Текст книги "Эпоха переселения душ (СИ)"

Автор книги: Виталий Невзоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц)

Глава 9. Кердана. Погоня

Лайла лёгкой поступью бежала через влажный лес. Надо догнать мастера и попытаться разобраться в ситуации. Легко сказать, но сделать такое было довольно сложно, учитывая тотальное превосходство мастера в магии. А если он действительно сошёл с ума, и просто уничтожит её, не начав говорить? Или у него появились какие–то веские причины так поступить? Лайла, как не старалась, таких оснований найти не могла, но и исключить их возможность было нельзя. Что такого страшного увидел Мастер в другом мире за одно мгновение?

Лайла остановилась. Следы были явными, но спешить нельзя. Безопасность превыше всего. Вот уже полдня Лайла примерно половину времени бежала лёгкой поступью, стараясь не запыхаться и не устать, а другую половину времени уделяла укреплению собственной защиты и впитыванию маны из астрала.

Следы мастера вели почти точно на юг, во владения архимага Мартиньи. Лайла поморщилась. Председатель Совата был ей противен, более того, он был очень опасен. Исключительно скользкий тип. Трудно даже сказать насколько он силён как маг, но то что он мог любую карту разыграть себе на пользу у Лайлы не вызывало никаких сомнений. Волшебница припомнила, что мастер когда–то предупреждал её, что от Мартиньи им надо держаться подальше. Тогда Витольд, морщась как от кислого лимона, от необходимости говорить о политике, объяснил Лайле, что Мартиньи по началу хотел столкнуть его лбом с Торисом. Делал он это осторожно, но с завидным упрямством. Апогеем этой закулисной борьбы и был тот приснопамятный визит Ториса, когда его ловко обездвижил её наставник. После этого с Торисом у Витольда сложились хорошие отношения, настолько, насколько вообще могли быть хорошие отношения у мастера. Нелюдимый Витольд предпочитал десятилетиями ни с кем не общаться, кроме Лайлы и нескольких слуг. Мартиньи, судя по косвенным признакам, отнёсся к такому «союзу» весьма негативно. Он усиленно пытался этого не показывать, но мастер имел все основания считать, что Председатель Совета Архимагов только выжидает удобного момента, чтобы сделать какую–нибудь каверзу.

Когда Лайле было около двадцати пяти лет, ей стал усиленно оказывать знаки внимания архимаг Рутер. По началу он увлёк её светской утончённостью, чопорностью и элегантностью, делал дорогие подарки. Несколько раз даже пытался очернить мастера, но Лайла в корне пресекла такие попытки. Волшебница вздохнула: он был обаятельным, и даже милым, но непроходимо тупым. Вначале, девушке нравились его ухаживания (кстати, мастер делал вид, что не замечает их, предлагая, видимо, ученице самой разбираться в своей жизни). Спустя некоторое время Лайле приелись однообразные шутки Рутера, и его ухаживания начали тяготить девушку.

Она пыталась намекнуть Рутеру о тщетности его усилий, однако он намёков не понимал. Он даже сказанное в открытую не очень то понимал. Его доминирующими чертами характера были крайняя самовлюблённость и презрение ко всем остальным. Рутер был склонен слушать, в основном, себя самого, а над словами других людей обычно не задумывался, считая именно своё видение мира единственно правильным, а если кто–то говорил что–то иное, то архимаг склонен был это считать обыкновенной досужей болтовнёй. Рутер совершенно искренне верил, что его неотразимый шарм непременно должен влюбить в него молодую волшебницу, коль сама волшебница нравится Рутеру, и никакие больше доводы его мнения поколебать не могли.

Однажды во время ежегодной вечеринки архимагов после выпускных экзаменов молодых магистров, Рутер начал, уже совсем в наглую, приставать к Лайле. Эта была единственная вечеринка архимагов, насколько помнила Лайла, на которую пошёл и Витольд. Мастера, как архимага, естественно ежегодно приглашали официально, но он никогда туда не ходил, а тут пошёл, гадал на картах что ли? Вот там–то Рутер, изрядно выпив, попытался силой отвезти девушку в свой замок. Лайла попыталась воспротивиться, но Рутер скрутил её как котёнка. Тогда она была ещё совсем неопытной колдуньей, и для любого архимага обезвредить её составляло пару пустяков. В последний момент вмешался Витольд и попытался остановить Рутера. Он и так не любил её наставника, да вдобавок ещё считал бесталанным ничтожеством и презирал за «незаконное» получение звания архимага. Выпивши, Рутер и подавно потерял всякий контроль над своими поступками.

В ответ на окрик Витольда, Рутер швырнул в него шаровой молнией аж восьмого порядка, а этого обычно вполне хватало, чтобы испепелить добротный купеческий дом. Сразу после этого наложил руну Брано, которая должна была сильно замедлить реакцию колдуна, и выставил болевой щит Мерсера. Витольд смог погасить заряд молнии, хотя было видно, что это далось ему с трудом и причинило немалую боль. Но то, что он сделал через мгновение, воистину потрясло остальных присутствующих: это был высший магический пилотаж.

Издав протяжный вопль, Мастер вскинул руки, и руна Брано оглушительно взорвалась, рассыпавшись на фонтан мелких красноватых искр. Это был высший класс, обычно наложенную тормозную Руну маги преодолевали контрзаклинанием ускорения, оставляя очень долгий и трудоёмкий процесс её разрушения на потом. Витольд же смог непонятным образом разрушить руну за считанные мгновения! Кожа на лице мастера пошла красными пятнами, и стало очевидно насколько сильная боль мучает архимага: это была реакция на соприкосновение со щитом Мерсера. Прижатый к стене, Витольд не мог отойти от деструктивного действия щита. Архимаги знали, что у Витольда в запасе лишь считанные мгновения на то, чтобы разрешить ситуацию. Щит отличался изрядной прочностью, и просто так сломать его было сложно, а прижатым к стене и вовсе невозможно.

Большинство архимагов, попади они в такую ситуацию, уже давно телепортировались бы куда подальше. Но Витольд вдруг ринулся вперёд, прогибая щит и пытаясь добраться до Рутера. Одежда на нём мгновенно вспыхнула, и через дыры в костюме было видно, как сначала пузырится, а потом обугливается кожа архимага. Рутер продолжал давить со всех сил щитом, как вдруг де Льеро как будто схватил Рутера невидимым продолжением руки. Рутер напрягся, его лицо моментально налилось и покраснело, а через мгновение он начал синеть. Наблюдавшие через астрал архимаги узрели, что Витольд смог существенно приостановить поступление маны к противнику, а щит Мерсера по инерции продолжал тянуть энергию из создателя во всё ускоряющемся темпе. Вытерпев несколько мгновений, пока щит Мерсера хотя бы чуть–чуть ослабеет, Витольд в два прыжка оказался рядом с Рутером, и нанёс ответный удар. Не мудрствуя и пользуясь замешательством архимага при его энергетической истощённости, он в мгновение ока открутил Рутеру голову голыми руками, усиленными потоком маны.

Лайле как в замедленной съёмке тогда запомнилось лицо Мартиньи, причём, на мгновение показалось, что Председатель Совета сморщился как от лимона. Позднее, Лайла неоднократно задумывалась над такой реакцией Мартиньи, ведь он никогда не любил Рутера, и вечно с ним спорил, но ответа для себя не нашла. Впрочем, на любой вопрос по поводу Мартиньи правильный ответ было найти далеко не просто.

И вот теперь бегство мастера в сторону владений Мартиньи. Очень–очень странное направление. Смысл его оставался для Лайлы загадкой. Вряд ли Мартиньи осмелится в открытую выступить против Мастера, хотя предсказать заранее что–либо очень сложно, но то, что от него ничего хорошего ожидать было нельзя, чародейка знала наверняка.

Лайла ускорила бег. Она понимала, что желательно выяснить всё до того, как мастер пересечёт границу своего графства. К концу дня девушка основательно вымоталась: сказывалась бессонная ночь перед трансгрессией и хлопоты накануне эксперимента. Тратить дополнительную ману для поддержания организма сейчас было совсем не желательным. Лайла очень хотела поберечь астральную энергию, да и ко времени встречи с мастером надо быть в хорошей форме, а не держаться только на избытке маны. Она сосредоточилась на руке с кровью мастера: жжение прекратилось, а из этого следовало, что, похоже, он уже прекратил двигаться и заснул где–то неподалёку. Лайла оценила расстояние между ними не более, чем в одну десятую дневного перехода. Это было достаточно близко, и Лайла решила немного передохнуть, прежде чем сделать решающий бросок.

Она сотворила себе защитный круг, магический полог и расстелила походный диван – дивную волшебную вещицу, не раз выручавшую её. Когда–то давно, они с мастером его как–то сделали на уроке предметной магии. Теперь Лайла всегда таскала с собой матрицу дивана, что был в её распоряжении, стоило только потратить чуточку силы на его активацию. Перед сном волшебница ещё раз проверила астрал: всё было абсолютно спокойно.

Глава 11. Земля. В поисках пропитания

Витольд попытался заснуть. В палате, кроме него, было ещё трое. Прыщавый худой солдатик, сосед у двери, попробовал поинтересоваться у новичка, почему он тут оказался и как его зовут, но Витольд на первый вопрос ответил, что не знает, а на второй что не помнит. Потом была суета с уколом. Этот солдат, которого, как понял де Льеро, звали Серёгой, с интересом наблюдавший за новеньким, обратился к соседям по палате:

– Странный он какой–то…

– Ну… псих, наверное, – ответил Толик.

– Или съел какой–нибудь дури, или довели придурки, гляди – одни кожа да кости, небось, совсем затрахали салафона! – подвёл итог чернявый Витька.

– Толик, а ты как сюда попал? – поинтересовался Серёга.

– Да прикольная история была. Наш комполка поставил нас охранять его квартиру. Ну, у них там накладка какая–то вышла в исполкоме, ну и дали ордера на одну и ту же квартиру полкану и кому–то из гражданских. Полкан, узнав, просто осатанел. Ну, вызвал меня, да ещё Шурика, ну и приказал, мол, идите и квартиру охраняйте. Ну, в общем, приказ был, что теперь это наш пост, и надо нести караул, со всеми вытекающими, а через два часа полкан пришлёт смену. Ну, и ещё приказал, – тут Толик начал картавить и рубить слова, видимо подражая полковнику, – «И чтоб пускали в квартиру только меня и мою жену, а если увижу кого постороннего, то не обижайтесь – пойдёте под трибунал за нарушение караульной службы». Ну а сам он пошёл в исполком, значит, права качать. Ну, мы попёрлись в ту квартиру, с калашами, ну как положено. А оказалось, что тот хмырь уже успел не то чтобы вселиться, но занять квартиру. Ну, мы и призадумались, помня в каком бешенстве был полкан, ну, мы и решили его из квартиры выкурить. Начали в дверь колотить, а он ну ни в какую! Заперся там падла, и сидит. И так и этак – ни фига! Надо дверь ломать, а как? Ну и как это сделать? У меня меньше семидесяти килограмм весу, а Шурика так вообще с очка сносит от ветра. Ну, мы и прогулялись по дому – кругом стройка, ну значит надыбали мы трос металлический, хороший такой, привязали к одному концу крюк стальной, ну а к другому кусок арматуры килограмм на десять. Ну, крюк мы потом прикладом забили в глазок двери, а арматуру положили в лифт и отправили его вниз. Ну и прикол же был! Мы ну даже сами не ожидали такого – дверь выломало на раз–два, да так быстро, что я не успел увернуться и меня этой дверью о косяк лифта и звездануло. Шурик уж один того кренделя из квартиры калашом выгнал… ну а меня потом сюда, как смена караула пришла.[1]1
  Врёт, сочиняет на ходу. Всем известно, что советские органы власти, вооружённые марксистко–ленинской теорией не могли… (из примечаний начальника первого отдела к материалам внутренней госпитальной прослушки за номером 77352)


[Закрыть]

– Силён ты «нукать» однако! А дальше–то что?

– А что дальше? Полкан вроде был доволен, а у меня сотрясение. Ну, а сам–то как попал сюда?

– А надо мной одноклассники решили приколоться. У меня, короче, день рождения вчера был, а эти придурки, короче, присылают телеграмму, срочную, прикинь! И там дословно: «Серёга, дуб спилили, поздравляем с днём рождения!». Прикинь, а мы после марша были, никакие, еле ноги отбросили, только глаза прикрыли, а тут ротный командует подъём, построение, и зачитывает телеграмму перед строем. Наши–то ребята порыготали, да спать пошли, а в третьем отделении Паша был – у него килограмм под сто двадцать, и два метра роста – деревенский, он у них там, наверное, быков забивал кулаком. Было дело, когда–то, он на спор гвоздь ладонью забил в стену. Но мозгов – вообще нет. Он и рассвирепел, припёрся и давай выяснять, что за дуб. Я ему как ни пытался объяснить, он ни в какую! Не понимает шуток и всё тут! Короче, озверел он окончательно и заехал мне в ухо, да так что я отлетел и головой об угол тумбочки. Очнулся уже здесь. Такой вот у меня день рождения прикольный вышел.

– Да уж, пошутили… Витька, а ты чего?

– Я тут уже неделю… нервный срыв, – от этих слов Серёга от смеха взвыл:

– Ты что армии испугался что ли?

– Та иди ты! Тебя бы так! Я в танковых войсках обретаюсь. У нас, как и у вас, с солнечного чуркистана полно чернявеньких, они с гор за солью спустились, ну их и загребли. По–русски ни в пень–колоду, ни фига не понимают, и вообще, окромя своих кишлаков в жизни ничего не видели. Короче, шо ни поручишь – нереально добиться, невозможно объяснить. У меня в расчёте был как раз такой уникум – Ахмед, блин, если увижу, убью гада! Короче, в танке, когда стреляешь, если снаряд не сработал, то надо подождать минуту, и токо потом его вынимать. А то может рвануть с опозданием. А если танковый снаряд внутри танка рванёт, сам понимаешь, шо будет. Ни фига не будет, у нас пару месяцев назад в третьей роте рванул: башню, она, кстати, до фига тонн весит, вынесло за двести метров, а от расчёта не нашли даже костей. Вот и стреляем мы на полигоне, этот Ахмед сидит впереди и заряжает–разряжает. Снаряд не выстрелил, этот мудак, тут же открывает заслонку… Я так перетрухнул, шо саданул его со всей дури по голове, он видимо от неожиданности заслонку закрыл, и в этот момент снаряд как <еб-т>! Как начал я этого Ахмеда бить, он выскочил из танка, бежит, я за ним. В общем, его куда–то после этого пристроили подальше от танков, а меня в госпиталь, нервы слегка охладить. Как вспомню, так до сих пор пробирает, в танк больше не сяду, даже под расстрелом!

– Харэ болтать! Пошли пулю писáть, – предложил Толик.

Соседи по палате продолжили писать «пулю» и больше внимания на мастера не обращали. Де Льеро мало что понял из рассказов ребят, и решил это осмыслить чуть позже, а сейчас лучше попытаться уснуть. Пока день он практически ничего не мог сделать на виду у кучи народа, и поэтому решил копить силы, чтобы быть, насколько это в таких условиях возможно, более или менее бодрым ночью.

Постепенно вечерняя суета стихла, Витольда ещё раз, на ужин, накормили совсем маленькой порцией чего–то съедобного, но не очень калорийного и совершенно невкусного. Когда в палатах выключили свет, Витольд решил, что пора действовать, и если он не хочет погибнуть от истощения в этом бедном на магию мире, ему срочно нужны калории, любые, лишь бы было съедобно. Мастер мысленно отдал приказ Граалю «успокоить» окружающих. Впрочем, подавляющее большинство и так спало, их сон только стал глубже. Единственным бодрым, и даже очень был недавно заступивший на смену медбрат, что–то пишущий на посту в конце коридора. Витольду пришлось приложить значительные усилия, чтобы и его заставить уснуть.

Мастер осторожно встал, качаясь от слабости, сделал несколько шагов. Выругался про себя по поводу бывшего хозяина тела: до такого состояния доводить собственную телесную оболочку было кощунством, мало того, что в теле была целая куча болезней, так ещё и физическая подготовка оставляла желать лучшего. Впрочем, вспомнив о том, насколько здесь трудно оперировать астралом, мастер решил, что он не совсем справедлив к бывшему обладателю своего тела.

Витольд прокрался к двери, выглянул в коридор. Убедившись, что все действительно спят, мастер начал передвигаться вдоль стены, применяя слабенькое поисковое заклинание. Радиус его действия был до обидного мал, мастер уверен, что на Кердане даже его крестьяне, кто хоть чуть–чуть одарённей, могли применять простой поиск в радиусе большем, чем пять–семь шагов. Сейчас же, даже пять шагов были для Витольда роскошью. Магический ответ оказался совсем слабеньким, и только колоссальный опыт помноженный на мастерство, позволяли мастеру отличать фон съедобных вещей от несъедобных. Еды практически не было, точнее, были какие–то крохи в тумбочках других солдат, но Витольд решил, что пока не будет их брать. Нужно найти что–то более существенное, в идеале желательно найти еду в таком количестве, чтобы можно было скрыть следы воровства, но, похоже, этот вариант приходилось заранее отбросить. Лучшее, на что можно надеяться, это сделать одну единственную кражу, в силу того, что при любой краже можно наткнуться на чьё–то охранное заклятие. На борьбу с одним заклинанием, как он надеялся, сил должно хватить, но вовсе не на несколько, и поэтому он сейчас маг решил ограничиться только одним преступлением.

Витольд уже дважды прошёл по коридору и был разочарован тем, что еды практически не было. Лишь около одной комнаты «фонило» более существенно, и то по оттенкам обертонов фона он заключил, что вещи там принадлежат скорее к категории съедобного, чем к еде:

«По–видимому, какие–то лекарские снадобья», – решил мастер.

Внимательнейшим образом осмотрев дверь, он убедился, что охранных заклятий на ней нет, зато есть какой–то примитивный замок, странной, но относительно простой механической конструкции. Моментальная концентрация энергии и язычок замка треснул. Удивительно, но мастеру удалось почти не затратить энергии для разлома металла. Мгновенное и самое поверхностное сканирование показало, что в язычке уже наличествует несколько дефектов, и, после небольшого расчета напряжённостей, хватило лишь незначительной подпитки крошечного участка металла в заданном направлении, чтобы металлический брусок треснул пополам.

Зайдя внутрь, мастер увидел что–то, похожее на алхимическую лабораторию: всюду стояли пузырьки с разными веществами, но, присмотревшись повнимательнее, он понял, что здесь был скорее алхимический склад, чем лаборатория, так как не было видно никакого алхимического оборудования, кроме простейших весов и некоторого количества чистой посуды.

Мастер направил энергию астрала себе в руку, сопутствующая любому колдовству в этом Мире тупая боль почти сразу же начала отдавать в висках. Поморщившись, мастер принялся за работу: он проводил рукой над очередным флаконом и если содержимое было съедобно, отправлял его в рот. На удивление, оказалось, что большинство хранимых веществ было не только съедобным, но и достаточно калорийным, вследствие высокого содержания крахмала или сахара. Правда, обычно с мелкими примесями чего–то ядовитого, что вынуждало волшебника производить магическую деактивацию ядов. Надо сказать, что полученное Мастером алхимическое образование было весьма основательным, и теперь это очень пригодилось.

Рука, напитанная энергией в сочетании с вызванной Базовой Алхимической Руной, порождала в мозгу яркие образы формул, и мастеру приходилось, как во времена ученичества, моментально находить путь катогенеза яда. Здесь это было даже проще чем на Кердане, так как мизерная астральная постоянная позволяла не принимать во внимание астральные проекции ядов, они были тут все «плоскими», распластанными по трёхмерному пространству, однако это с лихвой компенсировалось заковыристостью формул. Большинство увиденных веществ Витольд никогда не встречал на Кердане. Впрочем, это не имело большого значения, молекулы можно было дробить, используя общие принципы, без учёта специфики: «ломать – не строить!».

Дело шло довольно споро, и уже через полчаса кабинет старшего медбрата с лекарствами был почти полностью очищен. Витольд обвёл взглядом комнату, что–то ещё калорийное довольно здорово «фонило». Мастер безошибочно остановил свой взгляд на сейфе в углу комнаты. Удивительно, но в этом Мире даже сейф был без охранного заклинания. После еды, если так можно было назвать поглощение всякой гадости, Витольд чувствовал себя уже значительно лучше. Открыть сейф теперь труда не составляло, однако ему очень не хотелось открывать свои магические способности. Из соображений элементарной предосторожности, любую магию следовало скрывать как можно дольше. Металл сейфа оказался весьма добротным, никаких внутренних раковин, трещин или даже напряжённости:

«Фокус как с дверью, к сожалению, не получится», – решил мастер.

Он ещё немного помялся, поглядел на ворох облаток от лекарств, разбросанных по комнате, и решил, что пусть поломают голову, зачем кто–то из простых смертных лазил тут.

Мастер немного подпитал руки энергией астрала, результат получился не очень… Витольд тогда решился на заём энергии у Грааля, минут десять было ощущение, что его вываривают в кипятке целиком, особенно руки. Витольд закусил губу, чтобы не закричать, правда, надо признать, что с каждым разом ему удавалось всё легче и легче перебарывать боль, приносимую любым заклинанием. Мастер взял двумя пальцами носик крана в раковине и слегка надавил и он легко сплющился.

«Теперь гораздо лучше!», – решил чародей, – «энергии должно хватить на последующие двадцать, а то и тридцать дней, не меньше. Какое счастье, оказывается, перестать ощущать постоянную немощь тела!».

Мастер упёрся руками в сейф. С трудом, но дело пошло, ещё немного и из него была извлечена бутыль на хорошие полведра с прозрачной жидкостью. Мастер провёл рукой: «Спирт этиловый» – подсказал ему астрал.

«Очень и очень странно!» – подумал мастер, – «Зачем им спирт? Довольно бесполезное в алхимии вещество…. Ну, в вине он конечно хорош, но не в такой же концентрации!».

Впрочем, спирт – вещество питательное, и мастер решил, что можно будет от этой бутыли получить много энергии. Он большими глотками потреблял жидкость, а несложное преобразование вполне блокировало и обжигающий вкус и похмелье, так что Витольду удалось довольно просто добиться перехода спирта в энергию почти без каких–либо побочных эффектов.

«На сегодня достаточно!» – архимаг удовлетворённо вздохнул. Полученной энергии должно хватить на самые насущные нужды. Теперь будут хотя бы крохи маны в запасе, а остальное мастер решил пустить на укрепление этого тела. Устроившись поудобнее в своей кровати, Витольд сконцентрировался и начал медленно перестраивать организм. Прежде всего пришлось залечить язву желудка. Было совершенно непостижимо, насколько отсталой должна быть Планета, чтобы люди жили с такими пустячными заболеваниями. То, что успел увидеть архимаг, говорило скорее о высоком уровне развития местной цивилизации, чем о низком, но некоторые вещи ставили его в тупик. Впрочем, рассудил он, так и должно быть, было бы наоборот странно, если бы тут было точно так же как и на Кердане.

К полуночи удалось избавиться ещё от двух десятков разной степени досадности заболеваний – родинок, радикулита, шрама от удалённой грыжи, гнили в зубах, лёгкой миопии и тому подобной ерунды. Справившись с этим, волшебник отдохнул ещё часик и начал погружаться в глубокий катабиоз для напитки маной тела и глобальной перестройки тканей и органов организма. Прежде всего, его интересовало исправление метаболизма на более эффективный, а также изменение различных структур с целью усиления силы, скорости, выносливости и других факторов. Не последняя роль была отведена и на увеличение противомагической резистентности своего нового организма.

Выйти из транса Витольда заставил шум в коридоре. Слышались крики и нецензурная брань. Мастер прислушался и сразу понял, что идут разборки по поводу его вчерашнего рейда. Мастеру удалось немного усилить слух: он решил, что ему необходимо находиться в курсе дела, чтобы быть заранее готовым к возможным неприятностям. Многое из сказанного было не совсем понятно, но общее содержание архимаг улавливал, и то, что он слышал, ему пока нравилось: никому и в голову не пришло, что была задействована магия, во всяком случае, кто–то главный отмёл сразу эту мысль как несостоятельную.

В коридоре стоял полковник Шариков – начальник медслужбы госпиталя, дородный мужчина лет пятидесяти, с необъятными телесами и красным одутловатым лицом, показывавшим склонность полковника к чувственным наслаждениям в виде принятия горячительных напитков. Напротив стоял сухонький, низенького роста и поджарый майор Смоленский, лет сорока, лысоватый и со сморщенным лицом, чем–то напоминающим высохший урюк. Полковник Шариков и в «мирной жизни» с трудом мог связать два слова без мата, и то, только в присутствии вышестоящего начальства, а уж с подчинёнными да при случившемся ЧП он и вовсе периодически терял способность к связной речи, содержащей хоть какой–нибудь процент информативно–значимых лексем.

– Твою мать, Петрович, – орал начмед на заведующего отделением – ну <б!.> ты объясни мне, что это за <х.> здесь произошла! Ты можешь мне дать хоть какое–нибудь <еб.> объяснение?

– Никак нет, товарищ полковник! – отвечал зав. отделением, взмокший, но в отличие от полковника не красный, а какой–то ещё более посеревший, он судорожно пытался хоть как–то рационально объяснить увиденное, – такое впечатление, что магия какая–то, ей Богу, ну как ещё и главное кто так мог сейф изуродовать!

– Не <п. – ди>! – начмед в гневе был страшен, его речь периодически скатывалась на сплошной мат вперемешку с междометиями. Летняя духота и теснота формы, в которой еле умещалось дородное тело полковника, только усугубляли ситуацию – <бл.>! магию какую–то прикрутил, у тебя, <б!>, совсем уже мозги от современной макулатуры отсохли, ты б ещё <бл!> сказал о божественном промысле или кознях дьявола!

– Никак не могу знать, товарищ полковник! – майор уже смирился с тем, что втык всё равно будет, что бы он ни говорил, да и разумом осмыслить всё произошедшее никак не получалось.

Крики начмеда ещё слышались то здесь то там минут пятнадцать, и потом ещё продолжались где–то двумя этажами ниже. Как только начмед покинул этаж, вопли повторились с новой силой, однако теперь уже роль вопрошающего играл не начмед, а зав. отделением, а кричал он соответственно на дежурного врача, двух медбратьев и нескольких санитаров. Их перебранка, ни по сути, ни по форме изложения, мало чем отличалась от начмедовской, и понимания ситуации не принесла. Никто ничего не видел, и не слышал, и ни одна душа понятия не имеет, как и когда это произошло.

Впрочем, майор Смоленский был толковым врачом и неплохим организатором. Собственно только за неумение пить в компании с начальством, а также чрезмерным увлечением и вовсе таким непристижным занятием, как чтение, да ещё и такой крамолы, как фантастика, майор постоянно был целью для насмешек или издёвок госпитального начальства. Однако, он вполне привык не обращать на это внимание, а, пользуясь большим количеством свободного времени, дописывал диссертацию, и уже мечтал о будущей карьере преподавателя. Вот лишь ЧП ему в отделении и не хватало, но не только само по себе ЧП волновало майора, а также и то, что именно тут произошло. Ну ладно бы пьяный дебош или привычное воровство спирта, это понятно и объяснимо, но то, что произошло ночью, не вписывается ни в какие рамки. Сам майор, склонный к научному системному анализу был в тупике.

Ближе к полудню нарисовался особист, следователи из военной прокуратуры округа и бригада криминалистов из спецлаборатории при КГБ области. Какой–то невзрачный маленький человек с лицом, напоминающим лисью мордочку, в гражданской невразумительной серой форме, вёл нудный допрос уже третий час. По всему было видно, что это особист самого высокого полёта, а, следовательно, последствия его визита грозили быть очень и очень неприятными. Майор держался из последних сил:

– …да именно так, ночью ничего не было слышно или видно, никто не ходил, никого не видели, а под утро дежурный обнаружил замок на двери в кабинет старшего медбрата как будто взорванным. Внутри кабинета все таблетки вытащены из облаток и исчезли, а все ампулы разбиты и лежат без содержимого. Кое–что всё же осталось нетронутым, причём, совершенно по непонятно какой закономерности, были похищены одни лекарства и не тронуты другие, впрочем, нетронутых относительно немного: остались сода, физ. раствор, карбонат кальция и сульфат магния… Остальное, похоже, исчезло. Совершенно непонятно, если хотели украсть препараты, то зачем их вытаскивали из облаток, да и кому нужен раствор витамина B₆ из ста пятидесяти вскрытых ампул? Бред получается! Причём остатков лекарств мы в больнице не обнаружили, ни в мусоре, нигде, мы провели самый тщательный обыск. Никто из больницы ночью не уходил, у нас же КПП – дежурная смена всё ещё здесь… И главное сейф… он… как бы это сказать… он разорван пополам, не распилен, не высверлен, не раздавлен, наконец, сейф именно разорван, такое впечатление, что какой–то гигант взял его и разорвал пополам, а из всего содержимого похитителя интересовал только спирт. Странно, но триста пятьдесят восемь рублей, которые старший медбрат оставил там, как заначку от жены, остались лежать, из документов тоже ничего не пропало.

Человек в сером только поморщился:

– Оставьте ваши выводы, майор, при себе! – он повернулся к криминалисту, – давайте за работу и что б изъяли все пальцы рук до единого!

Криминалисты уже одуревшие от длительного и совершенно бесполезного допроса рванули к комнате старшего медбрата.

– Кстати, майор, – особист вновь повернулся к заведующему отделением, – а ну–ка расскажите мне об этом эпилептике подробнее, кто такой, откуда…

Майор взял историю болезни:

– Василий Коломенский одна тысяча девятьсот семьдесят первого года рождения, окончил кавказскую среднюю школу в тысяча девятьсот восемьдесят седьмо, в том же году поступил на физический факультет Харьковского университета, после третьего курса призван на срочную службу.

– Он что же это, абрек получается? Бедненькие они: одна школа на весь Кавказ! А не похож он на кавказца! Совсем не похож, да и акцента нет…

Майор решил не вдаваться в объяснения, что школа была по имени станицы «Кавказская», Краснодарского края.

– А вас я попрошу допросить весь персонал больницы, и чтобы мне было по минутам расписано, кто и где был в течение всей ночи! – обратился он к следователям военной прокуратуры.

Архимаг, лёжа с полузакрытыми глазами, своим магически усиленным слухом, внимательно следил за происходящим в госпитале. Всё было вполне предсказуемо, и пока шло по его плану, единственное что удивляло, так это то, что сами окружающие почему–то считают ночное ограбление чем–то уж очень особенным. Пока у Витольда никаких предположений, почему это происходит, не появилось. Слишком многое могло быть причиной, но единственное, чего по настоящему опасался архимаг, так это то, что эта некая странность натолкнёт следователей на мысль о колдовстве. Тогда, прощай попытка тихо отсидеться и понаблюдать за жизнью местного общества, придётся затевать или бега или войну с местными архимагами, а это было бы очень некстати. Мало того, учитывая теперешнее жалкое состояние архимага, эта схватка могла оказаться ещё и смертельно опасной.