Текст книги "Тихоокеанский шторм (СИ)"

Автор книги: Владислав Толстой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 34 страниц)

Толстой Владислав Игоревич
Тихоокеанский шторм

Лазарев – выбор пути.

Спецхран Министерства ВМФ СССР, ОГВ, дело ? 112, папка ? 14.

М.П. Лазарев, Адмирал Флота, неопубликованные воспоминания, 70-е годы, АИ МВ.

Сейчас я вспоминаю, с чего же все началось – как я перерос свое амплуа 'морского волка', став адмиралом Красной Империи, одним из создателей советского океанского флота. Оглядываясь на прожитые годы, вспоминая, каков был наш старт, трудно поверить в то, что всего за тридцать лет мы прошли путь от второразрядного прибрежного флота к положению одного из двух Владык Океана, на равных оспаривающих господство над Мировым Океаном у англосаксов – но мы сделали это, как ни фантастически это звучало тогда, в тяжелом и кровавом 43-м году, когда для нас было проблемой построить пару эсминцев, а американцы успешно строили колоссальные серии линкоров и авианосцев, крейсеров и эсминцев.

Наверно, все началось с беседы, которую предложил мне Николай Герасимович Кузнецов в декабре 1943 года – во время одного из посещений наркомата. Прошло много лет, но я до сих пор помню этот разговор в мельчайших деталях – впрочем, это и неудивительно, поскольку этот разговор также изменил мою жизнь, как и провал в прошлое 'Воронежа', как встреча с моей любимой, моей Анечкой.

После решения текущих дел Николай Герасимович предложил мне задержаться, после чего прямо мне сказал: 'Михаил Петрович, мне бы хотелось с Вами побеседовать о предельно серьезных материях – но этот разговор должен остаться между нами, не став достоянием кого-то третьего. Вы готовы побеседовать таким образом?'

Не стану лгать себе даже в этих воспоминаниях, изначально не предназначенных для опубликования, что положительный ответ дался мне легко – да, я прекрасно знал то, что Николай Герасимович, при всей его жесткости и решительности, является предельно порядочным человеком, никогда не замешанным ни в каких интригах, что он никогда не лез в политику; но я не менее хорошо понимал и то, что наше знание о будущем, пусть неполное и отрывочное, может стать, высокопарно изъясняясь, не только мечом против внешних врагов, но и отравленным кинжалом во внутренних интригах, недаром Берия лез из кожи, старательно обкладывая нас по всем возможным направлениям – дело ведь было не только в соблюдении режима секретности для недопущения классических утечек, но и в том, что наше знание могло стать оружием в борьбе элит внутри Советского Союза.

В общем, я колебался – и, наверно, если бы такой разговор мне предложил кто-то другой, я бы отказался – но сыграли свою роль и человеческая порядочность Николая Герасимовича, и корпоративная солидарность потомственного морского офицера, и, не стану скрывать, мое глубочайшее уважение к нему, как к создателю советского флота.

– Да, товарищ нарком – слово офицера, этот разговор останется между нами – ответил я.

– Михаил Петрович, давайте без чинов – предложил Кузнецов.

– Почту за честь – ответил я.

– Михаил Петрович, я никогда не спрашивал Вас о своей дальнейшей судьбе, считая это неуместным, хотя, не стану скрывать, мне очень хочется это знать – не сочтите мои вопросы завуалированной попыткой узнать свое будущее – начал объяснять свою позицию Николай Герасимович – но, сейчас в верхах начались нехорошие шевеления, касающиеся послевоенного распределения средств между армией и флотом, поэтому я хочу спросить Вас прямо – что было с флотом после войны, в Вашем прошлом?

Я немного помедлил – говорить горькую правду о послевоенном погроме флота мне очень не хотелось, но лгать Николаю Герасимовичу, не отделявшему свою судьбу от судьбы нашего флота, вложившему в него свою душу, я не мог даже 'во спасение'.

– Будет плохо, Николай Герасимович – глядя ему в глаза, ответил я – подробностей я, честное слово, не знаю, но после войны была большая драка не просто за финансирование, но столкнулись две концепции будущего флота – армейцы хотели видеть флот силой, обеспечивающей потребности армии, и не более того, тогда как моряки выступали за то, чтобы флот был силой, равноправной армии.

– Насколько я понимаю, Вы и Ваша команда выступали за постепенное строительство мощного, сбалансированного флота, со временем способного бросить вызов янки – армейцы же хотели, во-первых, поддержки приморского фланга армии, во-вторых, ставки на вторую 'Битву за Атлантику' силами подводного флота, чтобы в будущей войне пресечь поступление американских подкреплений и снабжения в Западную Европу.

– В этой схватке победили сухопутчики – результатами стали и разгром флотских кадров, и фактическое замораживание строительства тяжелых надводных кораблей, классом выше легкого крейсера на полтора десятилетия, и крайне однобокое развитие нашего флота, которое так и не удалось преодолеть, несмотря на все усилия Сергея Георгиевича Горшкова.

– Да, наш флот стал вторым в мире, после американского, да, мы присутствовали во всех океанах – но мы так и не избавились от крена в сторону легких сил и подплава, строя тяжелые корабли малыми сериями, и, в частности, построив единичный нормальный авианосец только в самом конце советской эпохи, кстати, его назвали в Вашу честь; отчасти и из-за того, что наша судостроительная промышленность сорвала по срокам все кораблестроительные программы ВМФ.

– В 1947 году был неправедный 'суд чести', именно что в кавычках, тогда же 'за глаза' названный 'Делом адмиралов' – на нем Вас, Галлера, Алафузова и Степанова, с подачи Булганина, обвинили в передаче союзникам данных по высотной парашютной торпеде, некоторым артиллерийским системам, картографической информации.

– Вас всех признали виновными, и дело передали в Военную коллегию Верховного Суда, где Вас понизили в звании до контр-адмирала, а остальным дали срока. Алафузову и Степанову Вы смогли немного помочь в 1951 году, добившись их перевода из одиночек в общие камеры, а Галлер умер в заключении в 1950 году.

– Михаил Петрович, очень деликатный вопрос – помолчав, спросил Кузнецов – поймите меня правильно, пожалуйста, – мне надо знать, кому я могу доверять – не для себя, для флота – кто предал?

Мне было трудно ответить на этот вопрос, очень уж это отдавало доносительством – но глядя в глаза Кузнецову, я понял, что он не лукавит – и не будет мстить авансом.

– Первоначальный донос написал каперанг Алферов – а топили Вас Абанькин, Левченко, Харламов под руководством старавшегося изо всех сил Кулакова.

Николая Герасимовича просто передернуло от брезгливости – и я его хорошо понимал, будучи наслышан еще от отца об исполнителях расправы.

Кадры, в самом деле, были 'один другого краше' – иначе и не сказать. Так, Алферов, при несомненных послевоенных заслугах в создании атомного оружия, в 30-е увлеченно искал и находил 'вредителей и врагов народа' на минно-торпедном производстве. Не замеченный в каких-либо успехах во время ВОВ Абанькин получил орден Ушакова, так сказать, 'за компанию' – надо полагать, на суде он 'отрабатывал' сию высокую награду. Харламов почти всю войну руководил нашей военно-морской миссией в Великобритании, так что объявить его английским шпионом было легче легкого – вот он и доказывал свою лояльность предательством. Левченко, после сдачи Керчи, заработавший прозвище 'подземный адмирал', и, спасенный Кузнецовым от расстрельной стенки, а, также 'отличившийся' 'выдающейся' организацией и планированием десанта на остров Соммерс – комментировать свойства этого организма, 'отблагодарившего' Кузнецова за спасение своей шкуры, мне просто не хотелось. Ну и главный инквизитор ВМФ Кулаков, вытащенный Кузнецовым из нешуточной опалы после поражений Черноморского флота, уникум в своем роде, дважды разжалованный из вице-адмиралов в контр-адмиралы, и, оба раза всплывший – в оценке этого деятеля батины сослуживцы придерживались редкого единодушия, искренне сожалея, что его никто не утопил в выгребной яме.

К сожалению, таковы уж были реалии сталинской эпохи – мужество и самоотверженность, честность и порядочность тесно соседствовали с жестокостью и предательством, доносительством и мерзостью, зачастую тесно переплетаясь в непредставимых для человека другой эпохи сочетаниях.

– Михаил Петрович, а что, по Вашему мнению, надо сделать, чтобы избежать такого исхода нашего противостояния с армейцами? – спросил меня Кузнецов.

Нельзя сказать, что я был шокирован, услышав этот вопрос – я просто выпал из реальности, услышав такое; представить себе вариант, когда Кузнецов просит у меня совета, я не мог. Вообще. Никак. Это было невозможно – и точка.

– Не знаю, Николай Герасимович, честное слово – ответил я – понимаете, я всю жизнь был простым исполнителем, и не более того – я просто не умею интриговать, не мое это, поверьте; а уж интриги в таких сферах настолько несовместимы с моими знаниями и умениями... Честное слово, я просто не знаю, что тут можно сделать.

– И, все же, как бы Вы решали эту проблему, окажись Вы на моем месте, Михаил Петрович? – настойчиво спросил Кузнецов.

– Поверьте, мной движет не досужее любопытство.

– Николай Герасимович, простите, пожалуйста, но я даже теоретически не могу оказаться на Вашем месте – искренне сказал я – попросту, это настолько за пределами моего уровня компетентности – я хороший командир подлодки, может быть, со временем я бы стал хорошим командиром дивизии АПЛ, но не более того.

– Хозяин, не исключено, совсем иного мнения – прямо сказал мне нарком.

Наверно, мое лицо сказало Кузнецову все – и он начал объяснять мне текущие расклады.

В кратком изложении это выглядело так – Хозяин давно мечтал об океанском, могущественном флоте, была у него такая 'любимая игрушка', но, то у Советского Союза не было экономических возможностей для этого; то, появились экономические возможности, но не тянула промышленность, при этом 'вставшая насмерть', лишь бы не допустить заказов в Германии; то, как это было перед самой войной – появились деньги на то, чтобы заказать два современных линкора с 406-мм орудиями в США, но дело сорвалось из-за 'морального эмбарго'.

– Когда я знакомился с документами, освещающими послевоенную кораблестроительную программу, у меня сложилось впечатление, что Сам был за масштабное военно-морское строительство – но стеной встали сухопутчики и летчики, которым требовалось коренное перевооружение на новую технику, вот все и 'спустили на тормозах' – грустно сказал Кузнецов – ну а меня с товарищами 'скушали', чтобы не путался под ногами со своими авианосцами и тяжелыми крейсерами, провернув интригу, чтобы все это выглядело благопристойно в глазах Хозяина.

– Возможно, что и оборонщики приняли участие – им хватало хлопот с новыми танками и самолетами, чтобы вешать на себя и новые корабли.

– Хозяину ведь приходится учитывать мнение и армейцев, и руководителей оборонки. С учетом этого становится понятно, почему был такой состав обвиняемых по 'делу адмиралов' – Алафузов и Степанов, соответственно, создатель советской теории морской мощи, разумеется, в классическом варианте, и его 'правая рука', применительно к штабной работе; и Галлер – руководивший созданием наших кораблестроительных программ, и, куратор программ морского вооружения; в общем, выбили ключевые фигуры, без которых я был как без рук.

– Вы правы, Николай Герасимович – 'прокачав' ситуацию, подтвердил я – тогда, в конце 40-х, ликвидировали кафедры оперативного искусства в военно-морских вузах – восстановили их, по-моему, только в 1963 году (не помню точно года, но соответствует РеИ В.Т.); показательно свирепо расправились с переводчиком книги 'Английская морская пехота' – каперанга, не помню его фамилии, лишили звания, боевых наград и посадили на 15 лет, по смехотворному поводу, обвинив 'в восхвалении английской морской пехоты' (это было В.Т.).

– Вообще теоретики флота очень пострадали – были репрессированы, кроме Алафузова, Белли, Егорьев, Боголепов – это те, кого я помню (полностью соответствует РеИ).

– Все сходится – кивнул Кузнецов – выбили тех, кто выступал за самостоятельную роль флота – готов поспорить, что Алафузову поставили в вину его теорию 'зонального господства'; а каперанг, которого Вы упомянули, по всей видимости, Травиничев – это наш ведущий теоретик морской пехоты – да, все так, похерили саму идею сильной морской пехоты, чтобы у флота не было даже мысли о чем-то более серьезном, чем высадка тактических десантов в рамках поддержки приморского фланга армии.

– Вы победили в споре, Николай Герасимович – согласился я – это назвали, по-моему, 'перелицовкой англосаксонской теории морской мощи'.

– Ну, обвинители сказали правду – горько улыбнулся Кузнецов – это действительно переделка англосаксонских теорий применительно к нашим условиям и скромным возможностям.

– Меня в юности очень удивляло, почему у нас с конца 40-х до начала 60-х вообще прекратили изучение иностранного опыта – припомнил еще одну 'странность' эпохи я – первый учебник, где излагался опыт Второй Мировой, полученный ведущими флотами мира, издали только в 1962 году (соответствует РеИ В.Т.).

Вот видите, Михаил Петрович, как все сходится – повторил Кузнецов.

– Теперь о Вас – Сам поручил Вам подготовить доклад о начальном периоде войны на Тихом океане, из чего можно сделать далеко идущие выводы, что ему нужен не просто командир 'Воронежа' Лазарев, но адмирал Лазарев, которого он, насколько я понимаю, 'примеряет' на роль моего сменщика, возможного главкома флота, в связи с чем, у меня есть к Вам несколько риторических вопросов. Строго говоря, Хозяин прав – сколько еще ресурса осталось у 'Воронежа', на полгода, год, если повезет? Использовать 'Воронеж' как опытовую лодку, как Вы предлагаете – да, несомненно, но не кажется ли Вам, что с этим справится человек и меньшего калибра, чем Вы? Полагаю, не слишком рационально будет заколачивать гвозди золотым молотком.

– Поймите, когда Сталин сказал 'Кадры решают все', это был крик души – полагаете, я не знаю настоящую цену тем же Октябрьскому с Трибуцем? Просто нет гарантии, что их сменщики не окажутся еще хуже.

– Николай Герасимович, слово офицера – я никогда не буду Вас подсиживать – искренне сказал я – и в мыслях такого не было.

– Я верю Вам, Михаил Петрович – глядя мне в глаза, сказал Кузнецов – но Вам никогда не приходила в голову мысль, что Вы будете наилучшим для меня преемником на посту наркома флота – просто потому, что Вы, как и я, душой болеете за флот, Вы будете делать для флота все возможное; а в Вашем мире на мое место наверняка назначили кого-то, кто сидел 'тише воды, ниже травы'.

Я смотрел в глаза Кузнецову – и понимал, что он говорит правду, что он действительно готов жертвовать своим личным будущим ради флота Державы; что на фоне остальных кандидатов на его пост, того же Юмашева, я действительно буду лучше, пусть и ненамного; но, так же я понимал, что я этот груз не потяну, никак – ну не Кузнецов я, и не Горшков – и тем самым подведу человека, память которого наш флот свято чтил спустя десятилетия после его кончины.

И тут, впервые в жизни ко мне пришло озарение – то, что японцы называют 'сатори'; я понял, в чем выход.

– Николай Герасимович, простите меня, пожалуйста, если я скажу глупость – медленно сказал я – но, кажется, я знаю, что надо делать – нужно, в соответствии с базовым принципом айкидо 'обратить силу противника против него самого'.

Кузнецов удивленно смотрел на меня – но в его взгляде был и некоторый интерес.

– Армейцы хотят, чтобы флот обслуживал их интересы – хорошо, пусть так и будет – пока будет – уточнил я, выделив 'пока' интонацией – промышленники не хотят загружать себя работой с тяжелыми кораблями – если все сложится, их желание исполнится. Хозяин страстно любит тяжелые артиллерийские корабли – очень хорошо, будет ему парочка 'любимых игрушек'. И, при всем этом, у ВМФ будет зародыш – большее мы пока не потянем – будущего сбалансированного, могущественного флота.

В глазах Кузнецова явственно читался вопрос: 'А не переутомился ли адмирал Лазарев от трудов тяжких – может быть, следует показать товарища врачам или отправить в отпуск?'

Было ясно, что надо срочно пояснять свою мысль, иначе нарком утвердится в своих подозрениях.

– Начну по порядку, с пункта первого, армейцев – начал развернутые пояснения я – как водится, генералы всегда готовятся к прошлой войне, так что наш генералитет будет готовиться ко 'второму изданию' Великой Отечественной, только уже с американцами и их союзниками, на территории Западной Европы.

– Ключевым элементом снабжения вероятного противника станут конвои из США в Западную Европу – тяжелые потери, а, лучше, разгром нескольких крупных конвоев поставит группировку англо-американцев в тяжелое положение, что станет лучшей возможной помощью со стороны флота армии.

– Как показывает опыт немцев, при всех достоинствах ныне находящихся на вооружении субмарин, при наличии добротной противолодочной обороны, существующие типы субмарин малоэффективны – сейчас немцы теряют, как минимум, одну субмарину за каждый потопленный транспорт; так что необходимы качественно новые типы субмарин. При этом, рассчитывать на повторение того разгильдяйства, которое было, например, у англичан в 20-30-е годы, более не приходится – деньги на флот наши вероятные противники будут выделять исправно, и, финансирование сил ПЛО будет в числе приоритетных статей военно-морского бюджета.

– Как показывает опыт Северного флота, наиболее эффективным вариантом является взаимодействие надводных кораблей с эскадренной подлодкой нового поколения – это позволяет побеждать превосходящего противника при минимальных потерях с нашей стороны. К сожалению, этот опыт довольно ограничен – поскольку надводных кораблей крупнее эсминцев на СФ не было, то у нас есть только опыт взаимодействия с эсминцами, и, очень ограниченно, с базовой авиацией; между тем, есть все основания считать, что эффективность оперативных групп, включающих в себя авианесущие и тяжелые артиллерийские корабли, дополненные эсминцами и несколькими атомаринами, будет выше даже не в разы, а, как минимум, на порядок или полтора.

В глазах Кузнецова загорелся огонек понимания.

– Но, с учетом специфики операций в Северной Атлантике, в отрыве от наших баз, и наличия у вероятного противника мощнейших авианосных сил и огромного количества тяжелых артиллерийских кораблей, нашему флоту никак не обойтись без тяжелых авианосцев и тяжелых, быстроходных, артиллерийских кораблей – без этих кораблей обеспечить боевую устойчивость оперативной группы невозможно.

– Кроме того, ключевым пунктом, позволяющим осуществить контроль над Северной Атлантикой, является Исландия; та сторона, которая владеет Исландией, может либо с минимумом хлопот проводить конвои по коммуникационной линии США – Западная Европа, либо до предела затруднить проводку этих конвоев. Можно с уверенностью сказать, что, во всяком случае, каждый конвой будет нести тяжелейшие потери, подобно тому, как несли огромные потери в 1941-1942 гг. английские конвои, прорывавшиеся мимо Сицилии на Мальту. Кроме того, каждый конвой придется сопровождать линкорами и авианосцами – а даже у американцев не бесконечное количество кораблей основных классов, да и ресурс машин и механизмов ограничен.

– Другое дело, что для захвата Исландии необходимы сильные соединения морской пехоты, вкупе с десантными судами специальной постройки; также, для надежного удержания контроля над Исландией и, нанесения ударов по конвоям, необходима сильная базовая авиация, включающая в себя и тяжелые многомоторные бомбардировщики.

– В общем, флот готов подчинить свои интересы интересам армии – но, для того, чтобы оказать армии по-настоящему действенную поддержку, морякам нужен соответствующий инструментарий – закончил я изложение первого пункта.

– Армейцы прекрасно поймут, к чему Вы клоните – это воплощение теории Алафузова о зональном господстве, но, немного иначе оформленное – задумчиво сказал Кузнецов. Но, наживка очень уж аппетитна, Михаил Петрович; могут они на это клюнуть, могут, в особенности, с учетом того, что это мнение адмирала Лазарева, не просто топившего немецкие 'коробки', но весьма посодействовавшего беспрепятственному проходу полярных конвоев с грузами для РККА.

– Это абсолютно серьезно, Михаил Петрович, я ничуть не шучу – подтвердил нарком. Вы этого, судя по Вашей реакции, похоже, не знаете – но, Вы являетесь самым уважаемым из наших адмиралов в Генштабе и Наркомате обороны. Так что к Вашему мнению сухопутчики прислушаются куда охотнее, чем даже к моему мнению, поскольку среди них весьма распространено мнение, что флот просто переводит средства, необходимые армии (неофициально, сугубо неофициально В.Т.).

– Вопрос в том, как получить финансирование на все это, не 'отдавив любимых мозолей' маршалов – список того, что они считают необходимым, очень велик – продолжил Кузнецов – а оборонный бюджет не настолько велик, как нам бы хотелось.

– Вы ведь, Михаил Петрович, под оперативной группой, если я правильно Вас понял, понимаете усовершенствованную группу по образцу американских?

– Да, Николай Герасимович – согласился я. Если говорить о конкретных типах кораблей – 3или 4 авианосца, или тяжелых, аналогов 'Эссекса', или суперавианосцев, аналогов 'Мидуэя'. Выбирать придется именно из этих подклассов, без легких авианосцев, поскольку эра реактивной авиации уже на пороге. Конечно, тут есть свои сложности – тяжелые авианосцы заметно дешевле, да и потеря такого корабля куда менее чувствительна; суперавианосцы зато имеют заметно больший ресурс модернизации и служат намного дольше. Тут уместно будет вспомнить немецкий опыт – 'Шарнхорст' и 'Гнейзенау', в расчете на тонну водоизмещения, обошлись намного дешевле 'карманных линкоров', что лишний раз подтверждает избитую истину, что намного практичнее строить хорошо сбалансированные корабли, чем пытаться втиснуть максимум возможного в жестко ограниченное водоизмещение. Кстати, для строительства отечественного аналога 'Мидуэя', конечно, в модернизированном варианте, под реактивные самолеты, могут быть использованы немецкие стапеля, предназначенные для строительства линкоров типа 'Н'.

Понадобятся 2 быстроходных линкора или линейных крейсера, примерные аналоги 'Айовы', может быть, с немного меньшим водоизмещением и 381-мм орудиями ГК. В первом приближении, это будет примерный аналог 'Ришелье'. Нужно будет заменить две четырехорудийные башни главного калибра на 4 двухорудийные или три трехорудийные башни, поставить современные универсальные орудия, автоматы ПВО, и, конечно, поменять радиоэлектронику.

Нужны будут 4 тяжелых крейсера, с 203-мм или 220-мм орудиями ГК – после того, как у нас появятся ПКР приемлемого качества, можно будет переделать их в артиллерийско-ракетные крейсера, сняв одну или две башни ГК. Тут, конечно, возможны варианты – то ли переделывать немецкий проект 'Адмирал Хиппер' под новые котлы; то ли заняться переделкой нашего проекта 68 под двухорудийные башни с 203-мм орудиями.

– Простите, Михаил Петрович, я Вас перебью – извинился Кузнецов.

– Почему Вы не хотите использовать крейсера с калибром 152-мм?

– Использовать их, конечно, можно, Николай Герасимович – ответил я. Даже, наверно, нужно – для демонстрации флага в мирное время, для работы на второстепенных направлениях в случае войны. Тут дело вот в чем – тяжелые артиллерийские корабли я рассматриваю как переходный вариант, который мы будем использовать до того, как внедрение по-настоящему эффективных управляемых противокорабельных ракет с ядерными боевыми частями не совершит революцию в морской войне. В моем мире действенное управляемое оружие было принято на вооружение во второй половине 50-х – первой половине 60-х годов; здесь, я надеюсь, удастся на несколько лет ускорить этот процесс. Общепризнанным фактом эта революция стала в 1967 году, после того, как египетские ракетные катера типа 'Комар', понятно, нашего производства и под командой наших советников, потопили израильский эсминец 'Эйлат'. На Западе это назвали 'боем, перевернувшим морскую стратегию' – все прекрасно поняли, что если бы на 'Комарах' были наши экипажи, а не наскоро обученные египетские феллахи, то 'Эйлат' был бы потоплен одной ракетой, а не четырьмя; а если бы эти два 'Комара', с нашими экипажами, имея на ракетах ЯБЧ, вышли бы в атаку на любой из американских авианосцев, то ему бы пришел конец.

– Пока же такого оружия нет, придется усиливать артиллерийские корабли, вводя в боекомплекты атомные снаряды. А, тут действует простая закономерность – чем крупнее калибр, тем легче создать для него снаряд с ЯБЧ. В конце концов, атомные снаряды создали и для калибра 152-мм – но это оказался предел, в калибр 130-мм ЯБЧ так и не сумели 'воткнуть'. Кроме того, наверняка придется обстреливать берег, в ходе многочисленных локальных войн – в этом случае преимущество 203-мм калибра очевидно.

– Совершенно необходимы будут 3-4 крейсера ПВО, с 100-мм или 130-мм универсальными автоматами – к слову сказать, в мире 'Рассвета' после войны чехи передали нам два очень хороших универсальных автомата, R11 и R14, по неизвестной причине не принятых на вооружение.

– Нужны будут 15-20 эсминцев, примерный аналог 'Самнеров' или 'Гирингов', с такими же автоматами.

– Ну, и понадобятся 4-5 атомных подлодок.

– В первом приближении, реализация этого плана будет выглядеть так – после начала новой войны в Европе оперативная группа Северного флота проводит десантное соединение в составе двух дивизий морской пехоты, двух армейских дивизий и частей усиления и обеспечения, из Мурманска в Рейкьявик. Проводится десантная операция, целью которой является захват острова, и, самое главное, авиабаз. Затем на исландские авиабазы перелетает наша базовая авиация; Исландия становится передовой базой Северного флота, на Рейкьявик базируются подводные лодки Северного флота, кроме того, возможно использование гавани Рейкьявика в качестве якорной стоянки оперативной группы.

– Затем дальние разведчики начинают патрулирование Северной Атлантики с исландских аэродромов – и, при обнаружении конвоя наводят на него ракетоносную авиацию, сиречь тяжелые бомбардировщики с ПКР на борту. Если в нашем мире, Николай Герасимович, при всех сложностях, комплекс Ту-4К с КС-1 довели до серии в 1952 году (соответствует РеИ В.Т.), здесь, надеюсь, это удастся ускорить. Далее, по результатам удара, либо наносится повторный удар, либо на конвой наводятся наши 'волчьи стаи', либо и новые ракетные удары, и оперативная группа, и 'волчьи стаи'.

– Тут, конечно, возможны самые разнообразные варианты, в зависимости от обстановки – и разгром конвоя вкупе с соединением прикрытия; и разгром конвоя при тяжелых потерях эскадры прикрытия, и бой с соединениями, посланными на выручку конвою – заранее что-то сказать невозможно, хотя надо будет проработать все возможные варианты.

– Конечно, американцы сделают все возможное и невозможное, чтобы отбить Исландию – но, при сосредоточении там мощной авиационной группировки, оснащенной управляемым оружием, создании сильной системы ПВО, удержать остров будет вполне возможно.

– Что касается финансирования и производства, то у меня есть кое-какие мысли на этот счет – осторожно сказал я, видя, что моя сумасшедшая идея может быть воплощена в жизнь, пусть и не со стопроцентными шансами на успех.

– Мне будет очень интересно с ними ознакомиться – сказал Кузнецов.

– Если все получится с захватом основной части Германии, то мы получим в свое распоряжение немецкие верфи, вместе с их наработками; кроме того, будут определенные возможности вклиниться в поставки, осуществляемые в счет репараций – продолжил развивать свою мысль я, видя как из взгляда Кузнецова уходит обреченность, сменяясь намеком на то, что дело его жизни все-таки удастся довести до победного финала.

– Строго говоря, немецкие стапеля, рассчитанные на сборку тяжелых кораблей, равно как и производственные мощности, созданные в расчете на реализацию плана 'Z', никому особенно не нужны – сухопутчикам они вообще не нужны, поскольку их к выпуску чего-то сухопутного и авиационного не приспособить, нашему судопрому они тоже не слишком нужны, потому, что перепрофилировать их долго и дорого.

– Немцы же будут счастливы, получив серьезный заказ, даже по себестоимости, в противном случае, они оказываются без работы – ну а у нас то преимущество, что мы получим качественную продукцию.

– Ваше предложение небесспорно, Михаил Петрович – мягко, явно не желая меня задеть, заметил Кузнецов – у немецких кораблей хватает дефектов, взять хотя бы их котлы высокого давления, или белогорячечный бред, каковым, по моему мнению, являются спаренные казематные установки 150-мм орудий на авианосцах типа 'Цеппелин' (это было – никто, кроме немцев, до такого 'шедевра' не додумался В.Т.).

– Но, рационального, в Вашем предложении, несомненно, больше, хотя наши судостроители 'встанут на уши', доказывая, 'что нельзя обижать наш рабочий класс' и 'у немцев на рубль дороже'.

– Николай Герасимович, если мне это будут доказывать, я им напомню о заклепках из мягкой стали, которые ставили на 'Советскую Белоруссию' первой закладки (и это было – почему и пришлось перезакладывать корабль, в противном случае у линкора при спуске на воду просто отвалилось бы днище В.Т.) – прямо сказал я, не желая играть в дипломатию – и поинтересуюсь, не ущемляет ли самолюбие нашего рабочего класса производство такой продукции; заодно, попрошу напомнить мне, в какую сумму обошлась перезакладка линкора.

– Михаил Петрович, если Вы скажете такое нашим судостроителям, то навеки станете их смертельным врагом – и съедят Вас при первой возможности, каковую возможность будут старательно создавать – предупредил меня Кузнецов.

– Лучше будет не портить отношения с судостроителями сверх необходимого, а попытаться сформулировать это иначе – например, посочувствовать их тяжелой работе, выразить понимание по части того, сколько новой работы свалилось на них в связи с тем, что по окончании войны приходится строить новый флот – и, выразив искреннее сожаление по поводу предельной загрузки наших верфей, внести предложение разгрузить наших товарищей, заставив работать немцев.

– Понятно, что это тоже не пройдет для Вас безнаказанно – но Вы не будете для судопрома 'врагом номер один', оставшись в разряде обычных недоброжелателей.

– Вообще, Михаил Петрович, позволю себе дать Вам добрый совет – срочно учитесь изощренному византийскому коварству, иначе Вас мгновенно сотрут в порошок, и никакое заступничество не спасет.

– Спасибо Вам за совет, Николай Герасимович – искренне поблагодарил я – буду учиться, хотя искренне надеюсь, что мне это не понадобится.