Текст книги "Юлька в стране Витасофии (сборник)"

Автор книги: Вячеслав Килеса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

Внезапно Юльке так сильно захотелось закричать, что она зажала рукой рот.

Остановившись возле громадной, больше человеческого роста железной клетки, маркиз открыл дверцу.

– Ваше временное пристанище, – обратился он к Юльке. – Но если отдадите медальон сейчас, то ночевать будете в моей комнате.

Не взглянув на маркиза, Юлька молча забралась в клетку.

– Так и думал, – удовлетворенно сказал маркиз. – Вы, мадемуазель, мученица. Из тех, чье предназначение на земле: быть жертвой.

Закрыв дверцу и повесив замок, де Сад весело сообщил:

– Я заказал великолепных австралийских крыс: утром привезут. Говорят, их укус настолько болезнен, что человек сходит с ума. Проверим, так ли это.

– Мадмуазель, – Мюнхгаузен рухнул на колени. – Отдайте этому извергу медальон. Он сумасшедший, неужели вы этого не видите?!

– Вставай, – маркиз пнул Мюнхгаузена ногой. – А то в соседнюю клетку посажу.

И, обернувшись к Юльке, сказал:

– На медальон мне начхать. Я живу для того, чтобы наслаждаться. А самое сильное наслаждение дает сопереживание боли другого человека.

Понятно?!

– Вспомнила! – воскликнула Юлька. – От вашей фамилии произошло понятие «садист». Славик рассказывал, что в конце жизни, когда вы сидели в больнице для умалишенных, во время прогулок по Парижу покупали букеты роз, швыряли их в грязь под колеса экипажей – и радовались. Потому что смогли причинить боль хотя бы цветам.

– Не отрицаю, – ухмыльнулся маркиз. – Приятное было время!

По-хозяйски оглядев помещение, де Сад велел поднявшемуся на ноги Мюнхгаузену следовать за ним и направился к выходу из подземелья.

Мюнхгаузен, стараясь не смотреть на Юльку, последовал его примеру.

Минут через десять дверца, ведущая из подземелья в замок, захлопнулась, и Юлька осталась одна.

Найдя в углу клетки охапку соломы, Юлька уселась на нее и задумалась.

Выводы неутешительные: поверив лгуну, оказалась в плену у садиста. И утром ее ждет пытка, о которой даже подумать нельзя без содрогания.

К живности Юлька относилась спокойно. В младших классах у нее в доме жили хомячки, а в седьмом классе она с удовольствием занималась в кружке по биологии, где приходилось общаться с мышами, кроликами и нутриями, поэтому девчачьего ужаса перед длиннохвостыми не испытывала.

Но австралийские крысы?!

Представив готовую вцепиться в ее горло оскаленную крысиную пасть, Юлька заплакала. Вспомнив родителей, подружку Иру Никанорову, заплакала еще сильнее, ругая себя за глупую доверчивость. Как бесстыдно использовал Мюнхгаузен воспитанное в ней уважение к старшим! Пора понять, что она – в стране, где нужно с опаской относиться ко всем сомнительным личностям.

Горевшие факелы отбрасывали длинную тень. Заметив ее колебания на стене, Юлька подумала, что из подземелья, помимо захлопнутой двери, есть выход наружу. Перестав плакать – слезами горю не поможешь, – Юлька всмотрелась в скрытый темнотой дальний угол подземелья, откуда поступал воздух. Полукружие арки из белого камня и… Ничего не видно. Если открыть дверь в клетке, то можно отыскать это отверстие и постараться выбраться наружу. Пощупав висевший на двери замок, Юлька поняла, что голыми руками с ним не справится. Обыскав клетку, ничего, кроме соломы и ведра в углу, в камере не нашла. Сжав в отчаянии кулачки, она лихорадочно перебирала варианты побега, все более понимая, что ее положение безнадежно. Разве что… Медальон Времени! Если за ним идет такая охота, значит, он на что-то способен.

Сняв медальон, Юлька покрутила его в руках. Медальон состоял из двух соединенных узким отверстием каплевидных сфер, где из одной сферы в другую перетекал песок. На выгнутом боку верхней сферы был изображен квадрат, нижней сферы – круг с впечатанным в него крестом. Между квадратом и кругом виднелось изображение дороги с четырьмя верстовыми столбами.

Почему на медальоне оказались именно эти символы, осталось для Юльки неясным; понажимав пальцами на разные части медальона, она вновь повесила его на шею. Какими бы магическими свойствами не обладал медальон, для демонстрации их необходимо было знание, которого Юлька не имела.

В подземелье было сыро; попрыгав и помахав руками, Юлька немного согрелась. Улегшись на солому, она долго лежала, думая о родителях, о завтрашнем дне, и, успокоив себя мыслью, что в случае чего позовет на помощь Славика, незаметно уснула.

Посетивший Юльку сон был удивительно похож на реальность. Она увидела себя, съежившуюся на соломе, со страхом вглядывающуюся в темноту, откуда приближалось нечто ужасное. Вдруг, сорвавшись с Юлькиной шеи, на середину клетки выплыл медальон, и там, где виднелось изображение квадрата, поочередно засветились две точки, – и тотчас спешивший из темноты ужас начал отдаляться.

Юлька проснулась. Факелы уже не горели, а коптели. Схватив медальон, Юлька направила его на дверцы клетки, мысленно представила перенос дверей от клетки к стенке подземелья, нажала точки, которые видела во сне, – и не удивилась, увидев, как дверцы, бесшумно отделившись от клетки, замерли у стены. Выскочив из клетки, Юлька вынула из гнезда факел и поспешила к арочному полукружию.

Закрытое решеткой отверстие находилось на высоте человеческого роста. Вынув с помощью медальона решетку, Юлька прислонила ее к стене и, опираясь на нее ногами, забралась в отверстие – и оказалась в обложенном камнями проходе, используемого, вероятно, не только для вентиляции, но и в качестве потайного лаза.

Отбросив потухший факел, Юлька медленно, на ощупь, двигалась вперед. Темнота была настолько густой, что казалось, будто Юлька ее разгребает. Воображение населяло мрачную неподвижность прохода пугающими силуэтами: Юлька шла, медленно протягивая руки, в любой момент готовая дотронуться до чего-то страшного.

Проход свернул влево, потом вправо и уперся в стенку. Несколько минут Юлька недоуменно тыкалась по сторонам, пока не догадалась сориентироваться по падавшему с потолка потоку воздуха. Цепляясь за торчавшие из стены камни, полезла вверх и наткнулась на толстенные корни, по которым, как по канатам, добралась до дупла: потайной лаз проходил через ствол огромного дуба.

Увидев над головой звезды и светящийся диск луны, Юлька от радости едва не расплакалась. С наслаждением вдыхая свежий воздух, она медленно слезла с дерева, отряхнула одежду и поспешила прочь от высившейся неподалеку крепостной стены Лакосты.

Судя по положению луны, ночь перевалила на вторую половину.

Темнота не позволяла сориентироваться на местности, и Юлька шла наугад.

Спотыкаясь о пни, пересекла редкий лесок и вышла в поле. Наткнувшись на стог сена, ощутила, что устала настолько, что дальше двигаться не в состоянии. Проделав в стогу отверстие, залезла внутрь и, не желая того, мгновенно уснула.

Разбудили Юльку голоса; в одном из них Юлька с ужасом узнала Мюнхгаузена.

– Мое влияние. Не мадмуазель, а Геркулес^[31]: решетки оторвала, словно бумажные. Маркиз за собаками послал, только напрасно это. Девчонка давно на Белой дороге: а там ее никто не тронет.

– Давно я не видел де Сада в таком гневе, – заметил кто-то из Мюнхгаузеновских собеседников. – Чуть не лопнул от злости.

Мужчины – Юлька определила по голосам, что их было четверо – загоготали.

– Никого мы не найдем. Тем более дождь на рассвете следы уничтожил.

Пройдем до конца поля и вернемся в замок, – объявил Мюнхгаузен. – Расскажу за чашкой пунша, как охотился без пуль на уток.

И мужчины, посмеиваясь и перешучиваясь, удалились.

Выждав полчаса, Юлька осторожно выбралась из стога и посмотрела вокруг. Никого. Белая дорога, если ориентироваться на силуэт замка, пролегает севернее, – и Юлька быстро зашагала в том направлении.

О собаках Юлька вспомнила, услышав доносившийся со стороны замка лай. Испуганно оглянувшись, Юлька ускорила шаги, потом побежала. Ноги скользили: размокшая от дождя земля не позволяла разогнаться. Поле закончилось. Каменная насыпь, сосновая роща, водяная гладь реки… Стоя на высоком обрывистом берегу, отвесном на всем видимом расстоянии, Юлька тщетно искала тропу, по которой можно спуститься к реке.

Лай приближался: судя по всему, свора напала на след. Сняв с шеи Медальон Времени, Юлька озадаченно покрутила его в руках. Ночью она что-то с ним делала, но что именно – не помнила. Вернув медальон на место, посмотрела вниз. До воды не допрыгнешь, под обрывом – острые камни.

Единственная возможность спасения от собак – залезть на дерево: на платан, высившийся рядом с обрывом.

Юлька поспешила к платану и в изумлении остановилась: из-за громадного, с шероховатой корой ствола вышел длинный, тощий, смуглый, с виду уже немолодой мужчина. Холщовые штаны, сапоги, тесак за поясом, на плече – свернутая в рулон толстая веревка. Голову незнакомца украшала широкополая шляпа, в левом ухе блестела золотая серьга.

– Не бойтесь, я друг, – крикнул незнакомец.

Сняв с плеча веревку, он обмотал один конец вокруг ствола платана, закрепил ее узлом и сбросил второй конец веревки вниз.

– Поторопитесь – погоня приближается.

Догадавшись, что предлагает незнакомец, Юлька запаниковала. Лазание по канату входило в школьную программу физической подготовки, но пять метров и двадцать метров слишком нетождественны по безопасности, – поэтому, подойдя к веревке и глянув на усыпанный камнями берег, Юлька заколебалась.

– Как хотите! – пожал плечами незнакомец и начал спускаться по веревке вниз. – Привет маркизу и австралийским крысам.

Лай собак раздавался все громче; поняв, что погоня приблизилась к сосновой роще, Юлька схватилась за веревку и, обдирая ладони, слезла вниз.

– Давно бы так! – проворчал незнакомец. Взяв веревку двумя руками, он по-особенному дернул ее – и веревка, сорвавшись с платана, слетела на берег. Свернув ее в рулон, незнакомец приказал:

– Раздевайтесь!

Юлька изумленно вытаращила глаза, но, увидев, что незнакомец, снимая свою одежду, укладывает ее вместе с веревкой, сапогами и тесаком в большой кожаный мешок, последовала его примеру. Бросив в мешок Юлькину одежду, незнакомец надул мешок, стянул веревочкой отверстие и, толкая получившийся кожаный пузырь перед собой, поплыл на другой берег реки; забывшая все стили Юлька, колотя руками по воде, поспешила за ним.

На берег незнакомец и Юлька выскочили, подгоняемыми собачим лаем и криками выстроившихся на обрыве охотников, – среди них Юлька, оглянувшись, увидела маркиза де Сада и Мюнхгаузена.

– Сейчас стрелять начнут, – процедил незнакомец, надевая сапоги и одежду, – и тут же последовали выстрелы. Завязывавшей шнурки на кедах Юльке почудилось, что одна из пуль просвистела над ее головой.

– Не бойтесь: не попадут, – усмехнулся незнакомец, увидев, как Юлька испуганно отшатнулась в сторону. Одевшись, беглецы, пройдя мокрый луг, углубились в лес. Выстрелы прекратились.

– Нам сюда, – сориентировавшись по выглянувшему из-за туч солнцу, сказал незнакомец. Он шел легко, не оглядываясь; приноровившаяся к его шагу Юлька старалась не отставать.

Лес был смешанный, с лиственными и хвойными деревьями и дерновоподзолистой почвой. Пели птицы; пахло свежестью.

Вот и опушка, а рядом – Белая дорога.

– Вам сюда, мне – обратно, – остановился незнакомец.

– Спасибо за помощь, – проговорила Юлька. – Если бы не вы – пропала.

– У вас еще все впереди, – усмехнулся незнакомец. И, посерьезнев, добавил:

– Вы удивительно наивны. Ваши противники: Властительницы Времени и Вечности, госпожа Неизвестность, Владыка Пространства. Что вам о них известно?

– Ничего.

– А пора бы. Сейчас вы в положении футбольного мяча, на котором отрабатывают удары. Может быть, стоит подумать о нападении? А оно невозможно без знания.

– Что я могу: одна в чужой стране?

– Спрашивать. Правильно заданный вопрос гарантирует верный ответ.

– Как действует Медальон Времени?

Незнакомец задумался.

– Не знаю. Но я слышал о рукописи Затерянных столетий. Она где-то здесь, в Витасофии. Там описывается Медальон Времени и принцип его работы.

– Спасибо!

Кивнув головой, незнакомец повернулся и, весело насвистывая, углубился в лес, оставив Юльку возле Белой дороги.

ВТОРАЯ ИНТЕРЛЮДИЯ

Кабинет предназначался для встреч Владыки Пространства с Властительницами Времени и Вечности, использовался редко и новизной обстановки не блистал. И сейчас его хозяин, плотный широкоплечий мужчина, с неудовольствием оглядывал кресло, в котором сидел, и думал о том, что разговор с расположившимися напротив сестрами надо провести пожестче.

– Чья идея: с Мюнхаузеном и маркизом? – тяжелый взгляд мужчины попеременно уперся в женщину с неподвижным лицом и красивую, с игривыми глазками, девушку.

– Ну, моя! – нехотя пробормотала женщина.

– Я так и знала! – вспыхнула девушка. – Еще одна любительница чужих амулетов.

– Потерянный медальон – все равно, что бесхозный! – авторитетно заявила женщина. – Кто добудет, того и будет. Тем более что и ты не дремала: Мефистофель – твоя креатура?

– Негодяйка – постоянно шпионишь! – подпрыгнула девушка. Привстав, она метко плюнула в сестру:

– Это мой медальон.

– Был, – достав платок, женщина равнодушно стерла плевок. – А сейчас к нему подбирается эта тварь Неизвестность! Лучше я, чем она.

– Перестаньте ругаться! – властно крикнул мужчина. – Вы не понимаете важности беседы. Незнакомец в шляпе и с золотой серьгой – кто послал?

Женщина и девушка переглянулись, пожали плечами и хором воскликнули:

– Не я!

– Невероятно! – поднявшись с кресла, мужчина угрюмо зашагал по кабинету. – Есть некто, посвященный в тайну рукописи Затерянных столетий. А мы ничего о нем не знаем.

– Что за рукопись? – спросила девушка. – Слышала, но не помню.

– Еще бы: с твоей ветреностью! – фыркнула женщина. – В рукописи рассказывается, как вместо Времени, Вечности и Пространства ввести Движение. Нас, значит, на свалку, а перед Повелителем Движения расстелить ковры.

– Кто научил девчонку использовать в медальоне эффект пространства: передвигать тела с одного места на другое? – навис мужчина над сестрами.

Девушка и женщина опять переглянулись.

– Я думала – ты, – осторожно произнесла женщина. – Квадрат – это твой символ.

– Ошибаешься: я бездействовал, – мужчина вновь зашагал по кабинету.

Остановился, посмотрел на сестер:

– Вопросы без ответов. И у вас я их не найду. Прощайте!

Мужчина провел перед собой рукой – и растаял в воздухе.

– Помчался к своей подруге Неизвестности, – зло процедила женщина. – Он с ней шашни крутит. Надо за ними проследить.

Щелчок пальцами – и кресло, где сидела женщина, опустело.

– Что ж: у меня тоже найдутся дела! – девушка встала, прошлась по кабинету – и вдруг замерла:

– Если есть рукопись, то есть и тот, кто ее написал. Кто он?

УТРОМ

– Что другое я могла придумать: девчонка должна была освободиться из клетки и продолжить дорогу! – оправдывалась фигура в маске. – Но она забыла, как пользоваться медальоном, сразу после побега. Кто дал, может забрать – то, что давал. Я так и поступила.

– Понимаю. Но все забыть невозможно, – в сознании остаются отметины, – задумчиво произнес Владыка Пространства. – А о незнакомце с серьгой, говоришь, не знаешь ничего?

– Клянусь своим будущим!

– Верю! – взглянув на фигуру в маске, мягко произнес Владыка Пространства. – Хотя твой ответ все усложняет.

Помолчав, он задумчиво произнес:

– Недоброжелательный незнакомец, враждебная нам рукопись и девушка, владеющая сильнейшим артефактом цивилизации… В одно время и в одном месте… Если они объединятся: нам несдобровать.

– Черти бы взяли твоих сестриц! – с ненавистью воскликнула фигура в маске. – Сунули нос, куда не следует: вот и получили проблему!

– Наших сестриц, а не моих, – прервал фигуру в маске Владыка Пространства. – Проблема общая: подумаем, как решить.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Белые кирпичи дороги снимали усталость и обещали защиту; шагая по ним, Юлька начала воспринимать происшествие в замке Лакост как досадный случай, о котором следует забыть. К тому же она чувствовала, что это событие не прошло для нее бесследно: она стала глубже разбираться в окружающих и впервые задумалась над тем, что выбраться из Витасофии окажется гораздо труднее, чем обещал Фауст.

То, что в Витасофии поют песни, оказалось для Юльки неожиданностью. Поспешив на раздававшиеся рядом с дорогой звуки, Юлька увидела двух сидевших на огромном пне парней, один из которых замечательно играл на губной гармошке, а второй – блондин с хохолком на голове – старательно выкрикивал:

Куда иду я, не понять.

Но вам могу сказать,

Что вышел я не погулять,

А истину искать.

Кого и что найду в пути —

Попробуй угадать!

Но если даже море лжи,

То вам спою опять,

Что вышел я не погулять,

А истину искать,

И что, зачем и почему —

Я все хочу узнать.

Пусть будет так или не так,

Или не так не будет, —

Я попаду сто раз впросак,

Но истину добуду.

– Добрый день, барышня! – увидев Юльку, закричал блондин. – Присоединяйтесь к нашей компании!

– А мне и с собой хорошо, – ответила Юлька, но к парням все-таки подошла.

– Где вы так красиво играть научились? – спросила она у музыканта.

Смущенно заерзав, музыкант нехотя произнес:

– Б. п-ый у-тель му-ки.

– Что-что? – переспросила Юлька. – Какой утиль? Какая мука?

– Он говорит: «Был прекрасный учитель музыки» – вмешался блондин. – Понимаете: мой друг экономит на всем, в том числе и на словах. Поэтому в разговоре или молчит, или сокращает речь до минимума.

– Вы – его поводырь?

– Нет. Я – ученик, добываю истину, – с достоинством объяснил блондин.

– Чему учитесь?

– Всему. Я – ученик-профессионал. Моя работа – поглощение знаний.

Закончил пять университетов, поступаю в шестой. Проходил курс учебы у восьми преподавателей, иду к девятому.

– И что: так всю жизнь? – удивилась Юлька.

– Конечно. Всегда при деле и никакой ответственности.

– Короче – лодырь! – заключила Юлька. Окинув блондина сожалеющим взглядом, она отправилась дальше, но не удержалась, оглянулась и крикнула:

– А петь вы тоже не умеете!

«Если знание не применяется к делу, то оно не нужно, – сердилась Юлька, вспоминая блондина. – Лучше бы коз пас».

Показалась неширокая река с переброшенным через нее деревянным мостиком. Сразу за мостом, чуть отступив от заросших верболозом и тополем берегов, раскинулись небольшие домики с птичьими гнездами под черепицей крыш. Чуть дальше вытянулась тенистая аллея с развесистыми американскими липами. «Приют небожителей» – прочитала Юлька название поселка и свернула в аллею, привлеченная одурманивающим запахом липы.

Прогулявшись до конца аллеи, заинтересовалась выстроенными в ряд палатками, над которыми висел на столбе плакат «Аукцион «Путь на небеса». Фланирующая по тротуарам публика – как обратила внимание Юлька – то и дело заскакивала в палатки, выходя оттуда с задумчивым видом.

Неожиданно на помост перед палатками взобрался глашатай, начавший громко выкрикивать:

– Жизнь после смерти! Богатый выбор! Три мировых и пять национальных религий! Спешите успеть!

Юлька воспитывалась в семье, где верующих не было, зато присутствовало уважение к чужим воззрениям. Подумав о том, что в палатках она сможет получить сведения о рукописи Затерянных столетий, Юлька нырнула в проем самой большой из них с вывеской «Христианство».

– Приветствую тебя, дочь моя! – расположившийся за столом пухлый священник, привстав, поклонился. – Христианство – самая большая религия Земли по числу приверженцев. Ты веруешь, что Бог един в трех лицах – Отце, Сыне и Святом Духе, – в божественную благодать и воскресение плоти умерших после Страшного суда^[32]?

– Я над этим не задумывалась, – замялась Юлька.

– Напрасно, – строго заметил священник. – В лоне какой церкви – католической, протестантской или православной – желаешь служить Господу?

– Я по другому вопросу, – объяснила Юлька. – Существует рукопись Затерянных столетий: что вам о ней известно?

– Мерзкая, еретическая книга! – вскричал священник. – Издеваясь над учением о рае, аде и чистилище, спрашивает: если тело остается в земле, а к Богу или Дьяволу отлетает только душа, то как может она без органов чувств испытывать блаженство или муки?.. Кощунство! Религия – это вера, а не логика. Верую, ибо нелепо!

– Как отыскать рукопись? – перебила священника Юлька.

– Что? – изумленно открыл рот священник и расхохотался:

– Если святая инквизиция^[33] не сумела ее найти, чтобы сжечь вместе со Старцем, то тебе это точно не удастся!

– Старец – это кто? – перебила Юлька священника. – Автор рукописи?

– Молчи, несчастная! – прошипел священник, испуганно оглядываясь по сторонам. – Ты говоришь об опасных вещах. Уходи!

И, повернувшись, скрылся в глубине палатки.

Озадаченно посмотрев вслед священнику, Юлька вышла наружу и направилась к соседней палатке, над которой переливалась зеленым цветом надпись «Ислам».

– Признаешь ли ты, что Аллах – истинный Бог и Творец сущего, а Коран – его вечное и несотворённое слово? – сурово спросил Юльку важный мулла.

– Для тех, кто в это верит, так и есть, – осторожно ответила Юлька.

– Согласна стать правоверной мусульманкой? – продолжал вопрошать мулла.

– Покорной Аллаху?! – уточнила Юлька. – Вроде халифа Омара,^[34] заявившего, что, если книги в Александрийской библиотеке согласуются с Кораном – они не нужны, если противоречат ему – то вредны. И приказавшему полководцу Амру сжечь библиотеку.

– Имя халифа Омар ибн-Хаттаба почитаемо во всем мусульманском мире, и не тебе, дерзкая, хулить слугу Аллаха! – нахмурился мулла.

– А Старца и рукопись Затерянных столетий вы тоже почитаете? – снаивничала Юлька.

– Разве что – как врага! – зло сказал мулла. – Против Старца объявлен военный джихад^[35] за сомнение в том, что Аллах никем не сотворен и создал все сущее из ничего.

– Но поймать Старца вы не сумели?

– Моджахеды^[36] оплошали. Но поймаем, – уверенно пообещал мулла и подозрительно посмотрел на Юльку:

– Почему Старцем интересуешься?

– Я не интересуюсь, – испуганно возразила Юлька и, выскочив из мусульманской палатки, юркнула к буддистам.

– Наше религиозно-философское учение о Четырех Благородных Истинах и Законе Кармы существует более двух с половиной тысячелетий – нараспев произнес лама в шафрановом одеянии. – Хочешь пройти путь от страдания к нирване?

– В другой раз, – торопливо ответила Юлька. – Вы не подскажете, как найти Старца и его рукопись Затерянных столетий?

– Давно не слышал этих наименований, – помолчав, произнес лама. – В последний раз их связывали с Великановыми горами.

– Где находятся эти горы?

– Далеко на западе, за лесом Заблуждений, – объяснил лама. И добавил, глядя на Юльку:

– Не уверен, что Старец и рукопись еще существуют. За ними охотились не только моджахеды и инквизиторы, но и какие-то чрезвычайно могучие существа.

Покинув буддистов, Юлька посетила палатки служителей иудаизма, индуизма, конфуцианства, даосизма и синтоизма, однако те о Старце и его рукописи ничего не знали или не хотели говорить, – хотя и обогатили Юльку интересными сведениями. Жизнь как постоянный диалог Бога и человека у иудаистов, понятие благородного мужа, человеколюбия и правил ритуала у конфуцианцев, земное странствие человека, сошедшего с пути богов, а после смерти в него возвращающегося у синтоистов заставили Юльку задуматься о том, как не хватает ей возвышенных мыслей. Искренняя вера, если она истовая и длится много веков, имеет свойство не только аккумулировать духовную энергию, но и обретать материальность, – и Юльке казалось, что она воочию видит богов, о которых рассказывали служители даосизма. Вот высится великий Дао, от которого всё происходит, чтобы, совершив кругооборот, в него вернуться, – а неподалеку сверкает грозными очами богиня зла Кали, попирая ногой своих почитателей.

Юлька никогда не любила индийские кинофильмы, но даже они стали ей понятны после объяснений жреца о том, что по закону кармы в жизни человека существуют четыре основные цели: исполнение религиозных, семейных и общественных предписаний; приобретение и надлежащее использование материальных ценностей; удовлетворение чувственных стремлений, прежде всего чувственной любви; освобождение от цепи перерождений.

Выходя из последней палатки, Юлька размышляла о том, что человек обвешивает себя теми игрушками, которые ему нравятся, – и все же прогресс цивилизации приносят не люди веры, а люди науки.

– Какую религию выбрали? – остановил Юльку глашатай.

– Ни одна не подошла по размеру, – вздохнула Юлька. – У вас другой магазин есть?

– Конечно, – ответил глашатай. – Называется «Тюрьма для инакомыслящих».

И шепнул:

– Сюда вызвали инквизиторов и моджахедов, советую исчезнуть.

Глянув в сторону палаток – стоявшие рядом священник и мулла сверлили Юльку глазами – Юлька поспешила к Белой дороге.

Развалившийся на кирпичах черный пудель заставил Юльку остановиться.

– Вы зачем, господин Мефистофель, морочите мне голову? – сердито воскликнула Юлька.

Пудель весело залаял, отряхнулся и превратился в остроносого, скуластого человека.

– Здравствуйте! – улыбнулся Мефистофель. – И как вам этот Ноев ковчег, откуда вы только что сбежали?

– Для многих религия – очень серьезно, – неприязненно ответила Юлька.

Тронувшись с места, она зашагала по дороге, заставив Мефистофеля пуститься вдогонку. – Что вам от меня надо?

– Медальон. Вы не забыли о моем предложении кататься на лошадях, купаться в горном озере и гулять в сосновом бору?

– Одного отказа недостаточно?

– Предпочитаете пыточную камеру инквизиторов и плеть моджахедов? – ухмыльнулся Мефистофель. – Они от вас не отстанут. Да и цель путешествия – Комната перекрестков – ничего, кроме неприятностей, вам не принесет.

– Запугиваете?

– Нет. Отдав медальон, вы окажетесь беззащитной и никому не нужной.

В луже вас не утопят, но домой не отправят: слишком много знаете.

– На кого работаете?

– На себя – кто бы не нанимал. Я вас убедил?

– Отчасти, – задумчиво произнесла Юлька. Она понимала, что Мефистофель во многом – если не во всем – прав. – Но это ничего не меняет.

Оказаться в вашей власти не менее опасно, чем в лапах госпожи Неизвестности.

– Напоминаю: озеро, сосновый бор, бал по вечерам.

– Заманчивый повод для размышления, – согласилась Юлька. – Просто быть: или быть в тюрьме улучшенного содержания.

Послышались звуки: впереди кто-то наигрывал на флейте грустные, протяжные мелодии.

– Мой старый приятель: Крысолов из Гамельна!^[37] – воскликнул Мефистофель. – Что ему здесь надо?

– Из Гамельна? – переспросила Юлька. – Тот, кто в 14 веке увел из города, играя на флейте, всех крыс, утопив их в реке Везер, а когда магистрат отказался платить за работу, проделал то же самое с Гамельнскими детьми?

– Да. Только детей он не топил, тут легенда привирает – остановившись, усмехнулся Мефистофель. – Вынужден вас покинуть: я с Крысоловом не в ладах.

И, обернувшись пуделем, исчез в придорожных кустах.

Увидев флейтиста, Юлька удивилась: вместо кривоногого, со злым лицом горбуна, каким она его воображала, на поляне сидел красивый тридцатилетний мужчина в нарядной одежде.

– Добрый день, фройлян, – перестав играть, крикнул флейтист. – Далеко путь держите?

– Далеко: отсюда не видно, – решила поосторожничать Юлька.

– Мне тоже в том направлении, – поднявшись на ноги, объявил Крысолов. – Позволите вас сопровождать?

– Вы меня, как Гамельнских детей, в реку не загоните?

– Что за глупые домыслы?! – с досадой воскликнул Крысолов. – Я детей отвел в Трансильванию к честным, хорошим людям, воспитавшим их лучше, чем это сделали бы жадные и лживые жители Гамельна.

– Но вас обманул только магистрат: зачем наказывать горожан?

– Магистрат избирается горожанами. Я в лице магистрата заключал договор со всем городом.

Подойдя к Юльке, Крысолов назидательно сказал:

– Поступок должен быть таким, чтобы надолго запомнился. В Гамельне с тех пор никого не обманывали. Да, я поступил зло, но Добро рождается не от единоборства Добра со Злом, а от столкновения одного Зла с другим.

– Теория меньшего зла, – понимающе произнесла Юлька. – У вас были другие поступки или только этот?

– Были и другие – но на них даже слова тратить неинтересно. Я иногда думаю, что появился на свет только для того, чтобы стать Крысоловом из Гамельна.

Разговаривая, Юлька и флейтист медленно шагали по белым кирпичам.

Чувствовалось, что Крысолов давно искал собеседника.

– Есть – быт, а есть – бытие. Первое предполагает покой, второе – историю, калейдоскоп событий. Человек стоит на грани этих миров, выбирая, в какую сторону повернуть, – объяснял Крысолов.

«В него можно влюбиться, – мелькнула у Юльки мысль. Она шла, искоса посматривая на выразительное лицо флейтиста. – И он несчастен, потому что приходится оправдываться не только перед другими, но и перед собой. Зло остается Злом, даже возникая из благородных побуждений».

– Есть люди, рожденные для дороги, – и те, кто рождены для дома, – продолжил мысль Крысолов. – Я принадлежу к кочевникам, не желающим знать, что находится в конце пути.

– Существует своеобразная «культура дороги», – подхватила Юлька начатую Крысоловом тему. – Туда входят обряды, поверья, вроде «Посидим перед дорожкой», тоста «На посошок», идиомы «перейти дорогу».

– Правильно! – обрадовался Крысолов. – Жизнь – нечто большее, чем безмятежное отбытие отпущенного человеку земного срока. Необходимо самоутверждаться, покорять новые миры, что возможно только посредством дороги.

– Если дорога дает человеку свободу, то дом обращает в рабство, – сделала вывод Юлька. – Я правильно поняла?

– Слишком категорично, – замялся Крысолов. – Дом – это устоявшийся мир, тогда как дорога – сфера неопределенности. Православие отменяет пост на период, когда человек находится в пути. Дорога – царство хаоса, где не действует обычай. Путешественник существует вне социума, ускользая из зоны житейских норм.

– И все-таки дорога должна заканчиваться домом, – мягко сказала Юлька. – Иначе она столь же бессмысленна, как пустота.

Крысолов, наморщив лоб, собрался возразить, но не успел.

Выскочившие из засады трое мужчин в алых камзолах, плащах и сапогах – форма одежды инквизиторов – столкнули его с дороги: причем так сильно, что, падая, Крысолов выронил флейту. Не обращая внимания на Крысолова, мужчины схватили Юльку за руки и, засунув ей в рот кляп, потащили через кусты на видневшуюся неподалеку поляну. Опомнившись, Юлька попыталась сопротивляться, и тогда один из инквизиторов ударил ее в висок, – точнее, попытался это сделать, потому что рука его замерла в нескольких миллиметрах от Юлькиного лба. Изумившись, инквизитор повторил удар другой рукой – с теми же последствиями.

– Ведьма! – отпрянув от Юльки, крикнул инквизитор. – На огненный стул ее!

– У нас на колу ей будет удобнее! – раздался гортанный голос. Внезапно появившаяся четверка моджахедов насмешливо смотрела на инквизиторов. – Не справляетесь с девчонкой?! Уступите ее мужчинам!