Текст книги "Греческая история, том 1. Кончая софистическим движением и Пелопоннесской войной"

Автор книги: Юлиус Белох

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 34 страниц)

Союзная греческая армия последовала за неприятелем и заняла позицию напротив него, на предгорьях Киферона, где тракт из Афин в Фивы выступает из гор. Она состояла из 20—25 тыс. гоплитов и такого же числа легковооруженных воинов. Таким образом, по количеству она была почти равна неприятелю; невыгода заключалась лишь в том, что у греков почти вовсе не было кавалерии, тогда как неприятель имел в своем распоряжении, кроме азиатских всадников, еще и превосходные беотийские и фессалийские эскадроны. Главное начальство поручено было спартанцу Павсанию, который был регентом за своего малолетнего племянника Плистарха, сына Леонида.

Некоторое время обе враждебные армии стояли друг против друга в бездействии. Греки из страха перед неприятельской конницей не решались спуститься на равнину, а Мардоний боялся атаковать высоты, где он не мог развернуть своей конницы. Наконец, греки решились передвинуться навстречу неприятелю до правого берега Асопа. Но эта позиция оказалась слишком рискованной, и Павсаний вынужден был вернуть свое войско к Платее. При этом передвижении отдельные части армии разъединились, и этот момент персидский полководец счел благоприятным для сражения. Его нападение на лакедемонян, стоявших на правом крыле греческого войска, встретило жестокий отпор; и здесь, как при Марафоне, беспорядочные массы легковооруженных азиатов оказались бессильными против сомкнутых рядов закованных в железо воинов. Сам Мардоний был убит, и его смерть послужила сигналом к бегству варварского войска. В то же время на левом крыле афиняне отбили беотийских гоплитов. Затем греки перешли к атаке персидского лагеря, который после жестокой и очень кровопролитной битвы был взят; победителям досталась несчетная добыча. Однако большей части неприятельского войска, по преданию, 40 тыс. человек, удалось, под начальством Артабаза, отступить в полном порядке; ввиду персидской конницы греки не могли думать о преследовании, и Артабаз имел возможность отвести свое войско обратно в Азию почти без всяких потерь.

В продолжение десяти дней победители оставались на поле битвы, занятые погребением павших и разделом добычи. Из десятой части были посланы жертвенные дары в Дельфы, Олимпию и на Истм и воздвигнут на поле битвы алтарь Зевсу-Освободителю, у которого через каждые четыре года праздновались игры в память о победе. Платейцам от имени союзных государств была обеспечена неприкосновенность их области. Затем войско двинулось против Фив, которые после двадцатидневной осады принуждены были сдаться. Предводители персидской партии, Тимагенид, Аттагин и их сотоварищи, были выданы Павсанию, который приказал казнить их на Истме как предателей отечества; Беотийский союз, во главе которого до тех пор стояли Фивы, был расторгнут. Отряды войска были отпущены каждый на свою родину. Эллада могла, наконец, вздохнуть свободно; опасность со стороны персов миновала. В продолжение двух веков после этих событий ни один внешний враг не ступил на греческую землю.

В то же время началось и освобождение родственных племен по ту сторону моря. Весной собрался у Эгины греческий флот, 110 кораблей, под начальством спартанского царя Леотихида II и афинского стратега Ксантиппа. Отсюда флот пошел сначала к Делосу, где он, в ожидании неприятеля, некоторое время оставался в бездействии. Но о персидском флоте ничего не было слышно, а между тем с Хиоса и Самоса их настойчиво звали в Ионию, где все было готово для восстания. Поэтому греки отплыли к Самосу, приблизительно в то самое время, когда происходила битва при Платее. Персы не думали встретиться с неприятелем на море. Большая часть их кораблей рассеялась по родным гаваням; остальные стояли у северного берега Латмийского залива, напротив Милета, недалеко от мыса Микале. В этом месте персы были застигнуты греками и разбиты наголову, а флот их сожжен. Следствием этой победы было отпадение всей Ионии; поставленные персами тираны были всюду изгнаны, острова Самос, Лесбос и Хиос примкнули к греческому союзу; с городами на материке, охрану которых пелопоннесцы не хотели взять на себя, афиняне заключили особый союз. Затем греческий флот отплыл дальше к Геллеспонту, где Абидос и большинство других греческих городов тотчас перешли на его сторону; понтонные мосты, разрушение которых составляло цель этой экспедиции, оказались уже сломанными. Так как уже наступила осень, то пелопоннесцы вернулись домой; афиняне же перешли к наступательным действиям против лежащего напротив Абидоса Сеста, который был занят персидским гарнизоном. Осада этого хорошо укрепленного пункта затянулась до поздней зимы; наконец, голод принудил город сдаться. Теперь Геллеспонт был всецело в руках греков и заперт для персов.

Весной 478 г. пелопоннесский флот снова выступил в море, на этот раз, впрочем, в количестве только 20 триер, под начальством победителя при Платее, Павсания. К нему примкнуло 30 аттических кораблей и флоты освобожденных в предыдущем году ионийцев и лесбосцев. Заставив острова по карийскому берегу отложиться от персов, флот беспрепятственно подошел к Кипру, отнял у персов большую часть острова и затем вернулся в геллеспонтские воды, где после продолжительной осады взял Византию, последнюю крепость, которая еще оставалась здесь в руках персов.

До сих пор афиняне и на море добровольно подчинялись спартанской гегемонии, хотя они одни выставили больше кораблей, чем все пелопоннесцы, вместе взятые; это подчинение было единственным средством, которое делало возможной совместную деятельность пелопоннесского и аттического флотов. Но с тех пор как к союзу примкнули ионийцы, в пелопоннесцах больше не нуждались, тем более что они уклонялись от всякой сколько-нибудь значительной жертвы для морской войны; те 20 кораблей, которые пришли с Павсанием, легко можно было заменить другими. И разве не было безрассудством оставлять флот под командою офицеров, которые в продолжение всей своей жизни служили только на суше? Кроме того, суровые военные нравы спартанцев были очень несимпатичны азиатским грекам; а Павсаний, при своем крутом и высокомерном обращении, был менее всего способен расположить союзников к Спарте. Таким образом, после взятия Византии дело дошло до открытого мятежа на флоте. Ионийцы отказались подчиняться распоряжениям спартанского адмирала и предложили начальство в морской войне афинянам, которые, разумеется, не заставили долго просить себя (477 г.). По получении в Спарте известия об этих событиях Павсаний был отозван; но и его преемник, наварх Доркис, встретил у союзников не лучший прием. Спартанцам ничего другого не оставалось, как примириться с совершившимся фактом; они отозвали из флота пелопоннесские корабли и, в сущности, были очень довольны тем, что избавились от ведения дорогостоящей морской войны. Однако в Византии остался пелопоннесский гарнизон под начальством эретрийца Гонгила, которого Павсаний назначил комендантом города.

Теперь афиняне приступили к организации своего нового союза. Было очевидно, что война с Персией затянется еще надолго; нужно было, следовательно, заранее принять меры, чтобы обеспечить себе необходимые финансовые средства. Кроме Афин, только очень немногие из участвовавших в союзе государств располагали годным флотом; поэтому мелким государствам разрешено было откупаться от обязанности выставлять корабли ежегодным денежным взносом – форосом, что значительно сокращало расходы городов и освобождало их от тяжелой военной повинности. Определение величины этих взносов было поручено Аристиду, который, благодаря своей незапятнанной честности, лучше всякого другого подходил для этого дела; общая сумма была определена в 460 аттических талантов. Казна должна была помещаться на острове Делос, при храме Аполлона – общей святыне ионийского племени, и находиться в заведовании 10 аттических чиновников, „казначеев эллинов" (элленотамии); там же собирался и союзный совет для обсуждения общих дел. Предводительство на войне принадлежало афинянам.

Тяжелы были налоги, которыми союз обложил своих членов, и еще сильнее чувствовалось ограничение автономии отдельных государств, обусловленное союзной организацией. Но горький опыт иноземного владычества не прошел даром; даже этому народу, насквозь пропитанному партикуляризмом, стало, наконец, ясно, что только путем единения можно было сохранить только что приобретенную свободу. Поэтому к союзу примкнули все города, освобожденные от персидского ига и, кроме того, Эвбея и Западные Киклады, которые хотя и оставались независимыми, но очень близко видели опасность со стороны персов. Объединение облегчалось тем, что большинство этих государств, как и сами афиняне, были ионийского происхождения и, прямо или косвенно, считали себя афинскими колониями.

Самой настоятельной задачей для нового союза было – очистить южное побережье Фракии от находившихся еще там персидских гарнизонов. С этой целью союзный флот под начальством молодого Кимона, сына Мильтиада, двинулся к Эйону, при устье Стримона, и после упорного сопротивления овладел крепостью (476 г.). Этот первый военный успех союза исполнил афинян законного сознания своих сил. Теперь Афины посредством основания здесь аттической колонии обеспечили за собой этот важный пункт, на который они предъявляли притязания еще со времен Писистратидов. Из остальных фракийских крепостей также были изгнаны персидские гарнизоны; только Дориск, недалеко от устья Гебра, держался еще несколько лет.

Вскоре после падения Эйона Кимон овладел небольшим островом Скирос, который до тех пор служил притоном для морских разбойников; теперь он был разделен между аттическими клерухами (475 г.). Карист, единственный город на о. Эвбея, сохранивший до сих пор свою независимость, также был принужден присоединиться к союзу. Восстание наксосцев было подавлено, и остров поплатился потерей своей автономии. Это был первый случай восстания союзного государства против Афин – опасный симптом того, что единодушие между союзниками начало колебаться.

Приблизительно в это же время афиняне завоевали Византию. При своем отозвании Павсаний, как мы знаем, оставил здесь гарнизон; потом он без приказания своего правительства вернулся в Византию, чтобы на свой страх принять участие в войне с Персией, или скорее, по крайней мере так говорили тогда, чтобы завязать тайные сношения с персидским царем. Основательно ли было это подозрение или нет, но оно дало афинянам желанный предлог для вмешательства. Они осадили Византию и заставили Павсания очистить этот важный пункт. Спартанское правительство не протестовало, так как усиление платейского победителя на Геллеспонте было для него, по меньшей мере, так же нежелательно, как для афинян.

До сих пор персидский царь безучастно следил за событиями на Эгейском море и даже не сделал попытки остановить оружием успехи афинян. Наконец в Сузе встрепенулись. Был снаряжен флот из 200 триер, и сильная армия отправлена в поход против Греции. Но Кимон предупредил нападение. Неприятельский флот был уничтожен при устье Эвримедонта в Памфилии; затем афинский полководец высадил свои войска на берег и еще в тот же день разбил персидскую сухопутную армию (около 470 г.). Благодаря этой победе большая часть Карии присоединилась к Делосскому морскому союзу; Ликия и греческая колония Фаселис также принуждены были согласиться на уплату дани. Большинство городов на Кипре были уже в 478 г. освобождены Павсанием; если они еще до сих пор не присоединились к Афинам, то это должно было случиться теперь, после битвы при Эвримедонте. Теперь союз обнимал собою все острова Эгейского моря, за исключением Мелоса, Феры и Эгины, – все греческие города на южном побережье Фракии, от Олимпа до Босфора, и все побережье Азии от Босфора до Памфилии. Число союзных государств равнялось приблизительно двумстам. Афины заняли место в ряду первоклассных держав, и нет ничего удивительного, что это чрезвычайное развитие их могущества внушало серьезные опасения государственным людям Спарты. Если добрые отношения между обеими державами пока еще и не были нарушены, то легко было предвидеть, что уже в ближайшем будущем разрыв неизбежен.

В то время, как в греческой метрополии было победоносно отражено нашествие персов, освобождены братья по ту сторону моря и образовался политический союз из освобожденных городов, – сицилийские колонии развивались совершенно аналогичным образом. Только здесь объединительное движение исходило от тирании, которая около начала V века была на греческом западе господствующей формой государственного правления. Так, Анаксилай из Регия (494—476 гг.) завладел расположенным напротив городом Занклой, который он заселил новыми поселенцами и назвал Мессеной, в память того, что его собственный род был мессенского происхождения. Еще большего могущества достиг Гиппократ, который в начале V столетия наследовал своему брату Клеандру в тирании над Гелой. Он покорил южные племена сикелов и халкидские колонии Наксос, Каллиполь и Леонтины. В большой битве при реке Гелоре он победил сиракузцев и принудил их отказаться от Камарины, которой он дал теперь новую организацию как колонии Гелы. Последствием этого поражения было то, что олигархия землевладельцев (гаморов) в Сиракузах была низвергнута восстанием демоса и крепостных сицилийских крестьян, так называемых киллириев; гаморы искали убежища в сиракузской колонии Касменах.

Гиппократ между тем пал во время похода против города сикелов Гиблы; тирания перешла к начальнику его конницы Гелону, сыну Дейномена, из знатного гелийского дома, одаренному выдающимися военными и политическими способностями. Новый правитель возобновил предприятие своего предшественника против Сиракуз, и при анархии, господствовавшей теперь в этом городе, легко достиг своей цели. Демос открыл ему ворота, и Гелон основал в Сиракузах свою резиденцию. Гаморы были теперь возвращены, но прежний строй уже не был восстановлен; киллирии сохранили свою свободу. Такое же положение дел, как в Сиракузах, господствовало и в соседней Мегаре; и здесь крепостные свергли олигархию гаморов, конфисковали их имения и сами взяли в свои руки управление государством. Поэтому Гелон мог без труда подчинить себе и этот город; Мегара была разрушена, гаморам даровано сиракузское право гражданства, а прежние крепостные, по преданию, проданы в рабство. Той же участи подверглась и халкидская колония Эвбея. Граждане Камарины и большинство граждан Гелы также были переселены в Сиракузы, которые, таким образом, стали самым большим городом Запада, да и вообще всего греческого мира.

Подобным же образом тиран Акраганта Ферон (приблизительно с 488 г.) распространил свое владычество на соседние города. Даже Терилл, тиран Гимеры, был изгнан, и эта община соединена с Акрагантом, так что владения Ферона простирались теперь поперек середины острова от Ливийского до Тирренского моря. Со своим могущественным соседом на востоке он вступил в самые тесные отношения; он выдал свою дочь Дамарету замуж за Гелона, и сам женился на племяннице Гелона, дочери его младшего брата Полизела.

Карфаген не мог оставаться равнодушным зрителем объединительного движения сицилийских греков, так как ему еще за несколько лет перед тем пришлось отразить новое нападение греков на финикийские колонии в западной части острова. Сводный брат царя Клеомена, Дорией, не желая быть вторым в Спарте, задумал основать себе на западе особое государство. Он отправился сначала на северное побережье Ливии и основал здесь колонию в плодородной местности при устье Кинипса, неподалеку от нынешнего Триполи. Но уже спустя три года он был вынужден вследствие нападений карфагенян вернуться в Пелопоннес. Здесь он снарядил новую экспедицию (около 510 г.), целью которой было покорение западной оконечности Сицилии, области около горы Эрикса, завоеванной некогда, по преданию, его предком Гераклом. Но и это предприятие постигла неудача. Финикиийцы и элимийцы опять действовали сообща, как некогда против Пентаола. Сам Дорией пал; остатки его войска под предводительством спартиата Эврилеона завладели селинунтским поселением Миноей, которая теперь получила название Гераклеи. Эврилеону удалось даже подчинить себе и сам Селинунт; но скоро он был убит во время одного восстания, Селинунт вернул себе свободу, а Гераклея, вероятно, Фероном была подчинена господству Акраганта.

В Карфагене считали необходимым предупредить опасность нового нападения со стороны греков. Когда Ферон изгнал Терилла, тирана Гимеры, и последний обратился в Карфаген с просьбой о помощи, решено было начать войну. Близ Панорма высадили сильное войско; здесь были карфагенские граждане, рекруты из ливийских подданных, лигурийские и иберийские наемники. Анаксилай из Регия, зять Терилла, заключил союз с варварами; к коалиции примкнул также Селинунт, который видел для себя опасность в успехах Ферона. Карфагенский полководец Гамилькар перешел к наступательным действиям и начал осаду Гимеры.

На противной стороне Гелон с большим войском явился на помощь своему тестю. Под стенами Гимеры произошло сражение, и карфагеняне были разбиты наголову (около 480 г.). Свобода западных греков была спасена; эту победу справедливо ставили наряду с битвой при Саламине. Продолжать войну было не в интересах Гелона, так как все, что удалось бы завоевать в карфагенской Сицилии, досталось бы одному Ферону; притом, ввиду нашествия персов на Грецию, необходимо было возможно скорее покончить конфликт с Карфагеном. Поэтому Гелон даровал побежденным мир на условиях сохранения каждым своих владений, получив, по преданию, 2000 талантов контрибуции. Анаксилай и селинунтцы также поспешили примириться с победителем, причем принуждены были заключить с ним союз, обязывавший их выставлять войско в случае войны. Таким образом, вся греческая Сицилия соединялась под властью Гелона.

Гелон только на несколько лет пережил свою великую победу. Когда он в 478 г. умер, оставив малолетнего сына, – власть перешла к его брату Гиерону, который до тех пор управлял Гелой. При Гиероне сиракузская тирания достигла своего высшего расцвета. Богатая добыча, взятая при Гимере, доставила средства для великолепных построек и блестящих празднеств. Лучшие греческие поэты: Симонид, Пиндар, Бакхилид, Эсхил, Ксенофан, Эпихарм – были привлечены ко двору и соперничали между собой в прославлении правящего дома. Внешняя политика Гиерона также представляла непрерывный ряд успехов. Большая часть Нижней Италии подпала под сиракузское влияние. Здесь ахейские города в продолжение второй половины VI века страдали от тяжких внутренних раздоров. Цветущий Сирис не устоял против коалиции между Кротоном, Сибарисом и Метапонтием (вскоре после 550 г.); город был разрушен, и место его оставалось пустынным в течение целого столетия. Затем кротонцы двинулись против эпизефирских локрийцев, но, несмотря на значительный численный перевес, потерпели страшное поражение при реке Сагре, недалеко от Кавлонии. В это время стали портиться также добрые отношения между Кротоном и Сибарисом; между тем как в Кротоне руководство государственными делами перешло к секте пифагорейцев (выше, с.220), в Сибарисе захватил власть тиран Телис, и эта противоположность политических форм привела к войне между соседними городами. Победа досталась Кротону; Сибарис пал и был разрушен до основания (около 510 г.). В настоящее время его развалины похоронены глубоко под наносами Кратиса, и мы даже не в состоянии указать место, на котором некогда возвышался богатейший город греческого запада. Те граждане, которые спаслись от катастрофы, искали убежища в своих колониях Скидре и Лаосе на берегу Тирренского моря; когда неприятель и здесь напал на них (около 476 г.), Гиерон прислал им подкрепление. Точно так же он защитил италийских локрийцев против Анаксилая Регийского. Но самым знаменитым его подвигом было спасение греков Кампании от опасности порабощения их этрусками. Еще в конце VI века Кумы были в состоянии собственными силами обороняться от нападений италийских варваров; мало того, они даже открыли наступательные действия против этрусков и помешали им подчинить своей власти Лациум. Затем победоносный военачальник этого похода, Аристодем, низверг старое аристократическое устройство города и провозгласил себя тираном; пока он правил, Кумы сохраняли свое могущество и славу. Когда, наконец, противникам Аристодема удалось его свергнуть, город не мог больше противостоять этрускам. Тогда за притесненных собратьев вступился Гиерон; близ Кум его флот нанес этрусскому поражение, от которого последний уже никогда не оправился (474 г.). Греческие колонии Кампании были еще раз спасены. Для упрочения успеха на Исхии была заложена сиракузская колония.

Таким образом, менее чем в одно десятилетие совершенно изменилось политическое положение при Средиземном море. Мечта персов о всемирном господстве рушилась, Карфаген был возвращен в свои пределы. Ни один вчерашний враг не угрожал более независимости Греции, и никто не решался оспаривать у греков господство на море. Наряду с пелопоннесским союзом Спарты, из беспорядочной массы мелких греческих государств возникли две новые великие державы: на востоке – морской союз Афин, на западе – сиракузская военная монархия. Судьба мира зависела теперь от того, какие отношения установятся между этими державами.