Текст книги "Тихоокеанский шторм (СИ)"

Автор книги: Владислав Толстой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 34 страниц)

Кузнецов решил прояснить непонятный момент – и, заодно, уточнить дорогу к зданию гестапо. Повинуясь приказу, головной БТР притормозил возле места казни.

– Хайль Гитлер! – почтительно приветствовал майора руководивший экзекуцией обершарфюрер.

– Хайль Гитлер! – доброжелательно-небрежно, со снисходительностью старшего по званию, приветствовал обершарфюрера Кузнецов. Кого вешаете?

– Согласно приказу фюрера, казним дезертиров и паникеров (было в РеИ – в отличие от наших заградотрядов, эсэсовские заградотряды 'под занавес' Третьего Рейха имели намного большие полномочия, в т.ч. и право казнить по собственному усмотрению, без решения военно-полевого суда В.Т.) – доложил эсэсовец.

– Это хорошо – кивнул майор – а то развелось всякого трусливого дерьма без счета. Нам надо проехать к гестапо – правильно ли мы едем, а то мы впервые во Франкфурте?

– Разрешите Ваши документы, геноссе штурмбаннфюрер? – вопросительно поинтересовался немного напрягшийся обершарфюрер.

– Разрешаю – обозначил намек на улыбку Кузнецов, протягивая эсэсовцу предписание и удостоверение – реакция задерганного обершарфюрера на взвод отборных молодцов, вооруженных 'штурмгеверами', МГ-42 и снайперскими 'маузерами' явно не по штатам линейных частей Ваффен СС, была естественной, так что наилучшим вариантом было спокойно предъявить документы.

Эсэсовец быстро, но тщательно проверил документы – сразу был виден навык человека, поднаторевшего в охране тылов и выловившего не одну сотню подозрительных личностей.

– Прошу прощения, геноссе штурмбаннфюрер – служба – извинился он, причем чувствовалось, что он и в самом деле испытывал некоторую неловкость от того, что заподозрил своего – после чего подробно объяснил, как быстрее проехать к городскому отделу гестапо.

– Все в порядке, геноссе обершарфюрер – от вражеских диверсантов, в особенности, русских, можно ждать любой наглости – принял его извинения майор – и спасибо за разъяснения. Хайль Гитлер!

– Хайль Гитлер! – изобразил бравое рявканье эсэсовец, по которому было заметно, что больше всего ему хочется спать.

Дальнейший путь до гестапо занял менее получаса – и минут десять ушло на объяснения с караульными и дежурным. После коротких переговоров с начальником, дежурный отрядил своего помощника проводить штурмбаннфюрера Зиберта до кабинета начальника франкфуртского гестапо.

Обменявшись приветствиями с новым знакомым, майор решил последовать совету Мюллера – и начал общение с того, что вручил штандартенфюреру подготовленный шефом гестапо пакет. Штандартенфюрер предложил ему кофе, а, потом, извинившись, вышел – Кузнецов, конечно, сидел, как на иголках, поскольку отсутствие хозяина могло быть объяснено двумя причинами: или он хочет ознакомиться с посланием в одиночестве, или он готовит захват гостей.

Тем временем штандартенфюрер расшифровывал зашифрованное оговоренным им с 'Папашей' шифром послание. Их личный шифр был довольно простым – но сам факт его использования был гарантией того, что отправителем письма был его покровитель. Мюллер, как обычно, был краток:

'Людвиг!

Помоги этим парням изъять архив младшей ветви Гессенского дома, хранящейся в замке Фридрихсхоф – и можешь считать свое будущее обеспеченным. По завершении операции немедленно уходи к часам. Используй документы и счета – коды доступа в черном конверте, на них лежит 62 тысячи долларов. Я найду тебя сам.

Папаша'.

– Оказывается, Генрих знает, что я вывез свою семью в Швейцарию – констатировал про себя контрразведчик – кто же из моих людей информирует его?

Вскрыв находившиеся в пакете конверты, штандартенфюрер нашел швейцарский и шведский паспорта, номера и коды доступа счетов, находившиеся в трех швейцарских банках. Щедрость Мюллера была легко объяснима – начальник франкфуртского гестапо, прикидывая варианты обретения 'выходного пособия' даже не мечтал об архиве принцев Гессенских, понимая, что эти документы станут его смертным приговором. Будучи профессионалом, он знал, что у шантажа есть границы возможного – частное лицо не могло использовать документы принцев Людвига и Вольфганга, находившихся в близком родстве с британской и итальянской королевскими династиями; кроме того, принц Людвиг до своего ареста выполнял обязанности представителя старой германской аристократии при Гитлере (соответствует РеИ В.Т.). Такие документы могло использовать только государство.

– Даже не просто государство, а только великая держава – поправился штандартенфюрер – интересно, с кем договорился Генрих – янки, лайми или русскими? Впрочем, не все ли равно – за такую добычу заплатит, не скупясь, любая держава.

Вернувшись в кабинет, контрразведчик попросил у Зиберта его предписание. Прочитав его, он хмыкнул про себя – полномочия у штурмбаннфюрера были более чем обширными, но о цели операции там не было ни слова – Мюллер был верен себе, стараясь как можно меньше доверять бумаге.

– Хорошо, герр штурмбаннфюрер – кивнул он – мы выезжаем немедленно, или Вашим людям требуется отдых?

– Немедленно – ответил Зиберт – промедление нежелательно.

– В таком случае, подождите, пожалуйста, еще немного – мне надо отдать распоряжения подчиненным – сказал начальник – может быть, Вы хотите еще кофе?

– Конечно, герр штандартенфюрер – ответил Зиберт – а кофе, благодарю Вас, не надо.

Начальник франкфуртского гестапо справился быстро – через полчаса пополнившаяся служебным 'Опель-адмиралом' контрразведчика колонна выехала к цели.

Дорога заняла полтора часа, причем большая часть этого времени была потрачена на проезд по Франкфурту. По истечении этого времени Кузнецов рассматривал резиденцию младшей ветви Гессенского дома, замок Фридрихсхоф. Хотя 'Усадьба Фридриха' и числилась замком, но построена она была уже в те времена, когда замки богатых аристократов перестали быть крепостями, став именно что усадьбами. Это радовало – хлопот с проникновением в такой дом, если бы слуги принцев Гессенских попытались оказать сопротивление, было не в пример меньше, чем с настоящим средневековым замком; другое дело, что советские диверсанты справились бы и с замком-крепостью.

– Оцепить замок! – приказал Зиберт, когда бронетранспортеры и автомобили колонны затормозили перед парадным входом в замок – по здравому размышлению, он решил не привлекать лишнего внимания, выставляя оцепление на БТР, ведь вряд ли настоящий эсэсовский офицер стал опасаться неподчинения от законопослушных граждан Рейха.

Пока подчиненные Зиберта выставляли оцепление, он, вместе с штандартенфюрером, прихватив с собой одну из групп, направился к парадному входу. Небольшая задержка вполне оправдала себя – управляющий поместьем встречал нежданных гостей в холле.

– Доброе утро, господа! – приветствовал их управляющий, стараясь сохранить невозмутимость, приличествующую доверенному слуге столь знатного и влиятельного рода – получалось это у него хорошо, но не безукоризненно; впрочем, это было простительно, с учетом того, что принц Людвиг в настоящее время находился под арестом по подозрению в государственной измене, как муж итальянской принцессы Мафальды (соответствует РеИ В.Т.). Соответственно, у его доверенных слуг были вполне реальные шансы составить компанию своему господину – или, просто и незамысловато быть казненными эсэсовцами, благо после принятия чрезвычайных законов в Рейхе можно было получить смертную казнь за политический анекдот (в РеИ эти законы были приняты во второй половине 1944 года – в АИ МВ – в конце 1943 года В.Т.).

– Доброе утро, герр управляющий! – по праву старшего по званию первым поздоровался контрразведчик.

– Чем обязан удовольствию видеть Вас в резиденции принцев и ландграфов Гесеннских? – постарался 'сохранить лицо' управляющий.

– Выполнению служебных обязанностей, герр управляющий – согласно приказу начальника IV управления РСХА обергруппенфюрера Мюллера мы должны изъять архив подозреваемого в измене Рейху принца Людвига фон Гессена и снять показания со всех служащих в его резиденции – официально сообщил начальник франкфуртского гестапо, которому было чуточку жаль управляющего семейства Гессенов – в конце концов, он был ни в чем не виновен перед Рейхом – но, ставки в этой игре были такими, что оставлять в живых свидетеля, способных рассказать, например, людям Бормана о том, кто именно забрал архив, было никак нельзя; в конце концов, это был вопрос его личной безопасности.

– Прошу Вас ознакомиться с этими документами – Зиберт протянул управляющему ордер на выемку находящихся в архиве документов, причем он был составлен таким образом, что его предъявитель, штурмбаннфюрер Зиберт имел право изъять весь архив.

– Видите ли, герр штурмбаннфюрер, у принца Людвига фон Гессена нет отдельного архива – его документы хранятся в общем архиве ландграфов Гессенских – объяснил Зиберту управляющий.

– В таком случае, герр управляющий, я обязан изъять весь архив – спокойно ответил Зиберт.

– Но, мне бы хотелось обратить Ваше внимание на то, что в архиве находятся, например, документы принца Вольфганга фон Гессена, в настоящее время выполняющего свой долг перед фюрером и Рейхом на Восточном фронте – попытался отстоять интересы своих хозяев управляющий.

– Боюсь, Вы меня не поняли – принц Людвиг фон Гессен арестован по личному приказу фюрера; расследование имеет высший приоритет – с ледяной вежливостью информировал управляющего Зиберт. Препятствование же чинам тайной политической полиции, ведущим расследование дел о государственной измене, согласно приказу рейхсфюрера СС, является пособничеством государственным изменникам.

– Герр штурмбаннфюрер, я всего лишь информировал Вас о положении дел с архивом – управляющему было очень страшно, но он держал себя в руках.

– Хорошо, герр управляющий – теперь мы можем приступить к делу – поставил собеседника в известность Зиберт. Проведите нас в архив – и, мне понадобится кабинет для допроса служащих семьи фон Гессен.

Штандартенфюрер кашлянул – посланники Мюллера вышли к поставленной цели, так что в его дальнейшем присутствии нужды не было.

– Проведите моих подчиненных к архиву, герр управляющий – спокойно приказал Зиберт – нам с господином штандартенфюрером надо кое-что обсудить.

– Я могу Вам еще чем-то помочь, герр штурмбаннфюрер? – спросил контрразведчик.

– Благодарю Вас, все в порядке – ответил Зиберт – подоплеку вопроса было трудно не понять, начальник франкфуртского гестапо спешил податься в бега; в чем, строго говоря, был прав – возможно, Вам нужна какая-то помощь с нашей стороны?

– Спасибо, я справлюсь сам – отказался штандартенфюрер – в таком случае, желаю удачи.

– Благодарю – и Вам удачи – пожелал штурмбаннфюрер.

Дальнейшие труды были хлопотными – диверсанты аккуратно упаковывали переписку герцогов Гессенских, уделяя особое внимание папкам, помеченным 'Саксен-Кобург-Готские' (королевская династия Великобритании до 1914 года, когда она переименовала себя в Виндзоров В.Т.), 'Виндзоры', 'Ротшильды' и 'Ватикан' (в РеИ гессенский дом был и есть одной из самых влиятельных фамилий, входящих в старую континентальную аристократию Европы – поэтому наличие переписки с такими адресатами вполне реально В.Т.) и грузили в два грузовика – но не самыми сложными, если не считать звенящих как гитарные струны нервов.

Зиберт, пока его подчиненные дышали архивной пылью, опрашивал слуг фон Гессенов. Конечно, Кузнецов был нелегалом и боевиком, а не следователем, так что полноценный допрос ему был не по силам – да и времени ставить психологические ловушки и колоть допрашиваемых на противоречиях у него не было – надо было вычислить тех, кто может знать что-то интересное да мотивированно провести время до вечера в замке, благо он был относительно безопасным местом.

Заместитель Зиберта тем временем вдумчиво искал тайники – вероятность того, что самые интересные документы будут спрятаны не в архиве, а в более надежном месте, была отнюдь не нулевой. Первые два тайника, представлявшие собой замаскированные сейфы, не порадовали диверсантов интересной добычей – там нашлись фамильные драгоценности Гессенов, немалые суммы в британских фунтах, швейцарских франках и германских марках, и два пистолета с патронами. Содержимое третьего тайника, найденного после изучения стеллажей в библиотеке, тоже представляло собой объект материального и эстетического, но не оперативного интереса, будучи немаленькой потайной комнатой, в которой размещалась коллекция антикварного холодного оружия.

Капитан госбезопасности разочарованно обвел взглядом найденное – нет, все это добро стоило сумасшедших денег, это было понятно даже столь далекому от антикварной торговли человеку, как он – но они-то рисковали головами не ради этих средневековых железок, и, тем паче, не ради денег, которые можно было за них выручить. Жалко было попусту потраченного времени, которого оставалось все меньше и меньше.

Капитан уже повернулся, чтобы выйти из этой комнаты – но ему что-то помешало, какое-то воспоминание буквально кольнуло его в душу. Резко остановившись, он вспомнил своего пожилого преподавателя на курсах повышения квалификации ОГПУ, бывшего чиновника царской охранки, учившего молодых чекистов тонкостям ремесла. И тут он понял, что именно его кольнуло – оперативник вспомнил занятие, на котором старый сыскарь растолковывал им премудрости устройства тайников, а, именно, что бывает два тайника в одном: в первом тайнике прячут что-то важное или дорогое, для отвлечения внимания обыскивающего – а во втором тайнике, тщательно замаскированном в первом, прячут самое важное.

– Камераден, выносите все это железо в библиотеку – приказал гауптштурмфюрер ассистировавшей ему тройке диверсантов – надо, чтобы здесь остались только голые стены и пол.

Недоуменно переглянувшиеся подчиненные дисциплинированно выполнили приказ. Немного передохнувший капитан, поразмыслив, решил пока не возиться с простукиванием стен и пола – если тайник сделан на совесть, то простукивание ничего не даст – а сразу проверить помещение миноискателем, резонно рассудив, что что-то очень важное, скорее всего, спрячут в небольшом сейфе, а не положат в выемку в стене.

Через полчаса его умозаключение подтвердилось, причем, даже с превышением плана, если так можно выразиться – миноискатель показал два скопления металла, вместо одного, на который надеялся капитан. Выворачивание из сделанных в стене и полу полостей небольших сейфов, намертво вделанных на положенные им места в толстенных стене и поле, стало еще той работенкой – диверсанты матерились непрерывно, с трудом сдерживая себя, чтобы не перейти на 'великий и могучий'; единственным утешением для них стало то, что немецкий язык ненамного уступает русскому по части ненормативной лексики. Вскрытие этих сейфов газорезкой требовало предельной аккуратности, но заняло намного меньше времени.

После вскрытия сейфов капитан нетерпеливо вытащил лежавшие в них дорогие кожаные папки. Бегло просмотрев их содержимое, он счастливо улыбнулся – эти документы стоили всех трудов и риска. В стенном сейфе содержалась переписка Людвига и Вольфганга фон Гессенов с кардиналом Мальоне, финансистами Ватикана, главами британской и франко-швейцарской ветвей Ротшильдов, американскими банкирами – принц Людвиг недаром представлял интересы старой германской аристократии при Гитлере, конечно, пользуясь посильной помощью своего брата-близнеца, так что очень немалая часть финансовых контактов шла через него. В папке, находившейся в спрятанном под полом сейфе, нашелся 'Виндзорский протокол', дополненный данными Гитлером гарантиями соблюдения интересов высшей аристократии Британии, в том числе, и британской ветви Ротшильдов.

Теперь надо было доставить эти документы в Москву – и тогда Советский Союз мог не просто вить веревки из Виндзоров и Ротшильдов, старой европейской элиты, в общем, и ее банкиров, в частности, но и плести из них макраме по своему вкусу. Наверняка и в открытой части архива имелось много интересного, способного неплохо дополнить этот компромат.

Насколько мог понять капитан – он все-таки был оперативником с диверсионной подготовкой, а не специалистом по финансам – компромат на американских банкиров был пожиже, хотя и позволял крепко взять их за глотку.

– Ну да это не моего ума дело – подумал опытный чекист – тут, похоже, даже у товарища Берия будет только совещательный голос.

Понимая, что главная добыча найдена, гауптштурмфюрер продолжил поиски тайников. К 19.00 он был вынужден констатировать неудачу дальнейших поисков – в трех найденных тайниках обнаружились документы фон Гессенов на владение землями и домами, разнообразные ценные бумаги и кое-какие суммы наличными.

Зиберт к этому времени закончил опрос слуг, работавших в замке. Результат был вполне ожидаем – что-то мог знать только управляющий, упрямо отрицавший любую причастность к государственной измене, но по его неуверенному взгляду даже вчерашний выпускник милицейской школы заподозрил бы его в неискренности; штурмбаннфюреру это было очевидно. Так что пожилого человека ждала дальняя дорога – намного более дальняя, чем он мог предположить.

Пока же надо было заканчивать игру в замке – поэтому найденные деньги и ценности были сданы по акту помощнику управляющего; самого же управляющего Зиберт прихватил с собой до выяснения. Со слуг были взяты подписки о неразглашении – Кузнецов не пожалел получаса времени на то, чтобы оставить насельников замка Фридрихсхоф в полной уверенности в том, что им выпало редкое 'счастье' общаться с эсэсовской спецгруппой.

В 20.30 колонна выехала из замка, провожаемая испуганными взглядами.

После доклада 'замка' об обнаружении 'царской дичи' Кузнецов решился на наглый, но, одновременно, и очень надежный вариант отхода – точнее, надежным он становился при таком количестве задействованных сил, которые были привлечены к обеспечению отхода группы. Возле города Кронбург, расположенного в 12 километрах от замка, еще в 20-е годы был построен маленький аэродром для легких частных самолетов. С учетом того, что маленький, очень уютный Кронбург с давних пор был местом, где строили свои загородные виллы и особняки самые богатые люди Франкфурта-на Майне, у владельца аэродрома не было недостатка в клиентах. С началом войны аэродром был передан в распоряжение Национал-социалистического летного корпуса (примерный аналог советских аэроклубов Осоавиахима В.Т.), проводившего там начальную подготовку планеристов и летчиков. Для диверсантов это был идеальный вариант – с одной стороны, на такой аэродром с гарантией могли сесть несколько 'Дугласов', необходимых для эвакуации группы с добычей, с другой стороны, в отличие от надежно охранявшихся аэродромов Люфтваффе, на таких аэродромах охрану несли по несколько фольсштурмовцев, у которых и пулемет-то имелся далеко не всегда.

Собственно, их даже не надо было резать – достаточно было спокойно подъехать к аэродрому, представиться вымышленной фамилией, сообщить, что специальное подразделение СС выполняет свою задачу, собрать в одно место, и, разоружив, связать.

Через полчаса диверсанты подъехали к летному полю. Увиденное ими почти полностью подтвердило их предположения – аэродром охраняли аж семеро фольксштурмовцев, двое из которых явно пребывали в зрелых годах еще во время Империалистической войны, пятеро же были четырнадцати-пятнадцатилетними сопляками из Гитлерюгенда. На вооружении этой 'гвардии' нашлись четыре пехотных 'Маузера' Г98, два странных пистолета-пулемета, похожих на английские 'Стэны' (копии 'Стэнов' выпускались в РеИ – в 1945 году; в основном, они шли фольксштурму В.Т.) и до неприличия потрепанный ручной пулемет, в котором осназовцы с удивлением узнали допотопный французский 'Шош'.

Для приведения этой сбродной солянки к должному повиновению хватило вида эсэсовской формы и командного рыка Кузнецова 'Я командир подразделения СС штурмбаннфюрер Дитрих. Выполняю задание командования. Всем оставаться на местах – старший, ко мне!'. Горе-вояки выполнили команду быстро, хотя нормальной четкости там не было и в помине – сначала они оторопели, а потом попытались заменить армейскую четкость в исполнении команды старшего по званию суетливой исполнительностью. Выглядело это комично. Что характерно, никому из них и в голову не пришло попросить Зиберта предъявить документы.

Дальше все протекало просто – для начала Кузнецов проинспектировал эту охрану. То, что к несению караульной службы эти комики из погорелого театра были пригодны примерно в той же степени, в какой глухонемой приспособлен исполнять оперные партии, было понятно и так – но, особо диверсантов повеселил тот факт, что когда Кузнецов ткнул носом старшего и пулеметчика в покорябанную конструкцию, изображавшую ручной пулемет, спросив у них, что это за свинячье дерьмо, те доложили, что, во-первых, 'Шош' им выдали со склада трофейного имущества, поскольку нормальных пулеметов нет, во-вторых, французских патронов к нему тоже нет. Следующие две минуты майор потратил на то, чтобы с трудом сдерживая смех, охарактеризовать пригодность этой компании к несению службы, активно используя при этом шедевры германской окопной словесности. Этой речи мог бы позавидовать любой старослужащий унтер Вермахта – в совершенстве владевший немецким языком Кузнецов творчески сочетал классические обороты 'немецкого командного', в которых упоминались отходы жизнедеятельности вкупе с представителями европейской и африканской фауны, с переведенными на немецкий язык добротными русскими матюгами. Риска в этом не было ни малейшего – почему-то иностранцы, постоянно общающиеся с русскими, первым делом перенимают мат; немецкие же военнослужащие, воевавшие на Восточном фронте, охотно переводили классические 'посылы' на хохдойч.

Закончив изложение своего мнения, штурмбаннфюрер приказал фольксштурмовцам сдать посты его подчиненным – и сидеть в караулке, чтобы не путаться под ногами. Для контроля этой компании туда же было отправлено звено осназовцев. Этот вариант был оптимален – в случае звонка отвечал бы несомненный старший охраны, сначала приведенный в нужное психологическое состояние, а потом получивший приказ о соблюдении секретности, так что можно было не сомневаться в том, что он ни словечка не скажет о присутствии неизвестных эсэсовцев на аэродроме.

Группа же занялась делом – пока рядовые осназовцы занимали оборону, радист отправил короткий кодированный сигнал и получил 'квитанцию'. Теперь оставалось только ждать – если все будет нормально, то летчики появятся через два с половиной – три часа. Диверсанты понимали, что они ушли чисто, ничуть не нашумев, так что погони быть не должно – но, всегда оставался шанс на паршивую случайность; в этом случае группа должна была держаться любой ценой до прилета наших транспортников – и обеспечить погрузку документов и взлет загруженных машин. Пока что все было тихо – по просматривавшимся с территории аэродрома двум дорогам время от времени, с изрядными интервалами, проходили одиночные грузовики; через полтора часа после приезда группы прошла небольшая колонна из пяти грузовых и одной легковой машины, следовавшая во Франкфурт. Никаких признаков погони пока что не было – но нервы у диверсантов были на пределе, поскольку 'закон подлости' им был известен как нельзя лучше.

Через два с четвертью часа в караулке раздался звонок, буквально ударивший по нервам всех, услышавших его. Через пять минут вышедший покурить старший звена тихо доложил Кузнецову, что все в порядке – звонили из штаба местного фольксштурма, проверяли охрану; главный клоун доложил дежурному, что охрана несется должным порядком, происшествий нет, ничего подозрительного не замечено.

Еще через полчаса в небе раздался гул многочисленных моторов. Кузнецов с заместителем недоуменно переглянулись – да, шум моторов доносился с востока, да и по времени это должны были быть их 'извозчики' – но они ждали четыре-пять 'дугласов' с сопровождением из эскадрильи дальних 'яков', тут же был слышен гул десятков моторов. Это было странно – но, Москва могла что-то переиграть в последний момент. Кузнецов кивнул, глядя в глаза заместителю – все было ясно, надо было действовать. Кузнецов приказал готовиться к приему самолетов, капитан же, прихватив троих диверсантов, отправился в караулку.

– Герр гауптштурмфюрер, осмелюсь доложить – начал, вскочив, старший охраны – и рухнул без сознания, получив удар в подбородок. Остальных в считанные секунды вырубили остальные диверсанты. Еще секунд пятнадцать ушло на то, чтобы надежно связать горе-вояк – убивать этих комиков, не имея на то никакой необходимости, никто не хотел.

Застывший над рацией радист терпеливо ждал подтверждения – через минуту, когда самолеты уже были рядом с аэродромом, он, сорвав наушники, буквально крикнул 'Это наши!'.

– Включить освещение! – приказал майор Кузнецов, уже мысленно сбросивший 'шкуру' Зиберта. Исполнен приказ был моментально – через пять секунд взлетная полоса и стоянки самолетов были освещены ярким электрическим светом.

А еще через полминуты на посадку зашел первый транспортник. Доселе смирно сидевший в грузовике под присмотром одного из мнимых эсэсовцев управляющий едва не схлопотал инфаркт, увидев на борту садящегося самолета красные звезды. Точнее, сначала он попытался вскочить, но, наткнувшись носом на прикрученный к стволу 'Вальтера Р-38' глушитель, плюхнулся на скамейку, начав бормотать что-то вроде: 'Как же так, вы же все немцы.. Это же большевистские аэропланы..'. А потом у пожилого человека всерьез прихватило сердце – хорошо, что на одном из транспортников были врач и два фельдшера, взятые в рейс на тот случай, если в группе будут раненые, так что потенциально ценный источник информации удалось отпоить таблетками и микстурами, не дав ему помереть с перепугу.

А потом были двадцать минут дикого аврала, заключавшегося в скоростной погрузке добычи – и, в финале, самих диверсантов. Заодно и выяснилась странность с количеством самолетов – курировавший операцию Меркулов, узнав, что для вывоза группы с добычей нужны три транспортника под прикрытием эскадрильи дальних истребителей, приказал отрядить шесть 'дугласов' под прикрытием двух истребительных полков; когда же у него вежливо поинтересовались, зачем столько, заместитель Берии резонно ответил, что запас карман не тянет. Летчики рассудили, что он прав – Франкфурт-на Майне располагал неплохим ПВО, да и спорить со вторым человеком в госбезопасности им не хотелось.

Как это ни забавно, но атаковать их действительно попытались – как потом рассказали летчики, в атаку вышли шесть 'Ю-88', точнее, их модификация в варианте тяжелого ночного истребителя. Видимо, кто-то из немецких офицеров ПВО принял их рейд за атаку тяжелых бомбардировщиков – и отреагировал соответственно. Исход боя был предрешен с самого начала – тяжелые, довольно неуклюжие 'летающие батареи' на базе средних бомбардировщиков в принципе не могли вести маневренный бой с многократно превосходящими их численно легкими истребителями. Так что отогнать их удалось быстро – немцы поняли, что противник им точно не по силам.

А потом были три часа ночного полета – предельно осторожного, по курсу, проложенному в обход немецких городов, чтобы минимизировать вероятность встречи с вражескими ночными истребителями или попадания под обстрел зениток.

Послесловие 3.

Через три недели после неприятного пробуждения Эрнст Ханфштенгль сидел на веранде скромного домика в подмосковном поселке Томилино (в РеИ там одно время содержали Паулюса В.Т.) – конечно, представитель американских финансистов при Гитлере, в те времена, когда он еще не был фюрером, не мог знать своего точного местонахождения, но, вот своего визави он опознал сразу – среднего роста, полноватый человек, в слегка мешковато сидящем на нем костюме, страдающий близорукостью, и оттого вынужденный носить пенсне, был отлично известен специалистам. Тут не надо было изощряться в интеллектуальных изысках – все было ясно и так.

– Добрый день, мистер Ханфштенгль! – перевел приветствие шефа русской тайной полиции переводчик (Берия читал на английском, немецком и французском языках – но и только В.Т.).

– Добрый день, мистер Берия! – Ханфштенгль понимал, что он проиграл – сейчас надо было попытаться спасти хотя бы семью.

– Насколько я понимаю, Вы знаете правила игры – и не строите иллюзий относительно своего положения – перевел переводчик.

– Тем не менее, мне бы хотелось знать Ваши условия – твердо сказал Ханфштенгль.

– Условия простые – нам нужны Ваши собственноручные написанные показания относительно контактов и финансирования Вашими работодателями нацистов; полная информация относительно торговли США с нацистами – Вы не можете не знать о соглашениях США с Третьим Рейхом; особо приветствуется информация о контактах через Банк Международных Расчетов; просто замечательно будет, если у Вас случайно сохранились какие-то документы о финансировании нацистов американскими банками; ну и нам очень пригодится информация о контактах британской аристократии с нацистами. Взамен Вы и Ваша семья будете долго и счастливо жить в СССР – для Вас найдется работа консультанта, Вашим близким мы тоже что-то подыщем – синхронно перевел толмач.

Ханфштенгль ненадолго задумался – условия были стандартными, на большее рассчитывать не приходилось, а требовать каких-то письменных гарантий было и вовсе глупо.

– По последнему пункту могу сказать следующее – финансирование нацистов англичанами шло через Шварца, так что Вам надо приложить все усилия, чтобы взять его живым – он сейчас живет на покое в Мюнхене; и захватить в целости и сохранности архив нацистской партии, находящийся в Мюнхене – там должны находиться финансовые документы, если их не уничтожили. Что же касается контактов британской аристократии, то точно могу сказать Вам одно – контакты Виндзоров с нацистами шли через герцогов Гессенских, так что Вам нужны и архивы, и оба герцога.

Берия внимательно слушал переводчика, отслеживая вазомоторику Ханфштенгля – конечно, 'гость' не мог этого знать, но среди материалов, нашедшихся на 'Воронеже', были и упоминания о роли первого казначея НСДАП в получении финансирования от англичан, и – об эпопее Бланта, угнавшего грузовик с архивом герцогов Гессенских у американцев. Реакции Ханфштенгля соответствовали сказанному – он начал сотрудничать, пока что не пытаясь играть.

Конечно, соответствующие операции Лаврентий Павлович уже подготовил – убойный компромат на династию Виндзоров позволял добиться многого; к слову сказать, в архиве герцогов вполне мог оказаться и 'Виндзорской протокол', подписанный отрекшимся Эдуардом VIII и Гитлером, суть которого заключалась в возвращении отрекшегося короля на английский трон после оккупации немцами Великобритании.