355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Виталий Невзоров » Эпоха переселения душ (СИ) » Текст книги (страница 2)
Эпоха переселения душ (СИ)
  • Текст добавлен: 27 апреля 2020, 22:30

Текст книги "Эпоха переселения душ (СИ)"


Автор книги: Виталий Невзоров



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 31 страниц)

Глава 2. Кердана. Примерно четыреста пятьдесят лет назад. Де Торо

Витольд широко раскрытыми и полными ужаса глазами смотрел на исчадие ада. По–другому десятилетний мальчик никак не мог воспринять жуткого магистра. Да–да, именно магистра, ибо кто ещё кроме мастера магии может вот так просто прийти в деревню, явиться в твой родной дом, посмотреть на тебя и потом прищёлкнуть пальцами в небрежном жесте. На его толстом, одутловатом лице магистра отчётливо разглядывалась смесь отвращения и брезгливости, когда он осматривался в доме Витольда. А ещё, мальчик не мог не заметить, что на его на чёрном, подбитом тёмно–синим бархатом плаще красовались жирные пятна, да и вообще весь вид пришельца был до крайности неопрятен. Впрочем, в первую очередь вовсе не об опрятности мага думал маленький Витольд. От магического щелчка пальцами, столь небрежно сделанного чародеем, мороз пробирал по коже, несмотря на летнюю жару, а на душе стало в мгновение и вовсе не по себе.

Парализованный от ужаса мальчик попытался закричать, но у него не получилось. Он больше ничего не мог: не в состоянии даже пошевелиться или отвернуться, ему оставалось только смотреть. А если выразиться точнее, то он почему–то должен был наблюдать то, что произошло секундой позже этого щелчка. Мать в это время пыталась успокоить маленькую сестрёнку Витольда – Люси, которая вопила совершенно дурным голосом после того, как влезла рукой в горшок с кипящим супом. Её вопль прекратился сразу со щелчком жуткого мага, и мгновенье только носилась в мозгу Витольда мысль: «а как я вообще мог услышать негромкий щелчок в таком вопле?», а потом стало не до неё. С ужасом наблюдал мальчик, как с тупым звуком скатилась голова ребёнка на пол, сама скатилась. Мать осела на пол, и глаза её остекленели, отец как–то неестественно выгнулся на лавке и тоже осел, каким–то образом съёжился даже.

В тот же миг на улице установилась абсолютная тишина. Магистр оглянулся и аккуратно начертал какой–то огненный знак в воздухе посохом. В ответ на его действия раздался глухой рокот, на гране восприятия – кажется, что его даже неслышно, но пробирает до глубины души, и всё вокруг осело, посыпалась штукатурка. Добротный дом, построенный ещё прадедом Витольда, зашатался и рассыпался в прах. Пыль как–то неестественно быстро осела, а Витольд остался стоять с незнакомцем, – на них не упало ни единой крошки. Родной деревни больше не существовало, – ни одного дома теперь не было! Остались стоять ровные холмики, причём даже не пепла, а просто пыли на месте домов и сараев.

Витольд почувствовал, что его отпустило и теперь он снова может двигаться. Он всхлипнул. Магистр удивлённо приподнял бровь, и вдруг, как будто металлическим кнутом, стеганул мальчишку: боль была дикая. И тут Витольд с ужасом осознал, что больше не в состоянии плакать. Вообще не может: он просто не способен это делать, с этого мига теперь плач и слёзы для него – это что–то типа махания хвостом: нет такого органа и быть не может. Ужас пробирал, хотя казалось уже дальше некуда.

– Я всё объясняю всего один раз, – голос у магистра оказался крайне неприятным, дребезжащим и каркающим, – ты должен запоминать, второго раза не будет. Итак, меня зовут метр Грун де Торо, и ты мой ученик. У тебя больше, как ты видишь, нет родителей и нет дома – ты будешь жить у меня и учиться. Мне нужно сделать из тебя магистра, и я его сделаю… В Академии тебя бы мурыжили столетие и выпустили недотёпой, но у меня нет такой прорвы времени, ты будешь магистром через пятьдесят лет, если не раньше! Но дабы это произошло, я уж позабочусь, чтобы тебя ничего не отвлекало!

Грун усмехнулся. В тот миг Витольд думал, что это самый чёрный день его жизни, но оказалось, что следующие сорок шесть лет были если не хуже, то несущественно радостнее. Метр Грун заставил учиться, он вообще умел заставлять. Только учёба в его понимании должна была быть почти круглосуточной, трату времени на развлечения магистр не понимал напрочь. Это был сплошной ежедневный кошмар – восемь часов занятия с мастером, восемь часов – занятия самостоятельно под присмотром сотворённого голема, а потом чтение любой книги из научной библиотеки по своему выбору, но не меньше семи часов… Де Торо выделял на еду и туалет один час в день… Сон? А сон мастер вообще посчитал напрасным времяпрепровождением – на него отводилось лишь два–три часа в воскресенье, и то только потому, что мастер просто не нашёл способа как можно его вообще элиминировать.

Только по прошествии многих лет Витольд узнал, что его учитель поражал своих коллег своей мизантропической натурой. У Груна никогда не было друзей или даже приятелей, что, впрочем, не мешало ему активнейшим образом вести интриги везде и повсюду, участвовать во всех вечеринках и вообще совать свой нос во все происходящие в Фионе события самым активнейшим образом.

Надо отдать должное Груну – несмотря на интенсивность и непрерывность занятий, Витольд не чувствовал физической усталости: метр основательно постарался над телом ученика. Однако накапливалось психическое изнеможение. Тут тоже мастер успел посуетиться, он её заменял болью, жуткой и интенсивной. Бич Кемерсона, как узнал Витольд позднее – специальная петля, непосредственно действующая на все болевые рецепторы организма, обычно вырубала сознание противника от чрезмерной боли. Страстный любитель этой петли, Грун достаточно глубоко видоизменил организм ученика, и теперь Витольд потерять сознание не мог, что никак нельзя было отнести к боли, которая ощущалась так же мучительно. В понимании де Торо он должен был учиться, а не отлёживаться без сознания.

Прошло сорок шесть лет. Очень–очень долгих лет ученичества, если учесть сколь много труда пришлось вложить Витольду в своё самосовершенствование, и сколько боли и страданий пришлось вытерпеть ученику по воле его воспитателя. Тем ни менее молодой маг уже чувствовал свои силы, позволявшие ему в известных пределах манипулировать астралом, но в то же время и появилось и понимание ограниченности своих познаний, как неизбежный спутник знания настоящего, не наносного, глубокого. Однако гораздо более удивительным можно считать то, что у ученика, пусть даже очень способного ученика, несмотря на изуверские воспитательные меры, проснулась непреодолимая тяга к познанию. Витольд если не смирился с тем положением в котором проходило его ученичество, то по крайней мере заставил себя привыкнуть к нему, хотя и казалось, что раз и на всегда заведенный порядок будет продолжаться до бесконечности. Однако в последние годы он уже не раз себя ловил на мысли, что всё реже и реже его учитель способен дать ему действительно новое знание.

Неожиданно настал момент, в миг изменивший отвратительную, но столь привычную жизнь ученика. По правде говоря, этого момента Грун де Торо ждал не меньше своего одарённого ученика, если даже не больше, хотя и представлял себе все последствия несколько в другом разрезе, чем это произошло на самом деле. Если у Витольда во время ученичества было лишь какое–то обыденное желание, чтобы его больше не наказывали, не заставляли, дали хоть мгновение истинного отдыха, частичку личной жизни, то Груном владела Мечта. Именно так, с большой буквы, ибо не меньше двух сотен лет все его чаянья были сосредоточены на власти, власти магической и неограниченной, близкой к абсолютной.

У кого есть реальная власть в Фионе? Ясно у кого – у Совета Архимагов Академии. Мастер де Торо вполне осознавал, что его магические способности выдающимися никак нельзя было назвать, не в привычках магистра было строить воздушные замки и принимать желаемое за действительное. В тоже время, его опыт говорил ему, что если до уровня архимага он вполне дотягивает, то великим магом ему не быть. Впрочем, Грун на сей счет имел свои соображения. Уже более семидесяти лет на Совете архимагов председательствовал Мартиньи – далеко не самый сильный архимаг.

Маэстро Мартиньи, глава Совета Архимагов Фионской Академии, уже длительное время занимал высшую должность в иерархии страны. Как и многие архимаги, Грун понимал, что для Мартиньи политика была куда более родной стихией, чем магия. Только столетия интриг и сталкивания лбами сильнейших архимагов позволили ему пробить дорогу к самому верху. Сейчас Совет под его руководством представлял собой совершенно недееспособный орган, полностью сосредоточившийся на внутренних разборках. Без Мартиньи архимаги Совета подчас не могли решить даже простейший вопрос о том, когда делать перерыв на чай. Любое обсуждение превращалось в какую–то запутанную цепь внутренних разборок и ни один архимаг, ни по одному вопросу не мог согласиться со своим коллегой, кроме Мартиньи! Именно он и был в состоянии решить любой вопрос к своему удовольствию. Де Торо был чем–то похож на Мартиньи, да и сильно завидовал маэстро. Грун не без оснований полагал, что он вполне сможет потягаться в сфере закулисных афёр с архимагом, да собственно интриги де Торо уже постепенно расшатывали кресло Мартиньи, хотя он этого пока и не замечал. Во всяком случае, де Торо очень надеялся на незаметность своей возни.

Оставалось дело совсем за малым: он должен быть официально утверждён в звании архимага. Вот тут–то всё и упёрлось в консерватизм системы: архимаг обязан самостоятельно подготовить своего ученика, причём не просто подготовить, а сделать из него такого магистра, который бы вошёл в первую десятку выпускников Академии, а это было ох как не просто. Обойти сие правило было возможно, весьма нечастые прецеденты имели место в прошлом, но Груну отказали на Совете, причём в довольно обидной и грубой форме. Как он не без основания полагал, не без участия ненавистного Мартиньи.

Оставался выход только один – найти себе одарённого ученика и как можно быстрее обучить его. Трудностей де Торо не боялся, он вообще мало чего боялся, но возню с учениками он искренне ненавидел. Нет, скорее даже не так: де Торо вообще делил для себя всех людей на две группы. «Нужных и важных» – с ними можно было играть в политические игры и «мелких и неважных» – последние в основном путались под ногами, ужасно раздражали, их де Торо просто на дух не переносил. Ученики, естественно, относились ко второй категории.

Груну пришлось сильно поколдовать, чтобы найти одарённого ученика, причём совершенно бесплодно. Два месяца непрерывной работы, самые исхищрённые арканы и никаких признаков потенциального ученика… кое–что, конечно, было, но во всех случаях какое–то неубедительное присутствие дара. У де Торо темнело в глазах от гнева только при одной мысли, что столетие будет выброшено впустую на обучение какого–то болвана с недостаточными зачатками магии. Оставив магию, он решил попытать счастье в гадании, и неожиданно просто карты указали на ученика. Астрологический анализ легко уточнил местоположение искомой деревни. Было только одно «но», карты как–то странно указывали на исходящую опасность для самого де Торо из той же самой деревни. Странное какое–то указание, там просто ничего не могло быть опасного – обычные селяне, управляющий какого–то бедного барона, даже своей ведьмы в этой глуши отродясь не водилось. И всё же, карты со всей очевидностью говорили об угрозе лично для мастера, исходящей из этого поселения.

Вот тогда–то и нашёл де Торо маленького Витольда, а за одно не оставил и праха от той деревни. Как он полагал от этого и самому польза, и мальчишка не будет на всякие ностальгические глупости отвлекаться. Карты не соврали, мальчишка оказался с большими способностями, да и угроза из деревеньки, точнее от того места где она была, после такого памятного посещения естественно исчезла.

Теперь же долгожданный момент настал. Мальчишка с необыкновенной ловкостью освоил магистерский курс за рекордное время и успел проштудировать, похоже, всю библиотеку де Торо. Грун только хмыкнул, когда пацан что–то конспектировал из Мерсера. Сам мастер Мерсера осилить не смог, а его «Астральные изопроекции» вообще счёл редкостным бредом. Впрочем, Мерсера даже собственные современники считали немножко сумасшедшим, потерявшим последние крупицы логике в процессе собственных заумствований.

А ещё, однажды Грун застал Витольда добравшимся до Маркуса Великого, и на этот раз де Торо не выдержал и протянул мальчишку сквозь «аркан чаши боли», чтоб неповадно было читать всякую теоретическую белиберду. Магистру надо знать необходимые семьдесят шесть арканов для защиты, прямые и обратные проекции астрала, ну и обязательные основные курсы по гаданию, астрологии, алхимии, некромантии и ритуалам. От всяких заумствований магов–теоретиков типа Маркуса, которые не могли себе стакан воды сотворить, а только выдумывали теоремы да мнимые проекции астрала, у де Торо обычно разыгрывалась мигрень. Мальчишка как–то подозрительно легко прошёл через «чашу боли», де Торо прищурился, заглянул в астрал, ага… вот мерзавец! Где только умудрился заклятие нейтрализации взять! В тот день де Торо явственно осознал, что ученик вполне созрел для сдачи магистерского диплома, а, следовательно, и медлить больше не следует.

Глава 3. Земля. Занятия по химзащите

Занятия по поражающим факторам химического оружия массового поражения шло своим чередом. Среди слушавших эту нудную лекцию ребят, одетых в одинаковую форму, несколько выделялся белобрысый и сухощавый паренёк, который казался немного старше своих сослуживцев. Несмотря на крепкое телосложение и серьёзное выражение лица, было совершенно ясно, что рядовой Василий Владимирский явно не вояка, уж слишком сильно его лицо выдавало в нём интеллигента до мозга костей, а расхлябанность в одежде говорила, что служба в армии даётся Василию с большим трудом. Так собственно и было.

Среди сослуживцев он пользовался в основном презрением, так как, несмотря на «широкую кость», почти никогда не вкладывался в требуемые нормативы, а неприспособленность следовать до мелочей любым приказам приводила его на внеочередные наряды так часто, как только это было вообще возможно. Офицеры просто откровенно презирали рядового, и пытались показать его ничтожность всеми возможными способами. Впрочем, по их мнению, было за что: то пояс не подтянут, то подворотничок грязный, то сапоги не чищены, то постель застелена со складками – перечислять можно до бесконечности. Причём наряды и наказания не сильно помогали. При встрече с ним офицеры кривились, вспоминая его постоянные отставания от остальных в беге, стрельбе и строевой подготовке.

Со строевой подготовкой выходило хуже всего: Вася показывал феноменальную неспособность ходить в ногу, перестраиваться и выходить из строя. Всё это делало очевидным необходимость чрезвычайных усилий, чтобы сделать из него настоящего защитника Родины. Эти чрезвычайные усилия офицерами и старослужащими ежедневно и применялись, хотя и без особых успехов.

Единственным человеком среди своего взвода, с которым Вася дружил, был Валерик – тихий и невзрачный паренёк, по армейским меркам совсем чаморошного вида. Валерик тоже попал в армию после первого курса университета, и это несколько сроднило ребят в явно недружественной к ним среде обитания.

Сегодняшняя лекция по химзащите была на редкость нудная. Вася отчаянно пытался не зевнуть и не закрыть глаза.

– Химическая защита – это кожа армии, – изрёк майор. Послышались сдавленные смешки, но желающих рассмеяться в открытую не нашлось.

Вася даже улыбнулся услышанному, не будучи в состоянии осознать всю глубину изреченного майором, ибо спать ему хотелось немилосердно. А вот чего совсем не хотелось так это слушать зануднейшее бормотание майора об устройстве противогаза и принципах первой помощи при отравлении разной боевой гадостью. Вася с ностальгией думал об университете, откуда его так неудачно «дёрнули» в армию после третьего курса, о Нине, оставшейся в далёком Киеве…. Его мысли текли…, текли…, разбегались. Волевым усилием рядовой Владимирский отчаянно пытался сосредоточиться. Никому не охота получать наряды вне очереди, но ничего не мог с собой поделать! Скорее даже наоборот: Вася почувствовал себя почему–то хуже, его начало тошнить, навалилась какая–то дурнота, и одновременно он чувствовал что «отъезжает» не будучи в состоянии даже вымолвить слово. А кроме того, на него со страшной силой наваливалась какая–то тревога, казалось, что будто душу вынимают из тела. Ощущение было, что ещё чуть–чуть и произойдёт что–то непоправимое, охватил страх неминуемой и скорой гибели. Никогда ещё Василию не приходилось переживать подобные ощущения, конечно, он знал, что такое боль, не однократно по утрам бывало и очень плохо, но ничего даже близко сравнимого с испытываемым сейчас ужасом с ним не случалось.

На краю сознания возникла мысль о том, что надо бы попросить помощи. Прилагая чудовищные усилия для концентрации расплывающегося сознания, Вася обнаружил, что не в состоянии ни пошевелиться, ни сказать чего–либо. Тело покрылось липким потом, но мир постепенно кружился быстрее и быстрее…, тая и расплываясь прямо на глазах…

Глава 4. Кердана. Переход

Мастер Витольд де Льеро стоял в центре пентаграммы в своей магической лаборатории. В строгом порядке горели свечи. В его правой руке был кубок с замысловатым и завораживающим узором. Над причудливой многоцветной жидкостью вздымался лёгкий фиолетовый дымок. Вот–вот должно было взойти солнце. Лайла устроилась чуть поодаль, вытянув руки в стороны, с закрытыми глазами и шептала про себя какое–то заклинание. Витольд залпом осушил кубок: при этом глаза его как будто приобрели какое–то внутреннее свечение. Повернувшись на восток, он посохом нарисовал в воздухе перед собой знак Тайо, свое гениальное изобретение, позволявшее кратковременно аккумулировать чудовищные количества магической энергии. Астрал ответил ему, и в тело начала вливаться энергия, больше и больше… океан энергии астрала.

Никогда ещё в истории Керданы ни одному магу не удавалось взять столько маны разом. Однако расчеты, похоже, были правильными, энергия исправно конденсировалась на астральном знаке. Мана, тёмная энергия астрала, напитывала душу Витольда и никаких неприятностей пока не доставляла. Совершенно некстати волшебнику пришла в голову мысль, что попробуй любой другой маг без приготовления и его собственного изобретения, руны Тайо, взять даже сотую часть этой энергии – гореть ему всего несколько мгновений. Усилием воли Витольд отогнал пришедшие не к месту размышления.

Пока всё шло как по маслу. Витольд мысленно потянулся через астрал к знаку, сближение своих конгруэнтностей астральной проекции со знаком, давало непередаваемое по своей остроте и тонкости чувство беснующегося, но безопасного океана энергии. По мере наполнения руны маной он явственно ощущал сопротивление знака своим действиям, чем дальше, тем сильнее, от напряжения начало ломить в висках, потом всё тело вообще превратилось в сплошной ком боли. Маг сконцентрировался и, превозмогая сопротивление и боль, с силой выдернул себя из тела в астрал, знак запылал в сознании, мгновенная темнота окутала мастера. Ещё усилие, теперь уже последнее, и Витольд почувствовал себя снова в теле. Он медленно открыл глаза.

Сотни лет Витольд думал об этом миге – открыть глаза в другом Мире, в другой Вселенной. Как это будет? Мастер был реалистом, и собственную жизнь ценил очень высоко, а потому свои действия сразу после трансгрессии он себе не просто чётко представлял, а уже давным–давно распланировал с особой тщательностью. В первое мгновение он должен сотворить себе защиту, потом слить остаток энергии в матрицу Грааля и, наконец, заклятие «Суперлингво» для того, чтобы понимать языки этого мира, и только после этих совершенно обязательных действий можно будет открыть глаза. Десятилетия подготовки к обряду не прошли даром – первые три дела у него отняли бы всего несколько мгновений, заклятия были уже давно подготовлены, напитаны энергией, упакованы и лишь небольшое усилие мага спустили бы взведенный курок. Тем более что при трансгрессии по расчетам должно было выделиться очень много энергии. И всё же мастер первым делом открыл глаза и огляделся – мальчишеская выходка, но он не смог побороть любопытство.

Маг увидел более чем обыденную картину – нечто похожее на лекцию, всё тихо и мирно, какой–то мастер рассказывает что–то студентам. Это было очень кстати: никто на студентов обычно не нападает, разве что если мастер на кафедре окажется сильным магом и почувствует неладное с одним из учеников. Впрочем, это скоро не будет иметь большого значения, не пройдёт и мгновения, как Витольд будет вооружён и защищён. Энергия перехода действительно оказалась весьма значительной и с немалой скоростью переполняла его. Ждать более становилось опасно, мастер уже не мог больше сдерживать ману в такой огромной концентрации.

Не медля более ни мгновения, Витольд призвал заготовленную матрицу своего композитного заклинания. Ему потребовался всего миг для её активации, но вместо привычного ощущения покалывания и электризации архимаг ощутил волну боли… Боль была всеобъемлющая и невыносимая, даже де Торо с его безжалостными наказаниями никогда ещё не окунал Витольда в такую пучину страданий. Столь сильная и ошеломляющая боль просто не давала никакого шанса немедленно разобраться в причинах и удалить источник проблемы. Витольд автоматически попытался просто–напросто блокировать боль, призывая защитную сферу Абрхольда – своё излюбленное заклинание, которое так его выручало во времена ученичества от постоянных наказаний наставника. Однако, годами отшлифованное и применяемое совершенно автоматически заклинание вдруг дало сбой: от него боль вместо того чтобы утихнуть, значительно усилилась, причём настолько быстро и так сильно, что архимаг на мгновение потерял всякий контроль над своим телом. Казалось, что ещё чуть–чуть, и он погибнет от боли. Не в силах больше терпеть мастер издал жуткий вопль и потерял сознание.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю