Текст книги "Черленый Яр. Потомок Святогора"

Автор книги: Виктор Душнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

– Что с ним сделали? – рявкнул князь.

Евтихий аж присел:

– Сожгли...

– Мёртвого?!

– Не, живого.

– Вот звери!.. Ещё какие имена слыхал? – толкнул Евтихия ногой князь.

– Кажись, кого-то косматым называли, – заторопился с ответом гот. – А возля всё суетился да подначивал какой-то русский, со свинячьей мордой.

– Космача тоже сожгли?

– Нет. С него кожу содрали.

– О Боже!.. – Князь упал на колени перед образами. – Господи Иисусе Христе, Сыне Божий! Прими в Своё царствие небесное новопреставленных мучеников за веру Твою православную, рабов Твоих Агафона, Долмата и Гавриила!..

Святослав молился долго. Остальные, тоже время от времени крестясь, стояли тихо. Наконец князь с трудом поднялся. К нему подбежали отроки и усадили на скамью.

– А Гольцова там не было? – вновь посмотрел Святослав на пленника.

– Был, – поспешно кивнул тот. – Высокий, красивый пожилой боярин.

– Его сожгли или кожу содрали?

– Кожу, господин...

– Всех моих бояр и воевод казнили, нехристи проклятые!.. – с болью и гневом воскликнул князь. – Слушай, а где же остальные головы и руки? Где голова Долмата?

Евтихий вздохнул:

– Долмата сожгли вместе с головой, только руки успел отрубить ихний боярин со свинячьими глазками.

– Рвач?

– Кажись, Рвач... А остальные руки и головы носят по округе другие...

Святослав прищурился:

– И много вас, предателей, ходит по нашему лесу?

– Много, князь, – опрометчиво брякнул Евтихий, и...

– Кирей! – закричал Святослав. – Сто длинников ему на дыбе! До смерти бей!.. – В ярости вскочил и... рухнул на пол. Бесчувственного, его унесли в соседнюю горницу, а визжащего от ужаса Евтихия уволок из избы, как щенка, Дёжкин.

Узнав о случившемся, прискакали князья Александр и Даниил. Посмотрев на «работу» Дёжкина, Александр Иванович нахмурился:

– Что это значит?

Ему рассказали.

– Прекрати, Кирей! – приказал Александр.

Дёжкин послушался, и князь подошёл к окровавленному неподвижному телу. Вздохнул:

– Не жилец... – И зло зыркнул на Кирея: – Зачем?

– Святослав Иванович приказал.

Александр повернулся и пошёл в княжескую избу. За ним последовал только боярин Семён Андреевич.

В избе было тепло и сухо. Святослав Иванович уже пришёл в память и поднялся с постели. Рядом с ним сидели Агриппина Ростиславна и знахарь Симон и что-то настойчиво доказывали больному, который упрямо мотал головой. Увидев брата, Святослав Иванович встал и нетвёрдо шагнул ему навстречу.

– Сашка, они говорят, что я должен лежать. Но разве может князь лежать, когда враг на его земле бесчинствует?! – И пошатнулся.

Александр подхватил Святослава могучими руками и усадил на постель.

– Правы они, брат, лежать тебе пока надо, а дружину мы подготовим. Оружия на всю войну хватит, один Дымарь сколь мечей наковал. Только вот жаль Шумаха...

– А что с ним? – встрепенулся князь.

– Простудился старик, авчерась преставился, – ответил за Александра Семён Андреевич. – Царствие ему небесное, отличный был кузнец... – И перекрестился на святой угол. Помянули молитвой усопшего и остальные.

– Слушай, кого ты велел Дёжкину запороть до смерти? – неожиданно спросил брата Александр.

Святослав нахмурился:

– А что, помер?

– Я остановил твоего костолома, – пожал плечами князь Александр, – да только несчастный еле жив.

– Позовите Дёжкина, – приказал слабым голосом Святослав. Когда гигант появился, тихо промолвил: – Кирей, отпусти того... на все четыре стороны.

– Он не пойдёт, – проворчал палач.

– Почему?

– Богу душу отдал.

– Ох и дерзок ты на руку, – покачал головой князь. – Ну, царствие небесное, сам виноват. Ладно, иди, но в другой раз не торопись: я отходчив, могу и помиловать... – Святослав умолк и закрыл глаза.

Александр и Семён Андреевич на цыпочках вышли из избы и наткнулись на Силая.

– А ну-ка, рассказывай, что тут стряслось!

И Силай рассказал про странников, про расправу Ахмата и Рвача над боярами и про отрубленные руки и головы. Рассказал и ушёл.

Князь Александр был потрясён.

– Господи, такие люди замучены! Агафон, Долмат, Гольцов, Космач!.. Семён Андреевич! – в голосе его зазвенел металл. – Нужно сыскать остальных странников-стращальников и отобрать останки друзей наших. И не они нас будут стращать, а мы их! А предателей – на деревьях вешать! Кровь за кровь! Не нами начато сие кровопролитие, не мы первыми казнили и мучили, но не можем мы ждать, когда нас всех перережут! И хватит унынию поддаваться. Пока Святослав Иванович немощен, я беру на себя всю ответственность за наши действия. Нужен отчаянный человек...

– Шумахов Демьян, – предложил Семён Андреевич.

– Шумахов? Но у него же похороны. Самое малое два дня трогать его нельзя, а ждать некогда.

– Тогда Силай.

– Силай? Слушай, а куда это он пропадал? Не прятался ль от войны?

– Евтей с Демьяном говорят, что ещё до татар уехал к родичам в Пронск, а там поцеплялся с местными отроками – дело-то молодое, – его сильно побили, больным долго провалялся.

– Ладно, пошлём Силая, – кивнул князь. – А кого ещё?

– Я думаю, Евтея Ломова и человек пять отборных гридней...

– Слушай, а Рвач-то! – вдруг взъярился князь. – Не будет от меня пощады этому извергу! Из-под земли достану и с самого три шкуры сдеру!..

Силай с Евтеем и гриднями отправились вниз по Боровице. Недолго пришлось искать им странников-стращальников. Первую группу поймали в устье Излегощи. Мужики спокойно сидели и трапезовали. Двоих зарубили на месте, а третьего повесили на дереве.

– Собаке собачья смерть! – только и сказал Евтей, а когда развязали мешок, отобранный у странников, то увидели в нём голову боярина Космача.

Других «стращальников» нашли в месте слияния речек Девицы и Усманки. Но эти уже, видать, знали об участи своих товарищей и потому, заслышав топот коней липчан, бросили пожитки и, скинув тяжёлые зимние кафтаны, рванули наутёк. Глубокий снег помешал преследователям, и был пойман и повешен лишь один из мужиков. А вскоре дружинники обнаружили, уже на реке Бай горе, следы костра и лежащие на снегу руки и голову воеводы Гольцова. Странников не было. Похоже, узнав о гибели своих собратьев по несчастью, они побросали всё и ушли от греха подальше.

Отряд Силая выполнил задание князя Александра Ивановича. Понимая, что тел уже не найти, с согласия игумена Зосимы останки погибших мученической смертью похоронили со всеми почестями и исполнением церковных обрядов.

Глава четвёртая

Князь Святослав Иванович Липецкий поправлялся. Он уже бодро садился на коня и объезжал лагеря, расположенные вдоль рек Боровицы, Кривки, Усманки, Мещерки и Излегощи, где собрались его воины и беглый люд – жители разрушенных и сожжённых татарами городов и сел.

Князь Александр обучал новое пополнение из смердов владению оружием и тактике ведения боя.

– Нужно не просто бить татар, а разбить их, – придержав коня, промолвил князь Липецкий. – Ты хорошо придумал, брат, учить ратному делу смердов. Видать, не скоро придётся им снова взяться за плуг, татары уже не дадут покоя.

– Один гад предложил уговорить тебя бросить свой народ и уехать подальше, – сказал Александр.

– И что же ты ответил?

– Я ответил, что князья Липецкие, потомки Великого князя Киевского Святослава Игоревича, свою дружину и народ на произвол судьбы отродясь не бросали. И с врагами Отечества они сражаются до конца, не привыкши убегать с поля брани ради спасения собственной шкуры!

– «Берегись, чадо, кривоверов и всех бесед их, ибо и наша земля полнится ими», – прошептал Святослав и глянул на брата: – И кто же у нас такой советчик?

– Что ты до этого сказал? – поинтересовался Александр.

– Да так, вспомнил слова преподобного Феодосия.

– Это который земляк наш, в молодости курский боярин, а потом киево-печерский схимник? А того советчика уже нету. Не сдержался я и отослал его к праотцам. Да и не наш он человек, – добавил Александр.

– А чей же?

– Помнишь, князь Олег присылал к тебе лекаря Гавриила?

– Это гречин, который хотел меня отравить? Но мы ж его самого отравили! – удивился Святослав. – Неужто воскрес?

– Да нет, помощник был у него, Аметист.

– Хазарин?

– Да, хазарин. Он-то меня и подбивал.

– Зря убил.

– Угу, погорячился, – помрачнел князь Александр. – Мне за это и Семён Андреевич выговаривал. Надо было Дёжкину его отдать и допытаться, что имел в виду, подстрекая на такое дело. А знаешь, Семён Андреевич предположил, что этот разбойник связан с Олегом Воргольским и хазарином Самуилом.

– Да и Гавриил, может, был не гречином, а хазарином, – пожал плечами князь Святослав. – Поди разбери, кто из них грек, а кто хазарин, – оба кучерявы и черны, будто сапухой измазаны, и носы, что коромысла, горбаты. Ну, ладно, хватит об этом. Как там твой внук Афанасий? Растёт?

– Не по дням, а по часам вытягивается, – похвастался Александр Иванович.

– Весна на пороге, весной ещё быстрее расти будет, – заметил князь Липецкий. – Где он? Татары туда не доберутся?

– Место надёжное... Да, солнышко уже пригревает, – потянувшись, глянул в небо князь Александр.

– Весна подкатывается, – кивнул Святослав Иванович. – А до лета нужно подготовиться к походу. Ахмату мы должны нанести сокрушительный удар, чтобы впредь никому повадно не было соваться в Черлёный Яр без спросу.

Князь Липецкий снова посуровел, вытянул плёткой коня и поскакал, оставляя за собой столб пушистого снега.

Глава пятая

Шёл к завершению последний месяц зимы – бокогрей. В одну из ночей разгулялась вьюга. Дрова в печи горели с гулом, и дым стремительно вылетал из трубы наружу. Ветер бушевал с такою силою, что казалось – вот-вот сорвёт избу с места и унесёт куда-нибудь, может, в степь татарскую. Сначала он стучался в окна, как бы просясь погреться, а потом, потеряв надежду, что впустят, стал от ярости выть, в бешеных порывах налетать на избу и осыпать её комьями снега.

Князь с княгинею легли, но им не спалось.

– Что-то будет? – прижимаясь к груди мужа, прошептала Агриппина Ростиславна.

– Не удержаться нам тута. Тебе, наверно, уехать придётся, – вздохнул князь. – В Карачевское княжество.

– А поехали вместе, – неожиданно предложила княгиня.

Святослав Иванович вскочил как ошпаренный:

– Тебя тоже Аметист подбивал?

– Что ты! Успокойся! Ложись! Какой Аметист? Это я так, с бабьей дуроты брякнула!

Князь лёг, но его вдруг начал бить озноб.

– Да ты зуб на зуб не попадёшь. Что ж разволновался-то? – забеспокоилась княгиня. – Я сдуру сказала, не подумав.

– Больше так не говори! – буркнул князь. – Ни за что на свете не покину я свой народ! У моего народа есть законный князь, который должен водить полки и защищать его. А вот тебе придётся ехать в Карачев, война – дело не женское.

– Никуда я одна не поеду! Нечего мне без тебя делать ни в Карачеве, ни где ещё.

– Но здесь же место гиблое!

– Вот и погибнем вместе, раз судьба такая. Я жена твоя и всегда буду с тобой...

В дверь постучали.

– Княже, – спросил постельничий, – не спишь?

– Нет, что стряслось?

– Василий Шумахов...

– Что с ним? – вскочил князь.

– Прибыл.

– Тьфу ты!.. Живой?

– Живой. Ждёт тебя.

– Я сейчас, – начал одеваться князь, и вскоре они с биричем сидели друг напротив друга за столом при тусклом мигающем свете лучины.

– Принеси Василию поесть, – велел Святослав Иванович холопу.

– Я с дозору, княже, глубоко в Дикое Поле мы ходили, – начал рассказывать Шумахов. – Перехватили там воргольского человечка, припугнули, и он подтвердил, что князь Олег против нас войну затевает. Выслуживается и перед Телебугой, и перед Ногаем.

– Вот поганое отродье! – выругался князь.

– А ещё Олег в присутствии хана называет тебя разбойником и требует, чтоб ты не чинил вреда Ахмату и приехал к хану на суд.

– Это мы уже слышали!.. – протянул князь. – Перед врагом выслуживается, на моей крови хочет нажить себе славу. Так-так.. Да ты ешь! – спохватился Святослав, заметив, что еда подана, а Василий, глотая слюни, не смеет к ней притронуться. – Ну ладно, подумаем, хсак поступить с предателем. Что же ты в такую пургу разъезжал по степи?

– Да я не один! – промычал Шумахов, уплетая за обе щеки мясо. – А степь на ощупь знаю.

Князь встрепенулся:

– Погоди, а слыхал, что твой отец помер?

– Помер?.. – Ложка застыла в руке Василия. Он долго молчал. – Ну, царствие небесное... – Утёр губы и перекрестился на святой угол.

– Да ты ешь! – напомнил Святослав.

– Я сыт, княже, – тихо проговорил бирич.

– Да, а Андрюха Кавырша с тобой?

– Нет, по Половецкому шляху дозор держит. Может, князя Олега перехватить удастся.

– Как он там, ничего?

– Нормально.

– Назад поедешь?

– А как же?

– Ну, хорошо. Съезди к жене, навести сына.

– А где они?

– По-моему, где-то на Кривке. Спроси Семёна Андреевича. Эй, Иван! – позвал князь холопа. – Кликни Семёна Андреевича, пускай скажет, где сейчас Шумаховы.

– Ну, пойду я, Святослав Иванович, – поднялся Василий.

– Иди-иди. Как станешь собираться в дозор, скажешься.

Глава шестая

Весна 1285 года от Рождества Христова была бурной. Земля быстро очистилась от снега, ласковое солнышко подсушивало почву. Святослав Иванович был уже в полном здравии, и дружина готова в поход.

Князь собрал приближённых на думу.

– Они не ждут удара, – оглядев бояр, начал Святослав. – А если и ждут, то на Донщине. Я об этом долго думал, посылал людей в разведку и решил, что в первую очередь надо разгромить слободу, что Ахмат построил возле Турова Лиияга, на речке Смердячья Девица. Потом, в случае удачи, не давая врагу опомниться, нужно возвратиться на Донщину и попытаться сломить их и там. Что, бояре, скажете?

– А не лучше ли сперва напасть на Донщину? – предложил князь Александр. – Там главные силы татар, но пока сами свежи, Бог даст, одолеем. Да и где мы будем два раза туда-сюда Дон переходить?

– Переправа хорошая недалеко от Кривого Бора, – заметил Дорофей Космачов. – Я те места давно знаю и в последней разведке всё проверил ещё раз.

– Александр Иванович, – повернулся к брату Святослав. – Я считаю, что лучше сначала разбить малый отряд врага, почувствовать свою силу, воодушевиться. И, окрылённые первым успехом, наши воины будут действовать ещё решительнее. Терять-то нечего, и так уж всё потеряли, правда, Семён Андреевич? – глянул князь на боярина. – Что скажешь, а?

– Да что сказать-то?.. – взял в горсть свою окладистую бороду старик. – Мне кажется, Святослав Иванович прав. Только нужно ещё раз сделать тайную вылазку, всё осмотреть как следует и на Турове, и на Донщине.

– Время упустим! Надо сейчас идти в поход! – воскликнул Святослав.

– Ничего не упустим, – возразил Семён Андреевич. – Наоборот, торопиться не след. Зная твою горячность, княже, татары и ждут, что с первой подсохшей дорогой нагрянешь. А когда зря прождут – подумают, что у тебя сил для войны нету, и успокоятся, а мы тогда и ударим.

– Верно гутарит Семён Андреевич, – кивнул князь Александр. – И лишняя разведка не помешает.

– Хорошо, – согласился Святослав. – Кого пошлём?

– Я сам пойду, – предложил Семён Андреевич.

– И я! – вскочил Даниил.

Святослав Иванович покачал головой:

– Не княжеское дело ходить в дозор, княжеское дело – полки водить в поход.

Даниил обиженно отвернулся.

– Кого возьмёшь с собой? – спросил Семёна Андреевича Святослав.

– Евтея Ломова и Силая, – не задумываясь ответил тот.

– Я тоже поеду, – вызвался Дорофей. – Я все дороги как свои пять пальцев знаю.

– И Демьян запросится, – еле слышно пробурчал Даниил.

– А кто ему об том скажет? – прищурился князь Святослав. – И вообще, разведка – это тебе не прогулка в лес на Ивана Купалу! Чтоб все – молчок. Я сам не пощажу того, кто много болтать будет. Война идёт, князь Даниил, война смертельная. Мы на краю гибели, и наша задача – не болтать, а хладнокровно уничтожать вражескую нечисть. И чем больше татар побьём, тем легче будет не только людям Черлёного Яра, Липецкого княжества, но и всей Руси нашей матушки, некогда великой, а ныне печальной, страдающей под игом татарским. Не так давно наш прадед Олег Святославич Черниговский и Рязанский успешно воевал половцев, а ныне что с Русью сделалось? Разорили, разграбили матушку басурманы поганые, и мы же им в том потворствуем. Смерть врагам! – вскочил князь Святослав. – Смерть врагам Руси Великой!

И все в едином порыве встали и прокричали:

– Смерть врагам Руси Великой!..

Святослав предложил:

– Пойдёмте в часовню и воздадим там хвалу Господу нашему Иисусу Христу.

Небольшая часовня стояла на высоком берегу речки Боровицы и вмещала в себя несколько десятков человек. Молились усердно, а в конце протопоп Игнатий произнёс проповедь об угодной Богу борьбе за освобождение земли православных христиан от полчищ язычников и иноверцев моавитянских.

Глава седьмая

Разведчики выступили до свету следующего дня. Ехали налегке, без металлических доспехов, в вылинявших, потрёпанных кафтанах, маскирующих всадников среди деревьев. Из оружия взяли только короткие шумаховские шашки.

Небо было чисто и черно. Мигающие звёзды с любопытством поглядывали на землю, уходящий на покой больного вида месяц бледно желтел над горизонтом, страшно далёкий от забот путников. Всадники ехали под висящим над ними блёклым рассыпчатым Перуновым путём[66]66
  Перунов путь – Перун – заимствованный славянами из пантеона балтских народов бог грома и молнии, аналогичный древнегреческому Зевсу-громовержцу.


[Закрыть], оставляя Полярную звезду справа. Перунов путь в эти часы строго показывал дорогу с востока на запад. В затылок разведчикам начала посвечивать чуть розовеющая утренняя заря, когда они достигли реки Воронеж в устье Излегощи.

На левом берегу Воронежа остановились. Потом проехали немного, пока не нашли места с обоими пологими берегами, подходящего для переправы. Переправились.

– Здесь и поведём дружину, – вглядываясь во мрак, шепнул Семён Андреевич.

– Да, тут путь самый лучший, – согласился Дорофей. – Но нужно торопиться, чтоб успеть до яркого свету добраться до Дону, а до него целое поприще. Подстегнём-ка коней!

Кони у разведчиков добрые. Они выделялись середь прочих не только быстротой бега и увёртливостью в бою, но и статью. Однако Дорофеева Лыска, которую он приобрёл в Хлевном бояраке, возвращаясь из Ногайской орды в Липец, вытянув шею и хвост, шла иноходью так споро и легко, что лошади его спутников еле поспевали за нею широким галопом. Пока достигли Дона, скачка вымотала остальных разведчиков, особенно пожилого Семёна Андреевича.

– Ну у тебя и кобыла! – с восторгом позавидовал Дорофею Ломов.

– Тс-с-с... – прошипел Дорофей. – Здесь потише. Здесь уже могут быть Ахматовы дозоры, как бы нам на них не налететь. Хотя татары в устье Неги раньше не появлялись, но чёрт их знает... – Дорофей стал вглядываться в противоположный берег Дона.

– Да вроде никого, – пожал плечами Силай.

Восток начал золотить небо, но мрак ещё плотно прижимался к земле.

– Пора, – шепнул Дорофей, и вся четвёрка, раздевшись и положив одежду на сёдла, вошла в воду. Переплыли, оделись и углубились в густой лес. Потом переправились через Большую Верейку, прошли Трещёвку.

– На реке Ведуге, в чаще, – подъехал стремя в стремя к Семёну Андреевичу Дорофей, – живёт бортник по имени Семён, тёзка твой. Я часто, когда служил у Рвача, бывал у него. Он наш, татар и предателей ненавидит пуще неволи. Он и ко мне сперва относился с недоверием, но я ему открылся.

– Ну и что? – не понял Семён Андреевич.

– То! Как мы в Турове появимся с конями?

– Ну, не знаю, – пожал плечами боярин. – Ты проводник, ты и думай.

– Вот я и думаю коней оставить у Семёна, а самим пешком до Турова.

– А далеко?

– До Семёна с полпоприща и столько же до Турова. К вечеру будем там.

– Ладно, – согласился боярин.

Дорога была неровной и малонаезженной. Дубовый лес сжимал её с двух сторон, корявые ветки хлестали по лицам людей и мордам коней, замедляя движение. Путь казался бесконечным, но вот всадники вырвались на обширную поляну, и в глаза брызнуло такое яркое разноцветье, что они поневоле зажмурились. Из кустов шарахнулся полосатый поросёнок и, хрюкая и подпрыгивая, потрусил через поляну.

– Видать, от матери отбился... – улыбнулся Евтей.

– Скоро приедем! – оборвал его Дорофей. – А ну-ка, подстегните коней!

Отряд перешёл на рысь и через несколько минут очутился на заросшем берегу Ведуги. Продравшись сквозь чащу, путники увидели большую избу с множеством надворных построек.

– Стойте! – остановил друзей Дорофей. – Мне первым заявляться нельзя, вдруг там Ахматовы люди. – Сходи ты, что ли, Семён Андреевич. Прикинься странником, а когда поймёшь, что опасности нету, напомнишь обо мне хозяину и дашь нам знать.

Боярин скрылся за углом избы и вскоре появился с хозяином и махнул рукой. Дорофей обрадовался:

– Пошли!

Хозяин, мужик среднего роста, смуглый, с мордовским курносым носом, ощерив крепкие зубы, заулыбался во весь рот и крепко обнял Дорофея:

– Откель пожаловал?

– Откель – опосля расскажу.

– Конечно, опосля! Сперва в избу, потрапезуем.

Пройдя через выкрашенное охрой узорчатое крыльцо, путники очутились в просторной избе, ярко залитой через большие арочные окна близящимся к полудню солнцем.

– Располагайтесь, – указал Семён на скамью возле стола. – А я хозяйку покличу. Матрёна-а!

Вошла женщина. Она была похожа на смерть: бледная, вся в чёрном, взгляд тяжёлый, губы бескровные. Тихо поздоровалась и бесшумно скользнула на кухню.

Хозяин заметил смущение гостей и пояснил:

– Горе у неё. Младший брат... Да ты помнишь, Дорофей, он у меня жил...

– Пантелей?

– Ну да. Татары в неволю увели. А знакомый татарин шепнул, что фрягам его продали, на галеры вёсельником. А там долго не протянешь, вот баба и убивается, уж дюже любила парня. Он в лес пошёл – басурмане его и схватили. Держали сперва в Турове, а потом погнали в степь с остальными невольниками, ну и дальше, к морю...

– Вот душегубы проклятые! – выругался Евтей. – Никакой управы на поганых нету! Ну ничего, придёт расплата!

Вошла с чугуном в руках Матрёна, и мужики умолкли. Хозяин предложил выпить мёду, но гости отказались.

– Слишком серьёзное предстоит нам дело, – пояснил Семён Андреевич, – чтоб баловаться мёдом. Голова должна быть светла, а ноги крепки.

– Вам всем туда идти нельзя, – заметил хозяин, обгладывая кость. – А Дорофею особенно. Там его каждая собака знает, увидят – враз растерзают. В слободу одному Семёну Андреевичу можно, Дорофей его только проводит. А все потащитесь – басурмане или предатели чужаков заметят и переполох подымут.

– Это верно, – согласился боярин.

– Да, вот ещё, – спохватился хозяин. – Тебе бы, Семён Андреевич, одеть чего-нибудь порваней, погрязней да похуже. И палочку в руки, а лицо измазать пылью – за нищего сойдёшь. И милостыню проси поусердней, глядишь, всё и получится как надо.

– Вы туточки посидите, поешьте поплотней, а я мигом.

– А куда ж нам с Силаем деваться? – заволновался Ломов. – Чай, не на именины приехали?

Хозяин с прищуром глянул на парней:

– Спешите головы сложить и дело спортить? Изба у меня большая, разместимся. А не понравится в избе – вдруг жарко будет, – так лес большой: попону под бок, седло под голову и дрыхните, покудова ваши старшие не возвратятся.

– Не торопитеся в петлю лезть, – строго посмотрел на своих юных соратников и Семён Андреевич. – Мы с Дорофеем управимся, а ваше дело – нас дожидаться да в случае чего меня, старика, защищать. Поняли?

Хозяин ушёл и скоро вернулся. Принёс одежду:

– А ну, Семён Андреевич, примерь. Я так полагаю, что человеку боярского звания не грех побывать в простой одёже, узнать, каково в ней бедному люду ходится.

Семён Андреевич усмехнулся и вышел из горницы. Скоро он возвратился обратно, и липчане просто не узнали его: не боярин, а так, голь перекатная.

– Кто это? – с притворным удивлением вымолвил Силай.

– У-у, сучий пёс! – шутя замахнулся на него Семён Андреевич. – Своих не узнаешь?

Все расхохотались.

– Слышь, а проной: «Подайте Христа ради», – предложил Силай.

– По-о-дай-те Христа ради! – пробасил Семён Андреевич. Действительно, он настолько преобразился, что, без сомнения, в Турове его не узнают даже знакомые.

– Ладно, пора. – Он повернулся к двери.

– А может, всё-таки и мы? В Туров бы не пошли, а остались в лесу с Дорофеем, – несмело предложил Ломов.

– Мы будем там тихо сидеть, – добавил Силай.

Семён Андреевич почесал затылок.

– A-а, будь по-вашему! – стукнул бадиком об пол. – Только, чур, без баловства.

Липчане ушли. Хозяин проводил их за околицу. Вид у него был печальный: то ли с гостями расставаться не хотелось, то ли душу глодало дурное предчувствие...

Первым шёл Дорофей, да так быстро, что остальные еле поспевали.

– Да ты пореже шагай, – взмолился Семён Андреевич. – Вишь, мы умаялись!

– Засветло до места дойти надо, – огрызнулся Дорофей, однако прыть поумерил.

Начало темнеть. Вечерние сумерки, с сыростью и туманом, неумолимо окутывали землю.

– Вот Осиновую Голову пройдём, а там и долина Смердячей Девицы...

– Что за Осиновая Голова? – удивился Силай.

– Дубовая роща так называется, – пояснил Дорофей. – Не боись, никакой головы там нет.

– Да я и не боюсь, – пожал плечами Силай. – Просто интересное название, у нас таких нету.

– А зачем нам засветло в долину? – проворчал Семён Андреевич. – На конный разъезд налететь можем.

– Я хотел успеть показать дорогу на Туров.

– Не надо! – отрезал Семён Андреевич. – Как совсем стемнеет, тогда и пойдём.

– Но ночью и от месяца светло, – возразил Дорофей. – И на разъезды так же напороться можно.

– Месяц – не солнце.

– Ладно, согласен. Пройдём лес, остановимся и решим, что делать дальше.

Вскоре путники достигли края леса и увидели холмистую долину.

–Та-а-к... Сюда, кажись, татары глаз не кажут, – снимая снаряжение, сказал Дорофей. – Тут и остановимся.

Он расстелил на земле кафтан и улёгся на нём, остальные – тоже.

Евтей Ломов лёг у самого края леса, так чтобы видеть всю долину. Он сунул кулаки под бороду и начал созерцать показавшуюся ему странной местность. Потом повернулся к Дорофею:

– Не пойму, вроде вдалеке что-то белеется. Сначала подумал, человек стоит, а присмотрелся – не шевелится. Значит, не человек. А кто?

– А-а-а! – недовольно отмахнулся задремавший уже Дорофей. – Чёрт его знает, что это! Каменная глыба какая-то, да не одна. Местные говорят, надгробья.

– Так это кладбище? – не унимался Евтей.

– Да вроде кладбище, только не как у нас. А надгробья из камня, локтей[67]67
  Локоть — мера длины, равная 45-47 см.


[Закрыть] под десять в вышину.

– Ого! И кого там хоронят?

– Ясно – покойников, – ухмыльнулся Дорофей. – Вообще-то тут загадочное место. И название у реки странное – Смердячья Девица...

– А почему она так называется? – заинтересовался Силай.

– Да, страшно тута... – точно не слыша, зябко повёл плечами Дорофей. – Не зря так и тянет сюда басурман. Они, видать, дети чёрта, вот он их и зовёт к себе. Когда-то русскую девицу тут загубили...

– Татары? – вскочил на ноги Силай.

– Да не, ещё до татар, – буркнул Дорофей. – И, как говорят местные, ещё и до половцев. Половцы сюда не доходили, их бивали крепко. После того как Великий князь Киевский Владимир Мономах их разгромил, половцы далеко в степь ушли и больше не возвращались до самого Батыева нашествия. А до них тута или печенеги, или шло хазары лютовали. Так вот, один ихний бай, али хан, али какой другой басурман полонил земли нашего Черлёного Яра. Можа, он в Липеце был, а можа, на Воронеже, али в Онуз заглянул, аль на Байгоре лютовал... Ведь не зря та река со слова «Бай» начинается. Значит, бай на горе возле реки был, вот с тех пор и зовётся она – Байгора. Так вот бай тот взял в наших краях большую добычу и полон приличный. И среди полонянок была воронежская девушка необычайной красоты. Коса золотистая, глаза голубые-голубые, что небо в утренний рассвет, – таинственно и жутковато шептал Дорофей. – Личико у той девки было нежное и ласковое, с алым румянцем на щеках, а губки что твой цветок – бантиком, мягкие, горячие. Увидал её хазарский али печенежский бай – и обомлел.

«Моя будет», – подумал и забрал её с собой. Но не дали ему русичи опозорить красавицу. Опомнились наши князи от набега, да и подоспела подмога из стольного Чернигова. Заторопился хазарин, а дело весной было. Распутица ноги поганым вязала, половодье залило эту реку, – указал на Смердячью Девицу Дорофей. – Она раздвинулась, разлилась во всю ширь, берегов не видать. Баю бы переждать распутицу, но – некогда. Черниговская дружина вместе с липецкой наседают, из этих вот рощ уже показываются. А добра у хазар не счесть, и главное – их баю русскую девицу-красавицу жаль назад отдавать. Вот он и кинулся в неразумное плавание. А река, словно море-окиян, разбушевалася. Плеснула волна высокая и перевернула лодку вместе с девицей-красавицей, баем, гребцами и со всеми награбленными драгоценностями...

– И утопла девица? – нетерпеливо спросил Евтей. Он как ребёнок не хотел гибели той девушки, хотел услышать слова о счастливом её спасении – но не услышал.

Дорофей вздохнул:

– Нет, не спаслась. Утопла вместе с другими полонянниками и баем. И выловили её мёртвую уже после, недалеко от Дона. А похоронили вона на той горе, – ткнул пальцем в темноту.

– Где? Ничего не видать! – привстал Евтей.

– Итить пора, – послышался сипловатый голос Семёна Андреевича. – Останемся живы – доскажешь.

– А мы щас на ту горку как раз и пойдём, – невозмутимо сообщил Дорофей.

– А я? – с тревогой спросил Евтей.

– А ты здеся останешься! – хохотнул Силай.

– Сам оставайся! – огрызнулся Евтей.

– Да заткнитеся, псы цепные! – рыкнул Семён Андреевич. – С вами не в дозор ходить, а лягушек на болоте ловить. Раскагакались, гусаки несмышлёные. Слушать и не возражать! Тута останется Силай. Ежели нас там кто накроет, хоть один сможет вернуться домой и показать нашей дружине броды. Понял?

– Понял-понял, – кивнул Силай.

– А мы трое пойдём на гору, – продолжил Семён Андреевич. – Дорофей с Евтеем меня проводят и засветло возвратятся. Будете ждать тут. Я же днём пройдусь по Турову и к вечеру обратно.

– А не заплутаешься? – прищурился Дорофей.

– Ты сам вперёд заплутаешься! – оскалился боярин. – Мне достаточно раз, даже ночью, в сплошной темноте, пройти по дороге, чтоб запомнить её на всю жизнь. Понял? Идём быстрей, неча без толку брехать!

Силай с обидой отвернулся, а трое его товарищей скрылись во тьме. Луна была хоть и полной, но, на счастье липчан, тусклой. Её тонкий свет не мог пробиться через призрачную, туманную дымку и почти не доходил до земли. Ночь своим пологом укрывала путников. Несмотря на темноту, Дорофей шёл уверенно, но вдруг остановился. Семён Андреевич ткнулся в спину проводника:

– Ты что, заблудился?

– Тши-и-и! – зашипел Дорофей. – Слышишь?..

– Ничего не слышу.

– Я слышу топот копыт, – шепнул более острый на ухо Евтей.

– Быстро с дороги!.. – скомандовал Дорофей, и все трое забились в густой придорожный кустарник. Топот копыт всё приближался, наконец показались чуть различимые во тьме силуэты всадников. Они спорым намётом промчались мимо затаивших дыхание разведчиков.

– Пятеро, – сказал Дорофей.