Текст книги "Тихоокеанский шторм (СИ)"

Автор книги: Владислав Толстой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 34 страниц)

Ну а обсуждать малоприятный вопрос, заключавшийся в том, что будет с фунтом стерлингов, если Британия полностью лишится возможности 'экспорта инфляции' на континент, столпам английских финансов просто не хотелось – хватало и того, что после захвата и хозяйничанья японцев в Индии Империя лишилась не только жизненно необходимой ей долларовой выручки (соответствует РеИ – в 1940-1945 гг. основным источником долларовой выручки была именно Индия В.Т.), но и импортером дешевеющего на глазах фунта. Упоминать в этой связи дальневосточные и африканские колонии не стоило – когда удастся сбросить туда денежную массу, ведомо было только Господу или его извечному оппоненту, но оба не спешили поделиться своими познаниями на сей счет.

'Десертом' же шло то, что в случае их отказа от предложений Сталина – в любой форме – все сомневающиеся получали наглядный урок на тему, стоит ли сотрудничать с русскими. Положительные примеры уже имелись – но, для полноты картины маршалу явно не хватало отрицательного примера. По здравому размышлению, ни сэру Энтони, ни главе 'Де Бирс' не очень хотелось пополнить своими персонами коллекцию 'охотничьих трофеев' русского диктатора – а перспектива этого сейчас была реальна.

– Полагаю, следует выслушать русского диктатора – а, узнав его условия, можно будет принимать решение о продолжении переговоров или отказе от них – постарался 'сохранить лицо' Оппенгеймер. Возможно, следует постараться затянуть переговоры – насколько я понимаю, наиболее удобный для красных момент довольно ограничен во времени, не превышая двух или трех месяцев; дальше пойдет частичная демобилизация, острота противоречий заметно сгладится.

– Вряд ли удастся поймать маршала на эту уловку – мягко возразил Черчилль. По опыту своих переговоров с ним могу точно сказать, что он склонен к предельной определенности. Кроме того, он высоко ценит точные, неопровержимые аргументы, умея выстраивать безукоризненные логические цепочки – настолько, что я, будучи воспитан в британском парламенте, с его культурой ожесточенных дискуссий, ничего не мог противопоставить ему (несколько видоизменное высказывание Черчилля о полемическом искусстве Сталина, имевшее место в РеИ В.Т.). Попытаться, бесспорно, надо – но всерьез рассчитывать на это не стоит.

– Вы очень высоко оцениваете кремлевского диктатора – корректно укорил Черчилля Ротшильд-старший.

– Этот человек принял разоренную, неграмотную Россию, с сохой – в качестве самой распространенной техники – и одному Господу ведомо, какой он ее оставит; текущее положение дел наводит на мысль, что самые комплиментарные оценки личности Сталина могут быть недостаточно реалистичными – пожал плечами премьер-министр. Даже если большевики из будущего оказывают ему самую широкую помощь, то ее еще нужно суметь использовать.

Энтони Ротшильд поморщился – он вообще не любил отвлеченных умствований, предпочитая им предельную практичность; но, возразить было нечего, хотя бы потому, что альтернативная версия развития событий наводила на не менее грустные для него выводы.

– Итак, джентльмены, полагаю, мы пришл

и к общему мнению относительно необходимости начала переговоров с мистером Сталиным – или нет? – барон Виктор счел нужным вернуть беседу в русло обсуждения насущных проблем, пока разозленный не на шутку дядюшка не пошел на конфликт с премьером, получившим прозвище 'Железный Боров' отнюдь не за кротость характера.

– Имеет смысл выслушать предложения мистера Сталина – и, исходя из них, принимать окончательное решение – твердо сказал Оппенгеймер.

– Согласен с мистером Оппенгеймером – добавлю лишь, что нам не следует первыми выходить на контакт с русскими – высказал свою точку зрения Энтони Ротшильд так, что было очевидно – это максимальная уступка, на которую он готов пойти.

– Я принимаю точку зрения сэра Энтони и мистера Оппенгеймера – выразил свое мнение Черчилль, вполне довольный тем, что удалось выдавить их согласие на предварительные переговоры.

– Присоединяюсь к Вашему мнению, джентльмены – кротко сообщил сэр Стюарт.

– Полностью согласен с Вашим мнением, господа – скромно, как и полагалось младшему по возрасту и положению, сказал барон Виктор.

Размышления генерала Тодзио.

11 мая 1944 года, Токио.

Генерал Тодзио, премьер-министр Империи, сидел в чайном домике, в своем саду – и в одиночестве пил чай.

Строго говоря, это не было обычным чаепитием самурая, отдыхом для души и тела – генерал продолжал работать, анализируя имеющуюся информацию, и, ища выходы из сложившейся ситуации.

Ситуация не радовала верного слугу Тэнно, одного из руководителей клана Тесю. Нет, формально все было очень неплохо – оборонительный периметр Империи был нерушим, промышленность наращивала выпуск вооружения, Армия была по-прежнему сильна, как, впрочем, и Флот.. Все это было так – но генерал понимал, что это не более чем форма, с сутью же все было намного хуже.

Хидэки-сама осторожно отпил глоток чая, покатал горячую жидкость во рту, наслаждаясь ее вкусом – и проглотил.

Генерал, помня уроки, данные ему Учителем, снова просчитывал обстановку – и не находил ошибок.

К середине 20-х имевшийся у Империи 'жирок' был истрачен целиком – а расклады и внутри, и вовне не становились лучше. Для того чтобы не стать подобием Сиама, стране нужно было развивать промышленность – а для этого нужно было дешевое сырье и рынки сбыта, на которых можно было бы продавать свою продукцию по монопольно высокой цене. Это же можно было сформулировать и проще – для того, чтобы выжить, стране Ниппон необходимо было стать новой Британской Империей, процветающей за счет эксплуатации колоний. Альтернативой была или медленная смерть, в том случае, если бы Ниппон сохранялась в тогдашнем состоянии, покупателя дорогого стратегического сырья и продавца дешевого текстиля – или смерть быстрая, в том случае, когда в стране, не имеющей жизненного пространства, но, с быстро растущим населением, вспыхнула бы революция, подобная русской. Между тем, Империя не имела колоний, куда можно было бы переселить миллионы человек избыточного населения – а главный канал эмиграции, США, был перекрыт – в 1921 году Конгресс принял закон, запрещавший свободную иммиграцию.

Единственным выходом из ситуации могло стать только создание экономически самодостаточной Империи, с источниками упомянутого выше дешевого сырья и рынками сбыта дорогостоящей готовой продукции. Но трагедия Империи состояла в том, что мир уже был поделен – и никто не собирался делиться со страной Ямато своим 'рисом'. И единственной возможностью выжить была экспансия в виде военной агрессии.

Именно в силу осознания безвыходности положения, в котором находилась Империя, и был принят 'Меморандум Танака' – высшее военное руководство Империи понимало, что у них нет иного выбора, чем выбор между смертельным риском и верной смертью, экспансией, обеспеченной военной силой и гарантированной национальной катастрофой. Оставалось идти по пути смертельного риска – и надеяться на милость Аматерасу.

Боги были милостивы к Империи Ниппон – легко прошел и захват Маньчжурии, и молчаливое признание этого захвата Западом, и развертывание там резервной промышленной базы Империи. И далее Боги не оставляли нацию Ямато – не было особых проблем в Китае, несмотря на то, что японские войска захватывали собственность англичан и американцев; а соглашение Арита-Крейги и вовсе означало признание Великобританией всех настоящих и будущих захватов в Китае.

Единственной настоящей проблемой Империи в то время была Россия. Бои за сопку Заозерная убедительно продемонстрировали сомневающимся мощь советской артиллерии – но это было сущей мелочью по сравнению с номонханским инцидентом, когда стало ясно, что даже элитная дивизия типа 'А', вместе с частями усиления, не может противостоять советским танковым соединениям. Именно тогда стало очевидно – и в 'мелочах', и в главном – Советский Союз под руководством господина Сталина имеет очень мало общего с Российской Империей царя Николая II.

Хидэки Тодзио вспоминал это время, мрачнея все сильнее и сильнее. Да, Императорская Армия, с момента своего создания считала смыслом своего существования миссию на Севере – и ведь долго все было хорошо, даже срыв сибирской экспедиции среди армейских офицеров было принято объяснять внутренними проблемами Империи, а не силой врага.

Номонхан стал страшным уроком во всем – тогда командование Квантунской армии хотело реванша за хасанские сопки, и, сделало все от него зависящее, чтобы пограничье Маньчжоу-ди-го и Внешней Монголии стало новым Мукденом для возомнивших о себе русских. Тщательно было выбрано место конфликта – менее чем в 200 км от японской железнодорожной станции, и, более чем в 700 км – от русской станции Борзя в Забайкалье. К операции были привлечены лучшие силы Квантунской армии – и сухопутчики, и летчики.

И тут русский медведь показал свою силу, хотя и не сразу – на всех уровнях планирования и ведения войны. Русские сумели сделать все – от переброски и снабжения войск, от захвата господства в воздухе до окружения 6-й армии. Венцом всего стала проведенная ими дипломатическая операция по заключению Пакта Молотова-Риббентропа, фактически дезавуировавшая японо-германское соглашение о совместной обороне.

Тогда клан Тесю впервые заглянул в разверзающуюся на Севере бездну – была совершенно реальна перспектива войны с Россией – войны, которую предстояло начать, имея в Маньчжурии восемь дивизий, против тридцати русских на Дальнем Востоке. Войны, которую предстояло вести, когда значительная часть кадровых дивизий оперативно была связана в Китае – и вытащить их оттуда было невозможно. Войны, которую предстояло вести, не имея союзников в Европе. Войны, в которой предстояло драться против русских подвижных соединений – а у русских были и танковые бригады, численностью в немецкую танковую дивизию, и кавалерийские корпуса мирного времени, развертываемые в конные армии – имея шесть кавалерийских бригад и немногочисленные отдельные танковые полки и батальоны. Притом – и Номонхан это доказал на практике – противотанковая оборона Императорской Армии была ниже всякой критики.

Война в Китае шла успешно – но она не решала главной проблемы Империи, заключавшейся в зависимости от внешних источников стратегического сырья и продовольствия. Китай не мог дать чугуна и цветных металлов, нефти и риса в нужных Японии количествах – там их просто не было, даже в минимально необходимых количествах. А, там, где все это было, имелись хозяева, единые в своей решимости не дать Империи стать силой, независимой от воли гайдзинов.

Летом сорокового года, казалось, Боги повернулись к стране Ямато – богатейшие колонии, Голландская Ост-Индия и Французский Индокитай, фактически оказались бесхозными; Британия попросту не могла защитить свои колонии на Тихом океане, поскольку ее флот разрывался между Метрополией, северной Атлантикой, Средиземным морем и Индийским океаном, пытаясь прикрыть все коммуникации Империи.

Но так было только на первый взгляд – на Тихом океане была сильна Америка, в чьей власти было лишить Японию жизненно необходимых ей товаров: нефти и авиабензина, металлолома и современных станков. На материке дела обстояли не лучше – Маньчжоу-ди-го жила под угрозой удара с Севера, что автоматически лишало Империю половины чугуна и пятой части стали, примерно десятой части продовольствия. Отношения между северным Медведем и западным Орлом были плохими – единственное, в чем они были едины, так это в их отношении к Империи Ямато. Соответственно, удар Армии на Север означал тяжелые сражения с непредсказуемым итогом, жесточайшую нехватку риса в Метрополии, поскольку пришлось бы мобилизовать очень многих мужчин – а сельское хозяйство держалось на ручном труде, и прекращение поставок нефти; удар Флота на Юг означал тяжелые сражения с американским флотом, прекращение западного импорта – и, в завершение всего, дивизии и корпуса Красной Армии, рвущиеся к Харбину и Мукдену, Порт-Артуру и Бэньсиху, Сеулу и Пусану. Первый вариант означал медленную смерть Империи – второй же гарантировал быстрый крах.

А, тем временем, американцы не торопясь затягивали петлю на горле страны Ниппон – началось все в 1938 году, когда правительство США ввело 'моральное эмбарго' на экспорт в Японию авиационной техники. На первый взгляд, 'моральное эмбарго' выглядело безобидно – поскольку тогда американский президент не имел права запрещать экспорт в мирное время, формально 'моральное эмбарго' обеспечивалось письмами из Госдепартамента, отправленными владельцам фирм, сотрудничавшим с Империей, с призывом прекратить этот бизнес. И все – никаких юридических последствий тогда быть не могло. На практике же, этих писем оказалось достаточно, чтобы намертво перекрыть все поставки американской авиатехники в Японию – не помогало ничто, хозяева компаний наотрез отказывались идти наперекор правительству.

Но это было только начало – в сентябре 1940 года США расторгли торговый договор 1911 года, введя внешне безобидную практику лицензирования поставок стратегических материалов в Империю. Практически это значило, что на каждую партию стратегических материалов надо получать лицензию Госдепартамента. Был перекрыт импорт железного лома – необходимого сырья для черной металлургии Империи.

Но это еще были не самые страшные беды – японская авиапромышленность имела налаженные связи с итальянцами и немцами, так что было чем заменить американскую технику; маньчжурские заводы наращивали выплавку чугуна, так что отсутствие американского металлолома не стало смертельным ударом – тяжелейшим ударом стал фактический запрет на импорт авиабензина. Япония не имела производства 100-октанового авиабензина, весь он импортировался из США – и, заменить его было невозможно. Было, правда, производство 87-октанового бензина – но, его качество было ниже всякой критики, это знали все. Результатом стало снижение возможностей японской авиации.

Именно тогда элита Империи была поставлена перед дилеммой – или получение подконтрольных Японии источников нефти, или гибель, в той или иной форме. Единственным источником нефти, добывавшим ее в достаточном количестве, была Голландская Индия – 8 млн. т нефти в год полностью удовлетворяли потребности Империи что мирного, что военного времени. Приятным дополнением была нефтедобыча Британского Борнео – еще миллион тонн в год. Проблемой было то, что захват нефтяных полей Борнео был невозможен без захвата Сингапура, а безопасный подвоз этой нефти в Метрополию был не реален без захвата Филиппин. Тем временем, материковые владения Империи продолжали находиться под угрозой удара русской армии.

Русско-германская война стала для Империи подарком Богов, возможностью решить все свои экономические проблемы без оглядки на Север – именно поэтому Тодзио выступил против вступления в войну против России на стороне Рейха. Пришлось придержать любителей 'Специальных маневров' из руководства Квантунской армии – такой шанс упускать было нельзя.

В отличие от многих коллег, например, того же генерала Муто, Тодзио понимал предельность риска – да, материалы группы полковника Ивакуро были уничтожены, но результаты его анализа врезались в память генерала. Десять к одному – именно таким было соотношение экономических потенциалов США и Империи. Война с США и Великобританией была игрой со смертью, прогулкой по острию катаны над пропастью катастрофы – но, пока шанс был. Адмирал Ямамото четко изложил свою позицию – пока не начали вступать в строй новые американские корабли, строящиеся согласно новым кораблестроительным программам, пока силы флотов на Тихом океане практически равны – шанс есть, но, с каждым месяцем он будет становиться все меньше, пока не растает совсем.

Попытка оставить возможность для относительно мирной реализации варианта, предложенного адмиралом Енаи – завладеть колониями Голландии и Франции с формального согласия хозяев – была сорвана американцами. Двадцать пятого июля, на следующий день после ввода японских войск во Французский Индокитай, США объявили о замораживании японских активов в американских банках, ввели эмбарго на поставки нефти – и вынудили сделать то же самое Великобританию и Голландию. Империя мгновенно оказалась на грани краха – все внешние источники нефти оказались перекрыты.

Можно было только радоваться тому, что высшему руководству Империи удалось удержать 'ястребов' из числа тех, кто грезил войной с Россией – стратегических запасов нефти было на год. За это время надо было или договориться с Америкой – или выиграть войну, обеспечив ресурсную базу Империи Ямато.

И тут имперская элита раскололась психологически – на тех, кто готовился к войне, и, молил Богов об успешном завершении японо-американских переговоров; и тех, кто готовился к войне, твердо веря в то, что Боги не оставят своей милостью страну Ниппон, даровав ей победу.

Хидэки Тодзио относился ко вторым – сын генерала Императорской Армии, участника Русско-японской войны, он на всю жизнь запомнил слова отца: 'Хидэки-тян, тогда у нас был выбор между смертельной опасностью и верной смертью. Для того чтобы развивать промышленность Империи нам были необходимы ресурсы Кореи – никакая другая страна была нам тогда не по силам, мы бы просто не смогли их освоить. Между Кореей и нами стояла Россия. Если тебе кто-то скажет, что победа над Россией была легкой – не верь этому. Россия была намного сильнее нас – и на суше, и на море. Ей достаточно было нанести нам одно большое поражение на суше – и, даже не сбрасывать нашу Армию в море, но, просто зажать нас в Корее, выстроив сильную полевую оборону по реке Ялу, усиленную артиллерией. Еще хуже обстояли дела на море. Если бы адмирал Макаров не погиб, у него были шансы победить – и это был бы крах Империи. Сменившему его адмиралу Витгефту даже не надо было побеждать – ему достаточно было разменивать один свой корабль на один наш, и этого было бы достаточно. Адмиралу Рожественскому даже не надо было вступать в генеральное сражение – хватило бы прорыва во Владивосток, с последующим затягиванием войны, и это бы стало нашим проигрышем, поскольку у нас заканчивались деньги на войну. Я уже не говорю о том, что русские могли просто выслать на наши коммуникации десятки вооруженных пароходов-рейдеров – и задушить Империю морской блокадой.

Если тебе скажут, что тогда был благоприятный момент, чтобы начать войну с Россией – не верь этому. Да, тогда дела у нас обстояли не так плохо, как в 1895 году, когда Россия, Франция и Германия, угрожая войной, заставили нас пересмотреть итоги Симоносекского мира – теперь у нас были современные Армия и Флот, был союз с Англией, были кредиты, выданные нам на ведение войны Англией и Америкой. У России, же, напротив, не было союзников. Но Россия могла разгромить нас и в одиночку – так что момент был вовсе не благоприятный, а – не безнадежный, это совсем разные категории.

А, вот, если тебе скажут, сын, что итог войны был предопределен – верь этому. Русским для победы было достаточно не проиграть – нам же требовалось победить во всех сражениях с минимальными потерями, поскольку возмещать их было просто нечем и не на что. Для победы мало было самурайской доблести и воинского мастерства – надо было, чтобы Боги Империи Ямато повернули события в единственно возможном направлении, так, чтобы Россия не смогла победить, ни при каких обстоятельствах. И они это сделали – наши враги, русские, делали именно то, что было необходимо нам.

Вывод прост – наша страна находится под покровительством Богов, нация Ямато пользуется их особым благоволением. Если же когда-нибудь возникнет сходная ситуация – надо идти вперед, не колеблясь и не испытывая сомнения. И если у Империи будет хотя бы один шанс на победу – даже если это будет один шанс из миллиона – Боги не оставят нас своей милостью, главное – нам самим не дрогнуть'.

Генерал всегда вспоминал эти слова отца, когда в его душу заползал червь сомнения. Но, сейчас проклятое сомнение не желало униматься, снова и снова подбрасывая ему пищу для размышлений, подтачивающих несгибаемую волю самурая. Вспоминалось лето и осень 1941 года, когда Россия рушилась под ударами Вермахта. Вспоминались победные для Империи зима 41-42 годов, весна 42-го года, когда воины Империи шли от победы к победе, сокрушая гайдзинов. И, неизбежно вспоминалось лето 1942 года – когда Боги войны впервые отвернулись от Японии и Германии, даровав первые победы Америке и России.

Дальше все было хуже – и если Япония держалась, то ее европейский союзник больше всего напоминал тунца, разделываемого умелым поваром на суши.

– Неужели Боги посмеялись над нами, даровав нам победу над Россией – тогда, в 1905 году? – подумал Тодзио. Ведь обратной стороной этой победы стало то, что мы окончательно потеряли возможность быть хризантемой, цветущей в саду – теперь у нас не было другого пути, кроме пути тигра, должного охотиться – и охотиться успешно, в противном случае он будет убит охотником или умрет с голоду.

Генерал не раз пытался отогнать от себя эту мысль – но она возвращалась. Загадочная северная страна представлялась ему Драконом-Фениксом – средоточием силы, мудрости и ярости – сгорающим в огне войн и революций и возвращающимся возрожденным, чтобы свершить месть своим врагам. Пример немцев был у него перед глазами – их путь, от великих побед, от безусловного доминирования в Европе, до позорной капитуляции перед торжествующим врагом, занял неполных два года.

– Нет, Боги испытывают нас, нашу силу духа и решимость победить – решил для себя генерал, немалым усилием воли отогнав недостойные самурая сомнения в конечной победе – и начал искать пути к победе.

Реальных путей было два – драться так, чтобы победа обошлась врагам намного дороже компромисса, благоприятного для Империи, или же, дождаться конфликта между Россией и Америкой, вполне вероятного из-за раздела европейской добычи.

При реализации любого из этих вариантов требовалось собрать все силы для продолжения войны – со всей мыслимой решимостью.

А вот с этим дела обстояли плохо – признался себе генерал. Для него не было секретом то, что высшее руководство Флота, за редчайшими исключениями, всегда стояло за мир с СССР. Но, проклятый всеми демонами Номонханский инцидент изменил ситуацию и в высшем руководстве Армии – уже в 1941 году один из руководителей 'группы контроля', в которую входил и сам Тодзио, маршал Сугияма, выступил за южный вариант; мало этого, один из руководителей Квантунской Армии, генерал Анами, пользующийся огромным авторитетом в Армии, выступил за нейтралитет с СССР, и, против провоцирования новых инцидентов на маньчжуро-советской границе (соответствует РеИ В.Т.). Но, после побед Красной Армии в Европе возможность компромисса с СССР путем уступок со стороны Империи стал считать допустимым даже генерал Умэдзу, один из самых влиятельных членов и 'группы контроля', и 'квантунской группы' – ранее непреклонный сторонник войны с Россией (соответствует РеИ В.Т.).

Что творилось в придворных кругах – об этом генералу не хотелось и думать, но приходилось просчитывать и это. Одним из результатов побед русской армии в Европе стало Высочайшее повеление: 'Всеми мерами достичь целей войны в Великой Восточной Азии; по-прежнему стараться не раздражать Советскую Россию' (соответствует РеИ В.Т.), каковое пришлось неукоснительно выполнять, издав соответствующий приказ по Армии (соответствует РеИ, с той разницей, что в РеИ и повеление Тэнно, и соответствующие приказы по Армии и Флоту были отданы летом 1944 года – в АИ МВ это произошло в конце 1943 года В.Т.). Естественно, для генерала не было секретом, кто советовал Божественному Тэнно отдать это повеление – это был маркиз Кидо, поддержанный принцем Коноэ (соответствует РеИ В.Т.). Мало этого, сейчас МИД прорабатывал вариант компромисса с Россией – генерала Тодзио начинало форменным образом трясти, когда он вспоминал предоставленный ему проект документа:

'1. Разрешение на проход советских судов через пролив Цугару.

2. Заключение соглашения о торговле между Японией, Маньчжоу-ди-Го и Советским Союзом.

3. Расширение советского влияния в Китае и других районах 'сферы совместного процветания'.

4. Демилитаризация советско-маньчжурской границы.

5. Признание советской сферы интересов в Маньчжурии.

6. Отказ Японии от договора о рыболовстве.

7. Уступка Южного Сахалина.

8. Уступка Курильских островов.

9. Отмена Антикоминтерновского пакта.

10. Отмена Тройственного пакта (Японии, Германии и Италии)' (соответствует РеИ; в РеИ этот перечень уступок разработан осенью 1944 года – в АИ МВ же этот документ составлен в конце 1943 года В.Т.).

– Это можно было сформулировать и короче – зло подумал Хидэки Тодзио – фактически мы отказываемся от значительной части плодов побед в Русско-японской войне и маньчжурском инциденте – и, более того, готовы поделиться с русскими плодами 'сферы совместного процветания', позабыв о том, что все эти плоды побед Империи щедро политы драгоценной кровью воинов Ямато. И все это творится тогда, когда русские даже не обнажили меч – но те, кого я затрудняюсь назвать самураями, поскольку не может быть самураем слабый духом, и вряд ли можно назвать верными слугами Тэнно – уже готовы признать Империю побежденной, ибо только поверженный более сильным врагом может униженно отказываться от плодов прошлых побед, позорно выторговывая свою ничтожную жизнь.

– Тогда у меня возникает два вопроса – с устрашившей его самого ледяной отстраненностью от всего земного подумал самурай Тодзио Хидэки – насколько далеко могут зайти эти недостойные? И не состоит ли долг верного слуги Божественного Императора в том, чтобы остановить их – любой ценой, не считаясь с последствиями?

Для Хидэки Тодзио это был тяжелый выбор – предстояло рисковать не просто своей жизнью, но лишиться чести, в том случае, если он все-таки заблуждается..

Генерал колебался – предстояло выбирать между предательством того, чему он служил всю жизнь, того, чему служили его славные предки: величием Империи Ямато и могуществом клана Тесю; с другой стороны, в том случае, если он все же заблуждался, его упорство в достижении ранее поставленных целей могло обернуться полным крахом Империи..

Подсказкой ему стал старый принцип самураев 'Если не знаешь, что делать – делай шаг вперед'.

Тодзио решился.

– Пусть мне придется заплатить за свой выбор жизнью – подумал старый самурай – но никто не сможет сказать, что я отступил от своих принципов, предав дело, которому служил всю жизнь. Следует идти до конца – и надеяться на милость Богов.

Сделав моральный выбор, Хидэки Тодзио перешел к размышлениям практического свойства – надо было решить, кто из высшего военного руководства Империи может стать его соратником на избранном пути.

Он не подвергал сомнению высочайший воинский дух генерала Анами – но, Корэтика-сама был сколь преданным Тэнно самураем, столь и упрямым человеком. Представить себе, что он пойдет против недвусмысленно выраженной воли Императора, было невозможно – для него безупречное служение Тэнно было смыслом жизни.

Сходный расклад был и с генералом Умэдзу – Есидзиро-сама был истинным самураем, готовым до конца сражаться с любым врагом Империи, но нарушить Высочайшее повеление для него было немыслимо.

Можно было только горько сожалеть о невозможности привлечь к реализации этого замысла маршала Сугияму – безупречный самурай и один из лучших умов Армии, человек, входивший в число влиятельнейших военачальников Империи, создатель армейской авиации Империи, в разное время бывший военным министром, главой храма Ясукуни и начальником Генштаба, был убежденным сторонником южного направления экспансии.

Единственным из адмиралов, с кем имело смысл попытаться найти общий язык, был Тоеда – Соэму-сама некоторым образом был антиподом многих генералов. Вначале бывший убежденным противником войны с США, он, по мере того, как множились трудности, становился все более бескомпромиссным сторонником войны до победного конца.

Соэму-сама также был исключением среди адмиралов в том, что он положительно относился к возможности войны с СССР – или, во всяком случае, не был принципиальным противником этой войны.

Из армейцев твердо можно было рассчитывать на маршала Тэраути – сын одного из победителей России в войне сорокалетней давности, достойный наследник древнего самурайского рода, одного из столпов клана Тесю, удостоенного великим Тэнно Муцухито графского титула, Хисаити-сама был абсолютным милитаристом по убеждениям.

– Он милитарист настолько, что, по сравнению с ним, я произвожу впечатление почти пацифиста – подумал генерал Тодзио.

У генерала были все основания думать именно так – в отличие от консервативного большинства генералитета тогда еще генерал Тэраути был активным членом группы 'Кодо-ха' (экстремистская группа 'Императорского пути' В.Т.), возглавляемой генералом Араки. В силу его происхождения и связей на его карьеру никак не повлиял даже февральский инцидент (имеется ввиду попытка государственного переворота, предпринятая членами 'Кодо-ха' в феврале 1936 года – после провала переворота члены 'Кодо-ха' были подвергнуты репрессиям, от увольнения из армии до расстрела включительно, но, естественно, ни о каких проблемах для сына маршала и премьер-министра Тэраути Масатакэ и речи быть не могло, настолько это был влиятельный род. В.Т.). Европеец мог бы сказать, что маршал Тэраути был не просто военным до мозга костей, но фанатиком, смыслом жизни которого были милитаризм, воедино слитый с идеей имперского величия Японии.

Бесспорным кандидатом был блестящий разведчик генерал Доихара. В незыблемости его взглядов на миссию Империи сомневаться не приходилось, равно, как и в его готовности идти до конца, каким бы он ни был. Крайне полезным было его глубокое знание России и Китая. Единственным 'недостатком' Кэндзи-сама, если можно так выразиться, было то, что в настоящее время он возглавлял войска 7-го фронта, дислоцированные в Британских Сингапуре, Малайе, Борнео и в Голландской Ост-Индии. Можно было только сожалеть о том, что Кэндзи-сама не командует войсками, предназначенными для обороны равнины Канто (находится на Хонсю, в частности, на равнине Канто расположен Токио В.Т.).

Также имело смысл привлечь к заговору генерал-лейтенанта Касахара – достойнейший Юкио-сама был не менее серьезной фигурой и в военной разведке, и в 'квантунской группе', чем генерал Доихара, но, намного менее известной за пределами узкого круга осведомленных людей. Имела значение и его специализация – если Кэндзи-сама специализировался по Китаю и России, то, Юкио-сама был специалистом по России, Западной Европе и Америке (соответствует РеИ – генерал Касахара был военным атташе в СССР, позже он последовательно возглавлял 4-й (Западная Европа), 6-й (Северная Америка), и 5-й (СССР) отделы 2-го управления ГШ (военная разведка) Императорской Армии В.Т.). Еще одним его существенным достоинством была службы в гвардейской дивизии, охранявшей Тэнно – он командовал кавалерийским полком, и, сохранил связи в гвардии. В настоящее время Юкио-сама был начальником штаба Квантунской Армии, что позволяло без особых проблем выйти на контакт с ним (соответствует РеИ В.Т.).