Текст книги "Юлька в стране Витасофии (сборник)"

Автор книги: Вячеслав Килеса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

– Ну, зачем так… – смутилась гардеробщица. – Нельзя все понимать буквально. Хотя кое-кто, конечно, и плачет.

– Вообще-то советские люди, – сказала изучавшая плакат бабушка, – должны ходить непроторенными путями, по бездорожью. Поэтому предлагаю идти по кривой.

Кривая привела в комнату, где сидел красивый мужчина бальзаковского возраста.

– Талят Кадырович! – представился мужчина. – Чем могу быть полезным?

– Полезным? – переспросила бабушка. – У меня дров нарубить некому…

Или у вас другое направление полезности?

– Я готовлю корреспондентов, – сообщил Талят Кадырович. – Учу детей писать очерки, фельетоны, статьи.

– Да?! – хмыкнула бабушка, сразу вспомнившая о воспитавшем ее времени. – Полину – корреспондентом?! Знаю я, чем это кончается: вначале пишет она, потом пишут на нее, под информацию подбирается статья – и вот моя внучка греется в холодильнике где-нибудь на Чукотке.

– Какой опасный кружок! – вздрогнула мама. – Пойдемте скорее отсюда.

Пусть лучше неграмотной будет, чем такое…

Когда в комнате напротив симпатичный мужчина представился: «Эскандер Кадырович!», мама растерялась, «Я не знала, что Дом пионеров на семейной аренде».

– Нет, нет, – успокоил ее Эскандер Кадырович. – Нас здесь пока только трое. Когда дети подрастут, тогда уж… Вы девочку в какой кружок привели: натуралистов или фотографов?

– Мама! – восторженно взвизгнула Полина. – Посмотри, какие рыбки в аквариуме плавают!

– А они не кусаются? – спросила осторожная мама.

– Если не дразнить, то они спокойные, – пожал плечами Эскандер Кадырович.

– У вас здесь и бабочки, и тараканы разные, – брезгливо сказала бабушка. – Как можно ребенку с такой гадостью возиться?! Ей нужно что-нибудь интеллигентное.

– А при проявлении фотографий красный свет на зрение плохо действует, – добавила мама. – Нам нужно и научиться чему-то, и здоровым остаться.

Подхватив упирающуюся Полину под руки, бабушка и мама дружно вытащили ее в коридор.

Дверь с табличкой «Директор» оказалась закрытой – Надежда Михайловна была вызвана для дачи показаний к инспектору районо Марьиной, и маме так и не удалось посмотреть на женщину, расправлявшуюся с подчиненными такими крутыми методами. Зато она познакомилась с завхозом Галиной Николаевной и, оценив количество ключей, которые Галина Николаевна возила за собой на тележке, мама начала уговаривать Галину Николаевну взять Полю в ученики, шепотом объясняя бабушке, что Полине пора с детства быть поближе к материальным благам. Бабушка против такой программы не возражала, и Галине Николаевне удалось отбить их атаку только тогда, когда выяснилось, что затащить тележку на второй этаж Поле еще не по силам.

Из-за закрытой двери послышались звуки музыки.

– Там Исаак Абрамович руководит эстрадным оркестром, – пояснила Галина Николаевна.

– Замечательно! – обрадовалась мама. – Музыка и интеллигентность – близнецы-сестры.

– Чего надо? – сердито спросил Исаак Абрамович, когда тройка путешественников прервала его музицирование.

– Мы хотим свою девочку, – мама указала пальнем на притихшую Полину, – устроить к вам в оркестр.

– Не бесплатно, конечно, – добавила знающая жизнь бабушка.

– Гм… – задумался Исаак Абрамович. – Я, конечно, с удовольствием…

Но у меня все инструменты заняты, только барабан свободен. – Этот? – спросила Полипа и, подойдя к барабану, посмотрело А как я на нем играть буду, он ведь большой?

– Очень престо! – объяснила бабушка. – Сядешь на него сверху и будешь стучать ножками.

– А если я упаду? – продолжала сомневаться Полина.

– Ничего! – успокоила ее бабушка. – У нас «Скорая помощь» хорошо работает.

– Нет – решительно сказал Исаак Абрамович. – Ногами бить по барабану я не позволю. И трешку вашу заберите: тоже мне, нашли деньги!

Мама, пытавшаяся засунуть три рубля в карман Исаака Абрамовича, покраснела и объяснила: «Я больше не взяла. Я не знала, что у вас так дорого».

– Хозрасчет! – солидно пояснил Исаак Абрамович и начал подталкивать гостей к выходу.

Удрученные бабушка, мама и Поля добрели до вестибюля и остановились.

– Куда теперь? – спросила мама.

– К звездам! – ответила бабушка. – Советские люди всегда идут к вершинам.

И они начали взбираться на второй этаж. – «Совет ветеранов», – прочитала бабушка надпись на двери. – А они что здесь делают?

– Ветеранят, наверное, – предположила Полина.

– Нет, – досадливо поморщилась мама. – Здесь, наверное, филиал дома для престарелых. К тому же – не в обиду вам сказано – сами знаете: старое и малое – одно и то же. Вот их сюда и определили!

– Мама! – позвала заглянувшая в одну из дверей Полина. – Смотри: рисуют!

Поспешившие на ее зов мама и бабушка с интересом начали рассматривать уткнувшихся в рисунки ребят.

– Это все – будущие художники? – с почтением спросила мама у руководителя кружка Рамиза Андреевича, делавшего вид, что он в упор не видит посетителей.

– Да, – буркнул Рамиз Андреевич, глядя в безвоздушное пространство.

– Все художники – богачи, – прошептала бабушка маме и громко спросила: «Вы нашу девочку к себе возьмете?» – Насовсем?! – встревожился Рамиз Андреевич.

– Только на кружок, – заторопилась с ответом мама.

– Талант есть? – посмотрел на них Рамиз Андреевич.

– Нет, – растерялась мама. – Таланта нет. Но есть три рубля.

– Да, – подтвердила бабушка. – Почти бездарность.

– Вся в маму и в бабушку, – дополнила Полина.

– Не принимаем, – отвернулся Рамиз Андреевич. Путешественники грустно потянулись к выходу в коридор.

В соседней комнате стрекотала швейная машинка.

– Ткацкий цех, наверное, – предположила мама.

– Незамужние ткачихи составляют большинство, – пропела вспомнившая молодость бабушка и открыла дверь. Что-то объяснявшая девочкам Ирина Васильевна подняла голову.

– Здравствуйте! – сказала мама. – Хотим свою девочку в перспективный кружок устроить.

– А шить она умеет? – спросила Ирина Васильевна.

– Скажем, так: она об этом слышала, – честно объяснила бабушка.

– И видела: по телевизору, – дополнила Полина.

– Этого мало! – вздохнула Ирина Васильевна. – И возраст неподходящий. А усидчивость есть?

– Нет, – твердо сказала решившая проявить характер Полина. – И усидчивости нет, и иголку могу проглотить.

– И вообще ткачи мало зарабатывают, – погрустнела бабушка.

– Можно пойти в кружок «Мягкая игрушка» или «Рукоделие», – проинформировала Ирина Васильевна. – Но там тоже шить придется.

– Знаете, – сказала мама, посмотрев на Полину. – Лучше не рисковать.

Дочка такая упрямая, что из прнципа не только иголку, но и ножницы проглотить может. А какие кружки еще есть?

– В подвал не спускались? – поинтересовалась Ирина Васильевна.

– К крысам? – возмутилась бабушка.

– Там не только крысы, там еще и поэты поселились. Стихи пишут, в газете публикуются.

– Газета – это хорошо. Но подвал… – мама. содрогнулась. – Вода по стенам, плесень, туберкулез… Обойдемся без стихов, тем более что Поля их и так сочинять умеет. Прочитай, Полечка, то, что вчера придумала.

Поля опустила руки по швам и послушно прокричала:

До, ре, ми, фа, соль, ля, си —

Села кошка на такси,

И поехала в метро

Покупать себе ведро.

– Гениально! – зааплодировала бабушка.

– Девочка хорошо декламирует, – сказала Ирина Васильевна. – Отведите ее к Светлане Григорьевне: она руководит театром «Волшебный фонарь». Ее дверь – напротив моей.

– Театр… – благоговейно прошептала мама. – Кулисы, рампа, поклонники… Такси у подъезда, цветы… Пойдем быстрее, Полечка, пока твое место не заняли.

– А чем Поля любит заниматься? – спросила Светлана Григорьевна, когда путешественники объяснили ей цель визита.

– Дразниться, – созналась Полина.

– Такие гримасы корчит, словно ее не я родила, а обезьяна, – недовольно добавила мама.

– Это то, что нам нужно, – обрадовалась Светлана Григорьевна. – Артисты таким путем в роль входят. Ты хочешь быть принцессой, Полина?

– Конечно! – воскликнула Поля. – Только чтоб принц меня не целовал: я этого не люблю.

– Ладно, – согласилась Светлана Григорьевна.

– Вот и пристроили внучку, – заулыбалась бабушка. – Теперь и на душе, и в доме спокойно будет.

– Ты в этом уверена? – посмотрела на бабушку мама. – Поля наверняка репетировать будет дома и нас к этому привлечет.

– Обязательно! – подтвердила Полина. – Я вам от родительских обязанностей уклоняться не позволю.

– Что делать?! – мама и бабушка с надеждой взглянули на Светлану Григорьевну.

– Искусство требует жертв, – пожала плечами Светлана Григорьевна.

Возражать было нечего. И жертвы вместе со своей будущей мучительницей обречено поплелись к выходу. Жизнь продолжалась.

ПЕРВЫЙ РАЗ В ПЕРВЫЙ КЛАСС

– Неужели завтра в школу? – мама, подперев подбородок руками, сидела за столом и смотрела на Полечку изумленно-растроганными глазами.

– Кажется, недавно папа забирал нас из роддома, ты такая крохотная была, чуть больше кошки, и я, когда ехали, боялась, что папа тебя уронит.

– А какая машина была? – перебил маму мужским вопросом Родион.

– Ему начальник милиции свою «Волгу» дал, – вспомнила мама.

– Да-а?! – с завистью протянул Родя. И с надеждой:

– А меня на какой машине везли?

– Тебя – на дежурной машине РОВД: с сиреной и «мигалкой». Папа очень занят на работе был и взял то, что под рукой оказалось.

– А у меня машина лучше: с сиреной, «мигалкой»! – торжествовал Родя, свысока поглядывая на Полю. – Правда, мама?!

– Обе одинаковы: не как у нормальных людей, – отмахнулась мама, поднимаясь из-за стола. – Пойдем, Полечка: примерим, что завтра в школу оденешь.

Женщины важно направились к гардеробу, а вслед за ними, раздумывая: «Что бы такого сделать плохого?», поплелся Родион.

Одевшись в школьную форму, Поля покрутилась перед зеркалом, затем сняла ее и с вожделением в глазах начала примерять мамино вечернее платье.

– До него еще дорасти нужно, Полечка! – засмеялась мама.

– А потом ты мне его отдать? – умоляюще попросила Поля. – И сережки тоже: вон те, с янтарем?!

– Да, все отдам, ничего себе не оставлю, – грустно согласилась мама. – На работу голая ходить буду.

– Тебе папа еще купит, – утешила маму Полина. – Или у бабушки Даши фуфайку возьмешь: она все равно ее не носит.

Между тем Родион, нырнув в проем гардероба, пошарил руками, вытащил бюстгальтер и принялся с недоумением приспосабливать его к своей голове и ушам.

– Что это? – не выдержав неизвестности, спросил он. Женщины обернулись.

– Это сисник, – с легким презрением к невежественному мальчишке объяснила Полина. – Его только девочки носят: положи на место!

– Как ты вообще здесь оказался?! – возмутилась мама. – Марш в детскую!

Небрежно швырнув бюстгальтер в гардероб, Родя тайком от мамы показал сестричке язык и хулиганской походкой направился прочь. Поля открыла рот, собираясь пожаловаться: и в это время зазвенел дверной звонок.

– Это, наверное, Валентин Николаевич, – предположила мама. – Он обещал отремонтированные часы занести. Открой дверь, Полечка, а я пока вместо халата что-нибудь поприличнее одену.

Но дверь уже распахивал настежь нетерпеливый Родион.

– Здравствуйте, дети! – войдя и прихожую и поставив на пол портфель, вежливо промолвил Валентин Николаевич. – Есть кто-нибудь из родителей дома?

– Я сейчас, Валентин Николаевич! – откликнулась из спальни мама. – Проходите пока в гостиную.

– Да, да, конечно, – неловко произнес Валентин Николаевич, пытаясь сообразить, почему дети, выстроившись стенкой, разглядывают его с каким-то нехорошим интересом. «Как голодный – хлеб с маслом, – мелькнула у Валентина Николаевича мысль. – Слава богу, что я несъедобный!».

Повеселев от этого вывода, Валентин Николаевич бодро спросил: «Как дела?».

– Хорошо идут дела: голова еще цела, – процитировала Поля любимый папин афоризм и выжидающе замолчала.

– Ты нам что-нибудь вкусненькое принес? – поняв, что бестолковый дядька намеков не понимает, перешел к сути дела Родион.

– Нет, – потея от смущения, сознался Валентин Николаевич. – У меня только будильник.

– Да?! – оживился Родион, припомнив, что в прошлый раз, выясняя, почему крутятся стрелки, он не до конца разобрал часовой механизм. – Где он?

– В портфеле. Но я только маме отдам: это ведь ты, кажется, его сломал?!

С досадой посмотрев на хитрого дядьку, Родя отвернулся и вслед за потерявшей интерес к гостю Полиной направился в детскую.

– Пойдемте на кухню чай пить, – пригласила вышедшая из спальни нарядная мама. – Дети к вам не приставали? Взяли моду попрошайничать, словно в нищете живем.

– Нет, все нормально – пробормотал Валентин Николаевич, вручая маме часы и откланиваясь. – Извините, я внизу велосипед оставил, как бы не украли.

– До свидания! – закрыв за Валентином Николаевичем дверь, мама завела будильник, поставила его на верхнюю, недоступную для Роди, полку и отправилась готовить ужин.

После ужина мама занялась штопкой носков, папа решил пообщаться с телевизором, а дети вместе с пришедшей в гости Полиной подружкой Людой начали играть в семью. Исполнявшая обязанности матери Полина, войдя в азарт, покрикивала на непослушную дочь Люду и даже пыталась ее отшлепать, одновременно заботливо откармливая отца Родиона похищенным с балкона песком. Это неравенство Люду обижало, тем более что Родион, презрев матримониальную субординацию, то и дело толкал дочь в бок, валил на пол и вообще высказывал всяческими путями свою нежную, отнюдь не родственную привязанность. Людино повизгивание вынуждало Полю время от времени изгонять блудливого отца из семейного стада и с неохотой, из-за отсутствия других кандидатур, принимать обратно, что привело уставшего от неопределенного семейного положения Родиона к решению переквалифицироваться из заботливого папаши в разбойника. Улучив момент, Родион похитил у простодушных женщин кукольные одеяльца, но из-за отсутствия воровского опыта не сумел их надежно спрятать и был изобличен бдительной Полиной. Расследуя Полину жалобу на недостойное поведение супруга, мама, утихомиривая страсти, вынесла вердикт о прекращении семейной стажировки детей. Вошедшая во вкус семейной жизни Полина попробовала заупрямиться и признала мамину правоту лишь после напоминания о том, что завтра рано вставать, – после чего, проводив Люду домой, вместе с непутевым мужем Родей приступила к водным процедурам с последующим погружением в постель.

Утром все поднялись раньше обычного. Мама быстро приготовила сына к трудностям детсадовского существования и даже разрешила вооружиться автоматом, а затем занялась Полиной, от волнения помывшей в третий раз лицо и ноги. Заняв сам за собой очередь к холодильнику, папа выманил у него кусок колбасы, перемешал с хлебом и чаем, затолкал в свой желудок и, полностью готовый к конвоированию сына в детский садик, начал торопить Родиона к скорейшему отправлению по этапу.

В этом путешествии папа и сын были не одиноки: отовсюду из подъездов выводили своих чад к светлому детсадовскому будущему спешившие на работу родители. Размахивая автоматом, Родя весело перекликался со сверстниками, обещая кое-кого из них обязательно застрелить; заметив плетущегося рядом с бабушкой младшего Людиного брата Витюшку, потащил папу в их направлении.

– У тебя такой автомат есть? – приблизившись, гордо спросил Родя у малорослого, не достававшего ему до плеча, Витюшки.

– Нет, – ответил Витюшка, скорбя и завидуя.

– Это мне папа купил, – пояснил на всякий случай Родион, дабы Витюшка не усомнился в его праве собственника. – А ты Люду сегодня увидишь?

– Она в школу собирается, – задумался Витюшка, но, придя к выводу, что ночевать в школе его сестру, скорее всего, не оставят, объявил: «Увижу!».

– Передай, что я на ней женюсь! – небрежно сказал Родион, сворачивая на ведущую к его садику улицу. – Понял?!

Онемев от счастья стать ближайшим родственником человека с оружием, Витюшка молча кивнул, тогда как бабушка вполголоса проговорила: «Жених нашелся: от горшка два вершка!». Но величественно шагавший Родион и его задумавшийся о предстоящих свадебных расходах папа уже удалялись в противоположную сторону и, конечно, ничего не слышали.

В школу Поля и Люда шли вместе; вслед за ними, обсуждая предстоящие ученические тяготы дочерей, тянулись их мамы.

– Ты пенал взяла? – спрашивала Поля у подруги.

– Да! – кивала головой Люда.

– А учебники все есть?

Опять молчаливый кивок.

– Жаль, а то могла бы у меня брать, – вздохнула Поля. – Но за партой мы вместе сидим, правда?!

– Конечное, – соглашалась хрупкая Люда, привыкшая рассчитывать на Полину физическую мощь во всех сложных ситуациях.

Учеников в школе оказалось очень много и, выстроенные четырехугольником, они выглядели такой плотной, внушительной массой, что Полина, испугавшись, подбежала к маме и прижалась к ее ногам.

– Не бойся, Полечка, все будет хорошо, – успокаивала дочку мама. – Это – школьная линейка. Подождем, когда классы начнут формировать.

С приветственным словом перед собравшимися выступил директор школы, затем с началом учебного года поздравили учеников представители районо и райисполкома. После представителей к микрофону вышел завуч и стал вызывать первоклассников к их учителям.

Поля и Люда попали в 1-ый «В» класс к молоденькой, симпатичной учительнице Наталье Ивановне. Большинство учеников составляли девочки, но виднелись и мальчики, среди которых внушительными плечами и тупой физиономией выделялся Васька-переросток, которому болезни, лень и ущербность мозговых извилин не позволили в прошлом году успешно доползти до окончания первого класса.

Прозвенел звонок и первоклассники нестройной толпой заторопились за своими учителями к школьным дверям. Мама, поднявшись на носки ног, с щемящим сердцем наблюдала, как ее дочка, цепко держа за руку Люду, спешит, стараясь не отстать от учительницы, такая взволнованная, озабоченная, не думающая ни о чем, кроме предстоящих уроков, – и маме почудилось, что ее маленькую, беззащитную дочурку оторвала от нее и уносит куда-то холодная, чуждая семейному теплу, стихия – и это только начало долгого пути, превращающего детей во взрослых и навсегда уводящего их из дома в мир производственных необходимостей и борьбы за существование. Но как иначе? Иначе нельзя. И, утерев выступившие на глазах слезы, мама, проследив, как проглотил Полечку черный проем дверей, повернулась и побрела прочь, в свой день, состоящий из работы, заботы, быта и старания казаться счастливой.

Войдя в класс, Поля и Люда уселись за симпатичную парту в дальнем ряду и занялись ее обживанием.

– Эй! Проваливайте отсюда! – ворвался в их уютные заботы наглый голос. – Здесь в прошлом году я сидел.

Обернувшись, девочки увидели стоявшего с вызывающим видом Ваську-переростка.

– Какой ты грубый! – поморщилась Полина. – Так нельзя с девочками разговаривать. А что ты в прошлом году здесь делал?

– Как что?! – опешил Васька, пораженный Полиным хладнокровием. – За партой сидел. И учился иногда.

– Тогда тебе во второй класс надо, – осуждающе покачав головой, объяснила Поля глупому мальчишке.

– Не-е, мне в первый, – протянул Васька, на минуту задумавшись: может, в самом деле не туда попал? – Валите с моей парты, пока целы!

– Так ты всю жизнь в первый класс ходить будешь, да? – с сочувствием догадалась Полина и, обращаясь к Люде, добавила: «Быстрее другую парту занимай, эта – специальная парта для дурачков, а мы не знали».

Но все удобные места уже разобрали и девочкам досталась первая парта возле двери.

Наталья Ивановна, потребовав внимания, начала объяснять правила школьного поведения и распорядок занятий. Полине понравилось, что урок у первоклассников длится только тридцать минут, а все оценки фиксируются в дневнике; в классе было красиво, чисто, на передней стене висела большая коричневая доска, какие-то таблицы с буквами и цифрами, возле окон в углах комнаты виднелись горшки с цветами.

Во время переклички Люда ойкнула и шепотом пожаловалась Полине, что кто-то бросает в нее кусочки жеванной бумаги. Оглянувшись, Поля заметила приготовившегося к броску Ваську и, вскочив, крикнула:

– Наталья Ивановна, а тот дурачок, который в школу со своей партой пришел, бумагой швыряется.

Все захихикали, а Наталья Ивановна, прикрикнув на Ваську, стала объяснять, что обзываться нельзя: в классе дурачков нет и все одинаково умные.

– Так он сам сказал, что глупый, – громко произнесла Полина. – Он второй год на своей парте сидит и никогда с ней не расстанется: правда, Вася?!

Первоклассники заинтересованно оглянулись на переростка, изумляясь его целеустремленности, а тот, брызгая слюной, зашипел разъяренным котом: «Ты! Сама дура! Ты!».

– Смотрите, у него слюна течет, как у бешенного, – забеспокоилась Полина. – Наталья Ивановна, а он нас не покусает?

Наталья Ивановна засмеялась и вслед за ней облегченно захохотал весь класс, до этого испуганно поглядывавший на агрессивные зубы переростка.

Справившись с приступом смеха, Наталья Ивановна, подхватывая ускользающую из-под контроля ситуацию, призвала всех к порядку и объявила урок рисования.

Поле нравилось чувствовать себя художником и, открыв альбом, она с удовольствием занялась вариациями на свободную тему.

– А у меня карандаша нет, – отвлек Полино внимание своим воплем сидевший на соседней парте лопоухий мальчишка.

– Как нет?! Почему ты их не взял? – строго спросила Наталья Ивановна.

– Я специально родителей предупредила.

– Я, наверное, взял, но они потерялись, – посмотрел честными глазами на учительницу лопоухий хитрец.

– Ну, не знаю, что теперь делать будем, – с досадой сказала Наталья Ивановна.

– А я знаю, – вмешалась в разговор пожалевшая лопоухого Полина. – Нужно в милицию позвонить: пусть приедут и найдут потерю.

– Не надо звонить: я вместе с Колей рисовать буду, – испугался лопоухий, успевший по пути в школу обменять карандаши на две жвачки.

– Отлично! – обрадовалась Наталья Ивановна и, поднявшись из-за учительского стола, принялась прохаживаться между партами, интересуясь, кто что рисует. Как она и предполагала, мальчики были увлечены войной, а девочки разукрашивали бумагу куклами и цветочками.

– А почему у твоих кукол треугольные сердца? – рассмотрев Полин рисунок, спросила Наталья Ивановна.

– Чтобы никто не цеплялся, – пояснила Полина. – Края у сердец острые: кто полезет, сразу уколется.

Прозвенел звонок и Наталья Ивановна отпустила первоклассников на перемену. Сбегав в туалет, Поля и Люда чинно прогуливались по коридору, когда на их пути вырос жаждущий мести Васька.

– Ты че там выступала? – грамотным русским языком спросил он и, схватив Полю за волосы, сильно дернул.

– Ай! – вскрикнула от боли Полина.

– Как, понравилось?! – отпустив волосы, захохотал довольный Васька, ожидая, что противная девчонка, у которой на глазах уже выступили слезы, сейчас с плачем забьется в угол или ринется искать учительницу. Жалкий дилетант, он не знал, какую боевую выучку прошла Поля в столкновениях с воинственным Родей, поэтому, когда жертва его агрессии с визгом вцепилась в Васькино ухо и повисла на нем всей тяжестью своих килограммов, он не сразу сообразил, какая молния, увеличив ухо вдвое, повалила его на пол и сдавливает грудь коленками. И только когда Поля совместно с Людой занялись обстукиванием неразумной головы второгодника, Васька догадался, что его впервые в жизни бьют девчонки, – и заревел от боли и обиды.

– Как вам не стыдно, девочки! – прибежавшая на шум Наталья Ивановна, с изумлением поглядывая на раскрасневшуюся, со сверкающими от ярости глазами Полину, освободила Ваську из плена и отправила к умывальнику смывать грязь и зализывать раны, после чего, преследуя педагогические цели – втайне Наталья Ивановна была на стороне победительниц, – объяснила юным амазонкам, что мальчиков, даже очень плохих, девочкам бить нельзя.

– А если они первые задираются? – спросила Люда.

– Сразу сообщайте мне, – подумав, внесла ясность учительница.

– Тогда вы их сами бить будете?! – обрадовалась Полина.

– Нет, я запишу замечание в дневник.

– Ого! – ужаснулись девочки, с уважением думая о могучем воздействии дневника на заблудшие души малолетних хулиганов.

– Наталья Ивановна! – держа за руку одного из первоклассников, подошла к учительнице завуч. – Это ваш ученик?

– Да, – сказала Наталья Ивановна. – А что случилось?

– Этот мальчик бегает по коридору, словно угорелый; я дважды его останавливала и ругала, а он твердит: «Я – Петухов!», вырывается и продолжает баловаться.

– В чем дело, Петя? – спросила у провинившегося ученика Наталья Ивановна. – Почему по коридору бегаешь: я ведь говорила, что этого делать нельзя!

– Мне папа разрешил, – гордо сообщил Петя. – Он сказал: «Делай, сынок, в школе что хочешь, только туда ходи».

– А кто твой папа? – вмешалась завуч.

– Петухов. Вы что, его не знаете?! – изумился Петя. – Он в милицейском подвале работает и любого в камеру посадить может: и вас тоже, если ко мне приставать будете.

– Да?! – переглянулись завуч и Наталья Ивановна. – Звонят на урок: иди в класс и веди себя хорошо. А твоего папу мы завтра в школу вызовем.

– Вызывайте, – снисходительно разрешил Петя. – Он к вам на специальной машине приедет, в которой преступников возят.

– Пусть приезжает хоть на верблюде! – оборвала развязного ученика завуч. – Тогда и поговорим. А сейчас – марш в класс!

На втором уроке Наталья Ивановна объяснила, как правильно держать ручку и чертить палочки. Поле, уже умевшей писать почти все буквы, стало скучно, и она обрадовалась, когда, внося разнообразие в монотонный учебный процесс, из-за парты вдруг поднялась маленькая ученица с бантиком на голове и принялась заполнять портфель своими учебниками и тетрадями.

– Ты куда собираешься, Оля? – прервав урок, подошла к ученице Наталья Ивановна.

– Домой, – застегивая портфель, застенчиво сообщила Оля.

– Может быть, ты в туалет хочешь? – с надеждой спросила Наталья Ивановна.

– Нет, домой, – упрямо мотнула головой Оля. – На уроки я завтра приду, если погода хорошая будет.

– Свой характер проявляй с мамой, а не со мной, – рассердилась уставшая от сегодняшних хлопот Наталья Ивановна. – Если каждый с уроков станет уходить, когда захочет, то учить некого будет. Потерпите немного: минут через десять я всех отпущу домой. А пока запишите домашнее задание.

Услышав о домашнем задании, Оля заколебалась, нехотя расстегнула портфель, взяла дневник и уселась за парту.

Домой Ноля и Люда шли возбужденные и довольные. Светило ползущее к зениту солнце, суетились готовящиеся к холодам птицы, подставляли сентябрьскому ветерку свои пока еще упругие щеки зеленые листья, а люди вокруг были удивительно добрые и приветливые, и словно говорили спешащим домой первоклассникам: «Поздравляем с новой учебной жизнью, ребята! Счастливой вам школьной дороги!».

СУЕТА СУЕТ…

Подождав первомайских праздников, в дом эту неприятность, именуемую «болезнь», принес, конечно, Родя. Полине такая пакость не пришла бы в голову, нагруженная продовольственными сумками мама излишнюю тяжесть просто не донесла бы, а папе с его сумасшедшей работой подобными пустяками заниматься было некогда. Не то что Роде: приплелся из детского садика, кашляет, из носа течет, а он еще по комнатам бегает и вирусы по углам разбрасывает, причем так хорошо маскирует, что Поля, как ни искала, ни одного не нашла.

– То вши притащит, то грипп, – разворчалась мама. – Я тебя за этим в детский садик посылаю? Возьми пример с Полечки: из школы ничего, кроме пятерок, – а могла бы!

Первоклассница Поля, в дневнике у которой красовалась полученная сегодня и пока скрываемая от родителей двойка по поведению, слегка поежилась, но поскольку критике подвергался Родион – ее главный конкурент в присвоении семейных удовольствий, то она храбро поддержала маму:

– Всегда ты такой, Родечка: только о себе думаешь! Возьмем и обменяем тебя на другого мальчика, если слишком часто болеть будешь. Правда, мамочка?!

Не ожидавшая подобных выводов из своих слов мама растерянно произнесла: «Не совсем так», – и, увидев, как лицо несправедливо обижаемого Родиона перекосила плаксивая гримаса, энергично запротестовала: «Глупости говоришь, Полина! Мы Родика очень любим, ни на кого не поменяем и сейчас будем лечить».

– Давно бы так! – одобрил папа. – У ребенка наверняка повышенная температура, а они изгаляются. Одно слово: женщины!

Несмотря на Родины протесты, его уложили в постель и начали поить горячим молоком с медом и маслом. Затем подошла очередь лекарств, к выбору которых подходить надо было осторожно, поскольку Родион, несмотря на мамины рассуждения о пользе, все горькое выплевывал, и приходилось прибегать или к маминой хитрости, или к папиной физической силе. Хитрость заключалась в том, что таблетки измельчали в порошок, смешивали с вареньем, и, отвлекая Родино внимание сказкой о Дюймовочке, запихивали эту смесь ему в рот. Для убедительности папа иногда стоял рядом и жалобно просил, чтобы аспирино-вареньевого троянского коня отдали ему, а не Роде, после чего жадный Родион, с опаской косясь на папу, мгновенно проглатывал мамину наживку. Но в этот раз хитрость не удалась: Родя при виде ложки с вареньем верещал так, словно с ним собирались познакомить гремучую змею, – и пришлось папе, вспомнив свое спортивное прошлое – у него был третий разряд по шашкам, – держать сына за руки и ноги, в то время как мама, умело разжимая Родины челюсти, всовывала ему в горло противную смесь. Сцену из семейного быта дополняла Полина, бегая, попискивая, вокруг, и пытаясь помочь то Роде, то родителям: в зависимости от того, на чью сторону склонялись ее симпатии. Процесс лечения с перерывами на отдых продолжался до позднего вечера, после чего Родю хорошенько укутали и усыпили сказкой о приключениях Маши в спальне трех медведей.

На следующий день радио и телевизор объявили о первомайской демонстрации, куда с рассветом начали собираться Полина и объявивший себя очень здоровым Родион. Но термометр и глухой кашель разоблачили Родину симуляцию и ему пришлось, глотая вместо намечавшегося мороженого слезы, остаться дома, вместе с мамой, переложившей на Полю и папу свою гражданскую обязанность помахать перед трибуной транспарантом «Слава КПСС!».

С демонстрации Поля и папа пришли веселые и счастливые, переполненные информацией «кто как шел» и «что где продавалось», и сколько стаканов газированной воды выпили наперегонки Поля и ее подружка Люда. Завистливый Родя попытался переключить внимание на себя, разглагольствуя о пельменях, изготовленных мамой под его руководством, но, осознав нищету нарисованной им картины, затих и приуныл, и только принесенные папой зефир и леденцы улучшили его настроение.

Лечение, несмотря на активное сопротивление больного, продолжалось: Родя глотал лекарства, парил в горячей воде ножки и то и дело выпрыгивал из постели и бегал босиком по комнатам, понимая, что мама не позволит его отшлепать. Но неистощимо лукавство взрослых, – и Родя был усмирен папиным обещанием оставить его без мультиков и без вечерней игры в прятки.