Текст книги "Тихоокеанский шторм (СИ)"

Автор книги: Владислав Толстой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 34 страниц)

– То есть, можно предположить, что в будущем русские проигрывают противостояние нашим потомкам – и решили нанести удар в прошлом, чтобы переломить ход противостояния? – военный был профессионалом, умеющим работать с информацией – и, соответственно, вычленять ключевые моменты.

– Такой вариант возможен – хладнокровно констатировал аналитик – но, с равной вероятностью можно предположить, что противостояние зашло в тупик, ввиду равенства сил сторон – и большевики сделали нестандартный ход; также можно предположить, что русские выигрывают, но, с тяжелыми для себя потерями – и отправка 'Моржихи' является просто способом минимизировать потери. Пока у нас нет информации для анализа, предполагать можно все, что угодно – практической пользы от этого не предвидится, за исключением разве что того, что это своеобразная 'гимнастика для ума'.

Военный не мог не признать правоту моряка – сейчас следовало не тратить драгоценное время на досужую болтовню, но пытаться выправить создавшееся положение.

– Хорошо, что Вы можете сказать, опираясь на имеющуюся информацию? – собравшись, спросил этот умный, очень волевой человек.

– Если это русские из будущего, то, с приемлемой точностью можно сказать следующее – подробно начал излагать выжатое из имеющихся крох добытой информации группой отборных аналитиков кэптэн – во-первых, даже в первоначальном варианте истории Россия не просто оказалась среди победителей во Второй Мировой войне, но сумела возродиться после всех разрушений и потерь, став державой, сопоставимой с США – это следует и из того, что Россия вообще может проводить самостоятельную политику, в частности, выражающуюся в посылке 'Моржихи', и из способности русских строить такие подводные дредноуты – значит, они нашли ресурсы на развитие своего кораблестроения, и в том, что они там, в будущем, имеют высокоразвитую науку, по крайней мере, в одном превзошедшую нашу науку – я просто не берусь сказать, какие ресурсы нужны для такого путешествия в прошлое.

Военный прокачивал сказанное – да, все было верно: подконтрольная США страна просто не могла бы проделывать такие номера; с учетом того, что для русских главным всегда был сухопутный фронт, выделение ресурсов на кораблестроение, способное строить такие субмарины, значило то, что с ресурсами у них дела обстоят неплохо; что касалось русской науки, то и тут все было абсолютно логично – если бы американская наука могла обеспечить такие путешествия во времени, то, можно было не сомневаться – что-то подобное точно было бы в их распоряжении, давая возможность Америке гарантированно победить во всем мире – и во всех временах.

– Во-вторых, можно сказать, что возможности красных велики, но не безграничны – продолжил аналитик после паузы, сделанной им с целью дать возможность военному осмыслить сказанное – если бы они могли делать со временем, все, что им заблагорассудится, они бы могли перебросить в 1942 год не одну 'Моржиху', а, скажем, полмиллиона солдат и офицеров из будущего, вооруженных соответствующим оружием и техникой – и если русская субмарина разгромила Полярный флот Рейха, то, такая армия из будущего быстро разгромила бы Вермахт, захватив всю Европу – и ни мы, ни 'кузены', ни гунны, даже объединив свои силы, ничего бы не смогли ей противопоставить. Этого нет – почему, я не знаю, равно, как и не могу гарантировать того, что чего-то в этом роде не случится в будущем – но пока, Бог хранит Америку.

Военный попытался представить себе, на что способна сухопутная армия, вооруженная оружием, по классу равному оружию суперсубмарины, и, самое страшное, профессионально умеющая его использовать – и честно признался себе, что ему жутко. Первая аналогия, пришедшая ему на ум – филиппинские дикари с мачете, безжалостно выкашиваемые винтовками американских солдат. Потом он представил себе на месте филиппинцев солдат американской армии, вооруженных 'Гарандами' и 'Браунингами' – убиваемых до того, как они сумеют приблизиться к врагу на дистанцию прицельного выстрела; расстрелянную на марше артиллерию; падающие с пылающих небес 'Мустанги', 'Тандерболты', 'Мародеры', 'Либерейторы', 'Суперфортрессы' – не способные нанести русским хоть какой-то урон; горящие 'Шерманы', размениваемые на русские супертанки в соотношении сто к одному; и, наконец, хладнокровно и методично стираемые с лица Земли советской стратегической авиацией американские города. Военный представил себе все это – и согласился с аналитиком – действительно, Бог хранит Америку.

– В-третьих, можно предположить, что это путешествие в прошлое является билетом в один конец – продолжил кэптэн – хотя это и очень шаткое предположение, строящееся исключительно на том, что члены экипажа 'Моржихи' создают семьи с местными женщинами – с таким же основанием можно предположить, что НКВД попросту помогает им создать максимально комфортные условия жизни, и, при этом, минимизировать возможность утечки информации.

– То есть, возможно, они не смогут вернуться? – оживился военный, после пережитого шока готовый схватиться за любую хорошую новость.

– Возможно, так – пожал плечами аналитик – а, возможно, советское руководство из будущего попросту договорилось со Сталиным, что эти специалисты будут развивать русское кораблестроение и флот, чтобы элементарно экономить на переброске туда-обратно – мы ведь ничего не знаем о том, в какие суммы обходятся подобные путешествия – и для экипажа субмарины это длительная командировка, лет на 10-20; естественно, там для этой миссии подобрали холостяков, ну а здесь им ненавязчиво помогли устроить личную жизнь, подведя подходящих спутниц жизни.

– В-четвертых, это объясняет неожиданный профессионализм большевиков в мировой экономике и финансах – там, в будущем, потрудились экономисты и финансисты высокого класса, разрабатывая оптимальные для СССР модели интеграции Европы и Азии – методично 'забил последний гвоздь в крышку гроба' аналитик – использовавшие для этого подробнейшие знания об экономике прошлого, рассчитавшие все возможные ходы в предстоящей игре и за Советскую Россию, и за ее вассалов, союзников и противников. Кстати, я бы ничуть не удивился, если бы на подлодке оказались финансисты и экономисты, которые, надо полагать, уже обустроились в Москве – разумеется, на скромных, не бросающихся в глаза должностях.

Военный умел держать себя в руках – но в этот момент на него было грустно смотреть. Впрочем, вряд ли кто-то, оказавшийся на его месте, смог бы излучать оптимизм – это был, если и не смертный приговор его стране, пусть и растянутый во времени, то, в лучшем для Америки случае, что-то близкое к нему. Но он был матерым волком, привыкшим держать удары – и сумел собраться с силами.

– Хорошо, как Вы оцениваете в этом случае варианты наших действий? – отрывисто спросил он.

– Действия русских можно описать одной фразой – они наращивают ресурсную базу – ответил аналитик – что вполне логично – как бы ни велика и серьезна была помощь, оказываемая им из будущего, она, прежде всего, оказывается информацией, позволяющей максимально эффективно использовать имеющиеся ресурсы, но не заменяющая их – точнее, заменяющая в некоторой степени. Можно только порадоваться тому, что у большевиков на Севере, в 1942 году, сложилась настолько критическая ситуация, что их потомки были вынуждены перебросить им 'Моржиху' – в противном случае, мы бы ничего не заподозрили.

– Соответственно, наши действия – не позволять им наращивать ресурсы, более того, истощать их ресурсы, при этом, крайне желательно, не доводить дело до новой мировой войны.

– Момент – простите, я Вас перебью – извинился военный – нельзя ли изложить Вашу точку зрения подробнее?

– Мы не можем точно сказать, с каких пор Сталин получает помощь из будущего – начал подробно излагать свое мнение кэптэн – в принципе, наиболее вероятны два варианта.

– Согласно первому варианту, помощь оказывается с начала 30-х – именно этим объясняется фантастический экономический рост большевиков, 20% ежегодно. Правда, с этой версией не вполне увязывается военная катастрофа русских 1941 года – для ее предотвращения достаточно было сосредоточить главные силы РККА на 'линии Сталина', заранее отдав им приказ на оборону. Предлагаемые объяснения, что потомкам требовалось сделать Сталина более сговорчивым, представляются довольно натянутыми – рисковать срывом всего проекта, это слишком..

– Суть второго варианта заключается в том, что связь с будущим была налажена в интервале между июнем 1941 года и июлем 1942 года, т.е. между нападением Гитлера и появлением субмарины. Этот вариант прекрасно объясняет происходящее в последние два года, но оставляет без ответа вопросы, относящиеся к более ранним временам.

– Впрочем, Господь с прошлым – сейчас нам надо наметить варианты действий на будущее.

– Первый вариант – закреплять имеющееся статус-кво, по мере сил пытаясь получить наиболее выгодные позиции, с тем, чтобы в будущем раздавить большевиков экономически, благо, даже с учетом их нынешних побед в Европе, у нас более чем четырехкратное превосходство в экономическом потенциале. Этот вариант почти неизбежно ведет к нашему проигрышу, растянутому во времени. Имея информацию из будущего и мощный экономический потенциал, русские просто смогут предлагать на мировом рынке пользующиеся спросом новые товары на полгода или год раньше нас – и постепенно разорят наши компании в условиях свободной конкуренции. Конечно, мы можем прибегнуть к варианту, в свое время предложенному мистером Чемберленом для Британской Империи – переход от системы фритредерства к системе общеимперских тарифов, закрывающих рынок Империи для наших и германских товаров; но, для нас переход от открытой экономики к экономическому изоляционизму станет катастрофой, по очевидным причинам.

– Второй вариант – используя наше превосходство в воздухе и на море, сразу же после капитуляции Японии начать неограниченную войну с Россией. Этот вариант также чреват разгромом – но, в отличие от первого, быстрым. Можно с уверенностью сказать, что Советы из будущего могут перебросить в настоящее груз в 15-20 тысяч тонн – предположим, это будет не еще одна субмарина, а 50-100 стратегических бомбардировщиков из будущего, с запасом химических бомб или, чего-то еще более мощного. Проще говоря, Советы начнут уничтожать наши промышленные центры, подобно тому, как мы уничтожали Кельн и Гамбург – а мы ничего не сможем противопоставить самолетам, опережающим наши, на 30-50 лет.

– Третий вариант дает определенные шансы на успех – сейчас Советы истощены войной, в отличие от нас. Если мы начнем истощать их ресурсы, при этом, не переходя грань, за которой их потомки окажут им экстраординарную помощь – то есть шанс, что, будучи вынуждены перерасходовать ресурсы не только обычное поддержание обороноспособности, но и на серию не слишком больших, но чувствительных для них войн, Советы не смогут эффективно противостоять нам в экономике – и постепенно проиграют.

– Я все понял – кивнул военный – теперь у меня есть к Вам два вопроса, джентльмены.

– Что Вам нужно, чтобы получить более подробную информацию о, скажем так, 'деле 'Моржихи''?

– Каковы Ваши предложения на ближайшее будущее?

Моряки переглянулись – не каждый год куратор ВС США, человек, во власти которого было всё – любые деньги, властные полномочия, звания и должности, предлагал практически любые возможности для решения возникшей проблемы.

– Нам нужны дополнительные ассигнования для поощрения офицеров, работающих по этому вопросу – контр-адмирал, шеф ВМР, разумно предпочитал не просить слишком много заранее, прекрасно понимая, что в случае благополучного решения проблемы и он лично, и его команда получат все желаемое – нужно будет только составить список – в остальном же, работа в этом направлении ведется уже почти полтора года.

– Я бы хотел знать подробности – приказал военный.

– Есть такой господин, мистер Эрл – бывший журналист из Фриско, не лишенный определенных талантов и наработавший определенный опыт – пожал плечами контр-адмирал – мы отправили его в город Молотовск, где и базируется субмарина. Достаточно быстро выяснилось, что мистер Эрл, довольно успешно решавший третьестепенные проблемы в странах Латинской Америки и Китае, ничего не может сделать в России – более того, русская контрразведка взяла его 'под колпак' и кормит дезинформацией, на что мы и рассчитывали.

Военный понимающе кивнул – действительно, для человека, досконально знающего практику военно-морской разведки, все было очевидно: да, ВМР могла взять в штат талантливого гражданского, это было вполне обычной практикой, вот только подняться выше вторых-третьих ролей у него не было шансов – в силу специфики флотской разведки ее ядро составляли именно кадровые офицеры американского флота, именно они решали все серьезные проблемы; на долю же таких, как мистер Эрл, оставались третьестепенные вопросы, на решение которых было просто нецелесообразно отвлекать первоклассных профессионалов – или же, когда это было нужно, они были расходным материалом, обеспечивая действия профессионалов.

– Поскольку у русской контрразведки нет опыта противодействия именно нашей службе, мы подставили им мистера Эрла, привыкшего решать все проблемы толстой пачкой долларов и 'кольтом' 45-го калибра – незачем им с самого начала иметь представление о реальном уровне квалификации нашего ведомства. Должен отметить, что на таком варианте настоял именно кэптэн – контр-адмирал кивнул в сторону аналитика – предположивший, что если 'Моржиха' является уникальным кораблем, то и оперативное прикрытие советской контрразведки будет очень плотным, поэтому попытка прямого подхода к ее секретам заведомо обречена на провал.

– Тем временем, несколько офицеров в наших представительствах в Архангельске и Мурманске, занимавшихся передачей нашей помощи, предоставляемой Советам, были отозваны – кто-то получил повышение, кто-то слишком много пил и увлекался русскими женщинами, у кого-то обнаружились проблемы в семье. О, ничего особенного, совершенно обычная практика – поэтому русская контрразведка и не насторожилась больше обычного. На их места прибыли наши офицеры, ранее работавшие в Латинской Америке – можно почти наверняка сказать, что они никогда не попадали в поле зрения русских спецслужб. Конечно, существенным недостатком было их незнание русского языка – но отсутствие 'засветки' было важнее.

– Разумеется, пока они осваивались на новом месте, мы продолжали имитировать работу через мистера Эрла, искренне считавшего, что он и есть единственный агент, работающий по 'Моржихе' – мы добросовестно отправили к нему проверяющих в Молотовск, под легендой журналистов; естественно, это были офицеры, ранее работавшие в Европе и, наверняка идентифицированные русскими, как наши сотрудники.

Военный улыбнулся – практика использования агентов 'вслепую' наверняка не была новостью еще во времена строительства пирамид, но от этого она не становилась менее эффективной.

– Тем временем, наши офицеры в Мурманске и Архангельске вели себя как обычные сотрудники миссий – пили виски с русскими, спали со своими переводчицами, поголовно работающими на НКВД, иногда немного спекулировали, иногда – помогали своим новым знакомым, если им был нужен, например, пенициллин – словом, стали обычнейшей деталью русского пейзажа, не привлекающей особого внимания советской контрразведки, в отличие от самоуверенного и самовлюбленного мистера Эрла. Само собой, они внимательно присматривались к своим русским знакомым, благо их должности предусматривали широчайший круг общения, куда менее жестко контролируемый, чем круг общения мистера Эрла – их интересовали рабочие и техники из портов, снабженцы, сверхсрочники русского флота – словом, все те, кто через пару-другую лет, не привлекая к себе лишнего внимания, сможет перевестись в Молотовск, постепенно подобравшись к секретам 'Моржихи'. Естественно, для работы шпионом подходит даже не один человек из тысячи – но троих они завербовали.

– Вы не считаете, что этот процесс стоит ускорить? – спросил военный, прекрасно понимавший, что излишняя спешка может погубить плоды нелегкого труда – но точная информация была жизненно необходима.

– Полагаю, это не имеет смысла – покачал головой контр-адмирал – если наши аналитики правы – а я уверен в их правоте с вероятностью 99% и, много, очень много девяток в периоде, то русские сейчас находятся в положении флота Севера времен нашей Гражданской войны, получившего из будущего, например, дредноут 'Арканзас'. Да, 'Арканзас' легко отправил бы на дно не только флот Конфедерации, но и флоты Великобритании и Франции, если они все же решали бы вступить в войну на стороне Юга. Но даже промышленно развитый Север никак не смог бы полноценно обслуживать 'Арканзас' – да, северяне смогли бы изготовить 305-мм снаряды, точнее, бронебойные болванки; да, на Севере смогли бы кое-как выгнать из нефти, добываемой в Пенсильвании, некое подобие флотского мазута – но, обслуживание турбин линкора или изготовление новых стволов орудий ГК, взамен расстрелянных, находилось далеко за пределами возможностей промышленности Севера. Кстати, это и станет убедительным доказательством правоты наших аналитиков – если 'Моржиха' будет постоянно находиться на Севере, не уходя в дальние походы, то это будет значить, что русские не в состоянии возобновить ее ресурс, что было бы невозможно, если бы они сами ее построили.

– Скорее всего, обычное взаимодействие большевиков со своими потомками выглядит примерно так – на какой-то из баз НКВД, кстати, совершенно необязательно самой большой и хорошо защищенной, в условленное время открывается 'дверь' в будущее, из которого перебрасываются несколько сотен или тысяч фунтов документов, переходят нужные специалисты, возможно, перебрасывается какое-то компактное оборудование. Это может быть что угодно – какая-то небольшая войсковая часть, небольшой ведомственный санаторий, отдельное здание. Таких 'точек перехода', конечно, несколько, поскольку никто не станет рисковать, не учтя даже маловероятных случайностей – и вычислить их невозможно. Наверняка предусмотрена возможность экстренной связи.

– Вы сделали этот вывод на основе того, что прикрытие 'Моржихи' осуществляет именно НКВД? – утвердительно спросил военный.

– Не только – ответил контр-адмирал – как удалось выяснить мистеру Эрлу, в Молотовске постоянно находится мистер Кириллов, генерал русской тайной полиции – один из доверенных людей маршала Берии. Именно этот человек постоянно контактирует и со штабом Северного флота, и, его часто видят возле стоянки 'Моржихи'. Логичный ответ на вопрос – а что генерал НКВД забыл на базе флота, если он не занимается военной контрразведкой, полагаю, очевиден, сэр – он является координатором проекта, во всяком случае, той его частью, которая касается 'Моржихи'. Разумеется, из этого можно сделать совершенно логичный вывод о том, что со стороны маршала Сталина проект курирует мистер Берия.

– К сожалению, мы не располагаем информацией о том, кто курирует этот проект со стороны Советов из будущего – с равной вероятностью можно предположить, что это может быть и тайная полиция, и военные; ну а здесь маршал Сталин поручил это мистеру Берии, чтобы не усиливать чрезмерно своих военных.

Военный был крайне озабочен внезапно появившейся угрозой и недоволен тем, что ее обнаружили так поздно – впрочем, он понимал, что, если бы разведчики не вычислили настоящее происхождение 'Моржихи', то эта угроза вполне могла проявиться тогда, когда было бы поздно что-то предпринимать.

Переговоры фон Штюльпнагеля и Рудински.

Неделей позже, в Париже, на другой конспиративной квартире.

– Добрый вечер, герр Рудински! – приветствовал фон Штюльпнагель давнего знакомого.

– Рад Вас приветствовать, герр генерал-полковник! – устало улыбнулся Руди, производивший впечатление вконец загнанной лошади.

– Позвольте предложить Вам кофе, коньяк, сигары.

– С удовольствием, герр Рудински – отозвался фон Штюльпнагель.

После чашечки кофе, дополненной бокалом коньяка и сигарой, генерал с интересом посмотрел на Рудински, намекая на то, что доверенному лицу Гиммлера пора переходить к делу.

– Я сейчас совершу три служебных преступления, за каждое из которых наименьшим наказанием является расстрел – так группенфюрер начал деловую часть беседы.

– Герр генерал-полковник, будьте так добры, внимательно прочитайте содержимое этих трех папок.

Фон Штюльпнагель читал – и чувствовал себя, мягко говоря, неуютно – в первой папке были заботливо подобранные материалы по участникам военного заговора; положим, гестапо знало далеко не все, но большая часть ключевых фигур им была известна, более того, имевшихся в этой папке материалов было достаточно для того, чтобы упомянутые в ней офицеры немедленно попали под расследование, проводимое 'комиссией 1 февраля'; хуже всего было то, что в поле зрения гестапо попали все ключевые группы заговорщиков – там были и генералы из 'старой гвардии' Генштаба, и офицеры из числа молодых, подающих большие надежды генштабистов, офицеры из армии резерва, групп армий, дислоцированных во Франции, офицеры из штабов армий, воюющих на Восточном фронте, в подозреваемых числился и Остер, на которого замыкались все связи заговорщиков в абвере; в общем, имевшихся материалов было достаточно для того, чтобы начать разгром военного заговора.

Содержимое второй папки, как это ни смешно прозвучит, было ему хорошо знакомо – там находился план Моргентау, почти идентичный тому, что был у 'Иванова' – разница заключалась в том, что 'Иванов' принес на встречу англоязычный оригинал, а у Рудински наличествовал перевод на немецкий язык.

От содержимого третьей папки, самой тонкой, – там, собственно, всего-то и имелось три листа бумаги – генерал-полковника прошиб холодный пот. Дело в том, что на первом листе был напечатан приказ, подписанный рейхсфюрером СС, в котором на гестапо возлагалась обязанность обеспечить контрразведывательное прикрытие доставки химических боеприпасов с тыловых складов в действующую армию; на двух остальных листах, являвшихся приложениями к приказу, уточнялись адресаты доставки – бригада реактивных минометов 'небельверфер' на Восточном фронте и часть, обеспечивавшая запуск баллистических ракет 'Фау-2' по Лондону, дислоцировавшаяся во Франции.

– Это настоящие документы? – спросил фон Штюльпнагель, указывая взглядом на третью папку.

– Как и в первой и второй папках – впрочем, относительно них, насколько я понимаю, у Вас нет сомнений – невесело улыбнулся Рудински, в этот момент совершенно не похожий на удачливого охотника, добывшего королевскую дичь – скорее, талантливый аналитик, въедливый следователь, блестящий оперативник сейчас напоминал человека, у которого рухнуло дело всей его жизни.

– Интересно, конечно, кто мог ознакомить Вас с планом Моргентау – у мальчиков адмирала, насколько я знаю, этого документа нет, но это не имеет никакого практического значения.

– Почему? – с интересом спросил фон Штюльпнагель – ему уже было ясно, что происходит нечто совершенно нестандартное, коль скоро подозреваемого в заговоре с целью свержения законной власти знакомят с важнейшими государственными тайнами.

– Если мы с Вами найдем общий язык, то это будет совершенно неважно; если не найдем – тем более – ответил Рудински.

– Для начала разрешите личный вопрос?

– Смотря какой – пожал плечами фон Штюльпнагель.

– Вы верите в Бога? – абсолютно серьезно спросил группенфюрер.

Нельзя сказать, что фон Штюльпнагель был шокирован этим вопросом – это просто не укладывалось ни в какие рамки. Когда Рудински вышел на связь, попросив о срочной встрече, причем, с максимальным соблюдением секретности, генерал-полковник подготовился к любому развитию событий – его доверенные лица из числа заговорщиков были предупреждены о возможном аресте шефа, документы, в которых содержался хотя бы намек на компрометирующие обстоятельства, уничтожены, в кармане пиджака уютно устроился компактный Вальтер ППК с досланным в патронник девятимиллиметровым патроном – нет, фон Штюльпнагель совершенно не собирался играть в ковбоя, просто он не собирался попасть в руки гестаповцев живым, в конце концов, для дворянина и потомственного офицера честь дороже жизни.

Близкие поймут его правильно, а Бог..

Генералу хотелось надеяться, что Господь учтет обстоятельства и простит ему грех самоубийства, совершенный, чтобы не стать предателем.

Карл-Генрих фон Штюльпнагель пристально посмотрел в глаза Рудольфу Рудински – в глазах контрразведчика он увидел усталую обреченность, безнадежность человека, понимающего неизбежность своей смерти, и мрачное упрямство сильного человека, считающего необходимым перед уходом доделать начатую работу.

– Да, я верю в Бога – медленно ответил он – и, в свою очередь, хочу задать Вам один вопрос – герр Рудински, какую игру Вы затеяли?

– Вы будете смеяться, герр фон Штюльпнагель – ответил Руди – но я хочу участвовать в Вашей игре, проще говоря, попытаться спасти Германию, если это еще возможно.

– Простите, а нельзя узнать о Ваших мотивах? – спросил генерал-полковник, прекрасно знавший о том, что его визави никоим образом не является стандартным эсэсовским мясником – но этого было явно недостаточно, чтобы ему верить в таких вопросах – зачем Вам это?

– Начну с начала – пожалуй, это самый надежный способ – задумчиво ответил Руди.

– Все началось в конце 1942 – начале 1943 года, когда рейхсфюрер приказал мне расследовать причины невероятных русских побед – тогда причину осведомленности русских привычно искали в отличной работе их разведки.

– Достаточно быстро выяснилось, что новой 'Красной капеллы' тут нет – никакая, даже самая изощренная сеть в военном руководстве Рейха не могла знать ситуацию в таких мельчайших подробностях; никакая разведывательная сеть внизу, никакие радиоперехваты, партизаны и прочие не могли знать наших стратегических замыслов; это было невозможно, немыслимо – такой уровень осведомленности о замыслах противника бывает только в плохих шпионских романах, но он был – а вот сети, работающей на русских, не было.

– Дальше было изучение загадки Полярного Ужаса русских – якобы некой сверхсубмарины, уничтожавшей наш Полярный флот с непринужденностью волка, режущего овец; и снова были вопросы, на которые у лучших военно-морских экспертов Рейха не находилось сколько-нибудь внятных ответов.

– Что было затем, Вы знаете лучше меня, герр генерал-полковник – Красная Армия, только что уступавшая нам во всем, за какие-то месяцы сравнялась с нами в искусстве войны, ну а потом превзошла, также в очень короткие сроки; конечно, я не военный, но меня клятвенно заверяли в том, что это невозможно, что так не бывает – бесспорно, это было немыслимо, но именно так и было.

– Материалистических ответов не было – Руди смотрел в глаза фон Штюльпнагелю – но нашлись ответы мистические.

– Поверьте, мне было очень трудно принять их, я сыщик, я всю жизнь искал и находил реальных преступников, вражеских агентов, людей из плоти и крови – но их не было, было другое, такое, с чем я никогда не сталкивался – однажды я выходил из окружения под Ленинградом, вместе с группой солдат и офицеров; так вот, их всех убили русские 'ночные призраки', а меня они не тронули, ведь я впервые оказался на Восточном фронте, я никогда не убил ни одного русского.

– Тогда я поверил в мистические ответы – я не знаю, действительно ли русские и есть настоящие арийцы, потомки древних богов, как утверждает их дохристианская мифология, и, соответственно, дело в том, что проснувшиеся от многовекового сна арийские боги вступили в битву на стороне своих истинных детей – во всяком случае, наши солдаты и офицеры на Восточном фронте говорили об этом открыто; возможно, верна версия, имеющая большое распространение в католических странах, особенно, в Италии – на стороне Красной Армии воюет Небесное Воинство.

– Простите, герр Рудински, Вы это серьезно?! – фон Штюльпнагель не верил своим ушам, в то же время прекрасно понимая, что если бы Рудински попытался преподнести ему 'легенду', она была бы безупречно логичной и стопроцентно материалистической.

– Я рассказывал Вам о том, что пережил лично – устало ответил Руди – могу поделиться рассказом о расследовании, проведенном ОВРА (политическая полиция Муссолини В.Т.) – начиная с конца 1942 года, итальянские солдаты и офицеры, воевавшие в России, многократно, причем не поодиночке, а, именно что в массе своей, видели то архангела Михаила с огненным мечом, ведущего за собой атакующую русскую пехоту, то святого Георгия, скачущего впереди русских танков; скажу Вам по секрету, опровергнуть это не удалось, так что по личному приказу дуче делу был присвоен высший гриф секретности.

– Как человек, изрядно повоевавший, замечу, что коллективные галлюцинации на войне встречаются не так уж и редко – заметил фон Штюльпнагель (это действительно так – не сказать, что это обыденность, но военной психиатрии подобное известно В.Т.).

– Вы прекрасно понимаете, что все остальное – никак не галлюцинация – пожал плечами Рудински – кроме того, если вспомнить 'Бритву Оккама', то все странности укладываются в единую, безупречную логически цепочку – против нас выступили Высшие силы.

– Повторюсь – я не теолог, я – сыщик; не возьмусь точно утверждать, вызвали ли мы гнев арийских богов, называя их истинных детей недочеловеками, или же, фюрер, со своей концепцией 'арийской расы', отвергающей утверждение Христа 'В Доме моем несть ни эллина, ни иудея', навлек на Германию гнев Господа нашего – но факты говорят сами за себя.

– Возможна, конечно, и другая версия – фюрер изначально заключил Договор с Князем Тьмы, это может объяснить и его неправдоподобный успех внутри Германии, когда он прошел путь от никому не известного агитатора до имперского канцлера и президента, и его успехи во внешней политике, и бесконечные военные победы, продолжавшиеся до тех пор, пока Германия не истощила терпение Господа.

– В рамках этой версии Всевышний избрал своим Бичом безбожников-большевиков, ну а Князь Тьмы оправдал свое второе имя – Отец Лжи.

– Простите, герр группенфюрер, но Вы продолжали служить этой власти.. – фон Штюльпнагель оборвал фразу.

– Бунт одного человека ничего бы не изменил – констатировал Рудински – отвечу Вам на незаданный вопрос – поворотной точкой для меня стали 'черные мессы'; я ведь баварец, католик, хотя меня нельзя назвать ревностным христианином, но погубить душу, потворствуя Врагу рода человечества, я не хочу.

Фон Штюльпнагель удивленно смотрел на Рудински – то, что говорил группенфюрер, производило впечатление неполной откровенности, но Руди, очень на то похоже, не лгал.