Текст книги "Черленый Яр. Потомок Святогора"

Автор книги: Виктор Душнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

Глава одиннадцатая

После встречи с биричем Василием Святослав Иванович собрал боярскую думу. На думу был приглашён и настоятель Поройской пустыни преподобный игумен Зосима.

– Господа бояре, – медленно заговорил князь Святослав. – Из Орды дурные вести. Там побеждают бесермены!

Бояре (в основном старшая дружина) переглянулись, заволновались.

– Соднома убрали. Баскаком теперь будет бесермен по имени Ахмат. Говорят, зело лют и беспощаден к православным. По словам Василия, к нему уже переметнулся предатель, называющий себя купцом, Рвач, который с каким-то поручением едет, а может, уже и приехал к нам, в Липецкое княжество.

Князь посмотрел в сторону боярина Космача, доводившегося Рвачу сватом. Невольно и все сидящие повернули взоры. Гаврила Космач, почуяв особое к себе внимание, как-то съёжился и виновато забегал глазами. Но князь заявил:

– Гаврила Васильевич, мы к тебе не в претензии. Брат за брата не в ответе, а тем более за свата отвечать резона нету. После думы поговорим наедине.

Космач успокоился, а Святослав Иванович перевёл взгляд на остальных:

– Ну? Что будем делать?

Первым заговорил князь Александр:

– Вооружать ополчение надо. Укреплять кремники. Готовить дружину. Отпор надо дать поганым!

– А что скажешь ты, Даниил Александрович, князь Воронежский?

Княжич скраснел и смутился, услышав в свой адрес такой громкий титул. Хотя Даниил ещё не совсем оправился от ран и переживаний после столкновения с татарами, но всё же держался молодцом и бодро восседал в деревянном кресле по левую руку от князя Липецкого. И пусть чувствовалось смущение в его мягком юном голосе, но была явная твёрдость в намерениях. Бояре переглянулись, но не удивились. Все князья липецкого рода были тверды в годины испытаний, вот и Даниил выказал такой же характер.

– Княже! Я готов умереть в битве под твоим червлёным знаменем! Нельзя пускать в наше княжество бесерменского баскака. Встретим ненавистного ворога на подступах к нашим рубежам!

Святослав Иванович улыбнулся. Вспомнил, как когда-то и сам был горяч и несдержан. Александр Иванович тоже улыбался, и в глазах его чувствовалась гордость за сына. Да Александр, хотя и был не намного моложе брата, сам всё ещё оставался по-мальчишески дерзким и безрассудным. Может, оттого, что не чувствовал всей полноты ответственности за княжество, сидя за спиной старшего брата.

– Ну ладно, ладно! – немного остудил порыв Даниила Святослав. – Давайте-ка послушаем бывалого воина, воеводу воронежского Ивана Степановича Гольцова.

Воевода встал, разгладил рыжую окладистую бороду, пристально оглядел думцев. Никого не пропустил, угадав настроение и прочтя мысли каждого. Потом поклонился князьям в пояс и заговорил:

– Речи князей Александра Ивановича и Даниила Александровича – речи мужей достойных. Бесерменов действительно нужно бить на подступах к нашим рубежам, но не пустить баскака мы не имеем ни сил, ни права...

Он умолк, и в горнице воцарилась тяжёлая тишина. Первым не выдержал её гнёта Гаврила Васильевич Космач. Чувствуя невольную вину за действия свата (чёрт бы его, Рвача, побрал!), Космач начал усиленно сопеть и шаркать под лавкой сапогами. Воронежский же воевода продолжил:

– Согласен с князьями, что нужно немедля укрепить детинцы во всех городах, вооружить смердов и городской мастеровой люд. Но первыми военные действия начинать против баскака не след, дабы не озлить Орду. Ведь за одного убитого татарина от княжества камня на камне не оставят. И применять силу против татар надо только в крайнем случае, когда уж совсем невмоготу будет. Я так думаю! – И воевода сел.

Другие думцы тоже высказались, а князь Святослав заключил:

– Господа! Новый час испытаний выпал на нашу долю. Я внимательно всех выслушал и пришёл к выводу, что не пущать баскака мы не имеем права, но и терпеть бесчинства не намерены. Пустим Ахмата, а там посмотрим. Но к встрече гостя должно приготовиться. Нынче же начнём укреплять стены липецкого детинца, подправим также крепости Воронеж и Онуз. Вооружим ополчение, благо, что заказ наши кузнецы-мастера получили. И, насколько я знаю, оружие уже есть в достаточном количестве. Гаврила Васильевич! – посмотрел князь на Космача. Боярин снова заёрзал на лавке, будто его кто-то кусал. – Зайдёшь в мою горницу после думы, обмозгуем поведение твоего свата-иуды. А остальных попрошу каждого на своём месте сделать всё для укрепления оборонительных сооружений княжества, выкупа оружия и готовности дать в любой момент отпор врагу.

Дума зашевелилась, люди стали расходиться. Князь Святослав повернулся к брату:

– Слыхал, Василий Шумахов сказал, что у Ахмата служит человек, очень похожий на меня?

– Нет! – удивился Александр.

– А может, это наш брат нашёлся?

– Что-то не верится, – пожал плечами князь Александр.

– Ладно, – кивнул Святослав. – Это по прибытии Ахмата обязательно выясним.

Князь Липецкий прошёл в соседнюю горницу; за ним засеменил, виновато пригнувшись, Гаврила Васильевич. В горнице посветлело. Тучи, носившие дождь, стали разбегаться, и солнечные лучи, вырвавшиеся из облачной темницы, ударившись о слюдяные окна, разбрызгивали разноцветные радужные огоньки. Святослав Иванович сел в любимое греческое кресло, подаренное баскаком Содномом, Гавриле Васильевичу указал на лавку. Немного помолчал, собираясь с мыслями, и мягко сказал:

– Ты, Гаврила Васильевич, не волнуйся. В твоей верности мы не сомневаемся.

– Да я за тебя, княже, – вскинулся Космач, – готов нынче ж голову сложить!

– Головы мне твоей не надо, – улыбнулся князь. – А вот службу сослужить верную ты обязан.

– Что прикажешь, всё исполню, Святослав Иванович, – заверил Космач.

– Не сомневаюсь, – хитровато прищурился Святослав. – Тогда к делу. Говорят, Рвач уже вернулся.

– Говорят...

– Ну так вот. Если вернулся, то немедля поезжай к нему в гости. Сватья же всё-таки.

– Да-а, – заморгал глазами боярин. – За грехи мои послал Бог такого свата, будь он неладен! От такого свата хоть в омут кидайся!

– Ну-ну, не горюй, – успокоил Космача князь. – А оно, может, и к лучшему, что именно ты состоишь в родстве с этим выродком. Ты явись к нему и выведай у него все намерения Ахмата...

«Чёртов сват! – мелькало в голове у Космача. – Опять припёрся воду мутить. И что с ним князь церемонится? Давно приказал бы башку отбить!»

А Святослав вдруг рассмеялся:

– Убить мы его всегда успеем, боярин. Но убить легко, а что толку? На его место баскак найдёт другого предателя, которого мы не сможем выследить. А этот вот он, весь на виду. Только ты, Гаврила Васильич, поаккуратней с ним, не выдай ненароком своих намерений. Побольше ругай меня...

– Что-о-о? – испугался боярин.

– Ругай, говорю, меня посильнее.

– Да ты что, княже?! Разве ж я могу ругать своего добродетеля?

– Гаврила Васильевич, надо! Понимаешь – надо. Поругаться на князя ради его же пользы не грех. Ничего тут страшного нет, главное, чтоб Рвач тебе поверил и раскрылся. Я ценю твою преданность, но преданным нужно быть не только на словах, но и на деле. А дело наше главное – посрамить врагов.

– Не знаю, получится ль притворяться у меня!

– Должно получиться.

– Должно?.. – задумался на мгновенье боярин. – Ладно, всё сделаю, как прикажешь, княже!

– Ну и хорошо, Гаврила Васильевич, иди. Как добьёшься от него чего путного, – сразу ко мне.

Глава двенадцатая

– Андрюха, брат, неужто жив?! – забыв все боли, прохрипел Василий, увидя на пороге Андрея Кавыршу. – Иль я в бреду?

Андрей кинулся к постели друга.

– Лежи-лежи, – придержал он рванувшегося с кровати Василия. – Я уже знаю, что настигли тебя басурмане!

– Настигли! – пустил скупую мужскую слезу бирич. – А ты-то как ушёл? – Василий так опешил от встречи с Андреем, что не заметил стоявшего сзади князя.

– Когда мы переправились на правый берег Усмани, – начал рассказ Андрей, – и уже приближались к воронежскому лесу, я оглянулся и увидел, что татары тоже перемахнули речку. Я понял, что вдвоём нам не уйти, но знал, что ты меня не бросишь, и потому немного отстал, а когда ты скрылся за первыми деревьями, свернул вправо. Татары клюнули и – за мной, думая, что гонятся за обоими. – Андрей перевёл дух, глаза его горели. – Ну а чуть пройдя вдоль леса, я тоже углубился в чащу. Татары следом. Ну, думаю, влип! И вдруг заметил отросшую в сторону толстую ветку дуба – и, не останавливаясь, встал на седло ногами, ухватился за ветку и запрыгнул на неё. Мой гнедой, ты знаешь, – учёный конь. Он меня понял и налегке ещё сильнее дал деру. Я же, прыгая с дерева на дерево, как кот, успел далеко уйти от дороги, татары меня не заметили и погнались за конём. И гнедой – молодец! – увёл басурман в лес, запутал следы и спрятался в чаще. Я подумал, что тебя татары уже не достанут. Они ещё долго по лесу блудили, а потом, когда ушли, гнедой меня нашёл, и я вернулся домой. Но как же ты-то попался?!

– Да вот попался, – вздохнул Василий. В это время князь Святослав Иванович незаметно вышел из покоев. – Не сразу понял я твой замысел, а пока догадался, что приключилось, татары опять на хвост сели. Вот видишь, чуть жив остался.

– Зря суетился, – пожал плечами Андрей. – Никуда б я не пропал.

– Ну, теперь-то вижу, что зря... – Василий вдруг сморщился от боли. – Слушай, брат, кто-то в татарском отряде был из наших. Ведь среди косоглазых мелькал русский.

– А ты его угадал?

– Нет.

– Рвачов холоп Дормидонт.

– А больше его не видал?

– Нет. Говорят, что когда он узнал, что татары сгинули, то смотался тоже. Кто-то видел его после в Онузе в хоромах Рвача, а потом след простыл.

– Надо князю сказать.

– Да он небось знает...

Долго беседовали друзья. Василию на глазах стало лучше.

– Слышь, Андрюха! – встрепенулся он. – Мой отец-касог без меня сына мово Демьяна женить решил. Свадьбу к Покрову готовят, а я и погулять не смогу. Ты уж, Андрюха, посиди там на свадьбе у Дёмки заместо отца.

– Да ну, что ты, что ты! Какой из меня отец? – замахал руками Андрей. – Я ж чуть ли не годок твоему сыну. Да к Покрову ты и сам ещё десять раз очухаешься, понял?

Глава тринадцатая

– Ты не представляешь, как на душе скверно, – глянул на брата князь Святослав. – Не выношу я измены и предательства! Видать, не из той материи сшит, чтоб вот так, запросто, делать вид, что ничего не произошло.

– Ну, тебя ещё никто не предавал! – возразил Александр Иванович. – То, что в нашем княжестве живёт этот мерзавец Рвач, ещё ничего не значит. В семье не без урода. Да его, кстати, убрать легче лёгкого. А может, ты не доверяешь Космачу?

– Что ты! – отмахнулся Святослав, сел на лавку и обмяк всем телом. – Эх, братец! Ты прекрасный воин, ты бесстрашен в бою, но мало быть отважным, надо уметь ещё и хитрить, угадывать каверзы супостата и понимать его намерения. Распознавать врага, казавшегося другом...

– О ком ты? – широко раскрыл глаза Александр. – Кого подозреваешь?

– Олега, князя Воргольского и Рыльского! – отрезал Святослав. И такая злость заискрилась в его очах, что Александр Иванович даже испугался: давно он не видел брата в таком возбуждении. Видать, допекли думы о столкновении с Ордой, а что столкновения этого не избежать, князь Липецкий уже не сомневался.

Александр Иванович не выдержал его жёсткого взгляда, отвёл глаза и нерешительно сказал:

– Совсем недавно Олег Ростиславич гостил у нас. Никаких недоразумений не было, и вдруг, как по злому навету...

– По навету... – повторил князь Святослав. – Вдруг... И не вдруг всё это, брат мой милый. Я долго размышлял и пришёл к выводу, что на Олега положиться нельзя.

– Но на чём основаны твои подозрения? – вспыхнул Александр.

– А на том, уважаемый князь Онузский! – сдвинул брови Святослав. – И вообще, в случае моей гибели ты станешь князем Липецким, и пора тебе помимо воинских качеств усваивать ещё качества государственного мужа, мимо глаз которого не должна проскальзывать даже самая скрытая подлость.

– Слушай, – поморщился Александр. – Не хочу я твоей гибели, и не нужно мне липецкого княжения. Я доволен тем, что являюсь у тебя воеводой.

– Да не о том речь, Саша!

– А о чём же? – заходил по горнице Александр Иванович.

– Ты хорошо помнишь приезд гостей из Воргола и Карачева?

– Помню. А что, Мстислав Михайлович тоже в чём-то замешан?

– Да нет, Мстислав – истинно благородный князь. Весь в батюшку своего, Михаила Всеволодовича Черниговского, зверски убиенного в Орде безбожными татарами. А вот Оле-е-ег!.. – Святослав Иванович хлопнул разлапистыми ладонями по коленям. – Шурень мой оказался не так благороден. Видал, как отделали Ваську Шумахова?

– Конечно, видал. Еле живой, – удивился вопросу брата князь Александр,– Но при чём тут Олег Ростиславич. Не он же его ранил?

– Ясно, не он. Но помнишь, Василий сказывал про куликовскую засаду? Что это наше тайное место посетили татары?

– Ну?

– Ну так вот, когда я послал своего человека посмотреть, что там произошло, то Олеговы сподручные тоже нарядили, вдогонку нашему, соглядатая. Однако Аникей перехитрил врага... Да ты что, действительно не понимаешь? – снова рассердился Святослав. – Вспомни расставанье с гостями и то, что у них пропал человек.

– Так его ж Олег послал в Воргол за какой-то надобностью.

– Сашка-Сашка, бесхитростная душа, доверчив ты слишком! Я и сам бесхитростен, – признался князь Липецкий, – но не до такой же степени. Да Олег услал того шныря, боясь разоблачений: этот человек гнался за Аникеем. И ещё знай: Олег Воргольский и Рыльский и в наши хоромы подослал соглядатая.

– Кого же? – раскрыл рот от удивления Александр.

– Лекаря, гречанина Гавриила.

– И есть доказательства?

– Эх, Алексашка! Когда у нас баскаком был Содном, тогда и горя не было. Плати умеренную дань, и никакой хитрости не надо. Но вот Соднома нету, и Олег Воргольский заюлил, все наши тайны, на всякий случай, выведать хочет. Когда Аникей поехал в Кулики, Гавриил с лекарем Олега Ермолаем и стремянным Ефимом послали вдогонку за ним своего. На убитом коне преследователя, на копытах, были обтрёпанные рукава кафтана, чтоб бесшумно скакал. Это подтвердили и онузские мастера-деревщики, подвозившие человека в кафтане без рукавов. И он признался мужикам, что «обутый» мёртвый конь – его.

Князь Александр продолжал сидеть с вытаращенными глазами.

– А от кого стало известно про то, что ты мне рассказал?

– Да-а-а! – многозначительно протянул князь Липецкий. – Знать, мало я посвящал тебя в свои тайны, а теперь тужить придётся. Я думал, у нас Содном вечно баскачить будет, да и себя точно считал вечным: мол, всё ещё впереди. Ан нет! Запомни, милый братец: мы стоим на пороге кровавой схватки с Ордой и, может быть, чего совсем не хотелось бы, со своим братом Олегом Воргольским и Рыльским. А потому хватит тебе сидеть у меня за спиной, пора по-настоящему княжением заниматься. В первые бояры отдаю тебе Семёна Андреевича. Он умён, хитёр и опытен. Довольно ему за зверьём бегать, да и чую, в ближайшее время ловчие нам не понадобятся. За двуногими извергами гоняться будем, а может, и самим убегать придётся. Семёна Андреевича объявишь в Онузе главным боярином. Это ему будет приятно и добавит рвения в службе. С ним заведёшь и других надёжных помощников, Семён Андреевич в людях разбирается. Слушай его советы и всё на ус мотай. Да, займись лекарем Гаврилой, через него прощупайте ещё раз князя Олега. Я же с Космачом буду выходить на Рвача и через него на Ахмата.

– Ох, справлюсь ли? – нерешительно протянул Александр Иванович.

– Князья не должны сомневаться! – отрубил Святослав. – Справишься. Ещё и меня чему-нибудь научишь.

Глава четырнадцатая

От окладной тучи остались одни лохматые хвосты, уплывающие к юго-востоку. Солнце, вырвавшись из плена, осветило землю, обогревая всё живое и попутно засасывая в небеса сброшенную ещё недавно из туч влагу для образования новых туч. Округа пробудилась от тягучей водянистой дремоты. Прыгая с ветки на ветку, защебетали и зачирикали, обрадовавшись солнышку, голосистые птахи. Небесное светило, с вершины поглядывая на свою лежанку за горизонтом, начало не спеша спускаться вниз.

В это самое время и решил боярин Космач навестить своего свата Рвача.

Терем купца-грабителя в Онузе, выстроенный из вековых дубов, с высоты глядел по сторонам. Красивое крыльцо, отделанное резными узорами, и такие же окна улыбались гостям, но хозяин хором являл полную противоположность своему жилищу. “Нависшие на глаза брови и изогнутые подковкой губы выражали злобу и жестокость. Маленькие крысиные глазки прятались в глазницах, чтобы не смотреть на окружающих, а подсматривать за ними, ничего не упуская из виду. И вообще, Рвач очень походил на слизняка, от одного вида которого мурашки по телу бегут.

Космач не любил свата. Сам хоть и небесхитростный, но беззлобный, он не переносил скрытных и жестоких людей. И потужил, что взял сноху из этого рода, хотя претензий к ней не имел. На счастье Космачей, не в отца она пошла, а в мать, кроткую, добрую женщину, которая замуж за этого крота вышла лишь от безысходной бедности. Вот и сейчас она искренне обрадовалась Гавриле Васильевичу.

– Ах, сваточек дорогой в гости пришёл! – загоношила, всплеснув руками, потом глянула на мужа и осеклась: всю радость как рукой сняло.

Рвач сердито зыркнул на жену, после повернул голову в сторону свата и буркнул грубым хриплым голосом:

– Рады гостю. Раздевайся. Дело пытать аль от дела лытать пришёл, сват? – спросил, дожидаясь, пока Космач разденется. Пропустив его вперёд, в гостиную, крикнул: – Эй, Марфутка, подавай на стол! Князёк небось ко мне послал? – Это уже свату.

У Космача от этого унизительного «князёк» всё закипело внутри. Он слишком уважал своего князя, чтобы выслушивать такие слова, и хотел было дать достойную отповедь хаму, но, вспомнив наказ Святослава, сдержался. Даже бровью не повёл.

– Мне до князя дела мало, – уселся за стол Космач. – Я пришёл в гости. Иль особое приглашение требуется?

Рвач смутился, пальцы его забарабанили по скатерти.

– Да нет, что ты! – сменил тон. – Сват завсегда может запросто приходить к свату без приглашенья, таков закон предков, и нарушать его никому не позволено. Да не обижайся, не обижайся. Как там моя Варвара? Чево не привёл её к отцу?

– Не подумал, сват, не подумал. Варвара ничего, хорошая у меня сноха, за дочь у нас живёт, об тебе печалится. Как там мой батя в Орде, говорит. Могут ить убить нечестивцы поганые! – соврал Космач.

В действительности Варвара не любила отца, боялась и никогда не прощала его за мать, которую, особенно по молодости, Рвач жестоко избивал, так что кровью подплывала. Но что могла сделать девчонка? Она даже не могла ненавидеть изверга – грех. Она могла его только не любить. И теперь Варвара к матери ходила, лишь когда отца не было дома.

– А как Дорофей поживает? – вспомнил Рвач и про зятя.

– Да и Дорофей с Божьей помощью жив-здоров. Кланяется, повидаться желает.

– Ну-ну! – промычал Рвач.

Наконец стол был накрыт. Сваты перекрестились на лик Спаса и выпили мёду крепкого. Ели сначала молча. Потом Рвач, подогретый хмельным, разговорился.

– Севрюжки, севрюжки попробуй, сват, – угощал он гостя. – С Итиль-реки севрюжка. Баскак Ахмат приказал специально для меня наловить, – хвастался Рвач. – Севрюга – это тебе не щука и не голавль. Севрюга – смак, во рту тает! – Рвач демонстративно взял серёдку рыбины и начал уплетать её, обливая бороду и руки рыбьим жиром.

Космач тоже цапнул немалый кусок, тоже начал есть, причмокивая и всем своим видом изображая удовольствие. Утёр рот:

– Рыбка действительно хороша! Видать, ты, сваток, спознался с большой шишкой в Орде?

– Да есть малость, есть, – сверкнул из глубины век кротиными глазками Рвач, заподозрив подвох. Потом облизал в удовольствие все десять пальцев и потянулся за кружкой с мёдом. После нескольких глотков, покрякивая, вытер бороду рушником и кивнул: – Да, спознался я с хорошими людьми. А у баскака Ахмата за первого гостя. Вот и дал он мне небольшое заданьице... – И вдруг осёкся.

– И правильно, сваток, правильно! – Космач потянулся, разминая затёкшие от сидения мышцы, и зевнул, всем своим видом давая понять, что слова Рвача не представляют для него интереса. А потом, к великому удивлению хозяина, заявил: – Липецкое княжество – слабое, да и князь Святослав не ахти какой могутный. И что ты близко снюхался с новым баскаком, сваток, – это хорошо, хотя и ответственность, конечно, большая. Татары не любят неисполнительных, – с дальним прицелом ввернул Космач. – Небось одному-то трудно справиться с заданьем баскака?

– Каким заданьем? – вскинулся Рвач.

– Да не заданьем, а заданьями, – поправился Космач. – Ну, которые тебе придётся выполнять. Я ж говорю: тяжело всё делать самому.

– Гм, а ты бы что посоветовал? – прищурился Рвач.

– А я бы те посоветовал не забывать про родню.

Рвач насторожился:

– Кого имеешь в виду?

– Во! Да хочь бы себя. Сват я тебе али не сват?

– Я в твоей помощи не нуждаюсь! – шарахнул кулаком по столу Рвач и умолк.

Похоже, Космач действительно отшатнулся от князя и хочет сблизиться с Ахматом для собственной пользы, но рисковать Рвач не хотел. Он слишком хорошо знал Космача, которого не так-то легко было сбить с толку и заставить изменить долгу. Для этого нужны были слишком веские причины. «А где они, эти веские причины? – думал предатель. – Их нету!» Однако, весь скроенный из интриг и коварства, Рвач о людях судил по себе, говоря: «Человек есть существо червивое и рано или поздно выползет на поверхность, когда его грязную нору затопит вода». Так, может, и Космач тоже такой же червяк и предаст своего благодетеля, дабы найти более тёплое местечко под солнцем? Но всё же сразу довериться свату Рвач не рискнул, хотя и закумекал уже, что к исполнению задания Ахмата можно будет привлечь сына Космача, своего зятя Дорофея. В итоге Рвач сменил гнев на милость и буркнул:

– Ну ладно, сваток. Давай-ка ещё по кружечке выпьем, может, чего и надумаем.

Выпили ещё по кружке мёду крепкого. Закусывать не стали – сыты уже.

– А что-то и зятёк не пришёл? – прогнусил Рвач. – Аль на што обижается?

– Да нет, – возразил Космач. – Я ж сказал: они с дочкой завтра собирались наведаться. – Хотя такого он и не говорил, но понадеялся на пьяную память свата и, в общем-то, понял намёк на возможность сотрудничества. – Поутру провожу их к тебе, готовь детям подарки, сват, – выдавил из себя улыбку Космач.