Текст книги "Черленый Яр. Потомок Святогора"

Автор книги: Виктор Душнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Глава шестая

– Так, братья! – сказал князь Святослав Олегу и Мстиславу. – Заутреню отстояли, завтрак съели, собирайтесь на охоту. Может, медведя на Матыре затравим. Ты же, брат, охотник! – похлопал по плечу Олега. – Там должно быть всё готово.

Пока князья собирались, посланный Святославом в урочище Перемонще старший ловчий[39]39
  Старший ловчий – руководитель княжеской охоты.


[Закрыть] Семён Андреевич готовился к встрече охотников.

Девственные воронежские леса раскинулись на несколько десятков тысяч поприщ вширь и вглубь по всему бассейну Воронежа с его притоками и верхней части Дона к югу до Тихой Сосны, касаясь своим окоёмом Дикого Поля и соединяясь на севере с бескрайними знаменитыми муромскими лесами, где, по преданию, водились всякие чудища и главный – Соловей-разбойник. Обитала в здешних лесах дичь разная: и белки, и куницы, и лоси, и олени, и медведи бурые захаживали. А на реках селились преспокойненько бобры и другие твари водяные. У местных жителей промысел пушного зверя был одним из самых доходных.

Святослав и его брат Александр имели свои богатые охотничьи угодья с постройками для отдыха и веселья. И устье Матыры давно уже выбрал Святослав для забав.

Был у князей Липецких на случай непредвиденных обстоятельств и глухой лесной уголок для укрытия в местечке Кулики, куда не ступала ничья нога, окромя особо доверенных лиц, и где всё было готово на случай большого набега татарского. Правда, укрываться в том лесу князю с родственниками пришлось лишь в далёкой юности, почти тридцать лет назад, когда Неврюева рать[40]40
  Неврюева рать – татарский карательный отряд во главе с двоюродным братом хана Батыя Неврюем, совершивший в 1252 г. набег на Русь с целью усмирения восстания Великого князя Владимирского Андрея Ярославича. Неврюева рать закончилась страшным погромом русских земель и возведением на Владимирский стол Александра Невского.


[Закрыть] шла на помощь Великому князю Владимирскому и Киевскому Александру Невскому. Но про то время уже все позабыли, и к куликовскому укрытию давно заросли почти все тропинки. Однако Святослав, хотя и был отчаянным воином и человеком простодушным, беспечностью не страдал. «А чёрт его знает, что завтра может быть, – говорил он самому преданному своему боярину Семёну Андреевичу. – Ты за куликовской засадой поглядывай». И Семён Андреевич помимо исполнения забот ловчего здесь, на местах, наведывался и в Кулики. Боярин приводил туда особо доверенных людей, поправлял жилища, менял запасы продовольствия на свежие и уходил обратно, оставляя для присмотра небольшой вооружённый отряд, у которого не было других забот, как почивать в сей местности на всём готовом.

А сегодня в урочище Перемонще с утра кипела работа: ладили луки, стрелы, копья, рогатины и прочую снасть для охоты.

– Куда? Ну куда прёшь, мурло неотёсанное! – кричал боярин младшему ловчему, который в суматохе тащил вязанку стрел не в оружейную избу, а на кухню. – Аль варить их собрался?

– Да я... это... хотел...

– Что ты хотел? – схватил отрока за ворот старший ловчий и развернул в сторону оружейной избы. – Говорят тебе, не суетись! Думай, прежде чем что-то делать. А то ещё посмотрю – и на Воронеж отправлю землю пахать!.. Вот ведь, – покачал он головой. – И зверя выследит, и из лука славно бьёт, а суетится. Ивашка-белая сермяжка... Эй! Постой! – спохватился он.

Младший ловчий испуганно замер, ожидая нового подзатыльника.

– Ладно, не бойся, – улыбнулся Семён Андреевич. – Небось проследил медведя-то?

У Ивана сразу загорелись глаза.

– Проследил, Семён Андреевич! Как же, проследил! Матёрый медвежака. За Матырой, недалече отсель. Даже видал раз, как он косулю задрал.

– Ну хорошо, иди, – похлопал Ивана по плечу боярин и сорвался с места, опять заорав что есть мочи: – Куда прёшь! Куда, леший, окаянная твоя душа?!

Какой-то всадник лихо перескочил через ограду, но сбил верхнюю жердину.

– Тебе что, калитки нету? Сопляк! – ещё пуще взорвался Семён Андреевич. – Скоро князь приедет, а у меня беспорядок!

– Да ладно... Не бес...

– Я те дам «не беспокойся», черномазая твоя рожа! – грозно сверкал глазами Семён Андреевич. – Врезать бы те плёткой по нужному месту, тогда знал бы, как ограды ломать да коней губить! Вишь, – указал кнутовищем на лошадь. – Ногу поранил! А ежли в поход? Делай ограду, сучье племя! – замахнулся кнутом на приезжего.

Демьян Шумахов (это был он) отшатнулся:

– Да изделаю я щас твою ограду! Хватит кричать! Я от князя Александра Ивановича.

– И что князь? – смягчился боярин.

– Скоро сам будет.

– Ладно, встречу, – важно кивнул Семён Андреевич и, уже не так важно, добавил: – У-у-у, паршивец касожский!

Демьян привязал коня. Из оружейной избы вернулся Иван и помог младшему Шумахову починить ограду.

– Чтой-то не пойму, почему злой нонче Семён Андреевич, – удивлялся Иван.

– Да к нашему Святославу Ивановичу гости приехали, князья Олег Ростиславич Воргольский и Мстислав Михайлович Карачевский, – пояснил Демьян. – И сюды пожалуют на охоту – вот боярин и лютует. Не хочет ударить в грязь лицом. А, вона и князь Александр Иванович!

Из-за кустов матырского леса показалась небольшая дружина князя Александра.

– Всё готово к охоте, Семён Андреевич? – ещё издали закричал он.

– Готово-готово, Александр Иванович! – бросился навстречу боярин.

– Пойдём-ка в сторонку, Иван, – предложил Демьян. – Не будем мешать, понадобимся – кликнут.

Солнце уже высоко висело над макушками сосен. На небе ни облачка. Из огненного жерла светила падали жгучие лучи, от которых никли и вяли трава и листья на деревьях. Всё живое старалось спрятаться от жары, и князь, боярин и дружина ушли в лесной терем. Иван с Демьяном распахнули кафтаны и рухнули под густой куст на мягкую траву. Демьян сладко потянулся, Иван прилёг на бок, подложив кулак под щёку.

– Эх, Ванюха! – расслабленно зевнул Демьян. – Сорвалось нынче у меня сватовство. Женить меня дед собрался.

– И на ком же?

– Да прям в точку старик попал. На ком я хотел, ту и сватать будем. Марью Дымареву.

– И почему ж не посватались?

– Да разбудил меня дед, когда ишо петухи не трезвонили, начали собираться – а тут тиун[41]41
  Тиун — княжеский или боярский слуга, участвующий в управлении хозяйством.


[Закрыть] Святослава Ивановича заявляется. Князья, грит, из Воргола и Карачева приехали, ты, грит, шустрый, касог, будешь посыльным. Дед насчёт сватовства и прикусил язык, против тиуна Агафона не попрёшь. Вот меня сюда и прислали.

– Да не горюй, Дёмка! – махнул рукой Иван. – Хомут на шею надеть ишо успеешь. А охота седни будет знатная. С месяц назад выследил я за Матырой медведя. Матёрый зверь. Из муромских лесов, видать, припожаловал. Я все его повадки уже знаю. Поведу князей на медвежью потеху.

– Здорово! А не врёшь?

– Вот те крест! – побожился Иван. – Но огромадный зверь, с ним осторожность нужна. Это тебе не лось и даже не вепрь, чуть промажешь – вмиг задерёт. – Иван сел, почесал затылок, разгребая свалявшиеся жёлтые кудри. – А ты всё-таки счастливец, Дёмка.

– Чем это?

– Да вот на желанной девушке женишься.

– А у тя, Ванюх, такой разве нету? – удивлённо посмотрел на друга Демьян.

– Нету, Дёмка, нету.

– А Варька Прохорова?

– Не любит она меня, – отрешённо вздохнул Иван. – На Рвачова Антипа поглядывает, а меня гонит.

– Да ты что? – вскочил Демьян, уставившись на друга своими пронзительными угольными глазами. – Рвачи, они и есть Рвачи! А ты-то её любишь?

– Ишо как! Насмотреться не могу, а она за Антипом бегает.

– Ну, я этого так не оставлю! – сквозь зубы угрожающе процедил Демьян.

– Да брось, Дёмка! – Иван тоже поднялся. – Брось. Сердцу не прикажешь. Что ты ей сделаешь? Только рассмешишь.

– А ты-то что? – возмутился Демьян. – Ты-то чего спишь? Ты понахальней к ней, девки нахальных любят. Антип – нахал, вот она к нему и липнет.

– Я нахальничать не умею, – вздохнул Иван. – Я её по-настоящему люблю, и ежели не судьба – так и быть по сему.

– Ничего, Ванюх, не горюй, – ухмыльнулся Демьян. – Варвара подруга моей Маньке, через неё мы стезю и наладим...

– Эй! Демьян! – услышали друзья голос боярина.

Дёмка оглянулся как ошпаренный.

– Я!

– Скачи на Воронеж, – скомандовал Семён Андреевич. – Передай Святославу Ивановичу, что всё готово, можно приглашать гостей.

Демьян в одно мгновенье взлетел на коня, свистнул – и с ходу в намёт. И снова через ограду, но на этот раз не зацепив за перекладину даже кончиком копыта. Пригнувшись к холке, крикнул:

– Не горюй, Ванька, Варька будет наша!

– Вот зараза! – выругался Семён Андреевич. – Опять чуть забор не свернул. Иван! Какую это Варьку вы собрались выкрадать? А-а-а, – махнул он рукой, – мне-то что. Сбегай, пока делать нечего, дров подколи, мало, кажись. Да обсмотри рогатины получше, и, можа, стрелы ишо нужны.

Хотя всего и запасено было в достатке, Семён Андреевич перестраховывался, чтоб не было потом неприятностей.

А Демьян, растрепав на ветру смоляные кудри, гнал коня вперёд. Вот и брод через Воронеж. На другом берегу девушки полоскали бельё, колотя его вальками. Демьян переплыл реку и дал несколько кругов, обдав девок водопадом брызг из-под копыт.

– Пошёл прочь, дьявол черномазый! – завизжали те. – Всю воду взмутил, паршивец касожский!

Одна из девушек схватила ведро, зачерпнула воды и ловко окатила озорника с головы до ног. Другая метила коромыслом по спине Демьяна, да промахнулась и попала по крупу коня. Бедная животина взвилась на дыбы и чуть не скинула седока.

– Ваше счастье, что спешу! Некогда связываться, а то б я вас!.. – Демьян свистнул по-разбойничьи и поскакал вдоль берега в сторону крепости.

– Вот же шалопай! – расхохотались девушки, бросая озорные взгляды на Марию Дымареву. – И ты за этого басурманина выходить собралась?

У Марии кровь бросилась в лицо. Она нагнулась над бельём и ещё усерднее заколотила по нему вальком. Подруги же продолжали шутковать.

– Нет, вообще-то он ничего, только чёрен уж больно! В сапухе, што ль? И как ты с ним, Мань, целуешься? Пачкает небось?

– Не целуюсь я с ним! – ещё больше покраснев, огрызнулась Мария. – На что он мне?

– Да так уж и на что? – не унимались пересмешницы.

– А ну хватит, девки! – вступилась за подругу Варвара Прохорова. – Аль завидки берут, что не вам такой малый достался?

А Мария собрала недостиранное бельё и пошла домой.

– Кудый-то, Мань? – заволновалась Варвара. – Брось обижаться!

– А пущай они тута без меня погутарють, – бросила через плечо Мария. – Можа, касог к кому из них переметнётся.

– Ах-ах! Какая гордая! – всплеснула руками соперница Дымарихи Аникушкина Мария. – Да если надо, любая из нас отобьёт у тебя Демьяна. Девки, слыхали?

Нынче дед Шумах собрался Демьяна сватать к Дымарихе, а молодой Шуманенок сбежал из дому. Видали, как охальничает?

– Брось брехать-то, Аникушка-болтушка! – снова вступилась за подругу Варвара. – На дело князь послал Демьяна. Тиун Агафон специально приходил, а то б уж просватали.

Мария оглянулась:

– Варь, да не затыкай ты им рты, пущай побрешут, можа, полегчает, а то дюжа их досада берёт!

И пошла лёгкой походкой лебёдушки. При небольшом росте девушка не казалась маленькой, так как была ладно сложена и стройна, как молодая ёлочка. Она была страсть как хороша, и, встретившись взглядом с её большими глазами, любому трудно было отвести взор от их глубокой, озёрной синевы. Не зря Демьян буквально прилип к ней, дав понять всем остальным отрокам, что готов голову за неё сложить. И, зная горячность и неуступчивость касога, никто не пытался даже приблизиться к Дымарихе. И она крепко привязалась к парню...

Демьян летел стремглав исполнять волю княжеского боярина. Вот и Воронеж. У ворот его встретил сам воевода Иван Степанович Гольцов.

– Примчал, черномазый? – ухмыльнулся воевода.

– Всё на Перемонще готово! – запыхавшись, соскочил с коня Демьян. – Просят князей на потеху пожаловать, господин воевода!

– Хорошо-хорошо! – кивнул Иван Степанович. – Сейчас доложу Святославу Ивановичу.

В тереме уже давно ждали сигнала к отъезду.

– А может, и ты с нами, Даниил? – ещё раз спросил племянника Святослав.

– Да нет, дядя, поезжайте без меня, – отказался княжич. – Возьмите лучше Ивана Степановича, пускай охотой потешится, от забот своих отдохнёт, развлечётся. А я Воронеж посторожу. Дружина тут есть, а я князь, мне пора к военному делу приноравливаться.

– Молодец! Конечно, ты прав, – согласился Святослав. – Видать, и впрямь пора тебя на Воронеже князем ставить. Как звучит, гости дорогие! – повернулся к окружающим: – Князь Даниил Александрович Воронежский!

– Да ладно, дядя! Хватит шутить! – покраснел княжич. – Я серьёзно.

– И я серьёзно, – убрал улыбку Святослав. – За всем углядеть уже не могу. Брат мой Александр пущай за Онузом присматривает, ты сиди здесь, на Воронеже, а я удельным князем Липецким останусь.

– Всеми вместе догляд будем иметь, дядя родненький! – обрадовался Даниил. – Делить княжество в такую годину опасно!

– Эх, кабы все Рюриковичи так думали! – вздохнул Мстислав Карачевский. – Татарина поганого тогда не допустили бы до Земли Русской. А то ведь братья друг другу глотки поперерезали, глаза повыкалывали. Вон мой родный брат, князь Роман Брянский, совсем затерзал мою вотчину...

– Ладно, Мстислав Михайлович, прости, что перебиваю, – извинился Святослав, – но потом договорим, после охоты, а сейчас время не терпит, пора в путь!

Солнце замерло на самой вершине необъятного бледно-голубого небосвода и беспощадно жгло землю. Кое-где, правда, блуждали спасительные пушистые облачка, которые иногда заслоняли светило, создавая лёгкую прохладу. И ещё маленький ветерок пытался развеять зной, но делал это так слабо, что, казалось, только ещё больше раззадоривал Дажбога[42]42
  Дажбог – в языческой русско-славянской мифологии бог Солнца и огня.


[Закрыть]. И кругом стояла такая тишь, так звонок, сух и прозрачен был воздух, что жужжанье мухи или пчёлы было слышно далеко. Даже птицы прекратили свой полёт, пение и щебетание и спрятались под листьями деревьев или в траве.

Охотники лениво ехали по берегу Воронежа. Раскалённый песок дышал огнём, обжигая копыта коней. Вода так и манила, освежиться хотелось всадникам – мочи нет.

– Господа князья, – нарушил тишину Мстислав Михайлович. – Вы посмотрите, какая красота вокруг! Наш брат Святослав Иванович, наверное, счастлив, владея таким краем. Мы приехали сюда на потеху, но не одна охота доставит нам удовольствие. Я думаю, что купанье подарит не меньшую радость...

– Князь! – перебил его Святослав. – Охота к ночи может оказаться неудачной!

– Да успеем, – поддержал Мстислава Олег Воргольский. – Усталость от жары река как рукой снимет.

Святослав кивнул, спрыгнул с коня и, сбросив одежду, первым кинулся в спасительную воду. Поднялся гвалт, шум, плеск. Князья и часть дружинников как дети наслаждались речной прохладой, и вдруг...

С того берега над головами купающихся с гудом и свистом полетели стрелы, одна из которых насквозь пронзила дружинника Никиту. Тот не успел даже ойкнуть – упал замертво в воду, окрашивая её кровью. Кто-то завопил: «Татары!», но на противоположном берегу Воронежа никого не было видно. Наступило замешательство, ошеломлённые люди не могли сообразить, что же произошло. Первым опомнился князь Святослав. Выбежав из воды, он скомандовал:

– На конь! Догнать мерзавцев!

Дружинники, стоявшие на стороже, вскочили на коней и через минуту оказались на другом берегу. Остальные быстро оделись и тоже поспешили в погоню, но поиски убийц не увенчались успехом.

– Но ведь кто-то же пускал стрелы! – недоумевал Святослав. – Неужто у нас в лесу завелись разбойники?

– Татары это, – буркнул Мстислав Михайлович.

– Да откудова им взяться?! – воскликнул Святослав. – Их тут годов двадцать не было, баскак Содном не даёт им разгуляться.

Долго судили-рядили и решили, что нагрянула шайка разбойников, пуганула купальщиков и, не испытывая судьбу, скрылась в чаще леса.

– Никиту отвезите домой – приказал князь. – Велите Агафоньке, чтобы выдал семье на погребенье всё положенное. Хотя нет, я сам ему прикажу и сам прибуду на похороны. Демьян! – обратился к молодому Шумахову. – Отвезёшь с Егором Никиту и скачи в Воронеж. Накажи князю Даниилу моими словами, чтоб не выходил из детинца и зорко смотрел за другим берегом реки. Неспокойно у меня на душе. Всё-таки думаю, не татары ли начали озорничать?

Траурная процессия тронулась в одну сторону, охотники – в другую.

Демьян, сделав как велено, вместе с Егором Клешневым поскакали в воронежский кремник. Родня Никиты заголосила, а Демьян не переносил слёз и потому быстро откланялся в доме покойника. Однако княжича Даниила он не застал.

Тот, едва Святослав с дружиной и гостями отбыл из Воронежа, отправился в условленное место к своей возлюбленной.

...Их глаза встретились. Аксинья улыбнулась, нежное лицо заалело, и она смущённо опустила ресницы.

– Милая моя Аксиньюшка... – прошептал Даниил. – Вот мы и наконец вдвоём... тут...

– Нехорошо это, Данилушка, – отворачиваясь, вздохнула девушка. – Люди увидят, что скажут?

– Не увидят, – часто и шумно задышал от волнения Даниил. – Не увидят, дорогая моя! – И попытался прикоснуться к её щеке горячими губами.

Аксинья отшатнулась:

– Не надо, Данилушка, не надо!

Даниил немного остыл и, хотя сердце и продолжало гулко колотиться в груди, заговорил уже более спокойно:

– А давай, Аксиньюшка, на лодке покатаемся. Посмотри, погода какая замечательная!

– Нельзя вдвоём, Данилушка, – прикусила губку Аксинья. – Что люди подумают? А вот завтра праздник Ивана Купалы[43]43
  Праздник Ивана Купалы – древний народный религиозно-магический праздник (24 июня по старому стилю). Купала – народное прозвище Иоанна Крестителя. В этом празднике соединены христианские и языческие черты – разведение костров, прыганье через них (кто прыгнет выше, у того урожай будет лучше), купание, хороводы, шествия с разукрашенными чучелами и др.


[Закрыть], мы с девчонками и парнями пойдём на тот берег в лес и там погуляем.

– А тогда давай нынче с твоими подружками и моими друзьями на малом ушкуе по реке покатаемся. На другой берег сплаваем, дров заготовим для Купалиных костров, к празднику как следует приготовимся. А ночью гулять будем, через огонь попрыгаем, от грехов очистимся.

Аксинья снова опустила глаза, щёки опять покрылись румянцем. От смущения красавицы у Даниила перехватило дыхание, и он тоже покраснел.

– Я щас! А ты иди в свой терем и зови подружек. Только самых близких, чтоб в один ушкуй поместились...

Через некоторое время лодка была готова к отплытию. В неё влезли несколько пар молодых людей и, весело разговаривая, с шутками-прибаутками отплыли к левому берегу Воронежа. И не знали отроки и девки в тот счастливый час, что рвутся уже снова на их землю татары, а передовой отряд о десять коней вышел к реке и потревожил князя Святослава. Ватага ушкуйников слышала крики и далёкий шум на обоих берегах Воронежа.

– Святослав Иванович с дружиной резвится, – сказал кто-то из молодёжи.

Княжич Даниил, которого иногда уже звали князем Воронежским, улыбнулся. Любил он дядю. Умным, добрым и красивым казался тот племяннику. И он действительно был таким, это признавали даже недруги князя. «Жаль убивать этакого красавца», – вымолвит позже... Но нет, это будет потом. Это будет развязкой трагедии. А начало её – вот оно.

Не знал княжич Даниил, что не резвится князь Святослав Иванович, а встретил опасность на берегу любимой реки, и что сражён уже стрелой ногайской дружинник Никита, и что насылает на земли славного Черлёного Яра мучителей и убийц алчущий крови и золота бесермен[44]44
  Бесермен, басурман, басурманин – неверный, нехристианин, в первую очередь мусульманин.


[Закрыть] Ахмат. Не знает об этом Даниил Александрович. Рождённому в относительно спокойное время, ему хорошо со своей Аксиньюшкой, её подружками и отроками-друзьями, боярчатами воронежскими...

Вот и левый берег, пологий. Лодка с размаху ткнулась в песок. Девичий и ребячий гомон огласил лесную чащобу, распугав зверей и птиц.

– Айда дрова собирать на костёр к празднику Ивана Купалы! – крикнула веселуха Маланья и мгновенно скрылась за деревьями.

– Нет, сперва по малиннику пробежимся, – возразила другая Аксиньина подружка, Дашутка Свищова. – Малинки спелой хочется!

И вдруг послышался короткий девичий вскрик. Молодёжь насторожилась, однако было тихо.

– Леший небось балует, – улыбнулся Даниил.

– Пускай ребята по дрова, а мы по малину, – поддержала Дашутку Аксинья и, откинув за спину косу, побежала в лес. За ней с визгом устремились подруги.

– Аксютка! – воскликнул Даниил. – Аксютка! Куда? – И замер как вкопанный, будто ноги привязали к земле невидимыми верёвками.

Немного постояв, махнул рукой и предложил друзьям искать сушняк и таскать поближе к берегу, где нынешней ночью они намеревались развести купальный костёр и прыгать через огонь, водить хороводы. Хоть преподобный Зосима и запрещал сии бесовские пляски – в этот день Православная церковь отмечала праздник Рождества Предтечи и Крестителя Господня Иоанна, – но всё ещё живы были языческие обычаи. И молодёжь, несмотря на запреты, исполняла древний ритуал у костра, а потом бежала в церковь замаливать грех.

Но на сей раз юных жителей Липецкого княжества подстерегала беда лютая. Татары дали залп из луков по княжеской дружине и мигом скрылись в лесу. Ими предводительствовал русский предатель, иначе степняки так легко не ушли б от погони. Сделав своё чёрное дело, предатель отлучился в Липец, полагая, что без него татары ничего предпринимать не будут.

Князь Святослав, не обнаружив татей[45]45
  Тать – вор, мошенник, преступник.


[Закрыть], направился с дружиной и гостями в Онуз. Ну а татары, хотя и остались, заметив, что дружина князя ушла, двинулись дальше по левому берегу Воронежа, ища место для переправы. И вдруг они увидели скользящий по водной глади ушкуй с безоружной молодёжью. Быстро отправив коней в чащу леса, татары устроили засаду. Лёгкие, как птицы, они схватили отбившуюся девку, а после начали охотиться на отроков. Первым подстерегли княжича Даниила. Тот не успел и ойкнуть, как ещё по-детски хрупкое тело захлестнул аркан, а три татарина заткнули парню рот тряпицей, заломили руки за спину и связали. Всё произошло так молниеносно, что княжич не успел ничего понять.

Татары быстро переловили беспечных отроков и начали охоту на девушек, уже не обращая внимания на их визг и крики о помощи. Большинство девушек тут же были изнасилованы. Видя позор своих подруг, парни пытались выпутаться из верёвок, но чем сильнее напрягали ещё не окрепшие мышцы, тем сильнее затягивались супоневые верёвки, причиняя страшную боль. От отчаяния и нечеловеческого напряжения у княжича Даниила глаза налились кровью. Он, связанный, с трудом сумел подняться, но, сделав несколько прыжков, упал. В голове пронеслось: «Лучше смерть, чем позор!.. Аксиньюшка, милая, укройся где-нибудь или умри, но не давайся извергам на поруганье!..» Выбившись из сил, княжич затих, по щекам его потекли слёзы.

Растрёпанных, в разорванной одежде девушек татары приволакивали связанными и бросали рядом с отроками. Даниил с ужасом встречал взглядом каждую несчастную, но Аксиньи среди них не было. Даниил и не предполагал, что его возлюбленную словно Бог спас. Услышала девка крики подруг – и точно передалась ей страстная мольба княжича. Аксинья бросилась в заросшую крапивой яму и затаилась. По звучавшей нерусской речи она поняла, что напали татары, и страх заставил превозмочь жгучую боль. Лицо и тело Аксиньи покрылись белыми волдырями, которые вызывали мучительный зуд, но девушка, стиснув зубы, терпела и не шевелилась. Несколько раз мимо, бормоча что-то по-своему, пробегали татары, но сунуться в гущу ядовитой травы не решились...

В это же самое время Демьян прибыл в кремник Воронеж.

– Где княжич Даниил? – сразу спросил он сторожей, стоявших на северных воротах.

– А вон, слышь? – заулыбался молодой сторож, широко разинув рот и оскалив белые зубы. – Забавляется княжич с девками! Слышь? Визжат, будто их режут!

Демьян прислушался. Хотя и юн был он, да сметлив. Сразу распознал не весёлый, а испуганный девичий визг.

– Быстро дружину! – резко скомандовал Демьян. – Всех сюда!

Сторожа опешили.

– Да што с тобой, Дёмка?! – перестал скалиться молодой. – Щас Прокопа Фомича позову, он тут за главного. Не, ну а што стряслось-то? Ну княжич забавляется...

– Я те забавлюсь, псово племя! – замахнулся на сторожа кнутовищем Демьян. – Бегом ко мне этого потерявшего нюх старого кота Прокопа!

– Но-но! – отшатнулся парень. – Не воевода ишо – длинником[46]46
  Длинник — длинный кнут. Как говорили, под ударами длинника подозреваемый в преступлении обязательно скажет подлинную правду. (Так же, как после забивания гвоздей под ногти скажет правду подноготную).


[Закрыть] замахиваться! – огрызнулся он и побежал в кремник.

– Что случилося, Дёмка? – спотыкаясь на ходу и придерживая рукой болтающийся на бедре меч, испуганно спросил запыхавшийся Прокоп.

– Беда, Прокоп Фомич, пришла! – продолжая вглядываться вдаль, на другой берег реки, вымолвил Демьян. – Кубыть татары напали. Давеча дружину Святослава Ивановича с того берега обстреляли, Никиту Шорникова убили!

– Насмерть? – обомлел молодой сторож.

Демьян зло рявкнул:

– Во дурак-то! А как же убивают, на жизнь, что ли? – Повернулся к Прокопу: – А щас, слышь, девки визжат? Как бы на княжича не напали! Он хоть при оружии?

– Да не! – испуганно моргая бесцветными глазками, выдавил старый дружинник. – И што делать? За князем посылать?

– Пока проездим, княжича татары угробят! – отмахнулся Шумахов. – Надо своими силами действовать.

– А сколь их, татаров-то?

– А кто считал? – нахмурился Демьян.

– Так как же действовать? Ведь я могу выставить только двадцать дружинников, – пожаловался Прокоп Фомич. – Да и крепость совсем без людей оставлять нельзя. От силы человек пятнадцать можно дать... – Он с волнением всматривался в темноту леса на противоположном берегу реки: а ну как татары нападут и на детинец?

– Воинов мало – хитрость нужна... – молвил Демьян. – Давай мне человек десять, самых сильных и отважных. Хитростью княжича вызволять из беды будем.

Вскоре были отобраны одиннадцать бойцов-молодцов.

– Вот что, други мои! – подражая князю Святославу, повёл речь Демьян. – Наш княжич, видать, попал в беду. Мы не знаем, сколь врагов, но у нас есть преимущество – внезапность. Навряд они нас ждут, хотя за берегом следят непременно. И вот что я предлагаю. В первую очередь всем раздеться до исподников. Из оружия взять одни шашки, чтоб легко было. Плыть на тот берег будем под водой по течению, во-о-н туда, – указал в сторону небольшого выступа на левом берегу, заросшего камышом. – Кто не сможет долго держать воздух, пускай берёт в рот тростниковую трубку. А лучше всем плыть с трубками. И предупреждаю: из воды не высовываться. Поняли? Будешь захлёбываться и тонуть – тони, но чтоб без писку! Голову снесу каждому, кто вынырнет прежде времени.

После ещё нескольких наставлений воины погрузились в воду.

Опытный противник пригляделся бы к движущимся вертикально по реке непонятным зелёным палкам и небольшим круговым, ни с того ни с сего появляющимся волнам. Но, похоже, степняки не знали этой хитрости урусов и ничего не заметили. Бесшумно выбравшись на берег, воронежцы сели в круг. Немного отдышавшись, Демьян снова начал распоряжаться.

– Силай! – обратился к одному из дружинников. – Пойдёшь со мной в дозор. Нужно выследить вражью свору, определить, скока их и как лучше напасть. Антон! – шепнул другому. – Ты за старшего останешься. Выстави вперёд двух ребят и смотри в оба. Да чтоб тихо! Чтоб слышно было, как муха жужжит!

– Понятно, – кивнул Антон.

Разведчики ушли. Бесшумной кошачьей походкой они подкрались совсем близко к неприятелю. Подошвы ног искололи о сучья в кровь, но не проронили ни слова, понимая друг друга с полувзгляда. Заметили стоящего поодаль лагеря вражеского отряда дозорного. Он торчал почти на виду у остальных, и убрать его нужно было тихо. Молниеносным взмахом левой, ударной руки Демьян срубил с плеч неприятеля голову так ловко, что татарин не успел издать ни звука. А Силай поймал летящую на землю голову и подхватил падающее окровавленное тело. Демьян взял труп за ноги, и они с Силаем вынесли его из поля зрения татар. Те, занятые издевательствами над пленными, и не заметили исчезновения своего караульного.

Отойдя на приличное расстояние, Демьян сказал:

– Татар немного, но нужно снять дозорных. А как дозор снимем, ты бежишь за ребятами. Нападаем одновременно по кругу. Ни один гад не должен уйти живым, иначе беда: за их гибель наше княжество сотрут с лица земли. А так ничего не видали, ничего не слыхали. Ясно?

– Куды яснее! Но сомненья меня берут...

– Какие сомненья? Говори быстро!

– Ты уверен, что татары все тут? И ещё – не привёл ли их кто из местных предателей?

– О предательстве я тоже думал, но с этим потом разберёмся. А насчёт татар уверен. Они считают, что вся дружина ушла со Святославом Ивановичем, нас не видели.

– Ладно, действуем.

Они сняли ещё двух дозорных, а потом Силай привёл остальных мстителей. Татар окружили, и нападение было таким стремительным, что враги не успели даже сабли вынуть из ножен. Их изуродованные трупы уже плавали в крови, а связанные пленные ещё не поняли, что произошло. Когда их развязали, они сначала плакали, потом смеялись, и смех этот звучал так странно, что освободители подумали, что бедняги сошли с ума. Одна из девушек вскочила, подбежала к берёзке и, обняв её, начала биться головой о ствол. Силай с Демьяном еле оттащили несчастную.

– Оставьте меня, ироды!

Пришлось опять её связать.

Княжич Даниил молча сидел в стороне, угрюмо потупя взор. А потом вдруг дико закричал:

– Аксютка! Где ты?

Этот крик заставил очнуться лежащую в крапиве Аксинью. Она была как в дурмане, всё казалось ей каким-то наваждением.

«Аксютка! Где ты?» – снова влетело в полузатемнённый разум девушки. Она осмелела и привстала. Теперь уже более явственно послышалась родная, русская речь.

«Неужели нас выручили? – мелькнула в мозгу надежда. – Неужели наши пришли?..»

– Аксютка! Ты где? – услышала голос Даниила уже рядом и увидела сквозь заросли его силуэт.

– Я здесь, родный мой!.. – Она молнией вылетела из крапивника и кинулась на шею Даниила.

Они долго и жарко целовались, плакали, смеялись, снова плакали и снова целовались...

Когда наконец все успокоились, встал вопрос, что делать с трупами. Решили оттащить их подальше в лес и закопать. Хотели было пострелять из луков татарских коней, дабы не осталось никаких следов, однако сжалились над животными: договорились послать двух отроков сопроводить табун до границ Дикого Поля и там отпустить на все четыре стороны. Подумали и послали Антона и молодого дружинника по имени Костюха.

Солнце уже улеглось спать, а месяц и звёзды, проснувшись, заступили ему на смену, когда княжич Даниил с дружиной похоронили татар и, измученные, возвратились домой.