Текст книги "Ремарк. «Как будто всё в последний раз»"

Автор книги: Вильгельм фон Штернбург

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 30 страниц)

В 1956 году Ремарк завершает работу и над пьесой, первый набросок к которой сделан еще в начале 1950-х. «Возвращение Еноха Дж. Джонса» – комедия с сильным зарядом сатиры. Повоевав в Корее и проведя пять лет в плену, американский солдат Енох Дж. Джонс возвращается в небольшой захолустный городок: здесь он жил до призыва в армию. Родственники давно получили извещение о его гибели, жена – ее зовут Лолли – вышла замуж за Билла, лучшего друга и бывшего товарища Еноха. Возвращение человека «с того света» приводит жителей городка в ужас и смятение, и на протяжении четырех актов, в сценах, исполненных бурлеска и сарказма, Ремарк живописует быт и нравы мелкобуржуазной Америки 1950-х годов. Как и Эрнст Биркхольц, живущий после Первой мировой в своем родном городе, Джонс не может найти себя в мире, населенном придурковатыми репортерами, тщеславными бургомистрами и ура-патриотами со следами воинской выправки. В конце пьесы Джонс покидает свою семью и вместе с бывшей чешской партизанкой Лизой Равик (!), от зоркого глаза которой не скрыться ни лицемерию, ни самообману, направляется туда, где «зеленеют луга и цветут цветы». В пьесе много остроумия и обличения, но – в отличие от «берлинской» пьесы – немало и длиннот. Главным образом в третьем действии, когда Джонс и Билл, подобно Паулю Боймеру и его товарищам, начинают философствовать о войне и смысле жизни. И тогда в драматургии обнажаются разрывы, и пьеса теряет весомую долю комической живости и выходит из равновесия. Интересной тем не менее остается резкость, с которой Ремарк, шаржируя, передает настроение, охватившее многих американцев в те годы.

Хотя политическая карьера Маккарти, рьяного гонителя коммунистов, и пойдет к закату в середине 1954 года, но пост госсекретаря еще долго, то есть и в тот год, когда Ремарк завершит работу над пьесой, будет занимать Джон Фостер Даллес, антикоммунистические взгляды которого проявятся прежде всего во внешней политике США. «В фашизме есть много хорошего», – говорит, например, в одной из мизансцен пьесы суперпатриотично настроенный майор Айклз. Сам за себя говорит и такой диалог, как следующий, написанный в разгар холодной войны: «Репортер: “Вас кормили коммунистическими доктринами?” – Джонс: “Не больше, чем прежде капиталистическими”». В тексте пьесы множество таких острых, злободневных в ту пору, высказываний, и они вновь показывают, что Ремарк остается человеком, абсолютно независимым в своих политических суждениях. К любым идеологиям своего времени он относится с презрением и сарказмом. Но возможность увидеть себя в зеркале разума он предоставляет на сей раз не своим бывшим соотечественникам, а гражданам Америки. Правда, те об этом не узнали и не знают до сих пор.

Пьеса остается ненапечатанной. Впервые спектакль по ней сыграют в октябре 1988 года актеры оснабрюкского «Экспериментального театра».

Однако важнее этой пьесы и берлинской премьеры для Ремарка, несомненно, новый роман, который выходит в сентябре 1956 года – и снова в издательстве «Кипенхойер и Витч». Отсылая последнюю правку и испытывая душевный подъем, Ремарк пишет своему издателю: «Полагаю, что Вы знакомы с паблисити, вызванной успехом моей пьесы (более тридцати занавесов и очень хорошие рецензии), и думаю, что кое-что из этого может пойти на пользу и роману, если мы издадим его незамедлительно; к тому же репортажи с картинками из журналов Вы получите сразу же вслед за правкой». И он оказался прав, этот роман тоже стал бестселлером.

«Черный обелиск»

В противовес мрачному колориту двух последних романов новая книга дышит чуть ли не весельем. Ремарк возвращается в Оснабрюк... На дворе 1923 год, инфляция вот-вот достигнет своего апогея. И как тень Триумфальной арки витает над историей любви Равика и Жоан Маду, так и массивный черный обелиск, стоящий во дворе фирмы «Генрих Кроль и сыновья» и не подлежащий продаже, становится знаковой деталью повествования о «запоздалой юности».

В романе немало исторических аллюзий, пишет Тильман Вестфален в своем послесловии к новому произведению Ремарка. Отец братьев Кроль приобрел обелиск в 1863 году, когда прусский министр-председатель Отто Бисмарк приступал к объединению немецких княжеств и созданию Второго рейха. И потому нет ничего удивительного в том, что старейшее надгробие фирмы носит имя «железного канцлера». И, конечно же, совсем не случайно пронацистски настроенный Генрих Кроль опасается за сохранность обелиска «из драгоценного, первоклассного отполированного гранита марки СС». «Что же осталось – так, пожалуй, звучит вопрос автора послесловия – среди послевоенной разрухи, в мрачные дни суперинфляции от имперской идеи, обещавшей немцам сплотить их, возвысить над другими народами, обеспечить им невиданное до тех пор благосостояние?»

Следовательно, и в этом романе историческому фону отведена центральная роль. Во главу угла поставлена тема инфляции. Лапидарно рассказывается о людях, доведенных до нищеты и кончающих жизнь самоубийством. Вся скудость этого времени становится очевидной и тогда, когда Ремарк описывает демонстрацию инвалидов войны и вдов павших на ней, бесчинства первых штурмовых отрядов, словесные дуэли между людьми разных политических убеждений. Выигрывают дельцы и спекулянты, проигрывают прозябающие в бедности жертвы минувшей войны. Торгующий надгробиями Генрих Кроль и снедаемый ревностью мясник Вацек выступают в роли рьяных националистов: они обожают Гитлера, проклинают позорный Версальский мир, тоскуют по старому доброму времени, «когда всего этого просто и быть не могло», мечтают о «стальном» будущем истинного, несгибаемого германца. Когда в деревне Вюстринген происходит освящение памятника павшим воинам и один из ее жителей вывешивает из окна своего дома черно-красно-золотой флаг республики, то на него накидывается целая орава приспешников майора Волькенштейна, ярого монархиста и антисемита. Оголтелым лжепатриотам Ремарк противопоставляет приверженцев терпимости, человечности, исторической правды. На жизнь они смотрят скептически, понимают, что им не взять верх над теми, кто пропитан духом военщины и шовинизма, но в уныние от этого они не приходят. К людям такого склада принадлежит и Георг Кроль, фронтовой товарищ и начальник юного протагониста – Людвига Бодмера.

И все же это скорее роман воспитания, с игривостью и ностальгической оглядкой на собственную молодость повествующий о возмужании ищущего и любящего идеалиста. Причем явно не без воздействия флюидов, исходящих от «Волшебной горы». Перевоплотившись в викария Бодендика и доктора Гвидо Вернике, духовного и телесного целителей по профессии, Нафта и Сеттембрини сидят за стаканом вина в лечебнице для душевнобольных и пытаются убедить их молодого собеседника Бодмера, играющего там по воскресеньям на органе, так же, как когда-то Ханса Касторпа, в правильности своего представления о мире: церковь против науки. Оторвавшись от своих школьных и ресторанных дел, члены верденбрюкского клуба поэтов встречаются в гостинице «Валгалла», одни жители города не забывают посетить бордель, другие предпочитают пивную, третьим приходится биться с нацистами, а всем им – за элементарную возможность выжить в условиях, когда курс доллара уходит чуть ли не в заоблачные выси. Наивного же протагониста занимают не столько успехи или неуспехи фирмы при сбыте надгробий, сколько поиски смысла жизни. «Каково Ваше мнение о жизни?»[89]89
  Цитаты из романа «Черный обелиск» приводятся в переводе Веры Станевич.


[Закрыть] – спрашивает он знакомых и незнакомых людей. Шутка, ирония и философский взгляд Ремарка на любовь и смерть – таков первый, отраженный в большинстве глав, аспект «Черного обелиска». «Так что в этой книге не много политики и не много трагизма и нет мертвецов, except[90]90
  За исключением (англ.).


[Закрыть] одного или двух», – сообщает Ремарк издателю Витчу, пересылая часть рукописи и находясь в явно хорошем настроении.

На другой сюжетной плоскости романа располагается мир психически больных людей. В лечебнице, что стоит на небольшом холме среди густого парка, Людвиг Бодмер встречается со страдающей раздвоением личности Изабеллой, и «разум» замкнутой в себя и свои видения девушки пронизывает правду жизни сильнее, чем то, о чем говорят и спорят там, «снаружи». По-настоящему больны в этом мире люди здоровые, сеющие в нем семена зависти, злобы, войны и уничтожения. Те же, что бежали от жестокой реальности в сферы безумия, ведут себя мирно, любят тишину. «А может быть, они совсем ни о чем не думают, равнодушные, как море, как жизнь, как смерть. Ведь только мы одушевляем природу. А какая она сама по себе, может быть, известно только этим сидящим внизу душевнобольным; но тайны этой они открыть не могут. То, что они увидели, сделало их немыми». Изабеллу выпустят из лечебницы, признав ее здоровой, «но что именно они в ней уничтожили?». Нормальная жизнь, к которой возвращается молодая женщина, не знает очарования образов и мыслей, пронизывающих мнимую действительность жизни. Но во встрече с Изабеллой, в их разговорах о любви, страхах и смерти молодой искатель (смысла жизни) нашел ответ, который так и не получал ни от священнослужителя, ни от ученого: я живу, чтобы жить.

«Черный обелиск», несомненно, самый биографичный роман Ремарка. Захолустный Верденбрюк (Оснабрюк), поэтический кружок, фирма по установке надгробий, псих-лечебница, «запоздалая юность» рассказчика, его решение отправиться в Берлин – все это взято из собственного прошлого. Автору под шестьдесят, со здоровьем неважно, реставрационные тенденции в аденауэровском государстве вызывают горечь и досаду. Он видел развалины родного Оснабрюка, он понимает, что никогда больше не будет жить в той стране, где родился, – в этом смысле роман можно воспринимать, пожалуй, и как ностальгическое прощание с Германией, с мечтами и надеждами юных лет.

При всей игривости, занятности и легкости повествования о юности и возмужании своего героя Ремарк уже в кратком вступлении к роману дает понять, что видит свою задачу вовсе не в том, чтобы доставить читателям удовольствие. «А потому не браните за то, что я решил вернуться в те сказочные годы, когда надежда развевалась над нами, как знамя, и мы верили в такие подозрительные вещи, как человечность, справедливость, терпимость, – и в то, что одной мировой войны вполне достаточно в качестве урока для целого поколения». Роман Ремарка – это предупреждение живущим в эпоху холодной войны и развязанной супердержавами бешеной гонки вооружений. «Черный обелиск» выходит за шесть лет до кубинского кризиса, поставившего мир на грань третьей мировой войны и атомной катастрофы. Пророчески звучат вступительные слова Ремарка: «Мир снова погружен в пепельно-серый свет апокалипсиса, еще не улетучился запах крови и не осела пыль от разрушений последней войны, а лаборатории и заводы опять работают на полных оборотах, дабы сохранить мир с помощью оружия, которым можно взорвать весь земной шар».

Флер беззаботности и плутовской романтики рассеивается как дым и в последней главе. В ней автор кратко сообщает о дальнейшей судьбе своих героев. Георг Кроль погибает в концлагере, питомец муз Ханс Хунгерман получает ранг оберштурмбаннфюрера и ведает у нацистов вопросами культуры, скульптор Курт Бах возвращается из концлагеря домой нетрудоспособным калекой и после краха Третьего рейха «все еще добивается маленькой пенсии, подобно другим бесчисленным жертвам нацистского режима. Он надеется, что ему наконец повезет и он будет получать семьдесят марок в месяц – около одной десятой той суммы, которую получает Хунгерман, равно как и около одной десятой того, что уже много лет получает от государства руководитель гестапо, организовавший тот самый концлагерь, где искалечили Курта Баха, не говоря уже о гораздо больших пенсиях и компенсациях, что выплачиваются всякого рода генералам, военным преступникам и бывшим партийным чиновникам высокого ранга».

Рецензии преимущественно отрицательные. За небольшим исключением, их авторы обходят молчанием сказанное Ремарком во вступлении к роману и заключительной его главе, вольно или невольно отражая таким образом умонастроение тогдашних западных немцев. Ни слова об отношении Ремарка к тому, как в Бонне обходятся с нацистскими преступниками и их жертвами. Без каких-либо комментариев остается и проблема атомного вооружения. Старательно проигнорировано все, что, по мнению автора, связывало Германию начала веймарских времен с Западной Германией конца 1950-х.

Цитируя вступление к роману и признавая за ним актуальность, рецензент из «Франкфуртер альгемайне» тем не менее тут же делает вывод, не терпящий возражений: «Конец всему пришел уже в 1945-м». «Франкфуртер рундшау» параллели с современностью вообще неинтересны: «Автор не дал своим замыслам по-настоящему созреть, – считает газета, – и, как ни крути, книга получилась довольно слабой». Обозреватель журнала «Гегенварт» подсчитал фактические ошибки автора, указал, к примеру, на то, что в 1923 году штурмовики[91]91
  В романе речь о нацистах, гл. XXIV.


[Закрыть] еще не носили «мундиров навозного цвета», но нитей, соединяющих роман с немецкой реальностью середины столетия, тоже не заметил. Критик газеты «Зюддойче цайтунг» читал предисловие («Не браните меня за то, что я решил заговорить о старых временах») не иначе как вполглаза: «...неожиданные оправдания всегда вызывают чувство неловкости и наталкивают на мысль о том, что автор в них нуждается». Литературные критики ФРГ явно согласны с тем, что происходит в руководимой Аденауэром стране, и только Фридрих Люфт высказывает в «Вельт» то, что думает большинство из них о стремлении Ремарка связать свой роман с современностью: «Ремарк заблуждается. Аналогия тут не проходит. Бонн – это не Веймар».

Голливуд на материал не среагировал. Телеверсию романа показал в 1988 году, к 90-летию писателя, Второй канал немецкого телевидения. Фильм снимал Петер Дойч, главные роли сыграли Удо Шенк (Людвиг Бодмер), Райнер Хунольд (Георг Кроль) и Карина Тэенталь (Изабелла). Действие получилось насыщенным и динамичным, зритель получал возможность окунуться в атмосферу начала 1920-х годов, первоисточник не пострадал. Но экранизировать романы – дело, как известно, трудное и рискованное. Так что мнения кинокритиков разделились и на сей раз. Говорилось о слабостях как в режиссуре, так и в игре актеров. Сравнив их с недочетами многих других фильмов по книгам Ремарка, скажем: следить за жизнью вокруг Черного обелиска на экране стоит. Как стоит также попытаться проникнуть в авторский замысел.

После публикации романа Ремарк едет в США, где пробудет семь месяцев. В Лос-Анджелесе встречается с кинематографистами, которые готовят съемки фильма по роману «Время жить и время умирать», и соглашается сыграть в нем учителя Польмана. Первые месяцы, однако, вновь обременены далеко не приятными обстоятельствами личной жизни. Он хочет развестись с Юттой. Дело это, как обычно при расставаниях, сложное. Подключены адвокаты, разногласия прежде всего из-за денег. Интересы Ремарка представляет Харриэт Пилпел, она и раньше консультировала его по юридическим вопросам. Получив предложение о разводе, Ютта пишет ему 16 июля письмо, высвечивающее еще одну острую грань их запутанных отношений. «Развод может прояснить ситуацию, но он не может мне помочь, время для этого ушло, удар по живому нанесен. Мне горько знать, что Ты воспринимаешь это длившееся годами состояние как недоразумение, и это после того, как Ты в 52-м году резко возражал против развода, мне же между тем пришлось расплачиваться за это моим здоровьем. Притом что всего этого можно было избежать. Каким же толстокожим надо быть, чтобы назвать эти долгие годы недоразумением!» Затем следуют жалобы на здоровье. Ютта Цамбона никогда не желала порвать с Ремарком, она отказывалась начать самостоятельную жизнь. Все эти годы она играла на его чувстве вины, жила за его счет и умела его разжалобить. Можно, конечно, осуждать ее за это, но ведь и Ремарк был совсем не прост. И все же не может не удивлять склонность Ютты осыпать его упреками за бессердечность, ссылаться на свои мнимые и реальные болезни и использовать его нерешительность и добродушие. А он из года в год посылал ей столько денег, чтобы на жизнь хватало с лихвой, старался поддерживать с ней постоянный контакт, женился на ней во второй раз, когда ей в конце 1930-х грозила высылка из Швейцарии. Он оплачивал счета за ее проживание в одном из роскошных номеров нью-йоркского отеля «Пьер», и не было за все эти годы случая, чтобы он не откликнулся на зов о помощи добрым, мудрым советом. И пусть он пытался отвергнуть требования адвокатов Ютты о выплате ей очень крупных денежных сумм: Ремарк заранее позаботился о том, чтобы она ни в чем не испытывала нужды вплоть до ее кончины.

Развод оформляется 20 мая 1957 года в мексиканском городе Хуарес[92]92
  Имеется в виду г. Сьюдад-Хуарес.


[Закрыть] в отсутствие обеих сторон. В сентябре Ремарк четыре недели в Берлине на съемках фильма «Время жить и время умирать». Свое писательское отношение к кино он как-то высказал в интервью «Нью-Йорк тайме»: «Работать для кино – занятие интересное и полезное. Разница между написанием романа и киносценария подобна разнице в вождении грузовика и гоночного автомобиля. На экране все должно совершаться быстро. У фабулы должен быть мощный движитель, тогда все будет хорошо». Объяснение, может, и простоватое, но он любил в интервью несложную аргументацию.

К произведениям американской кинематографии в целом он относился с известной долей скепсиса: «Очень популярный за рубежом, американский фильм на какое-то время остановился в своем духовном развитии. Зачастую в Голливуде работают слишком шаблонно. Нет такого места, кроме Голливуда, где бы об искусстве больше говорили и меньше для него делали. Сочетание бизнеса, цензуры, сенсационности и искусства действует почти всегда смертельно – за редкими исключениями. Чисто технически американская киноиндустрия первоклассна». В то же время американскую литературу Ремарк высоко ценил и публично не раз с похвалой высказывался о творчестве Эрнеста Хемингуэя, Уильяма Фолкнера, Синклера Льюиса, Томаса Вулфа.

В середине ноября 1957-го Ремарк поздней осенью снова в Соединенных Штатах, встречается там с Полетт, которая разъезжает с группой актеров по провинции, играя в пьесе Ануя «Вальс тореадора». 25 февраля 1958 года они сочетаются браком в Бранфорде, штат Коннектикут. Приглашены лишь близкие друзья, папарацци о церемонии, видимо, не узнали. Знаменитая пара давно уже стала вожделенным объектом любопытства для бульварной прессы. Интеллектуал и красавица – это всегда материал на потребу невзыскательного читателя. Полетт, внутренне и внешне оставаясь голливудской звездой, наслаждается ажиотажем; Ремарк спокойно сносит его. Он никогда не пренебрегал возможностью показаться рядом с этой красивой женщиной. Правда, в заголовках газет и журналов гораздо чаще мелькают имена другой пары аналогичной конфигурации: это Артур Миллер и Мэрилин Монро, они поженились в 1956 году и остаются вплоть до развода (в 1962 году) бесспорными любимцами охотников за сенсациями.

В Нью-Йорке у Полетт и Ремарка отдельные апартаменты. В них они будут проживать, приезжая в город-гигант на берегах Гудзона. Когда же Ремарк в Европе, в его апартаментах часто поселяется мать Полетт – Альта.

Добавим, что реакция Марлен Дитрих на сообщение о свадьбе отразилась, во всяком случае по свидетельству всезнающих современников, в возгласе: «Годдар – как нарочно!»

Летом 1958-го Ремарк в Порто-Ронко усердно пишет «Жизнь взаймы». В октябре несколько дней в Венеции, а с марта 1959-го опять довольно долго Нью-Йорк. Квартира, из окон которой открывается широкий вид на ярко освещенные небоскребы, украшена картинами Дега и Сезанна, увешана красивыми коврами. Вечера Ремарк проводит обычно дома, близость к Полетт, снимающейся теперь только на телевидении, действует живительно и благотворно. В июле 1959-го один из немецких иллюстрированных журналов начинает публиковать отрывки из романа «Жизнь взаймы». Если бы не постоянные сердечные боли и не невралгия лица, можно было бы говорить о счастливом периоде в жизни Ремарка.

В сентябре он участвует в переводе сценария фильма Стэнли Крамера «На берегу» на немецкий. Главные роли в нем играют Грегори Пек и Ава Гарднер. Работа не так уж и сложна, но, выполняя ее, Ремарк вновь прикасается к теме большого политического значения. Крамер показывает в своем фильме мир таким, каким он будет выглядеть после атомной войны. Удавшимся на славу фильм не назовешь, но тема волнует Ремарка. В своих интервью он не устает указывать на опасность развязывания новой мировой войны, которая неизбежно привела бы человечество к самоуничтожению.

Это не единственная его работа в кино в эти годы. Достоверно известно, что в период между 1953 и 1963 годами он участвовал в создании восьми фильмов. Некоторые из них пользовались у зрителя большим успехом. Такие, например, как «Пушки острова Наварон», «Самый длинный день» и «Исход». Исчерпывалась ли при этом его роль только задачами консультанта по новейшей истории, сказать трудно.

Новый год Ремарк встречает в Нью-Йорке, а в марте 1960-го он в Риме. Итальянская столица притягивает его с каждым годом все сильнее. В ней он будет жить месяцами, наслаждаясь теплым климатом, неувядающей красотой Вечного города, его уникальной архитектурой. Бывать там вместе с мужем любит и Полетт. А Нью-Йорк становится все недоступнее. Проблемы с сердцем больше не позволяют ему летать, врачи предупреждают о возможных нехороших последствиях, так что свидеться с городом, доставившим ему так много радостных и горестных минут, удастся еще только раз – летом 1966 года.

Внося последнюю правку в историю о Клерфэ и Лилиан Дюнкерк, Ремарк склоняется над новой рукописью. Снова – эмигранты, и снова – Оснабрюк. Ремарк пишет «Ночь в Лиссабоне».

В феврале – марте 1961 года роман, уже известный нам под названием «Жизнь взаймы», появляется в Америке на страницах журнала «Домоводство» в сокращенном виде под заголовком «Небеса не знают любимчиков», а в Германии выходит отдельной книгой – после еще одной серьезной авторской правки.