Текст книги "Влюбиться на максимум (СИ)"

Автор книги: Вийя Шефф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

Глава 28

Воскресные семейные обеды – новая причуда матери, после того, как мы со Славкой съехали от них. Я бы сейчас лучше поспал лишних часа три. Днём колледж, допоздна сначала проверка тетрадей и подготовка к очередному рабочему дню, потом до глубокой ночи написание статей. Я тупо не высыпаюсь…

А ещё Макс… Всё время думаю о ней, как одержимый. Даже если не хочу – не получается. Мысли сами возвращают к нашим поцелуям и объятьям. Вот и сейчас тоже самое, в голове только наше вчерашнее прощание.

– Гордей, может быть, расскажешь нам, как получилось, что вы с Макс подружились? – начинает строго мать, будто прочитав мои мысли.

– Да, брат, расскажи, – ехидно лыбится Славян.

– Это не дружба… – серьёзно.

– А что тогда? – продолжает допрос мама.

– Макс ему нравится, – сдаёт брат.

Дать бы ему леща хорошего.

– Не скажу, что питаю к ней тёплых чувств, но некоторые её качества мне тоже нравятся, – понесло мать не в ту степь.

– Мам, ты чего? Дэй питает к ней другие чувства, – продолжает ёрничать Славка.

– Пасть завали, – ощериваюсь на него.

Он начинает нервничать. Раньше мы частенько били друг другу морды, и почти никогда он не выходил победителем.

– Перестаньте! – стучит по столу ладонью мама. – Если отец занят, то можно вести себя, словно два глупых подростка? Как вы живёте в одной квартире? Грызётесь, как собаки?! И брат прав. Макс не подходящая для тебя девушка!

– Вас забыл спросить, с кем мне встречаться, – цежу сквозь зубы. – Она, между прочим, дочь твоей подруги.

– Вот именно… Ты Макс пару месяцев знаешь, а я была свидетельницей всех её выкрутасов на протяжении последних пары лет, начиная с избиения до полусмерти того бомжа.

Макс избила бездомного? Не верю. Не могла она просто так такое сделать.

– Это был не бомж, а извращенец, – садится за стол отец, видимо услышал часть нашего разговора. – Я бы его ещё и кастрировал.

Вот это больше похоже на правду.

– Я уверен – на то были причины, – пытаюсь её оправдать.

– Ещё какие! Он из кустиков в парке выпрыгнул, плащик свой распахнул, причинным местом похвастаться, а Макс ему в рог. Переборщила немного, но зато его теперь не видно. Наверное, локацию сменил, – выдал как на духу папа. – И в отличие от тебя, Ира, Макс мне нравится. Честная и не перед кем не пресмыкается. В наше время подобных мало… И не меркантильная.

– Легко быть не меркантильной на полном обеспечении родителей, – спорит с ним мать.

– Может, перестанете? – злюсь. – Вы ничего не измените. Это моя жизнь и с кем её связывать – решаю только я, вам придётся смириться.

– Связывать? – возмущение матери. – Не говори только, что ты на ней жениться собираешься?!

– Время покажет… Я так глубоко в будущее не заглядываю.

Мать побледнела. Не нашла что мне ответить, только рот несколько раз открыла и закрыла.

– И ещё… Если у нас семейный обед, то где бабушка, пап?

– Она всё равно не соглашается приезжать к нам, – ответила за него мама.

– Надеюсь, хотя бы на день рождения её пригласите, – встал из-за стола. – Я сыт.

Развернулся и ушёл. Подальше. Настроение и так было не фонтан, теперь оно ниже плинтуса. Прыгнул в машину и поехал к бабуле. Только она всегда ко мне без претензий, всегда рада видеть и любит.

Подъехав к дому, замечаю на стоянке машину Макс. Обманула, что собирается провести день с друзьями? Ладно, после разберёмся. Не идти же к ней с натянутыми нервами. Она точно что-нибудь ляпнет, а я на взводе сорвусь. Ссора будет обеспечена.

У бабушки хорошо. Спокойно… Слушаю её причитания и жалобы на дворника, цены в магазинах, новости по телевизору.

– Ба, если тебе нужны деньги, просто скажи, – предлагаю помощь.

– Вот ещё вздумал! Ты молодой, они самому пригодятся.

– Мне хватает, – встаю и обнимаю её сзади, целую в щеку. – Для тебя мне ничего не жалко. И ещё… Ба, можно я у тебя продрыхну пару часов? Сил уже нет…

– Конечно! – спохватывается. – Сейчас тебе постелю в комнате.

– Не надо мне ничего стелить, я и так посплю.

Завалился, как был – в брюках и рубашке. Глубокий сон быстро накрыл, и я проснулся поздним вечером. На часах почти десять. Блин, я же к Макс хотел зайти, а сейчас уже неудобно, что Вера Юрьевна подумает.

– Бабуль, ты чего меня не разбудила?

– Ты так сладко спал, как младенец, – улыбнулась, прижимая ладони к щекам. – Поужинаешь?

– Нет. Не хочется что-то. Поеду домой, завтра на работу.

На выходе из подъезда услышал голоса, двое разговаривали на пороге. Один из них принадлежит Макс.

Максим.

– Спасибо, что проводил, – благодарю Егора.

– Не за что. Макс, можно вопрос?

– Валяй.

– Что у тебя с Калининым?

Вот так вопрос! Прямо не в бровь, а в глаз. И что мне ему ответить? Да я сама не знаю, что у меня с ним. Официально мы не встречаемся, обжимаемся и целуемся только время от времени. Придётся увиливать.

– С чего ты взял, будто между нами что-то есть?

– Я видел вас вчера.

Упс!

– Подумаешь, в парке прогулялись, – пожимаю плечами.

– Я видел вас не в парке, а здесь, – в глазах сквозит ревность. – Вы целовались.

– Это запрещено? – стараюсь быть равнодушной. – И вообще, что ты делал возле моего дома ночью?

Он замялся. Сталкер чёртов!

– Ты за мной следишь? – внимательно смотрю на него, чтобы прочитать его мысли.

Фролов всегда был открытой книгой, только я пропустила в ней момент, когда он влюбился.

– Это было первый раз. Случайно…

Врёт. По глазам вижу.

– Фрол, то, что у нас с Калининым никого не касается. Я оправдываться ни перед кем не буду.

– Ты с ним спишь? – возмущённо.

– Не твоё дело, – процеживаю каждое слово, отворачиваясь.

– Ты же понимаешь – он к тебе несерьёзно?

– А ты серьёзно?

Он молчит. Долго молчит.

– Тогда и не кидай мне предъявы. Спокойной ночи!

Открываю дверь в подъезд и натыкаюсь на Гордея. Он подслушивал?

– Добрый вечер! – улыбается как-то странно, хищно, что ли.

Как я не заметила его машину у дома? Вот она, прямо под окнами стоит.

Неожиданно протягивает руку ко мне и обнимает за талию, прижимая к себе спиной. Я смотрю на Фролова, глаза горят недобрым огнём.

– Бесит да, Фролов, когда твою любимую девушку другой обнимает? – произносит злорадно Гордей. – Представляешь, меня тоже, – и вдруг, зарывшись носом в мои волосы, шумно вдыхает их запах.

– Руки от неё убери! – повышает тон Егор.

– А то что? В морду мне дашь? Так я ответить могу, – скалится с презрением Калинин.

– Знаю. Видел, что тебя на ринге. Только я сильнее.

– Проверим? – притягивает меня к себе ещё ближе.

– Легко, – с вызовом говорит Фролов, задирая голову.

Дурак ты, Фрол! Калинин тебя ушатает, даже не даст замах сделать. Так и вышло. На удар Егора локтём Гордей ответил ударом кулака в челюсть. Было видно, что он силу даже в него не всю вложил, а соперник покачнулся и осел.

– Идиоты! Что вы тут устроили?! – наорала на них, присаживаясь рядом с другом.

Челюсть вроде цела, шевелится. Но синяк точно будет, видна припухлость.

– Ведёте себя, как два… петуха! Выяснили кто круче? Может линейку вынести, чтоб уж наверняка знать победителя? Проваливайте оба… по домам! Видеть вас не хочу, – поднимаюсь и ухожу в подъезд.

Сразу домой не захожу, жду, когда услышу звук машины Гордея. Завелась и он отъехал. Перед этим перекинулись парой слов с Фроловым на прощание. Я их не расслышала, но тон у Калинина был угрожающий.

Сползаю по стене и сажусь прямо на пол у своей двери. Закрываю лицо руками и впервые за много-много лет хочу заплакать.

Мамочки, что началось-то?

Глава 29

Как же не хочется идти в колледж. Там ЭТИ двое. Сейчас я не готова на них смотреть, но выхода нет.

На стоянке во дворе как назло свободное место только у машины Калинина. День, можно сказать, уже не задался…

Возвращение после болезни вызвало бурную реакцию класса, не думала, что они соскучатся, но факт.

Только Фролов сидит с кислой миной, прикрывая фиолетовый синяк на подбородке.

Сам выпросил – сам получил. Нафига было на Калинина нарываться? Весовые категории на килограмм пятнадцать рознятся. Гордей выше и крупнее, а ты на него прыгнул.

Даже не смотрит в мою сторону. Ну и хрен с тобой! Баба с возу…

Линка потащила в коридор к подоконнику посекретничать, я даже учебники не успела выложить из рюкзака.

– Правда, что Егор и Калинин подрались вчера?

– По лицу Фролова не видно? Нефиг было задираться. А ты откуда знаешь?

– Кирюха утром сказал.

– Вот пацаны! Ещё говорят, что мы сплетницы, – усмехаюсь.

– Значит, Егор не соврал? Ты гуляла с Гордеем, и вы целовались?

– Что он ещё сказал? – смотрю внимательно на подругу.

– Что возможно ты с ним спишь…

– Козёл! Ладно, поговорю с ним вечером, после тренировки.

– Так значит, нет? – ждёт ответа.

– Поверь мне, ты узнаешь первая. Пошли, через пару минут звонок. Надо ещё по домашке пробежаться глазами.

Четвёртый урок – обществознание. Калинин после вчерашнего лютует, явно не в духе. За время, пока меня не было, ему придумали прозвище – Горыныч. И сегодня он его оправдывает.

С Фроловым у них битва взглядов. Смотрят друг на друга, словно хотят порвать.

Вот я влипла по самые помидоры… Или по что там у нас, девчонок?

Удивительно, но нас с Егором он не трогает, а вот Лавров получил. Поделом тебе! Не будешь про меня херню всякую трепать. Друг называется…

Линка время от времени кидает на меня недоумевающие взгляды. Тоже догадывается, откуда у Калинина плохое настроение. А я то, что сделаю? Развожу руками… Мне что его в дёсны при всех целовать, чтобы он сменил гнев на милость?

Его урок последний, остальные два отменили из-за соревнований по футболу между колледжами. Все дружно рванули на стадион посмотреть на это зрелище. Я не любительница, предпочитаю агрессивный спорт, но для разнообразия и нежелания пока ехать домой осталась с друзьями.

– Прекращай дуться, – сажусь на скамейку рядом с Фроловым, он отворачивается. – Подумаешь, получил по фэйсу. В первый раз что ли?! А вообще правильно, зачем Лаврику про нас с Калининым рассказал? Ещё и придумал, что я с ним сплю. Свечку держал?

– Я предположил…

– Предположил… Это моя личная жизнь и я делаю с ней что хочу… Не было у нас ничего, – задумчиво, спустя длинную паузу. – Почти… Целовались и только.

Егор оживился. Даже заулыбался.

– Мир? – протягивает мне мизинец.

– Мир, – обхватываю своим и качаем руками. – С Кирюхой сам поговоришь или мне?

– Он никому не скажет, ты же знаешь.

– Он Лине уже растрепал, – с укором.

– Она точно никому не скажет. С ней же никто не дружит с тех пор, как она с нами стала общаться.

– Портим мы девчонку… – задумываюсь, глядя на Митрофанова, нашего одноклассника, который собирался пробить пенальти.

Гол!

Наши выиграли.

– Какова красота! – тянет нараспев Лавров, оглядывая машину Калинина.

От капота и по всему лобовому стеклу надпись "Я тебя люблю!" и куча сердечек.

О, хотела бы я видеть, как Гордея материт отец за это. Петр Дмитриевич на громкие эпитеты не поскупится, завернуть крепкое словцо он умеет.

Только внутри подгорает… Кто-то посмел написать Калинину признание на машине.

– Кто это сделал? – смотрю на Кирюху и Линку.

– Ивлева из девятой группы. Вот, в чате видео выложили, – показывает подруга телефон.

На экране видос, как какая-то мелкая ненормальная ползает по автомобилю и пишет эту глупую надпись.

Дура!

К стоянке начинают подтягиваться зеваки. Кто-то снимает на мобилы, а кто-то просто поржать.

– Да ну нах! – громкий мужской возглас сзади.

Сдерживать себя надо, мужчина!

Мы втроём дружно поворачиваемся на возглас. Калинин стоит и смотрит на свою машину с открытым ртом.

– Сюрприз – да, Гордей Петрович? – стебётся Лавров, за что получает тычок в бок от Линки.

– Это краска? – проводит Дэй по надписи и потирает стертую субстанцию в руках.

Что-то жирное…

– Нет, это помада, Гордей Петрович. И судя по блеску водостойкая, – лыбится Макарова.

– Адрес хорошей мойки подсказать? – не скрываю смеха, за что получаю прожигающий насквозь взгляд.

– Кто посмел? – закипает Калинин.

Быть посмешищем не входило в его планы.

– А вы к всевидящему оку обратитесь, – подсказывает Кирилл.

Гордей не сразу понимает, о чём он, но потом кидает взгляд на камеру наблюдения напротив. Зашвыривает сумку в машину и идёт в комнату охраны смотреть записи, в спину всеобщий смех.

– Попала Ивлева, – констатирует Лавров. – Получит от него по самое небалуйся. Написала бы записку, нафиг тачку разрисовывать?!

Ты останешься без ответа, Кирюха. Я тоже этого не понимаю. А ещё злюсь… Не хочу, чтобы ещё кто-то испытывал чувства к Гордею. Хочу, чтоб только мой и ничей больше. Собственнические какие-то взгляды. Ну, какие есть… И они пугают…

– Дождемся и насладимся моментом, как он Ивлевой машину мыть будет? – ржёт Кир.

– Нет. Мне домой надо. Прыгайте и помчали, – отвечаю ему.

Дома застаю маму взволнованную и растрёпанную. Вчера было то же самое. Вечером я промолчала, сделала вид, что не заметила, но сегодня не могу.

– У тебя всё нормально, мам? – смотрю в её улыбающиеся и искрящиеся глаза.

– Да, всё хорошо, – поправила причёску.

– Ты не рассказала вчера, папа заходил или нет? – прохожу мимо спальни матери и краем глаза замечаю в приоткрытой двери перевернутую постель.

– Да, приезжал… Мы посидели, попили чай, – натянуто улыбается, будто что-то скрывает.

– У тебя кто-то был? – спрашиваю напрямую.

– С чего ты взяла? – отводит глаза.

– Кровать в беспорядке. Утром ты её застилала, я видела. Мам, если у тебя мужчина появился, то я не против. Ты ещё молодая и красивая, на отце свет клином не сошёлся. Просто так и скажи.

– Нет у меня никого… – опускает голову.

Врёт. Хотя… Может, реально мужчина только для здоровья, не с дочерью же такого знакомить. Несерьёзно ведь…

– Ладно. Не хочешь говорить – не надо. А у тебя сегодня сеансов нет?

– Я перенесла на завтра.

– Кстати, как у Линки прогресс? Она к тебе уже третий месяц ходит.

– Ты же знаешь – я не могу рассказывать.

– А я подробностей и не спрашиваю. В общем. Она избавляется от своей фобии? Мне неудобно у неё спрашивать.

– Скажем так – мы нашли первопричину, теперь работаем над ней. Там глубокая и ужасная травма, я долго приходила в себя от услышанного.

– Ведёт себя нормально, – дергаю подбородком.

– Я блокирую ей память после сеансов. Она пока не готова к этому.

Понятно, что ничего не понятно.

Глава 30

Макс злится за то, что Фролову вмазал. А пусть он не выпендривается. У боксёров реакция быстрее.

Сверлю взглядом весь урок, пока она пишет тест. Смотрю в экран компьютера, на котором отображены все ответы тестируемых. Беру телефон, набираю сообщение, а потом еле заметно киваю, чтобы прочитала.

" В пятом вопросе ответ неверный, "– пишу ей.

"С чего бы это? Вопрос с подвохом, здесь два ответа подходят", – присылает в ответ и косится на меня.

Я: " Не спорь с учителем! Думай! "

М: " Что здесь думать?! Почитайте не только учебник".

Я: " Система не пропустит твой ответ".

М: "Значит, будем бодаться с системой".

Я: " А ты упёртая".

М: " Отвалите, Гордей Петрович! Вы меня отвлекаете от теста".

Это " вы" меня уже бесить начинает. Но, как она говорит – мы же в школе.

Я: " Я вижу, что ты его уже решила. Исправь ответ и получишь пятёрку".

В ответ прилетает смайлик со средним пальцем. Ого! Это ты мне? Бросаю на неё злобный взгляд.

М: " Извините, не нашла смайл с фигой. В общем, вы поняли".

Я: " Ты нарываешься, Макс! Я и по жопе отшлёпать могу".

М: " Я вам тоже могу задницу надрать. Проверим? "

Я: " Это вызов?".

М: " А что слабо? Вызываю! "

Я: " Ладно. Где и когда? "

М: " Сегодня в 20.00 в зале".

Я: " Я буду".

Смотрю на неё, а она в ответ с неприкрытой насмешкой. Вот дрянь! Развела меня, как школьника.

В назначенное время я в спортзале. Здесь никого, только два охранника, которые свободно меня пропустили.

Макс вышла из раздевалки уже в перчатках:

– Ты пунктуальный.

– Не люблю опаздывать.

– Тогда переодевайся, я жду тебя на ринге.

– Почему так тихо? – осматриваюсь.

– Сегодня вторник, короткий день, после шести часов здесь кроме нас и двух из охраны на посту никого нет, – объясняет.

– И как тогда нас пустили?

– Хабаровск всемогущий открывает любые двери, – кривит в усмешке губы. – Я жду.

Через пять минут мы уже стоим друг против друга на ринге. Поначалу это было смешно, но сейчас я понимаю, что Макс серьёзно настроена навалять мне. И как с ней драться? У меня правило – девушек не бить. Я же могу притворяться, пусть позабавится. Ладно, играть, так играть.

– Правила есть? – спрашиваю у неё.

– Как всегда, – пожимает плечами, становясь в стойку.

– Я в ваших слабо ориентируюсь, – тоже поднимаю руки.

– Глаза, пах, захваты и удушающие под запретом. И никаких обнимашек.

Делает выпад и мне смачно прилетает в лицо слева.

– Соберись! – требует от меня.

Соберёшься тут, когда ты в коротких облегающих шортах и спортивном бюстгальтере, соблазняешь своим прессом.

Ещё один удар и я начинаю приходить в сознание. Такими темпами она меня точно отмутузит.

– Решила за друга отомстить? – кто мешает нам поговорить во время боя, мы здесь одни.

– Мне больше делать нечего?! За свои поступки пусть отвечает сам. Он не маленький, а я ему не мамочка, – ударяет локтём мне в живот.

– А позавчера ринулась к нему, – блокирую удар.

– Ты прекрасно знал, что он не устоит против тебя. Ты синяк его видел?

– Видел. Мне не понравился разговор, который вы вели, – поворачиваюсь, наблюдая за ней, пока она кружит вокруг меня.

– Не надо было подслушивать, – замах ногой, но я отклоняюсь.

– Извини, случайно вышло.

– Ты вёл себя, как ненормальный. Это ревность? – вскользь по щеке.

– А если так? – отбиваю её удар коленом.

– Ты сказал " любимая девушка", – напоминает.

– Серьёзно? Не помню… – улыбаюсь, увиливая от ответа, за что получаю нехилый удар с ноги в плечо. – Ауч!

– Шевелите задницей, Гордей Петрович! Пока я вам её не отбила. Не нужно меня жалеть.

– Не хочу портить красивое личико. Оно мне нравится.

– Вам ещё до него достать нужно, – очередной разворот и удар ногой.

Больно…

Хватит! Надоели мне эти игры.

Уворачиваюсь, подныриваю под неё и кидаю на маты, разводя и фиксируя её руки и ноги.

– Всё, звездочка, бой окончен.

Макс дёргается, в попытках освободится, но я держу мёртвой хваткой.

– Это не по правилам.

– Межполовой бой – тоже не по правилам, – смотрю ей в глаза.

Потом взгляд скользит по её фигуре, задерживаясь на животе. Кровь начинает сильнее шуметь в голове.

– Носи закрытые майки, твой пресс слишком хорош, вызывает бурные фантазии.

– Не смотри, если тебя штырит от него, – пытается освободиться, даже зубами скрипит.

– Не могу, он мне нравится с первого дня, как увидел.

– Да я помню – пялился на меня в лагере постоянно.

– Не постоянно, не преувеличивай, – смеюсь, а сам склоняюсь к ней, будто отжимаюсь. – Макс, что ты ко мне чувствуешь? – спрашиваю зачем-то.

– Сейчас? Желание хорошенько тебе врезать. И сделаю это, когда освобожусь, – злится.

– Не делай вид, что не понимаешь.

Она вдруг расслабляется и смотрит прямо в глаза.

– Не знаю… Со мной раньше такого не было, – честно, мне нравится, что она всегда такая откровенная.

– И со мной… Но рядом с тобой всегда бабочки в животе.

– Психологи, кстати, говорят, что это признак токсичных отношений, – умничает.

– Перестань читать всё, что тебе попадается на глаза, – хмурюсь, а сам смотрю на её губы.

Вот они в паре сантиметров всего, бери и целуй. И я целую… Заставляю приоткрыть рот и проникаю языком внутрь. Отпускаю её руки и обнимаю за талию, устраиваясь между раскинутых ног.

Чёрт! Эта поза сносит голову.

Мы так близко, я чувствую её, а она меня. В данный момент я очень жалею о своём обещании, что не буду подталкивать Макс к близости. Я хочу её так, как никогда и никого. Всегда желание возникало к девушкам в то время, когда мы были уже готовы к сексу, а тут даже мысли заводят. А думаю я о ней почти всегда.

Опускаю руку и погружаю её под резинку шорт, сжимая ягодицу. Ловлю в своих губах её слабый стон. Провожу по внутренней части бедра до промежности. Она вздрагивает и начинает трепетать. Легкие поглаживания через ткань. Макс закидыет голову и я вижу, как сглатывает.

– Нравится? – шепчу на ухо.

– Это что-то новое…

– Ты себя когда-нибудь ласкала?

Она в мгновение трезвеет, приподнимается на локтях и глядит, широко открыв глаза.

– Я похожа на больную?

Отпускаю её и сажусь рядом.

– Причём здесь это? Любить своё тело – это нормально. Ты же наверняка это читала.

– Теория и практика – разные вещи. Ты, я так полагаю, себя регулярно " любишь", – брезгливо отодвигается от меня.

– Иногда…

Из-за тебя, между прочим! Но Макс знать это не обязательно.

Она встает, чтобы уйти с ринга и направляется к канатам, снимая перчатки.

– Макс, я не хотел тебя обидеть! – кричу в след.

– А я на больных онанистов не обижаюсь, – кидает на ходу и скрывается за дверью раздевалки.

Поговорили, блин! Вот кто тебя за язык, Калинин, тянул?!