Текст книги "Греческая история, том 1. Кончая софистическим движением и Пелопоннесской войной"

Автор книги: Юлиус Белох

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 34 страниц)

При вознаграждении в 2—3 обола за каждое заседание афинские ремесленники и рабочие стремились к исполнению должности присяжных. Это вознаграждение соответствовало, приблизительно, поденной плате за черную работу, тогда как труд ученых ремесленников оплачивался, разумеется, лучше. Так, например, пильщики камней и каменщики при постройке Эрехтейона в Афинах в последние годы Пелопоннесской войны получали по драхме в день. Греческий рабочий вел, конечно, очень умеренный образ жизни, да иначе и невозможно было прожить на три обола. При таких условиях нельзя было особенно осуждать рабочее сословие, если оно всякий раз, когда власть попадала в его руки, стремилось улучшить свое положение при помощи государства. Однако эти попытки всегда начинались не с того конца, с которого следовало начинать. Вместо того, чтобы приняться за корень социальных бед, за рабство, рабочие добивались пособий из государственных средств, в форме ли вознаграждения за отправление функций верховной власти, или в виде подачек деньгами и хлебом, или, наконец, в виде даровых развлечений; последствием этих мер была только все большая и большая деморализация рабочего класса. Еще пагубнее влияли насильственные перевороты в области собственности, которые иногда производились после революции, – всеобщая отмена долгов и новый раздел поземельной собственности; впрочем, в V столетии к таким крайним мероприятиям прибегали лишь изредка.

Умственный труд, не требовавший больших знаний, оплачивался не выше, чем труд технически образованного ремесленника. Так, архитектор при постройке Эрехтейона получал только драхму в день, т.е. столько же, сколько пильщик камней; жители Эпидавра также платили архитектору при постройке храма Асклепия только одну эгинскую драхму (около 1 '/₂ аттических драхм). Жалованье субалтерн-офицера было обыкновенно лишь вдвое больше жалованья простого солдата; жалованье низших правительственных чиновников также было невелико, – например, в Афинах члены Совета получали по драхме в день. Высшие должности всегда отправлялись за честь, и только сопряженные с ними расходы возмещались государством. Зато выдающиеся заслуги на поприще умственной деятельности оплачивались очень щедро. Так, по Геродоту, врач Дамокад из Кротона во второй половине VI столетия получал на о. Эгине годовой оклад в один талант, позже в Афинах – 100 мин и впоследствии у самосского тирана Поликрата – два таланта. Если даже эти данные преувеличены, они все-таки доказывают, что врачи, пользовавшиеся известностью, получали во время Геродота очень высокие оклады, из которых они, впрочем, должны были содержать свою клинику, платить своим помощникам и выдавать лекарства. Знаменитые поэты, как Симонид и Пиндар, получали за свои песни крупные гонорары, поэты, произведения которых ставились на сцене, также получали вознаграждение от государства. Точно так же и музыканты, и выдающиеся актеры зарабатывали большие деньги. Когда, затем, в середине V века, начал пробуждаться в обществе интерес к философии и риторике, учителя этих наук тоже получали сравнительно очень высокую плату. Однако известие, будто Протагор и Горгий брали по 100 мин за курс учения, крайне преувеличено; напротив, после смерти Горгия осталось лишь очень умеренное состояние, а Исократ, самый знаменитый оратор своего времени, хотя и был довольно состоятельным человеком, вовсе не был очень богат. Плата за полный курс риторики, продолжавшийся, однако, несколько лет, равнялась в IV столетии трем, четырем и, в исключительных случаях, десяти минам.

Относительно величины народного богатства мы имеем точные данные только для Афин, да и здесь лишь из начала IV столетия. В 378—377 гг. произведена была перепись всей движимой и недвижимой собственности в Аттике, и общая сумма была определена в 5750 талантов. Сюда не вошло государственное имущество, равно как и имущество беднейшего класса граждан, которое было освобождено от прямых налогов. Ни то, ни другое не могло представлять крупной ценности; зато нужно принять во внимание, что всякая податная оценка далеко ниже действительной стоимости имущества. Полстолетия назад, до начала Пелопоннесской войны, экономическое положение Афин было гораздо лучше; однако сомнительно, чтобы народное имущество, выраженное в деньгах, было тогда значительнее, так как покупная сила драгоценных металлов в этот промежуток времени, вероятно, упала. Впрочем, в 431 г. многие афинские граждане владели поместьями вне Аттики, которых они лишились вследствие войны. Так как Афины, начиная с середины V столетия, были самым богатым городом европейской Греции и остались им также в следующем веке, несмотря на удар, нанесенный им Пелопоннесской войной, то мы с полной уверенностью можем сказать, что народное богатство не достигло даже приблизительно такой высоты ни в одной другой греческой области равного протяжения, исключая разве малоазиатские колонии.

В отношении распределения собственности отдельные части греческого мира представляли большие различия. В Лаконии и Фессалии, с их крепостным сельским населением, преобладало крупное землевладение. Долина Эврота и почти вся Мессения, площадью почти в 5000 кв. км, принадлежали, за исключением государственных имений, лишь 1500 собственникам, так называемым спартанским „равным" (гомеи): но и между ними, наряду с немногими владельцами латифундий, огромное большинство было таких, которые владели только небольшим „ликурговым" участком. Громадные богатства фессалийских аристократических фамилий вошли в пословицу; некоторые из фессалийских помещиков были в состоянии на собственные средства снарядить целый отряд войска. В этой области, занимающей около 10 тыс. кв. км, было, по преданию, 6000 человек, которые могли на собственные средства служить в коннице, – больше, чем во всей Греции к югу от Фермопил, взятой вместе. Вследствие этого среднего сословия не существовало, и Фессалия могла выставить лишь небольшое, сравнительно с ее величиной, число гоплитов. В Беотии крупное землевладение также было, по-видимому, очень распространено, если эта область могла выставить 1000 всадников; но так как беотийские крестьяне остались свободными, то рядом с крупными собственниками здесь существовал также многочисленный класс средних землевладельцев, которые были в состоянии вооружаться на собственный счет. Такие же условия господствовали в Македонии и Сицилии; Сиракузы, например, выставили в Пелопоннесской войне такое же количество всадников, как Беотия, а Филипп и Александр своими победами были обязаны не столько фаланге, сколько македонской коннице. Напротив, в Аттике земельная собственность была очень раздроблена. Уже по конституции Солона к первому классу принадлежал каждый гражданин, получавший со своих земель 500 мер хлеба, и законодательство старалось предупредить скопление в одних руках больших земельных участков. Поэтому во время Пелопоннесской войны участок земли ценою в один талант считался уже большим, и даже поместья старинных аристократических фамилий редко превышали 300 плефров (30 га), тогда как меньшие участки ценою до нескольких сот драхм упоминаются очень часто. В конце V столетия из общего числа граждан, доходившего в то время приблизительно до 20 тыс. человек, безземельных было, по преданию, только 5000. Когда после Персидских войн приступили к увеличению конницы, это оказалось возможным только под тем условием, что государство давало большие субсидии отдельным рекрутам; зато почти половина граждан была в состоянии отправляться на войну в собственном вооружении. И как в Аттике, так и в большей части остальных областей греческого полуострова, граждане, обязанные по своему имущественному положению нести службу в тяжелом вооружении, т.е. главным образом средний класс, составляли очень значительную часть населения.

О размерах богатства отдельных граждан в это время мы имеем сведения только для Афин. Состояние в 8—10 талантов считалось здесь во время Пелопоннесской войны очень большим; более богатых людей было немного. Конон, который происходил из старинного аристократического рода и в продолжение своей долгой службы в звании полководца неоднократно имел случай обогатиться, оставил, умирая (392—391 гг.), около 40 талантов; его сын Тимофей, унаследовавший из них 17 талантов, с этим состоянием считался одним из богатейших людей Афин. Сын Никия Никерат, „почти первый афинянин по знатности и богатству", будучи казнен по приговору Тридцати, оставил после себя не более 14 талантов. Его фамилия понесла, вероятно, крупные потери во время войны; но если в Афинах говорили, что Никий имел 100 талантов, то это лишь новое доказательство того, что толпа во все времена склонна преувеличивать большие состояния. То же самое относится и к известию, будто Каллий, сын Гиппоника, имел состояние в 200 талантов. Правда, он был богатейшим человеком в Афинах времен Перикла; но для этого достаточно было иметь 50 талантов. Его внук, того же имени, впрочем, известный мот, под конец жизни имел не более двух талантов.

Как ни малы, по нашим понятиям, эти состояния, даже сравнительно с ценами на хлеб в V столетии, – не следует забывать, с другой стороны, что капиталы приносили в то время почти втрое больший доход, чем теперь, и что грек, не исключая афинянина, был гораздо менее требователен в смысле комфорта, чем мы. Частные дома были еще очень невзрачны, строились обыкновенно из дерева, прутьев и глины, самое большее – с одним верхним этажом. Если, тем не менее, на 585 гектарах, заключенных между укреплениями Афин и Пирея, помещалось до 100 тыс. жителей[92]92
  Афины имели предместья за стенами города, как, например, внешний Керамейк, но зато очень значительная часть окруженной стенами площади, особенно в Пирее, оставалась незастроенной.


[Закрыть], т.е. около 170 на одном гектаре, – густота почти такая же, какую представляет в настоящее время Берлин с его многоэтажными домами, – то это показывает, как скученно жило население греческих городов в эту эпоху. Жить в собственном доме было еще правилом, особенно у состоятельных семейств; но в больших городах этого времени, как Афины и Керкира. мы находим уже многочисленные наемные дома. Известный банкир Пасион имел такой дом ценою в 100 мин, – высшая стоимость дома, дошедшая до нас из IV столетия. Даже такой богатый человек, как Демосфен, отец оратора, довольствовался домом стоимостью в 30 мин, и это здание заключало в себе, кроме квартиры, еще обширные фабричные помещения. Семьи, принадлежавшие к среднему сословию, довольствовались, конечно, еще гораздо меньшими жилищами, и источники показывают, что в Афинах существовали дома стоимостью до 5 и даже до 3 мин. В других греческих городах цена недвижимой собственности была, вероятно, еще ниже. Напротив, сельские дома богатых афинян перед Пелопоннесской войной были лучше построены и роскошнее отделаны, чем городские жилища. Внутреннее убранство дома было, большею частью, весьма скудно; только очень богатые люди имели меблировку стоимостью больше 1000 драхм.

В одежде, под влиянием демократического движения, обнаруживается стремление к простоте. Ниспадавший до земли льняной хитон, пурпурные плащи, золотые „цикады" в волосах, бывшие в употреблении у богатых граждан Афин и Ионии еще во время Персидских войн, теперь выходят из моды, и во всей Греции получает распространение короткая шерстяная рубашка пелопоннесцев. Затем следовало верхнее платье, без которого не показывался публично ни один мужчина из хорошего общества; оно представляло четырехугольный кусок шерстяной материи, который, как показывают дошедшие до нас статуи, перекидывался через левое плечо и затем протягивался под правой рукою, так что последняя оставалась свободной. Такая верхняя одежда стоила во время Пелопоннесской войны около 16—20 драхм; блуза, какую носили рабочие, стоила около 10 драхм. Женский костюм обходился, вероятно, дороже; в особенности украшения женщин представляли часто значительную ценность, – в знатных домах, может быть, до. 5000 драхм. Много тратили также на благовонные мази, которые привозились с Востока, но приготовлялись и в самой Греции и стоили, сравнительно, очень дорого.

Как и все южане, греки вели очень умеренный образ жизни. Главною пищей служили зерновые продукты, которые мололись обыкновенно дома и употреблялись или в виде каши, или в форме плоских лепешек; затем стручковые плоды и всякого рода овощи. Приправой служили оливки, сыр, винные ягоды и особенно соленая рыба, привозимая в больших количествах из Понта, а в прибрежных областях, конечно, и свежая рыба. Для однодневного пропитания взрослого человека считался достаточным один хойникс (около 1 литра) ячменной муки, который в Афинах стоил приблизительно У₄ обола. Таким образом, при дневном заработке в 3 обола рабочая семья могла во всяком случае прожить; но когда цены на хлеб поднимались, нужда была, конечно, очень велика. Впрочем, на такую жизнь была осуждена лишь небольшая часть гражданского населения Афин, так как большинство семейств, как мы видели, владело земельными участками и ремесленный труд лучше оплачивался.

Высшие слои общества тратили, разумеется, гораздо больше. Солидный, но довольно простой стол гомеровских времен с его чудовищными жаркими из говядины и свинины давно уступил место более тонкому столу; приготовление яств сделалось даже настоящим искусством, которое находилось в руках специальных поваров и уже в V столетии трактовалось в особых учебниках. Но даже в богатых семьях мясо, за исключением дичи, лишь редко употреблялось в пищу; первое место занимали морские рыбы, любимое кушанье аттических гастрономов, в приготовлении которого на пиршествах обнаруживали большую роскошь. Такой обед стоил тогда, вероятно, до 100 драхм; во столько же обходились и тонкие вина, которые пили при этом. Впрочем, это были исключения; вообще же даже знатный афинянин тратил на пищу не более 3—4 оболов в день. Еще более простой образ жизни вели в Спарте, где древний стол был искусственно сохранен в сисситиях, естественным последствием чего было то, что, попадая за пределы своего государства, спартанцы тем охотнее поддавались соблазнам чужеземной роскоши. Напротив, дома фессалийской аристократии, а также богатых граждан в западных колониях славились своей изысканной кухней; правда, и жизнь там была несравненно дешевле, чем в Афинах.

Для ознакомления с экономическим состоянием страны особенно поучительно бросить взгляд на ее финансовую систему. В древности, при несложных условиях тогдашней жизни, расход на общественные нужды ограничивался содержанием царя и жертвоприношениями бессмертным богам. Эти издержки покрывались доходами с государственных имуществ. Для ведения войн и сооружения общественных построек привлекался весь народ, причем отдельный гражданин не получал за эту службу особенного вознаграждения. Все это должно было измениться, когда, начиная с VII века, функции государства расширились, когда натуральное хозяйство стало все более вытесняться денежным и вследствие усложнения социальных условий сделалось невозможным привлекать граждан к обязательным работам. Таким образом, уже в период тирании, в VI столетии, государственные нужды значительно возросли, и обнаружилась необходимость приступить к взиманию правильных податей, которые вскоре сделались главным источником государственных доходов (выше, с.269).

Демократия пошла дальше по этому пути. Правда, расход на содержание царского двора был устранен; но чтобы сделать возможным активное участие в управлении государством для тех классов, которые должны были личным трудом добывать себе дневное пропитание, необходимо было отказаться от старого принципа, что каждый гражданин обязан безвозмездно служить государству в качестве чиновника. Поэтому уже Клисфен постановил, чтобы постоянная секция Совета, пританы, содержалась в Пританее на общественный счет; позднее, вероятно, только после Персидских войн, каждому из 500 членов Совета было положено ежедневное жалованье в одну драхму, что составляло ежегодный расход почти в 30 талантов. Еще больше денег поглощало жалованье судей, с тех пор как Эфиальт расширил компетенцию народных судов и Перикл заставил союзников обращаться за разрешением своих тяжб к афинским судам. Каждый присяжный получал по два обола за заседание, пока Клеон во время Пелопоннесской войны не повысил жалованье до полудрахмы. А так как, при массе накоплявшихся процессов и многочисленности судей, ежедневно было занято несколько тысяч присяжных, то расход на них едва ли мог быть меньше 60-ти, а со времени повышения жалованья – 90 талантов в год; впрочем, большая часть этой суммы покрывалась судебными издержками. В остальных демократических государствах расход на Совет и особенно на суды был, конечно, гораздо ниже, а в олигархиях оба эти расхода или совершенно отсутствовали, или были ничтожны.

Расходы на культ и на все связанные с ним потребности также постоянно возрастали, не потому, что люди становились религиознее, а потому, что народ требовал все более роскошных жертвенных пиров и все более блестящих зрелищ. Кроме того, с повышением цен на скот поднялась и стоимость жертв. Впрочем, часть этих расходов храмовые кассы покрывали из собственных средств; так, например, Делосский храм в течение трех лет (376—374 гг.) издержал около шести талантов на устройство празднеств в честь Аполлона. Но и государства давали значительные пособия – Афины уже со времени Солона. Даже при стесненных финансах во время Декелейской войны, в 410 г., ассигновано было 6 талантов на устройство Больших Панафиней, правда, главного праздника Афин, который справлялся только раз в четыре года. Сюда присоединялись еще издержки отдельных граждан, которые занимали на празднестве почетные должности и особенно должны были заботиться о подготовке хоров, участвовавших в драматических и музыкальных представлениях. Даже небольшие деревни тратили крупные суммы на свои празднества; например, Плофея в Аттике, которая едва ли насчитывала более ста граждан, под конец V столетия расходовала на игры от 2 до 3 тыс. драхм ежегодно.

Но как ни велики были издержки на культ, они были ничтожны в сравнении с расходами на постройку храмов. В этой области главная работа, как мы видели, была сделана уже в VI веке, но и в V веке было воздвигнуто немалое количество храмов. Особенным оживлением отличалась эта строительная деятельность в Афинах, где приходилось восстановить храмы, разрушенные персами, и где в то же время располагали большими финансовыми средствами, чем в каком бы то ни было другом месте. Одни только постройки Перикла на Акрополе обошлись в 2012 талантов.

Тем менее тратили на другие общественные работы, за исключением сооружений для войска и флота. Ни афинянам, ни какой-либо другой из греческих общин этого времени ни разу не пришла мысль воздвигнуть хотя бы монументальное здание Совета. Для народного просвещения государство еще ничего не делало, если не считать гимнастических заведений (палестры, гимнасии), которые основывались и содержались на общественный счет, или государственных призов, которые выдавались победителям на гимнастических состязаниях. Расходы по ведомству иностранных дел ограничивались очень умеренным содержанием (около 2—3 драхм в день), которое получали посланники, отправляемые в чрезвычайных случаях за границу. Государственный кредит был еще очень мало развит, и поэтому расходы на общественный долг в эту эпоху еще не составляли особой статьи в нормальных бюджетах греческих государств. Наконец, взимание косвенных налогов всюду сдавалось на откуп частным предпринимателям, между тем как прямые подати, как земельная и имущественная, собирались органами самоуправления, так что государственный бюджет заключал в себе только чистые доходы.

Военное дело первоначально требовало лишь очень небольших издержек, так как каждый воин обязан был вооружаться и содержать себя на собственный счет. Даже регулярная армия Спарты ничего не стоила государству как таковому; издержки по ее содержанию всецело покрывались взносами отдельных граждан. Но с VIII или VII века вошло в обыкновение в случае войны принимать на службу наемников, которым, конечно, приходилось платить из государственной казны; уже в „Илиаде" отношения троянцев к их союзникам представляются иногда в таком виде. Затем, тираны отчасти даже в мирное время содержали наемные войска, правда, в незначительном количестве; так, например, постоянное войско Поликрата состояло, по преданию, только из 1000 стрелков из лука. Этот обычай удержался, по крайней мере в более крупных государствах, и после падения тирании. Так, Афины в V веке имели полицейский отряд из 1 ООО скифских стрелков, купленных государством на невольничьих рынках у Понта. Около этого же времени Афины организовали отряд конницы, который постепенно был доведен до 1200 лошадей; расходы на его содержание составляли в первой половине IV столетия 40 талантов, и в V веке, вероятно, не менее. Позже Афинам пришлось, для пополнения флота, снабдить на государственный счет тяжелым вооружением большое число граждан из класса фетов. Другие государства, как Аргос, Элида, Сиракузы, содержали отборные корпуса гоплитов, которые были особенно тщательно вооружены и обучены и всегда готовы к походу. Наконец, с тех пор, как войны сделались более продолжительными и велись нередко в отдаленных областях, оказалось необходимым принять содержание действующей армии на счет государства. В конце V века платили пехотинцу приблизительно 3 эгинских (=около 4 аттических) обола в день, всаднику – вдвое или даже вчетверо больше. Крупных расходов требовали также укрепления, особенно такие громадные сооружения, как стена, возведенная Фемистоклом вокруг Пирея, или Длинные стены, которыми Перикл соединил Афины с их гаванями; впрочем, в мирное время об укреплениях часто заботились меньше, чем следовало, так что они приходили в полный упадок.

На содержание флота приходилось тратить гораздо больше, чем на сухопутное войско; поэтому в течение V века, с тех пор как все военные флоты состояли из триер, большинство греческих государств вовсе не держало собственных флотилий. Сооружение триеры в V столетии обходилось, по-видимому, в один аттический талант, экипаж состоял приблизительно из 200 матросов и солдат, из которых каждый получал в день по 3 обола (выше, с.337), так что расход на отправляющий свою службу военный корабль доходил почти до половины таланта в месяц. Впрочем, в мирное время одни только Афины держали на море летучие эскадры. Постройка арсеналов в Пирее, по преувеличенному, впрочем, указанию, обошлась в 1000 талантов. По числу кораблей Афины со времени Персидских войн занимали первое место между всеми греческими государствами; в начале Пелопоннесской войны они имели свыше 300 годных к плаванию триер, не считая флота союзных островов Лесбос и Хиос, из которых последний один владел 60 триерами. Сиракузский флот, который при Гелоне состоял, по преданию, из 200 триер, после падения тирании пришел в упадок, но ко времени Афинской экспедиции 415 г. все еще состоял из 80 боевых судов. Флот Эгины, заключавший в себе более 70 триер, был уведен афинянами после покорения острова (457 г.); та же участь постигла в 439 г. самосский флот, который по числу кораблей, вероятно, не уступал эгинскому. Таким образом, в начале Пелопоннесской войны Керкира со своими 120 триерами занимала второе место в ряду греческих морских держав; за нею следовал Коринф, снарядивший в 432 г., с напряжением всех своих сил, 90 триер, к которым присоединилось еще 38 триер от его колоний на западном побережье Греции. Мегара имела 40 триер; флоты всех остальных греческих государств были незначительны.

При таких условиях войны, особенно морские, должны были обходиться сравнительно очень дорого. Правда, сухопутные войска, благодаря дороговизне вооружения гоплитов, были немногочисленны, даже первая сухопутная держава Греции, Пелопоннесский союз, была в состоянии выставить на войну не более 25 тыс. человек, да и это войско она могла содержать лишь несколько недель. Беотия располагала приблизительно 8 тыс. гоплитов и 1 тыс. всадников; Аргос, который в V веке еще не держал конницы, – 7 тыс. гоплитов, Афины в начале Пелопоннесской войны имели 13 тыс. годных для военной службы граждан-гоплитов, кроме того, 1200 всадников и 1600 пеших стрелков; однако, при чрезвычайной обширности Аттического государства эту армию невозможно было сосредоточить в одном пункте, и еще менее – держать под оружием в течение продолжительного времени. Напротив, экипажи на флотах были очень значительны. Так, например, Афинская эскадра, отправленная в Сицилию, заключала в себе 40 тыс. человек; не менее велики были, вероятно, и экипажи обоих флотов, стоявших в Геллеспонте летом 405 г. Величине эскадр соответствовали и расходы на их содержание. Так, двухлетняя осада Потидеи афинянами (с 432 г. до 430 г.) потребовала 2400 талантов, осада Самоса, продолжавшаяся несколько более 9 месяцев (440– 439 гг.), – свыше 1200 талантов, оборона Сиракуз в течение 415—413 гг. —далеко больше 2 тыс. талантов. Первые 10 лет Пелопоннесской войны (431—421 гг.) стоили афинской казне, по приблизительному расчету, около 1200 талантов.

Эти расходы должны были покрываться почти исключительно налогами, так как из прежних государственных имуществ к V веку уцелело лишь немногое. Царские домены при уничтожении монархии обыкновенно оставались в руках царских фамилий или распадались на мелкие участки; а в более крупных государствах, образовавшихся путем синойкизма, как Аттика и Элида, каждая из самостоятельных прежде общин сохранила свое земельное владение. И впоследствии в Афинах земельные участки, переходившие к государству вследствие конфискации или другим путем, продавались с публичных торгов, и вырученные деньги употреблялись на текущие потребности. Напротив, критские города владели обширными имениями, доходы с которых шли на покрытие издержек по устройству общих обедов для граждан; очень значительно также было еще в IV столетии государственное имущество Македонии. Большее значение имели рудники. Серебряные рудники Лавриона на южной оконечности Аттики Эсхил называет „сокровищницей страны"; и действительно, они дали Фемистоклу средства для сооружения флота. Однако доход с них сильно уменьшился уже в V столетии. Финансы Фасоса и македонских царей также опирались главным образом на доходы с горных промыслов. Но это и были единственные греческие государства, располагавшие такими естественными вспомогательными средствами.

Прямые налоги взимались с граждан еще в гомеровские времена в форме натуральных повинностей при исключительных обстоятельствах, и Солон своим подразделением граждан на классы имел в виду столько же урегулировать податную систему, сколько установить градацию политических прав. Во время тирании эти налоги сделались регулярными; так, например, Писистрат и его сыновья взимали в Аттике ежегодно 5 % с дохода земельной собственности. Демократия снова вернулась к старой системе и взимала такие подати только в случаях особенной нужды, преимущественно в военное время, так как греки во всяком прямом обложении видели ограничение личной свободы, – характерный контраст с нашей новейшей демократией, которая в этом отношении еще не отрешилась от воззрений физиократов. Членские взносы, взимаемые Афинами с союзных городов, вовсе не были прямой податью в точном смысле этого слова, потому что отдельным государствам предоставлялось добывать потребные на это суммы посредством косвенных налогов или из дохода со своих доменов.

Таким образом, все хозяйство греческих государств держалось в это время, собственно говоря, на косвенных налогах. Они еще в значительной степени носили характер уплат, которые, впрочем, иногда достигали уже таких размеров, которым совершенно не соответствовали взаимные услуги государства. Первое место между ними занимали пошлины, т.е. плата за пользование гаванями. Они развились из подарков, которые иноземные купцы подносили царям за право заниматься торговлей. По преданию, жители Крисы, гавани Дельф, еще в 600 г. притесняли пошлинами паломников, которые шли к этой святыне; о Периандре также рассказывают, что он покрывал государственные расходы не прямыми налогами, а исключительно доходами с портовых и рыночных пошлин. Какова бы ни была достоверность этих показаний, во всяком случае греческая торговля была в этом периоде достаточно развита, чтобы взимание пошлин представлялось выгодным. Трудно также понять, на чем ином могло основываться регулярное государственное хозяйство Афин во время Солона, как не на подобных повинностях. В V веке они должны были существовать повсюду; пошлина была, впрочем, очень умеренная, от 2% до 5% стоимости, притом безразлично для всех товаров, для ввоза и вывоза. А в Пирее, до занятия Декелей лакедемонянами, пошлина составляла даже только 1%. При таких условиях было мало соблазна для контрабанды, и греческие государства не имели надобности окружать себя замкнутыми таможенными линиями. На сухопутных границах, по-видимому, вообще не взимали никаких пошлин. Настоящую финансовую пошлину представляла десятина, которую во время Пелопоннесской войны афиняне взимали во фракийском Босфоре с судов, входивших в Понт и приходивших из него. Несмотря на низкие ставки, таможенные доходы были сравнительно велики. Так, 2-процентная пошлина в Пирее в первые годы после Пелопоннесской войны, когда экономическое значение Афин низко пало, все-таки давала чистого дохода 30 с лишком талантов; а когда афиняне после взятия Декелей заменили подати 5-процентной пошлиной с ввоза и вывоза в портах союзных государств, они ожидали от этой меры увеличения своих доходов, хотя еще за несколько лет сумма податей была повышена почти до 1000 талантов.

Рыночная торговля также была обложена пошлиной; в Афинах во время Пелопоннесской войны дошли даже до того, что стали взимать эту пошлину у городских ворот и, таким образом, придали ей характер потребительного налога. Далее, пошлине подлежали все запродажные сделки, которые заключались в присутствии должностных лиц, следовательно, главным образом продажа недвижимостей. Налогов на промыслы обыкновенно не было, так как с граждан вообще не взимали никаких прямых податей; но некоторые профессии, требовавшие особого полицейского надзора, как занятия фокусников, предсказателей и публичных женщин, были привлечены к уплате налогов. Сюда же относилась и подать, которую должны были платить оседлые иностранцы за защиту, оказываемую им государством. С тяжущихся взимались очень высокие судебные издержки. Наконец, довольно постоянное место в бюджете греческих государств занимал доход с продажи конфискованных имений несостоятельных государственных должников или политических преступников: самый слабый пункт во всем финансовом строе, открывавший полный простор бесчисленным злоупотреблениям.