Текст книги "Козыри богов(СИ)"

Автор книги: Владимир Городов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 42 страниц)

Я насобирал сухих веток, а потом довольно долго провозился, добывая огонь с помощью трута, кресала и огнива. Как и во всяком другом деле, в этом тоже нужны были и опыт, и сноровка. Я раз за разом высекал искры на совершенно не собирающийся загораться трут и с тихим ужасом думал: "Если у меня это дело так туго идёт в хорошую погоду и с сухими дровами, то что же будет, если пойдёт дождь?" Памятуя свой туристский опыт, решил, что необходимо на всякий случай собрать и взять с собой сушняка для растопки.

Огонь добыть мне хоть и с большим трудом, но всё-таки удалось, и по веточкам наконец-то заплясали весёлые язычки пламени. Я вырезал кинжалом две рогатины и поперечину, повесил над костерком котелок и, разложив на небольшом куске материи мясо и овощи, собрался откушать. И тут спиной почти физически ощутил чей-то взгляд. А ещё через мгновение увидел себя со стороны.

– Та-ак... – произнёс я, не оборачиваясь. – А тебя вообще кто звал? Какой тарк тебя за мною понёс? Сидел бы себе спокойненько в Орими да меня дожидался!

Асур подошёл ко мне, лизнул в щёку, с громким вздохом опустился рядом и негромко проворчал что-то, что, очевидно, на собачьем языке означало: "Куда тебя одного отпускать, пропадёшь ещё!"

– И что мне теперь прикажешь делать? Провизии-то я только на одного взял, на тебя не рассчитывал! Ну да ладно! Держи, угощайся...

Пёс взял из моих рук кусок вяленого мяса, вежливо, но неохотно пожевал и бухнулся набок, закрыв глаза, давая понять, что в моей пище он вообще-то не нуждается: никто не скажет, что лапы и зубы не из того места выросли! Уставшим бепс тоже не выглядел. И это понятно: при моей черепашьей скорости он мог десятки раз догнать и перегнать меня, успев сделать по пути множество своих собачьих дел.

После еды на меня напала дремота. Я прилёг в тенёк и прикрыл глаза. Не знаю, сколько прошло времени – не много, заснуть я ещё не успел – когда раздалось рычание Асура. Оно было не злое, скорее просто предупреждающее. Я приподнялся. По поляне ко мне приближался Иной. Не тот, которого я встретил в Урочище. Вернее, не та. Это была женщина. Она была очень красива, хотя эта красота не вызывала у меня никаких эротических эмоций. Примерно так же, как статуи в музее. Странно. Может, дело в том, что она лысая? Мысленно прикинул, как бы она смотрелась с такой причёской... с такой... с такой... Блондинкой... Брюнеткой... Рыжей... Но нет, волосы любого цвета и любой конфигурации смотрелись бы на ней инородно.

Иная подошла ближе, и я поднялся ей навстречу.

– Недалеко живёт человек, – произнесла она без приветствий и предисловий, – у которого находится один из артефактов. Твой пёс знает дорогу.

И всё. Это не было приказом, это не было просьбой. Мне были только лишь сообщены факты, а дальше – свободный выбор свободного человека. Она тут же повернулась и пошла прочь. Я смотрел вслед и удивлялся: Иная не оставляла следов, трава, примятая её ногами, тотчас распрямлялась, словно и не наступили на неё, а лишь легко погладили. В лес она не зашла – она растворилась в нём: я видел её перед деревьями, но не видел среди них.

– Что будем делать, дружище? – обратился я к Асуру. – Играем в эти игры или игнорируем их?

– Впрочем, почему бы и нет? – ответил я сам себе. – Меч – вещь в дороге полезная. Да и не только в дороге. А возвращать его Иным немедленно меня никто не обязывал. Попользуемся – потом вернём! Впрочем, прежде чем пользоваться, его надо ещё добыть. Ты, говорят, знаешь, где находится тот златой ларец, в котором меч-кладенец хранится? Тогда вперёд!

Да, Асур знал, куда следует идти. Однако сообщить мне, насколько это далеко, он не мог. Оставить лодку без присмотра, просто так – означает рисковать её целостностью и гарантированно лишиться запаса продуктов: я уже успел заметить в кустах несколько весьма заинтересованных морд то ли енотов, то ли барсуков. Чтобы избежать этой неприятности, пришлось залезть на дерево и подвесить байдару за чалку на толстом суку. Фартук я тоже зашнуровал наглухо, дабы дыра не была воспринята местным зверино-птичьим населением в качестве дупла. Только после этого мы двинулись в путь. На всякий случай я прихватил с собой всё своё вооружение: арбалет, меч, кинжал.

Тот, кто утверждает, что любит гулять по лесу, по-видимому, имеет в виду лесопарковую зону и никогда не передвигался по его дремучей разновидности. Здесь каждый шаг требует осторожности. На вид – твёрдая земля, а на самом деле нога проваливается в трухлявую древесину или затянутую мхом яму. Вдоль и поперёк (поперёк почему-то чаще) валяются остовы деревьев, сухие ветви которых торчат вверх как острые рёбра рыбьих скелетов, так что иногда бывает проще проползти под поваленным великаном на коленках или вообще обойти его сторонкой, чем перелезть через него. Намного удлиняют и усложняют путь овраги, склоны которых порою настолько сыпучи, что стоит серьёзно опасаться, как бы на тебя не сверзился сверху здоровенный пласт дёрна со всем, что на нём произрастает. И в довершение ко всему – тучи гнуса, который лезет куда только можно и норовит укусить как можно чувствительней. Особенно приходится беречь глаза. Псу, более привычному ко всему этому, было полегче, но и он постоянно мотал головой, отгоняя насекомых, и то и дело тёр лапой морду. Путь мне показался бесконечным, хотя по более поздним прикидкам определил, что прошли мы всего километров семь-восемь. И вдруг гнуса не стало. Как говорится, словно ветром сдуло. Хотя ветерок лишь только чуть шумел высоко-высоко в верхушках деревьев, а здесь, внизу, воздух не двигался совершенно. Я с облегчением вдохнул полной грудью без опасения втянуть в лёгкие пару-тройку насекомых и только тогда почувствовал новый запах.

Запах, который отпугивал летающих кровопийц, исходил от невиданного мною никогда кустарника с длинными, похожими на траву листьями и маленькими синими цветками, заросли которого плотным кольцом окружали большую поляну. По центру поляны стояла маленькая избушка. Казалось, она подслеповато щурится из под крутой дощатой крыши крохотными, прорезанными между двумя соседними венцами окошками. К дому примыкал частокол из стволов тонких деревьев, огораживающий крохотный огородик – несколько грядок с какой-то зеленью. Калитка крепилась к изгороди ременными петлями и запиралась на обычный засов, который можно было отпереть и с одной, и с другой стороны, из чего делался простой вывод, что место огорожено исключительно для защиты посевов от животных. Я подошёл поближе и сразу же обратил внимание на торцы венцов избушки. Хотя в некоторых местах дерево уже было выщерблено временем, непогодой и насекомыми, большая часть поверхности оставалась гладкой, словно бы полированной. Такие срезы мог оставить только один инструмент на планете – Меч.

Асур предостерегающе зарычал, и я обернулся. Из леса с вязанкой хвороста вышел здешний обитатель – мужчина лет за сорок, облачённый в длиннополое одеяние из грубого, латаного во многих местах холста. Я узнал этого человека, несмотря на то, что со времени нашей первой и последней встречи он отрастил длинные волосы, бороду и усы. Десять лет назад мы встречались там, на Плато Синих Псов. Тогда на нём красовался парадный мундир атак-редера императорской гвардии. Каким ветром занесло его сюда, и почему он решил вести отшельнический образ жизни? Безусловно, это должна быть интересная, возможно, даже очень поучительная история, однако она, как говорит один мой знакомый журналист, "из другой записной книжки". В настоящий момент не до историй. Сейчас мне предстоит сразиться с ним за право обладания Мечом.

Отшельник подошёл ближе. Я многозначительно поводил пальцем по гладкому срезу бревна и произнёс, стараясь, чтобы это звучало как можно более внушительно и грозно:

– Я пришёл, чтобы забрать у тебя то, что тебе не принадлежит. Мне нужен Меч!

Молча, не произнеся ни слова, он прошёл мимо, удостоив меня лишь мимолётным оценивающим взглядом, вошёл в своё жилище и прикрыл за собой дверь. Такой реакции я не ожидал, а потому в растерянности стоял перед входом. Ну вот, упустил момент! Скорее всего, Меча при нём не было. Сейчас он вооружится и нападёт на меня. Или, притаившись, будет ждать внутри, когда я начну нападать. Что делать? Изображать спецназовца, штурмующего бандитский притон? Или ждать снаружи? Или устроить засаду? Или использовать Асура? Нет, только не Асура: пёс против Меча не потянет. Придётся самому. И я обнажил свой меч. Но в это время дверь вновь открылась, и я глаза в глаза встретился с отшельником. Почти одновременно мы опустили взгляд. Я посмотрел на его оружие, он – на моё. Огненный Меч, в отличие от моего, был в ножнах. Бывший атак-редер вновь взглянул мне в глаза, грустно усмехнулся. Потом положил Меч на порог и закрыл дверь перед моим носом. "Забирай и убирайся!" – только так, однозначно можно было истолковать этот жест. И мне стало стыдно за все свои предыдущие мысли. Даже несмотря на то, что когда-то он был моим врагом. Ведь если человек ушёл ото всех – это о чём-то говорит. Думается, амбициозный имперский атак-редер уже давно не имеет ничего общего с отшельником, без сожаления отдающим то, что существенно облегчает жизнь. Особенно в диком лесу.

Я поднял с порога Меч и вынул его из ножен. Да, без сомнения, это он – точная копия того, который достался мне в схватке с атак-редером Эдоном на плато Синих Псов. Знакомые кнопки на рукояти необычной формы. Я нажал нижнюю кнопку и три раза верхнюю. По периметру лезвия возникло яркое сияние: техника Иных работала безупречно.

Первый меч из пяти я нашёл. Однако пусть не гневаются представители высшей цивилизации, – если они, конечно, способны гневаться – но один Меч постоянно будет со мной. Как-то я себя с ним увереннее чувствую.

На том месте, где отшельник оставил артефакт, я положил свой кинжал: будет, чем морковку почистить или полешко построгать... Чуть подумав, присоединил к нему всё оставшееся вооружение – и меч, и арбалет с болтами. А ещё чуть поразмыслив, присоединил к ним и свои приспособления для добывания огня: огниво, кресало, трут. Вроде как жест доброй воли. Понадобится всё это человеку – хорошо, не понадобится... всё равно найдёт применение. Здесь же оставил и не нужную мне бутафорию – ножны и клинок, оставив себе только рукоять, внутри которой и находился собственно Меч.

К Парме я подошёл к полудню шестого дня своего путешествия, за время которого событий, достойных описания, почти не случилось. Грёб себе потихоньку вдоль берега, там, где течение послабее. Пять раз попадал в водовороты, из которых четыре раза вышел с достоинством, один раз – с «подмоченной репутацией». Через четыре довольно протяжённых переката пёр байдару на плечах. Два порога пришлось обходить по берегу, прорубая Мечом дорогу в зарослях. Асур всё это время прогуливался по лесу, изредка выходя на берег, дабы убедиться, что моя посудинка ещё на плаву и, полакав воды, вновь скрывался в чаще.

Лишь один случай заставил меня поволноваться – встреча с невиданным обитателем Струистой. Сначала я принял его за бревно. Чёрные и гладкие, отшлифованные камнями на бесчисленных перекатах, они очень часто попадались мне навстречу, доставляя порою ощутимые неприятности. Однако на этот раз "бревно" вдруг развернулось против течения, и на меня глянули два жёлтых глаза с вертикальными полосочками-зрачками. Затем чудище подняло над водой голову и щёлкнуло пастью. Морда его была не такая широкая, как у крокодила и много короче, однако набор острых конических зубов, усевающих пасть, внушал уважение. Обе руки у меня были заняты веслом, а это не самая удобная вещь для того, чтобы отбиваться от такого монстра. Да ещё и на вёрткой байдаре, на которой и без того трудно сохранить равновесие. Поэтому я как мог быстро подгрёб к лесистому берегу и, ухватившись левой рукой за свисающую над водой толстую ветвь, правой достал из-за пояса Меч. И лишь только после этого вздохнул свободно. То, что зверь очень сильный, было видно из того, как он очень быстро выгребает против течения. К счастью (теперь уже к своему), он был настроен миролюбиво. Минут пять он плескался напротив меня. Над поверхностью показывались то голова, то ослепительно белое брюхо, то мощные лапы с когтями-кинжалами и перепонками между пальцев, то широкий, похожий на бобриный хвост. Я с облегчением косил глазами вниз, где под лодкой уже в нескольких сантиметрах виднелся галечник дна: напади на меня это животное снизу, я бы имел очень мало шансов выжить.

Но вот, нарезвившись, речной монстр нырнул, сильным ударом хвоста подняв высоченный фонтан брызг, и больше уже не появлялся. Я ещё долго выжидал, не вынырнет ли страшилище вновь. Однако всё было спокойно. И тогда, взяв Меч в зубы, я спешно погрёб прочь, постоянно оглядываясь, не плывёт ли за мной это "бревно".

Рукоять Меча довольно толстая, держать его в зубах неудобно. Поэтому на первой же стоянке я сделал крепящееся к плечу приспособление-кармашек, откуда Меч в любой момент можно было бы быстро достать. А для страховки привязал его на верёвочку: упадёт за борт – поди найди его! Жаль, что Меч не "приручен" – никаких забот бы не было! Однако вживить его в палец без техники Иных, да ещё так, чтобы он управлялся ментально – об этом можно и не мечтать.

Без карты и без ориентиров трудно подсчитать пройденное расстояние, а потому деревянная сторожевая башня, открывшаяся моему взгляду за очередным поворотом Струистой, стала для меня «ожидаемой неожиданностью». При моём появлении скучавшие на башне двое стражников оживились: в кои-то веки хоть какое-то событие, а не только текущая мимо вода. Один из них свистнул в два пальца и радостно заорал:

– Стой! Кто идёт? Тьфу, тарк тебя, дубки-ёлочки... Кто плывёт? Стой, стрелять буду!

– Стоять? – громко переспросил я.

– Ага!

– Ладно! – Я перестал работать вёслами, и байдару тут же повлекло назад.

– Э-э... э-э... – растерянно донеслось с башни. – Ты куда это?! Ну-кась, давай греби сюда!

– А как же "стоять"?

– Стоять положено. По Уставу. Но ты давай это... греби!

– А как же Устав?

– С Уставом мы сами разберёмся, дубки-ёлочки, и без такого смехуна, как ты.

Минуты через три-четыре я пришвартовался недалеко от башни, у небольшой деревянной пристани за насыпным молом. Выше по берегу на стапелях возлежали лодьи. Было заметно, что их уже готовят к предстоящему сплаву. Чуть подальше плотники возводили ещё одну, новую. Однако моё прибытие в Парму – событие по местным масштабам небывалое – прервало работу. Все столпились на пристани.

Стражники были ребятами настолько молоденькими, что я даже не смог их узнать: видимо, в Одессе они были совсем пацанятами. Сейчас, преисполнившись важности и значимости, они командовали собравшимся:

– А ну, расходься, расходься! Чего не видали? Ну, прибыл гость, так, чай, обычный человек, рога у него на лбу не растут, хвоста нету! Разойдись, не то портовому герасиму доложу – он с вас трудодней-то поскашивает! И не мешайте нам делами таможенными заниматься!

Впрочем, таможенный осмотр прошёл довольно быстро. В лодке валялся один лишь почти пустой мешок с нехитрым дорожным инвентарём. Наличие оружия проверялось визуальным осмотром, и под эту категорию не попал ни один предмет. Таможня дала "добро", после чего стражники проводили меня в нижнее помещение башни.

Здесь из мебели находились только стол, большой сундук да две широкие скамьи, покрытые шкурами, которые использовались и для сидения, и для отдыха в пересменку.

– Присаживайся! – широко махнул рукой стражник. – Мы тебя сей момент в гостевую книгу запишем, а опосля можешь своими делами заниматься! Миря, дубки-ёлочки, где у нас гостевая книга?

– А как ты думаешь, где она может быть? – преувеличенно-серьёзно ответил тот вопросом на вопрос.

– В сундуке, конечно ж!

– Ну!

– Так доставай!

– Ладно, так уж и быть, достану, – чему-то хитро улыбнувшись, Миря открыл сундук, пошарил в нём и достал толстую книгу в кожаном переплёте, с медными уголками, медной же застёжкой и белоснежными листами из пластика. Ещё он выудил оттуда же чернильницу и пару гусиных перьев.

– Держи, Онти, пиши, – сказал Миря с непонятной ехидцей в голосе.

– Угу, щас, – Онти для чего-то поплевал на ладони, деловито потёр ими, после чего торжественно открыл книгу на самой первой странице. Пластик был девственно чист. Стражник проверил заточенность пера, макнул его в чернильницу, и тут же его лицо выразило разочарование.

– Миря, дубки-ёлочки, а чернил-то нет!

– Так высохли, поди, за столько лет-то...

– Надобно бы в канцелярию сходить, новых налить.

– Вот и сходи.

– А почто я?!

– А я книгу из сундука доставал! – торжествующе выдал Миря. – И чернильницу с перьями. Теперь твой черёд что-то делать!

Онти, ворча, ушёл добывать чернила. Между тем Миря, нагнувшись, достал из-под лавки большую глиняную бутыль и пару деревянных кружек.

– Как насчёт пивка с дороги? – подмигнул он мне. – Успевать надо: Онти воротится – мало что останется.

– А вам можно? Вы же на службе! При исполнении, так сказать.

– Да что это за служба! Тут годами ничего не случается.

– Так ведь может что-нибудь случиться. Вот, к примеру, я приехал.

– Вот, значится, за прибытие и выпьем!

Не успели мы сдвинуть кружки, как в дверях показался запыхавшийся Онти, сжимающий в руке чернильницу.

– Ты что это, змей подкоряжный, без меня пить удумал?! – набросился он на товарища.

– Без тебя выпьешь...– усмехнулся тот и, обращаясь ко мне, добавил. – Нюх у него на это дело – твоей собаке делать нечего!

– Моей собаке? – удивился я. Асур бродил где-то по лесу и здесь даже близко не появлялся.

– Ну, твоей – не твоей... Это так, к слову.

– Ты мне словами-то голову не заговаривай, дубки-ёлочки! – продолжал возмущаться Онти. – Наливай кружку!

– Так нету больше кружек!

– Ну, тебе же хуже! – Онти хапнул со стола бутыль и, запрокинув голову, залил в рот изрядную порцию напитка. Вытер губы рукавом, довольно хекнул и деловито произнёс. – Ну, а теперича за дело! Как, говоришь, звать-то тебя?

– Не говорил я ещё ничего. Зовут меня Ланс из Реголата.

– ...из Ре-го-ла-та, – старательно выводил корявые руны на чистом листе Онти. – Сословие?

– Эр-лэд, – мне подумалось, что не будет ничего страшного, если я скажу правду.

– Ишь ты, эр-лэд! – восхищённо мотнул головой стражник. – Цель прибытия?

– Ищу человека. Женщину. Её зовут Та из Реути.

– Ага, понятно. Так и запишем: "Соискатель, приехал на праздник Почитания Светлой Та".

– Соискатель? – удивился я.

– Ну да... А что? Что-то не так? Эх, дубки-ёлочки, а я уж написать успел!.. Вымарывать придётся... А сержант потом нагоняй устроит.

– Не спеши. Может быть, и не придётся. Только расскажи поподробнее: что тут происходит, что за праздник Поклонения?

– Рассказать? А почто бы и нет? Тем паче, что все формальности уже соблюдены, – Онти подул на лист, чтобы чернила высохли, и торжественно закрыл гостевую книгу с единственной записью. Положив гроссбух обратно в сундук, он плеснул пива из бутыли в кружки мне и Мире, всё, что оставалось, допил сам и приступил к рассказу. И вот что я узнал.

Десять лет назад, после исчезновения Светлого лад-лэда Олина Апри и Великого Исхода (подразумевается срочная эвакуация населения Одессы) в Парме остро встал вопрос о престолонаследии. Нет, никакой обычной в таких случаях в других государствах грызни за власть не было. Наоборот, все мои соратники были в прошлом либо простыми трудягами, либо служивым людом, а потому взять в свои руки бразды правления и, естественно, ответственность за судьбы людей не решался никто. Пару месяцев в Парме было относительное безвластие. Относительное – потому что вопросами правления нового города худо-бедно занимался Совет, в составе которого от прежнего остались Муму, Вася, Петя, А-Ту и Рани. Формой правления был выбран "герасимат". Совету старших герасимов подчинялись герасимы гильдий, а тем, в свою очередь, герасимы улиц. Однако проблема лидера оставалась, и поэтому однажды, когда на очередное заседание пришла Та и объявила, что ей достоверно известно, что в конце сатината или начале кумината у неё родится сын от лад-лэда Олина Апри, то это сообщение было встречено "на ура". Кому же ещё быть правителем, как не сыну Светлого! Заявление Та ни на йоту не подверглось сомнению. Наши отношения с Та были, оказывается, секретом Полишинеля: о том, что о них всем известно, не знал только один человек на всём острове Априя – я!

– И что, родила? Та родила сына? – это известие меня ошеломило.

– Вестимо, дубки-ёлочки. Светлого инфант-лэда Тарди, да хранят его Оба. Назвали в честь славного деда.

Я сидел, весьма ощутимо огорошенный новостью. Вот это да! Оказывается, у меня есть сын, которому уже девять лет, десятый пошёл. Как-то странно осознавать себя отцом девятилетнего, ни разу не виденного мною мальчугана спустя лишь полгода (по моим меркам) после ночи любви. Однако Онти продолжал рассказывать, и я поневоле отвлёкся от этой мысли.

Наличие наследника лишь частично снимало проблему: он ещё должен родиться и достичь дееспособного возраста. А кто будет править до его совершеннолетия? После продолжительных дебатов решили поступить так. Досрочно, ещё до родов, Та провозгласили лад-лэд-ди-ма, что соответствовало, как я понял, титулу королевы-матери. При ней должен состоять правитель-регент. А вот в его выборе решено было положиться на волю Обоих.

И тут меня Онти снова огорошил. Да уж, о таком способе избирать главу правительства я ни разу не слышал! Регентом Пармы становился капитан футбольной команды, которая выигрывала праздничный турнир на ежегодном празднике Почитания Светлой Та!

После того, как таможенники внесли запись о моём прибытии в гостевую книгу, я получил официальное право свободно передвигаться по улицам Пармы. Асур, по сложившемуся уже обычаю, предпочёл не заглядывать в поселение. Оставив лодку на попечении дружков-таможенников, я пошёл прогуляться по улицам города. Все встречные с любопытством оглядывались на меня. Город-то невелик, все давным-давно друг друга знают если и не по имени, то в лицо-то уж точно. Новый человек в диковинку. Я доброжелательно здоровался со всеми, постоянно напоминая себе, что никого из них не должен называть по имени.

При мне Парму только-только начинали строить – было заложено всего несколько домов. Сейчас это был уже довольно большой город, по своей архитектуре и планировке весьма напоминающий русское поселение средних веков. Прежде всего, Парма была крепостью, как, впрочем, и все остальные города этого уровня развития цивилизации. Основательная стена, высота которой достигала местами двух десятков локтей, сложенная из толстых брёвен, окружала город по периметру. Вот только бойницы высоких башен отличались разительно. И это понятно: одно дело стрелять из лука или арбалета, и совсем другое – из крупнокалиберных пулемётов, зачехлённые дула которых виднелись наверху.

Городская стена полностью опоясывала большой холм, на вершине которого располагался кремль – крепость в крепости, вторая линия обороны и резиденция правительства. В Парме не было характерных для других ланельских городов стюганских кварталов, все дома были добротными и ухоженными. На каждой улице я видел играющих детей: мальчишки гоняли тряпичный мяч и сражались на деревянных мечах, девочки нянчились с куклами. Я с удовольствием отметил, что среди них нет ни одного ребёнка-бепо. Довольно много крестьянских домиков, окружённых садами и огородами, располагалось и за городской чертой. На особицу от них стояло сооружение, назначение которого я понял не сразу: уж очень оно не вписывалось в здешние архитектурные традиции. Лишь потом догадался: это же стадион, место, святое для всех жителей Пармы!

Впрочем, гулять по такому городу, в отличие от современного, не слишком-то и интересно: дома и улицы разнообразием не отличаются, памятников и музеев нет. Всё самое интересное должно находиться внутри кремля. Но вот как раз туда-то меня и не пустили. Два гвардейца при скорострелах, одетые в парадную форму цветов рода Апри – белый и синий, – вышагивающие вдоль ворот, заступили мне дорогу, едва я приблизился.

– Ныне праздному люду доступ возбраняется! – сообщил мне старший, которого, как я помнил, звали Ахон. Второй был слишком молод, а потому мне не знаком.

– Я приехал издалека. Очень издалека. И хотел бы увидеть лад-лэд-ди-ма Та.

– Обождать придётся. Вот праздник будет, тогда и увидишь.

– А скоро ль праздник?

– Как всегда, в День Любви. Девятнадцатого лакината.

Девятнадцатого лакината – День Любви? Ну да, так и есть! Именно в этот день десять лет назад... Ночь... Купание в море... Дымка, в которой растворились звёзды... Тёплый песок... Горячее тело... Пушистые, щекочущие лицо волосы...

Я тряхнул головой, отгоняя слишком уж ярко вырисовавшиеся перед мысленным взором образы. Мне так захотелось увидеть Та! Но как попасть в цитадель? Выдать себя за прислугу в маленьком городе совершенно невозможно. Открыться и сказать, что я Олин Апри? Это равносильно тому, как если бы я заявился в московский Кремль и принялся уверять, что я Владимир Ильич Ульянов-Ленин. Сумасшедших домов на Ланеле нет, но ворота города после такого поступка вполне могут для меня закрыться. Что делать? Не с боем же прорываться? И я решил, что самый реальный путь – собрать команду и победить в соревнованиях по футболу. Хотя времени для этого осталась немного: всего одна, хотя и длинная ланельская неделя.

Куда прикажете податься человеку, которого, как это ни парадоксально, знают в этом городе все и никто не знает одновременно? Естественно, на постоялый двор. Только вот постоялого двора-то в Парме и не оказалось. В связи с полным отсутствием этих самых постояльцев. Трактир на центральной улице стоял, а вот номеров при нём – увы! – не существовало. Хотя и трактиром-то его назвать нельзя. Трактир – это заведение, которое находится на тракте. А какой здесь тракт? Не Струистая же! Следовательно, это просто харчевня. Едальня, по-местному. И я направился туда: в каком другом месте можно собрать наибольшее количество информации? Да и покушать что-нибудь посущественнее вяленого мяса не помешает.

Хозяином едальни оказался бывший одесский плотник Луди, человек весьма общительный и разговорчивый.

– Нет слов, как приятно видеть нового человека! – Луди принёс мне заказанную похлёбку, распространяющую необычайно вкусный запах, и присел рядом. – Меня зовут Луди Котелков из Тоомана. Не удивляйся, не удивляйся! Это у нас в лад-лэдстве такое новшество введено. По завету Светлого Олина. Теперь у нас все носят такие прозвища, отчего сразу понятно становится, кто чем занимается. Хвамилия называется. Охотники у нас Оленевы да Барсуковы, пахари – Озимовы да Пшеничниковы, дровосеки – Ёлкины да Дубовы.

Да, припоминаю, был у меня разговор на эту тему с "тушканчиками", когда оказалось, что в Одессе проживают трое Гимо из Отонара. Я представился.

– Соискателем, говоришь, прибыл? – Луди Котелков призадумался. – А как ты сотворить-то это собираешься? Один-то? Без команды-то? Соискателя команда делает.

– Разве здесь команду набрать нельзя? – поинтересовался я.

– Набрать-то, конечно, можно. Только выйти на крылечко да свистнуть погромче. Уличных-то команд много. Желающих прославиться на футбольном поприще столько, что ими можно эти самые футбольные поля огораживать! Да только вот хорошие футбойцы уж давно по знатным командам разобраны.

– Много ль команд принимает участие в состязаниях?

– На празднике-то? Да завсегда четыре было. "Гвардеец", "Пахарь", "Рыбарь" и, стало быть, "Лесоруб". Они, ежели в первом составе играют, то всем остальным и лезть нечего. Ох, человек дорогой, придётся мне тебя оставить, – вдруг засуетился Луди. – АТу идёт, Секретарь Совета. И, никак, уже принявши немало. Придётся его обихаживать, а то как бы наше достопочтенное Секретарь снова не забуянило.

А-Ту было заметно пьяным и выглядело очень расстроенным. Войдя, оно плюхнулось за ближайший столик. Я подсел к нему. Представился так, как и записался в гостевую книгу, эр-лэдом Лансом из Реголата.

– Ланс? – скосило оно на меня нетрезвый взгляд. – Нечастое имя... Знавало я одного Ланса. Только он потом совсем не Лансом оказался.

– Я не ошибаюсь, ты – А-Ту, ученик знаменитого лекаря Тико Тони? – спешно переводя разговор на другую тему, спросил я, хотя и знал это наверняка.

– Хочешь меня обидеть? – исподлобья глянуло на меня А-Ту.

– Отнюдь, упасите Оба! Просто я не местный, могу чего-то не знать...

– Тогда знай, что Тико Тони без своего омоло... В общем, без одного своего средства протянул всего четыре месяца, после чего отправился по Светлому Пути. А может, и ещё куда, доподлинно не известно. И за это время научил меня врачевать лишь кое-какие раны да простудные болезни. Ну, роды ещё могу принять. Так со всем этим любая бабка-знахарка многократно лучше меня справиться может. А я... Кто я?.. Что я?..

– Как это "кто"? – попытался я остановить его самобичевание. – Твоё имя известно всей Парме.

– "Известно"... – криво усмехнулось А-Ту. – Да, известно. Но это всего лишь отблеск славы Светлого Олина. А я... Секретарь Совета! Да с этой должностью любой школяр справится!

– Не забывай о том, что ты друг Олина и его адъютант!

– Бывший!

– У Олина Апри нет бывших друзей. И очень скоро ему понадобится твоя помощь.

– Но откуда ты это... – взгляд бепо мгновенно стал почти трезвым.

– Верь мне. Я знаю, что говорю. Больше пока ничего сказать не могу.

На вопрос, где можно остановиться приезжему, никто не смог дать мне внятного ответа. Все пожимали плечами и разводили руками. Пришлось возвращаться обратно к таможенникам и просить приюта у них. А так как я пришёл из едальни не с пустыми руками, то договориться со служивыми мне удалось без проблем. За ужином я поделился с ними впечатлениями от города и, в том числе, поведал о разговоре с Луди Котелковым.

– Как бы не так! – возмутились они. – Есть в Парме о-го-го какие футбойцы! Да только вот в команды их не берут – гильдией не вышли!

– А не слабо собрать команду?

– Так уж собирали, – безнадёжно махнул рукой Миря. – И не раз. Но всё как-то получается только на одну игру. У всех хозяйство, заботы-хлопоты. А для того, чтобы праздничные игры выиграть, слаженность нужна, сыгранность.

– А как же другие команды?

– Так тех ить гильдии поддерживают. Ихние гильдии большие, справные. А, к примеру, наша, таможенная? Полдюжины человек таможенной стражи да сержант, таможенный герасим. Всей гильдии на полкоманды не наберётся, да и то трое уж старики почти, третью дюжину лет разменяли. Где уж нам команду держать! К тому ж под это дело катрегер нужен – где его взять?