Текст книги "Черленый Яр. Потомок Святогора"
Автор книги: Виктор Душнев
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)
Ногай для усмирения непокорных урусутов дал Ахмату карательный отряд головорезов.
«Пускай поживятся мои бахадуры в южных урусутских княжествах, – злорадно думал Ногай. – Да и пора преподнести урок этим гордым княжатам за убийство моих послов. Я с лица земли сотру их городишки! Я размету по ветру копытами моих коней пепел этих городов!..»
– Когда в поход? – уточнил Ахмат.
– Через два дня, если управитесь, – глянул как бы сквозь собеседника Ногай. – Реки уже морозом сковало, а снежных заносов пока нету. Не мешкай. Накажи неверных!
Ахмат, кланяясь, вышел из шатра. Его поджидали Рвач с подручными.
– Через два дня выступаем. Чтоб все были наготове! – приказал баскак.
– Ага, ага, – раболепно склоняясь перед Ахматом, загалдели предатели, и особенно усердствовал в излиянии верноподданнических чувств сам Рвач. – Будем готовы, будем готовы. Сразу на Липец?
– Нет, на Воргол. – Ахмат ускорил шаг.
Немного отстав от свиты баскака, Рвач отыскал взглядом Дорофея. Спросил с затаённой ехидцей:
– А где же Костик Ломов, а, Дорофеюшка?
– Так я ж, батя, сколь разов уже говорил, что домой уехал. Приказал я ему кой-какие вещички домочадцам отправить.
– Ага. Вещички, значит, – пробуравил зятя своими глазками Рвач. – Ну да ладно, коли вещички. Так-так-так... А поезжай-ка ты, дорогой Дорофеюшка, в табун, пригони-ка наших остальных коней. К походу готовиться будем.
– Да я один всех не пригоню!
Рвач снова сверкнул на зятя недобрым взглядом:
– Ну возьми пару ребят.
Дорофей ускакал.
– Вот что, Антип... – посмотрел вслед троице табунщиков Рвач и вдруг раздражённо сплюнул и зло скомандовал своим прихвостням: – А ну прочь! Не дадут с сыном потолковать, дармоеды постылые!
Люди Рвача разошлись, а предатель притянул за ворот кафтана Антипа к себе и прошипел:
– Вишь, сынок, через два дня поход, а Костика Ломова всё нету.
– Ну и што? – непонимающе заморгал Антип.
– Што? Да мнится мне – Костик с Дорофеем лазутчики. И чует сердце: послал Костика Дорофей в Липец не золотишко отвезти. Тут намедни Исай из Липеца прибыл – так он видал, как Костик выходил от Святослава. И коли опять у нас появится, то ненадолго и непременно снова отбудет, чтоб предупредить князя Липецкого о нашем походе. А об этом походе никто знать не должон. Мы их, князьков этих, поодиночке разобьём, понял?
– Понял. Ну а што делать-то? – вытянулась физиономия у Антипа.
– Экой ты непонятливый! – рассердился Рвач. – Возьмёшь пятёрку верных всадников и перехватишь Костика. Да смотри, не заиграйся там, убей его сразу. Мёртвый никому и ничего не расскажет, Дорофеюшка же будет дожидаться его, но сам отстать от нас не посмеет.
– А вдруг Костя не виноват? – засомневался Антип. – Вдруг и правда возил домой награбленное, а Исай обознался. Ведь у Константина есть брат – вылитый он. Да и тот же Исай совсем недавно заверял тебя, что Дорофей наш человек и что на него князь дюже зол.
– Грех я на свою душу возьму, – хлопнул по груди Антипа ладонью Рвач. – Мы сейчас, сынок, рисковать не можем. И... чует всё-таки моё сердце, что Дорофеюшка князю Липецкому служит. Да, доказательств нету, а так, по чутью, дочку вдовой оставлять неохота. Хотя знаешь, Исай никогда не ошибается, так что лучше не рисковать и убрать его, даже если потом выявится, что невиновен был...
Через сутки Антип вернулся довольный.
– Перехватили мы Костика! – начал хвастать отцу. – Отчаянно сопротивлялся, псово отродье! Одного нашего успел заколоть, но прикончили мы его и там же закопали.
– А коня куда дели?
– Какого коня?
– Коня его тоже убили?
– Нет. Сюда пригнали.
– Да что ж ты, сукин сын, бестолочь ненормальная, наделал! – заорал на Антипа и подскочил к нему с кулаками Рвач. – Дорофей коня угадает – и всё. Немедля уводи куда-нибудь и приколи, а мясо отдай татарам, они конину любят.
Антип сорвался с места и... у порога столкнулся с Дорофеем. На миг оторопел от неожиданности – и снова рванул из шатра.
– Чевой-то Антип как чумовой выскочил? – поприветствовав тестя, спросил Дорофей.
Рвач сначала тоже растерялся, но быстро взял себя в руки:
– Да гуляет всё, сукин сын, а к походу ещё не готов. А мы завтра выступаем – вот я и подсыпал ему за воротник.
Дорофей смекнул, что произошло неладное, но что именно, догадаться, конечно, не мог.
На другой день чуть свет татары снялись со стоянки и, поднимая с земли лёгкую снежную пыль, двинулись на север. Войско непосредственно подчинялось тысячнику Румилу, однако главным воеводой был Ахмат.
К татарам за поживой пристроился и хазарин Самуил. Появление в обозе иудея не очень обрадовало Рвача – конкурент по грабежу.
– Этот хазарин после Ахмата второй жирный кусок себе забирать будет! – рычал недовольный Рвач. – А нам одни объедки достанутся. Пожалуй, если дело так пойдёт и дальше, то придётся возвращаться к своему князю.
Впервые за многие годы Рвач назвал Святослава Ивановича «своим» князем, но, конечно же, предатель прекрасно понимал, что возврата в Липец ему не будет. Появление в городе – верная смерть, а такая перспектива никак не устраивала Рвача.
Вскоре каратели вышли к реке Оскол. Переходить слегка замерзшую водную гладь они не стали, а двинулись правым берегом вверх по течению. Шли быстро, потому что селений в этих местах не было и грабить было некого, а для татарина это хуже неволи.
Румил гарцевал на коне. Молодому тысячнику впервые был доверен довольно крупный отряд конницы. Узнав о своём назначении, он тут же купил у фрягов[64]64
Фряги – генуэзцы (иногда так называли и всех итальянцев).
[Закрыть], неизменных спутников татар, а до того половецких кочевий, арабского скакуна. Белой масти в яблоках жеребец выглядел замечательно. Кося огненным глазом, неугомонный красавец не стоял на месте, нетерпеливо приплясывал под седоком, и Румил, чувствуя свою значительность, покрикивал на подчинённых:
– Поспешим, поспешим! Не останавливаться! Вперёд!
Ахмат, окружённый братьями и свитой, не обращая внимания на новоиспечённого главнокомандующего, сознательно замедлял шаг. В окружении Ахмата вместе с Рвачом, Антипом и Исаем был и Дорофей.
«Что-то Кости Ломова нету. Неужто до Липеца не добрался? Без него же мне никак нельзя», – настойчиво лезли мрачные мысли в голову Дорофея.
Гудит земля под копытами татарских коней. Хрустит песчаная пыль на зубах конников. Идёт Ахматова рать, несёт смерть и разор в земли Черлёного Яра. Румил гарцует на арабском скакуне, покрикивает. Ахмат понимающе кивает головой, но сопит и хмурится.
«Где же Ломов? Как сообщить Святославу Ивановичу об опасности? – мучительно думал Дорофей. – Скоро Оскол пройдём, к Олыму приближаемся, а Константина всё нет и нет!..»
Дорофей украдкой озирается по сторонам, прячет тревогу за улыбкою, старается шутить. И даже Рвач вроде перестал в нём сомневаться.
– Поживимся в Ворголе добычею, – делится своими планами с зятем Рвач. – Сначала Олег ответит за дерзость Святослава, а потом и сам Святослав поплатится. Ох, и разбогатеем тогда мы с тобой, зятюшка!
– Да, поживимся добычей немалою, – соглашается Дорофей, а в голове одно: «Костика негу, видать, убит сердешный!.. Вороны да волки растерзали его, а князь весточку ждёт... Надо самому уходить и предупредить Святослава Ивановича. Выше устья Олымчика постараться оторваться от татарского отряда. Там леса начинаются – легче уйти незамеченным...»
А вот и Олым, течёт узкой лентою. Блестит ледовый панцирь в лучах не больно ласкового солнышка. По речному зеркалу снежными извилистыми змейками уже гуляет позёмка. Кое-где лесочки появляются да рощицы. Степь кончается. Проехали ещё немного – Олымчик обнялся с Олымом и в правый бок ему втиснулся.
Солнце к закату клонится. По темнеющему небу облака поползли.
«Не миновать пурги, – подумал Дорофей. – Вот в пургу-то я и укроюсь в лесу, а снежок дорожку мою спрячет».
И действительно, небо вскоре совсем почернело, солнце за тучи скрылось, повалили крупные хлопья снега. Отряд остановился, татарские всадники стали искать укрытия. Кто-то в ближний лес подался, Румилу с Ахматом поставили юрты. Среди воинов суета поднялась, все сразу друг о друге забыли, каждый собою занят. Дорофей не остался с Ахматом и Рвачом, а тоже поскакал в лес. Незаметно, от дерева к дереву, от кустика к кустику, он без лишнего шума ушёл от глаз наблюдателей, от зоркого ока своих сторожей.
Долго скакал Дорофей, почти всю ночь не останавливался. Конь под ним добрый, не ведающий усталости. Ветер гудел в макушках дубового леса, на землю падал снег, но не очень обильный, не помеха для путника. А вот и речушка Кобылья. Легко перешёл её Дорофей, остановился, слез с коня, похлопал по морде друга четвероногого ласково, дал передохнуть ему немного, зачерпнул овса из сумки, покормил, сам съел ломтик татарского потного мяса. Завершив трапезу, прыгнул в седло и снова в путь тронулся.
К утру и Дон показался. Небо прояснилось, однако ветер продолжал гулять, разнося по земле выпавшую порошу. Из леса Дорофей выехал на луг. Тут ветер обжигал лицо.
«Не ухнуть бы, – ступая на хрупкий сверкающий ледяной панцирь, подумал Дорофей. – Лёд ещё некрепок».
Парень взял коня за уздцы и стал медленно продвигаться вперёд. Лед трещал, покрываясь сеткой белых прожилок и угрожая провалиться при каждом шаге.
– Господи, помоги благополучно миновать сие препятствие! – шептал и крестился Дорофей. И вот под ногами наконец желанный левый берег Дона.
Космачов ступил на твёрдую землю, с огромным облегчением вздохнул и устало сел. Ему казалось, что по реке шёл дольше, чем от Олыма до Дона. Верный конь тоже дрожал от напряжения всем телом.
– Что, Дружок? Прошли мы с тобой огонь и воду? – устало глянул на жеребца Дорофей. Дружок ответил тихим ржанием. – Ну ничего, тут неподалёку, в бояраке, небольшое сельцо. Там я куплю свежего коня, на него сяду, а ты рядом будешь бежать отдыхаючи. Ну, пошли. Торопиться надо, Дружок, торопиться, пока татары все наши города не пожгли...
Узнав про Ахматову рать, жители сельца заторопились в лес. Уже немало проходило татарских ратей вдоль Дона, и обитатели этих мест привыкли к постоянным бегам. В лесах они приспособили под жильё много временных мест, куда и скрывались при первой же опасности.
Дорофей торопливо позавтракал у одного смерда и купил у него коня. Новый конь был строен, полон сил и с места взял такой резвый бег, что Дружок даже малость приотставал.
Гонец прибыл в Липец. В княжеском тереме трапезовали, но, узнав о прибытии Дорофея, князь Святослав вскочил из-за стола и выбежал в приёмную светлицу.
– Почему сам, а где Константин? – первым делом спросил князь.
– Не знаю!.. – удивлённо протянул Дорофей. – Я думал, он в Липеце...
– Да нет, давно уехал к тебе в Орду.
– Но я его больше не видел.
– Значит, где-то в пути задержался.
– Может быть... Если не убили по дороге...
– Не дай Бог! Будем надеяться, вернётся. Однако с чем так срочно пожаловал?
– С бедой, княже! Большой татарский отряд прёт на Воргол. Нужно быстро собирать дружину и идти на выручку Олегу Ростиславичу.
Князь опешил и медленно сел на лавку. Однако уже через мгновение коротко спросил:
– Много их?
– Хватит, чтоб пожечь всю нашу округу.
– Ты, Дорофей, пока отдыхай... – Князь встал и крикнул: – Агафон! Ну иди, иди в трапезную! – подтолкнул к двери Дорофея. – Там поешь. Марфа! Покорми!..
– Да я хотел домой наведаться... – нерешительно пробормотал Дорофей.
– Хорошо, езжай домой, но к вечеру сюда!
– Я мигом, княже! – радостно воскликнул Дорофей и выскочил на улицу.
– Да где ж Агафон? – начал гневаться Святослав.
– Он за городом, – вбегая в светлицу, доложил стремянный Долмат. – Найти?
– Непременно! Быстро ко мне его!
Скоро нашёлся и Агафон. Он запыхавшись вбежал в светлицу, и князь сердито рыкнул:
– Где тя нелёгкая носит?
– Так крепостные работы справляем...
– Поручи это дело помощнику, а сам собирай дружину. Бояр ко мне зови, пошли за князем Александром и воеводой Гольцовым.
– Да что случилось, княже?
– Татары идут...
Сподвижники Святослава Ивановича собрались быстро. На взмыленных конях прискакали князь Александр с воеводой Воронежским.
– Татары идут на Воргол, – оповестил соратников Святослав Иванович. – Большой отряд конницы. Всех, кто не может носить оружие, надо отправить в леса, в первую очередь женщин и детей. Князь Даниил, жену свою с младенцем Афанасием немедля в лес, подале отсюда. Здесь жарко будет! Дружину мою я сам поведу на помощь Ворголу. Тута, в Липеце, останется князь Даниил, а князь Александр Онуз будет защищать. Воеводе Гольцову быть в Воронеже. В случае падения Воронежа всем ратникам, оставшимся в живых, перебираться в Онуз в распоряжение князя Александра. Липец, я думаю, осаду выдержит. Всё!
– Дядя! Княже! Ну можно я с тобой пойду? – сорвался вдруг с места князь Даниил. – Что мне сидеть в кремнике? Какая польза? Мне биться с татарами хочется!
– А на кого Липец оставим?
– Гаврила Васильевич Космач пускай повоеводствует, – предложил князь Александр.
Святослав кивнул:
– Ладно. Только, чур, прыти поубавь, – предупредил племянника. – А вообще-то я уже и сам думал к походной жизни тебя приучать...
Глава двадцать втораяКлоп загнал двух коней, пока скакал из Рыльска в Воргол. Спрыгнув с седла, он забежал в княжескую конюшню, увидел Ефима и истошно заорал:
– Татары! Татары!..
Ефим вытаращил глаза и от испуга потерял дар речи. Он, как выброшенная на берег рыба, только открывал и закрывал рог, желая что-то сказать, и не мог произнести ни слова.
– Ты что стал, как истукан?! – взорвался Клоп. – Беги князю докладывай – татары на Воргол идут!
Ефим схватил Евстигнея за рукав:
– Пошли вместе.
Князь Олег был в гриднице и, услышав топот, шум в тереме, насторожился. Стоявшие рядом гридни взяли оружие наизготовку. В дверь же ворвались Ефим с Клопом, который опять завопил:
– Татары! Татары!
Князь остолбенел. Первым взял себя в руки бирич Севастьян Хитрых. Он рявкнул на Клопа:
– Да заткнись ты, козёл безрогий! Где татары? Сказывай толком, а не ори, как баба рязанская!
– Прут!.. Тьма тьмущая!.. Прям на нас!..
– Где они? – опомнился князь Олег.
– Рыльские их сопровождают. Щас уже вдоль Олыма идут!
Олег, не говоря больше ни слова, побежал в женскую половину терема.
– Авдотья! – крикнул жене. – Быстро собирайся! И сыновей собирай!
– А что случилось? – изумилась Авдотья.
– Татары! Собирайтесь! Мигом! – Олег выбежал из женской и наткнулся на Ефима: – А ты что шляешься, как неприкаянный! Выводи коней!
– Сколько, княже?
– На десять человек! Да телегу приготовь, семью увозить надо. И позови боярина Ефрема.
Вскоре появился, уже в доспехах, боярин Ефрем.
– Воеводствовать будешь в Ворголе! – прямо с порога получил он приказ.
– А как же?..
– А так же! – оборвал его князь. – Ногайские татары к устью Олыма подошли, а может, уже и вдоль Сосны идут. Одним нам с ними не справиться. Я в Орду, царю Телебуге жалиться, а ты пока продержись тута.
– Да сколь держаться-то?
– Пока не приду с подмогой.
– Придётся держаться... – пробормотал Ефрем. – Однако до Орды далеко, и навряд ты поспеешь...
– Поспею! Обязательно поспею!
Ефрем подозрительно глянул на своего господина и вздохнул:
– Ладно, пойду кликать дружину. Не сдаваться же без боя...
Вскоре Князева свита была собрана и поспешно, вихрем выскочила из ворот Воргола. Сперва скакали на юго-восток, потом свернули на юг.
– Гони вдоль Дона, до устья Хопра, и к Итилю, в Сарай! – командовал, дрожа от страха, но зло, Олег.
– Да тут дорога плохая, надо на Липец, – возразил сидевший за кучера Ефим. – На Половецкий шлях надо выходить.
– Совсем сдурел? – взревел Олег. – К Святославу в лапы захотел?
Пожав плечами, Ефим завернул рысаков на узкую тропу в сторону Тешева леса...
После бегства князя Олега в Ворголе началась паника. Собрав самые нужные вещи, люди уходили из города в близлежащие леса. По дороге они заворачивали шедших на защиту Воргола посадских и сельских ополченцев, в ужасе крича непонятливым патриотам:
– Куды прёте? Ворголу конец! Сам князь уже сбёг!..
И город почти опустел. Осталась только небольшая дружина да кое-как вооружённое ополчение из самых смелых и стойких посадских и сельских, предпочитавших бегству сражение и гибель на поле брани. Не зря же говорят, что в войнах погибают лучшие, цвет народа. Вот и в Ворголе остались сражаться лучшие – обречённые на смерть, гордые и мужественные воины. Когда последний трус убежал из города, его защитники наглухо закрыли ворота и зоркими соколами стали смотреть на запад, откуда должен был появиться враг. Воргол был достаточно хорошо укреплён и при умелой обороне мог выдержать длительную осаду. Но князя-то не было! Он сбежал и предал свой город и свой народ.
А Воргол действительно был хорошей крепостью, возведённой на высоком и крутом, ощетинившемся естественной каменной преградой мысе правого берега одноимённой реки. Крепость располагалась вблизи слияния Воргола и Сосны. В этом месте, словно набирая разбег для впадения в Сосну, Воргол течёт параллельно ей, и крепость как бы зажата между двумя водными артериями, что не давало разгуляться противнику во время военных действий. Город и строился с учётом возможного нападения кочевников с юга, востока или севера. Хан Батый в 1238 году разрушил Елец, подойдя к нему с севера, после разгрома Северо-Восточной Руси. Поэтому преемник Ельца (в описываемое время ещё лежавшего в руинах) Воргол, построенный ниже разрушенного города с учётом предыдущего горького опыта, был надёжно защищён с трёх сторон.
Однако через пятьдесят с лишним лет после Батыева нашествия ситуация изменилась. Осколок Золотой Орды, Орда Ногайская, кочевала к западу от «метрополии», и ногайцы, в частности Ахмат с Румилом, наступали на Воргол и Липец с западной стороны. Но и это обстоятельство не было бы роковым, если б не трусость князя Олега, который в союзе со Святославом Липецким мог бы организовать мощную оборону города. Однако этого не произошло, и небольшая дружина с ополчением, несмотря на отчаянную храбрость, конечно же, не могла устоять против беспощадного вражеского войска.
Татары подступили к Ворголу ранним утром. По заснеженному полю гуляла позёмка. Река замёрзла и уже успела покрыться тонким слоем снега. Это давало возможность врагам окружить город, который теперь весь был как на ладони и обстреливался со всех сторон, и вести полномасштабную осаду. Много было в крепости уязвимых мест, которые Ахмат прощупал ещё во время летнего штурма. У Ефрема не хватало людей, чтобы их закрывать, и в крепостных стенах появились проломы, через которые врывались татары и наносили ощутимые удары по малочисленной рати Ефрема. В городе начались пожары, и воевода понял, что Воргол не удержать, и решил, выйдя в поле, вырваться из окружения и уйти в лес.
Собрав в единый кулак всё своё пешее и конное воинство, Ефрем открыл западные ворота и вступил в сражение. Он построил отряд так, чтобы воины чувствовали локоть друг друга и наносили удары по врагу и спереди, и с боков, и сзади. Приказал вперёд особо не вырываться, но и не отставать, держаться кучнее. Конные должны «прорубать дорогу», а пешие – охранять их тыл. Так и старались действовать.
Видя успех тактики русичей, Румил решил повести своих бахадуров напролом, чтобы разрезать строй воргольских воинов на две части и, смешав их, разбить поодиночке. И этот манёвр удался, но он стоил бесшабашному тысячнику головы. Ему сразу пришлось сразиться с самим воеводой. Молодой и гибкий Румил уворачивался от могучих ударов Ефремовой булавы, подставляя под неё своих телохранителей. Но мощь воеводы лишала его возможности сосредоточиться для контратаки и нанесения сабельного удара противнику. Инициативой полностью владел Ефрем. Несмотря на свою массивность, он ловко уклонялся от смертоносных выпадов врагов. И наконец, в очередной раз промахнувшись по тысячнику, Ефрем достал булавой до головы его коня. Даже в общем шуме битвы и скрежета металла был слышен хруст черепа животного, которое, не издав ни звука, рухнуло, как подкошенное. При падении лошади потерял равновесие и Румил. Он попытался устоять на ногах, но Ефрем ещё раз раскрутил булаву и опустил её на голову врага. Однако не успел воевода выпрямиться, как ему в горло вонзилась татарская стрела. Ефрем вскинул руки и опрокинулся на круп коня, который, почуяв гибель хозяина, захрапел и, таща на спине истекающего кровью воеводу, рванул с поля боя.
Так оба войска вмиг были обезглавлены. Но если татары почти не ощутили потерю командира, ибо инициативу сразу взял на себя Ахмат, то для русских утрата была невосполнимой. К их чести, среди них не нашлось трусов, расстроивших боевой порядок. Наоборот, перед лицом смертельной опасности они ещё больше сплотились и, обречённые на гибель, начали биться с фанатичным остервенением. Воргольцы несли потери, дружина их таяла на глазах, однако они по-прежнему держались вместе и медленно, окружённые наседающими татарами, продолжали продвигаться к лесу, оставляя позади кровавую дорогу из трупов своих и чужих воинов. И наконец небольшая горстка, с десяток конных, дошла-таки до леса и скрылась в чаще. Пешие же ратники были либо убиты, либо взяты в плен...
Князь Святослав Липецкий опоздал. Он прибыл к месту битвы, когда Воргол был уже объят пламенем, а татары, рыская подобно волчьей стае, грабили город. Перестроив свою дружину, князь ударил сразу же. Татары даже не поняли, что произошло. Сначала они подумали, что это Олег откуда-то нагрянул, однако Рвач угадал липецкого князя.
– Это Святослав пришёл на помощь родственнику, – шепнул он на ухо Ахмату. – Сей князь зело отчаянный и не вполне представляет наши силы. Потому его нельзя выпускать отсюда. А если уничтожим его, то и Олег не решится сражаться и будет тебе покорен, – сказав так, Рвач про себя подумал: «Это мой зятёк, сукин сын Дорофей, сбежал и предупредил Святослава. Ух! Змею пригрел на груди, а она взяла да и ужалила! Липец разобьём – из-под земли его достану и заколю, как саблезубого вепря...»
Рвач утёр выступившую от злости слюну, сел на коня, выехал на возвышенность и стал наблюдать за ходом сражения. Но его надежда на уничтожение липецкой рати не сбылась. Святослав Иванович был отчаянным воином, но безрассудство брата Александра ему не было свойственно. Быстро перемещаясь небольшой дружиной, он не давал врагу навалиться всеми силами, охватить и уничтожить своё воинство. Не поддавался князь и на хитроумные уловки татар, которые, изображая отступление, пытались заманить его. Святослав выходил из боя – и снова нападал, нанося ощутимый урон ногайцам.
Наконец Ахмат решил перегруппировать силы. Он послал в лобовую атаку отряд, равный по численности дружине Святослава, а остальных всадников разбил на две части, и, когда князь увлёкся сражением с передовой группой татар, оба фланговых отряда противника начали одновременно теснить русскую дружину с двух сторон, угрожая ей окружением.
Сражаясь рядом с дядей, князь Даниил, несмотря на молодость, проявил воинскую смекалку. Срубая одного татарина за другим, он крикнул:
– Княже! Нас окружают! Посмотри по сторонам!
Только тут Святослав поднял голову.
– Без суеты, братцы! – размахивая именным мечом, громогласно закричал он. – Отступаем! Отступаем с боем! К лесу, дружина, к лесу!
И липецкая дружина медленно начала отступать. Постепенно первые воины достигли леса и стали уходить туда. А вскоре и вся рать скрылась в лесу, так что татары не успели сомкнуть кольцо окружения. Лишь несколько ратников, не успевших добраться до леса, упали замертво от стрел и сабель ногайских, преградив неприятелю путь, что сразу же замедлило погоню.
– В чаще нам их не догнать, – резонно заметил Ахмату Рвач. – Останови конницу. Давай до конца с Ворголом разделаемся, а потом немного отдохнём и пойдём на Липец.
Ахмат приказал своим воинам остановиться.
– Действительно, – усмехнулся баскак. – Куда они денутся? – И татары, прекратив преследование липчан, продолжили грабёж Воргола.
А тем временем Святослав Иванович кратчайшим путём, через Черниговку, ушёл на Липец. Жители русских селений, узнав о разорении Воргола и готовящемся нападении татар на их княжество, быстро собирали необходимый скарб, скотину и уходили подальше в глухие леса. А часть черниговских и репецких мужиков – Артём, Влас и другие смерды, которые раньше были в плену у Ахмата, – влились в ряды защитников Липеца.
– Лучше на рати сгинуть, – взял рогатину в руки и с отчаянной решимостью глянул на своего верного друга Влас, – чем спины гнуть в татарской неволе!
– Правду молвишь, – согласился Артём. – Ужо полвека терзает нас татарва. Половцы и те были лучше.
– Откудова ты половцев помнишь? – поморщился Влас. – Половцев ужо сколь нету! Тебя ещё на свете не было, когда татары пришли.
– А мне дед рассказывал, – отрезал Артём. – Бывалоча, налетят половцы, им наши князья скулы повыворачивают на обратную сторону – они и дёру восвояси.
– Да-а! – тяжело вздохнул Влас. – Половцы убегали, добычу малую прихватывали, и ту наши князи с их же имуществом потом отбирали. Вот, говорят, ещё Великий князь Всеволод Черниговский, батюшка мученика Михаила, так тот запросто на половцев ходил, дань с них брал. А ныне князи татарам кланяться должны, десятину им отдавать! А за что?
– Ну, Святослав-то Иванович не кланяется, – гордо хмыкнул Артём. – Он с ними лихо воюет. Не то что рязанские, володимирские али киевские князья. Хоть и великие, а все спину гнут: то перед Мангой-Тамарой, то перед Бугаём. Но те хоть цари, а перед этим-то Ногаем что спину гнуть? Даже Великий князь Володимирский Димитрий и тот на поклон к Ногайке своего сына отправил. Говорят, что сына Димитриева Ногай изводит, со свету хочет сжить.
– Да можа, то и неправда, – усомнился Влас.
– Ну ладно, это не наше дело. Бегим догонять своих, а то подотстали малость, кубыть не затеряться в лесу.
И мужики прибавили ходу.
