Текст книги "Тихоокеанский шторм (СИ)"

Автор книги: Владислав Толстой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)

Реакцию военнослужащих просчитывать было, мягко говоря, неуютно – если не столь давний Инвергордонский мятеж в Королевском Флоте был вызван всего лишь урезанием жалованья в разгар Великой Депрессии, и прошел он абсолютно бескровно (соответствует РеИ В.Т.), то, как отреагируют только что рисковавшие жизнью, проливавшие кровь и терявшие друзей люди с оружием на то, что они сочтут несомненным предательством.. На американцев рассчитывать не приходилось – во-первых, янки с удовольствием приберут все, что неизбежно выпустит из рук элита Британской Империи, во-вторых, присутствовавшие испытывали обоснованные сомнения в том, что парни с ферм и заводов, надевшие военную форму ВС США, отнесутся к ним намного благожелательнее соотечественников.

Массу интересных впечатлений гарантировало опубликование имевшихся в архиве Гессенов документов и еврейской финансовой элите – вряд ли простых евреев, с ужасом и ненавистью узнавших об истреблении соотечественников и родственников нацистами, обрадовали бы неопровержимые доказательства ведения господами банкирами взаимовыгодных дел с этими самыми нацистами в разгар уничтожения европейского еврейства. За такое могли и пристрелить без особых сантиментов – немало американских и английских евреев добровольно пошли служить в армии Америки и Англии, чтобы иметь возможность отомстить за соплеменников, так что в 'теплоте' их чувств к предателям своего народа сомневаться не приходилось.

Грустные размышления собравшихся джентльменов об открывающихся перед ними перспективах прервал сдавленный наполовину стон, наполовину всхлип короля, начавшего падать со стула.

Первым успел отреагировать молодой и спортивный барон Виктор, удержавший падающего со стула монарха. Несколькими секундами позже на помощь ему подоспел сохранивший хорошую физическую форму сэр Стюарт. Вдвоем они отнесли потерявшего сознание Георга на кушетку. Тем временем, сэр Энтони вызвал слугу и холодно сообщил: 'Его Величеству плохо – немедленно вызовите врачей!'.

Поскольку здоровье короля давно оставляло желать лучшего, то во дворце было установлено дежурство врачей, так что медики примчались всего через четверть часа. Одновременно во дворец был вызван лейб-медик монарха.

Высокое собрание пока перебралось в другую малую гостиную – и мрачно дегустировало коньяк и виски, ожидая вердикта врачей. Новости пришли через полчаса – и приятными их бы не назвал самый завзятый оптимист. В момент надвигающегося тяжелейшего кризиса, который ни с чем нельзя даже было сравнить, монарха свалил инсульт! Еще через два часа лично лейб-медик сообщил собравшимся точную информацию – непосредственной угрозы жизни Его Величества нет, но его состояние является весьма тяжелым, так что сказать точно, сможет ли он когда-нибудь вернуться к делам, если это вообще произойдет, невозможно.

– Джентльмены, время позднее – наше дальнейшее нахождение во дворце не вполне согласуется с требованиями этикета – взял на себя инициативу сэр Уинстон – полагаю, сейчас нам надо определиться с тем, продолжим ли мы начатое обсуждение сейчас или перенесем его на завтра. В первом случае имею честь предложить Вам гостеприимство в моей резиденции. Собравшиеся переглянулись – 'совой' среди них был только Черчилль, остальные уже едва держались на ногах от усталости, время уже было далеко за полночь. Решение же следовало принимать, всесторонне обдумав все моменты – слишком высоки были ставки, внезапно проявившаяся угроза по степени серьезности ничем не уступала успешному германскому вторжению на Остров, вот только Королевские Флот, Армия и ВВС тут ничем помочь не могли.

– Не могу с Вами не согласиться, сэр Уинстон – высказался сэр Энтони – немолодой и не слишком здоровый банкир неважно себя чувствовал – как Вы посмотрите на то, чтобы завтра собраться у меня в банке? Скажем, в два часа пополудни – всем будет удобно, господа?

– Полагаю, если журналисты узнают о визите премьер-министра в Ваш банк, сэр Энтони, то это может быть превратно истолковано – заметил Мензис – возможно, следует избрать другое место встречи?

– Возможно, наилучшим местом встречи станет штаб-квартира Вашего ведомства, сэр Стюарт? – поддержал разведчика барон Виктор, не желавший давать дядюшке преимущество своей территории – беседа и так предстояла нелегкая. Если, конечно, мы Вас не обременим?

– Ничуть не обремените – я всегда рад видеть Вас, джентльмены – предложил свое гостеприимство шеф разведки.

– Тогда, быть может, не в два, а в три часа дня, джентльмены – мне не хотелось бы привлекать излишнее внимание резким изменением своего графика? – предложил Черчилль.

– Это будет удобнее – согласился Оппенгеймер.

– Хорошо, господа – согласился сэр Энтони, недовольно посмотрев на племянника.

Засвидетельствовав свое почтение королеве, и заверив Ее Величество в своей неизменной преданности, почтеннейшие джентльмены разъехались. По странному стечению обстоятельств, их пути сгруппировались следующим образом – сэр Энтони и мистер Оппенгеймер направили свои стопы в особняк Ротшильда в квартале Бельгравия, сэр Уинстон, сэр Стюарт и барон Виктор направились на Даунинг-стрит, 10.

Послесловие 1

По прибытию на место столпы британской элиты занялись согласованием позиций.

– Какого Вы мнения, мистер Оппенгеймер, обо всей этой истории? – полюбопытствовал сэр Энтони, после того, как оба финансовых олигарха расположились в гостиной и отведали коньяку.

– Крайне странная история, сэр Энтони – пожал плечами руководитель алмазной монополии.

– Я, конечно, не специалист по России – но в последнее время странности стали нормой. Сначала Ватикан, мягко говоря, не замеченный в симпатиях к любым русским, договаривается с мистером Сталиным. Мне трудно предположить, что Его Святейшество или кардинал Мальоне вдруг прониклись симпатиями к коммунизму – но, почему-то они договорились с русскими? Потом генералиссимус Франко, чья ненависть к коммунистам прекрасно известна всем заинтересованным лицам, вдруг заключает соглашение с Москвой. Затем фельдмаршал Роммель, никогда не питавший симпатий к красным, возглавляет прорусский переворот. Конечно, прорусская группировка в Германии была всегда – и военные всегда играли в ней важную роль, но тут задействованы очень неожиданные персонажи, как мне сообщили. Теперь господин Сталин вдруг бросает вызов элитам и континентальной Европы, и Британской Империи – отчего он так уверенно себя чувствует?

– Насколько я знаю, в первом случае мистер Сталин предложил джентльменам, прислушивающимся к мнению Ватикана, хороший пакет акций в совместном контроле Европы – медленно ответил Ротшильд – во втором, мистер Франко получил намного больше, чем ему могли бы предложить мы или 'кузены'; в третьем, германским военным и промышленникам были даны гарантии соблюдения их интересов – о, конечно, им предстоит заплатить за агрессию против России, но они сочли эти условия более выгодными для себя, а проанглийская группировка в Германии была парализована.

Собеседники посмотрели друг другу в глаза – и поняли друг друга. Действительно, в действиях 'Красного Чингисхана' легко просматривался один и тот же алгоритм – раз за разом он совмещал кнут и пряник, угрозу лишить всего и более щедрое предложение, нежели то, которое могли сделать конкуренты. Никакой идеологии коммунизма – только перспектива стать нищими или остаться богатыми и влиятельными, поделившись при этом частью бизнеса. При этом Сталин, входя в бизнес новых партнеров, автоматически становился заинтересован в его процветании.

– Это было просто возмутительно! Обнаглевшие русские варвары претендовали – если предположения окажутся верными – на то, чтобы отобрать кусок бизнеса у финансовых владык мира! – именно такие мысли синхронно промелькнули в головах у сэра Энтони и мистера Оппенгеймера.

Вторая мысль, пришедшая к ним – все же собеседники умели держать эмоции под контролем, впрочем, без этого они бы никогда не стали теми, кем они сумели стать – стала менее оптимистичная: 'Похоже, русский диктатор избрал нас очередной целью – в противном случае, трудно объяснить происходящее..'

– Полагаю, сэр Энтони, мистер Сталин собирается выставить нам определенные требования – констатировал алмазный король – подобно американскому бандиту, требующему платить ему в обмен 'на защиту'.

– Скорее, не бандиту, а шантажисту – поправил коллегу банкир.

– Да, Вы правы – согласился Оппенгеймер.

– Как Вы считаете, какие возможны требования? – руководитель 'Де Бирс' окончательно 'переключился на деловую волну'.

– Сталина всегда интересовали промышленность, армия и флот, мировая политика – пожал плечами финансист – так что, по всей видимости, от американцев он потребует поставок новейшего оборудования, даже, скорее, целых заводов, оснащенных новейшими станками; ну а нам будет предложено оплатить все это, в той или иной форме, дать финансовые гарантии и тому подобное.

– Вы не опасаетесь того, что у нас потребуют поделиться нашим бизнесом, подобно тому, как это сделали с немецкими промышленниками? – спросил руководитель алмазной монополии.

– Дорогой коллега, посудите сами – мистера Сталина никогда особо не интересовали мировые финансы – ответил лидер британских финансистов – точнее, они его интересовали иначе, кроме как средство купить что-то, нужное красным. Он никогда не пытался играть на ценах на драгоценные металлы – хотя Советская Россия является крупным добытчиком золота и серебра.

Оппенгеймер молча поклонился, отдавая должное познаниям и авторитету Ротшильда – действительно, кому как не ведущему финансисту рода, контролировавшего более 70% в малоизвестных широкой общественности Золотом и Серебряном комитетах (соответствует РеИ – эти организации, контролировавшие мировые рынки драгоценных металлов, существовали уже тогда и там главенствовал род Ротшильдов В.Т.), было знать реальное положение дел в святая святых мировых финансов.

– Кроме того, этот бешеный грузин ведь не пытался отобрать, скажем, часть бизнеса семьи Реконати – добавил сэр Энтони – насколько мне известно, речь идет о финансировании совместных с русскими программ в их сфере влияния – кстати, на вполне возвратной основе.

– Пожалуй, сэр Энтони, завтра придется согласиться на то, чтобы выслушать предложения 'Красного Чингисхана' – неохотно выдавил Эрнест Оппенгеймер, предчувствовавший расставание со значительной частью сверхприбылей, полученных от продажи миллионов карат технических алмазов Германии во время войны (соответствует РеИ – 'Де Бирс' поставляла алмазы по цене 26 долларов за карат, в 30 раз дороже, чем союзнику – США; впрочем, теснейшее сотрудничество алмазной монополии с Третьим Рейхом началось еще в 30-е годы – именно тогда Германия стала крупнейшим поставщиком алмазного инструмента В.Т.); с другой стороны, представление доказательств его скромного бизнеса c нацистами общественности было чревато куда большими потерями.

Ротшильд кивнул – с него, в этот момент, смело можно было ваять аллегорию Мрачности. Понять 'сладкую парочку' было нетрудно – посвященный в некоторые сложности человек вспомнил бы известный в крайне узких кругах клуб 'Круглый стол' (соответствует РеИ – основан в конце XIX века Сесилом Родсом, первоначально представлял собой объединение британской элиты и проанглийской части континентальной элиты; после Первой Мировой войны расширен за счет допуска в состав клуба американской элиты В.Т.); точнее, взятый им курс на провоцирование войны между Советской Россией и Германией, с целью взаимного ангиллирования их экономических возможностей. Реализация этого плана гарантированно приводила к тому, что старая континентальная элита Европы переставала быть субъектом мировой экономики, переходя на положение 'младшего партнера' англосаксов, а Советская Россия, чьи социально-экономические идеи были источником бесконечной 'головной боли' англосаксонских элит, на десятилетия была бы вынуждена замкнуться в себе, залечивая нанесенные войной раны, что стопроцентно приводило ее к неустранимому отставанию от ведущих стран мира. Конечно, это никоим образом не отменяло проблему раздела добычи – ни британских членов клуба, ни их партнеров с континента нимало не радовала перспектива передать 'контрольный пакет' заокеанским парвеню, позволявшим себе самостоятельную игру, заметно выходившую за рамки первоначально заключенных соглашений.

Последние полгода стали для членов клуба временем беспокойства и сильнейшего непонимания. Альянс большевиков и Ватикана, среди прочего, дававший Сталину возможность влиять на положение дел в Швейцарии – а ведь сколько трудов и денег было потрачено и 'Казной Сиона', и англосаксами, чтобы перехватить контроль над этим мировым финансовым центром, первоначально создававшимся континенталами как альтернатива Сити и Уолл-стрит, не говоря уже о выходе на старую католическую элиту Франции; альянс красных и Франко, обеспечивавший русским 'мост' в Латинскую Америку, в течение полутора столетий бывшую 'охотничьим заповедником' Великобритании и США; и, как завершающий удар – реализация старого кошмара англосаксов, союза России и Германии, пока выразившийся в 'казусе Роммеля'.

Члены клуба 'сломали немало копий', пытаясь понять суть происходящего – но внятного объяснения у них пока не было. Да, Россия всегда была не просто потенциальным фактором неопределенности, но и вероятным центром, объединяющим всех противников англосаксов и их союзников. На практике же, со второй половины XVIII века, когда русские окончательно превратили свое государство в могущественную континентальную Империю, ставшую принципиальным соперником Британской Империи, их удавалось удерживать под контролем непрямыми методами.

Блестящим успехом на этом пути стала эмоциональная 'ловля' постаревшей Екатерины II на эксцессы французской революции – хотя, по логике вещей, в Петербурге должны были прыгать до потолка от радости, поскольку выход Франции из 'Большой Игры' и сковывание европейских монархий означал свободу рук для России в отношении Османской Империи и Персии, что практически гарантировало русским положительное решение их многовековых стратегических задач на Юге. Чуть меньшим успехом стало убийство Павла I, сочетавшееся с проанглийским переворотом – тогда впервые был сорван союз континентальных Империй против Острова, имевший великолепные шансы на успех; более того, потенциальные союзники, практически не имевшие пересечений интересов, сошлись в смертельной, губительной для них обоих, схватке. Шедевром британской дипломатии стала Первая Мировая война – строго говоря, конфликт исчерпывался вопросом о принадлежности Эльзаса и Лотарингии – но, англичане сумели, действуя руками французов, австрийцев и сербов, столкнуть в схватке вовсе не имеющие между собой противоречий Российскую и Германскую Империи (называть конфликт из-за величины хлебных пошлин причиной войны стеснялись даже неукоснительно следующие линии партии советские историки В.Т.). Другое дело, что англичане не сумели правильно рассчитать силы континентальных конкурентов, как союзников, так и противников – и, поэтому, вместо извлечения выгод из излюбленной ими позиции 'смеющегося третьего' Великобритании пришлось воевать в полную силу; выгоды же из взаимного ослабления и уничтожения стратегических конкурентов извлекла Америка.

Именно тогда, оказавшись на грани потери всего могущества, накопленного за четыре столетия колониальной экспансии и пиратских походов, финансовых игр и промышленной революции, изощренных интриг и политических убийств, британская элита сделала свои ходы. Предельно рискованные ходы – но выбора у власть имущих Великобритании не было: если удержание превосходства над Германией на морях, должное спровоцировать ее на преимущественные действия на суше, сопряженные с выводом из 'Большой Игры' Франции и нанесения неприемлемого ущерба России – как всегда, коварный Альбион уничтожал союзников руками противника и противника – руками союзников – известные как 'дредноутная гонка', обошлись в 50 млн. фунтов стерлингов, то общие расходы Великобритании на Первую Мировую войну превысили 11 миллиардов фунтов стерлингов. При довоенном золотом обеспечинии фунта стерлингов, превышавшем 7 г золота, золотой эквивалент расходов на Великую войну превысил 80,5 тысяч тонн золота. Один государственный долг превысил 8 миллиардов фунтов – в золоте это превышало 58,5 тысяч тонн. Это были неоплатные долги – даже для Британии; их не могли компенсировать никакие территориальные приобретения, полученные в Версале. Одно обслуживаниегосударственного долга после Первой Мировой войны обходилось в 40% бюджета страны. Поэтому британская элита встала перед дилеммой: или стать сателлитом своей же бывшей колонии, или загнать кредитора в гроб, благо в этом случае востребовать долги было бы некому.

Со свойственным англичанам изяществом игра была выстроена в два уровня. Первым уровнем 'Большой Игры', согласованным в рамках клуба 'Круглый стол', было подавление всех элит, не имевших счастья быть англосаксами – с последующим разделом мира между элитами Великобритании и США. Второй уровень был спланирован в расчете на различия типов экономик: если экономика США относилась к экономикам открытого типа, то экономика Британской Империи, благодаря реализации идей Джозефа Чемберлена, все больше становилась экономикой промежуточного типа между открытой и закрытой; экономика же Германии была закрытой, японская явно тяготела к закрытости. Общая идея была элегантна – если Германия вытеснит Америку с европейских рынков путем военного захвата, а Япония сумеет проделать то же в Китае, то, при том условии, что интересы Британии не будут затронуты агрессорами, США попадали в экономическую изоляцию, лишаясь рынков сбыта своих товаров, и, что не менее важно, возможностей 'экспорта инфляции' в Европу и Азию, которые были изрядным подспорьем для американской экономики после отмены Великобританией 'золотого стандарта' фунта стерлингов.

Когда выяснилось, что американцы далеко не так простодушны, как казалось на первый взгляд – и, в свою очередь, прилагают все усилия для того, чтобы использовать нацистов в качестве тарана, сокрушающего британское влияние в Европе – останавливать разогнавшийся грузовик было поздно, можно было только попытаться канализировать немецкую агрессию в безопасном для Британии направлении. Похожие попытки англичане предпринимали и на Дальнем Востоке. Вершиной этих усилий стал Мюнхенский договор в Европе и пакт 'Арита-Крейги' – в Азии.

Уникальный шанс на реванш, представившийся им благодаря невидимому противостоянию англичан и американцев, попытались использовать немецкие промышленники – и, надо заметить, не без успеха, во всяком случае, на первом этапе.

Это Энтони Ротшильду и Эрнесту Оппенгеймеру было понятно – опытнейшие мастера 'Большой Игры', поколениями определявшие судьбы Европы и всего мира, вели свои партии, добиваясь успехов и терпя поражения; но, внятно объяснить успехи русских, никогда не замеченных в игре гроссмейстерского уровня, было невозможно!

Оставалось одно – пока отступить под натиском превосходящих сил врага, и, готовить реванш, помня принцип 'Британия проигрывала сражения – но не войны!'

Послесловие 2

Тем временем в уютном кабинете на Даунинг-стрит в неярком свете настольной лампы вился дымок сигар и отливал медовым янтарем коньяк в бокалах. И, конечно, шла неторопливая беседа.

– Вы полагаете, что успехи русских объясняются помощью их потомков – барон Ротшильд вслух проговаривал свои мысли – за несколько десятилетий информация о негласных договоренностях джентльменов могла просочиться – или, немалая ее часть – и именно этим объясняется безукоризненная игра мистера Сталина. Нет его гениальности в 'Большой Игре' – есть точное знание слабых мест противников и союзников.

– Я бы не стал недооценивать господина Сталина – мягко укорил собеседника сэр Уинстон – суметь разыграть свои козыри в такой игре может только в высшей степени незаурядная личность. А суметь разыграть их с таким уровнем эффективности может только истинный виртуоз Игры.

– Благодарю Вас за добрый совет, сэр Уинстон – поблагодарил премьера Виктор Ротшильд – Вы абсолютно правы, противники мистера Сталина, имевшие неосторожность недооценить его, имели возможность горько пожалеть о допущенной ошибке.

– Всегда к Вашим услугам, господин барон – устало улыбнулся Черчилль. Но, сейчас, нам надо попытаться понять, чего добивается милейший мистер Сталин. Каковы Ваши мнения, джентльмены?

– Полагаю, возможны следующие варианты – высказался шеф разведки.

– Первое. Опубликование всех, известных красным, компрометирующих материалов. Британия немедленно сваливается в тяжелейший политический кризис, усугубленный случившимся сегодня несчастьем с Его Величеством. Если учесть тот факт, что наша экономика удерживается на грани коллапса исключительно благодаря помощи 'кузенов', то потеря управления гарантированно приведет к краху. Собственно, мы окажемся в положении, весьма напоминающем положение России весной и летом 1917 года. Да, 'кузены' совершенно не заинтересованы в красной Великобритании, поэтому мы сможем рассчитывать на их действенную помощь – единственно, каков будет предъявленный ими счет?

Премьер-министр и барон Ротшильд молчаливо выразили свое согласие с генерал-майором Мензисом – действительно, все вышеперечисленное было более чем реально; да, за помощь американцев пришлось бы рассчитываться превращением Великобритании в протекторат США.

– Закономерен вопрос, джентльмены – на что может рассчитывать мистер Сталин в случае реализации этого варианта? – продолжил свой анализ сэр Стюарт.

– Мне видятся следующие выгоды – во-первых, резко ослабевает контроль за освобожденными нами и 'кузенами' территориями Западной Европы: на контролируемых Королевской армией практически до нуля, американцами – очень резко; таким образом, мистер Сталин может существенно увеличить свою сферу влияния в Европе; во-вторых, заметно усиливаются его позиции на послевоенной мирной конференции, поскольку легитимность британской делегации можно будет поставить под вопрос, не говоря уже о том, что ресурсы союзников в критический момент будут скованы у нас; в-третьих, русские вынудят американцев затратить значительные ресурсы на стабилизацию положения в Британии. Это хороший для нас вариант – если удастся избежать смены политической системы, что не исключено.

– Минусы этого сценария заключаются в том, что по его результатам англосаксонский мир становится единым целым, полностью контролируемым американцами – следовательно, дальнейшая игра на наших противоречиях становится невозможна для русских. Конечно, сочтет ли маршал Сталин пусть существенные, но разовые, выгоды достаточной компенсацией за долгосрочное ухудшение своих позиций, неизвестно – но, маловероятно, чтобы он этого не учел.

– Второе. Получение в обмен на компрометирующие материалы массированной экономической и технологической помощи, столь необходимой сейчас России. Здесь все очевидно – такая помощь будет охотно оказана, поскольку поддержание стабильности обойдется намного дороже. Правда, тут неизбежно возникает вопрос – будет ли она оказана в масштабах, кардинально меняющих ситуацию? Полагаю, что нет – это заведомо невыгодно ни нам, ни 'кузенам'. Соответственно, мистер Сталин получает умеренные выгоды, ничем не рискуя.

– Третье. Милейший маршал попытается сыграть с нами в ту же игру, в которую он успешно сыграл с Ватиканом и немцами. Проще говоря, он предложит нам отдать часть ему – или, отдать все янки.

Здесь можно только предполагать, что он может вкладывать в понятие 'отдать часть' – поскольку буквальное повторение католического и германского трюков явно невозможно, разрыв союза Великобритании и США немыслим.

Сэр Стюарт замолчал, глядя на собеседников.

– Исходя из наших возможностей, это может быть либо доля в торговле Европы с колониями, – сэр Уинстон сделал паузу, чтобы наиболее эффектно использовать 'пас', переданный ему разведчиком – Черчилль еще не забыл полученного в молодости опыта игры в поло (было в РеИ – лейтенант Черчилль играл в конное поло В.Т.) – либо получить долю в том, где мы наиболее сильны – операциях с драгоценными металлами и камнями.

Барон Виктор Ротшильд был смелым и умным человеком, обладавшим сильной волей – но, сейчас глядя на его лицо, даже ребенок мог бы сказать, что аристократ от финансов не верит своим ушам. Черчилль и Мензис терпеливо ждали , пока он справится с шоком – впрочем, вполне понятным и извинительным, в особенности, для формального главы 'золотой' династии.

– Вы полагаете, что господин Сталин выстраивает ситуацию в расчете на то, что мы окажемся перед выбором: либо ситуация, напоминающая ту, в которой оказались и мы, и французы во время прошлой Великой войны, когда приходилось распродавать вложения, сделанные в США за полвека, чтобы оплатить поставки 'кузенов'; либо принять его предложение – к чести барона, он не стал размениваться на бессмысленные восклицания вроде 'Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!' или 'Это возмутительная наглость Красного Чингисхана!' – а занялся поиском выхода из положения, в которое сейчас попала верхушка Великобритании.

– Вы абсолютно правильно поняли мою мысль – согласился премьер. Скажу больше – сейчас нам предстоит маневрировать между красными и 'кузенами', чтобы сохранить Британию в ряду великих держав. Кстати, права на ошибку у нас больше нет.

Мензис и Ротшильд хмуро промолчали – Черчилль высказался более чем откровенно, ясно выразив свои намерения: британской элите предстоял новый тур смертельно опасных маневров во имя спасения Империи, но, в отличие от 20-х – 30-х годов, сейчас права на повторение ошибок Макдональда и Чемберлена, сделавших ставку на изощренное искусство интриги, не подкрепленное авторитетом Королевского Флота и возможностями фунта стерлингов, не было. Только что премьер-министр недвусмысленно сказал, что 'дешевой империалистической политики' больше не будет – более того, как и после краха Франции, он готов идти до конца, в прямом и переносном плане сжигая корабли (намек на операцию 'Катапульта' – атаку британского флота французских кораблей, нарушающую все юридические нормы и принятые 'правила игры' В.Т.). Конечно, в своих устремлениях потомок герцогов Мальборо был не одинок – собственно, его и выдвинула на пост премьера в самый критический для Британской Империи момент та часть английской элиты, которая была до конца отстаивать великодержавный статус Империи – но, сейчас, они присутствовали при объявлении Черчиллем негласной войны двум державам, ставшим хозяевами мира по итогам новой Великой войны. Англии предстояло сталкивать пока еще союзников между собой, заключая с ними тайные и явные альянсы ради достижения поставленной цели.

– Хорошо, сэр Уинстон – негромко сказал барон, которого совершенно не радовала перспектива оказаться младшим партнером Рокфеллеров – а в случае реализации первого из указанных сэром Стюартом сценариев расплачиваться с американцами предстояло не только нефтяными месторождениями Персидского залива, но и золотыми и алмазными приисками Южной Африки, это было очевидно. Красные, в этом случае, имели перед янки одно несомненное в глазах англичан преимущество – у них не было флота, необходимого для контролля юга Африки; и в ближайшие 20-30 лет не будет. Выстраивание же практически всемирной золотой монополии позволяло не просто извлекать сверхприбыли, но и, со временем, постепенно ослаблять положение доллара в качестве мировой резервной валюты, усиливаяпозиции фунта – несомненно, в рублевую зону попасть не удастся, но удержание зоны фунта стерлингов в этом случае представлялось вполне возможным делом.

– Я думаю, завтра излагать все эти соображения будет несколько преждевременно – заметил барон Виктор, хорошо знавший и двоюродного дядюшку, и мистера Оппенгеймера – стоит ограничиться их согласием на переговоры с мистером Сталиным.

– Не могу с Вами не согласиться – высказался Черчилль, мысленно поздравивший себя с успехом – 'золотая' династия нынче была далеко не так едина во мнениях, как еще полвека назад; если часть представителей рода Ротшильдов терпимо относились к разделу мировых финансов с группировкой Рокфеллеров, то, другая часть была настроена на восстановление семейной монополии. Другое дело, что быть настроенными на восстановление этой монополии и быть готовыми ради этого пойти на соглашение с очень, очень сильно нелюбимым всеми Ротшильдами Сталиным – это были совсем разные категории.

– Как это ни парадоксально прозвучит – но наиболее опасным противником Британии сейчас являются не русские, а янки – изрек очевидную для собравшихся банальность Мензис, имея своей целью окончательно закрепить настрой молодого Ротшильда.

Виктор Ротшильд пожал плечами – с учетом того, что экономика Британии в значительной степени держалась на морской торговле, ответ на вопрос, кто является для нее наиболее опасным конкурентом, был очевиден до неприличия.

Послесловие 3

В три часа пополудни следующего – или, если быть безукоризненно точным, того же дня, поскольку обсуждения закончились далеко за полночь – 6 мая, в кабинете шефа британской разведки собрались те, кому предстояло принять важнейшее решение.

После исполнения сэра Стюарта долга гостеприимства, выразившегося в предложении напитков и сигар, началось обсуждение.

– Полагаю, всем нам очевидно, что опубликование документов из архива Гессенов приведет к нежелательным последствиям – взял инициативу в свои руки сэр Энтони. Остается лишь решить, следует ли нам вообще идти на переговоры с мистером Сталиным – и, если да, то на каких условиях.

– Отказ от переговоров приведет к тяжелым последствиям для Британии – сэр Уинстон был предельно дипломатичен, раздражать ведущих финансистов мира точно не следовало – тем паче, что склонными к компромиссам людьми их бы не назвал даже очень расположенный к Ротшильду и Оппенгеймеру человек – а маршала, насколько я могу судить, устроит и отказ от ведения переговоров.

Финансисты посмотрели друг на друга – вчера это не обсуждалось, но тяжелейший политический кризис Великобритании, с немалой вероятностью перерастающий в коллапс всей политической системы Альбиона, практически гарантировал потерю всех позиций Британии на континенте, с разделом таковых между американцами и русскими. Применительно лично к ним это означало потерю позиций в финансовой системе Франции, с разделом сфер влияния между финансистами Ватикана и группы Рокфеллеров. В такой же степени это касалось и тех стран Западной Европы, которые были освобождены англосаксами, за исключением разве что Голландии – там старая континентальная элита практически не имела серьезных позиций, так что всецело ориентирующаяся на англичан страна досталась бы 'кузенам'. Конечно, в первую очередь это касалось Ротшильдов – но и Оппенгеймер, представлявший, прежде всего, интересы британцев и их континентальных союзников, был бы вынужден согласиться с очень существенным перераспределением пакетов акций в мировой алмазной монополии в пользу элиты США. Определенно, не следовало забывать того, что мировым центром огранки алмазов и торговли бриллиантами был именно Амстердам – так что это стало бы дополнительным аргументом в вопросе перераспределения доходов.