Текст книги "Волчье Семя. Дилогия (СИ)"
Автор книги: Виктор Гвор
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 38 страниц)
Тогда Гертруда сумела собрать на коротких привалах нужные травки, разварить их в собственной кружке с чаем и подлить в вино. Сейчас же было время подготовиться. Монахам не следовало пренебрегать обыском беспомощной старухи. Нужный сбор зашит в юбку, рядом с проволочкой. Смерть наступит не сразу, яду нужно часа два, но это даже хорошо. Идеальный вариант – скончаться на допросе. Жаль, неизвестно, когда за ней придут.
Старая экономка выдернула нитку из подола юбки и аккуратно высыпала в ладонь горстку сушеной травы, положила в рот и начала тщательно жевать, сожалея, что нет воды, с ней всё было бы намного проще.
Когда за ней пришли, ноги уже подкашивались, но и только. Фрида даже смогла по пути в пыточную рассказать второму конвоиру его родословную. Экономка умерла, когда палач привязывал её руки к дыбе. Сердце разорвалось: слишком перепугалась старуха. Глава 54
Телега неспешно катилась по лесной дороге. Выжать из некультяпистой лошадки хотя бы подобие рыси Коготь и не мечтал. Она и шагом-то передвигалась с трудом. Во всяком случае, большую часть дороги парень шел рядом, ведя конягу под уздцы. Правда, если поблизости не было солдат, он забирался на телегу, и движение резко убыстрялось: животное не было такой доходягой, какой казалось. Увы, подобных участков попадалось мало, дороги сплошь усеивали посты, патрули и конные отряды ловцов.
Сабина Когтя радовала. Уже то, что она взяла на себя всю заботу об Аннет, дорогого стоило. Вот только девчонка достала требованиями научить ее работать ножом. Ножей у Когтя не было. Не положено сервам оружие, даже такое. Одно перышко, надежно спрятанное в телеге, да пяток заточек, замаскированных под скобы. Учить, конечно, можно и палкой, да только когда! И не на виду же у тянущихся спереди и сзади телег! И на вечерних привалах Коготь старался расположиться в компании таких же путешественников. К одиноким путникам у служивых всегда больше вопросов. Заодно можно и уши погреть, вдруг что полезное скажут. Вечерние разговоры добавили егерей, прочесывающих леса, да, пожалуй, и всё. Как-то мельком упомянули, что у поленцев новый круль, но что там творится, рассказчик не сообщил. Может, и сам не знал. Переспросить Коготь не решился: не нашенское это дело, чем там баре балуются. В конце концов, улучил время и показал девчонке один удар. Сзади в печень. Сабина устроилась возле Аннет и старательно отрабатывала движение, используя вместо жертвы стойку навеса.
Сейчас Коготь не шел, а ехал. Решил выиграть полдня на срезке, пока попутчики объезжают Гнилой Лес. Ничего гнилого в этих краях не было. Лес как лес. Разве что, если верить слухам, фенке попадались, да тати. Слухам Коготь верил наполовину, ибо точно знал, что фенке не существует. А лесных не боялся. Сам карник, клеймо ставить некуда. Поэтому вынырнувший из кустов плюгавенький мужичонка с ржавым тесаком в руках, ухвативший кобылку под уздцы, особой реакции не вызвал. Как и возникший за его плечом верзила с дубиной.
– Приехали, – сообщил плюгавый.
Коготь лениво сложил пальцы в знак нордхеймских урок. Реакции не последовало.
– Слезай, говорю, – грозно произнес плюгавый.
– Коготь моё погоняло, – с зевком бросил парень. – В Нейдорфе бакланов на рынке держу.
– Ты, милок, по-людски говори, – прогудел верзила и двинулся вдоль телеги, явно собираясь заглянуть под навес. – А то непонятное что-то гутаришь...
– Вы что, лошары, совсем рамсы попутали, в натуре? – вызверился Коготь, незаметно вытаскивая заточку. – Ширеньхать научитесь, прежде чем шарашить! Братву на уши ставить вздумали? На правило захотели или сразу перо в бок поймать?
Он чуть привстал и, резко взмахнув рукой, отправил заостренный с одного конца прут в кусты. Громкий вскрик подтвердил меткость броска.
– Да ты охренел, щенок! – взревел верзила, разворачиваясь к Когтю.
Из-под телеги за его спиной вынырнула чумазая мордочка Сабины, рука с заточкой метнулась вперед. Верзила взревел раненым медведем, хватаясь за задницу и разворачиваясь, но девочка уже исчезла под телегой. В руках Когтя заплясал нож.
– Обломись, фраера! Ловите ответку за беспредел по полной! Так распишу, что родная мама не узнает!
Плюгавый попятился:
– Погоди, погоди, уважаемый! Мы ж не знали, кто ты, да что ты... Бычара, отойди, не гавкай! Не гавкай, я сказал! А то эти скаженные прирежут нас к Нечистой матери! Ты ж глянь, что с ножом творит. И Косого подшиб! Бычара, глянь, что с Косым...
– Может, ты погоняло моё не расслышал? – прошипел Коготь. – Или ты и не шиш вовсе? И по фене не ботаешь? И не знаешь, как цапли кончают?
Плюгавый вздрогнул и с тоской глянул через плечо:
– Да ботаю я, ботаю! Только хреновенько, в нашей глуши и словом-то перекинуться не с кем! А ты сразу Косого пришиб! И Бычаре девка твоя задницу порезала!
– Ничего, умнее будут!
– Слушай, а может, договоримся, а? – заныл плюгавый. – Мы тебе заточку вернем. И еще чего-нибудь. Подарок для нейдорфской братвы... Золотых пять... Нет, десять... А?
Коготь оценивающе глянул на плюгавого:
– Тебя часом не Фройдом кличут?
– А... – замялся плюгавый. – Ну да, Хродберт Фройд и есть. А откуда Вам ведомо?
– Пожалуй, скажу Кривому Гансу, что ты задолжал мне куда больше двух золотых... – задумчиво произнес Коготь. – Ладно. Тащи мою заточку. А ойро через Ганса в нейдорфский общак передашь. И маляву не забудь, что от Когтя. Не с руки мне бабло в телеге тащить.
– Скажите, уважаемый, – обращаться по кличке разбойник явно избегал, – а не знакома ли Вам святая сестра? Рыжая такая...
– Это у которой жеребец твой тезка? – уточнил Коготь.
– Именно она, уважаемый.
– Сестра Ридица, – важно сказал Коготь, – приемная мать невесты моего брата. Если тебе от этого легче. Про нейдорфский общак не забудь. Десять ойро, как с куста! Пошла, родимая!
Телега покатила дальше.
– Слышь, Шило, – спросил Коготь, – а что это ты с амбалом сотворила-то?
Девчонка перебралась поближе к спутнику:
– Я это, как ты учил, в печень!
Парень скосил глаза в ее сторону:
– Ты уверена, что у него печень находится в заднице?
Сабина потупилась:
– Ну я того... промахнулась немножко, – девочка гордо вскинула голову. – Я ж не виноватая, что у него печень так высоко, а задница совсем рядом! А что, совсем плохо, да?
Коготь усмехнулся:
– Да нет, нормально получилось. Но учить тебя все-таки надо. Вот доедем до Сварги... Или хотя бы до Занозы... Глава 55
– Урсула кушать хочет, – сообщил Вилли. – Сейчас плакать начнет.
– Вижу, – вздохнул Медвежонок, принюхиваясь. – И мох поменять надо. Грязный уже.
Велет сгрузил мальчика со спины, вручил ему младенца и устало привалился к стволу толстой березы:
– Чтобы я еще раз взялся таскать мелких...
– Урсула хорошая, – Вилли пару раз присел, разминая ноги, и начал разворачивать сверток. – Голодная, мокрая, – с омерзением откинул кусок вонючего мха, – грязная, а не плачет совсем.
– Не плачет, так заплачет, – пробурчал Медвежонок. – Кормить-то нечем! Давай полью.
Аккуратно обмыли ребенка.
– Молоко же оставалось, – Вилли вытащил из корзинки крынку.
– Молоком это было неделю назад. Три дня назад это можно было назвать простоквашей. А сейчас я это даже в Облике не рискну попробовать. Вильдвера-поносца из Ельни точно не выпустят!
– А разве у вильдверов понос бывает? – заинтересовался Вилли.
– Обычно нет, – Медвежонок вздохнул. – Но с таким 'молоком' еще никто не экспериментировал.
Вилли вздохнул: слово 'эксперимент' он уже знал, а чем покормить сестренку – нет.
– И что делать? В деревню рванешь?
– А толку? – Медвежонок прямо из сидячего положения прыгнул, на лету поймал неосторожную синицу и запихнул в рот вместе с клювом и перьями. Счел летающую пищу более подходящей для велетского желудка, чем содержимое крынки. – Вот смотри. Первый раз: я сходил в Лукау и вместо молока нарвался на большое пожарище и задушевную беседу с заблудшим графёнышем. Второй раз: ты без разрешения смотался к лесничихе. Удачно, поскольку дуракам везет. Потом был хутор, где меня полчаса гоняли местные мальчишки. Еще немного, и я бы их убивать начал! Еле сдержался! И всё зря, еды так и не дали, даже за деньги. Еще в двух деревушках коров кнехты свели. Вторая удача – куркули, на которых в лесу наехали под угрозой Облика. И грудь Урсула пососала, и с собой молочка поимели. Драпать, правда, пришлось не по-детски! После... В общем, из десятка попыток – две удачные. И что из этого следует? – Медвежонок выплюнул перья и почесал в затылке.
– Что? – Вилли повторил его жест. – Надо десять деревень обойти, в двух дадут.
– По такой логике нам и пяти достаточно, – кивнул Медвежонок. – Только логика твоя неверная. Оба раза ребенка грудью кормили. И оба раза посреди леса. Это что значит?
– Не знаю.
– Это значит, что встретив в лесу ребенка, кормящие мамы становятся добрыми и радушными. А тебя они встретят или меня в Облике – не так уж и важно. Вывод?
– А хрен его знает... – Вилли окончательно запутался в рассуждениях старшего товарища.
– Эх, Кукушонок, – расстроено махнул рукой велет, – ничего ты не понимаешь в статистическом анализе. Надо искать кормящую маму!
Слов 'статистический' и 'анализ' Вилли раньше не слышал и об их значении не догадывался, а потому сразу перевел вопрос в практическую плоскость:
– И где их искать?
– Хороший вопрос! – Медвежонок сорвался с места и исчез в зарослях. Через минуту оттуда донеслись звуки борьбы и грозное рычание, плавно переходящее в жалобный визг.
– Кукушонок! Давай сюда! И проглотку эту с собой тащи!
Приказы любого из братьев Вилли давно привык выполнять без обсуждения и обдумывания, потому, подхватив сестренку, ломанулся на голос, не выбирая дороги.
– Кормящую маму нашел! – довольный Медвежонок сидел возле большого выворотня, а у его ног, распятая за все четыре лапы, жалобно скулила сквозь связанные челюсти матерая волчица. – Подкладывай сестренку к сосцам!
– А она того... – остолбенел мальчик. – Не укусит?
– Пусть только попробует! Её дело ребенка кормить, а не кусаться!
Вилли осторожно приблизился:
– Ты уверен, что её молоко Урсуле подойдет?
– А почему нет?
– Ну... Волчье всё-таки...
– Все звери – братья, – уверенно сказал Медвежонок. – Я в Хортице книжку одного антийца читал, так там вообще волки человеческого детеныша вырастили!*
– И что с ним стало? – заинтересовался Вилли.
– С антийцем? Понятия не имею!
– Нет, с детенышем.
– Сначала был волк как волк, а потом быковать сильно начал: тигру пасть порвал, собачек диких на ноль помножил. В общем, без Облика не обошлось, это точно. В конце концов совсем у него крыша съехала, к людям ушел, бедолага! Ты ребенка-то пристраивай, сам говорил, что она кушать хочет.
Поначалу соски волчицы Урсуле не понравились, но голод не тетка, и через пару минут девочка вовсю чмокала, морща нос, кривя губы, но ни на миг не отрываясь от источника пищи.
– Ну вот, – удовлетворенно улыбнулся Медвежонок. – Вопрос с кормлением решился сам собой.
– Мы чего, волчицу с собой потащим?
– Ага, – Медвежонок метнулся к зарослям и вынырнул с каким-то зверьком в руках. – С волчатами и логовом! Нет уж, пусть сидят под своим выворотнем! Мясом им заплатим, – он помахал добычей, -и в расчете.
– А что, каждый раз волчицу ловить будешь? – удивился Вилли.
– Почему обязательно волчицу? Что поймаю, то твоей сестренке сосать и придется, от барсучихи до лосихи. Заодно и пищей обеспечим свежей и разнообразной.
Пока велет говорил, из-под выворотня высунулся крохотный волчонок, понюхал воздух и, нелепо переваливаясь с боку на бок, засеменил к матери. Добравшись, убедился, что все доступы к соскам перекрыты человеческим детенышем, возмущенно запищал и попытался оттеснить младенца, но нарвался на ответный пинок. Оскалил пасть, но пустить её в дело не успел, ухваченный за шиворот сильной рукой.
– Смелый зверек, – Медвежонок внимательно рассмотрел наглеца. – Но глупый! Крысу ешь, давай, – поставил волчонка на землю и подсунул ему под нос свою добычу.
Зубы зверька тут же сомкнулись на лапе нового противника. Крыса, слегка помятая, но превосходящая волчонка и размерами, и силой, легко вырвалась и развернулась в сторону охамевшего детеныша, но пальцы вильдвера задрали ее морду вверх, оголяя горло, в которое немедленно вцепились волчьи клыки.
– Хороший будет охотник, – улыбнулся Медвежонок. – Как там наша?
– Наелась, – сообщил Вилли. – Не хочет больше.
– Тогда пеленай, и двигаем. Нечего здесь загорать! ________________ * Совпадение рассказываемого Медвежонком сюжета с известным в нашем мире произведением Р. Киплинга совершенно случайно. Глава 56
Вновь подняли шум собаки. Разом зашлись в злобном лае, временами переходившем в рычание. Псы бесились, бросались на стенку вольера, требуя выпустить их на волю. Так что стук не стал неожиданностью. Громкий, требовательный. Колотили не рукой, а латным сапогом. Ничего страшного, сапог – не таран, ворота не вынесет.
Старик усмехнулся: повадились по ночам в гости ходить. Оперся на клевец, повернул на полоборота жердь на краю вольера. Вежливо поинтересовался:
– Кого Нечистый несет посреди ночи?
– Именем Господа нашего! – разнеслось снаружи.
– Помолимся, – хозяин благочинно осенил себя знаком и начал громко читать псалом. На колени, правда, вставать и не подумал, но того сквозь ограду не видно.
За воротами помянули задницу Нечистого, но прервать молитву не решились, несколько голосов даже присоединились к песнопению. Старик, молясь, двигался по двору, наводя порядок. Там жердь повернет, здесь чурбачок передвинет. К концу молитвы оказался у ворот. Откинул засов, отошел, пятясь.
Подворье наполнилось латниками.
– С нами пойдешь, барышник! – рявкнул крупный детина с красной рожей. Сержант или капрал, непонятно.
– Староват я для армии, – еще больше перекосился хозяин. – Неужто никого моложе не нашли?
– Поболтай еще! Сам ландмейстер тебя требует!
– Меня? – изумился старик. – Ландмейстер? И зачем их святейшеству помойная крыса?
– Пытать тебя будут, дурашка, – ласково произнес второй воин. – Их святейшество нынче не в настроении, ему помучить кого-нибудь требуется, а слуги в замке кончились. Даже экономку старую удавили. Или она сама удавилась... – воин расхохотался. – Потеха...
– Во как, – протянул хозяин. – Пытать...
В испуге отшагнул назад, потерял равновесие, взмахнул руками, пытаясь устоять, рука выбила какую-то жердь...
Осыпался навес над подворьем, разом завалив троих. Из-под крыши выскользнули сучковатые бревна и закачались на цепях, снося всех на своем пути. Рухнула стенка вольера, сбив с ног еще двух человек. По упавшей стенке на святых братьев Ордена с рычанием бросилась свора. Но ни сержант, ни весельчак этого не видели. Оба лежали, уставившись мертвыми глазами в ночное небо, а через дырки в шлеме толчками выплескивалась серо-красная желеобразная масса. Дырки были аккуратные, без рваных краев, не очень-то и большие. Совершенно одинаковые, только у капрала в левом виске, а у весельчака в правом.
Это был не бой, а избиение. Латники выползали из-под завалов, уворачивались от летающих бревен, отбивались от рассвирепевших псов. На старика не обращали внимания, сначала по инерции не считая его противником, а потом... 'Потом' не было.
Старик опустил клевец, оперся на рукоять, оглядел подворье.
Один из кнехтов получил навесом по голове. Другого насадило на острый сучок, не помогла кираса. Троих задавили псы. Буран, даже насквозь проткнутый мечом, так и не выпустил горло врага. Как и Задира с почти отрубленной головой. Свора погибла вся. Тяжело псам против доспехов.
Старик наклонился, провел рукой по жесткой шерсти, грустно покачал головой:
– Прости, Буран, не было другого выхода. Не отвлеки вы их, меня бы срубили. Не тот я уже, совсем не тот. Несчастный десяток, а запыхался, словно весь день рубился.
Вздохнул, выпрямился, привычно опершись о клевец:
– Эх, Фрида, Фрида, и тебя не уберег... Не умею я беречь, только мстить могу. Рано остановился, не перевелись еще любители пыток...
Через два часа старосту Кохфельде разбудил стук в дверь. Хозяин вскочил, запалил лучину, осторожно подошел:
– Кто там?
– Франц, выйди на минутку. Разговор есть!
Староста откинул крючок.
Всадник. Странное одеяние, не то доспех, не то просто куртка со штанами. Лук за спиной, колчан на боку. Клевец в петле. Всё черное, ни малейшего проблеска других цветов. Вороной невиданной породы. Во всяком случае, староста таких никогда не видел. Огромный, куда там кроатским недоделкам! Черный всадник на черном коне. И маленький табун неказистых лошадок.
– Забирай, – всадник кивнул на табун. – Не жадничай, раздай безлошадным, кто беден не от лени и праздности.
– Что мы должны за них? – Франц не спорил, зачем?
– Ничего. Мне эти клячи будут только мешать. Прощай.
– Как твоё имя? Люди хотя бы помолятся за тебя Господу.
– У меня нет имени. Есть только клевец и те, с кем мне тесно в этом мире, – гость развернул коня.
Староста огляделся. Село спало. Лишь издали доносилась перекличка часовых, за лесом полыхали отсветы не то пожара, не то погребального костра, а по улице в сторону армейских лагерей спокойным шагом ехал на черном коне черный человек без имени с черным клевцом в руках.
– Прости, Господи, врагов этого человека, – прошептал перепуганный Франц.
Но он был всего лишь сервом, хоть и зажиточным, не знал преданий чужого народа и никогда не слышал о Черном Мстителе. Поэтому сумел быстро оправиться, загнать подаренных лошадей во двор и отправиться досыпать. Кому отдать лошадок, можно подумать и завтра. Не выполнить завет черного человека староста даже не помышлял. Глава 57
Тянувшийся нескончаемой лентой Восточный тракт надоел Когтю хуже горькой редьки. Первое время он еще немного напрягался на каждом посту, одновременно стараясь не выходить из образа глуповатого серва и быть готовым к немедленным действиям, но сколько же можно?! Кнехты ни разу ничего не заподозрили, только посмеивались над нехитрыми рассуждениями дурачка, изредка заглядывали Сабине в рот, еще реже лениво тыкали копьями мешки и махали рукой: вали, мол. Во взглядах попутчиков тоже не читались испуг или подозрение. Без малейшего интереса смотрели: образ настолько прилип к Когтю, что ему и самому иногда казалось, что он сирота из Арнау, вдвоем с сестренкой везущий больную мать в Допхельм к лекарю. Ну и репу, конечно, как без неё! А Нейдорф, урки, Медвежонок, дорога в Сваргу, Хортица, кохфельдские приключения – сплошной сон. Дорога отупляла. Который день одно и тоже: пыльная лента тракта, неторопливо перебирающая ногами кляча, зевающие стражники на постах, Шило, пыряющая изображающей нож щепкой в стойку... Скукотища... Допхельм уже прошли, теперь приходилось плакаться, что не помогли мамке местные лекаря, в Нейдорф послали. Еще дней пять глотать пыль и забивать глупостями служивые мозги. Но деваться некуда. Можно, конечно, повернуть к Кривому Плесу, туда дня три максимум и брод неплохой, а с другой стороны уже Поления. Вот только какой дурак там лекаря искать будет? Первый патруль – и всё!
А патрули будут, что тут гадать, функи стараются, будто не какого-то паршивого командора грохнули, а самого Столпа! Не будь на руках женщины с ребенком, можно и подумать на эту тему, охраны в Капитуле сейчас минимум: все здесь, Когтя ловят. Задница Нечистого! Играет дурака, и мысли появляются дурацкие! Чего он в Салеве потерял?! Его задача до Нейдорфа дотянуть. Дальше проще. Конечно, через мост его не пустят, так никто туда и не собирается, уж в родном городе Коготь всегда выход найдет. Те же контрабандисты перетащат и с Аннет, и с лошадью, и с телегой. Главное – плати. А заартачатся или попросят много – найдется способ объяснить всю глубину их ошибки.
Очередной пост не вызывал особых опасений. Десяток кнехтов лениво обыскивал телегу за телегой, чуть поодаль под раскидистым деревом сержант со смутно знакомой рожей пристально разглядывал обыскиваемых, но в действия подчиненных не вмешивался. Очередь двигалась, хоть и не быстро, но уверенно.
Телега впереди сдвинулась и покатилась, освобождая место. Худой, как жердь, кнехт с рябым от оспин лицом подошел к Когтю:
– Кто? Куда?
– Из Арнау мы, дяденька, – привычно зачастил Коготь, беспрестанно кланяясь. – Мамку больную в Нейдорф везем, к лекарю.
– А это кто? – палец рябого уткнулся в Сабину.
– Сестренка, дяденька.
– Чего ж малую в дорогу потащил?
– Так папки у нас нет, – Коготь перестал кланяться, всё хорошо в меру, – а одну оставить никак нельзя, мала ещё...
– Зубы покажь.
Кнехт внимательно осмотрел зубы девочки, потыкал копьем в пару мешков и махнул рукой:
– Езжай!
– Стоять!
К телеге подошел сержант. Скривился, рассматривая Когтя.
– Что-то мне твоя рожа напоминает, – сквозь зубы выдавил он. – Звать как?
– Отто, дядечка охфицер, – Коготь вновь закланялся. – Из Арнау мы. Папка помер два года как, и мамка помирает! К лекарю мы! У нас и бумага есть, их милость сам написал! С печатью!
– Не части! – скороговорку прервал подзатыльник. Несильный, так для порядку. – Что-то ты не похож на сестренку. Или она на тебя. И тоже морда знакомая. Как зовут?
– Отто я, дядечка охфицер.
– Да не тебя, придурок! Сестру как зовут?
– Гертруда, – почти хором выдохнули дети.
Сержант задумчиво подвигал челюстью:
– Дай-ка я на мамку вашу гляну, насколько она больная.
Подошел к телеге, заглянул под навес, ткнул лежащую в бок. Аннет что-то бессвязно вскрикнула.
– Тоже кого-то напоминает, – сержант почесал в затылке. – Подозрительны мне ваши рожи. Не поедете дальше, отведем вас в Кохфельде, а там пусть святые братья разбираются.
Коготь нащупал рукой кольцо заточки, спрятанной в стенке телеги. Первый удар сержанту, второй рябому. Подхватить копьё, и можно еще побарахтаться. Три года назад Коготь троих из десятка положил, а ведь не умел ничего... А потом? Захватить коня, Шило перед собой и к броду? Вообще не вариант! Рука отпустила заточку. Надо нудеть до упора, пока не пропустят или силой не завернут. Если завернут – придется возвращаться. Путь долгий, телега будет тормозить кнехтов, раньше или позже терпение лопнет, выгонят. Убивать детей вряд ли решатся. А еще неминуемо будут ночевки, а это очень большой выбор всяких действий. Глядишь, съедят солдатики что-нибудь не то, точно станет не до плаксивых арестантов.
Но пока надо ныть, нудеть и уговаривать.
– Дядечка охфицер, – якобы в отчаянии взвыл Коготь. – Помрет же мамка!!! Были мы в Кохфельде! Нету там лекаря!!!
– Я сказал, заворачивай! – сержант вновь замахнулся, но Коготь, бросив взгляд на встречную кавалькаду всадников, поднырнул под бьющую руку и бросился в ноги коню представительного молодого парня в роскошных одеждах:
– Ваша милость, господин хороший! Помогите заради Господа! Помрет же мамка!!! Глава 58
Кавалькада уныло плелась по Громодяньскому шляху. Здесь, в Нордвенте, он назывался Восточным трактом, но главе посольства, великому княжичу сварожскому Святославу Игоревичу, вспоминать местные топонимы было лень. Бесконечное монотонное передвижение по пыльной дороге со скоростью возка боярина Долгорукова погружало Славку в пучины тоски и уныния. Чем дальше, тем сильнее становилось впечатление, что отец отправил княжича не переговоры вести, а учиться терпению, терпению и еще раз терпению, дабы тот не в каждой жизненной ситуации бросался грудью на черепаху*, а хотя бы один раз из трех сначала задумывался. Чай не отрок Громила уже, а наследник Кийского стола. К донельзя надоевшему пейзажу добавлялся скрипучий тенорок боярина, решившего, видимо, вдолбить попавшему в его руки отроку весь курс придворного этикета не только Нордвента и Полении, и ранее княжичу известного, но и всех прочих стран, о коих хоть раз слышали в Кие. Единственной отдушиной была суточная остановка в имении Ядзи Занозы, то есть, конечно, шановней пани Качиньской, крулевны всея Полении. Правда, со спальней своей высокородная Заноза княжича не ознакомила и замуж идти отказалась, но это дело привычное. Зато какую книгу подарила! Славка как открыл, так на три дня в телегу, то есть в карету, пересел, дабы почитать столь выдающееся сочинение! А боярин Юрий, когда случайно бросил взгляд на одну из страниц, так на седмицу дар речи потерял! И ведь не читал ничего, пары картинок хватило!
Подари такую книжку какая другая красавица, отрок, не читая, развернул бы коня, да опрометью бросился обратно. Вот только с Ядзей этот номер не пройдет: подарок крулевна любой сделать может, а то и похлеще чего выкинуть, и всё это ничего не значит. Заноза, одним словом! Но три дня прошли, и седмица тоже, и вновь потянулись нудные длинные дни, надоевший лес по обочинам, перемежаемый колосящимися полями и нищими весками, или как они в Нордвенте называются! Даже присоединение к кортежу в Нейдорфе владелицы окрестных земель герцогини фон Летов-Форбек со свитою не развеяло скуку. Дама, конечно, во всех отношениях замечательная, но незабвенной Занозе в Славкиных глазах проигрывает вчистую. Хотя бы в силу возраста. Ну хоть поболтать есть с кем по дороге, благо её светлость неплохо разбирается в столь неженских материях, как мечевой и рукопашный бой.
Сегодня высокоуважаемые собеседники обсуждали способы владения ножом, когда движение в очередной раз замедлилось. Славка несильно шлепнул коня, и вышколенный жеребец, послушно сойдя с тракта, помчался к голове кавалькады.
Затор образовался у очередного поста орденцев. Само количество этих постов наводило на весьма неприятные мысли. За себя Святослав не переживал: два с половиной десятка велетов выберутся из любой передряги, но боярин Юрий ни разу не велет, да и годами уже не молод. Тяжело ему будет уходить на спинах бойцов...
На посту десяток кнехтов обыскивали крестьянскую телегу. Бессмысленность этого занятия была видна с первого взгляда: денег хозяева телеги в жизни не видали, а что-либо спрятать в ней невозможно в принципе! Да и хозяева... Лежащая явно без сознания женщина, крохотная заплаканная девчонка и белобрысый паренек, хныкающим голосом уговаривающий высокого, крепкого сержанта:
– Дядечка охфицер, с Арнау мы, мамку к лекарю везем! Совсем плохая мамка-то! Пропустите нас, дядечка охфицер! У меня и бумага имеется! – мальчишка совал кнехту в руки мятую бумажку.
– Да заткнись ты! – рыкнул сержант и несильной оплеухой сбил парня с ног.
Мальчишка рухнул в пыль, но тут же поднялся и, размазывая по лицу текущую из носа кровь, принялся за своё:
– Пропустите, дядечка! Помирает же мамка! Пропустите заради Господа!
– Молчать! – повторил сержант. – Кого-то мне мамка твоя напоминает! И сестренка тоже! И у тебя морда уж больно знакома... Где я тебя видел, а?
– Да откуда ж мне знать, дядечка! – снова заныл мальчишка. – С Арнау мы, может, Вы там бывали когда...
– С Арнау, говоришь... – задумался сержант. – Нет, тут что-то не то... Заворачивай свою клячу, в Кохфельде поедешь, пусть там Святые братья разбираются!
– Дядечка охфицер! – заголосил мальчишка. – Помрет же мамка!!! Были мы в Кохфельде! Нету там лекаря!!!
– Я сказал, заворачивай! – сержант вновь замахнулся, но мальчишка ловко поднырнул под бьющую руку и бросился в ноги княжескому коню:
– Ваша милость, господин хороший! Помогите заради Господа! Помрет же мамка!!!
Святослав жестом остановил собственную охрану:
– В чем дело?
– Мамку в Нейдорф везем, к лекарю. В Допхельме были, нету там такого лекаря! У меня и документа есть, их милость своей рукой выписал! – зачастил паренек. – А дядечка охфицер нас не пущает! Помрет же мамка, Ваша милость!
– Ваше высочество! – поправил княжич и бросил взгляд на подъехавшую герцогиню. Не командовать же на её землях.
– В чем дело, сержант? – голос владелицы сочился недовольством.
– Сержант Пфайфер, Ваша светлость, – вытянулся служивый. – Преступников ищем, которые господина командора убили!
– Кого? – удивился княжич.
– Командора Ордена, графа Фридриха фон Каубаха!
'Интересные дела творятся! – мысленно присвистнул Славка. – А к кому мы едем тогда?'
– Ты хочешь сказать, – вовремя вмешалась в разговор герцогиня, – что вот эти детишки могли убить командора Ордена? Хотелось бы знать, каким образом? Не думала, что его можно захныкать до смерти!
– Никак нет, Ваша светлость, – еще больше вытянулся сержант, собеседницу он явно знал. – Святого отца зарезали ножом. И этим детишкам это не по силам. Но они могут что-то знать! У меня приказ: всех подозрительных доставлять в Кохфельде! Мне кажется, я этих детей где-то видел!
– Когда кажется, молиться надо, – отрезала герцогиня. – Не вижу оснований для их задержания! Дай щенку пару плетей, чтобы на следующем посту хныкал убедительнее, и пусть катятся! А сам займись ловлей настоящих преступников.
– Но, Ваша светлость! – от собственной смелости сержант даже побледнел. – Я обязан...
– Герцогиня, – лениво протянул княжич, – так мы никогда не решим эту проблему. Сержант упрям, как черсидский ишак! Стоит нам уехать, как он догонит детей и повернет их назад. Вы же не собираетесь отправлять их в Нейдорф с охраной!
– Пожалуй, Вы правы, князь, – кивнула дама. – И что Вы предлагаете?
– Мои лекари будут получше нейдорфских, – улыбнулся Славка. – А Ваши следователи...
– Ну... – задумчиво протянула герцогиня, бросив на княжича удивленный взгляд. – А почему, собственно, и нет? Заодно обдумаем новости. Сержант!
– Да, Ваша светлость?!
– Я забираю этих людей. А ты расскажи всё, что тебе известно об убийстве командора, – она подняла руку, останавливая уже раскрывшего рот служаку. – Не мне. Расскажешь барону фон Кляйну.
– Слушаюсь! – услышав имя дознавателя, Пфайфер побледнел еще больше, но щегольски щелкнул каблуками.
– Свободен, – герцогиня сделала отпускающий знак рукой. – Ганс! Больную в мою карету! Детей...
– Я их заберу, – подсказал Славка.
– Прекрасно! Ганс, оставь кого-нибудь, пусть приведут телегу. И лошадку не загоните, для этих людей она целое состояние!
– Эта? – скривился Ганс.
– Ганс?! – герцогиня проводила взглядом засуетившегося слугу и обратилась к княжичу:
– Если эта кляча падет, мне придется отдать нормальную лошадь! Владетель обязан быть честным по отношению даже к последнему серву. Лошадь мне жалко. Потому виновный узнает всю тяжесть моего огорчения. Его тоже жалко, – дама горестно вздохнула. – И, кстати, Ваше высочество, зачем Вам нужна эта благотворительность?
– Ах, герцогиня, – грустно вздохнул княжич, – у каждого из нас свои причуды. Вы предпочитаете быть честными по отношению к сервам. А мне нравится быть милосердным. Представьте, что эта несчастная умрет. Куда деваться бедным сиротам? Своему владетелю они даром не нужны. Если не сдохнут с голоду, появится в каком-нибудь Нейдорфе пара малолетних побирушек. Мальчишка наверняка станет сначала вором, а как выучится работать ножом или дубинкой, так и вовсе душегубом. А девочка... Вы же видите, она обещает вырасти редкой красавицей... Вам нужны лишние убийцы и проститутки?