Текст книги "Козыри богов(СИ)"
Автор книги: Владимир Городов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 42 страниц)
– Знаешь, куда идёшь? – спросил я, мотнув головой в сторону горной тропинки. Мальчишка мелко и часто закивал, в глазах его появилась надежда. – Иди.
Робко и неловко, бочком пройдя мимо нас, он со всех оставшихся сил припустил по открывшемуся ему спасительному пути.
– Здесь никто не появлялся! – произнёс я тоном приказа, обращаясь к стражникам.
– И ты думаешь, что это сойдёт тебе с рук?! – горячился Егор, возбуждённо наматывая круги по орбите: центром её было кресло, в котором я сидел, держа, как император скипетр и державу, стопку водки в одной руке и корочку хлеба в другой. – Ты думаешь, эти, которые были с тобой, будут молчать? Ага! Размечтался! «Правда и верность» – вот девиз городской стражи! И кто ты, собственно говоря, такой, чтобы ради тебя они нарушили свои принципы?!
Дело происходило в его доме, в той же самой комнате примерно час спустя после окончания облавы на привольных.
– Егор! Это был мальчик, всего лишь мальчик... – уже в который раз устало повторял я.
– И что с того? Кто он тебе? Сын? Племянник? Может, хотя бы знакомый? Так ведь нет: ни первое, ни второе, ни даже третье! Не мог прикончить его сам, так хотя бы не мешал другим. И сейчас было бы всё тип-топ! А так ты подставился сам и подставил меня. Причём, подставил реально! Ты уж извини, земеля, но у меня нет выбора...
...Очнулся я от нескольких хлопков по щекам и обнаружил себя в том же самом кресле, но накрепко связанным прочной верёвкой по рукам и ногам. Увидев, что я открыл глаза, Егор отошёл и сел в кресло напротив.
– Вот так-то, братишка... – невесело произнёс он. – Не только ты книжки по восточным единоборствам изучал. Доводилось и мне кое-что читать. И даже с грифом "совершенно секретно". Так что продолжим разговор в более спокойной обстановке.
– Ты вызвал стражников?
– Да, послал за ними. Пришлось... – лицемерно вздохнул он. – А что делать? Только сдав тебя Касару в упакованном виде, я смогу сохранить свой "статус вивенди". Эх, земеля! А какая бы жизнь могла у тебя здесь быть! Видишь вон там, на столе эти свиточки с бантиками? Семнадцать штук, и все – тебе. Приглашения в лучшие дома Суродилы. Семнадцать лэд-ди и юных лэд-ди клюнули на твою масляную рожу и нехилую плоть! Водочки выпьешь? Нет? Ну, как знаешь. А я, пожалуй, приму рюмочку-другую: что-то разволновался.
– Совесть, поди, гложет? – предположил я.
– Совесть? – он призадумался. – А ты знаешь, пожалуй что нет! В конце концов, кто ты мне? Ну, земляк. Не очень-то и близкий по масштабам нашей планеты. Ну, соотечественник. Так ведь этаких соотечественников у меня около ста тридцати миллионов. Спрашивается: почему же я ради одного из ста тридцати миллионов должен лишаться всего, что здесь у меня есть? Мне, конечно, будет очень жаль, когда тебя подвергнут канзеринату. Однако мысль, что всё это проделывают не со мной, будет меня немножечко утешать.
– Расскажи хотя бы, что это за штука такая – канзеринат.
– Бр-р-р!! Не хотелось бы, но раз уж ты настаиваешь... Короче, происходит это так. Сначала лад-лэд зачитывает ритуальный приговор, в котором обвиняет лэда в трусости и недостойном поведении (кстати, не вздумай заявить, что ты не лэд – тут же на кол посадят!). Затем его раздевают догола, кое-чем обмазывают, выводят на арену – ту, на которой раньше, до твоего первого визита на Ланелу войны проходили – и привязывают ничком к специальному станку. А затем на арену выпускают две пары канзеров – это, если не знаешь, что-то вроде местных свиней-хряков. Эти зверушки и без того постоянно сексуально озабочены, а перед канзеринатом им ещё что-то возбуждающее в пойло добавляют. Ну и самого несчастного лэда, сам понимаешь, не одеколоном обмазывают. Вот тут-то и начинается зрелище.
– Если не возражаешь, опустим этот момент. Дальше.
– Ну что ж, пожалуйста. Дальше, если, конечно, обвиняемый остаётся жив – что совершенно не обязательно – его выпускают через коридор, вдоль которого стоят две длиннющие шеренги бепо. По этому коридору канзеринуемого или гонят, подгоняя остриями копий, или волокут на верёвке. Это в зависимости от состояния несчастного лэда. А бепо стегают его тряпками, смоченными в жидком навозе тех же канзеров. В конце коридора ждёт палач, который ножом вырезает на лбу осуждённого руну "кан" и втирает в рану специальный состав, чтобы знак этот навечно отпечатался. Всё. На этом канзеринат заканчивается, бывшего лэда просто выпинывают за ворота города. Отныне он пария даже среди стюганов.
Егор поднялся, подошёл к окну и выглянул на улицу.
– Ну вот, за тобой уже пришли. Ого, какая честь! Сам гроссер Дроп во главе отряда! Пожалуй, единственное, что могу тебе посоветовать на прощание – напомни лад-лэду о его обещании сыграть с тобой партеечку в шахматы. Как минимум – получишь день отсрочки.
Дроп во главе четвёрки стражников вошёл в комнату и остановился напротив меня.
– Вот, гроссер, твой новый подопечный, – "отрекомендовал" меня Егор. – Отнесите его в узилище. Только аккуратненько и без грубости. Лад-лэдского суда ещё не было, так что преступником он пока не считается.
– Нести? – удивился Дроп. – Вот этакого вот верзилу? Да он один весит как два моих стражника, причём вместе с доспехами. Развязать ему ноги, да пусть сам идёт, раз ещё не преступник.
– Я бы не советовал. Кто знает, что у него на уме. Вдруг сбежать попытается. Дерётся он, по моим сведениям, просто мастерски. А ногами, мне думается, он умеет драться ещё почище, чем руками, – предупредил Егор.
До тюрьмы конвоиры, кряхтя и тихо ругаясь сквозь зубы, несли меня по вечернему городу на импровизированных носилках из алебард. В узкие двери узилища носилки не прошли. Трое стражников, пыхтя, подняли меня: один за ноги, двое за плечи. Втащили внутрь, аккуратно опустили на пол той же самой камеры, где мы с Асием сидели десять лет назад и вышли, так и не развязав стягивающие меня верёвки. Здесь ничего не изменилось. Создавалось впечатление, что и прелая солома, покрывающая пол, не менялась с той же поры.
– Ты и ты, – донёсся с улицы властный голос Дропа, – остаётесь здесь на посту. Через два часа пришлю смену.
Унылый вислоусый тюремщик запер на большой амбарный замок дверь-решётку и присел напротив на колченогий табурет, тупо уставившись на меня и крутя на пальце связку массивных ключей.
– Будь человеком, хотя бы ноги развяжи! Затекло всё, – попросил я его, но в ответ получил лишь кривую презрительную ухмылку.
Я незаметно пытался ослабить свои путы и в то же время присматривался к двери: хватит ли сил её вышибить? Однако ренегат-Егор упаковал меня очень добросовестно, и ослабить верёвки не удавалось ни на йоту. Я попытался связаться с Асуром, и спустя небольшое время перед глазами вырисовалось то, что видел пёс: клетка из толстых деревянных брусьев. Да уж, пёс мне сейчас не помощник! Его самого выручать надо! И тут мой взгляд упал на чуть торчащую из-за голенища сапога тюремщика ручку ножа. План созрел мгновенно.
– Послушай, служивый, что хочу тебе сказать. Есть у меня с собой деньги, и немалые: почти два гросса тимами, да золота немножко, – при этих словах тюремщик насторожился, его лицо приобрело алчное выражение. – Вот тут, за пазухой, – видишь шнурок на шее? – кошель висит. Завтра у меня, один тарк, всё это отберут. Так уж лучше ты бы эти денежки себе взял, а мне в благодарность из трактира покушать бы принёс. И пивка...
– Ну... – впервые разомкнул рот тюремщик. – Принесу... Токо ты того... Не балуй! А не то...
Он куда-то сходил и, вернувшись с устрашающего вида деревянной, окованной железом дубинкой, отомкнул дверь. Засунул ключи за пояс, вытащил освободившейся рукой из-за голенища нож и стал осторожно приближаться ко мне, не отводя жадного взгляда от шнурка на моей шее. Едва он оказался в зоне досягаемости, я, спружинив тело, сделал круговое движение ногами: сначала подсечка снизу, а затем, на нисходящей, припечатал голову рухнувшего тюремщика к полу.
– А ведь обманул бы ты меня: не пошёл бы за пивом... – с укоризной покачал я головой, обращаясь к бесчувственно лежащему телу.
Руки к этому времени уже затекли так, что я не чувствовал кистей, был не в состоянии даже чуть-чуть пошевелить пальцами. Подобрал с пола зубами нож, распилил им стягивающую предплечья верёвку и довольно долго сидел, ожидая, когда восстановится кровообращение и руки вновь станут послушными. Затем освободил ноги, после чего пришлось ждать ещё столько же, чтобы появилась возможность подняться.
Я вышел в коридор, запер камеру и бросил ключи в дальний угол. В маленькое, единственное во всей тюрьме окошко в конце коридора уже светили луны – наступила ночь. Оно и к лучшему: проще пройти по городу незамеченным. Только вот куда идти? Трактир отпадает сразу, там в это время стражников – как мух на помойке. Из города улизнуть не удастся – ворота уже заперты. К фиглярам идти не стоит – я рассказывал о них Егору, так что там меня будут искать в первую очередь. Пойду, пожалуй, к Дини, повозочному мастеру: глянулся мне этот человек, думаю, не выдаст. Помогу ему быстрее сделать заказ. Заодно оборудую тайник в одной из повозок и спрячусь там, когда вместе с фиглярами буду покидать Суродилу. Правда, прежде чем идти к мастеру, необходимо устранить ещё одно препятствие – двоих стражников, стоящих на посту у входа тюрьмы. Но это для меня не проблема: выключу, отдохнут до прибытия смены. С этими мыслями я решительно вышел на крыльцо.
Стражников возле дверей не оказалось. Но зато к крыльцу подступала толпа человек в двадцать-двадцать пять, вооружённая короткими мечами и маленькими арбалетами. Ещё не успев ничего сообразить, я стал в боевую стойку и оценивающе окинул взглядом место возможного сражения. Противников многовато, придётся попотеть. Как бы не зацепили случайно! В это время один из подступавших, высокий человек в длинном плаще и широкополой шляпе, сжимающий в правой руке широкий и короткий, похожий на гладиаторский, меч, приподнял над головой левую руку. По этому сигналу все остановились. А человек, выйдя вперёд, произнёс:
– Ты – лэд Ланс, – он не спрашивал, он утверждал.
– Чем обязан? – напряжённо произнёс я в ответ.
Меч моего собеседника скрылся под полами плаща, раздался звенящий шелест уходящей в ножны стали. Ещё один жест рукой, и улица перед тюрьмой опустела, более двух десятков человек бесшумно растворились среди серых улиц и чёрных домов. Мы остались вдвоём.
– Извини, лэд, что мы припозднились, – сказал он. – Напутник приказал вызволить тебя из узилища и проводить к нему. Но я вижу, ты почти справился и без нас.
– Почему "почти"?
– Двое стражников сейчас лежат связанными в соседнем дворе.
– Благодарю.
– Не нас – Напутника. Дозволь проводить тебя к нему.
– Что ж, веди.
Тёмными переулками, прячась, едва вдалеке начинали слышаться шаги патруля и маячить неяркие пятна факелов, мы с неизвестным пробрались на западную окраину Суродилы. Он условно постучал в дверь неприметного домика. Открыл какой-то старик подозрительного вида со свечой в руке. Он осветил нам лица, затем кивнул и скрипучим голосом произнёс:
– Ты, Барракуда, покуда отдохни в моём кутке да перекуси. А ты иди за мной. Напутник ждёт.
Небольшой коридор оканчивался дверным проёмом, прикрытым занавесом из плотной ткани. Когда старик отдёрнул её, я даже зажмурился от брызнувшего в лицо света множества свечей.
– Ну, наконец-то! – раздался знакомый голос. – Я уже заждался! Давай, братишка, присаживайся, угощайся!
В нос ударил запах табака. Как только глаза привыкли к свету, я увидел просторную комнату, сидящего в большом уютном кресле и покуривающего трубку Егора, перед которым на большом столе стоял "наборчик номер один".
– Ты? – удивился я.
– Он самый: лэд Егор из Реголата, ренегат, предатель, иудушка, мерзавец... Как ты ещё там обо мне думал?
– А где Напутник?
– Ты кого-то здесь ещё видишь?
– Нет. Из этого мне следует сделать вывод, что Напутник – это ты и есть? – уточняюще спросил я.
– Соображаешь! – Егор утвердительно кивнул в ответ.
– И что означает сия должность?
– Вижу, ты мало интересовался местным культом. Ну что же, просвещу. Да ты не стой как столб: присаживайся, угощайся! Так вот, когда младенец появляется на свет, его необходимо направить по Истинному Пути Жизни. В этой церемонии принимают участие шесть человек: священник, родители, и двое свидетелей.
– А шестой?
– Самого младенца ты за человека не считаешь? Вот эти-то свидетели и зовутся здесь напутником и напутницей.
– Это как наши крестники? Стало быть, ты – Крёстный Отец?!
– Соображаешь!
– То есть, ты возглавил местную мафию? Как тебе это удалось?
– Так ведь нет ничего проще, чем возглавить то, что создал сам. А вот создать – это, брат, было намного сложнее. До меня Суродила была поделена на сферы влияния мелких банд, где каждый атаман мнил себя царьком. Как сам понимаешь, в деле борьбы за централизацию теневой власти не обошлось без эксцессов. Зато теперь в городе значи-ительно спокойнее. Как говорят у нас, "всё под Ctrl-ом!"
– Стало быть, ты с самого начала решил сдать меня лад-лэду, а потом похитить из тюрьмы?
– Был такой планчик!
– Но почему ты меня не предупредил? Если бы я успел освободиться сам – как почти и получилось – то ты бы жил очень неспокойно. И недолго.
– Ну, извини. Откуда мне было знать, какой ты актёр! Для полного правдоподобия лучше жить не в предполагаемых, а в предлагаемых обстоятельствах. Ладно, это проехали! Что дальше делать собираешься?
– У меня планы не изменились. Сначала – в Урочище Девятирога, затем – в Парму и Новгород.
– Вместе с фиглярами? На кой ляд тебе этот сброд сдался? Ты, кстати, в курсе, что порядочному человеку с ними даже знаться западло, не то что в одной компании кататься? Это тебе не Земля, где артисты сливками общества считаются. Здесь они почти в самом низу социальной лестницы. Ниже только стюганы да привольные.
– А мне нравится.
– Ну, дело твоё. Тогда сделаем так. Я тебя сейчас переправлю за город, в Ветлок. Это мой дрогоут недалеко от Суродилы, так сказать, фамильное имение. Утром туда же придут твои фигляры, и как можно быстрее катитесь на север.
– Не получится. У меня здесь ещё пара дел.
– Если не секрет, каких?
– Наперво найти своего пса.
– Ноу проблемс, – махнул рукой Егор. – Он у меня в сарае под замком сидит. Чтобы под ногами не путался. Не волнуйся, кормили от пуза! Что ещё?
– Заказ у мастера Дини сделал на повозки. На тех развалюхах, что сейчас у фигляров, в дальний путь отправляться опасно: того гляди, развалятся.
– Так ты что, ещё и новые повозки для фигляров заказал? Ну, ты даёшь, Гарун блин Рашид! Экономика должна быть экономной, а вода – мокрой. Ты на эти тугрики лучше бы себе приличный ковчег приобрёл, прислугу нанял, охрану. Путешествовал бы как человек.
– Тоже, конечно, вариант. Только скучный.
– А хочешь, человека тебе в попутчики дам? Умный, начитанный, в шахматы играет. Заколебал меня уже своей образованностью.
– Нет, не надо.
– Как знаешь. Тогда так. Дини мы поторопим. А ты прямо сейчас отправляешься в Ветлок. Там отсидишься. Можешь чувствовать себя как дома. Мой человек тебя проводит, – резюмировал Егор, после чего крикнул в сторону коридора. – Костыль, позови ко мне Барракуду!
Спустя малое время в комнату вошёл тот самый человек, который привёл меня сюда.
– Отвезёшь гостя в Ветлок. Передашь: всё как для меня, – приказал мой земляк и протянул вперёд правую руку ладонью вниз.
– Дело Семьи свято, – ответил Барракуда, склонился к руке и поцеловал перстень с александритом. Похоже, Егор скопировал обычаи мафии из виденных им боевиков.
– Спасибо, Егор, – поблагодарил я.
– "Спасиба" много, а зелёный портретик Франклина – в самый раз! – усмехнулся он.
– И что бы ты стал здесь с ним делать?
– На стенку бы повесил. В рамочку. Ностальжи... Ну что ж, пока! Будешь в наших краях – забегай.
И вновь мы шли по ночной Суродиле, петляя по лабиринтам переулков: Барракуда впереди, Асур – рядом со мной. Почему мы шли по такому запутанному маршруту, я не спрашивал: самая короткая дорога не всегда самая близкая. Тишина стояла такая, что я непроизвольно старался ступать потише. Мои спутники вообще двигались бесшумно, как ночные призраки. И вдруг эту тишину нарушил громкий женский крик, прозвучавший где-то совсем рядом:
– На помощь! Спасите!
В это время мы проходили мимо узкого переулка, в конце которого я заметил какое-то движение.
– Похоже, кого-то грабят, – сказал я. – Надо помочь!
– Там помощь не нужна, – ответил Барракуда, вглядевшись в темноту зоркими глазами. – Трое работают с одной женщиной. К тому же, грабёж – не моё ремесло. В Семье строгое разделение труда. Конвенция. Мы все ставили на ней отпечатки большого пальца.
– Тарк с тобой, – проворчал я уже на бегу. – Я лично ничего не подписывал.
Асур бежал рядом со мной.
– Эй, вы! Оставьте её! – крикнул я, подбегая.
Трое грабителей недовольно повернулись в мою сторону. Лиц их в темноте разглядеть было невозможно. Один, самый крупный, продолжал удерживать отчаянно вырывающуюся женщину.
– Ты кто таков, чтобы нам приказывать? – язвительно поинтересовался он.
– Лэд Ланс. И, кстати, друг Напутника.
– Напутника? Напутника мы уважаем. И долю его чтим. А вот в работу нашу даже он вмешиваться права не имеет. Мы Семейную Конвенцию знаем. В отличие от тебя.
– Естественно. Я о ней впервые слышу. Ещё раз повторяю: отпустите женщину. Третий раз повторять не буду.
– Похоже, ребятушки, без кровушки здесь не обойтись. Поговорите по душам с благородным. А ты заткнись, – цыкнул главарь на продолжающую причитать женщину, – а не то и из тебя тоже душу вытрясу!
Ну что же, господа крутые специалисты по экспроприации кошельков, раз вы не хотите по-мирному... Сейчас я вам организую издержки производства!
– Асур, взять! – скомандовал я псу и тут же сам атаковал мазуриков. В темноте даже не успел рассмотреть, чем были вооружены мои противники. Пару мгновений спустя двое из них корчились на земле, а третьего Асур гнал по улице, подбадривая укусами в различные мягкие участки тела. Переулок оканчивался высоченным забором. Казалось, грабитель оказался в тупике. Однако он белкой взлетел вверх и перемахнул на другую сторону ограды. Думается, впоследствии, бывая в этих местах, он будет немало удивляться резервным возможностям своего организма. Асур затормозил перед забором, грозно гавкнул и, развернувшись, затрусил обратно.
– С тобою всё в порядке? – поинтересовался я у жертвы грабителей.
– Я цела, – ответила она. Темнота скрывала её лицо, но по дрожащему голосу можно было определить, что принадлежит он молодой девушке.
– Как ты здесь очутилась в такой час? Впрочем, неважно. Барракуда, мы должны проводить её до дома.
– Я не получал такого приказа от Напутника, – ответил тот.
– Барракуда, это ты? – раздался снизу сдавленный голос. – Что ж ты?.. Наших же бьют!
– Это ваши проблемы, Крысолов. Ни мешать вам, ни помогать я права не имею. Семейная Конвенция, если помнишь, – невозмутимо ответил грабителю Барракуда, а затем вновь обратился ко мне. – Я получил только приказ доставить тебя до места.
– Ну что же, в таком случае подождёшь меня здесь, пока не провожу даму до дома.
– У меня больше нет дома, – едва слышно произнесла девушка.
– Как так?
– Мой отец, торговец домашней утварью Тиби, умер четыре дня назад. А сегодня пришёл лэд Диро и выгнал меня из дома. Отец был должен лэду Диро, и он забрал наш дом за долги...
– Соболезную. Но что же с тобой делать?
– Не знаю... – опустила голову она.
– Пускай идёт с нами в имение, – предложил Барракуда. – Там для неё найдутся и работёнка, и крыша над головой. Если только у тебя, лэд, найдётся лишних три катима.
– Для чего?
– Для пропуска.
– Найдётся, – заверил я и, вновь обернувшись к девушке, спросил.– Пойдёшь... извини, не знаю, как зовут?
– Пойду, – кивнула она. – Меня зовут Ти. Можно, я возьму тебя за руку? Испугалась очень, ноги дрожат, не держат...
До городских ворот мы добрались уже без приключений. Вдоль них при свете факела прохаживались два стражника. Барракуда коротко свистнул, и один из охранников, тот самый рябой, который собирал пошлину при въезде в город, воровато озираясь по сторонам, направился в нашу сторону.
– Ило, сова, – сказал Барракуда.
– Ило, куница, – ответил стражник. – Что, до поля кривнуть?
– До него. Три прокрива. Киман лонду дал.
– Точно киман? Ну, тогда по миркому кушику.
– Греби! – Барракуда протянул руку, и в подставленную ладонь стражника звонко ссыпались наши "пропуска". Рябой дал отмашку, и его напарник потушил факел, накрыв его колпаком. В темноте послышались звяканье запоров, тихий скрип и черноту ворот рассёк чуть более светлый прямоугольник, инкрустированный несколькими звёздочками.
– Пошли, – скомандовал Барракуда. Мы быстро выскользнули за пределы города и двинулись в сторону площадки, на которой становились на ночлег припозднившиеся обозы. В этот раз здесь было немноголюдно: стоял всего один ковчег с двумя нераспряжёнными волами. Два человека коротали ночь у костра. Барракуда направился прямо к ним.
– Ило, кроты, – произнёс он, подходя.
– Ило, куница.
– Марим до хазы, лонда кимана.
– Есть такое дело, – кивнули оба и направились к козлам ковчега.
– Садимся, – сказал Барракуда и первым залез в возок, держа в руке взятую из костра горящую ветку, от которой и засветил свечи в двух укреплённых на стенках бра. Я помог войти в ковчег Ти и сам последовал за ней. Последним впрыгнул Асур и умостился у нас под ногами.
Только теперь в свете свечей я смог по-настоящему рассмотреть своих спутников. Ти оказалась очень милой девушкой. Да что там "милой" – просто красивой! Огромные зелёные глаза, маленький, чуть вздёрнутый носик с редкими трогательными конопушками, чуть припухлые резко очерченные губы, очаровательные ямочки на щеках, круглый подбородок, и над всем этим – буйство локонов цвета тёмной меди. Да и фигуркой её Оба не обделили. Барракуда, будь он одет по-другому, мог бы сойти за университетского профессора, если бы не шрамы, которые, вопреки поговорке, отнюдь не украшали его лицо.
Ковчег внутри оказался прямо-таки королевским и до ужаса напоминал салон дорогого автомобиля: просторно, дорогая обивка, кожа и редкие сорта дерева.
В столике между сиденьями был встроен бар, содержащий бутылки с самогоном, несколькими сортами пива и лоточки с разнообразной закуской.
– Напутник просил не стесняться! – гостеприимно простёр ладони надо всем этим Барракуда. И мы стесняться не стали. Особенно Ти, которая, в отличие от нас, больше налегала на съестное, изредка запивая его светлым пивом.
Не знаю, сколько времени мы ехали до имения Егора. Меня сморил сон, и я завалился почивать на удобных широких сиденьях. А когда проснулся, час уже был не слишком ранний, о чём свидетельствовали яркие солнечные лучи, в такт движениям ковчега танцующие по столику с остатками пиршества, по обивке мягких сидений и... по изумительно красивому обнажённому телу Ти, которая спала рядом со мной со счастливой улыбкой на прекрасном лице. Впрочем, на мне тоже ни единого предмета гардероба не присутствовало. В голове оркестр барабанщиков начинал репетицию. Что за чёрт? И надо ж так... Ничего не помню! Я потянулся за бутылкой с пивом.
– Пусть день грядущий твой счастливым будет, Ланс, – услышал я голос такой нежный...
– Доброе утро... – я со скрипом повернул голову. Ти, приподнявшись на локте, смотрела на меня с обожанием во взоре.
– Э-э-э... А что, между нами что-то было? – задал я дурацкий вопрос, пытаясь не смотреть на два упругих соска, направленных на меня пистолетными стволами.
– Что-то? Ты называешь это "что-то"? В таком случае, я могу только предвкушать тот момент, когда начнётся "кое-что"! Ты был как дикий зверь, как лагра! И я почувствовала себя лагрой-самкой! Такая свобода, такая необузданность! И в это же время такая сладость подчинения грубой силе!
И она, действительно, чем-то неуловимо напоминала грациозную пантеру. Откуда что взялось? И куда подевалась та робкая, немногословная девчушка, которую сегодня ночью пришлось вырывать из лап грабителей?
– А где Барракуда?
– Барракуда? А, это ты про господина Лоти! Он покинул нас, присоединился к возницам. Сказал, что на его теле и без того слишком много шрамов.
Та-ак! Похоже, я пропустил что-то интересное. Будучи в теле Четыреста Двадцать Первого, он же Олин Апри, я пил практически не пьянея. У нынешнего тела, видать, не тот метаболизм. Надо меньше пить.
– Это была изумительная ночь, – продолжила Ти. – Она была бы самой лучшей в моей жизни, если бы...
Ти огорчённо опустила глаза.
– Если бы – что?
– Если бы ты не перепутал моё имя. Меня зовут Ти. А ты называл меня Та.
– Видимо, хмель ударил мне в голову. Та – это имя женщины, которую я ищу. Которую... люблю.
Ти села, обхватив колени руками, и положила на них голову.
– А я? – грустно спросила она. – А меня ты не любишь?
– Как я могу тебя любить? Ведь мы почти не знакомы.
– Да. Но я тебя уже успела полюбить. Сначала там, в Суродиле, ты мне понравился как герой. Потом, уже здесь, в ковчеге, я увидела тебя при свечах и была очарована твоим лицом. А уж потом, когда я узнала тебя как мужчину... Конечно, любая женщина мечтает быть первой женой. Но я согласна быть второй, третьей... да любой по счёту, лишь бы иметь надежду обладать хотя бы малой толикой твоего тепла.
– Сейчас мне не нужна жена. Ни первая, ни вторая, ни третья.
– Хорошо, – она тоскливо уткнулась лицом в колени. – Я останусь в этом тарковом Ветлоке. Буду работать там и надеяться, что ты, может быть, вспомнишь обо мне. А ещё, может быть, после этой ночи у меня появится ребёнок. И я буду очень его любить. Даже если это будет бепо. Но лучше, если мальчик. Тогда я назову его Лансом.
В это время раздался стук по крыше ковчега и голос Барракуды, господина Лоти, возвестил:
– Ветлок показался! Через несколько минут будем на месте.
В Ветлоке меня приняли как родного. Слово Егора здесь было законом. Если уж он сказал, что я могу чувствовать себя здесь как дома, то челядь старалась всячески этому способствовать. Дворецкий Каду, седой поджарый мужчина почтенного возраста, в любое время дня облачённый в парадный камзол, чуть ли не кудахтал надо мною. Словно заботливый дедушка, которому раз в год на пару дней привезли погостить любимого внука. В любой момент, стоило мне только изъявить желание, в моём распоряжении были библиотека, бильярдная, русская баня, сайвосские массажисты и цирюльники, бассейн, охотничий кабинет, выездная коляска. О подаваемых к трапезе блюдах и напитках я вообще промолчу. Как и о спальне с перинами-облаками. Тем более, что...
Ти отыскала меня к вечеру того же дня, когда мы прибыли в имение. Я разминался в небольшом спортивном зале, уставленном тренажёрами весьма интересных конструкций: видимо, их изготовили по проектам Егора. Она тихо вошла, присела у стены и стала наблюдать за моими упражнениями.
– Как дела? – поинтересовался я. – Нашлась для тебя работа?
– Мне предложили только одну. Утешницей для Напутника, если только он одобрит.
– Утешницей?
– Угу, – грустно вздохнула она. – И то не сразу. Сначала надобно пройти Школу Высокой Любви...
Школу Высокой Любви?! Ну, Егор, ты даёшь... копоти! Самому, стало быть, обучать девиц уже не по чину, школу открыл! И, честно говоря, не хочется мне, чтобы Ти стала твоей ученицей.
– Не по мне всё это. Твоего слова здесь слушают, – продолжила Ти. – Скажи, чтобы отвезли меня обратно в Суродилу. Там у меня хотя бы знакомые есть.
Да в конце-то концов, плевать я хотел на все эти земные заморочки и рефлексии! Нравится мне ещё одна женщина – так почему я не могу быть и с нею тоже?! Тем более что и она этого хочет.
– Ти, у меня нет ни дома, ни пристанища. Я, по сути, бродяга, кочевник...
– Как бы я хотела стать твоей кочевницей!
Перефразируя поговорку, на женский роток не накинешь платок. Короче говоря, ещё до захода солнца всё имение знало, что я взял Ти второй женой. При этом отсутствие первой абсолютно никого не напрягало. Так что на облаках-перинах я возлежал не один, и не могу сказать, что жалею об этом.
На третий день после полудня мастер Дини пригнал в Ветлок четыре новеньких красно-зелёных фургона, сцепленных поездом. Тянули их всего два вола.
– Ох, и лёгкие на ходу фургончики! – заговорщически подмигнул мне Дини, получая оставшуюся часть платы. – Пусть тебе Оба всегда посылают дорогу ровную, как столешница!
Хоть я и приглашал, Дини отказался обмыть приобретение, сославшись на какие-то важные дела, оседлал одного вола и, ведя второго в поводу, отбыл обратно в Суродилу. А вечером в Ветлок прибыли фигляры. И тотчас же дали представление.
