Текст книги "Рыцарь Хаген"
Автор книги: Вольфганг Хольбайн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)
– Но никому не удалось уйти живым!
Хаген повернулся к Гизелеру. Глаза юноши горели любопытством, лицо покраснело от волнения. Хаген понимал, какого ответа он ждет.
– Быть может. А если кто-то и улизнул, то в ближайшие десять лет ему и в голову не придет заниматься этим ремеслом.
На лице Гизелера отразилось откровенное разочарование. На самом деле Хаген позволил скрыться почти всем разбойникам. Разве он должен был убивать людей лишь из-за того, что они смертельно голодны?
Он снова обратился к Гунтеру:
– Ты спросил, что я видел на пути, мой король. Не стану утаивать ответ: близятся горести. Беда только и ждет момента обрушиться на Бургундию.
Хаген сам удивился, что эти слова сорвались с его уст. Где-то в глубине души он жалел о сказанном, но теперь словно освободился от тяжкого бремени.
– Суровые слова из уст сурового воина, – промолвил Гунтер. – Все мои советники в один голос утверждают обратное, дружище Хаген. А когда я путешествую по стране, то вижу вокруг лишь счастливые лица и слышу детский смех. Конечно, короля всегда принимают с улыбкой, даже если терпят нужду. Но ведь последние зимы не были суровыми, урожай уродился богатый. Не случалось ни непогоды, ни эпидемий. Бог благосклонен к нам, Хаген, ведь он оберегает всех, кто почитает его. Почему же ты склонен видеть будущее в столь мрачном свете, мой друг?
«Возможно, потому, что это мое будущее, – подумал Хаген, – И наши судьбы неразрывно связаны, хотим мы этого или нет».
– Полный желудок и единственный год без войны – это еще не все, Гунтер. Поверь, не все люди в этой стране сыты. На севере бесчинствуют датчане, на востоке саксы разоряют города и деревни, а на юге Рим никак не может решить, утихомириться ему или все же добиваться всемирного господства.
– Что все равно приведет к одному результату, – вздохнул Гунтер, но тут же встрепенулся: – Что касается наших воинственных соседей, то они всегда были и никуда не денутся. Об опасности нужно беспокоиться, когда она возникает. И к тому же мы в мирных отношениях с королем гуннов, а никакая иная империя не решится объявить войну Бургундии.
– Саксы…
– Они далеко, и на востоке есть куда более соблазнительная добыча. И более легкая, – перебил Гунтер, – Нет, Хаген, ты сгущаешь краски. Дружба с правителем гуннов обеспечивает нам мир с ним и одновременно с Римом. Гизелер тебе говорил, что мы заключили пакт?
– Да, – кивнул Хаген, – Только я не понял, что он подразумевает.
– То, чего мы все так долго ждали. Рим отзывает назад значительную часть легионов. К концу года на берегах Рейна ты не увидишь больше ни единого римского флага. Войска им нужны, чтобы самим защищаться от нападающих. По этому поводу здесь и появлялись их послы. Здесь и в других рейнских городах.
Сообщение Гунтера не особенно удивило Хагена: он давно предвидел такой итог событий. Рим умирал медленной, мучительной смертью, и спасти его уже никто не мог. Хагена обескуражил преувеличенный восторг Гунтера по поводу мирного соглашения. Римские легионы, расположившиеся в двух днях пути от Вормса вверх по течению Рейна, уже целый год не отваживались покинуть пределы своего лагеря, и теперь их уход имел всего лишь символическое значение. Они называли себя оккупантами, но на самом деле в последние годы их присутствие просто терпели. Бургундии не составило бы труда, объединившись с какой-нибудь дружественной империей, прогнать их из страны. Послы же, прибывшие к Гунтеру в отсутствие Хагена, на самом деле были просителями. Король должен был это понимать.
Гунтер верно расценил молчание Хагена.
– Ты старый брюзга, Хаген. Отчего ты не радуешься вместе с нами? Скоро ведь праздник.
– Праздновать будем этот «договор»?
Судя по вспыхнувшим яростью глазам Гунтера, эта фраза задела его до глубины души. Однако придираться он не стал:
– И Пасху, как я уже говорил. Да и твое возвращение – тоже. – Он улыбнулся: – Сам выбирай повод, который тебе по душе, но сегодня я желаю видеть вокруг себя радостные лица.
Что-то в голосе короля насторожило Хагена. Его тон и слова не соответствовали той манере разговора, которая была присуща Гунтеру. Что-то было здесь не так, и не травма была тому причиной.
– Отзыв войск повлечет за собой волнения, – проговорил он, – Силы Рима подорваны, но раненый великан…
– Не существует угрозы, с которой мы не можем справиться, – резко перебил Гунтер. Тема была исчерпана.
– Быть может, ты прав, мой король, – пробормотал Хаген, – И скорее всего, сейчас не время беседовать о политике, – Он схватил свой кубок, глотнул терпкого красного вина и медленным движением опустил его обратно на стол. Гунтер не спускал с него взгляда. В зале воцарилось напряженное молчание.
Хаген поднял бокал, поднес его к губам и украдкой взглянул на Гизелера. Хаген содрогнулся, увидев в глазах юноши вызов, граничащий с ненавистью. Фолькер тоже сидел с бокалом в руках, спрятав за ним лицо. Он не отпил ни глотка. А Эккеварт вообще делал вид, будто ничего не слышит, погрузившись в раздумья. Предположение Хагена, что между братьями произошла серьезная ссора, по-видимому, было верным.
– Прошу прощения, я ухожу, – проговорил Хаген. – Я устал…
– Останься, – перебил Гунтер. – Еще минутку, Хаген. Я… должен поговорить с тобой.
Хаген замер в ожидании.
Помедлив, король продолжал:
– У меня… есть свои причины знать, что ты думаешь о своем походе, – Он бросил пристальный взгляд на Гизелера, – Ты мог бы сказать, что в стране царит порядок, – если отбросить в сторону твои… предчувствия?
Хаген задумался:
– Пожалуй, да.
– Тогда все в порядке, – неожиданно возбужденным тоном продолжал Гунтер, – Покидая страну, король должен быть уверен, что ничего не случится. Я собираюсь в поход и думаю, что продлится он даже дольше, чем шестьдесят дней.
Гизелер открыл было рот, но Гунтер повелительным жестом остановил его:
– Я давно уже вынашивал эту мысль, и теперь мирный договор с Римом и наступление весны дают мне благоприятный повод наконец осуществить ее.
– Договор с Римом! – не выдержал Гизелер. – Этот пакт принесет нам беду, а не мир!
Гунтер не обращал на него внимания.
– Я отправляюсь в поход на север и прошу тебя, друг Хаген, сопровождать меня. Ты сможешь побывать на родине: мы доберемся до Тронье, а оттуда тронемся дальше.
– Дальше? Но севернее Тронье, кроме песцов и волков, нет никого и ничего.
– Исландия.
– Исландия!
Гунтер кивнул:
– Путь предстоит долгий, но на быстром корабле и с хорошим штурманом мы преодолеем его до зимних холодов.
– Может быть. Но что тебя так привлекает в Исландии, если ты готов идти на такие жертвы? Разумеется, мой король, я отправляюсь с тобой, раз ты этого желаешь…
– Да, желаю. – Это был приказ.
Ни один из присутствующих не произнес ни слова. Лишь на лице Гизелера отражалось нескрываемое возмущение.
– И какова же цель путешествия? – поинтересовался Хаген.
Гунтер улыбнулся:
– И король может испытывать земные чувства, дружище Хаген. Сейчас, когда в стране впервые за долгие годы наконец воцарился порядок, я хочу подумать и о себе. – Он глотнул вина. – Я решил жениться.
Хаген уставился на него, едва не разинув рот.
– Ты хочешь вовсе не этого, – уверенно заявил Гизелер. – На самом деле…
– Молчи! – рявкнул Гунтер. – Вижу, ты еще не дорос, чтобы отдавать себе отчет в том, о чем болтаешь.
– Однако дорос, чтобы посоветовать родному брату не лезть на рожон. В Бургундии достаточно благородных девиц, и любая многое отдала бы, чтобы стать твоей женой. Ты можешь выбирать из сотен невест.
– Мой выбор сделан уже давно, – В голосе Гунтера звучала непоколебимая твердость, – И я достаточно долго ждал подходящего момента.
– Я… не понимаю, – пробормотал Хаген.
– Впрочем, как и мы все, – фыркнул Гизелер. – Я всегда думал, что ребенком здесь считают меня, но мой братец…
– Все еще твой король, Гизелер, – угрожающим тоном перебил его Гунтер, – Или мне стоит напомнить тебе об этом?
– Не стоит. Скорее я должен напомнить тебе, что ты несешь ответственность за всю Бургундию, брат. Не только за этот город – за целую империю. Твоя жизнь не принадлежит тебе одному, и ты не имеешь права ставить ее на карту ради какой-то химеры!
– Брунгильда не химера! Она существует, и я стану ее освободителем.
– Брунгильда! – Если бы в этот момент случилось землетрясение, Хаген был бы поражен не меньше, – Ты собрался… правительницу Изенштейна… Ты хочешь заполучить ее в жены?
Гунтер решительно кивнул:
– Хочу и получу.
– Но это невозможно, пойми же, – не унимался Гизелер. – Никто ее не видел… – Он умоляюще взглянул на Хагена. – Скажи ему, дядя Хаген! Если он кого-то и послушает, то только тебя! Скажи ему, что нет никакой Брунгильды. Он гонится за химерой.
Хаген подавленно покачал головой:
– Боюсь, ничего не получится, Гизелер.
«Почему бы этого и не сделать? – лихорадочно думал Хаген, – Почему бы не солгать единственный раз – быть может, это последний шанс предотвратить безумную затею Гунтера».
Но он поклялся служить королю верой и правдой – так же как до этого его отцу. Он не сможет жить с этой ложью.
– Брунгильда существует, и было бы откровенной ложью утверждать, что это не так, – грустно промолвил он. – Мне очень жаль, Гизелер, – Он повернулся к королю: – Но Гизелер прав – взять ее в жены нереально.
– Почему же? – взвился Гунтер, – Я король и равен ей по крови, а то, что о ней рассказывают, меня не пугает, – Он с вызовом уставился на Хагена и, внезапно сжав кулак, с такой силой ударил по столу, что его бокал опрокинулся. Вино, словно пролитая кровь, закапало на пол. Хаген содрогнулся, – Мне не по нраву, что со мной здесь разговаривают как с неразумным ребенком из-за того лишь, что я единственный раз подумал о себе, а не о королевстве. Бургундия! Бургундия – это я! И я не собираюсь ни перед кем отчитываться в своих решениях.
Хаген был обескуражен: подобного взрыва он не ожидал от Гунтера.
– Брунгильда, – пробормотал он, – Почему именно она? То есть… Ты хорошо обдумал свое решение?..
– Да, обдумал, – оборвал его Гунтер.
– Я и не собираюсь его оспаривать, – невозмутимо продолжал Хаген, – Но до сих пор никто из тех, кто отправился за ней в Исландию, не вернулся.
– Хаген прав, – вмешался Гизелер. – Если она и существует – хотя я в это все равно не верю, – то ни один смертный не способен помериться с ней силами. Она тебя убьет, как и всех остальных, кто пытался это сделать. Ведь она ведьма.
Хаген согласно кивнул:
– Говорят, сам Один дает ей магическую силу.
Лицо Гунтера омрачилось. Рука потянулась к серебряному кресту, висевшему на цепи поверх мантии.
– Чушь! Один! Колдовство! Я не желаю слушать эти языческие бредни! Решение принято. Как только растает снег, я отправляюсь в поход. И ты, Хаген, идешь со мной. Сотня лучших воинов будет нас сопровождать. – Он злобно рассмеялся: – Посмотрим, чего стоят силы Одина против ста бургундских клинков.
Хаген промолчал. Гунтер оскорбил богов – и не важно, существовали они или нет: он был не прав. Но протестовать не имело смысла: король разгневается еще сильнее. Слишком долгим был поход Хагена. Если бы он был здесь в тот момент, когда Гунтера осенила эта безумная идея, – быть может, ему и удалось бы что-то изменить. Теперь было уже поздно.
Гунтер продолжал:
– Я уже отдал приказ готовить ладьи. С попутным ветром и Божьей помощью мы за две недели доберемся до Тронье. Там дождемся, когда растает лед и будет свободен путь в Исландию. С наступлением лета мы будем стоять у подножия Изенштейна.
Хаген уже не слушал его. Брунгильда! Одно упоминание этого имени внушало трепет. Никто не мог знать, что ждет их в Изенштейне. Может, древние руины, где путника подстерегает гибель, а может – неприступная крепость дочери Одина. Хагена не пугали далекие просторы Исландии и встреча с последней из валькирий. Его ошеломила неожиданная непреклонность Гунтера: он не узнавал своего короля. Состояние рассудка Гунтера начинало внушать опасения.
– Так ты отправишься со мной? – Это не было вопросом. Даже просьбой. Это был приказ.
– Да, мой король.
Гунтер едва подавил довольную улыбку:
– Я знал, что могу на тебя положиться, Хаген, – Он поднял кубок и наполнил его до краев. Хаген же не почувствовал вкуса вина.
Гизелер вздохнул, но не произнес ни слова. Фолькер и Эккеварт тоже молчали. Хаген пожалел, что здесь не было Гернота, среднего из царствующих братьев. Уж если кто-то и мог призвать Гунтера прислушаться к голосу разума, то это был именно он.
Чтобы сменить тему, Хаген осведомился:
– А где твои мать и сестра, мой король?
– Кримхилд неважно себя чувствует. А Ута сидит с ней и утешает дочь.
Хаген вздрогнул:
– Кримхилд заболела?
– Ей что-то приснилось. – Гунтер пожал плечами и поморщился, – Она еще дитя и слишком много значения придает снам и глупой болтовне.
«Так же как и я, по-твоему», – подумал Хаген. Вслух, разумеется, он не стал этого говорить. Гунтер был очень возбужден и от любого неосторожного слова мог взорваться. Он рассчитывал на поддержку Хагена, и в некотором смысле надежды его не оправдались, а самоуверенность была поколеблена. Быть может, Хаген упустил подходящий момент. Быть может, ему и удалось бы отговорить Гунтера. Но только с глазу на глаз.
– Я устал, – молвил Хаген. – Поход был трудным, мои старые кости дают о себе знать. Могу ли я удалиться?
– Ну иди. – Гунтер неожиданно смягчился, – Отдохни хорошенько. Сегодня вечером тебе от нас так просто не отделаться. Предупреждаю: если не расскажешь несколько новых историй, Фолькер сожрет тебя живьем.
Музыкант в подтверждение кивнул и состроил свирепую физиономию. Хаген почувствовал, как тот расслабился. Всем была неприятна стычка братьев, да и присутствовать при этом было в высшей степени мучительно. Хаген поднялся, поклонился королю и вышел из тронного зала.
Однако первым делом он направился не к себе, а свернул в другую сторону, к западной башне, где находились покои Кримхилд и ее матери.
Шаги его гулким эхом раздавались в пустых коридорах. Эта часть крепости словно вымерла, предпраздничная суета едва слышалась здесь. Полумрак освещаемых тлеющими факелами коридоров напомнил Хагену о родине, о Тронье, о долгих зимних вечерах в далеком северном замке, лютой стуже и завывании ветра. Что это было? Тоска по родине? Нет, Вормс стал ему второй родиной. К тому же он был воином и привык к постоянным скитаниям.
Да, возможно, в родных краях придется оказаться раньше, чем он предполагал. Если не удастся отговорить Гунтера…
Он отворил низенькую, обитую железом дверь и огляделся в полутемной комнате. Здесь было прохладно и сыро, но воздух пах розовым маслом. Присутствие женщины скрашивало суровую обстановку: вышитая подушка на кровати, пестрая занавеска и другие мелочи придавали жилищу уют и тепло. Хаген не часто сюда заглядывал, но всякий раз испытывал странное чувство – будто здесь он находил то, чего не хватало в его жизни; это было что-то важное, с чем он никогда и не был знаком.
Он вздохнул и громко захлопнул за собой дверь. Матерчатый полог в глубине комнаты приподнялся, и навстречу ему вышла женщина. Лицо ее выражало недовольство внезапным вторжением незваного гостя, но, когда она узнала Хагена, черты ее просветлели.
– Хаген! Дорогой друг, вернулся!
Шагнув навстречу, Хаген заключил ее в объятия:
– Фрау Ута! Вы еще больше похорошели, пока меня не было. Хоть я и думал, что такое невозможно.
Ута покраснела: к комплиментам из уст Хагена она не привыкла. Хаген тоже смутился.
– А ты льстец, оказывается, – улыбнулась королева, – Но зря стараешься. Женщине моего возраста не к лицу кокетство.
– Красота не зависит от возраста и не имеет ничего общего с кокетством, – серьезно отвечал Хаген, – Да вы же и не старуха, фрау Ута.
– Но я уже и не молода. И ты наверняка пришел не ради того, чтобы поухаживать за мной. – Она отстранилась от Хагена и смущенно провела рукой по лбу.
– Я слышал, что Кримхилд приснился страшный сон. Надеюсь, сейчас с ней все в порядке?
Ута ответила не сразу, Хаген заметил, как тень беспокойства пробежала по ее лицу.
– Да. Это был всего лишь сон. Но ты ведь ее знаешь. – Она вздохнула. – Как я рада, что ты вернулся, Хаген. Ты уже говорил с Гунтером?
Хаген кивнул. Он ждал этого вопроса.
– Значит, ты уже убедился, что бывает кое-что похуже детских фантазий.
«Да, – подумал Хаген, – Фантазии взрослого мужчины».
Он смущенно кашлянул:
– Должен признаться, что не совсем его понимаю… Простите меня за откровенность, но ваш старший сын…
– …ведет себя как малое дитя, – закончила фразу Ута. В глазах женщины отразилась озабоченность, – Как ты думаешь, удастся его образумить?
– Боюсь, это у него серьезно, – Прямота Уты несколько удивила его, – Как вообще ему пришла в голову такая идея? И что это за история с лошадью?
– Одно получилось из-за другого, – вздохнула королева, – Он попытался оседлать Гурну.
– Гурну? – Хаген удивленно вскинул брови. Пегая кобыла была просто чертом, а не лошадью. За исключением Гизелера, еще никому не удавалось с ней справиться, да и он тоже мог удержаться на ней лишь несколько секунд. – Но зачем?
– Зачем? – Ута грустно улыбнулась, – Зачем мужчинам нужно постоянно пытаться переплюнуть друг друга?
Гизелер оседлал кобылу, а Гунтер, разумеется, не хотел отставать.
– И не удержался в седле.
– Да. Мы думали, что он серьезно покалечился, да, впрочем, так и есть, только он не сознается в этом. Он никого к себе не подпускает и даже лекаря прогнал.
Хаген не совсем понимал, при чем здесь Брунгильда.
Ута же сердито продолжала:
– Все сделали вид, что ничего не случилось, Хаген. Все, кроме Гизелера.
Хаген нахмурился. Теперь он начинал догадываться, что произошло.
– За день до этого шла речь о женитьбе. Ты ведь знаешь Гизелера – он не упустит повода задеть Гунтера.
Хаген кивнул. Гизелер хоть и считал себя мужчиной, но на самом деле был еще ребенком.
– И что же произошло?
– О, ничего особенного, – Ута всплеснула руками, – Кто-то заметил, что Бургундии необходим престолонаследник, а Гунтер уже в том возрасте, когда пора бы задуматься о свадьбе. И Гизелер заявил, что Гунтер едва ли найдет себе такую непритязательную невесту, которая не прогонит его за то, что он даже на лошади не может удержаться. Вот и все.
Хаген вздохнул. Нетрудно было представить себе реакцию Гунтера. Сказать ему такое в присутствии посторонних означало подлить масла в огонь.
– Отговори его, Хаген. Умоляю тебя, ради нашей дружбы, отговори его.
– Если это даже вам не удалось, фрау Ута… – тихо промолвил Хаген, – Но я поговорю с ним. Завтра, когда завершится праздник, – Он улыбнулся, – И у него голова будет раскалываться с похмелья. Еще есть время убедить его.
– Он начал приготовления. Ладьи уже на пути в Вормс…
– Они не скоро прибудут сюда, – успокоил ее Хаген. – А когда прибудут, придется долго ждать благоприятной погоды. Гунтеру это хорошо известно. Ведь ваш сын разумный человек.
– Надеюсь, ты прав, Хаген, – Ута улыбнулась, – Но ты заглянул к нам не затем, чтобы выслушивать мои проблемы, а из-за Кримхилд. Она будет очень рада видеть тебя живым и здоровым. Знаешь, девочка спрашивала о тебе каждый день, – Она отдернула полог и кивнула Хагену. Он последовал за ней.
Комната, в которую они вошли, оказалась куда светлее, здесь было уютно и тепло. В каменном очаге горел огонь. Кримхилд сидела в высоком кресле и вышивала. Увидев Хагена, девочка вздрогнула, уронила иголку, вскочила и бросилась к нему:
– Дядя Хаген! Вернулся! Наконец-то! – И прежде чем Хаген успел что-то сказать, она обвила руками его шею и крепко поцеловала в щеку.
Хаген смущенно закашлялся. Кримхилд отступила назад, разглядывая его с головы до ног. Хаген покосился на Уту, но та лишь извиняюще улыбнулась. Кримхилд была еще ребенком и могла не скрывать своих чувств.
– Без тебя в Вормсе было так тоскливо, дядя Хаген!
Что касалось Хагена, к лести он не привык и ненавидел в людях склонность к ней. Но с Кримхилд было совершенно иначе. Он питал к девочке необъяснимую привязанность. Даже любовь – не как к женщине. Но и не отеческую. Что это было за чувство? Он никогда не задумывался, что их объединяет, – возможно, Хаген опасался, что волшебство исчезнет, стоит лишь его объяснить.
– Кажется, я вернулся вовремя, – молвил он. – Я слышал, у тебя неприятности.
Тень пробежала по лицу Кримхилд.
– Мне приснился странный сон.
– И только? – Хаген нарочито громко рассмеялся. Он едва подавил желание подойти к девочке и взять ее на руки, как часто делал это раньше.
– Это был не просто сон, – Кримхилд оставалась серьезной, – Я видела предзнаменование, злое пророчество.
– Расскажи мне. Может, мне удастся его истолковать.
– Ох, не знаю… – Кримхилд с трудом перевела дыхание. – Я видела сокола. Мне снилось, что я приручила чудесную птицу. Он был силен и смел, великолепный охотник.
Девушка умолкла. Хаген хотел что-то спросить, но, поймав взгляд Уты, не стал мешать.
– И однажды мы отправились на охоту. Зайцы, лисы были его добычей, ни один зверь не ушел от моего друга, – Голос ее задрожал. – Но тут… в небе появился орел, огромный и черный. Он… он был похож на тебя, дядя Хаген. Как они бились! Час, а может, больше, пока оба не покрылись кровью.
Вновь она замолчала.
– Кто же победил? – тихо промолвил Хаген.
– Оба противника были равны по силе. Но неожиданно сзади, со спины, на моего сокола напал второй орел. И вдвоем они растерзали на части отважную птицу.
– Это… очень печальный сон, – проговорил Хаген, – И все же не более чем грезы. Не стоит придавать им слишком много смысла.
– О нет, дядя Хаген, – печально возразила Кримхилд, – Это был не просто сон, а предупреждение.
– Ей кажется, – пояснила мать, – что этот сокол – прекрасный юноша, который возьмет ее в жены, – Она улыбнулась: – Кримхилд еще дитя, Хаген, – Девушка бросила на мать сердитый взгляд, но та не обращала внимания, – А дети верят в сны, потому как не знают, что их ожидает в жизни. Это тоска по верной любви. О том, что ей не довелось еще пережить.
– И не желаю испытывать такого никогда, – вмешалась Кримхилд. – Если это так жестоко – я откажусь от подобных чувств. И никогда не позволю мужчине прикоснуться ко мне.
«Но тебе придется это сделать, – грустно подумал Хаген, – Потому что ты королевская сестра. А сестер и дочерей монархов не минует участь простых крестьянок. И тех и других продают. Только цена за них бывает разной».
Кримхилд нельзя было назвать ребенком. В неполные пятнадцать лет она уже почти превратилась в женщину, ее мягкие, нежные черты обещали вскоре превратить ее в красавицу. Не один благородный юноша уже пытался предложить ей руку и сердце – но всех ожидал отказ. Но когда-нибудь появится тот, кто получит согласие. И выбирать будет не Кримхилд.
– Ты судишь сгоряча, – улыбнулся Хаген, – Быть может, сон предупреждает тебя быть поосторожнее и, чтобы не остаться одной, не разбивать сердца отказом слишком многим храбрым рыцарям, – Добрая ирония, скрытая в его словах, ускользнула от Кримхилд, только Ута тихонько рассмеялась. «Но потерпи, – мысленно добавил Хаген. – Наслаждайся детством, пока есть возможность».
Повернувшись, чтобы выйти, Хаген взглянул в окно.
Над крепостью кружил черный ворон.
