Текст книги "Рыцарь Хаген"
Автор книги: Вольфганг Хольбайн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)
Гунтер снова улыбнулся:
– Ее зовут Брунгильда.
Улыбка застыла на губах Ксантенца, она превратилась в гримасу, на лице его появился испуг, недоверие, потом всевозрастающая ярость отразилась на нем. А затем – бесконечное отчаяние. Хаген был поражен. Он и представить себе не мог, что Зигфрид способен испытывать подобные чувства. В момент своего триумфа, на глазах у всех он впервые познал поражение. Ему оставалось буквально полшага до вожделенной цели – и вот все рухнуло! Казалось, Гунтер на ладони преподнес ему то, к чему он так неистово стремился, но в тот миг, когда Зигфрид протянул руку, чтобы схватить добычу, ладонь сомкнулась в кулак, разжать который он был не способен, даже обладая своей божественной силой.
Хаген окинул взглядом зал. Гизелер, судя по всему, готов был броситься на своего брата с кулаками, Гернот, нахмурившись, в упор смотрел на Хагена. Кто-кто, а он прекрасно понимал, чьих рук это дело. А Кримхилд – Кримхилд, по-видимому, до сих пор не осознала до конца истинного смысла слов брата. Взгляд ее выражал удивление, легкое замешательство, но не более того. Ута же изо всех сил старалась скрыть улыбку. На лице ее отражалось явное облегчение – Хагена это даже несколько задело. Избегая ее взгляда, он вновь посмотрел на Зигфрида и Гунтера.
Долго, бесконечно долго стояли они, глядя друг на друга. Наконец Зигфрид первый опустил глаза.
– Брунгильда, – пробормотал он.
Гунтер кивнул:
– Последняя из валькирий. Ей принадлежит мое сердце. Я поклялся взять ее в жены – ее или никого, – и кто лучше, чем ты, Зигфрид, сможет помочь мне добиться ее?
Что-либо возразить Ксантенец даже не решился – да это все равно было бы бесполезно. Он склонил голову, вновь принужденно улыбнулся и опустился на стул. Гунтер тоже уселся и тотчас взял в руки кубок, чтобы смочить пересохшие губы. Праздник продолжался как ни в чем не бывало.
– Кажется, я должен взять свои слова назад, Хаген, – пропищал над ухом Тронье тоненький голосок. Хаген невольно обернулся. Физиономия Альбериха, как всегда, была искажена ехидной гримасой, но впервые за ней читалось искреннее чувство.
– Молчи! – прошипел Хаген, – Ты не понимаешь, о чем болтаешь.
Альб захихикал:
– Нет, Хаген, нет. Ты все равно меня не обманешь, что это была идея Гунтера, – Скрючившись от смеха, он от восторга хлопнул себя по ноге. Несколько недовольных лиц повернулось к ним, даже Зигфрид сердито покосился на карлика, но тот веселился все сильнее, – Это гениально! – не унимался Альберих, – Гениально, гениально, гениально!
– Заткнись наконец! – рявкнул Хаген, – Я не имею к этому никакого отношения. Гунтер давно уже собирался взять Брунгильду в жены.
Карлик все никак не мог успокоиться, но слегка понизил голос:
– О, конечно! Какое счастливое совпадение, что он именно сейчас об этом вспомнил! – Он заерзал на подлокотнике, пальцем показывая на Зигфрида: – Хотел бы я послушать, как он расскажет Кримхилд правдивую историю о битве с драконом и кольце Андваранаут. И как станет объяснять Брунгильде, что связан теперь обещанием с другой. Тут даже его божественная сила ничем не сможет помочь. Жаль, что я этого не увижу.
– Ты ничего вообще больше не увидишь, если сейчас же не закроешь рот! – Хаген уже не шутил.
Альберих дурашливо поклонился:
– О, прости, благородный Хаген, я не хотел тебя обидеть. Тебя, человека, не уступающего мне в интриганстве.
Бросив на него мрачный взгляд, Хаген встал со стула так резко, что гном от неожиданности не удержался и полетел на пол. Все засмеялись.
– А теперь, достойный повелитель альбов, – насмешливо заявил Тронье, – будьте столь великодушны, извините меня. И попросите за меня прощения у вашего господина за то, что я не могу присутствовать на торжестве в его честь. Я человек больной и должен отдохнуть. Вы должны меня понять.
Альберих, кряхтя, поднялся на ноги. Глаза его из-под капюшона сверкали яростью, но больше он не вымолвил ни слова.
Преследуемый удивленными взглядами, Хаген направился к выходу. Кто-то попытался задержать его, но он не остановился. Решение его было твердо. А для дальнего пути ему требовались силы.
Возле двери он в последний раз оглянулся. Зигфрид о чем-то беседовал с одним из нибелунгов, но взгляд его был устремлен на Хагена. Мороз пробежал по спине Тронье.
Глава 26
Корабль мерно покачивался на волнах, поскрипывание весел сливалось с шумом реки, тяжелым хлопаньем отсыревшего паруса и пением туго натянутых снастей в единую причудливую мелодию, отзывавшуюся в самой глубине души.
– Ты готов, господин?
Хаген непонимающе уставился на слугу и не сразу сообразил, что тот ждет ответа.
– Я… да, – пробормотал он, – Подожди. Еще несколько минут, я сейчас, – Он быстро повернулся и направился к трапу. Ладья задрожала под тяжестью его шагов.
За спиной Хагена капитан начал давать команде отрывистые приказания, матросы оживленно принялись за работу. Хаген поспешил дальше. Познакомиться с командой он еще успеет – им предстояло семь или восемь дней пути, если ветер будет попутным и боги окажутся к ним милостивы.
Быстро, но без излишней поспешности Хаген направился к тому месту на берегу реки, где он оставил холщовый мешок со своими пожитками. Солнце уже взошло, но лучи его поглощал густой, спустившийся на реку туман, окутавший все вокруг влажной молочно-белой пеленой. В городе, должно быть, люди только начинали просыпаться – если еще не валялись мертвецки пьяными после бурного празднества, продолжавшегося всю ночь. Но когда Вормс проснется окончательно, он будет уже далеко.
Хаген почти не спал этой ночью; спешно покинув тронный зал, он отправился в свои покои, куда вскоре явились Гунтер и Ортвейн, а потом к ним присоединился и Данкварт. Несколько часов они провели в непрерывной беседе – лишь Гунтер время от времени покидал их, чтобы его отсутствие за столом не бросилось в глаза. Разговор получился тяжелым: они праздновали победу, но никто из них не чувствовал себя победителем. Они нанесли Зигфриду тяжкий удар, но все понимали, что Ксантенец не смирится с поражением. Когда же Хаген остался наконец один, он долго еще лежал без сна, уставившись в потолок, пока сон не сморил его. Зато теперь ему предстояла долгая дорога на север, и выспаться он успеет.
Спустившись по откосу, он поднял с земли свой мешок и взвалил его на плечо, все еще медля возвращаться на корабль. Туман висел призрачными клочьями, холодок пробирал до костей. Роса на траве блестела, точно драгоценные камни были рассыпаны по земле. Даже отсюда, в нескольких минутах ходьбы от корабля, виднелась лишь часть быстроходной ладьи: высоко взметнувшийся киль, украшенный головой дракона, мачта с прямоугольным красно-белым парусом – как это было принято издревле у викингов, шатер на корме, разбитый специально для них с братом, чтобы укрываться от дождя и ветра, пестрые круглые щиты, из-за которых торчали ощетинившиеся ряды весел. Из тумана выглядывали лишь отдельные части единого целого, да и все звуки тоже растворялись в нем, как, впрочем, и мысли Хагена – хотя это можно было приписать усталости после бессонной ночи. Пожар чувств в душе потух, осталась лишь умиротворяющая опустошенность. Он ощущал себя столь же легким, как белые хлопья окружавшего его тумана.
– Хаген!
Голос раздался сзади. Обернувшись, Хаген с трудом распознал в густой пелене высокую широкоплечую фигуру, закутанную в белый плащ и казавшуюся поэтому призрачным порождением, частью разлившегося вокруг тумана. Это был Зигфрид. Он приближался к нему медленными, размеренными шагами. Прядь мокрых волос упала ему на лоб, на лезвии обнаженного Бальмунга мерцали крошечные капли влаги. Должно быть, он давно уже наблюдал за Хагеном.
Лямка мешка соскользнула с плеча, Хаген швырнул его на землю и взглянул в лицо Ксантенцу, тщетно пытаясь найти в глубине своей души хоть искорку страха. Напротив, он чувствовал облегчение. Чего-то не хватало бы ему, если бы он не увидел Зигфрида напоследок.
– Я ждал тебя. – Голос Хагена звучал удивительно спокойно.
Зигфрид подошел ближе и остановился в двух шагах от него. Лицо его не выражало ни гнева, ни ненависти. Он смотрел на него с упреком и… разочарованием.
– Зачем ты это сделал? – тихо промолвил Зигфрид.
– Что?
Лицо Ксантенца омрачилось:
– Не притворяйся, Хаген. Мы здесь одни, не нужно играть.
– Играть? – Хаген деланно рассмеялся, – Так ты все еще ничего не понял, Зигфрид?
Зигфрид слегка приподнял меч, но жест этот не был угрозой – скорее выражением собственной беспомощности.
– Что я должен понять, Хаген из Тронье? Что человек, которому я протянул руку дружбы, плюнул мне в лицо? Что король, которому я спас трон, предал меня? – Он горько усмехнулся: – Я предложил вам дружбу и в благодарность получил ложь и обман.
– И теперь ты хочешь меня убить.
Взглянув на обнаженный клинок в своей руке, Зигфрид улыбнулся:
– Нет. Признаюсь, я шел сюда с этой мыслью, но…
– …но это ничему не поможет.
– Нет, – печально кивнул Зигфрид. – Не поможет. Ты наголову разбил меня, Хаген. И что бы я теперь ни сделал из упрямства, это лишь усугубит то, что начали вы с Гунтером.
– Разбил? – Откровенность Ксантенца ошеломила Хагена. Перед ним стоял совершенно иной Зигфрид, лишь смутно напоминающий легендарного победителя дракона, властителя империи нибелунгов и покорителя Альбериха. – Разбил? Ты признаешь себя разбитым? Ты, непобедимый?
– Разбит, но не побежден, Хаген. Есть разница. Я дважды недооценил тебя. Третьей ошибки я не допущу. – Он помедлил, затем вложил меч в ножны и кивнул головой на корабль: – Прежде чем отправиться в путь, Хаген, ответь на мой вопрос. Почему ты так поступил? Знаю, я допустил ошибку, но я люблю Кримхилд, и она меня тоже.
– Потому что ваш брак будет означать крушение Бургундской империи и гибель Гунтера. Мы никогда не были друзьями, Зигфрид, но я тебе верю. Верю, что ты любишь Кримхилд, и знаю, что она отвечает тебе тем же. Но не могу допустить этого брака: он принесет беду. Куда бы ты ни ступил, Зигфрид, ты несешь лишь смерть и горе. А я поклялся защищать Бургундию, пусть даже ценой собственной жизни. Ты можешь ненавидеть меня за это, можешь прикончить, если считаешь это необходимым.
– Ненавидеть? – Зигфрид вздохнул. – Как я могу ненавидеть человека, прислушивающегося к голосу своей совести, Хаген? Я не знаю, кем ты меня считаешь – чудовищем или идиотом, – но я не испытываю к тебе ненависти. Если, конечно, слова твои правдивы. Но если мы увидимся вновь, Хаген, мы будем врагами, помни об этом. Ты отнял у меня больше, чем сознаешь это.
– Я ничего не отнимал у тебя, Зигфрид. Ты сам во всем виноват.
– В чем же?
– Не я принял в дар от Брунгильды кольцо Одина, и не я…
– Кольцо Одина! – Зигфрид гневно топнул ногой, – Болтовня!
– Если это болтовня, то почему же ты так гневаешься? Если легенда об Андваранауте всего лишь вздор и если не ты разбудил Брунгильду от тысячелетнего сна, то почему же ты не хочешь сопровождать Гунтера в Исландию?
– Что ты знаешь об этом? – фыркнул Зигфрид, – Тогда я был еще ребенком, неопытным юнцом, впервые познавшим женщину и принявшим вспышку чувственности за истинную любовь. Кто дал тебе право упрекать меня, Хаген?
– Ты должен был сдержать свое слово. Не нужно было связывать себя с Брунгильдой обещанием, а потом домогаться другой женщины. Теперь расплачивайся за это. – С этими словами Хаген поднял свой мешок, вновь взвалил его на плечо и быстро зашагал прочь.
Взойдя на корабль, он остановился возле носа. Канаты уже перерезали, и ладья содрогалась от толчков: матросы шестами отталкивались от берега. Туман рассеивался, солнце светило все ярче, внезапно солнечный луч, вырвавшись из редеющей пелены, словно проводник осветил пред ними путь.
– Правь парус, капитан, – молвил Хаген. – Весла на воду! Мы торопимся домой. В Тронье.
Книга вторая
БРУНГИЛЬДА
Глава 1
Море в этот день, казалось, с особой яростью решило обрушиться на каменные стены замка Тронье. Поверхность океана почернела, пенистые волны с такой силой разбивались о камень, что крошечные капельки воды долетали до зубцов крепостных стен, смешиваясь с хлопьями снега, вздымаемыми ураганным ветром. На юге, где должна была быть видна линия, разделявшая поверхность воды и бушующие тучи, было черным-черно. Точно воплотившийся в стихии гнев богов обрушился на землю, заставляя души людей замереть в испуге.
Три недели уже свирепствовала непогода, и так будет продолжаться еще долго. Такой бури никогда не видели те, кто боролся с волнами там, внизу, на крошечном суденышке.
Хаген подался вперед, вглядываясь в то и дело пропадающую в снежном вихре маленькую точку. Наблюдатель на башне увидел корабль уже полчаса назад, и Хаген, закутавшись в меховой плащ, поспешил на крепостную стену. Судно приближалось очень медленно. Несмотря на сильный ветер, надувавший широкий белый парус, ладья с трудом боролась с течением. Высоко задранный киль, украшенный головой лошади, то и дело пропадал за серой стеной воды. Хагену казалось, что сквозь завывания бури он слышит пение натянутых до предела снастей, скрип деревянных весел, отрывистые команды.
На самом деле корабль, конечно, был слишком далеко, и слышать Хаген мог лишь завывание ветра да грозный рокот волн, разбивавшихся далеко внизу о гранитные стены крепости. Виден же был только белый парус, мелькающий за сплошной завесой шипящей пены.
Воображение Хагена подогревало его необычное возбуждение. Тронье и вправду находился на краю света, редкий парусник заплывал в коварные северные воды, тем более в пору весенних бурь, превращавших и без того опасные лабиринты фьордов и шхер в смертельные ловушки. И корабль этот был не просто каким-то неизвестным судном. На мачте его развевался кроваво-красный вымпел, а на белоснежном парусе ярким пятном алела распустившаяся роза.
Вормс.
Это был корабль из Вормса. И нес он вести от Гунтера, а может, и от Кримхилд, Ортвейна, Гизелера – от всех, кого Хаген знал и любил, кого мучительно недоставало ему весь этот год. Внешне он выглядел абсолютно спокойным, неподвижно стоя за зубцами крепостной стены и взирая на бурлящее море, но в душе бушевала столь же сильная буря, что и внизу, в зеленовато-черных волнах. Вормс. Как же ему не хватало его, знакомых лиц, детского смеха, запаха свежего сена! Вот что значил для него этот корабль. Красная Роза Бургундии разбудила в нем воспоминания; то, что на целый год было забыто, в один миг ожило вновь.
Но к радостному предвкушению примешивалось беспокойство: все сильнее буря трепала ладью. Ветер крепчал, чем ближе легкое суденышко приближалось к берегу, словно силы природы вознамерились не подпускать его к спасительной земле. Судя по курсу корабля, капитан хорошо ориентировался в здешних фарватерах; да, Гунтер, видимо, собрал надежную команду. Люди знали, что может их здесь ожидать. Но ураган завывал все сильнее, а всего лишь в нескольких милях позади судна на небе сгущались новые тучи. Что-то прогневало богов, и Тор в ярости орудовал своим молотом.
Хаген ничем не мог помочь ни кораблю, ни его команде: власть его ограничивалась зубчатой кромкой стен крепости, а то, что было дальше – бескрайнее море, – было миром богов. И капитану оставалось полагаться на их милость и свою удачу. Медленно повернувшись, Хаген начал спускаться вниз.
Только войдя в свои покои, он понял, как продрог. Пальцы одеревенели, но жаркий огонь очага постепенно возвращал их к жизни. Какую же весть вез ему этот корабль? Что могло произойти, если Гунтер снарядил в Тронье ладью, да еще весной, в такую погоду?
Стоя у огня, Хаген пытался представить, как жил Вормс весь этот год. В Тронье это время пролетело быстро и без каких-либо событий. Дни здесь были долгими, а вечера бесконечными, и не раз ночами он лежал без сна, прислушиваясь к вою ветра и шепоту волн, до рассвета считая удары собственного сердца. И все же – или как раз поэтому – год пролетел незаметно, не так, как в Вормсе, где каждый новый день нес свежие впечатления. Как жил этот прекрасный город на берегу Рейна? Гунтер, наверное, стал еще печальнее и молчаливее, а на лице Гизелера появился первый пушок. Фолькер должен был сочинить еще несколько новых песен, а Кримхилд…
Из всех лиц он наиболее отчетливо представлял себе ее юные черты. Только лицо ее было печально и искажено страданием, и, как Хаген ни пытался, он не мог вспомнить ее веселый детский смех, который он так любил. Покидая Вормс, он причинил ей боль, и теперь воспоминания о страдании, доставленном человеку, которого, пожалуй, он любил в Вормсе больше всех, возвращались к нему.
Но год – достаточно долгий срок, особенно для того, кто молод. Пусть время не залечит рану, но зато притупит боль. Вполне возможно, что корабль вез ему приглашение на помолвку Кримхилд – ведь многие благородные рыцари добивались руки принцессы. Зигфрид, наверное, давно возвратился в Ксантен, а может, отправился завоевывать другие королевства…
Повернувшись спиной к огню, Хаген хлопнул в ладоши, призывая Фриге, своего слугу. В комнату вошел сгорбленный седовласый старец и вопросительно посмотрел на него. Фриге говорил редко, хотя был человеком образованным и знал много языков. А уж если он открывал рот, то ограничивался лишь необходимыми фразами. Это была одна из причин, по которым Хаген приблизил его к себе.
– Корабль, – начал Хаген, – Все ли готово к его прибытию? Вино, мясо, теплые пледы? Топятся ли покои для людей?
Фриге кивнул:
– Все готово. Я выслал навстречу им Сверна и Оуде. – Лицо старика раскраснелось, язык едва ворочался – все это время он был на жестоком холоде, и губы его онемели. Не дожидаясь приглашения, Фриге шагнул к камину и протянул к огню руки, – Корабль прибыл из Вормса, – заметил он.
Хаген кивнул.
– Значит, ты уедешь, господин.
– Чепуха, – поспешно возразил Хаген.
Фриге покачал головой:
– Ты уедешь. Тронье снова станет одинок.
Хаген промолчал. Фриге болезненно улыбнулся и, низко опустив голову, вышел.
Пораженный, Хаген глядел ему вслед. Старик был прав. В глубине души он и сам понимал это все время, с момента, когда на горизонте возник белый парус.
Что-то, видимо, произошло в Вормсе такое, что требовало его присутствия. И корабль этот прибыл за ним! Как же он сразу этого не понял?
Вновь накинув на плечи отсыревший плащ, Хаген выбежал на улицу и, согнувшись на жестоком ветру, поспешил к воротам.
Град ледяных кристаллов ударил в лицо, едва Хаген миновал ворота замка, дыхание у него перехватило. Ступеньки узкой лестницы, ведущей вниз, к порту, обледенели – несколько раз он едва не упал. Корабль он потерял из виду, но проскочить пристань было невозможно: это было единственное место, узкий вырез в побережье, с обеих сторон окруженный огромными скалами. Только здесь корабль мог укрыться от самой жестокой бури.
Задыхаясь, Хаген добрался до расщелины в скале, ведущей к порту. Сверн и Оуде действительно стояли возле берега. Корабля видно не было: буря вздымала волны выше человеческого роста, вход в гавань словно покрывала сплошная вуаль шипящей пены.
Сверн что-то крикнул ему: Хаген видел, как губы его шевелятся, но за диким ревом невозможно было разобрать ни слова. Он шагнул ближе.
– Беда, господин! – кричал Сверн. Лицо парня побагровело от холода, под глазом сочилась кровью глубокая царапина – должно быть, он упал с обледеневшей скалы.
– Что случилось?
– Мачта сломана, им ее уже не починить. Корабль пойдет ко дну.
Хаген содрогнулся. Этого нужно было ожидать. Ни одному кораблю не справиться с такой бурей. Но так случиться все равно просто не могло! Судьба не имела права оказаться столь жестокой – послать ему этот корабль, а затем уничтожить его прямо у него на глазах.
– Беги назад! – воскликнул он, – Зови всех. Пусть спускаются сюда, и мой брат – тоже! Захватите бинты и горячий мет!
Не дожидаясь ответа, он повернулся и бросился бежать. Он помнил: где-то здесь должна находиться отвесная скала, с вершины которой было видно море на несколько миль к горизонту. Да, вот и она, но как обледенели камни! А силы уже на исходе. Но ярость и отчаяние оказались сильнее – преодолевая ураганный ветер, Хаген начал карабкаться наверх.
Вот и корабль!
Одна из мачт действительно сломалась и упала за борт. На беспорядочной паутине разорванных снастей, обрывков парусов и обломков древесины висел окоченевший от холода труп моряка. Второй парус тоже был изодран в клочья – вот-вот упадет и он. Но ладья, несмотря ни на что, неуклонно приближалась к берегу, смертельный ужас придавал гребцам сверхчеловеческие силы.
Как безумный, Хаген замахал руками, указывая левее. Увидев, что человек на палубе кивнул, он облегченно вздохнул. Сложив руки рупором, капитан что-то прокричал гребцам, и ладья начала менять курс. Маленький корабль угрожающе накренился на один борт, когда половина весел опустилась в воду, а другая взметнулась вверх; голова лошади на носу медленно поворачивалась прямо к спасительной бухте. Огромная волна на мгновение скрыла ладью из виду; когда она откатилась, Хаген увидел, что еще два весла исчезло, а рядом с мертвецом на корме застыл второй неподвижный труп. Теперь было видно, что в борту ладьи зияет пробоина в том месте, где обрушилась мачта. Вода уже заливала палубу по щиколотку. Корабль шел ко дну, и надежда на спасение становилась все призрачнее, но люди продолжали отчаянно бороться со стихией. Хаген давно уже потерял счет времени: сколько он простоял здесь, сам рискуя быть унесенным в море яростным порывом урагана? Лишь голос брата, донесшийся сквозь дикий вой ветра, заставил его вздрогнуть.
Лицо Данкварта потемнело от гнева:
– Ты что, с ума сошел? Хочешь себя угробить?
– Корабль! – прокричал в ответ Хаген, – Мы должны помочь им!
– Каким способом? – рявкнул Данкварт, – Пожертвовав твоей жизнью, что ли?
Отчаянными усилиями гребцы приближали корабль к берегу, но следующая волна вновь отшвырнула его назад. И тут Хаген с ужасом сообразил, что ладья идет неверным курсом: на пути ее подстерегали коварные подводные рифы. Он принялся отчаянно махать руками, что-то кричать, но голос потонул в реве шторма.
Громовой удар сотряс землю. Хаген почувствовал, как деревянное тело корабля всей массой налетело на скалу; на мгновение жуткий треск и скрежет перекрыл остальные звуки. Один из матросов, не устояв на ногах, перелетел через борт, бушующее море тут же поглотило несчастного. Со звоном лопнули натянутые снасти, на корме взметнулся ввысь фонтан воды. Проскочив все же первый риф, ладья страшно накренилась, и тут следующая мощная волна швырнула ее в спасительную гавань. Увлекаемый последним приветствием бушующей стихии, корабль скользнул на песчаную отмель и замер. Буря продолжала неистовствовать, но теперь корабль был защищен стеною скал, о которые он только что едва не разбился.
В мгновение ока Хаген оказался возле корабля. Оставшаяся мачта медленно накренилась, треснула у основания и рухнула на землю. Изодранный парус опустился сверху, точно саваном прикрыв ее останки. Одним прыжком Хаген подскочил к первому матросу, помогая ему встать на ноги. Отстранив его руку, тот, пошатываясь, поднялся самостоятельно. Лицо его было залито кровью.
– Помогите лучше остальным, – пробормотал он, попытался шагнуть вперед, но ноги его подкосились, и матрос рухнул Хагену на руки. Передав его одному из кнехтов, Хаген поспешил к другому моряку, неподвижно лежавшему на палубе.
Он был мертв. Хаген понял это, еще не коснувшись ладонью холодного лба. Глаза матроса были широко раскрыты, смертельный страх навсегда застыл в них. Скрюченные пальцы в отчаянье вцепились в обломок мачты.
Потрясенный, Хаген выпрямился и огляделся вокруг. Посреди бушующего моря корабль казался ему крошечным, но теперь он видел, какой огромной оказалась ладья на самом деле: гордый двухмачтовый парусник с дюжиной весел на каждом борту, команда которого должна была насчитывать самое меньшее тридцать человек. Но теперь прекрасная ладья была безнадежно искалечена, море нанесло ей раны, залечить которые уже не удастся. В лучшем случае от всей команды осталась в живых лишь половина, и неизвестно, оправятся ли они от ран. Удивительно было, как вообще кораблю удалось достигнуть берега.
Взгляд Хагена скользнул по обломкам мачты. Бургундский вымпел… Сердце его сжалось в страхе. Однако ни Гунтера, ни кого-либо еще из близких на борту, кажется, не было. Хаген склонился к одному из матросов, скорчившемуся на палубе и прижимающему к телу сломанную руку.
– Где ваш капитан? Он жив?
Моряк уставился на него, очевидно не поняв вопроса. Сообразив, он кивнул головой и показал на корму, где без движения лежал человек. Хаген поспешил к нему.
Лицо капитана было бледным как мел, но глаза лихорадочно горели. Хаген бережно подхватил его на руки – он оказался удивительно легким, словно стихия отняла у него не только силы, но и частицу тела.
Капитан жалобно застонал:
– Оставь меня, господин. Помоги… лучше остальным.
– О твоих товарищах позаботятся, – отвечал Хаген, – Не волнуйся. Скажи мне, кто вы? Вы прибыли из Вормса? От Гунтера?
Капитан кивнул:
– Меня зовут Арнульф. Капитан «Хенгиста». Я привез известия для Хагена из Тронье.
– Я – Хаген из Тронье, Говори же.
Моряк замешкался. Только теперь Хаген сообразил, что никогда не видел в Вормсе этого человека, да и лица остальных были ему незнакомы. Собственно говоря, сам корабль, хоть и шел под флагом Бургундии, сделан был явно не в Вормсе. Королевская флотилия состояла из небольших легких ладей, приспособленных для плавания по спокойным речным водам. «Хенгист» же был колоссом, привыкшим отражать натиск стихии. И тут Хаген вспомнил, где он видел этот корабль.
– Вы не из Вормса.
Арнульф молчал. Внезапно по телу его пробежала судорога, он задрожал и начал бредить на непонятном языке.
Вздохнув, Хаген подхватил его и медленно понес к замку.
