Текст книги "Семиречье. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Юлия Цыпленкова (Григорьева)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 57 страниц)

Глава 33

Утреннее солнце разбудило Дарея и Лихого, они все же не дотянули до рассвета и уснули под защитой полуразрушенной альвийской башни. Они проснулись почти одновременно, морщась от яркого света. Лихой сладко потянулся и мечтательно произнес:

– Сейчас бы чая горячего да с Гремилкиными пироги. Пироги она знатные делала, – и тут же помрачнел.

Дарей потрепал разбойника по плечу и перегнулся через стену, разглядывая, что твориться внизу. Оборотни сидели, задрав головы к верху и ждали. Чуть позади сидели на лошадях полянские воины, глядя так же наверх мертвыми глазами. Чародей поежился и отвернулся. Он пошептал, и в ладонях появилась вода. Дарей умылся и увидел протянутые к нему руки разбойника, усмехнулся и наколдовал и ему воды.

– Жаль, бермятина торба осталась в Полянске, там еще была еда, – сказал чародей. – Хорошо хоть меч при мне был.

– Да, о мече. – Лихой прислушался к слабому шипению снизу. – Что это за странный меч к моей лошади приторочен.

– Это белавина лошадь, Злата, – поправил Дарей. – А меч славный, самый славный из тех, что я видел. Его белавин отец ковал. Слыхал небось и кузнице Никодии? Если бы змейка чувствовала Белаву, то никто бы ее не удержал, сама бы к хозяйке понеслась. Брать в руки даже не пытайся, каменной тяжестью нальется, никому кроме моей ученицы не дается в руки. По весне именно меч привел нас к Белаве, когда ее в Черной Пустоши хотели в жертву принести.

– Бедовая девка, – засмеялся бывший атаман. – Видать, любят ее неприятности.

– Она их любит еще больше, – хмыкнул чародей. – Несносная девка, но… Славная.

– По сердцу тебе? Вон с какой нежностью говоришь, – подмигнул Лихой.

– Как дочь люблю, хоть иногда и убить хочется, – тепло улыбнулся Дарей. – Эх, додержалась бы… Она же Благомила может довести до белого каления.

– Дарей! – раздался снизу крик, и чародей скривился.

– Помяни демона, – сказал он и встал в полный рост.

Внизу стоял Благомил и очень радостно улыбался, обнажив свои заостренные зубы. Дарей расплылся в столь же радостном оскале и помахал ему рукой.

– Не жестко на камнях-то? – весело спросил «бог».

– Да что ты, просто чудо, как удобно, – ответил чародей. – А ты так и не ложился, все в делах да заботах?

– Ну что ты, – отмахнулся счастливый Благомил. – Разве рядом с Белавушкой можно помнить о заботах? А губки у нее какие нежные, и ручки ласковые, а уж как обнимает жарко.

Дарея обдало жаром, и перед внутренним взором пронеслись картинки одна другой хуже, но он продолжал так же радостно скалиться, понимая, что ждет от него старый враг.

– То-то ты не в ласковых объятьях нежишься, – ответил Дарей, – а старых знакомых в лесу навещаешь.

– Так цветочки вышел любимой набрать, чтобы проснулась с улыбкой, как и заснула, – еще шире осклабился Благомил и показал букет.

– Ну ты привет-то Белаве передавай, – Дарей изо всех сил сохранял улыбку-оскал. – Скажи, что не забываем ее и скоро придем навестить нашу лебедушку.

Благомил расхохотался и вдруг рыкнул на оборотней. Те поджали хвосты и, заскулив, отскочили в сторону.

– Ну вы бывайте тут, а я к моей ненаглядной спешу, за ночку поблагодарить, – и растворился в воздухе.

Чародей тяжело опустился на пол и вытер пот дрожащей рукой. Лихой с тревогой смотрел на него.

– Хорошо, что Радмира отослали, – наконец сказал Дарей. – У него бы выдержки не хватило.

– Думаешь, правду сказал? – спросил разбойник.

– Нет, хотел помучить. Он, конечно, мразь еще та, но насильником никогда не был. Хотя… сто лет почти прошло, мог и измениться. А Белавка сама не поддастся. Она на Радмира надышаться не может никак, а он на нее. У них вообще все непросто, еще и жених этот… А теперь и божок полянский.

– Я бы перед этой девкой тоже не устоял, – расплылся в улыбке Лихой.

– Кот ты блудливый, даже не мечтай, – и чародей отвесил довольному разбойнику подзатыльник.

Лихой не обиделся, весело заржав. Он перегнулся через стену и залихватски свистнул. Оборотни недовольно заворчали. Все знали, свист оскорблял их. Свистом подзывали собак. Попробуй свистни оборотню, и ты ему враг навеки. Не успокоиться пока не отомстит. А тут их не меньше десятка, а то и больше. Разбойник еще немного посвистел, выразил крайне неприличное мнение в адрес осаждающих и даже поплевал сверху. Чародей оторвался от своих дум об ученице и тоже встал, любуясь на разъяренных зверей.

– Долго ли еще орать будешь? – наконец спросил он у разбойника. – Надо дорогу расчищать.

Лихой разжег небольшой костер, поставив в него смолу, и взял в руки лук.

Солнце уже вовсю озаряло землю своими лучами, и Дымка пробежал большую часть пути, но конь начал уставать, и немного сбавил темп. Через некоторое время за спиной раздался вой. Радмир поморщился, не устают они совсем что ли? Как можно столько времени выдерживать забег альвийского жеребца? Царь какое-то время спал, не смотря на бешеную гонку. Воин переживал за своего Дымка. Мало того, что жеребец начал уставать, так они с полянским государем еще и сидели на нем без седла.

– Продержись, друже, – просил коня Радмир, и тот держался, подстегиваемый погоней.

Но не меньше, чем жеребец, воина тревожили мысли о том, что произошло с Дареем и Лихим. О Белаве он вообще старался сейчас не думать. Иначе впору обратно нестить. Радмир старался верить, что девушка жива и здорова. И пусть целуется с этим гадом, лишь бы оставалась такой же живой и здоровой, так что ничего в их поцелуе страшного нет… Он вспомнил как руки «бога» прижимали к себе хрупкое тело Белавы.

– Задавлю гада, – прорычал он, в одно мгновение впадая в ярость.

Дымка, будто почувствовав настроение воина, снова ускорил бег, оставляя погоню далеко за собой. Краснослав вздрогнул, открыл глаза и вновь провалился в сон.

Первые горящие стрелы полетели во всадников, и воздух наполнился оглушающим визгом и удушливым запахом горящей плоти. Дарей велел сначала убить воинов, и теперь они пускали стрелу за стрелой в прячущихся тварей под личиной людей. Оборотни сочли за благо отойти в сторонку, но заметно нервничали. Двое решили опять броситься на стену, но тут же покатились по земле пылающими клубками. Солнце усилило альвийское заклинание, как и предполагал чародей. В результате обстрела полянских всадников и глупой выходке оборотней, врагов у Дарея с Лихим уменьшилось на семерых. Остальные к досаде осажденных успели спрятаться. И теперь разбойник просто ярил зверей, которые рычали, но на открытое пространство выходить побаивались.

– Что будем делать? – нарезвившись, спросил разбойник.

– Думать, – ответил Дарей и сел на пол.

– Думать, так думать, – не стал спорить бывший атаман.

Так они просидели достаточно долго, пока заскучавший разбойник не выглянул из своего укрытия и расплылся в радостной улыбке, тут же спустив еще пару стрел. И нова визг огласил древние развалины.

– Попал, – сообщил он Дарею. – Что надумал?

– Надо выходить, – сказал чародей. – Иначе они нас измором возьмут. Или подмога прибудет.

– И как мы это сделаем? – растерялся разбойник, не желая покидать уютные развалины.

– Через «дверь». Я почти восполнился, на один переход силы хватит.

– И где выйдем? – начал успокаиваться Лихой.

– До Семиречья не смогу, потому отправимся на одно очень большое болото. Есть у меня желание в глаза одному леснику посмотреть. Там нас ждать никто не будет. Но для начала…

Он поднялся, взял несколько стрел, поджег их и пустил туда, где укрылись осаждающие. Сухая трава быстро занялась, и огонь пошел на перевертышей. Пока те успели сообразить, что к чему, пламя накрыло их. Оборотни были умней, потому их трогать не стали, оставив сторожить сторожевую башню некогда великой крепости Афир.

Чародей с разбойником спустились к лошадям, и Дарей открыл переход к дому лесника. Порыв ветра рванул в лица путников, и они исчезли из гостеприимных развалин.

Когда показался мост на рубеже двух государств, Радмир уже всерьез беспокоился за своего жеребца, покрывшего двухдневное расстояние за несколько часов. Со стороны Полянии вновь появилась стража– перевертыши, но они даже не успели поднять бердыши, когда по мосту пролетела серая молния. Семиреченские стражники только открыли рты, когда их обдало воздушным завихрением.

– Бесы что ли в спину кому-то дышат? – почесал в затылке семиреченский страж.

И тут сзади раздался волчий вой. Оборотни отставали, но упрямо шли по следу. Волки были вымотаны погоней и разъярены, потому один не выдержал и, добежав до моста, вцепился в горло собственному стражнику, но тут же взвизгнул и кинулся в реку, плавясь на глазах. Вода не помогла и вскоре остатки серой шерсти унесло течением. Остальные продолжили погоню, свесив языки. Они тяжело пробежали мимо семиреченских воинов и помчались вслед за серой молнией.

Радмир уже решил остановить верного друга и встретить оборотней с мечом в руках, потому что бег коня сильно замедлился. Но Дымка снова рванул, будто найдя в себе новый запас сил, и воин стиснул зубы, сдерживая желание остановить скакуна. Сзади опять послышался вой. А впереди показались всадники. Они остановились, пригляделись, и над головой Радмира просвистел сияющий белым пламенем шар, тут же раздался визг раненного волка, и поток силы полился, ограждая дымчатого жеребца и его седоков от погони, сметая и сминая трех оставшихся огромных волков. Дымка добежал до конца конного отряда и наконец остановился, тяжело дыша и вращая бешеными голубыми глазами. Воин сполз с него, боясь посмотреть на спину верного друга, стертую двумя всадниками. Он покачнулся, так же как и его конь, и медленно осел на землю, взглянув на полянского государя, падающего на него сверху.

– Кто это? – спросил Краснослав.

– Дружина царских чародеев, – ответил воин и лег на спину, наплевав на жесткую пыльную дорогу.

– Мне конец, – простонал самодержец и лег рядом с Радмиром.

Над ними склонилось несколько человек, осматривая и проверяя, целы ли они. Кто-то занялся Дымком, и тот даже фыркать не стал, безропотно принимая помощь.

Дом лесника встретил двух всадников поломанным забором, захламленной дорожкой и жутковатой тишиной. Дарей слез с коня и покачнулся, обессиленный переходом. Лихой поспешил ему на помощь, подставив чародею плечо. Тот благодарно кивнул и двинулся к избушке. Там тоже царила разруха. О том, что здесь некогда проживала хозяйственная и домовитая женщина, ничего не напоминало. Чародей вышел из избы и сел на порог.

– Что не так? – спросил Лихой.

– Похоже, Коснята уже заплатил за свое предательство, – ответил Дарей.

Недалеко раздался шорох, и мужчины взялись за рукояти мечей, замере в ожидании. Но оказалось, что это сам хозяин. Лесник остановился в начале дорожки, ведущей к дому, всмотрелся в незваных гостей и подошел к ним.

– Казнить пришел? – мрачно спросил лесник, и чародей поразился, как он постарел всего за несколько дней, прошедших с той ночи, которую провели в этой избушке трое путников.

Дарей вдруг почувствовал, как на его плечи опустилась неимоверная тяжесть, и он сник. Несколько дней, а будто вечность назад смеялась Белава, о чем-то сплетничая с Доляной, и Радмир смотрел счастливыми глазами на девушку, считая, что этого никто не замечает… Как же давно это было.

– Что случилось с твоим домом? Где Доляна? – спросил Дарей, у которого вдруг исчезли все гневные речи.

– Ушла она. Как только вернулся домой, не смог удержать от нее в тайне, что натворил. Я же только ради нее, – воскликнул Коснята, и его глаза наполнились слезами. – Мне ведь самому тошно было, но я ее хотел защитить. А когда рассказал, она побелела вся, молча собрала узелок и пошла прочь. Я за ней, объясняю, что и почему. А Долянушка моя обернулась, посмотрела на меня как на жабу мерзкую и сказала только: «Она ведь меня вылечила, у нас дети могли быть». Я замер, будто молнией ударило, а ласточка моя так и ушла, ни разу не обернувшись. Я молил вернуться, но я будто умер для нее… и для себя. А дом я сам разгромил, боль душила. И сейчас душит. Так что, коль казнить хочешь, то я сам голову под меч подставлю. Все одно уже не живу.

Дарей встал, опираясь на дверной косяк, взглянул на хмурого лесника и пошел прочь. Потом обернулся к Косняте.

– Ты себя лучше любого палача казнишь. Я лежачих не добиваю.

Потом сел на Яхонта и позвал разбойника, который задумчиво рассматривал лесника. Лихой вскочил в седло, еще раз посмотрел на плачущего мужчину и махнул рукой, поспешив за Дареем.

Глава 34

Царские чародеи стали лагерем перед Гранькой, разбив свои цветастые шатры. Они деловито сновали туда-сюда, собирались группками, праздно общались, иногда нарушая окружающую благодать взрывами смеха.

– Чего приперлись? – удивлялась стража у моста. – Поближе к Белому Граду что ли места не нашлось, чтобы на природу любоваться? Все одно ничего не делают.

Но они делали, обшаривая полянский берег незримыми поисковыми заклинаниями. Изучали количество нежити, собравшейся на другом берегу небольшой речушки, отсылая сведения в центральный шатер, где сидел Милятин в окружении нескольких старейшин и Радмир с полянским царем. Краснослав ежился под взглядами чародеев и жался к боку дремлющего воина. Дымка отдыхал вместе с чародейскими лошадьми.

– Белян передает, что перевертышей на том берегу обнаружил не менее пяти сотен, и это только на заставе. Остальные еще считают. – говорил Милятин, потом обратился к Радмиру. – Расскажи о них подробней, Радмир Елисеевич.

Воин открыл покрасневшие от усталости и ветра, бившего в лицо во время бешеной погони, глаза и посмотрел на главу чародейской дружины.

– Я про всех не скажу. Только про тех, с кем столкнулись. Мечом не убиваются. Сталь плавится, только огнем можно взять. Одни ядом плевались. И умирает все живое там, где прошли. Наш пес чуть лапы не лишился, его Белавушка вылечила. Так себя и обнаружила. У других дыхание такое, что убивает в одно мгновение. По глазам их определить можно, мертвые они. Может еще сюрпризы есть, не знаю. Оборотни вон тоже не простые. Огромные да выносливые. От Полянска толком не отставали.

– Оборотням только мощи добавлено, в остальном обычные, – ответил один из старейшин. – Я осмотрел.

– Простые воины будут? – спросил Радмир.

– Будут. Со всего Семиречья стягиваются сюда. К вечеру должны подойти белоградские дружины, берестовская «волчья тысяча», убынежские лучники. Остальные к утру и к полудню завтрашнего дня подтянутся.

– С Берестова идут? – мрачно спросил воин-странник, чем вызвал некоторое недоумение.

– Да, славные ребята. Тысячник у них примечательный, Ярополк Вратиславович. – отозвался Милятин. – Встречался с ним как-то. Молод, но разумен и отважен. Говорят, и невесту нашел себе под стать.

– Пойду пройдусь, – Радмир встал и быстро вышел из шатра.

– Подожди меня, – крикнул полянский самодержец, подкрепленный живительным настоем, и поспешил за мужчиной.

Радмир быстрым шагом пересек стоянку чародейской дружины и углубился в небольшую рощу, стремясь остаться наедине с самим собой. В роще он наконец остановился, в сердцах ударил по березовому стволу и сполз вниз, закрывая глаза, пытаясь разобраться с тем, что творилось в душе. Чьи-то шаги и тяжелое сопение вторглись в уединение мужчины, но он остался неподвижен, догадываясь, кто не желает оставить его в покое.

– Ну и быстрый ты, – Краснослав тяжело опустился рядом, пытаясь отдышаться. – У-уф, на силу догнал.

– Зачем догонял? – равнодушно спросил воин. – Не тронут они тебя.

– Все равно боязно, взгляды-то злые какие, – отозвался полянский государь.

– А что ты хотел, твое величество? Вы столько веков чародеев люто казнили и преследовали. У некоторых сродники голову у вас сложили.

– Я тебе сейчас государственную тайну открою. За пятьсот лет мы казнили всего пять чародеев, остальное сказки для поддержания престижу государства.

– Не понял, – Радмир открыл глаза и посмотрел на царя.

– Ну-у… – замялся Краснослав. – У нас сеть шпиенская большая. Как докладывали, что там-то погиб колдун иль чародей, не прилюдно, мы его как бы казнили, а тем, кто правду знал, золотом за молчание платили. Ну, посуди сам, много ли к нам волшебников пойдет, коли мы на них запрет ввели? Им и без Полянии было, где развернуться, людишки наши опять же сами в Семиречье к ним бегали. А чтобы показать, что слово полянских государей крепкое, да и жути навести, подлогами и занимались. Кто знает, что в пыточных застенках делается? Никто, пиши, что хочешь. В народ баюнов запустишь, они и нарассказывают все, что надо. А дальше людишки еще и приукрасят.

– И про сдерживающие оковы сказки? И про то, что чародеев можете на глаз определить? – изумленно спросил Радмир.

– Нет, то правда. Амулет, что силу улавливает, у любого волшебника купить можно. И за путы, силу сосущие, мой прапрадед чуть не полцарства отвалил, только они единственные, как понимаешь, на всех не напасешься.

– Но зачем столько пустых трат, столько усилий? – воин потрясенно смотрел на царя.

– Да все из-за предка нашего и его завета, Поляна. Он же родовой клятвой повязал всех потомков истребить чародеев в нашем государстве. А кого истреблять, если они сами ушли? Вот и крутились, как могли, чтобы народ видел, что порядок блюдем. Это еще один повод, почему я с Благомилом связался. Гордость заела, думал, стану более славен, чем Полян. Знает этот змей, на что надавить.

– А зачем людишек-то своих в черном теле держали? Народ у вас озлобленный.

– Народ обычный, ставленники царские хапуги. Но тоже польза, самобытность была.

– Не понимаю я тебя, твое величество, зачем так правил, коль про все знал. – Радмир опять откинулся на ствол березы и прикрыл глаза.

– Как учили, так и правил, – ответил царь и растянулся на траве. – Хорошо-то как… А что у тебя с этим тысячником? – неожиданно спросил Ккраснослав, и Радмир вздрогнул.

– С чего взял, что у меня с ним что-то есть? – спросил он.

– Я же царь, я не только слушаю, что говорят, я по лицам читаю. А ты при упоминании «волчьей тысячи» весь подобрался, а как его имя назвали да похвалили, совсем ушел. Стало быть, не нравится он тебе, что-то к нему имеешь.

– Ярополк хороший человек, и воин хороший, – ответил Радмир. – Более мне тебе сказать, государь, нечего.

– Человек хороший, воин хороший. Заслуги признаешь, а неприязнь есть. Был бы что-то должен иль обидел, то признал бы только хорошим воином… Бабу не поделили?

– Что ты ко мне под кожу лезешь? – вдруг вспылил воин-странник.

– Значит бабу, – улыбнулся царь, но развивать тему не стал.

Радмир зло посмотрел на полянского самодержца и вдруг успокоился, усмехнувшись про себя. Чем-то ему Краснослав даже нравился. Мужчина снова закрыл глаза и вслушался в шорох листвы, будто шепчущей: «Белава-а…».

Чародей и разбойник продолжали пробираться к границе Полянии. Они почти не разговаривали, уставшие и сонные мерно покачивались в седлах, бредущих лошадей. Змейка не подавала признаков жизни от самой разрушенной крепости. Признав пользу меча, Лихой даже расслабился, перестав цепко осматривать дорогу.

– Может еще один переход? – спросил разбойник. – Всего день до Граньки остался.

– Нет, – ответил Дарей, не открывая глаз. – У самой границы перенесемся. Я много сил потерял.

– Так ты же из воздуха силу берешь. Вон сколько его кругом, – не сдался бывший атаман.

– Чародеи не только воздухом питаются. Чтобы до конца оправиться, мне обычная еда нужна и неплохо бы поспать.

– Давай я в село какое-нибудь смотаюсь, чай, тоже брюхо к спине прилипло, – предложил Лихой.

– Опасно, – возразил чародей, но открыл глаза и заинтересованно посмотрел на разбойника.

– Тю-ю, – насмешливо протянул тот, – это Лихому-то опасно? Я от дворцовых перевертышей ушел, а уж на открытом пространстве да с лошадью, я их обскачу.

– Уверен? – Дарей все еще сомневался.

– Да век в Полянии прожить, – Лихой уверенно смотрел на чародея, и тот сдался.

– Через версту свернем вправо, там деревенька какая-то захудалая должна быть, – начал объяснять Дарей. – Я буду ждать в лесу, но недалеко. Если что, помогу… чем смогу. Ты в деревню не углубляйся, в самый первый дом загляни. На золото, – и протянул разбойнику небольшой мешочек. – Купи быстро самое необходимое и ходу. Не надо байками хозяев развлекать.

– Да не беспокойся ты, – засмеялся Лихой. – Одна нога здесь, другая там.

– Лишь бы только иносказательно, – вздохнул чародей.

Разбойник пропадал в деревне уже слишком долго, и Дарей все больше нервничал. Он переступал с ноги на ногу, держа лошадей в поводу. Лихой отправился в деревню пешком, сам так решил, на всякий случай, чтобы не привлекать внимания мечом. Чародей подумал и согласился. Если там есть нежить, меч шипеть начнет, сразу заметят. Впрочем, зато было бы сразу ясно, что соваться туда не стоит. Разбойник весело махнул рукой и исчез за высокими кустами.

Чародей посмотрел на солнце, прикинул сколько прошло времени и вновь переступил с ноги на ногу. «Надо было не соглашаться», – думал Дарей, все более мрачнее. «Если вскоре не объявится, сам пойду за ним», – решил он. Но идти не пришлось. Сначала раздался залихватский свист, потом затрещали кусты, и бывший атаман вылетел к чародею, крича:

– Ходу, ходу, ходу!

Послышались звуки погони, и чародей вскочил в седло, пуская Яхонта в галоп. Лихой взлетел на Злату практически с разбега и помчался вслед за Дареем. Когда он поравнялся с чародеем, оказалось, что снедь разбойник все-таки добыл, он прижимал к груди раздутый холщовый мешок.

– Что там случилось? – крикнул Дарей.

– Потом расскажу, – отмахнулся разбойник, но глаза у него были виноватые.

– Кто хоть гнался за тобой? – снова спросил чародей.

– Деревенские, – коротко пояснил Лихой. – Подумаешь, бабу приобнял…

– Лихой! – чародей даже задохнулся от возмущения. – Я чуть с ума не сошел, думал, тебя там уже перевертыши достали, а ты с бабами чужими обжимался?

– Дарей, как ты можешь обо мне так думать? Она сама пристала… А я же не каменный! А тут мужик ейный появился, пришлось отбиваться. Хорошо, хоть снедь успел заранее взять.

– Убил бы, – зло сказал чародей и обернулся, вгляделся и заорал. – Ходу!

Лихой тоже обернулся, и его глаза округлились. За ними большими скачками неслись четыре оборотня.

– За мной тоже четыре мужика бежало, – сказал он.

– Это же надо, – заорал на него взъярившийся чародей, – мало того, что чужую бабу зажал, так еще и бабу оборотня! Да они теперь нас не отпустят!

– Но ты заметь, это обычные оборотни, не те огромные волчары, – отметил разбойник. Чародей снова обернулся, рассматривая настигающую погоню.

– Об этом будем думать, когда выберемся, а сейчас хрен редьки не слаще. Рвать будут так же больно, даже не сомневайся.

Лошади, подстегиваемые страхом перед зверями, неслись во весь опор. Но волки не отставали, все больше сокращая расстояние. Дарей мрачно зашептал, в лицо им рванул ветер, и всадники вылетели… на середину моста над Гранькой, волки проскочить не успели. Лошади пробежали мост и остановились. Дарей огляделся и медленно сполз с лошади, теряя сознание.

Лихой соскочил со Златы, поспешив подхватить бледного чародея. Стражники изумленно смотрели на двух всадников, объявившихся из ниоткуда.

– Как это? – спросил первый и почесал в затылке.

– Да как-то так, – ответил второй и обернулся. – За ними уже чародеи бегут, вона пылищу подняли.

Лихой облегченно вздохнул и засмеялся.