Текст книги "Рыцарь Хаген"
Автор книги: Вольфганг Хольбайн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)
Гунтер улыбнулся:
– Ну, уж постарайся это не затягивать. Я задумал празднество в честь нашей победы, какого Вормс еще не видел. Через шесть недель, на Троицу, ты должен быть на ногах – я хочу видеть тебя рядом с собой на торжестве. – Он поднялся. – Ну, на сегодня хватит. Кримхилд рассердится, если я тебя утомлю, – Он снова стал серьезен, – Знаешь, ведь она все время дежурила у твоей постели. Ута и Данкварт едва ли не силком заставляли ее что-нибудь съесть и поспать пару часов. – Он нежно коснулся плеча Хагена и вышел.
Не успела дверь вновь отвориться, впуская Кримхилд, как Хаген уже спал глубоким сном.
Глава 19
Когда он проснулся, была ночь. Огонь продолжал гореть в очаге, пламя освещало комнату мерцающим светом, от которого по стенам танцевали причудливые тени. Хаген был не один. Возле кровати стояло высокое кресло, в котором спала, свернувшись калачиком, Кримхилд. Сквозь прикрытые ставни доносились приглушенные голоса: крепость бодрствовала даже глубокой ночью.
Несколько минут он лежал без движения, ожидая, что заснет вновь, но вдруг обнаружил, что он на удивление хорошо отдохнул и силы вновь возвращаются к нему. Лицо все еще побаливало, но мучительные вспышки боли, пронизывавшие, казалось, все тело, притупились, и лишь при неловком движении боль пробегала по его членам. Очень хотелось пить. Хаген медленно повернул голову, раздумывая, стоит ли будить Кримхилд, чтобы попросить глоток воды. Затем приподнялся на локте и откинул одеяло.
Но девушка спала очень чутко и, услышав шорох, тут же подняла голову. В этот момент Хаген, сообразив, что лежал обнаженный, поспешно натянул на себя медвежью шкуру и залез обратно под одеяло. Кримхилд, вздохнув, заспанно взглянула на него.
– Я, кажется, задремала, – извиняющимся тоном пробормотала девушка, – Как ты чувствуешь себя, дядя Хаген?
– Пить хочется, – тихо промолвил Хаген, – Но это вовсе не повод для того, чтобы ты дежурила тут всю ночь, Кримхилд. Почему бы тебе не отправиться спать – за мной может присмотреть слуга.
– Потому что я так хочу, – Кримхилд встала, наполнила кубок вином и подала его Хагену. Тот благодарно схватил бокал, жадно осушил его до дна и вернул девушке. Кримхилд вновь наполнила кубок, на этот раз он отпил несколько глотков, затем поставил его на пол.
– Пей же, – попросила Кримхилд, – Лекарь говорит, вино должно пойти на пользу.
– Вот как? – оживился Хаген. – Обычно эти знахари запрещают пить вино. Я что, совсем уж плох?
Кримхилд тихонько засмеялась:
– Наоборот. Просто чем больше выпьешь, тем крепче будешь спать.
Хаген пристально взглянул на нее. Что-то в ее взгляде настораживало.
– Ты ведь здесь не только затем, чтобы охранять мой сон?
– Нет, – призналась Кримхилд, – Я… я даже ждала, когда ты проснешься, дядя Хаген. Я хотела быть с тобой, – Она потупила взгляд, – Я хотела сказать, как мне жаль, дядя Хаген. Я…
– А что еще? – Хаген знал, что это была не единственная причина. Слегка приподнявшись на подушках, он натянул на плечи одеяло. Несмотря на горевший в камине огонь, здесь было холодно. – Зигфрид, да?
Кримхилд кивнула, глаза ее наполнились слезами. Хаген с трудом подавил желание протянуть руку и погладить ее по щеке, как он это делал раньше, когда она была еще ребенком. Тепло разлилось по всему его телу, но это было вовсе не из-за выпитого вина.
– Я разговаривал с ним. О тебе и обо мне тоже.
– И… каков же был результат?
– Результат? – Хаген схватил кубок и отпил еще глоток. Осторожно поставив его на пол, он поправил медвежью шкуру. – Да никакой, Кримхилд. Возможно, я ошибался в Зигфриде. По крайней мере в некотором отношении.
– Ты… говоришь это лишь затем, чтобы меня утешить?
– Нет, Кримхилд. Я не стал бы лгать тебе, ты же знаешь. Помнишь, я называл Зигфрида болтуном? – Кримхилд кивнула, и Хаген продолжал: – Я ошибался, Кримхилд. Думаю, он одолел бы Людегера с его армией и в одиночку, – Разумеется, это было преувеличением, но Кримхилд, казалось, поняла, что он имеет в виду.
– Звучит это так, будто ты боишься его, – пробормотала она.
– Боюсь? – Хаген задумался. Нет, страха перед Ксантенцем он не испытывал. Свои чувства к нему он не мог выразить словами. – Нет. Просто я убедился, что Зигфрид всегда достигнет того, чего пожелает.
– Ты…
– А он желает тебя, Кримхилд, и если тебе он тоже дорог… Я не имею права противиться твоему счастью.
Взгляд Кримхилд просветлел:
– Значит… ты не будешь против, когда Зигфрид будет просить у Гунтера моей руки?
Хаген ответил не сразу. Он думал о том, что сказал Зигфриду в тот памятный вечер перед битвой, и об обещании, данном Гунтеру. Была бы его воля – он нашел бы тысячу причин, чтобы помешать этому браку. Но имел ли он право бросать на чашу весов свои смутные мрачные предчувствия против счастья этой девочки?
– Нет. Я не буду против. Если ты действительно этого хочешь. Подумай хорошенько, Кримхилд. Слова произносятся быстро, и назад их взять порой бывает уже невозможно. Тебе придется отправиться с Зигфридом в Ксантен, а может, и в его призрачную страну нибелунгов. Никто даже и не знает, какая там жизнь.
– Зигфрид знает, – оживилась Кримхилд. – И я тоже, дядя Хаген. Там так красиво – куда лучше, чем здесь. Там царит вечное лето и никто не знает, что такое война или нужда. – Заметив удивленный взгляд Хагена, она улыбнулась. Слезы уже высохли на ее щеках, – Или тебя беспокоит что-то другое, дядя Хаген?
– Нет, – Голос его был печален, – Я вижу, ты давно, уже все решила. Так что я рад за тебя, – Он протянул руку, потрепал девушку по щеке, отпил еще вина и снова опушился на подушки. Веки его отяжелели, сонный порошок делал свое дело, и теперь Хаген не пытался этому сопротивляться. Ему хотелось уснуть. Забыться. Возможно, впервые в жизни он проиграл битву, и вкус поражения был горек. Быть может, впредь ему придется ощущать его чаще. Он старел, и ничего нельзя было в этом изменить, – Это все, что ты хотела знать?
Послышалось шуршание юбок – девушка наклонилась поднять кубок.
– Да. Зигфрид… – Она запнулась, и Хаген вновь открыл глаза, чтобы взглянуть на нее, – Зигфрид уже все мне рассказал, в день вашего возвращения. Но я хотела услышать это из твоих уст. – Девушка быстро наклонилась и поцеловала его в лоб, – Я люблю тебя, дядя Хаген, – И она выбежала из комнаты.
Шум ее шагов потонул в грохоте деревянных ставней, распахнувшихся от ветра. Пламя в очаге затрепетало от резкого дуновения ледяного воздуха. Ставни вновь заскрипели в обледеневших петлях и во второй раз хлопнули) стену.
Только распахнул их вовсе не ветер. Это был Альберих.
Точно зловещая черная птица, гном уселся на подоконнике, уставившись на Хагена. Глаза его горели под черным капюшоном, словно раскаленные угли. Мороз пробежал у Хагена по коже – как умудрился этот мрачный демон проникнуть сюда, в самую высокую башню крепости? Был ли это один из кошмарных снов, в лихорадке сматывавших его тело и душу?
Протянув руку, Альберих уцепился за подоконник и: прыгнул на пол. Нет, это был не сон. Гном с трудом захлопнул тяжелые ставни. Завывание ветра утихло, огонь в камине снова горел ровным пламенем.
– Что тебе нужно? – спросил Хаген. Он уже подавил свой страх, но тот готов был вернуться в любой момент.
Маленькими шажками Альберих подошел к камину и протянул ладони к пламени.
– Ужас какой, – пробормотал он. – Я уж думал, она никогда не уйдет. На улице чертовски холодно, ветер едва не расплющил меня об окно.
– Так ты нас подслушивал! – взвился Хаген. – Ты…
Альберих резко обернулся, и под его взглядом Хаген замолчал. Карлик стоял перед камином, и накидка его загородила пламя очага, словно поглотив его. А сам Альберих казался тенью, нет, не тенью – частицей тьмы.
– Не очень приятное чувство, правда? Я просто хотел, чтобы ты хоть раз его испытал. – Голос Альбериха изменился: это было уже не противное тоненькое карканье, а сильный, громкий голос настоящего мужчины.
Он отошел от камина и уселся в кресло, и тело его под плащом словно начало принимать иные очертания. Теперь это был не сгорбленный гном, а невысокого роста, крепко сложенный мужчина. Секунду он глядел Хагену в лицо, затем прикрыл глаза и глубоко вздохнул.
Хаген, обливаясь холодным потом, откинулся на подушки.
– Конечно, я подслушивал, – невозмутимо заявил карлик. Хаген вновь почувствовал на себе его пристальный взгляд, – И то, что я услышал, Хаген, меня пугает. Ты во второй раз даешь обещание, сдержать которое не сможешь.
– Что тебе нужно? – еле слышно прошептал Хаген. Он хотел приподняться, но сил не было. – Зачем ты мучаешь меня?
– Я тебя не мучаю, Хаген, ты сам себя изводишь, – Он подождал, пока дыхание Хагена успокоится и он вновь приподнимется на подушках, – Зачем ты это сделал?
– О чем ты?
– Об обещании, которое ты дал Кримхилд. Ты прекрасно знаешь, что не сможешь его сдержать. Ты ведь бургундский подданный и не можешь допустить этого брака, – Альберих облокотился на спинку кресла. Демонический огонь потух в его взгляде. – Гримварда больше нет в живых, – сказал он.
Хаген испуганно вскинул взгляд:
– Гримвард…
– Убит, – заявил Альберих, – Он пал в бою.
– Зачем ты говоришь мне это? – нахмурился Хаген.
Альберих его словно не слышал:
– Многие пали в битве, Хаген. И двадцать лучников, сопровождавших твоего друга, – тоже. Все до единого.
– Что ты хочешь этим сказать?
Альберих подался вперед, сверля Хагена взглядом:
– Правду, глупец! Что с тобой творится? С каких это пор Хаген из Тронье не может отличить врага от друга? Когда год назад мы явились сюда, ты прекрасно знал, чего можно ожидать от Зигфрида. Что же ты не нашел повода его прикончить? И все – из-за какого-то бессмысленного обещания!
Хаген был обескуражен. Он, конечно, знал, что отношения между Альберихом и Зигфридом были далеко не так просты, как казалось со стороны. Но такой звериной ненависти он от карлика не ожидал.
– Через пять недель, на Троицу, Зигфрид по всем правилам будет просить руки Кримхилд, – продолжал Альберих, – И он ее получит, если ты этому не помешаешь. Он все здесь получил. Бургундия будет принадлежать ему, как он и замышлял с самого начала.
– Но почему я? – негромко спросил Хаген. – Почему ты пришел именно ко мне, Альберих?
– Потому что ты моя последняя надежда, – В голосе карлика зазвучала горечь, – Ты единственный, кто способен уничтожить Зигфрида. Но вместо этого ты даришь ему Бургундию и протягиваешь руку дружбы. – Он захохотал: – Взгляни на меня, Хаген. Я был королем, бессмертным властителем империи, не имеющей ничего общего с вашим миром. Я правил долго, дольше, чем существуют Бургундия, и Рим, и все другие империи на этой земле! Посмотри, во что превратил меня Зигфрид. В раба, жалкого шпиона. Из-за него я опустился до недостойной твари. Я ненавижу его.
– Почему же ты тогда не покинешь его? Он не сможет принудить тебя остаться.
– Потому что я дал слово. Я поклялся служить ему верой и правдой до конца своих дней. И я сдержу клятву.
– Так же, как и я.
Альберих злорадно рассмеялся:
– Расскажи-ка мне, как ты это собираешься сделать, Хаген. Ты во второй раз дал Кримхилд обещание, противоречащее твоему убеждению и твоей воле. Но ты ведь и Гунтеру клялся в верности, а он спросит твоего совета, когда Зигфрид попросит в жены его сестру. Что ты тогда будешь делать? Кого из них обоих ты разочаруешь, Хаген?. Какое из обещаний нарушишь? Кого предашь – Кримхилд или Гунтера?
– Прекрати, – прохрипел Хаген. – Прекрати или…
– Или? – перебил Альберих, – Ты хочешь меня прикончить? Почему бы нет? Попробуй. Может, даже и получится. Я ведь тоже уязвим.
Хаген застонал от беспомощной ярости и отчаяния:
– Прекрати. Я прошу тебя, Альберих, – перестань!
Гном послушался:
– Хорошо. Я уйду. Я сказал все, что хотел. Остальное решать тебе, – Он встал и медленно удалился.
Уронив голову на подушки, Хаген прислушивался к его затихающим в коридоре шагам.
Альберих был прав. Каждое его слово было справедливым, но выхода не было. Хаген не мог сдержать два обещания одновременно. Он не мог посоветовать Гунтеру отклонить просьбу Зигфрида, не ранив при этом сердце Кримхилд. Нельзя было и согласиться с этим браком, не нарушив клятву верности, им самим данную Гунтеру и его отцу. А данных обещаний Хаген не нарушал никогда.
Но нет, он найдет выход – теперь он знает, что нужно делать. Остаток ночи Хаген провел без сна. Когда взошло солнце и Радольт вошел к нему в комнату, он стоял у окна полностью одетый. Перед ним на подоконнике лежали шлем и меч. Хаген повернулся.
Радольт застыл в дверях:
– Господин! В своем ли ты уме? Тебе нельзя вставать с постели! Ты…
Хаген жестом перебил его. На ослепшем глазу была свежая повязка – он сам наложил ее. Лоб покрылся мелкими капельками пота, но лихорадка уже прошла и больше не вернется – Хаген был в этом уверен, ведь он знал свой организм.
– Все в порядке, Радольт. Я бесконечно благодарен тебе за заботу, но теперь в ней больше не нуждаюсь.
Не сразу лекарь понял. Взгляд его скользнул по одежде Хагена, затем по шлему и перевязи и остановился на его лице.
– Я уезжаю сегодня, – Хаген не дал лекарю произнести ни слова возражения.
– И… куда же?
Хаген печально улыбнулся:
– Далеко отсюда. Очень далеко, Радольт.
Глава 20
Старый дуб все так же стоял на старом месте, как молчаливый страж, безмолвно сопротивлявшийся течению времени, с годами и столетиями лишь становясь все огромнее и узловатее, но не сгибаясь даже в самые жестокие бури. Хаген долго искал это место на берегу реки, его преследовал страх, что, быть может, его вовсе не существует и не существовало никогда. Но вот далеко впереди, словно надежный указатель, перед ним выросла знакомая крона, и Хаген в последний раз пришпорил коня.
Устало прислонившись к древнему стволу, Хаген прислушался к ударам своего сердца. Теперь, когда воздух был ясен и между ветвями деревьев не висел густой туман, лес вдруг показался ему мрачным и опасным, а не манящим, как тогда. Снова вернулись опасения – быть может, все ему померещилось?
Он спрыгнул с седла и привязал коня к ветке дуба. Лошадь благодарно заржала. Потрепав ее по шее, Хаген повернулся и побрел к кромке леса.
Ветви и сучья так и вцепились в его одежду. Куда же теперь идти?
Хаген попытался вспомнить, но тщетно: тогда все произошло очень быстро. Он не рассчитывал сюда возвратиться и не стал запоминать дорогу. Он нерешительно, наугад углубился в чащу и вскоре заблудился окончательно. Лес здесь был очень густой, хотя на ветвях лишь едва-едва начали проклевываться зеленые листики. Летом, когда деревья покроются густыми кронами, здесь даже в полдень будет мрачно, как в склепе.
Хаген не помнил, как долго он уже блуждал по лесу. Каждый шаг давался ему с трудом. Несмотря на холод, лоб его покрылся потом, глаз нестерпимо ныл. Теперь, даже если он захочет, обратную дорогу найти уже не сможет. Но тут до слуха его донесся лай. Хаген остановился.
Лай затих, снова воцарилась тишина, наполненная лишь дыханием леса. Затем лай послышался вновь, уже громче и ближе. Но звучал он как-то необычно – словно волк пытался лаять по-собачьи.
Он прислушался и, сменив направление, пошел на лай. Звуки больше не повторялись, но теперь Хаген знал, что он на правильном пути. То и дело поскальзываясь на глинистой почве, спотыкаясь и хватаясь за ветки, он упорно шел вперед. Платье его порвалось и запачкалось грязью, когда наконец лес перед ним расступился и взору открылась маленькая серповидная поляна. Задыхаясь, Хаген остановился и тяжело оперся о ствол дерева.
Хижина по-прежнему стояла на своем месте. Ничего не изменилось с тех пор, как он впервые здесь побывал: штабель дров возле двери, перекошенный ставень единственного окошка, дымок из трубы.
Хаген шагнул вперед. Но когда он приблизился к дому, из тени крыльца навстречу ему выскочил темный силуэт, преграждая путь. Это был Фенрис, чей лай указал ему дорогу, только теперь он был похож не на собаку, а на сказочного волка: густая шерсть огромного зверя стояла дыбом, мощные клыки обнажились, из пасти капала пена. Рука Хагена скользнула к рукояти меча: урчание пса стало угрожающим, еще чуть-чуть – и он бросится на чужака.
Дверь хижины отворилась, на крыльцо вышла старуха.
– Фенрис! – окликнула она собаку, – На место! А ты, Хаген из Тронье, не делай глупостей, оставь в покое свой меч. Фенрис разорвет тебя, не успеешь ты его выхватить.
Хаген отпустил меч, Фенрис рявкнул еще раз, бросил на пришельца последний, предупреждающий взгляд и затрусил прочь. Хаген не двигался с места, пока собака не исчезла за углом хижины. Он был совершенно уверен, что эта бестия совсем одичала с тех пор, как он ее видел в последний раз. В смятении он последовал за старухой в дом.
Внутри тоже все оставалось по-прежнему. Одинокая кровать, ларь и стол с двумя приземистыми лавками да огонь в очаге – все такой же жалкий, только чтобы согреть избушку. Только вот серебряный молот Тора над дверью исчез, и простое деревянное распятие одиноко висело на стене.
– Затвори дверь, – приказала старуха. – И говори, зачем пришел.
Хаген повиновался, но, когда он повернулся к старухе, на него вдруг накатила слабость, боль в голове вспыхнула с новой силой, и он застонал. Пошатнувшись, он попытался за что-нибудь ухватиться и так и упал бы, если бы старуха вовремя его не подхватила. Он мешком осел на лавку, голова у него кружилась.
– Да ты просто глупец, Хаген! – заявила старуха. – Притащиться сюда в таком состоянии!
Хаген хотел что-то ответить, но не смог. Боль как будто острой иглой сверлила глаз, отнимая рассудок; ничего, кроме боли, не существовало в этот миг. Через несколько минут она немного отступила, сменившись бесконечной слабостью.
Он попытался подняться, но старуха бесцеремонно пихнула его назад. Сняв с него шлем, она размотала повязку. Бормоча себе под нос, знахарка принялась ощупывать рану – боль исчезла совсем.
– Благодарю… тебя. – Голос Хагена дрожал от изнеможения, – Кажется, я потерял бы рассудок, если бы боль продолжилась хоть еще мгновение.
– Думаю, ты и так его уже потерял, – Старуха покачала головой. – Ты что, рехнулся – с такой раной проделать путь от Вормса до этих краев? Ты мог потерять не только жалкие остатки своих мозгов, но и жизнь, Хаген. Ты что, хотел себя угробить? – Живые глаза ее блестели, между тонкими, едва различимыми на морщинистом лице бровями залегла глубокая складка. – Мне кажется, именно этого ты и хотел, – вполголоса задумчиво пробормотала она, со вздохом опускаясь на лавку. – Я считала тебя умнее, Хаген, – Старуха вновь умолкла, погрузившись в раздумья, – Страшную рану ты получил, – немного погодя продолжала женщина, – Но, как вижу, тебя лечил хороший лекарь. Я не могу больше ничего для тебя сделать, – Вдруг в ее голосе послышались суровые нотки: – Надеюсь, ты явился не с безумной просьбой вернуть тебе зрение?
– Мне нужно поговорить с тобой, – промолвил Хаген.
На лице старухи не дрогнул ни один мускул.
– Интересно, о чем же хочет разговаривать мужчина со старой умалишенной знахаркой, Хаген из Тронье?
Хаген разозлился:
– Не держи меня за дурака, старуха! Ты еще не выжила из ума и вовсе не безобидная знахарка.
– А кто же, – улыбнулась старуха, – кто же я, по-твоему?
– Не знаю. Может, ведьма, а может, сама Фригг – я не знаю.
Тонкая насмешливая улыбка тронула потрескавшиеся губы старухи.
– Может, сама Фригг, говоришь. Если бы я была супругой Одина, Хаген, с твоей стороны было бы легкомыслием разговаривать со мной в таком тоне, тебе не кажется? Когда ты побывал здесь впервые, мы тоже говорили о богах. И не ты ли сам тогда сказал, что они мстительны и злопамятны?
– И что же? – Хаген коснулся глаза, – Что же еще они могут мне сделать?
– Многое, Хаген, – Лицо старухи стало серьезно.
У Хагена пересохло горло.
– Ты… очень хорошо знаешь, зачем я здесь.
– Знаю? – Старуха снова расхохоталась гортанным каркающим смехом, – Даже если бы я это знала, кто сказал тебе, что меня интересует твоя судьба? Ты действительно веришь, что богов заботят судьбы отдельных людей?
– Да, верю. Потому что мы им необходимы. Они не могут существовать без нас, так же как и мы без них.
Старуха вздохнула:
– Хаген из Тронье, как же ты, должно быть, отчаялся, если явился сюда за советом!
– Да, – пробормотал Хаген, не поднимая глаз, – Я… не вижу выхода.
– Впервые в жизни, – кивнула старуха, – Или я ошибаюсь? Ты никогда прежде не знал этого чувства. Никогда не знал, что значит оказаться в таком положении, в котором любое действие будет ошибочным. Как бы ты ни поступил – будет только хуже. Всю жизнь ты полагался на свои силы и твердость духа. А теперь чувствуешь себя беспомощным, – Она засмеялась, но теперь смех ее был мягким, сочувственным. Протянув руку, она коснулась его запястья тонкими прохладными пальцами. – Неужели ты думал, что застрахован от этого, Хаген? Что ты подобен Богу, никогда не ошибающемуся? Тебе это претит, но придется смириться: ты проиграл. Впервые в жизни ты упустил момент, когда надо было действовать. И теперь, осознав это, ты начинаешь сомневаться. Сомневаться в самом себе.
– Возможно, ты права, – пробормотал Хаген.
Он хотел отдернуть руку, но старухины пальцы сжали ее с необычайной силой.
– Почему бы тебе не отправиться на родину, в Тронье? Еще не поздно. Однажды я уже советовала тебе это сделать, а с тех пор много воды утекло. Но у тебя пока есть время.
– Я не могу так поступить. Это… это похоже на бегство.
– Не «похоже» на бегство, – поправила старуха, – а именно так и есть. Но порой, чтобы решиться на бегство, мужества нужно больше, чем для того, чтобы умереть, Хаген.
– Нет, – Хаген отдернул руку, – Не выйдет. Да это ничего и не даст, никому не поможет – меньше всего Гунтеру или Кримхилд.
– Иногда другу нужно сделать больно, чтобы помочь ему. Ты хочешь помочь Кримхилд, потому что любишь ее, и Гунтеру, так как считаешь, что обязан служить ему верой и правдой. Ты допустил ошибку, позволив Зигфриду проникнуть в Вормс, и теперь расплачиваешься за это.
– Так вот пусть я и буду расплачиваться, а не те, кто ни в чем не виноват.
– А кто сказал, что они не виноваты? Ты думаешь, что можешь изменить судьбу мира? Род бургундских королей заглохнет так или иначе. После них придут другие, а за ними – следующие. Ты хочешь невозможного. Ты все равно им не поможешь.
– Почему же ты позволила мне попасть сюда, если ничего не можешь поделать? – взвился Хаген.
– Потому что иначе ты погибнешь, болван!
Хаген пристально взглянул на нее:
– Это было бы наилучшим выходом.
– И ты хотел бы этого, так ведь? Ты не так уж храбр, как кажешься, Хаген. Ты говоришь, что не можешь вернуться в Тронье, потому что это будет выглядеть бегством, – и что же ты в итоге делаешь? Ты уехал из Вормса, чтобы умереть? Но это тоже не выход.
– А есть иной путь?
– Есть, и я говорила тебе о нем уже дважды. Отправляйся на родину.
– И это все, что ты можешь мне сказать?
– Это все. И в третий раз я повторять не буду. Подумай над моими словами, Хаген. Бургундия обречена, и ты вместе с ней, – Она встала и подошла к двери, Хаген последовал за ней, – Не пытайся еще раз попасть сюда, Хаген, – молвила старуха на прощание, – Дороги ты все равно не найдешь. Послушай меня и возвращайся домой. Потому что, если мы увидимся в третий раз, будет уже поздно что-нибудь менять!
