Текст книги "Ремарк. «Как будто всё в последний раз»"

Автор книги: Вильгельм фон Штернбург

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц)

Глава четвертая
«ПРОПОВЕДОВАТЬ КАКОЕ-ЛИБО УЧЕНИЕ Я НЕ НАМЕРЕН» (1925–1928)

Ганновер крупнее и оживленнее Оснабрюка, но в 1920-е годы городом, словно Эльдорадо, притягивающим к себе творческую интеллигенцию, становится Берлин. На газетных полосах здесь скрещивают шпаги выдающиеся театральные критики Альфред Керр и Герберт Иеринг; тут ставят сенсационные спектакли Макс Рейнхардт и Эрвин Пискатор; здесь выступают самые знаменитые актеры и певцы; неподалеку, в Бабельсберге, находится киностудия УФА. Сюда потянулись многие известные писатели. В Берлин переезжают Генрих Манн, затем Арнольд Цвейг, Лион Фейхтвангер и Бруно Франк, здесь постоянно бывают Бертольт Брехт и Карл Цукмайер. Альфред Дёблин врачует берлинцев и пишет большой роман «Берлин. Александерплац». Дети Манна, Клаус и Эрика, кочуют по заведениям, облюбованным гомосексуалистами и трансвеститами. Отто Клемперер дирижирует в Кролль-опере, Курт Вайль кладет на музыку историю жизни Мекки-Ножа, сочиняет «Расцвет и падение города Махагони», основоположник атональной музыки Арнольд Шёнберг возглавляет мастер-класс по композиции в Прусской академии искусств, а Франц Шрекер руководит Высшей музыкальной школой. В Берлине находятся крупнейшие художественные галереи, Пауль Кассирер покровительствует модернистам, Георг Гросс изображает в острогротесковой манере сановников и нуворишей, Оскар Кокошка регулярно наведывается сюда в перерывах между своими продолжительными путешествиями.

Правда, некоторые весьма известные деятели культуры предпочитают оставаться вдали от шумной столичной жизни, не общаться с теми собратьями по искусству, которые склонны к истерическим порывам или снедаемы тщеславием. Макс Бекман отправляется преподавать в Штеделевский художественный институт во Франкфурте, Герхарт Гауптман приезжает в Берлин только на премьеры спектаклей по своим пьесам, Бруно Вальтер занят в Баварской государственной опере, Томас Манн не любит покидать свою виллу в Герцогском парке, хотя климат в городе на Изаре давно уже не пронизан флюидами безмятежной, южнокатолической либеральности довоенных лет; более того, он стал суровым, со всеми признаками нетерпимости. После разгрома Баварской советской республики и провала гитлеровского путча правые клеймят позором «вырожденцев и лжепатриотов» от искусства, стремясь завоевать на свою сторону демократически настроенных депутатов городского совета. С неприятными последствиями для театров и газет в главном городе Вольного государства Бавария. Берлин же от этого только выигрывает.

Тут расположились издательские концерны «Ульштейн», «Моссе» и «Шерль», здесь выходят самые влиятельные газеты Веймарской республики: «Берлинер тагеблат», руководимый Теодором Вольфом, почтенная «Фоссише цайтунг» во главе с Георгом Бернхардом и «Бёрзенкурир». А также десятки утренних, дневных и вечерних газет с громадными заголовками на первых полосах и, конечно же, иллюстрированные журналы; их читатель всегда в курсе спортивных событий и всегда найдет в них что-нибудь «для души». Редакция «Вельтбюне» разместилась на тихой и тенистой улице Кёнигсвег, а печатается журнальчик кирпичного цвета в Потсдаме. Карл фон Осецкий и Курт Тухольский сплотили вокруг него левых литераторов. Их статьи и комментарии вызывают в правом лагере приступы бешеной злобы, одноглазая веймарская юстиция заводит против авторов одно дело за другим. Судилище над Осецким заканчивается заключением блистательного публициста в тюрьму. Но и дни республики сочтены. Лион Фейхтвангер предрекает ее близкий конец уже в январе 1931-го: «Встречаясь со столичными интеллектуалами, ты не можешь не думать, что Берлин это город будущих эмигрантов».

В середине 1920-х представить себе такую картину не мог бы, пожалуй, и сам писатель. Тогда она рисуется иными красками. Худшие времена у республики позади. Уличные бои вспыхивают лишь эпизодически, забастовочное движение идет на спад, инфляция побеждена рентной маркой.

Рынок труда может принять практически всех и каждого, слегка поднялся уровень зарплаты, растут прибыли, поток кредитов из-за океана не иссякает. Правая буржуазия начинает – хоть и очень неохотно – мириться с демократией, Немецкая национальная народная партия представлена в правительстве. У Гитлера еще нет массы рьяных приспешников, коммунисты по-прежнему послушны Москве и тоже не играют существенной роли. 1 марта 1924 года народ узнает об отмене чрезвычайного положения, Густав Штреземан непреклонен, исповедуя умеренность во внешней политике, среди рейхсканцлеров этих лет Маркс, Лютер и Мюллер. Правда, немцев думающих и обладающих хорошей памятью сильно смущает тот факт, что на пост рейхспрезидента избран Вильгельм Гинденбург. Первым лицом в государстве становится человек архиконсервативных, откровенно антидемократических взглядов. Только неисправимые смутьяны, критиканы и пасквилянты, окопавшиеся в «Вельтбюне», стремятся испортить людям настроение, хотя прекрасно знают, что кандидатуру Гинденбурга поддерживали социал-демократы. В подавляющем своем большинстве немцы хотят вновь наслаждаться жизнью, хотят наконец забыть войну и хаос послевоенных лет. И желанием этим объяты как обитатели провинции, так и жители залитой огнями столицы.

Итак, Ремарк теперь в огромном городе с его кипучей, суетной, безжалостной жизнью. С новыми шансами проявить свой талант, с доступом в редакции газет и кабинеты издательств, с возможностью наблюдать автогонки и бои на ринге, слушать поэтов в литературных кафе, кейфовать в ночных клубах. С 1 января 1925 года он числится сотрудником популярного спортивного еженедельника «Шпорт им бильд». Его явно не смущает, что теперь он работает на издательство «Шерль», во главе которого стоит ярый антидемократ Альфред Гутенберг, всей мощью своей газетножурнальной империи подрывающий устои республики. Вскоре этот медиамагнат станет одним из ее могильщиков, поможет Гитлеру овладеть всеми рычагами власти. Но Ремарк далек от большой политики, как журналиста его интересуют спорт и светская жизнь.

Приход в «Шпорт им бильд» – это шаг вверх по карьерной лестнице. Ремарк сбросил с себя тесный корсет отраслевого издания, ему не надо больше лоббировать своим пером интересы каучуковой компании, у прекрасно иллюстрированного журнала с отличным реноме иные задачи. Серьезные изменения происходят и в его личной жизни. Он женат, с улицы Кайзердамм переезжает на Гогенцоллерндамм, улицу с не менее величавым названием, заводит знакомство с интересными людьми, любит бывать в «Романском кафе», двери которого открыты как мэтрам литературы и искусства, так и юным талантам, а в театрах и на концертах появляется рядом с прелестной женщиной, что, разумеется, льстит его самолюбию. «Жюри ночного конкурса красоты присудило главный приз обаятельной фрау Ремарк, поразившей всех еще и платьем на редкость изысканного фасона с глубоким вырезом на спине», – сообщит своим читателям один из литературных журналов, когда к Ремарку уже придет мировая слава.

О жизни Ремарка в Берлине известно не так уж и много. Судя по отдельным замечаниям в мемуарах людей, с которыми он общался, а также в некоторых письмах, ни аскетом, ни затворником он не был. Закончив работу в редакции, не спешит домой к письменному столу, а предается разнообразным столичным удовольствиям. Бетти Штерн, открывшая салон в своей маленькой квартирке на Барбароссаштрассе, часто приглашает его и даже делает своим доверенным лицом. Конечно, сюда не заглядывают ни светила науки, ни звезды театра и кино, они бывают или у эстрадного импресарио Рудольфа Нельсона, или на виллах крупных промышленников в Далеме и Груневальде. У Бетти Штерн появляются певцы, танцоры и актеры второго ряда. Бывала там, судя по всему, и молодая актриса, которой суждено сыграть в жизни Ремарка весьма значительную роль: Марлен Дитрих.

Ремарк превосходно чувствует себя в новом окружении. Он одевается теперь еще элегантнее, дополняя костюм котелком и тростью, носит монокль, хотя тот выглядит как нелепый фирменный знак. Визитную карточку украшает титул барона, приобретенный за несколько сот марок у прежнего обладателя – обедневшего господина Бухвальда. Так, считает Ремарк, тоже можно повысить свой социальный статус. Он по-прежнему стремится обращать на себя внимание, выделяться на общем фоне. Это напоминает о его «художествах» в Оснабрюке: либо у сына ремесленника все еще смутное представление о том, что отличает настоящего джентльмена от простого смертного, либо он начитался Оскара Уайльда. «Вы же знаете, – говорится в одном из его рассказов, написанных в 1924 году, – что женщин всегда впечатляет поведение мужчины, который, оказавшись на высоте в исключительно трудной ситуации, говорит об этом как о чем-то само собой разумеющемся, почти будничном. И, конечно же, настоящему джентльмену чуждо желание прослыть победителем в какой-нибудь ординарной разборке». Однако в тех кругах, где он теперь вращается, такое пижонство не в диковинку и цели своей достигает. И в Берлине 1920-х годов преобладает мнение, что «казаться» – это в любом случае важнее и выгоднее, чем просто «быть».

Причуды молодого сноба из провинции не остроумны и вызывают у его знакомых чувство неловкости. Некоторые видят этого «денди» насквозь. «Мы не любили его, еще незнаменитого, в Берлине поздних 20-х годов, – пишет Курт Рисс в «Воспоминаниях» о своих лучших друзьях. – Говоря “мы”, я имею в виду спортивных журналистов, к которым принадлежал я сам и, в известном смысле, он тоже. Мы считали его “франтом”, задавакой, всегда одетым с иголочки, всегда подававшим себя так, будто он лучше других, не зря ведь он носил монокль. Выглядел он блестяще. Но констатировать это было скорее уделом женщин». Читая эти строки, нельзя не почувствовать, с каким скепсисом конкуренты Ремарка, колеблясь между завистью и честной антипатией, наблюдают за причудливым поведением «господина Бухвальда». Но журнал, на который он работает, все-таки называет себя в подзаголовке «изданием для светского общества» и описывает его так, как, по мнению Ремарка, ему, теперь жителю главного города страны, и положено вести себя в этом обществе.

Однако есть в тогдашней жизни Ремарка и другая сторона. Он исключительно прилежен в работе. Среди столичных журналистов царит жесткая конкуренция: кто не вкалывает, оказывается на обочине. В поисках захватывающих дух историй и горячих новостей надо проявлять завидную прыть. В Берлине почти полторы сотни ежедневных газет и еженедельников, в борьбе за читателей выживает сильнейший. Редакции работают, находясь зачастую в цейтноте. В таких условиях поневоле приходится быть борзописцем. Кроме того, Ремарку не дает покоя его писательское честолюбие. Он по-прежнему публикует небольшие тексты, по большей части развлекательного характера с иллюстрациями, а в 1927 году – новый роман. Называется он «Станция на горизонте» и публикуется в «Шпорт им бильд» с продолжением. Что само по себе говорит о многом, ведь в таком виде на страницах журнала увидел свет один из романов Эрнста Вайса[32]32
  Имеется в виду роман, фигурирующий сегодня в собрании сочинений этого автора под названием «Аристократ».


[Закрыть]. Издатели взыскательны, решающее значение придают качеству текстов, оно и в жанре развлекательного романа может быть, как известно, различным. Журнал высоко держит планку, познакомив своих читателей с произведениями Роберта Вальзера, Франца Блейя, Густава Майринка, Казимира Эдшмида, Роберта Музиля, Роберта Ноймана, Жана Жироду, Франка Тисса. Придя в журнал со «спортивным названием», Ремарк застает еще то время, когда здесь находят удовлетворение высокие литературные амбиции. И вот «Шпорт им бильд» публикует его роман, подтверждая тем самым, что за без малого три года Ремарк снискал в «своем доме» уважение и авторитет.

«Станция на горизонте»

Еженедельник «Шпорт им бильд» начинает публиковать роман 25 ноября 1927 года. И в семи продолжениях, до 17 февраля 1928 года, знакомит читателя с богемной жизнью автогонщика Кая, владельца поместья, которое обеспечивает ему финансовую независимость, а значит, и свободу действий. Роман получился модным, отвечающим интересам как самого автора, так и его читателей: женщины, автогонки, казино, солнечное побережье Средиземного моря – Монте-Карло, Канн, Ницца, Сицилия, рестораны, ночные бары. На первых страницах романа Кай покидает свое имение, бросив грустный взгляд на юную, невинную Барбару, и выбирает в конце его из трех женщин «среднюю»: «Только тот, кто рассматривал среднее как прочное и постоянно к нему возвращался, мог устоять перед стихиями»[33]33
  Цитаты из романа «Станция на горизонте» приводятся в переводе Серафимы Шлапоберской.


[Закрыть]. Ну а на десятках страниц между мечтательным началом и финальным умозаключением Ремарк превращает своего героя в бесстрашного участника стремительных гонок, ведет его на яхту пленительно красивой и холодноватой Лилиан Дюнкерк, – она уже появлялась в его рассказе «Трофей Вандер-вельде», – живописует плетение тонких любовных интриг вокруг американки Мод Филби, – именно на ней остановит свой выбор Кай, – и заставляет читателя следить за кружением шарика рулетки, не позволяя при этом алкоголю течь сверх меры. Борьба за победу на гоночных трассах и за благосклонность женщин развертывается между Каем и американцем Мэрфи. Рисковать жизнью для них – дело привычное. Итак, это роман о мужчинах, и он, несомненно, нравится читателям, увлекающимся спортом, более или менее воспитанным и образованным, мечтающим о вольной ночной жизни с игорными домами и любовными приключениями под теплым южным небом.

Явлением в литературе роман, разумеется, не стал – ни в день его публикации, ни с течением времени. Но в истории об отчаянных автогонщиках нашло свое продолжение то, что уже отчетливо обозначилось во второй попытке писать серьезную прозу, то есть в романе «Гэм». И здесь ничто не напоминает о душной атмосфере, царившей в «Приюте грёз». При всей легкости сюжета и сознательно популярной манере описания его линий и коллизий нельзя не заметить, как меняется не только стилистика Ремарка, но и его взгляд на мир. Его герои стремятся к уединению, жизнь кажется им шаткой штукой, любовь заканчивается отречением от нее, упоение игрой, скоростью, встречей с женщинами лишь на какие-то моменты скрывает от глаза те уступы, с которых можно сорваться в бездну душевных метаний и тревог. Но сформулировано все это в «Станции на горизонте» пока еще поверхностно и достаточно наивно. Преобладает интерес к жизни, нет еще того, что вскоре зазвучит лейтмотивом в романах Ремарка, темы неизбежности гибели на фоне живой истории. За людей, читающих «Шпорт им бильд», в романе не умирают, не найти в нем ни слова и о политике. С женщинами не спят (в «Гэм» чувственности был все-таки предоставлен некий простор) и никто не просыпается после пьяной ночи в заурядном борделе. Постоянному спутнику многих, более поздних, героев Ремарка и его собственной жизни по имени Алкоголь отведена второстепенная роль. Ремарк знает, для какой публики и в каком журнале он пишет. Фабула должна быть волнующей, сентиментальной, трагическому моменту если и дозволено иметь место, то лишь в мужском решении выбрать «среднее». Не пресловутый хеппи-энд в садовой беседке, но и не отчаянный отказ главного героя от уютной семейной жизни с Барбарой в сельской тиши – слишком мучительным он, думается, не покажется по крайней мере читавшим роман мужчинам.

Журналы и газеты той поры охотно печатают романы с продолжением – не в последнюю очередь ради коммерческой выгоды. Люди любят такое чтиво, оно привязывает их и к ведущим политическим изданиям. Растет как число подписчиков, так и число тех, кто покупает газету в киоске. С публикацией романа «На Западном фронте без перемен» тираж «Фоссише цайтунг» подскочит вверх, и ей не будет грозить банкротство. А за год до того такую же услугу Ремарк оказывает издательству «Шерль». Ведь роман «Станция на горизонте» содержит все элементы, необходимые для его публикации в таком журнале, как «Шпорт им бильд». Спорт, конкуренция, мужественность, любовь, немного житейской мудрости, флюиды страсти, разлитые в воздухе юга... Не только в немецкой провинции – прежде всего в столице мужчина желает жить, как Кай: «Он любил после ароматизированной ванны полежать в толстом махровом халате – любил этот час полной расслабленности, недодуманных мыслей, светлых виргинских сигарет, час, проведенный в шезлонге, в кресле у окна, среди газет и книг, в которых разрезаны первые четыре страницы, в непритязательных мечтаниях и за подпиливанием ногтей. Потом неторопливо одеться. Делать это нарочито неспешно. Повязывая галстук, набрести на интересную идею. Попытаться ее осуществить, вдруг увидеть в зеркале собственную любопытную улыбку на склоненном к плечу лице и удивиться, что мог так забыться. Завязать узел, снять сетку для волос. Внизу уже сигналила машина...» С образом такого джентльмена не идентифицировал себя ни один рабочий Веймарской республики. Зато он был по вкусу читателям журнала «Шпорт им бильд», особенно тем из них, кто причислял себя к снобам.

Годы журналистской работы, жизнь в Берлине, поездки за пределы Германии, близкие отношения с красавицей Цамбоной осовременили и эстетические взгляды Ремарка. В его прозе все заметнее черты репортажа. Не описанием лунных ночей, цветущих немецких лип, загадочных действий арабов, тамилов, креолов и китайцев в их пропахших опиумом жилищах заполнены страницы романа, – нет, читая его, мы слышим гул и рев моторов, слышим цинично-насмешливый голос поколения, играющего в рулетку и любовь. Впрочем, образы, к которым нередко прибегает автор, слишком смелы и рискованны, чтобы можно было назвать их удачными. «Мотор заворчал и зафыркал, потом одним прыжком сорвался с места и устремился к горизонту – опасный волк, который неудержимо несся вперед как безумный». Поступки главного героя, напротив, всегда обдуманны, он не помчится к заветной цели сломя голову, к жизни подходит с трезвой меркой. «Жизнь дарила сильные впечатления и потрясения лишь мимоходом». Или: «Живешь и живешь – это пугает. Почему нельзя перестать жить, на некоторое время исчезнуть, а потом вернуться?» (Заметим в скобках, что вскоре у Кая будет много последователей – в новых романах Ремарка.) Ремарковские контуры начинают обретать – вслед за Гэм – и женские фигуры. Его героини красивы, смотрят на жизнь с дистанции своего интеллекта или раскованны и непринужденны в своей близости к ней.

Роман не выходит отдельной книгой. Мало пищи для ума, есть то, что развлекает и даже «зажигает», но напрягаться читателю не надо. «Станция на горизонте» создана из материала, из которого массовая литература делается и сегодня, хотя роман печатается в журнале для публики с повышенными духовными запросами. Интересен же он тем, что дает нам возможность следить за развитием писателя по имени Эрих Мария Ремарк, который, между прочим, не намерен забывать поднятую в романе тему автогонок и красивых женщин в мире гламура. Спустя тридцать лет он снова обратится к ней в романе «Небеса не знают любимчиков» или – в другом русском переводе – «Жизнь взаймы». Кая заменит Клерфэ, под слегка измененным именем возникнет и Лилиан Дюнкерк. Теперь же, в году 1927-м, едва ли кто догадывается, что автор занятного, приятного, но мало что говорящего романа склоняется над совсем иной рукописью. В ней нет и следа от того светского, безмятежного, слегка снобистского общества, в котором только что жили и даже какое-то время любили друг друга Кай и Лилиан Дюнкерк.

В рассказах и эссе, написанных незадолго до этого, тоже нет и намека на тот выброс художественной лавы, который вскоре случится на творческом пути Ремарка. Пока же он пишет, естественно, прежде всего для того издательского дома, в котором получает плату за свою работу. В том числе и за те мозаичные камешки в прозе, что предназначены в первую голову для читателей, которые влюблены в автомобиль и круг которых становится все шире. «Автомобиль – это упаковка современной дамы», – сообщает им сотрудник журнала «Шпорт им бильд». От властей он требует, чтобы в городском пространстве этому чуду техники было обеспечено достойное место, чем наверняка привел бы в ужас нынешних экологов. «Цифра 100 обладает роковой притягательной силой», – предупреждает он лихачей и прочих любителей быстрой езды. Он возмущен безответственностью устроителей гонок на знаменитой Авус: запущенность трассы привела к тяжелым авариям с увечьями и даже смертельным исходом. Он пишет мини-рецензии на книги, размышляет над «женскими журналами давно минувших дней», высказывается о женщинах-мастерицах писать и публиковать путевые заметки. Под заголовком «Рекорд Йозефа» он рассказывает историю о том, как толстый человек, опустошая корзинку с сэндвичами, гонит сквозь ночь и туман машину, чтобы доставить врача к постели своей больной жены. Спустя годы читатель встретится с похожим эпизодом в романе «Три товарища».

Опубликовав «Станцию на горизонте», Ремарк чувствует прилив честолюбия. Он не робеет, завязывая контакты с конкурентами. Разрабатывает для издательства «Уль-штейн» обширный проект создания журнала «Автомобиль с иллюстрациями»: «Небывалый рост дорожного движения породил легион мужчин, не мыслящих своей жизни без автомобиля, не говоря уже о мотоциклистах, а также просто восторженных поклонниках этого чуда на колесах... Но трое из каждых четырех водителей плохо знают свою машину. Чтобы снять эту проблему, нам всем нужен журнал...»

Мы видим, что Ремарк очень активен, успешен как журналист и хорошо зарабатывает. С 3 августа 1928 года он в должности «ответственного за содержание» журнала «Шпорт им бильд». Вверх по карьерной лестнице сделан еще один шаг.

Между тем работа в редакции его явно не удовлетворяет. Встречаясь с известными журналистами и писателями, он ведет с ними переговоры, предлагает писать для журнала и, тем не менее, сетует в письме конструктивисту Фридриху Фордемберге-Гильдеварту, своему другу с ганноверской поры, приславшему ему несколько фотографий: «Общий характер журнала в последнее время так изменился, что о публикации столь радикальных работ не может быть и речи».

Прежде всего, однако, не удовлетворены литературные амбиции Ремарка: быть только одним из многих журналистов, пробавляющихся еще и писательством, – эта роль его не устраивает. Автобиографических заметок той поры нет, есть лишь несколько писем, а более поздние высказывания окрашены ностальгией. Человек, обремененный редакционными обязанностями, написавший три неудачных романа, снова, не заключив договора с издательством, принимается за большую вещь в прозе. Он должен видеть перед собой ясную цель и обладать сильной волей, чтобы решиться на тяжкий ночной труд и отринуть всякие страхи относительно возможного провала. Ремарк честолюбив и рассчитывает на успех, начиная в конце лета (или осенью) 1927 года свой новый роман.