Текст книги "Влюбиться на максимум (СИ)"
Автор книги: Вийя Шефф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)
Глава 43
– Макс, ты ему лицо разбила! – возмущается Линка, когда я сажусь в салон.
– Мало! Надо было ещё по шарам дать, чтобы отбить желание к блуду, – завожу машину и сразу топлю на газ.
– Может, между ними ничего нет, – защищает подруга Калинина, спешно пристёгивая ремень безопасности. – Вы тоже за руки держитесь.
– Не беси меня, Лин! Я сейчас не в том состоянии, чтобы искать ему оправдания. Ещё и юбку эту дурацкую купила! – хватаю пакет из-под Линкиных ног и кидаю назад.
Как идиотка два часа мерила вещи в магазине, хотела ему сюрприз сделать, а это он "подарочком" одарил. Купила костюм в стиле школьниц из аниме: рубашка с галстуком, юбка в клетку и чёрные гольфы. Нахрена? Чтобы зайти перекусить в любимое кафе, а там Калинин с бывшей девушкой милуется? Мудак чёртов!
– Тебя домой? – спрашиваю, не поворачиваясь к Линке.
– Нет… К Лаврову отвези, мы с ним химию собирались вместе учить.
– Хорошо не анатомию. Или физику: силу трения, – усмехаясь, а сама смотрю в боковое зеркало, чтобы Калинин следом не ехал.
Пусто.
– Не надо так, Макс. Мы иногда на эмоциях придумываем себе то, чего на самом деле нет, – печально.
– Я ничего не придумываю. Бывшая возлюбленная, свидание в кафе, держатся за руки. Что ты подумаешь первым делом? – смотрю на неё требовательно.
– Не знаю… – увиливает от ответа.
Но по глазам вижу, что она подумала.
– Л – логика, верно же? – лыблюсь, как ненормальная.
– Думаю, стоит его выслушать…
– А зачем? Услышать ложь? Мне не надо. Он уже навешал лапши на уши про любовь. А я, дура, повелась. Хватит! Наелась.
– Макс, ты часто действуешь, не думая головой, только на голых чувствах. Сейчас включи разум. Зачем Калинину бежать к бывшей, если у него есть ты? Он за тебя чуть в тюрьму не сел, – снова попытка убедить меня в неправильности моих суждений.
– Лина, парням нужен секс, – торможу у дома Лаврова. – Если в одном месте его нет, он будет искать в другом.
И да, Лина, это намёк. Очень жирный намёк на то, что напрасно ты с Лавриком время проводишь, он уже две недели потрахивает другую. Инну из секции гимнастики. Но ты не понимаешь, и, слава Богу. А открывать глаза на измены друга – предать обоих. Моя хата с краю – разбирайтесь сами. Мне бы свои проблемы решить.
Макарова остается у подъезда Кирилла, а я топлю за город. Плевать, что уже вот-вот сядет солнце и станет темно. Мне воздух нужен, пространство орнуть на вселенную.
Бросаю машину где-то посреди сельской дороги, пробираюсь сквозь заросли сухой полыни и репейника, сдирая и царапая кожу на руках и голых щиколотках. А потом ору что есть мочи. Это психологический приём, мама говорит, что помогает.
Нет, мам, нихрена не помогает… Горит, давит и рвёт изнутри всё также. А ещё холодно ужасно. И мокро. Я стою в какой-то луже с ледяной водой, промочив кроссовки насквозь.
Сколько я там простояла не знаю, вернуться в машину меня заставил дождь и окоченевшие ноги. Завтра ты точно опять заболеешь. Плевать! Даже лучше, подлую личину Калинина не видеть.
Дома взволнованная мама, на звонки которой я ни разу не ответила, а обещала быть дома ещё час назад.
– Где ты была? – смотрит на меня ошалевшими взглядом.
– Гуляла.
– Где можно так гулять? Ты на себя посмотри! Мокрая, грязная, вся в кожушках.
– Далеко, мам, далеко, – стянула с себя мокрую куртку и сбросила тяжелые от воды кроссовки.
– Ты сдурела, Макс? Опять простыть хочешь?
– Нет, мам, я умереть хочу… Сдохнуть, чтобы никому не мешать…
– Что ещё такое придумала? – испуганно проследовала за мной до ванны. – Дверь не запирай.
– Не волнуйся, не собираюсь я на себя руки накладывать. Он того не стоит, – зашла в ванную и начала раздеваться.
– Ты с Гордеем поссорилась? Бывает… Помиритесь ещё, – пытается успокоить, но голос сильно взволнован.
– Не помиримся. Иди, мам, со мной всё в порядке.
– Сима, не делай глупости, пожалуйста, – умоляет.
Я чувствую в её глазах сейчас слёзы. Меня даже имя не бесит.
– Не волнуйся. Я не для того выжила, чтобы из-за какого-то козла с жизнью кончать. Просто помоюсь и отогреюсь. Приготовь мне чай горячий.
– Хорошо, – всхлипнула за дверью мать.
После того, как смываю с себя грязь, я сажусь на пол в душе, закрываю глаза и так сижу. В голове ни одной мысли. Пустота… Гуляет ветер. Так разве бывает? Если я думаю об этом, значит не так уж и глухо.
Накатывает усталость, до боли в мышцах, даже ломит. А ещё ломит где-то глубоко под рёбрами. Странное чувство, словно кто-то схватил сильно-сильно и давит, при этом выкручивая там что-то.
Так люди ощущают разочарование в любви?
Бабочки в животе точно сдохли. Одна ещё немного трепещется, не веря в произошедшее, но и ей скоро каюк. Дихлофос Калинин сделал своё дело.
– И не ори на меня! – приказываю внутреннему голосу, который не хочет верить в то, что я видела.
Он сомневается. А я нет.
Выйдя из ванной, застаю маму на кухне, а с ней сидит и пьёт чай папа.
– Шустро ты отцу нажаловалась.
– Я заехал по дороге домой, мама и поделилась. Что у вас произошло? – смотрит с волнением.
– А тоже, что и у тебя… Живёшь на две семьи и думаешь, будто это норма.
– На какие две семьи? Бред какой-то! – злится.
– Спишь днём с мамой, а на ночь к своей швабре рыжей возвращаешься. Не стыдно, пап? – бросаю ему укор.
– А ты наблюдательная, – поправляет пиджак подёргиваниями за края. – Только немного ошиблась. Никакой "рыжей швабры" давно нет. Я её выставил на следующее утро после дня города. Я не слепой, Макс. Видел, как она на твоего Гордея смотрела.
– Он не мой!
– Хорошо, пусть будет – не твой.
– Можете меня из колледжа в другую школу перевести?
– Нет! – строго от отца. – Будешь здесь доучиваться. Ваши любовные проблемы не должны мешать твоему личностному росту. Учись давить свои душевные порывы – пригодится в будущем.
– Я могу и сама документы забрать.
– Не сможешь. Я запрещу их тебе отдавать, – рычит отец, встаёт и опирается руками о стол, нависнув надо мной.
У него не заржавеет.
– Зачем издеваться?
– Мы землю рыли, чтобы его от тюрьмы отмазать. Я себе врага в лице губернатора нажил, а ты из-за какой-то глупой ревности станешь делать что захочешь? А вот хрен тебе! Доучиваться будешь здесь. И точка, – ткнул пальцем в стол. – Начнёшь пропускать уроки – лишишься денег. И тренировки твои с поездками на соревнования я тоже оплачивать не буду.
Это удар ниже пояса. Подло бить по больному.
– Я бы давно забрал маму домой, если бы не ты, – продолжил. – Мы готовы были дать тебе шанс на самостоятельность. В разумных пределах, конечно… Но сейчас я вижу, что ты ведёшь себя, как малолетняя истеричка.
Его тираду прервал звонок в дверь.
– Поздновато для визитов, – нахмурилась мать и пошла открывать.
Заглянув в глазок, она удивлённо фыркнула носом и открыла дверь.
– Макс, кажется это к тебе, – крикнула из прихожей.
– Если это Калинин – гони его в шею к чёртовой матери! – прокричала в ответ.
– Это не он…
Любопытство взяло верх, и я вышла посмотреть кто там. У двери сидел огромный плюшевый медведь с красным бантом на шее и букетом роз в лапах.
– Он думает мне десять?
– Он думает, что ты девочка, – заулыбалась мама.
– Мило, – протянул сзади отец.
– А помнишь, ты мне почти такого же подарил, когда мы поссорились? – посмотрела на него влюблёнными глазами мама, прижимаясь головой к отцовскому плечу.
– Помню… Только его испортили при переезде.
– Бе-е. Распустили тут розовые сопли, – корчу лицо, словно меня тошнит.
– И ты ещё считаешь себя взрослой?
Я хватаю медведя и тащу его вниз.
– Макс, куда ты его? Только не на помойку. Он же старался… – огорченно произнесла в спину мать.
Не на помойку. Не беспокойтесь… На первом этаже живёт семья, единственная в этом доме, у кого маленький ребёнок. На мой настойчивый звонок девушка нерешительно открыла дверь.
– Здравствуйте!
– Добрый вечер! – запахнула она поплотнее халат.
– Вашей Лауре тут подарок передали, – хлопаю рукой по мишке.
– Ой, неожиданно… – растягивает растерянную улыбку. – Он же дорогой. Зачем?
– Не переживайте! Фирма платит. Всего хорошего!
– И вам, – неловко и всё же радостно.
– Цветы где? – вернулась домой.
– Их ты не отдашь! – загораживает мама вазу с огромным букетом белых роз. – Они ни в чём не виноваты. Он извиниться хочет…
– Мне его извинения…
– И всё же цветы здесь совершенно не причём. Я их у себя поставлю, если они тебе не нужны, – бросает косой взгляд на отца.
Он улыбается. Его, вся эта история забавляет.
– Делай что хочешь! – развернулась и ушла в свою комнату.
Глава 44
– До конца четверти две недели осталось, Макс. Если ты не будешь ходить к Горынычу на уроки – он тебя не аттестует, – предупреждает Лавров за обедом.
– Плевать, – равнодушно веду носом, потягивая компот из стакана.
– Не боишься вылететь за пропуски из колледжа? – присоединяется к нему Линка. – Он сначала жалел тебя, но ты уже две недели не появляешься.
– Вы тоже не начинайте. Мне родители всю плешь проели, отец бабла больше на карту не кидает в наказание. Это ничего не изменит…
– Вот именно, Макс. Только себе хуже делаешь. Смотри на него не как на бывшего парня, а как просто на препода, – очередное бла-бла-бла от Макаровой.
– Нет! И разговор окончен, – беру рюкзак и направляюсь к выходу из столовки.
Сейчас геометрия и надо идти на второй этаж, в кабинет рядом с учительской. Ненавижу это место.
Друзья догоняют на лестнице и молча идём наверх. Класс на замке и одноклассники небольшими группами рассредоточились по коридору. Мы втроём заняли подоконник.
– Ерёма, а ты у нас смотрю особенная. К Калинину на уроки не ходишь, – подвалила к нам Селезнёва.
– Шла бы ты, Лиза, от греха подальше, – ответила ей Линка, заметив, что у меня начал дергаться глаз от раздражения.
– Да, а то с твоим появлением гуано стало попахивать, – посмеялся Лавров.
– Лаврик, ты не борзей!
– Клюв свой прикрой, пока я тебе его в твою клоаку не засунула, – ощерилась на неё.
– Если ты с ним спишь, то это не повод не посещать уроки, – прошипела гадина, возвращаясь в начало разговора.
Я спрыгнула с подоконника, не говоря ни слова, подошла к ней. Глаза в глаза. У обеих ненависть, а у неё ещё и зависть. Захват за хвост и быстрый удар лицом Кряквы об стену. Кто-то громко вскрикнул и поднялся шум. А я смотрю на отпечаток губной помады на стене, который оставили губы Селезнёвой.
Прикольно…
– Макс, ты что творишь?! – подбегают одноклассники к корчащейся на полу Лизке в кровавых соплях.
По моему лицу поползла безумная улыбка от созерцания этой картины.
На крики из учительской выбежали все учителя. Кто-то подошёл помочь Крякве, кто-то начал выискивать виноватых. А я стояла и смотрела на Калинина, который точно знал кто и за что ей вломил. Он осуждающе покачал головой и ушёл по коридору в сторону медкабинета.
– Макс, вали, пока не началось, – прошептал мне Лавров.
– А толку? Свидетелей куча, – смотрю на него.
Мне не страшно…
Почему-то в этот момент я нашла взглядом в толпе Фролова. Он был серьёзным, даже слишком. Его карие глаза холодные, как лёд, в них словно нет былого огня и жизни. В нём что-то умерло. Похоже, это наша дружба…
Первый снег припорошил дорожку к стоянке, на которой я оставила машину у спорткомплекса. Опираясь на дверку моей тачки, стоит Егор и курит айкас.
– Выкинь эту дрянь вонючую, пока тебя Филипчук не увидел, – посоветовала ему, подходя вплотную и снимая сигнализацию.
Он выключил бульбулятор и спрятал в карман. Поднял на меня глаза и немного улыбнулся. Внутри стало как-то тепло.
– Тебя выгонят из колледжа?
– Нет, меня не отчислят, – встала с ним рядом, бок о бок. – Отец пообещал подарить им какую-то новомодную приблуду, Федоровна пожалела. Но у меня последнее китайское… Повезло, что Кряква клюв не сломала, а только разбила. А жаль…
– С историей что?
– Сдам в конце четверти миниэкзамен…
– Если Горыныч тебя завалит? – приподнял бровь.
– Задолбается заваливать! – отвратительное слово, а в нашем с Калининым случае вообще звучит двояко. – Ты домой? Мне всё равно в твой район, могу подвезти.
– Давай, – соглашается. – А что ты у нас забыла?
– Штучку надо одну пристроить.
– Что за штука? – спрашивает уже в машине.
– Вот эта, – достаю из кармана золотые часы. – В ломбард надо сдать.
– Тебе же их отец на шестнадцать лет подарил, – берёт в руки.
– Из-за исторических санкций мои финансы даже рэп не блеют. А остаток на карте быстро худеет…
– Есть один вариант быстро и хорошо заработать. Ты шары ещё катать не разучилась? – хитро улыбается.
– Мастерство не пропьёшь, – в ответ.
Чёрт! Как же я скучала по нашим выходкам.
– Тогда поехали, покажу одно местечко, – подмигивает.
Одно место – это бар с бильярдными столами, в котором играют на деньги.
Легенда стандартная – я прикидываюсь лохушкой, которая играть не умеет, но рвётся сделать ставки. Только катать шары я умею получше многих, папа увлекается, даже профессионально играл раньше, и меня надрессировал.
– Вам восемнадцать хоть есть? – пристально рассматривает нашу парочку один из игроков.
– Есть, – достаю права и показываю ему.
– Ну, ладно, – пренебрежительно мерзко ухмыляется. – Чур, потом не ныть.
– Без проблем, – кошусь на Егора и подмигиваю.
– На что играть будешь? – подходит второй мужик, натирая на ходу кий мелом.
– На это, – достаю из кармана часы и кладу на стол.
– Золотые? – берёт в руки и крутит в поисках клейма.
– Семьсот пятидесятая проба, – отбираю и возвращаю на стол. – А вы что ставите?
Они достали портмоне и кинули на стол по несколько пятитысячных купюр.
Смеясь и держась за руки, бежим с Фроловым несколько кварталов до моей машины. Вот это адреналин. Уделать двух идиотов – как у младенца игрушку отобрать.
– Макс, ты реально хастлер*,– потряс парой десятков банкнот, прежде чем сесть в тачку. – Держи, – отдает мне.
– Э, нет! Ты тоже работал, так что делим выигрыш пополам, – не соглашаюсь.
Он вытягивает пять тысяч, а остальное отдаёт мне.
– Так будет честнее. Я всего лишь идею придумал, а катала ты.
– Ладно, – забираю деньги. – Но с меня тогда ужин. Кстати, можно ко мне домой, матери не будет сегодня всю ночь.
Егор бросает на меня смущённый взгляд. Да, странно немного звучит. Но блин, я по нему соскучилась и хочу провести вечер с другом, как раньше.
– Проходи, – кидаю сумку на пол и пропускаю Фролова в квартиру.
Он немного колеблется, но потом всё же снимает обувь и куртку. Я прямиком направляюсь на кухню.
– На ужин картофельное пюре с котлетами, – проверяю кастрюли.
– Отлично, я голодный как волк, – потирает руки.
Потом спохватывается и идёт их мыть в ванную.
Пока он отсутствует, я накрываю стол и достаю салат из холодильника.
– Рассказывай, как жил эти недели, пока мы не общались, – ковыряю котлету в своей тарелке.
– Нормально, только немного скучно. До вчерашнего дня. Так и не понял, что у тебя в голове перемкнуло. Ты и раньше к Селезнёвой не питала тёплых чувств, но мордой об стену – это вышак, мне кажется. Она же не подготовленная к такому, – уплетает ужин.
– Да пофиг. Обрыдла до невыносимости… Везде клюв свой засунуть пытается.
– Это из-за Калинина? Она про вас при всех сказала.
– Он тут не причём… И вообще не напоминай мне о нём. Он и Селезнёва – два человека, о которых я меньше всего хочу сейчас вспоминать.
– Я знаю о вашей ссоре, – опустил глаза в тарелку.
– Лавров когда-нибудь научится держать язык за зубами, как думаешь?
– Мне Линка рассказала. У нас есть секретный чат, называется " Без Макс", – посмеивается.
– Открою секрет – существует чат " Без Фролова".
Мы смеёмся. Давно я этого не делала. С ним легко. Всегда так было…
Мы ещё часа два разговаривали, смотрели какую-то фигню по телевизору, когда перевалило за полночь, Егор вызвал такси, чтобы уехать домой. Я предлагала его отвезти, но он наотрез отказался.
– До завтра, – прощается, стоя у порога, таксист уже оповестил, что ждёт внизу.
– Пока, – покачиваюсь с пятки на носок.
Есть в нашем прощании что-то странное, не пойму только что.
Егор открыл дверь, чтобы выйти, но я неожиданно для себя взяла его за руку.
– Макс? – повернулся ко мне.
Наши глаза встретились. Что-то мелькнуло в них. Не знаю, зачем я это сделала, но я его поцеловала… Почему-то мне так захотелось. Захотелось проверить – а как это с другими, не только с Калининым.
Егор замер на месте и не двигался. Сумка с формой медленно сползла с его плеча и упала на пол. Он обнял и ответил на поцелуй. Его губы горячие, влажные и нежные. Мне понравился их вкус: жвачка бубль гум. Крышу не сносило, как от поцелуев Гордея, но по телу разливалось приятное тепло и чувство спокойствия и защищённости.
Господи, что я делаю?
Глава 45
Саундтрек: MARUV & Boosin – I Want You
Да сколько можно ждать Макарову, скоро уроки начнутся, а её всё нет. На каникулах что ли не отдохнула? Сказала же что уже возле колледжа. С Лавровым точно не может нигде зависнуть, он вирус какой-то подхватил, с температурой дома умирает.
В дверь входят все, кроме Линки. Я уже устала стенку подпирать.
Ну, где ты, чудовище?
Мне ещё с тобой обсудить предстоящее свидание с Фроловым нужно. Он опять позвал в кино в субботу.
Как себя вести?
Это первый наш поход куда-то совершенно в другом статусе. Раньше я не заморачивалась по такому поводу. Кино и кино, с друзьями же… А что если он меня поцелует? Не первый наш поцелуй, но всё же. В прошлый раз у меня помутнение было какое-то, поэтому я его и поцеловала. Наверное, слишком обрадовалась нашему примирению. Теперь у меня сомнения – чувства к Гордею никто не отменял.
А вот и Калинин! Только не младший, а старший. Вытянутый как струна и наглаженный. Ничего так, ему идёт форма…
– Привет, Макс! Где кабинет Дэя, не подскажешь? – подошёл ко мне.
– Не подскажу, – огрызаюсь, ехидно улыбаясь.
– На третьем этаже, – присоединяется к нашему разговору неизвестно откуда появившаяся Макарова, подхватывая меня под локоть.
Чувствую бешеный стук её сердца, румяная и лыбится как дура.
– Спасибо! – отвечает ей Славка, нежно улыбаясь и окидывая подругу глазами с головы до ног.
Мне корчит гримасу.
Калинин уходит, но на ходу ещё раз поворачивается и одаривает Линку улыбкой.
– Кто это, Макс? – теребит меня за рукав Макарова.
– А по лицу не понятно? – отдёргиваю руку.
– Калинин? Это его старший брат, да? Красивый! Только светленький. И глаза, как весенняя листва…
– Лин, ты чё? Он придурок.
– Ему форма к лицу, – не слышит меня. – Полицейский…
Э, мать! Ты чего? Бросай это дело! Он тебя на десять лет старше.
– Вообще-то он инспектор по делам несовершеннолетних, – поправляю её.
– Это же тоже полицейский…
Ну, в принципе, да…
– Я за ним от самой стоянки бежала, – признаётся.
– Нафига? Макарова, этот Калинин ещё хуже младшего, – предупреждаю её, вспоминая, что о нём рассказывал Гордей. – У него баб, как снега зимой.
– И что? Теперь на него даже смотреть нельзя? – не отрывает взгляда от его спины, пока он не скрывается за поворотом.
Ага, смотреть. Знаю я тебя… Ты так воображаешь, как бы было классно поцеловаться с той или иной звездой, что иногда мне тошно становится. А тут твой новый объект обожания почти в шаговой доступности.
– Кирюхе не понравится, – давлю на совесть.
– Забудь о нём. Я спалила, что он с какой-то овцой переписывается и мы с ним посрались.
– О, как! – от души отлегло.
Давит груз того, что я знаю о его блядках и молчу.
– Кстати, как Калинина старшего зовут? – спрашивает между делом.
– Слава… Вячеслав Петрович. Линка, забудь про него!
– Почему? Видела, как он на меня посмотрел?
– Видела. Как сексуальный маньяк…
– Это ты правильно сказала… Сек-су-аль-ный, – протянула мечтательно, закатив глаза.
– Началось…
– Тебе попкорн сладкий или соленый? – спрашивает Егор, стоя у прилавка в кинотеатре.
– С карамелью.
Он берёт одно большое ведро и два стакана с колой.
До сеанса ещё минут десять, и мы стоим в холле, пропуская других зрителей в зал.
– Макс…
– Что?
– Ты назад только не поворачивайся, – смотрит куда-то Фролов.
– Зачем тогда сказал? – прослеживаю за его взглядом.
Там Гордей с Метлиной. Тоже пришли на Тома Харди посмотреть? Нет. Она показывает рукой на другой зал, в котором показывают какую-то авторскую лабуду. Я свободно выдохнула… Но в душе ужасно заболело и сдавило до боли.
– Не обращай на них внимания, – поворачивает меня к себе лицом Фролов.
– Всё нормально, Егор… Всё нормально… – голос предательски дрожит. – Они подходят друг другу…
– Прикалываешься? Он современный, а она из позапрошлого века.
– Кажется, она тебе нравилась два года назад, когда только пришла в колледж, – посмеиваюсь над ним.
– Не напоминай…
– Пошли, уже реклама началась, – подпихиваю его к входу.
В этот момент чувствую затылком тяжелый и холодный взгляд. Смотрю назад и вижу злые глаза Калинина, готовые нас разорвать на части.
Да пошёл ты! Тебе можно, а мне нельзя? Метлу свою придерживай, а то улетит.
Полтора часа в зале превращается не просто в просмотр фильма, а в веселье. Фролов всё время, не отвлекаясь от экрана, пытается накормить меня попкорном, промазывая и попадая то за шиворот, то в глаз или нос. Зачерпываю горсть и кидаю ему прямо в лицо, тихо похохатывая. Он смеётся довольно громко, на нас шикают спереди. Это смешит ещё больше. Мы давим смех, закрывая друг другу рты.
Я чувствую, как он чмокает меня губами в ладонь. Этот жест заставляет зависнуть и посмотреть на него. Егор наклоняется ко мне и целует. Чёрт! Я так боялась этого момента. Ещё больше неловко от того, что в соседнем зале Гордей…
А что если они с Метлиной тоже целуются? Это злит и заставляет меня притронуться к щеке Егора и ответить на поцелуи. Сегодня они не робкие и нежные, наоборот, настойчивые и даже грубоватые. От него пахнет карамелью и ещё чем-то. Опять свою дрянь курил.
Частичкой мозга я вспоминаю, что мы в кинотеатре. Нельзя так, тут людей полно, а мы целуемся.
– Смотри кино, – отрываюсь от него и перевожу дыхание.
Он улыбается и снова раскидывается в кресле, занимая оба подлокотника.
– Не борзей! – спихиваю его руку, на что слышу тихий смех.
На улице идёт хлопьями снег. Когда едешь на машине и смотришь в лобовое стекло – ощущение, что летишь в космосе сквозь время и пространство, а мимо пролетают звёзды.
У нас в машине долбят басы. Музыка такая громкая, что мы не слышим друг друга, просто орём песню, подпевая певцам.
– "Hi my little kitten"
– "Do you wanna fit in."
– " With my sexy vibe?"
– "Shake your body slowly."
– " I just wanna own you"
– "And roll the dice".
Чередуем каждый по строчке, подтанцовывая заводному биту.
Во дворе дома Егора убавляю громкость.
– Приехали, – произношу немного разочарованно.
Дольше погулять не получится, у Фролова приболела мама и ему нужно забрать младшую сестру от соседей, ей семь. Отец, как всегда, в очередной командировке.
– До понедельника, – улыбается.
– Ага, завтра спишемся.
Фролов отстёгивает ремень, наклоняется и легонько целует меня в губы, приобнимая за шею. Я уже начинаю привыкать к его порывам.
Вдруг сзади кто-то включает дальний свет и бьёт им прямо в мою машину.
– Придурок какой-то, – гневно произносит Егор и отпускает меня. – Спокойной ночи!
– И тебе тоже… Пока.
Когда Фролов выходит из тачки, свет гаснет. Полная темнота. Он пытается вглядеться туда, где стоит чья-то машина, но напрасно. Снег валит стеной, под носом ничего не видно.
Я проезжаю через двор и выезжаю на улицу. У меня странное ощущение холодка по спине. Смотрю в зеркала, мне кажется, меня кто-то преследует. Но дорога оживлённая и понять так ли это очень сложно.
Желание проверить правдивость своих предчувствий больше чем страх. Я сворачиваю с главной дороги и через проулки выезжаю в промзону. Площадка большая и пустынная, есть, где развернуться и сбежать.
Я не ошиблась. Спустя пару минут следом за мной подъезжает машина без света. Не могу определить ни цвета, ни марку тачки – снег мешает. Заблокировав двери, я всё же пытаюсь вглядеться в темноту и понять кто это.
На стекле рядом со мной неожиданно появляется мужская рука в чёрной кожаной перчатке. От испуга я кричу, как резаная.
