Текст книги "Тяжелая душа: Литературный дневник. Воспоминания Статьи. Стихотворения"
Автор книги: Владимир Злобин
Жанры:
Поэзия
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)
Темное дело. Возрождение. 1960. № 98.
[Закрыть]
В «Новом русском слове» от 2 января 1960 г. напечатана статья М.Е. Вейнбаума о «Внешней политике США», посвященная вопросу освобождения порабощенных народов, в которой он отвечает на мою заметку «Гватемальское действо» в 95-й тетради «Возрождения».
Я писал: «М.Е. Вейнбаум, не отрицающий существования в американских политических кругах антирусских тенденций, в своем ответе на мою заметку («Возрождение», тетрадь 83) заявил, что если бы американское правительство приняло политику расчленения России, то он такую политику критиковал бы, считая ее вредной и “неразумной”».
И в конце статьи: «Мы надеемся, что М.Е. Вейнбаум сдержит свое обещание и выскажется против русской политики США, вредной и неразумной».
Верный своему слову, М.Е. Вейнбаум пишет: «Охотно это сделаю. Но прежде всего хочу спросить, какую именно американскую политику мне следует осудить? Ту ли, которая отразилась в упомянутых выше резолюциях (выше М.Е. Вейнбаум перечислил резолюции, давшие мне повод вновь поставить вопрос о русской политике американцев) и в указе президента о неделе порабощенных народов? Паи ту, которая ведет к соглашательству с Хрущевым и, следовательно, к ослаблению западных держав, военному, политическому и моральному?»
И прибавляет: «Я осуждаю обе политики. Но первую считаю глупой и в настоящее время совершенно бессмысленной. Политика расчленения России, поскольку она отразилась в гватемальской (Антигуа) и вашингтонской резолюциях, вызвана не завоевательными целями Соединенных Штатов – у них таких целей нет ни в России, ни где-либо в мире, – а надеждой ослабить мощного агрессора, каким является коммунистическая диктатура Советского Союза».
Я имел в виду первую политику, которую М.Е. Вейнбаум считает глупой и в настоящее время бессмысленной. Я ее тоже считаю не особенно умной, но она останется и, возможно, надолго… пока не освободятся все народы мира. Что Америка в территории не нуждается – знаю, ей нужны базы и рынки, но их без Добрянских не получить. Может не получить и с Добрянским. М.Е. Вейнбаум говорит: «…чтобы ослабить мощного агрессора». Знаем, знаем, сначала все так. Да и как же иначе? Даже Гитлер. А что дальше – известно…
Антирусской пропагандой главным образом занимаются украинцы-галичане, проявляющие исключительную непримиримость к «проклятым москалям».
Вот несколько выдержек из их газет. «Украiнська думка» писала: «Кажный москаль вид рождения е большевик, а большевизм – це московска натура». Газета «Шлях перемоги» доказывала, что все русские эмигранты без исключения – духовные дети московского большевизма.
В течение ряда лет расчленители разных мастей проникали через все вашингтонские щели, пробирались к сенаторам и конгрессменам, к чиновникам Государственного департамента, ко всем, кто готов был их выслушивать, с «доказательствами» того, что Россия – Советский Союз – лоскутное государство, в котором русский народ, составляющий меньшинство, угнетает все остальные народы. Только русский народ поддерживает советскую власть – все остальные борются против нее. Надо, следовательно, помочь угнетенным народам в их борьбе за независимость, чтобы Россия распалась, как карточный домик, и чтобы раз навсегда было покончено с угрозой русского коммунизма.
«Я первый в русской печати указал, – сообщает М.Е. Вейнбаум, – на деятельность Льва Добрянского, профессора Джорджтаунского университета в Вашингтоне и председателя Украинского конгрессовского комитета, самого энергичного антирусского пропагандиста в Америке».
Этот Добрянский в издаваемом им на английском языке «Бюллетене» позволил себе утверждать, что никакого геноцида в отношении русского народа в Советском Союзе не было. Коммунистическая диктатура уничтожила другие народы, но русский народ от нее не страдал, русских людей не морили ни голодом, ни чистками, ни пытками, ни ссылками в концентрационные лагеря, ни расстрелам они не подвергались.
«Что же удивительного, – спрашивает в заключение М.Е. Вейнбаум, – что сторонникам расчленения России удалось навязать свою резолюцию съезду в Антигуа? Ничего удивительного также и в том, что автором резолюции Конгресса был тот же Добрянский».
Теперь этот автор рвет и мечет по поводу того, что Конгресс «испортил» текст его резолюции, – он предлагал меры для освобождения порабощенных народов, а Конгресс ограничился призывом к молитве за их освобождение.
Но особенно интересно для нас то, что сообщает М.Е. Вейнбаум о борьбе с расчленителями русских организаций. «Все наши выступления были случайны и разрознены, – говорит он, – а противник действовал планомерно, неустанно и там, где это было важнее всего. Я не раз доказывал, что российской эмиграции в Соединенных Штатах следует объединиться на одном – на создании общими усилиями Комитета для правильного осведомления американского народа и правительства о России. Но этого не было сделано».
И не только этого не было сделано, но было сделано как раз обратное. Когда украинцы-галичане говорят, что большевизм – «це московска натура» или что все русские эмигранты без исключения – духовные дети московского большевизма – это одно, а когда то же говорит Н. Ульянов – это совсем другое. Что Ленин со своими приверженцами – в общей линии русской интеллигенции, что он продолжатель ее традиций – вытекает из статьи Ульянова само собой. И тогда прав не только маниакальный русофоб Добрянский, но и кардинал Спельман, утверждающий, что русский народ – это народ убийц.
И никакие статьи с угрозами, никакие резкие резолюции – делу уже не помогут. Все это запоздало. «После драки кулаками не машут», – говорит М.Е. Вейнбаум. «Кроме того, резолюция о молении за порабощенные народы потеряла всякий смысл в тот самый момент, когда она была принята, потому что Соединенные Штаты вступили на путь новой политики в отношении Советского Союза, которую с идеей расчленения связать никак нельзя».
Не знаю. Не уверен. Но не настаиваю. Поживем – увидим.
Спуск на тормозах[428]428
Спуск на тормозах. Возрождение. 1960. № 99.
[Закрыть]
«Скажем откровенно – советская литература знавала периоды больших дерзаний и больших успехов, чем за последние годы». Это говорит Илья Эренбург в новогоднем номере «Литературной газеты» – и ниже: «Но при всех успехах советской литературы мы еще не достигли высот наших предшественников».
Такова оценка Эренбурга советских достижений в области изящной словесности, и требовать от него большего было бы грешно. Потуги создать «по щучьему веленью» великую литературу не привели пока ни к чему.
Но если среди современных советских писателей нет ни одного, чей талант был бы по силе равен таланту Чехова или, на худой конец, Горького, писателя лишь наполовину советского, то справедливо ли винить в этом исключительно «партийное руководство»? Что «забота» о писателе «родной коммунистической» действует на творческую личность разрушительно – сомненью не подлежит, при условии, конечно, что таковая имеется, хотя бы в состоянии эмбриональном. Иначе непонятно, откуда и почему это количество несуществующих книг, что как из рога изобилия заваливают советский книжный рынок.
Когда-то, еще до войны, в Париже, в «Зеленой лампе» был поставлен вопрос о «конце литературы»[429]429
…в «Зеленой лампе» был поставлен вопрос о «конце литературы». – имеется в виду заседание «Зеленой лампы» 3 марта 1929 г., на котором был обсужден доклад Г.В. Адамовича «Конец литературы».
[Закрыть]. Что, если этот конец ныне в самом деле наступил или близок? «Среди молодежи теперь происходит оживленная дискуссия, – сообщает Эренбург. – Ее тема может удивить: юноши и девушки горячо спорят – не обречено ли искусство на гибель или, во всяком случае, на прозябание, нужно ли оно людям нашей эпохи?»
Тема как нельзя более актуальная, и дискуссии на эту тему происходят не только в России и не только в русской среде. Кризис искусства волнует сейчас многих – не оттого ли, что он связан с другим, более общим и более глубоким – с кризисом совести?
Эренбург удивляется. «Почему именно теперь, – спрашивает он, – в эпоху большего благополучия и укрепления общества могли хотя бы у незначительной части молодежи возникнуть подобные сомнения?» Да, почему именно теперь? Вопрос поставлен правильно, и к ответу следует прислушаться. «Дело не только в ослепляющих успехах науки и в развитии техники, – говорит Эренбург. – Имеются другие, более серьезные причины – недостатки эстетического воспитания, тени прошлого– полунигилиста-полу конструктивиста, – воскресшие в некоторых письмах читателей «Комсомольской правды»…»
Техника (и отчасти наука), какие бы чудеса она ни творила, не есть культура, во всяком случае, отдельно взятая. Подмена культуры техникой – явление в наши дни не редкое. Но на Западе, где, несмотря на послевоенное понижение среднего уровня, культура еще крепка, нарушаемое равновесие восстанавливается сравнительно безболезненно. Не так в сегодняшней России. Там противопоставить технике, собственно говоря, – нечего, ибо того, что мы называем культурой, там нет, пустое место.
Русская культура– не Пушкин, не Чаадаев, не западники, не славянофилы, не литература, не философия, не наука, не техника… она все это вместе, все эти (и еще многие другие) вместе: она в Пушкине и в Кантемире[430]430
Кантемир Антиох Дмитриевич (1708–1774) – поэт, автор знаменитых «Сатир».
[Закрыть], в Белинском – и Вл. Соловьеве, в Герцене – и в Аксакове[431]431
Аксаков Иван Сергеевич (1823–1886) – публицист, поэт, общественный деятель. Один из последних славянофилов, перешедший на позиции панславизма.
[Закрыть], в реформах Александра II и в «Хованщине»[432]432
Хованщина – мятеж стрельцов (1682) против царевны Софьи Алексеевны, возглавлявшийся боярином Иваном Андреевичем Хованским (?—1682). Казнен вместе с сыном Андреем после разгрома стрелецкого восстания.
[Закрыть], в Петре (особенно Петре!) и в русском символизме, она в Чаадаеве – и в святителе Гермогене[433]433
Гермоген (в миру Ермолай; ок. 1530–1612) – патриарх Московский и всея Руси с 1606 г… Возглавлял патриотическое движение против польских интервентов. Был заключен ими в темницу Чудова монастыря и уморен голодом. Канонизирован Русской Православной Церковью.
[Закрыть]… Она – некая цельность, струна, свитая из множества нитей, которые тянутся отовсюду, от всех сторон жизни. Если народ (беру это понятие в полной широте) – живой организм, культура – его дыханье.
Можно ли убить народ, совсем прекратить его дыханье? Нет, но прекращать на время это дыханье, делать его редким, затрудненным и даже – если перейдена мера – как бы незаметным – можно. Тогда прекращается и культура. Для дыханья нужна мера свободы.
Культура – дочь свободы, и только свободы. Культура лишь там, где был свободный вздох, где дыханье прорвалось хотя бы вопреки противодействующей силе, т. е. где была над ней победа.
В цельном, едином образе русской культуры – если мы именно в цельности возьмем его – нет больших и маленьких людей (как нет и мертвых: все живые). Каждый свободный вздох входит в него необходимой и неотъемлемой частью, живет, пока жива она. Мертвая сила отпадает – остается то, что ее победило. И вся история русской культуры, история борьбы двух сил – есть цепь побед свободного дыханья.
Никогда еще не было в России (да и в другой стране) такого разрастания мертвой силы, такой чудовищной мертвой руки, сдавившей горло народа. И хотя после смерти Сталина и прихода к власти Хрущева лишающая Россию свободного дыхания рука как будто слабеет, уверенности, что это начало избавления, нет. Напротив, как Сталин украл у народа его победу, так Хрущев – лунную ракету, которая в его руках опасное для всего человечества орудие. Отныне «Что Никите Лев Толстой и Анна Каренина!», как поется в советской частушке. Великая коммунистическая «культура» родилась. Отрицать этого не может (и не смеет) никто в мире.
Недостаток эстетического воспитания, о котором упоминает Эренбург как об одной из причин кризиса искусства, может быть, гораздо более серьезен, чем это кажется на первый взгляд. Вспомним божественную «триаду» Владимира Соловьева – Истина, Добро и Красота. Нельзя себе представить уродливую истину или безобразное добро. Ложь и зло не могут быть по-настоящему прекрасны. И если Эренбург встревожен появлением «теней прошлого» – полунигилиста-полуконструктивиста, то оттого, что первый – разрушитель культуры, а второй – строитель – на пустом месте – новой. А какая она – мы знаем.
И все-таки, несмотря на все, побеждает народ, сжимающая его горло мертвая рука действительно начинает слабеть. Это заметно даже по советской прессе. Ей, впрочем, верить особенно нельзя. Но по тому, как и о чем она лжет, можно иногда догадаться о правде.
А лжет она – уже давно – на определенную тему: «О связи литературы, искусства и пр. с жизнью народа», как гласит известный партийный документ.
Вот, например, передовая в № 5 «Литературной газеты» от 12 января 1960 г. Она озаглавлена: «Будить благородные, светлые чувства». Над титулом – фотография двух молодых, симпатичных парней, по всей видимости, рабочих, с открытыми «русскими» лицами, с застывшей на них удивленно-радостной улыбкой. Они счастливы, они полны благородных, светлых чувств, которые в них пробудил марксизм-ленинизм.
В начале статьи повествуется о том, как советские люди с гордостью и радостью вспоминали крупнейшие события последних лет. Их было много! И каждый этап, знаменующий новый подъем экономики, материального благосостояния, культуры, успехи в борьбе за мир, еще и еще говорил советским людям: «Достичь этого партия смогла потому, что во всех своих деяниях была связана с жизнью, с творчеством народа».
В подтверждение приводится три примера: перестройка управления промышленностью, «как только старая система ослабила связи с жизнью». Затем опять-таки «по требованию жизни пришло в колхозную деревню то новое, что чудесным образом преображает труд», и, наконец, «направленная на тесную связь с жизнью перестройка средней и высшей школы».
Остановимся на этих трех примерах. Все три «перестройки» были произведены как раз против воли народа и вразрез с требованиями жизни – «рассудку вопреки, наперекор стихиям». О настоящей причине догадаться нетрудно: не совпадавшая с директивами партии личная инициатива. Надо, однако, надеяться, что в этих трех главных отраслях – промышленной, земледельческой и просветительной – живая сила победит мертвую.
Далее опять о связи с жизнью: «Ученому и пропагандисту, инженеру и учителю, писателю и художнику партия неустанно повторяет: только связь с жизнью, с творчеством народа делает ваш труд нужным, наполняет его бесценным содержанием. Без этого бесплодны любые усилия, бескрылы любые помыслы».
В этой же статье сообщается радостная весть о том, что, «опираясь на великое ленинское наследство, партия добилась выдающихся побед на всех участках коммунистического строительства» и что «одной из самых значительных побед является обогащение марксизма-ленинизма новыми идеями».
После этого неслыханного заявления перечисляются те «всесторонние и глубоко разработанные вопросы», которые «внесены в сокровищницу великого учения».
Мы их повторять не будем. Они сводятся к одному: как насадить мирным путем на Западе коммунизм. Нас это безнадежное дело не интересует.
Но одна из попавших в марксистский «Ковчег Завета»[434]434
«Ковчег Завета» – ларь, короб, в котором хранились и переносились тексты десяти священных заповедей, врученные Моисею на горе Синай богом Яхве.
[Закрыть] «новых» идей удерживает наше внимание. Это идея о «закономерностях перерастания социализма в коммунизм».
Мы удивлены, как мог основатель коммунистической партии, «великий» Ленин о такой простой и естественной вещи не подумать? Чем же он в таком случае занимался?
Затем, что будет делать партия, когда выяснится окончательно, что народ против «перерастания социалистической государственности в коммунистическое общественное самоуправление». Будет ли она навязывать ему «перерастание» насильно или, как это случалось уже не раз, благоразумно даст задний ход?
Поскольку можно судить по настоящей статье, шансов у коммунистов на победу в России, хотя бы не полную, гораздо меньше, чем на подполье, куда их рано или поздно загонит жизнь.
О всенародном провале коммунистической идеологии в статье, естественно, ни звука. Но она этим дышит, и надо быть таким же «непроницаемым», как ее автор или авторы, чтобы этого не чувствовать.
«…партия вела и будет вести непримиримую борьбу за коммунистическую идеологию…»
Поздно…
«…самую прогрессивную и подлинно научную идеологию современности».
Вздор.
«…партия ставит одной из главных практических задач формирование нового человека с коммунистическими чертами характера».
Несчастный!
«Успехи в нашей экономике и культуре неотделимы от успехов коммунистической идеологии и определяются ею».
Вот отчего провал этой идеологии – победа живой силы над мертвой.
Партия винит во всем пропаганду, которая, несмотря на то что за последние годы была «серьезно перестроена», оказалась не на высоте. «Глубокий анализ состояния устной и печатной пропаганды обнаружил, – читаем мы в той же статье, – что вместе с заметными и значительными достижениями она страдает до сих пор большими недостатками. Главным из них остается все еще не преодоленный до конца отрыв от жизни, от практики строительства коммунизма».
Когда же Хрущев наконец поймет, что народ от коммунизма отвращается и что заставить его строить себе тюрьму можно только насильно?
Главная же победа живой силы – на фронте атеистическом. «Казалось бы, давно пора уразуметь, – замечает автор статьи, – что абстрактные лекции никого еще не оторвали от религии». Но и результаты «борьбы практической» с «религиозным дурманом» вряд ли утешат безбожников.
Вот что сообщает «Литературная газета»: в селе Кальнике, в Закарпатье, школьники и учителя показали односельчанам, «как рождаются те или иные святые чудеса», и «добились, что церковь начала пустеть».
Можно сказать, не преувеличивая, что от коммунизма остались полуистлевшие лохмотья.
Начался спуск на тормозах. Мы надеемся, что они выдержат.
Хрущев и великодержавность[435]435
Хрущев и великодержавность. Возрождение. 1960. № 99.
[Закрыть]
Только что, по последним сведениям, вышло в России полное собрание сочинений Иннокентия Анненского в одном томе[436]436
…полное собрание сочинений Иннокентия Анненского… – Имеется в виду издание: Анненский И.Ф. Стихотворения и трагедии. Вступ. ст., сост., примеч. А.В. Федорова. Л., 1959 (Библиотека поэта. Большая серия).
[Закрыть]. Новость эта, признаюсь, меня удивила. Что переиздают классиков – странным уже не кажется. Но Анненский, «упадочный» поэт (с точки зрения руководящих органов К.П.С.С.), поэт «герметический», для немногих избранных, что у него общего с народом, с семилеткой, с коммунизмом?
В предисловии это будет, не сомневаюсь, объяснено и «созвучие» Анненского эпохе доказано как дважды два четыре. Обыкновенно я предисловий к советским изданиям не читаю, но это, когда получу книгу, прочту из любопытства.
Если бы Никита Сергеевич Хрущев не был тем, что он есть, он привез бы в Париж не лунную ракету или дьявольскую «антиматерию», а стихи Анненского (беру их как символ). Это был бы жест, достойный великодержавной страны, и вместе с тем лучшее доказательство миролюбия.
Но Россия своей великодержавности лишилась, а с Никиты Сергеевича спрашивать нечего, хотя его положение как главы русского правительства обязывает его если не к благородным жестам, то, во всяком случае, к воздержанию от неблагородных. То, что произошло между ним и посетившим его Макмилланом[437]437
Макмиллан Гарольд (1894–1993) – 1957–1963 гг. премьер-министр Великобритании. Впоследствии глава крупной издательской фирмы.
[Закрыть], а затем премьером итальянским, немыслимо ни в одной европейской стране. Но в то же время отказывать ему в благих порывах или, как теперь говорят, «движениях души» было бы несправедливо. Но уж если бы он решил себя превзойти, то привез бы в Париж, кроме, конечно, жены и кучи детей, не Иннокентия Анненского, а кукурузу, уверенный, что она лучше, потому что «общечеловечнее», и в каком-то смысле был бы прав.
Победа умного дикаря над одичавшим в культуре европейцем – для культуры иногда спасительна. Но в данном случае победе мешает не дикарство Хрущева, а его лжекультура, у которой он в плену, и лжерелигия – марксизм, – которую он с рвеньем неофита исповедует.
За 42 года коммунистического ига только раз была России возвращена ее великодержавность, когда пришла в последнюю войну победа. Но это длилось мгновенье. За этим последовало отвратительное, позорнейшее действо – восстановление и приспособление для советского обихода затоптанной в грязь русской культуры. Свою создать не могли, пришлось откапывать и наряжать в советские вицмундиры не только писателей, но и святителей (что сказал бы Ленин!). Только диву даешься, откуда взялась эта армия холопов, что годами не покладая рук строчили предисловия, подчищали текст, делали примечания, доказывали и клялись, что, например, Достоевский, в сущности, убежденный коммунист, но что он из осторожности, чтобы не повредить работе товарищей-революционеров, скрывал свои убеждения, с каковой целью им и написан роман «Бесы».
И все-таки даже в таком виде это была великая литература.
Когда же русский гений (не без помощи немецкого) запустил ракету на Луну, наступила в самом деле новая эра с еще не осознанной, но ничего хорошего не предвещающей «культурой». Делать, впрочем, из этого события какие-либо выводы сейчас – преждевременно, тем более что всех все равно не сделаешь. Они будут делаться сами собой, постепенно, без нашего участия, в непонятной последовательности и утверждаться в порядке совершившихся фактов. И кажется, Хрущев каким-то шестым чувством это учел.
Кто следил за советской прессой, мог заметить, как с каждым техническим успехом, с каждым новым «спутником» коммунизм Никиты Сергеевича креп. Это были достижения «советские» – новое слово, обещанное Россией миру. «Лунная победа» затмила своим блеском все, что было создано русской культурой. Никита Сергеевич смекнул: обойтись можно не только без Толстого, Данте и Шекспира, но и без свободы. Если своим величайшим достижением Россия кому-нибудь обязана, то не Жюль Верну, а Карлу Марксу, в которого Хрущев верит, как в Бога.
Однако странно: советская власть восстановила русскую империю, создала первое в мире социалистическое государство, открыла новую эру мировой истории и, несмотря на все это, Россия не вернула себе утраченной великодержавности.
Почему?
Потому что в России убита свобода.
Страна, откуда вот уже более сорока лет как никто не может свободно выехать, а только бежать, как из тюрьмы, где писатель не имеет права писать о чем хочет и как хочет, а должен следовать государством установленному канону, где всякое отклонение от этого канона приравнивается к государственной измене и виновный вычеркивается из коммунистической «книги жизни», где рабочий не может фактически переменить завод, прикованный к станку, как раб, где все цифры лгут, где священник-чекист доносит на своих прихожан, – такая страна на великодержавность претендовать не может, хотя бы она завоевала полмира или установила связь Земли с Марсом.
Без свободы не то что культура, а самая плохенькая цивилизация обречена.
Культура создается веками. Она не только искусство или наука, она – все и во всем, особенно в человеке и в человеческих делах. Одна из ее постоянных забот – равновесие, мера. Она следит за ростом техники, умеряя ее беззаконное стремление к самостоятельному бытию, чреватому, как правило, роковыми последствиями.
Вот эта спасительная, сдерживающая, восстанавливающая равновесие сила у Хрущева отсутствует. Он хочет войти в историю как миротворец. Мы надеемся, что он в нее не войдет как величайший разрушитель нашего времени.
Мы также надеемся, что его пребывание во Франции – стране меры и свободы – пойдет на благо всех народов и, в частности, поможет России снова стать великой державой.
