился убынежский воевода.

Тут же к нему обратились хмурые взгляды Радмира и Ярополка. Они закрыли собой Всемилу, и Краснослав усмехнулся их единодушию, не всегда бабы разводят мужиков по разные стороны, иногда борьба за них и объединяет. Воевода огляделся, ища поддержки, но особо не нашел. Чародеи совещались вполголоса раздумывая о словах Всемилы. Дар Святомира давал надежду, но решиться отдать чуть ли не свою душу… Им надо было все обдумать, и Дарей со Всемилой, которые одни были уверены в правильности этой затеи, не мешали им.

Воины тоже совещались, обдумывая, как выстоять перед перевертышами, и что самое главное, перед самозваным богом, да еще и без чародейской защиты, если они примут предложение Всемилы и Дарея. Успокоили их альвы, обещав щит. Тем более в том, что Благомил так же легко справится с магией альвов, не было уверенности.

– Он не смог снять защиту с развалин башни Афира, – вторгся в разговор Лихой.

– Афир? – Вералон с интересом посмотрел на разбойника.

– Он, он, точно говорю. Дарей защитный камешек там нашел и запустил защиту. Ни перевертыши, ни оборотни, ни сам божок к нам не вошли.

– Возможно он и не собирался снимать защиту, – возразил Дарей. – Просто позлорадствовать приходил.

– И все же, – не сдавался бывший атаман. – Не зря он альва потребовал. Тебя понятно, вы давние враги. Радмира понятно, он вроде как соперник. Даже меня можно понять зачем, я ему помешал с вами расправиться. А альва-то он любого затребовал, все равно кого. Уж не для того ли, чтобы с магией альвийской разобраться? Сила демонов ему тоже не подвластна, раз Зверь этот еще в ученице твоей. Забрал только то, что смог.

– Возможно, – чародей задумчиво потер подбородок. – Есть разумное зерно в твоих словах, Лихой. Но мы можем ошибаться.

– Так может альвам свою силу девке отдать? – встрял один из чародеев.

– Невозможно, – ответил Вералон. – Не справится она с нашей магией. Другая сила у нас, совершенно другая.

– Вы просто опасаетесь… – начал тот же чародей и осекся под недобрым взглядом Дарея.

– Ты прежде, чем пресветлых в трусости обвинять, на себя посмотри. Древнему народу давно никому ничего доказывать не надо. – гневно воскликнул чародей, и Вералон мягко улыбнулся, положив ему руку на плечо, успокаивая.

– Друг мой, в чем-то он прав. – сказал альв. – Мы тоже своей силой поделимся. Но отправим вслед за всеми, чтобы Анариэль успела подготовиться к новому для себя. Она сумеет смешать все вместе и использовать. Думаю, и одного альва хватит. И это буду я. Теперь ты спокоен, Углеша?

– Да, – ответил, выразивший недовольство чародей и вернулся к своим.

– Ты уверен? – тихо спросил альва Дарей.

– Это будет интересно, – улыбнулся Вералон. – Интересно почувствовать себя… человеком.

– Ты будешь уязвим, пока девочка не закончит. А если у нее ничего не выйдет, то…

– То уязвимы станем все мы, – прервал его альв. – Друг мой, стоит взглянуть на этого «бога» повнимательней. Он смог собрать всю силу жизни, что была в роду Святомира, он приобрел непомерную мощь. Однажды он сможет разобраться с нашей магией… если мы не остановим его. Я рискую ради своего народа, Дарей.

– Хорошо, – кивнул чародей. – Я тебя понял.

Совет закончился только к ночи. Чародеи долго спорили, десять из ста отказались наотрез отдавать свою силу. Их поняли, не осудили, но отчуждение явно чувствовалось. Эти десять чародеев покинули совет первыми. За ними ушли князья и воеводы. Вскоре в шатре осталось семеро: хозяин шатра: Милятин, Всемила, Дарей, Радмир, Ярополк и разбойник с полянским государем, который оказался крайне полезным, ненавязчиво подтолкнув чародеев к нужному решению.

– Надо пойти своих проверить, – сказал Ярополк.

– Отдохни, Ярушко, – ласково обратилась к нему Всемила. – Завтра тяжелый день.

– Хорошо… матушка, – ответил тысячник и, кивнув остальным, вышел из шатра.

– Не морщись, – она насмешливо посмотрела на Радмира. – Он сирота, а в дороге как сын стал. – и неожиданно добавила. – Помолвка еще не свадьба, Радмир.

Женщина весело подмигнула изумленному воину и потянулась, разминая уставшую спину. Мужчины поняли намек и вышли из шатра, оставив ее одну. Дарей взглянул на товарища, Радмир улыбался, легко и радостно. Чародей покачал головой и усмехнулся. Молодость… Лихой повертелся возле них и исчез в неизвестном направлении.

– Чую, уйдет он отсюда с новой ватагой, хитрый лис, – тихо засмеялся Дарей, глядя вслед бывшему атаману. – Что грустный такой, твое величество? – чародей перешел на привычное семиреченцам обращению к государю.

– Думаю я, – ответил Краснослав. – Эта сволочь оставила мое царство без мужиков, нашлепал из них перевертышей. И как царству без рати? Надо с Семиречьем дружбу налаживать.

– Ты погоди пока, дай завтрашнему утру наступить, – охладил его пыл Милятин.

– Я царь, мне наперед думать положено, – ответил Краснослав. – А славный настой ты мне дал, в руках сила появилась.

– К утру сможешь меч держать, но все ж вперед не лезь, слабоват еще. – ответил главный царский чародей.

– Поможете родовой завет снять, отменю хулу на чародеев, с вами жить проще, – совершенно серьезно ответил полянский самодержец.

– Дождемся утра, – первый раз улыбнулся царю Милятин.