Текст книги "Тяжелая душа: Литературный дневник. Воспоминания Статьи. Стихотворения"
Автор книги: Владимир Злобин
Жанры:
Поэзия
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 32 страниц)
Вопрос без ответа. Возрождение. 1960. № 99.
[Закрыть]
Меня несколько раз просили написать о находящемся в восточной части Берлина Комитете возвращения на родину и о его газете, переименованной с четвертого номера текущего года в «Голос Родины»[439]439
«Голос Родины» – ежедневная газета Советского общества по культурным связям с соотечественниками за рубежом (общество «Родина»), издававшаяся в Москве с апреля 1955 г.
[Закрыть]. Я обещал, но все откладывал: слишком противно брать эту «газету» в руки и вступать с ней в совершенно бесполезный спор. У нас, кстати, в отделе «Жизнь и печать» уже писали о чувстве брезгливости к такого рода литературе. Но если о самой газете сказать почти нечего, то кое о чем в связи с нею поговорить, может быть, полезно, тем более что сейчас Россией начинают на Западе интересоваться.
Так вот, несколько слов о газете: всего лучше было бы ее просто-напросто закрыть, хотя бы приличия ради. Можно, скажем, терпеть публичный дом, но не издаваемый им листок, если б таковой существовал. Пропаганда в этом направлении не вяжется ни с каким престижем, даже с советским, не говоря уже о русской великодержавности, которой нет.
К кому обращается газета? Прежде всего к рабочим, к ди-пи, застрявшим здесь после войны, полусоблазненным вольной жизнью в «капиталистических» странах и потерявшим – все равно, по какой причине – работу. Эти легко возвращаются, их даже зазывать не надо. Но, возвратившись и получив отпущение грехов, они обязаны присоединить свой голос к хору «Голоса Родины», восхваляющему жизнь в советском государстве. Делается это главным образом, чтобы повлиять на колеблющихся. Но делается грубо. Возвратившиеся на похвалы не скупятся – им что? Жизнь на родине, по их рассказам, так прекрасна, и они так счастливы, как бывает только в сказках. Иногда кажется, что они буквально тают от блаженства. Не знаю, какая нужна доза глупости, чтобы кое-что о советской жизни помнящий ди-пи мог искренно этому поверить. Такова – одна категория, где не столько важно качество, сколько количество «голов». Другая – это «элита». Она не многочисленна и, к чести ее надо сказать, – довольно тверда. Существует даже эмигрантская пословица «Элита едет – когда-то будет». В просмотренных мною номерах «Голоса Родины» я не нашел ни одного отзыва работника (не рабочего) квалифицированного, не говоря уже об ученых или писателях. С «элитой» иное обращение. Она не то что компартии не нужна, а прямо-таки опасна. Ее выманивают на родину, чтобы там уничтожить, исключая отдельные, «спектакулярные» случаи, как, например, случай А. Толстого[440]440
Толстой Алексей Николаевич (1882–1945), граф – прозаик, драматург, поэт, публицист. В 1919–1923 гг. эмигрант в Париже и Берлине.
[Закрыть], который в России как сыр в масле катался. Это – о «Голосе Родины». А вот – о другом, но в связи с «Голосом».
Я часто удивляюсь, даже изумляюсь, не могу понять, откуда в России – не большевики (первые) – их мы знаем, видали, спорили с ними, с «интеллигентами», – а другие, те, что явились потом, точно выползли из каких-то щелей, и еще те, что родились и выросли в новых условиях (не все) – новое, незнакомое, страшное племя? Племя садистов, палачей, тюремщиков, всевозможных маниаков, предателей и доносчиков. И еще более страшное – чиновников, начетчиков, педантов, ученых холопов, исполняющих любой «социальный заказ», зловредных дураков, профессоров гимнастики – этой мертвечины, сковавшей русский народ бесконечными путами? Откуда они, почему их раньше не было и почему их сейчас так много? Или это кажется?
О них – ни в русской истории, ни в русской литературе. Ну, бесы, ну, чудовища, Вий, Страшная месть. А чиновники, педанты, начетчики – откуда они? Откуда это упорство, усидчивость, уверенность, дьявольское терпение, почти не живые существа, роботы. Русский человек ленив, ничего стахановского. Пил, буянил, безобразничал, даже убивал. Но так чувствовал глубоко свое окаянство, так от него страдал, что не выдерживал – топился, вешался. Вот как бедный Есенин и еще многие-многие другие…
И вдруг все обернулось величайшей неправдой. Акакий Акакиевич стал гангстером, председателем чрезвычайки, Макар Девушкин[441]441
Макар Девушкин – герой повести Ф.М. Достоевского «Бедные люди» (1845).
[Закрыть] – усмирителем венгерского восстания. Произошел неслыханный мировой скандал: скверный анекдот с народом-богоносцем. Почему?
Взрыв изнутри[442]442
Взрыв изнутри. Возрождение. 1960. № 100.
[Закрыть]
Я уже давно собираюсь написать о новом, издающемся в Мюнхене русском альманахе «Мосты», о его вышедших трех номерах (о первом у нас в 86-й тетради была краткая заметка Н.В. Станюковича[443]443
Станюкович Николай Владимирович-поэт, критик. Автор книг «Из пепла» (1929), «Свидетельство» (1949), «Возвращение в гавань» (1949).
[Закрыть]). Я хотел это сделать в будущей, сто первой тетради, но, ознакомившись с материалом, решил, что для начала напишу только об одной статье, напечатанной во втором номере «Мостов», – статье неизвестного советского писателя «Соцреализм и цель». Она особого рода и требует отдельного обсуждения.
Статья эта была опубликована в прошлом году в февральском номере французского журнала «Эспри». «Мосты» дают ее в русском переводе, чем объясняется, как они говорят, возможность некоторых неточностей. Неточности… Бог с ними! Но от стиля статьи, от того «неуловимого», что иногда убедительнее всяких слов, вряд ли после двух переводов что– либо осталось, и это жаль. Автор – человек, как видно, незаурядный, сложный, пишущий своим языком, и, может быть, тех противоречий, тех странностей, что удивляют и смущают во вновь на русский переведенном тексте, в оригинале – нет.
В статье – два совершенно самостоятельных, ничем между собой внутренне не связанных элемента. Первый – историко-литературный, второй – пародийно-сатирический. Была ли статья с самого начала задумана как сатира на социалистический реализм и на тех, кто этой системе следует, или стала таковой лишь в процессе писанья – не важно. Во всяком случае, надо быть совершенно лишенным чувства юмора, чтобы все, что в статье говорится, принимать за чистую монету. И если наш французский собрат попался, то это можно отчасти объяснить тем, что статья написана специально для французского читателя. Я ниже отмечу отдельные фразы, включенные в текст с единственной целью «эпатировать» друзей и подписчиков «Эспри». Но как жаль, что Геннадий Андреев[444]444
Геннадий Андреев (наст, имя и фам. Геннадий Андреевич Хомяков; 1909–1984) – прозаик, публицист. В 1927–1935 гг. находился в заключении. С 1942 г. в плену у немцев. В 1958–1970 гг. редактор альманаха «Мосты» (Мюнхен). В дальнейшем жил в США.
[Закрыть], отвечая советскому Кантемиру – «Тяжелая ноша», – потратил зря свой заряд благородства и душевных сил и только нас расстроил и сам расстроился.
Но перейдем – пора! – к доказательствам и примерам.
Статья начинается вопросом: «Что такое «социалистический реализм»?
В самом деле, что означает это диковинное выражение, режущее ухо? Разве можно говорить о реализме социалистическом, капиталистическом, христианском или магометанском? Отвечает ли это неестественное сочетание слов какой-то реальности? Быть может, такой реальности вовсе и нет? И автор спрашивает насмешливо-ироническим тоном: «Быть может, это всего лишь «видение» интеллигента, обезумевшего от страха?»
Далее – описание в комических тонах поисков ответа: тысячи критиков, теоретиков, рецензентов искусства, педагогов ломают себе головы и орут до потери голоса, пытаясь осознать, уразуметь и объяснить материалистический характер и диалектическую природу соцреализма. И сам глава государства, Генеральный секретарь компартии, отрывается от важных экономических проблем, чтобы высказать свое веское суждение об эстетических проблемах страны.
Точное определение социалистического реализма дано в уставе Союза советских писателей, где сказано, что социалистический реализм – это «основной метод советской литературы и критики, требующий от советского художника правдивого изображения исторически конкретной действительности в ее революционном развитии». Притом – «социалистический реализм должен содействовать идеологической переделке и воспитанию советских трудящихся в духе социализма».
Эта «невинная формула», как говорит автор, служит основой структуры всего здания соцреализма. Она определяет одновременно как связь реализма соцалистической эры с реализмом прошлых времен, так и разницу между ними: как первый, так и второй имеют целью создать представление, соответствующее действительности; но социалистический реализм вносит новый элемент: он берет жизнь в ее революционном развитии и настраивает умы читателей и зрителей применительно к этой перспективе, то есть в духе социализма. Старые реалисты, или, как их часто называли, «критические реалисты» (так как они критиковали буржуазное общество) – Бальзак, Толстой, Чехов и др., – давали образ действительности. Но они не знали гениального метода Маркса, они не могли предвидеть будущих побед социализма (и автор добавляет тем же насмешливо-ироническим тоном: «В этом была их трагедия, их «историческая ограниченность»).
Но соцреализм имеет в своих руках могучее оружие – доктрину Маркса. И опять ирония: он (соцреализм) обладает уже богатым опытом в борьбе и в победах; его вдохновляет компартия Советского Союза – его друг и бдительный наставник. Описывая сегодняшнюю действительность, соцреализм уже чует ход истории и смотрит в будущее. Он различает в нем черты коммунизма, не видимые для обычного глаза. И автор приводит пример: «Спросите европейца, чело века Запада: почему Великая французская революция была необходима? Вы получите кучу самых различных ответов. Но задайте тот же вопрос любому советскому школьнику, не говоря уже о взрослых, – и каждый даст вам точный и исчерпывающий ответ: «Великая французская революция была необходима, чтобы расчистить дорогу и ускорить пришествие коммунизма». И автор восклицает: «Уже давно люди не имели столь точного объяснения мировых событий – пожалуй, со Средних веков. Нам повезло, что мы его снова обрели!»
Таким образом, соцреализм представляет собой явный прогресс по сравнению с методами прошлого и достигает более высокой ступени – или, быть может, даже вершины – эволюции человечества; он достигает реализма, более реалистичного, чем когда-либо.
Тут каждое слово – насмешка. «Ослепительный свет струится с этой вершины», – продолжает автор и цитирует советского писателя Леонида Леонова: «Этот наш воображаемый мир более реален и более отвечает нуждам человека, чем христианский рай».
И автор продолжает иронизировать: «Нам не хватает слов, чтобы выразить наши чувства. Мы задыхаемся от энтузиазма и, чтобы описать великолепие того, что нас ожидает, мы прибегаем к негативным утверждениям. Там, в коммунистическом мире, не будет ни богатых, ни бедных, не будет ни денег, ни войн, ни тюрем, ни границ, ни болезней, ни, может быть, даже смерти! Каждый будет есть и работать сколько он хочет; работа будет приносить вместо страданий только радость! И, как обещал Ленин, мы будем иметь ватерклозеты из чистого золота… Да что тут говорить!»
«Современный ум бессилен представить себе что-либо более прекрасное, возвышенное, чем идеал коммунизма». Далее следует две фразы специально для читателей «Эспри»: «Что могло бы, пожалуй, быть еще лучше – это снова ввести в обращение старые идеалы христианской любви или свободы личности. Но в данный момент мы не в состоянии наметить цель более свежую».
Еще несколько слов о социалистическом реализме в литературе.
«Так как коммунизм, по нашему убеждению, – говорит все тот же анонимный автор, – неизбежно явится результатом исторического прогресса, то во многих наших романах «движущей силой» является не что иное, как бурный поток времени, работающий на нас. Это не «Поиски утраченного времени» (автор знаком с Прустом!), а «Время, вперед!»[445]445
«Время, вперед!» (1932) – роман о строительстве Магнитогорского металлургического комбината Валентина Петровича Катаева (1897–1986).
[Закрыть] – вот тема, типичная для советского писателя. Он подгоняет жизненный процесс, утверждая, что каждый прошедший день – это вовсе не потеря для человека, а, наоборот, достижение, так как он приближает его к желанному идеалу, хотя бы на один миллиметр».
«Подобным же образом наша литература часто обращается к истории, как прошлой, так и современной, эпизоды которой – Гражданская война, коллективизация и т. п. – являются этапами пройденного нами пути. К сожалению, для эпох более отдаленных показать этот путь приближения к коммунизму несколько труднее. Тем не менее даже в самых отдаленных веках вдумчивый исследователь может отличить «прогрессивные» явления, т. е. такие, которые способствовали достижению сегодняшней окончательной победы. У этих исследователей люди прошлых веков могли почувствовать путем интуиции ту цель, имя которой им еще не было известно. Это касается выдающихся людей, таких, как Петр Великий, Иван Грозный, Пушкин, Стенька Разин[446]446
Разин Степан Тимофеевич (ок. 1630–1671) – донской казак, предводитель Крестьянской войны 1670–1671 гг. Казнен.
[Закрыть], – они, еще не зная слова «коммунизм», несомненно, ощущали, что наш мир ждет блестящее будущее, – и наши писатели сообщали об этом в своих исторических романах, радуя читателей своей изумительной проницательностью».
Букет – Петр Великий, Иван Грозный, Пушкин и Стенька Разин – бесподобен.
Но это еще не все. Не забудем, что статья предназначалась для французского спиритуалистического журнала и что не упомянуть о Боге – было невозможно. Этим объясняется, почему автор вводит идею Цели в формулу социалистического реализма. Он мог бы свободно без этого обойтись.
Что же это за Цель, да еще с большой буквы?
Сила смеха[447]447
Сила смеха. Возрождение. 1960. № 100.
[Закрыть]
В основе формулы социалистического реализма – «правдивое изображение исторически конкретной действительности в ее революционном развитии» – лежит идея Цели – того всеобъемлющего идеала, к которому стремится действительность в ее непрерывном развитии.
Этот всеобъемлющий идеал, к которому все стремится, – Бог.
Автор делает важное признание: «Каково бы ни было происхождение человека, его появление и его судьба неотделимы от Бога. Это высочайшая идея Цели, если и недоступная нашему пониманию, то необходимая для нашего осведомления».
Последняя фраза – не без иронии. Но развитие темы о движении человечества к коммунизму, к земному раю – сатира чистейшей воды.
Гениальным у Маркса было то, что он сумел доказать, что земной рай, о котором столько людей мечтали до него, был Целью, предназначенной человечеству самой судьбою. Коммунизм с помощью Маркса проник в Мировую Историю, которая под его влиянием приняла теперь направление, еще до сих пор не бывалое, обратясь в историю движения человечества к коммунизму.
«И сразу все стало на свои места, – замечает автор. – Железная необходимость, суровая иерархия – вот кто властно диктовал путь Истории в течение прошлых веков. Обезьяна поднялась на задних лапах из дали тысячелетий и начала свой триумфальный путь к коммунизму. Мир первобытной коммуны был необходим, чтобы появилось рабство; в свою очередь, рабство было необходимо для появления феодализма; феодализм неизбежно приводит к капитализму; наконец, из капитализма вырастает коммунизм. И это все! Великолепная Цель достигнута, пирамида завершена, история закончена».
Искусство и литература не могли не включиться в состав этой системы и не превратиться, как предвидел Ленин, в колеса и винты гигантской машины государства.
Автор так описывает положение художника в коммунистическом раю: «Художник с радостной легкостью воспринимает директивы партии и правительства, Центрального Комитета, партии и Генерального секретаря Центрального Комитета партии. Кто, как не партия и ее глава, ведут нас к Цели, следуя всем правилам марксизма-ленинизма? Ибо она живет и работает в постоянном контакте с Богом. Следовательно, в лице ее и в лице ее главы мы имеем водительство самое мудрое, самое опытное, самое компетентное во всех вопросах индустрии, языкознания, музыки, философии, живописи, биологии и т. д. Ее глава одновременно наш военачальник и правитель государства, он наш Петр Великий. Сомневаться в его словах – это такой же великий грех, как противиться воле Создателя».
«Таковы эстетические и психологические замечания, – заключает автор, – которые необходимо запомнить, чтобы проникнуть в тайны социалистического реализма».
Неужели, читая хотя бы эти строки, редакция журнала «Эспри» не поняла, что статья неизвестного советского автора – памфлет на коммунизм и вместе с тем насмешка над направлением журнала. Удивительно! Впрочем, свои не лучше.
В связи с заглавием моего сегодняшнего «Дневника» – «Взрыв изнутри» и настоящей главы «Сила смеха» – я, естественно, интересуюсь личностью автора или авторов, ибо я все больше склоняюсь к тому, что их несколько, по крайней мере двое. Когда-нибудь мы это узнаем. Но уже сейчас я хотел бы отметить то удовольствие, с каким я читал этот памфлет, удовольствие и радость, ибо он свидетельствует о некоем взрыве в душе современного советского человека, уничтожившем Марксово-ленинское учение. Смехом боролся Гоголь с чертом – «как черта выставить дураком?». И это оружие в руках сегодняшней молодой России может при известных условиях оказаться сильнее атомической бомбы.
О молодой России я упомянул не случайно. Мне кажется, что один из авторов памфлета – если моя догадка о коллективном творчестве правильна – еще молод, во всяком случае, моложе автора историко-литературной части. Это видно по тому, как они «смеются», т. е. по их иронии. У старшего она принимает иногда форму сарказма и переходит в карикатуру, в шарж. Младший более резок и нетерпим. И часто его ирония на самом деле не ирония, а озорство.
Я жалею, что из-за недостатка места я лишен возможности остановиться на литературно-критической части статьи, где высказываются интересные мысли, в частности, о связи советской литературы не с XIX, а с XVIII веком и о ее развитии в сторону классицизма, оборвавшегося со смертью Сталина. Привожу последнюю карикатуру, принадлежащую, по всем данным, перу старшего автора: «Смерть Сталина нанесла непоправимый удар системе нашей религиозной эстетики, и ее трудно заменить восстановлением культа Ленина. Уж слишком похож был Ленин на обычного, среднего человека; у него была очень прозаическая внешность. Сталин, напротив, был как бы специально создан для той карьеры, которая его ожидала: загадочный, всевидящий, всемогущий – он был живым воплощением нашей эпохи, и ему не хватало только одного качества для того, чтобы стать земным Богом: бессмертия».
«Ах, если бы мы были догадливее: если бы мы сумели обставить его смерть чудесами! Если бы мы возвестили по радио, что он не умер, а взошел на небо, откуда он смотрит на нас, молчаливый, со своими мистическими усами… Его бренные останки исцеляли бы паралитиков и бесноватых. И дети перед отходом ко сну молились бы перед его портретом с его глазами, устремленными на сияющие звезды Кремля».
«Но мы не послушались голоса совести: вместо того чтобы благочестиво отдаться молитвам, мы принялись разоблачать «культ личности», который мы сами же утвердили. Мы сами подрыли основы этого классического шедевра, который мог бы – если бы еще немного подождать – сравняться с пирамидой Хеопса и Аполлоном Бельведерским, этими сокровищами мирового искусства».
И вот, наконец, подтверждение краха социалистического реализма, о котором я говорил. Подлинное искусство символично, а не реалистично.
«Сейчас я возлагаю надежды, – объявляет один из авторов, – на фантасмагорию, с призраками, фантомами вместо Цели; на такое искусство, где место реалистического описания действительно займет гротеск. Это лучше всего будет отвечать духу нашей эпохи. Быть может, фантастические образы Гофмана, Достоевского, Гойи, Шагала и Маяковского (самого реалистического социалиста), так же, как и многих иных реалистов и нереалистов, научат нас, как нам стать реалистами с помощью необузданной фантазии».
Два Хрущева[448]448
Два Хрущева. Возрождение. 1960. № 100.
[Закрыть]
Чего ждет Франция от Хрущева, какие связывает с его приездом надежды, верит ли в возможность мирного сосуществования, культурного сотрудничества?
На эти вопросы дан точный, краткий и ясный ответ. Французская пресса оказалась, как всегда, на высоте.
Из тех, кто к приезду Хрущева относится отрицательно, следует в первую очередь назвать академика генерала Вейгана[449]449
Вейган Максим (1867–1965) – французский генерал. С мая 1940 г. главнокомандующий вооруженными силами. Один из виновников капитуляции Франции, за что был обвинен в предательстве. Реабилитирован в 1948 г.
[Закрыть]. Для него Хрущев – глава мирового коммунизма, революционный агитатор, а не вестник мира, за какого себя выдает. И не процветанье искусств и наук его цель, а подготовка коммунистического переворота. В своей статье в «Liberte du Midi» генерал Вейган пишет, что Франция не должна принимать у себя Хрущева, «не напомнив палачу Будапешта[450]450
«…палачу Будапешта…» – Имеется в виду вторжение советских войск в Венгрию в 1956 г., подавивших антикоммунистический мятеж.
[Закрыть] его преступлений», и призывает французский народ сплотиться, чтобы дать коммунизму отпор.
Это как бы особняком стоящее мнение одного из виднейших представителей французских военных кругов на самом деле разделяется если не большинством, то очень многими. Во всяком случае, оно послужило отправной точкой для разнообразнейших высказываний о Хрущеве и его политике «мира».
Не менее решительно «Открытое письмо Хрущеву» в «France independante du Sud-Oueist» профессора Жоржа Портмана, вице-председателя французского сената. «Каковы бы ни были чувства, которые мы к Вам питаем, – пишет профессор, – я и мои соотечественники примем Вас со свойственной нам, французам, вежливостью… Если же Вы, господин Председатель, так уверены в превосходстве коммунизма, что ради его торжества готовы на все, то знайте, что и мы не менее уверены в несовместимости Вашей идеологии с нашим понятием о достоинстве человека и что мы это достоинство решили защищать».
Это, пожалуй, еще обиднее, чем напоминанье Вейгана о Будапеште. Круги парламентские не отстают от военных: Хрущев и там – нежелательный гость. Если б он захотел обидеться, предлогов нашлось бы сколько угодно.
А Пьер Анри Симон в «Le Monde» от 11 марта ставит под сомненье самую возможность мирного сосуществования. Оно, по его мнению, будет сопровождаться всякого рода «инцидентами», в результате которых создастся атмосфера, похожая в плане политическом на атмосферу холодной войны. Чтобы этого избежать, надо не бояться компромисса. Но марксизм, напоминающий своей нетерпимостью, своим фанатизмом скорее некую изуверческую религию, чем научную доктрину, на уступки – туг. Противоположный лагерь хотя и более уступчив, более гибок, но до известной черты, за которой – стена. Основа европейской культуры, ее корень все же, что бы ни говорили, – христианство. И в сегодняшнем споре Запада с Востоком это сказывается.
Мишель Татю, московский корреспондент «Le Monde», сообщает, что для советской власти культурное сотрудничество приемлемо лишь на чужой территории. Внутри страны его будут преследовать, искоренять самым беспощадным образом наравне с подрывающей основы советского государства неприятельской пропагандой. Свою корреспонденцию Татю подкрепляет заявлением Хрущева о том, что борьба идеологическая будет продолжаться и в условиях мирного сосуществования, ибо между идеологией социалистической и буржуазной сближения быть не может. «Ожидать чего-либо другого, – замечает Татю, – было бы по меньшей мере легкомысленно».
Да, особенно после обогащения марксизма-ленинизма «новыми» идеями, которые сводятся к тому, как насадить мирным путем на Западе коммунизм.
В списке лиц, сопровождающих Хрущева во Францию, значится некто Ильичев, глава Агитпропа (агитационной пропаганды). Хрущев его очень высоко ценит. 23 марта, в день прибытия советского диктатора в Париж, «Figaro» привела в передовой выдержку из напечатанной в ноябрьском номере «Nouvelle revue internationale» (стр. 16–17) статьи Ильичева[451]451
Ильичев Леонид Федорович (1906–1990) – в 1958–1961 гг. зав. отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС.
[Закрыть], где сказано следующее: «Воображать, что мирное сосуществование исключает борьбу, – значит не понимать ничего в законах социального развития. И сколько бы ни старались безответственные болтуны и иже с ними – их усилья пропадут даром: мирное сосуществование данных идеологий так же исключено, как исключена навсегда возможность примирения света с тьмою».
«Да будет г-ну «К» известно, что он обращается к французам, отдающим себе в этом отчет».
Французы действительно отдают себе отчет в том, кто Хрущев. Лучшее тому доказательство – передовая «Le Monde» от 23 марта «Красный флаг над Парижем».
На этом флаге как символ пяти континентов – золотая пятиконечная звезда – напоминание, что коммунизм продолжает себя считать единственным разрешением мировой проблемы человеческого устройства на земле. В этом как раз вся трудность отношений между странами некоммунистическими и СССР. Разница между Россией – национальным государством и Россией – советским плацдармом мировой революции не выражается ни в чем. Тот же Хрущев, что с таким успехом защищает интересы российской империи, отстаивает мировую пролетарскую революцию. Он проповедует мирное сосуществование, но не отказывается от идеологической борьбы, грозя гибелью непокорным.
Вот эта невозможность разделить до конца представителя русского народа и главу безбожной церкви – III Интернационала заставляет не доверять человеку, от которого зависят судьбы одной из двух великих мировых держав.
Но знает ли сам Хрущев, кто он?
По-видимому, нет. Не догадывается, что существуют не один, а два Хрущева и что они не только не разделены до конца, но и до конца не слиты.
Этим объясняется многое, например: его не всегда последовательная политика, вечное метанье из стороны в сторону.
К.С. Кароль, один из его лучших, по отзыву компетентных лиц, биографов, подчеркивает его смелость. Он единственный из наследников Сталина не побоялся сломать сталинскую систему, взамен которой создал свою, хрущевскую, по тому же образцу «культа личности». «Его смелость такова, – говорит Кароль, – что иногда она пугает его самого и останавливает на полпути». Тот же Кароль указывает на явное противоречие в его отношении к ревизионизму. Его поход против ревизионизма совпадает как раз с первым за все время существования коммунистического мира пересмотром его основ.
Однако будущего, по мнению Кароля, у Хрущева нет. Его эпоха очень важная, но – переходная.
Прав или нет Кароль – судить не берусь. Но он мне напомнил Б.Н. Николаевского[452]452
Б.И. Николаевский – в инициалах неточность: имеется в виду Борис Иванович Николаевский (1887–1966), историк, архивист, публицист. Выслан из России в 1922 г. В 1924–1931 гг. представитель в Берлине московского Института Маркса-Энгельса. Лишен гражданства в 1932 г. за то, что осудил коллективизацию и сталинские репрессии. С 1940 г. в США. Один из организаторов «Лиги борьбы за народную свободу» (1949).
[Закрыть], напечатавшего еще до войны в «Современных записках» статью «Конец Хрущева». Но получилось наоборот: конец «Современных записок», конец Сталина. А Хрущева
… призвали всеблагие,
Как собеседника на пир.
Быть в наше время пророком – опасно. Но все же я рискну.
Рано или поздно наступит для Хрущева час, когда он должен будет решить, кто он – представитель русского народа или пророк Маркса. И в зависимости от того, что он решит, что выберет – Россию или Третий Интернационал, он либо станет народным героем, либо вместе с Лениным, Сталиным и прочей нечистью будет освободившимся народом выброшен вон из пресловутого мавзолея.
