Текст книги "Волчье Семя. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Виктор Гвор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 38 страниц)

– Да нет, я так, – пожал плечами Квитко. – Просто Воронок мой сенцо сильно жалует. А оно у местных хорошее!

– А чё, пусть бы коники покормились, – поддержал друга Званко. – На овсе сэкономим немного. А отмазка железная!

– Давай, – зевнул десятник. – Нам, кроатам, всё одно, что брага, что сабля, лишь бы с ног валило! Будем жрать сено!

Десяток свернул в поле. Вырвавшийся чуть вперед Вук вдруг сунул руку в стог и с торжествующим криком поднял над головой мальчишку:

– Старшой, дивись, яки здесь мыши водятся! Готовь мешки под золото, будем с Гюнца награду трясти!

– Квитко, здоровья тебе в селезёнку! – радостно заорал Радомир. – Колдун, рваная твоя задница! Учуял ведь!

– Может, еще и не тот пацан, – хмуро пробурчал Томаш.

С похмелья полуполенец всегда был настроен пессимистично. Или очень пессимистично.

– А это пусть святые отцы разбираются! – сплюнул Иржи. – Наша задача мальчишку притащить, деньгу забрать. А там хоть трава не расти!

– Так негоже, – покачал головой Драган. – Надо бы точно знать, – и пояснил недоумевающим товарищам: – Ежели тот, больше бабок слупить можно.

Вук встряхнул мальчишку и грозно вопросил:

– Слышь, щенок, тебя в замке ищут?

Малец дико сверкал глазами и молчал.

– Говори, – взревел кроат. – А то пару пальцев отчекрыжу и скажу: так и було!

– Эй, гроза младенцев! – заржал Званко. – Он же не понимает! По-вентски говори!

Вук выругался и повторил вопрос на ломаном вентском. Мальчишка прохрипел что-то нечленораздельное.

– А сейчас ему воротник глотку перетянул, – поставил диагноз Квитко. – Вуки, брось бяку на землю. Вечно ты тянешь в рот всякую гадость!

– Я тебе сейчас покажу, кто чего тянет в рот! – разозлился Вук.

– Кончай балаган, – скомандовал Драган. – Поставь его, Вук! – и обратился к ребенку: – Как тебя зовут, мальчик?

Тот продолжал молчать. Радомир горестно вздохнул и вытащил нож:

– Не хочет по хорошему, придется...

– А это еще что? – вскинулся вдруг Звонко. – Откуда он взялся?

Кроаты обернулись. К ним прямо через поле шел еще один мальчишка. Постарше первого, худой, как все подростки, белобрысый, в замызганных драных портах и рубахе. Совершенно обычный деревенский паренек, непонятно каким образом оказавшийся в сотне шагов от всадников. То есть понятно, что пешком, но как они умудрились его не заметить раньше?

– Ох, не к добру это, – заныл Томаш. – Не нравится он мне!

– Не нравится, пристрели! – отмахнулся Драган.

Полуполенец вскинул лук, гулко запела тетива. Мальчишка продолжал идти как ни в чем не бывало. Только неуклюже пошатнулся и взмахнул руками.

– Промазал! – заржал Предраг. – Мамина кровь сказывается!

Томаш зло зыркнул в его сторону и выпустил еще две стрелы. С тем же эффектом. Выстрелить четвертый раз не успел. Белобрысый подошел почти вплотную, протянул Томашу три стрелы и на чистейшем кроатском спросил:

– Дядечка, это не вы потеряли?

Кроаты на мгновение лишились дара речи.

– Ты их поймал, что ли? – выдавил, наконец, Радомир.

– Ну да, – кивнул мальчишка. – А что? – и зачастил: – Я иду, гляжу – мимо летит. Ну я и подобрал, чего добрым стрелам зря пропадать!

– Тебя часом не Рабро-юнак* зовут? – усмехнулся Драган.

– Рабро, дядечка, только чаще Панджей* кличут, – отозвался паренек. – За то, что я ножики крутить могу. А со стрелами я и не умею ничего толком...

– И как же ты ножики крутишь? – усмехнулся Радомир, направляя коня поближе.

– Показать, дядечка? Подкинь перышко.

Кроат бросил кинжал. Хорошо бросил, сильно. На убой. Мальчишка легко перехватил клинок, закрутил в пальцах. Лезвие слилось в сверкающий круг.

– А еще один?

Званко швырнул в хлопца нож. Теперь парень крутил клинки в двух руках.

– Еще!

Три кинжала замелькали в воздухе.

– Еще! – крикнул Рабро. – И еще! И еще один!

Перед лицом мальчишки крутились уже шесть ножей. Клинки взмывали вверх то поодиночке, то парами, возвращались в руки, снова взлетали, каким-то чудом не сталкиваясь в воздухе и не вонзаясь в тело.

– Жонглёр, здоровья ему в селезёнку! – изумленно выдохнул Квитко.

– Чё? – переспросил Предраг.

– Я такое в цирке видел, – прошептал Квитко. – Такой артист жонглёром называется. Только тот палки кидал, а не боевые кинжалы! Может, не убивать его? Возьмем с собой, на ярмарках показывать будем. Бабла подломим...

– Убивать точно не будем, – отмахнулся Драган. – В нём же наша кровь.

– Это верно, так только кроаты могут, – кивнул Званко. – И имя, опять же. Старшой, а ты в этих местах не бывал раньше? Лет этак тринадцать тому...

Драган покачал головой.

– Значит, вентскую девку в Динарское нагорье занесло, – расхохотался Иржи. – А ты не растерялся! Верно, Драг?

– Нечистый его знает! Их там столько было! – улыбнулся Драган. – Может, и сынок. Но ловок, задница Лукавого!

Рабро, продолжая жонглировать, медленно отступал назад, и кроаты словно завороженные двигались следом, не замечая, что их первоначальная жертва оказалась за хвостами коней. Очередные два ножа коснулись рук артиста и вдруг метнулись совершенно в другом направлении... Миг, и шесть клинков обрисовали идеальный круг на стволе ближайшей сосны.

– Матка боска! – охнул Томас. – Он ведь и в нас мог всадить!

– Не трусь, поленец! – Предраг подъехал к сосне и вытащил ножи. – Рабро же хороший мальчик, он не будет кидать ножи в добрых людей. Верно, малец? – взгляд кроата уткнулся в мальчишку.

Тот удивленно вытаращил глаза:

– Как можно, дядечка! В живого человека?!

– Вот видишь, – Предраг вернул ножи хозяевам. – Старшой, давай мальцу монетку кинем. Хорошо потешил. И недотепу нашего напугал. Еще смешнее!

– Еще чего! – скривился Драган. – Жирно будет!

– Да ладно, пожалел грош, – заступился за мелкого Квитко. – А вдруг он твой сын?

– Ну если только... – пробурчал десятник и медяк, мелькнув в воздухе, скрылся в руке хлопца.

– Ой, спаси вас Господь, дядечка! – обрадовался Рабро. – Сестренке пряник куплю!

– Слышь, Драг, у тебя еще и дочка имеется! – заржал Иржи.

– Сейчас кто-то потеряет способность плодиться, – рыкнул Драган и вдруг кинул парню еще медяк. – Эй, юнак, вали-ка отсюда! А то...

Мальчишка поклонился, пробормотал: 'Спаси Господь', и нырнул в лес. Как растворился. Драган удивленно покачал головой и огляделся:

– Эй, а где мелкий?

– Сам же прогнал! – не понял Квитко.

– Да не этот, – рассвирепел десятник. – Добыча наша где? – теперь заозирались все. – Сбег, паршивец! Что, отродья Нечистого, плакали наши денежки! Раззявили рты на артиста, мать вашу в глотку!

– По следам нагоним, – Иржи поднял коня на дыбы.

– Стоять! В лес лазить приказа не было! – Драган не прожил бы так долго, если бы издалека не чуял неприятности. – Нечистый с этим мальчишкой! Кто-то коней кормить собирался?! __________ * Рабро-юнак – герой кроатского эпоса, умевший в том числе и ловить стрелы руками. * Панджа – коготь (кроат).   Глава 26

Двое скользили по лесу. Не то лесная нечисть, не желающая общения, не то вовсе бесплотные тени. Люди так не ходят. Ни сучок не треснет под ногой, ни веточка не шелохнется, ни листик не дрогнет. И следов на сухой почве не остается. Если и сумеет любопытный взгляд поймать на мгновение смазанный силуэт, достаточно отвлечься на мгновение, и всё, потерял. Ищи заново, если сумеешь. Куда направляются, что забыли в чаще... Тени не торопились делиться своими планами. И мыслями. Просто перемещались. У ничем не приметной березы на мгновение задержались. И все-таки оказались людьми, одетыми в бесформенные накидки, густо украшенные веточками, листиками, пучками травы и прочим лесным мусором. Лес огласился сорочьим криком, утонувшим в общем птичьем гомоне. Двое прислушались, уловили в лесном шуме ответный сигнал и двинулись дальше. Шагах в ста под развесистым дубом их ждал третий.

– Ну что? – спросил встречающий.

– Нашлась пропажа, – один из пришедших достал небольшую баклагу, отхлебнул и передал товарищу.

– Угу, – второй принял питье, устраиваясь на небольшой кочке. – Теперь не потеряем. Хвостиком обзавелись. Вообще, атаман, мы точно должны прикрыть тех от этих, а не этих от тех?

– Этих мы точно защищать не будем, – отозвался атаман.

– А те среди бела дня увели добычу у Драгана Кровопийцы, – пожал плечами первый. – Хорошо хоть коней из-под задниц не сперли!

– Кому хорошо, – отозвался атаман, – а нам по бубаню*... Кровопийца, гутаришь? Где Обрад с Бояном?

– Присматривают, – первый принял от второго баклагу и повесил на пояс. – Народ тот еще пошел. Того гляди, жмуров настрогают, а прибраться – добрый лекарь должен! Затащат в лес, и думают, что всё путём!

В лесу вновь крикнула сорока. Ждавший отозвался соичьим криком. Через минуту под дубом стояли уже пятеро.

– Птичка в гнездышке, – сообщил вновь прибывший.

– Мир передал, что в гнезде вчера замятня была, – добавил его напарник. – Со жмурами. Вроде как Зверя кончили.

– А подробней?

– Только слухи. Но патрулей на дорогах втрое против прежнего. И по полям шарят.

Атаман задумался, покачал головой, словно принял решение:

– Так. Йован, ты к Обраду. Задание то же. Глаз не спускать! Втроем справитесь. Вы, – кивок в сторону второй двойки, – Мира сюда. Нехрен больше в селе делать. Небойша, со мной пока. Чует моё сердце, сегодня ночью поработать придется.

Трое молча кивнули и растворились в лесу.

Через мгновение под дубом никого не было... ________________ * Бубань – барабан (сьерб)   Глава 27

Процессия двигалась к воротам маетка. Не то чтобы медленно и торжественно, но и без излишней суеты и спешки. Разукрашенные кареты, запряженные шестерками лошадей, статные гвардейцы на рослых конях, богатые одежды... Сразу видно, не кто попало едет, серьезные люди, очень серьезные, никак не меньше ясновельможного пана. Да нет, намного больше. На поленского круля не тянет, конечно, но мелочь какая, типа короля нордвентского или сварожского князя, такого сопровождения не постеснялась бы.

Картину портила только вырвавшаяся вперед группа всадников во главе с совсем еще молодым парнем на вороном кордновском жеребце. Мальчишка, на вид лет шестнадцать, а держится – ну прямо герцог, не меньше. Да и одет роскошно, шановним панам на зависть, хотя цепей золотых на шее и не наблюдается.

Перед воротами натянул поводья, поднимая коня на дыбы. Сопровождающие закружили вокруг предводителя, стараясь, однако, не перекрывать ему обзор.

– Эй, на воротах! – заорал старший гвардейцев. – Принимай гостей!

– Кого Нечистый принес на ночь глядя? – выглянул из-за массивного зубца на стене жолнеж в голубой куртке. Бойницы ощетинились остриями стрел. – Никого ждать приказа не давали! Как доложить?

– Святослав Игоревич, княжич сварожский, с неофициальным визитом, – не стал обострять гвардеец. – С соответствующим сопровождением!

Жолнеж скорчил рожу и исчез за зубцом, кинув напоследок непочтительное 'Ждите', но предусмотрительно не озвучив личное мнение о поздних гостях. Хрен их, княжичей, знает, назовешь песьим выродком, а он возьмет и обидится!

Долго ждать, впрочем, не пришлось. Кареты еще не успели преодолеть половину отделяющего их от маетка расстояния, а на стене уже появилась худенькая девчонка примерно одного с княжичем возраста. Заправленные в сапоги из тонко выделанной кожи ягерского фасона брючки, плотно обтягивающие бедра, аналогичная куртка небесного цвета, широкополая шляпа с пером, вошедшая в моду в Парисе пару лет назад, короткий меч на поясе и перевязь с метательными ножами через плечо.

Девушка забралась на зубец, уселась, свесив ноги, окинула взглядом прибывших и недовольно вопросила:

– Ну и что за шантрапа не дает уважаемым людям спать спокойно?

Первая часть фразы прозвучала с парисским прононсом, а заключительная – с ярко выраженным черкасским акцентом.

– Ай, шановна пани, – голосом попрошайки с самахандского базара заблажил княжич, оттеснив в сторону гвардейца, – не дай добрым людям засохнуть, словно саксаулам на бархане, вынеси водицы испить, а то так кушать хочется, что переночевать негде!

– Господь подаст! – отозвалась вышеозначенная пани, незаметно подавая знак открывать ворота. – Ходят тут всякие, а потом у служанок трусы пропадают!

– О несравненная, да восславят боги твою красоту и добросердечие! – еще громче возопил княжич. – Сжалься над ничтожным, смиренно припадающим губами к следам стоп твоих на болотной тине, сплошным ковром покрывающих твои бескрайние владения! Не дай умереть бедному путнику во цвете лет у порога твоего неприступного замка!

Лицо девушки приняло скорбное выражение:

– Покойся с миром, странник! И да будет тебе земля пухом, а трава покрывалом, – скорбь сменилась озабоченностью, а потом радостью. – Помирайте вон от той сосны и на восток полосой в пятьдесят шагов, – деловито скомандовала хозяйка и снизошла до объяснения. – Мы там еще не удобряли!

Княжич нимало не смутился:

– Увы, жестокосердная! Боюсь, от тягот странствий в ваших благословенных болотах наши тела пропитались такими миазмами, что ни одно дерево не выдержит подкормки нашими останками, не говоря уже о траве и кустарниках! Если ясновельможную усладу очей моих устроит полоса выжженной земли от той сосны шириной в пятьдесят шагов, как память о нашей незабвенной встрече...

– А я о чем? – грустно вздохнула девушка. – Тебя не то, что во двор, в лес-то пускать нельзя! Вы мне весь маеток провоняете! У нас здесь, между прочим, радное владение, а не богадельня!

Тем временем основная процессия подтянулась к воротам. Из первой кареты выбрался сухонький старичок в бархатном, богато отделанном охабне и мурмолке, пытающейся скрыть полное отсутствие волос на черепе, скомпенсированное, впрочем, широкой окладистой и абсолютно седой бородой! Поперхнулся, услышав последнюю фразу, подбоченился и бескомпромиссно вмешался в разговор:

– Ты как с княжичем разговариваешь, холопка?! Плетей захотела?!

Княжич и 'холопка' дружно прыснули.

– Какая прелесть! – захлопала в ладоши девушка. – Эй, странник, где ты такое чудо выкопал?!

– То Юрка Долгорукий, высокочтимая! – княжич встал на колени и изобразил валяние в ногах. Не покидая седла. – Боярин мой. Ты прости его, несравненная, молодой он еще, глупый, в нужных местах не обученный. Как ни тяжело тебе отказывать в заслуженном наказании дерзкого, да только батька просил боярина назад живым привезти и относительно здоровым! Обещал, что в Нордвенте от него польза великая будет.

– Будет, – согласно кивнула хозяйка. – Светочи Веры, на него глядючи, передохнут от смеха все до единого. Ладно, только ради его седых волос, найду тебе коврик под дверью. Цени мою доброту!

– Я твой верный пес, ясновельможная пани, – княжич направил коня в давно открытые ворота. – Отныне, присно и во веки веков!

Въехал во двор, спешился, отдал поводья подбежавшему мальчишке и оказался лицом к лицу с успевшей спуститься со стены хозяйкой.

– Здорово, Громила! – девушка изо всех сил хлопнула княжича по плечу.

– И тебе не хворать, Заноза! – парень размахнулся, будто для такого же 'хлопка', но в последнее мгновение изменил движение: сильные руки подхватили хозяйку за талию, оторвали от земли и подбросили высоко в воздух.

Гость явно собирался подхватить девушку при возвращении на землю, но та, оттолкнувшись носком сапога от плеча парня, сделала сальто назад и приземлилась на ноги в трех шагах от княжича.

– Какими судьбами?

– С посольством в Нордвент, – махнул рукой княжич. – Слушай, Ядзя, давай слиняем в какое уединенное местечко и там поговорим. Только боярину тебя представлю, а то бедняга слюной от злобы захлебнется, так и не поняв, кто его послал.

– Это который Криворукий и с бородой? – уточнила Ядвига. – А где он? Что-то долго добирается!

– Так то ж этикет! Невместно Юрию Владимичу пешком ходить. Пока в карету залез, пока ворота проехал, пока... Вон, видишь, уже вылез! Эй, боярин, подь сюды! Позволь представить тебе пани Ядвигу Качиньскую, поленскую королевну!

Лицо Долгорукова по мере представления меняло выражение с надменно-презрительного на уничижительно-подобострастное. Впрочем, не меньшее впечатление речь произвела на девушку.

– Кого поленскую? – она непонимающе уставилась на парня.

– Таки да, – спародировал Святослав одисский говор. – Вчера твоего родителя крулем кликнули! Так что ты уже второй день как крулева дочка. Что в Нордвенте звучит "королевна", а у нас, значится, княжной будешь!

Ядвига с радостным визгом повисла у него на шее. Не растерявшийся княжич влепил поцелуй в девичьи губки, ловко увернулся от пощечины и, поставив девушку на землю, сообщил:

– Я заслужил, между прочим!

– Чем это? – надменно подняла бровь Ядвига.

– Приехал к тебе в гости – раз, – Святослав демонстративно загнул палец. – Первым сообщил о результатах сейма – два! – второй загнутый палец и многозначительная пауза. – И вчистую Занозу перезанозил! Это три, четыре и пять!

– Счас! Перезанозил один такой! – бросила девушка. – Увидишь, какие коврики у нас под двери кладут, мигом поймешь, кто, кого, куда, сколько раз и в какой позе!

– Всяко лучше, чем под сосной в болоте! Но я сегодня был не хуже! – Святослав подождал согласного кивка, не дождался и закончил: – Первый раз в жизни, между прочим!

– Ладно, ничья! – вздохнула Ядвига. – Пользуйся моей добротой. Пошли соку попьем. Заодно всё расскажешь.   Глава 28

Когда огромный ягер выдернул его из стога, Вилли даже испугаться не успел. Собственно, он и проснулся-то не сразу. И появление белобрысого проглядел. Вдруг обнаружил, что кроатов интересует только жонглирующий ножами мальчишка, и сам, открыв рот, уставился на представление, даже не подумав, что надо бежать, пока на него никто не смотрит.

Испугался мальчик, когда неведомая сила оторвала его от земли и понесла в неизвестном направлении. Хотел крикнуть, но рот оказался плотно зажат ладонью в мягкой меховой рукавице. А мимо лица уже мелькали стволы деревьев. Тот, кто нес Вилли, не особо разбирал дорогу, просто перескакивая через поваленные стволы и мелкие овражки, а то и вовсе прыгая по веткам, словно белка. Большая белка, вместо орешка несущая в гнездо семилетнего мальчишку.

Впрочем, белка бежала недолго. На очередном дереве остановилась и засунула Вилли в огромное дупло.

– Сиди здесь и не вякай, – рыкнула белка человеческим голосом. – Ни звука, если не хочешь обратно к кроатам.

Вилли послушно кивнул: возвращаться к ягерам не хотелось. Спорить с говорящей белкой не было смысла, поскольку она уже исчезла в чаще. Вылезти из дупла Вилли не смог. Добрался до выхода, даже высунул голову и обнаружил, что до земли далеко, а веток на стволе нет. Точнее, есть, но выше. А внизу – ни одной. Мальчик привычно потянул руку, чтобы почесать в затылке, и полетел обратно в дупло. Хорошо хоть на мягкую труху.

Снаружи раздался какой-то шум. Вилли затаился.

– На ярмарках меня показывать собрался, – бурчал смутно знакомый голос. – Импресарио фигов! Можно подумать, он один салевские словечки знает! Два медяка заработали! Надо было жала* не в сосну кидать!

– Ну и кидал бы! – второй голос Вилли опознал. Говорила белка.

– Ага! Перьев шесть, а их восемь! Против двух шестиногих с голым задом? Ищи бажбана* в стогу сена! Кстати, о бажбанах, мелкий где?

– Здесь!

Выход из дупла заслонила неясная фигура, Вилли за шиворот вытащили из дупла, опустили на землю и поставили перед тем самым белобрысым мальчишкой, что крутил ножи перед кнехтами.

– Ты живой еще? – спросил белобрысый. – Штаны не испачкал?

Вилли сначала закивал головой, потом завертел ей в отрицательном жесте.

– Надо понимать, живой и не испачкал, – сообщила из-за спины белка. – Слышь, мелкий, ты что, немой?

Мальчик энергично замотал головой.

– А чего не разговариваешь? Хоть имя своё назови. Меня Медвежонком кличут, его – Когтем. А тебя?

Мальчик прокашлялся и с трудом выдавил:

– Вилли.

– Уже лучше, – заметил Коготь. – А чего эти друзья от тебя хотели?

– Не знаю, – прошептал Вилли.

– Врешь, – хмыкнула белка по имени Медвежонок. – Знаешь. Но не хочешь – не говори. Только тогда иди своей дорогой. А если с нами надумаешь – никаких секретов.

– Вы меня убьете, – всхлипнул мальчишка.

– Мы никогда не убиваем! – торжественно заявил Коготь, нахмурился, что-то вспоминая, и уточнил: – Детей. Рассказывай!

– Что рассказывать? – мальчик уставился на белобрысого широко раскрытыми глазами.

– Всё! – пояснила белка. – Кто, кого, куда и сколько раз. Чем ты кроатам приглянулся. Почему мы тебя убить должны. И так далее, и тому подобное.

Вилли сначала хотел начать издалека, но посмотрел на задумчиво крутящего нож Когтя и решил не тянуть кота за хвост. Убьют так убьют! Но обещали же вроде...

– Я – Зверь! – выдохнул он.

– В смысле? Такой страшный?

– Нет, я – настоящий Зверь!

– Вильдвер, что ли? – ухмыльнулся Коготь.

– Ага! – кивнул Вилли.

– Подумаешь, удивил! – белка выскользнула из-за спины, вытащила откуда-то хлеб и кусок сыра и разломила на три части. – А я кто, по-твоему?

– Ты белка, – честно признался мальчик.

Белка оказалась почти такой, как Вилли ее представлял: большой и мохнатой. Только хвоста видно не было, наверное, в штанах прятался. И с клыками.

– Кто? – хором протянули оба.

– Белка, – повторил Вилли.

Собеседники плюхнулись на землю и зашлись в хохоте.

– Белка! – чуть не рыдал Коготь, стуча кулаком по траве. – Белка!!!

– Хорошо хоть не крыса! – вторил ему Медвежонок. – Это ж надо! Коготь, ты опять брат белки!

Вилли никак не мог понять, что их так развеселило.

– Я правду говорю! – вскинулся он.

– Да ты кушай, Вилли, кушай, – сквозь смех выдавил Медвежонок. – Когда еще перекусить получится. Нам, вильдверам, надо много кушать.

Черты его морды поплыли, и через секунду белка превратилась в мальчишку, очень похожего на Когтя. Только чуть меньше размерами.

– Убедился? – Медвежонок несколько раз сменил облик. – Ну как?

Вилли даже удивиться не успел. Только понял, что не может сказать ни слова. Просто не знает, что надо говорить.

– Я так не умею, – прошептал он наконец.

– Естественно, – Коготь отхватил хороший кусок от горбушки. – Нормальные вильдверы с двенадцати лет перекидываются. Это братишка у нас гений. Этот, как его... феномен, вот!

– А ты тоже Зверь? – мальчик перевел взгляд на старшего. – А почему вы там не перки... перек... не зверели?

– Я, к сожалению, не вильдвер, – медленно, словно маленькому, объяснил Коготь. – А там, это возле стога, что ли?

Вилли кивнул.

– А зачем? – пожал плечами Коготь. – Эти ребята большие поклонники циркового искусства. Ты же сам видел. Появись перед ними страшный Медвежонок, начали бы кричать, прыгать, махать острыми железками, за луки хвататься. Могли кого-нибудь поцарапать. А так стояли себе смирненько, только что не хлопали. Приходи кто хочешь, убивай, кого хочешь... Только нам сейчас жмуры не нужны. А так они решили, что ты сбег. И никому не скажут, чтобы люлей от начальства не получить... Ты есть не хочешь, что ли?

Вилли неожиданно ощутил страшный голод и набросился на хлеб с сыром.

– А почему, собственно, ты решил, что вильдвер? – спросил Медвежонок.

– Папа вшера Жвегем штал. Как ты, – прошамкал мальчик набитым ртом.

– А вот с этого места подробнее, – посерьезнел Коготь. – Только прожуй сначала. Да не спеши, сытость сказу не помеха.

Но слова уже сами рвались из Вилли. Судорожно сглотнув, мальчик начал рассказывать всё, что произошло в замке с того самого момента, как новый пастор собрал всех у церкви. Братья слушали, не перебивая, лишь время от времени задавая уточняющие вопросы.

– Значит, – произнес Коготь, когда Вилли замолчал, – функ объявил твою мать вильдвером. Так?

– Угу, – рот мальчика вновь был занят едой.

– Сестренку, – не согласился Медвежонок. – Видимо, клык вылез не вовремя.

– Скорее всего, – кивнул Коготь. – А отец бросился защищать жену и дочь. В драке перекинулся. Не сразу, а когда плохо стало. Так?

– Угу!

– Смело. Но глупо, – покачал головой старший. – Верная смерть. И никого не спасешь.

– Он необученный, – пожал плечами Медвежонок. – Скорее всего, вообще впервые Облик сменил.

– Почему впервые? Взрослый же!

– Бывает, – младший аккуратно свернул тряпочку из-под еды и куда-то убрал. – Но он сразу понял, что обвиняют жену. То есть знал про дочку. Откуда?

– Если бы сам раньше посмотрел, нашел бы способ не таскать ребенка к функу. Там наверняка бардак еще тот был, – Коготь начал что-то задумчиво чертить веточкой на земле. – Тогда... Кукушонок, тебе сколько лет?

– Кто?

– Кукушонок. Это теперь твоё погоняло будет, – пояснил старший. – Так сколько?

– Семь. Скоро будет.

– Покажи зубы!

Старые страхи нахлынули на Вилли с новой силой.

– Да не бойся ты, – хмыкнул Медвежонок. – Рвать не будем. Я только посмотрю. Может, потрогаю, – младший уставился в распахнутый рот мальчика. – Всё, открывай глаза. Парень, действительно, вильдвер. Все клыки уже постоянные. А резцов – только один. Еще трех нет пока. Остальные молочные.

– То есть мужик знал, что сын – вильдвер, – подвел итог Коготь. – А про себя мог и не знать. И действовал как любой отец.

– Угу, – вздохнул Медвежонок. – Что делать будем?

Братья замолчали. Старший всё ковырялся палочкой в земле, младший задумчиво смотрел куда-то вдаль.

– Коготь, научи меня так, с ножами, – неуверенно попросил Вилли. – И стрелы ловить.

– Зачем?

– Я пойду в замок и спасу маму. И Урсулу...

Коготь вздохнул:

– Никого ты не спасешь. Я с ножами уже шесть лет учусь. А стрелы не ловил.

– А как же... – обида не дала Вилли договорить. Не на Когтя обида. На себя. На жизнь. И вообще...

– Прихватил с собой пяток. Лишние выбросил на подходе. А уклониться несложно, если видишь стрелка, – Коготь помолчал. – Не спасешь ты никого. И у нас, скорее всего, не получится.

– Но попробовать-то можно, – вздохнул Медвежонок. – Мы всё равно в замок собирались...

– Это сложнее, чем просто завалить Мистфинка, – покачал головой старший. – Может и не выйти.

– Может, – кивнул младший. – А вдруг выйдет?

– А Мистфинк?

– Не убежит. В другой раз заглянем. Вот уходить будет тяжко. Женщина, младенец, Кукушонок...

– Ловеков подломим, – возразил Коготь. – Да что мы друг друга уговариваем! Знаем же, что пойдем!

– Куда ж мы денемся! – скривился Медвежонок. – Никто, кроме нас! Вилли, ты замок хорошо знаешь?

Ничего не понимающий Вилли посмотрел на одного, потом на другого и кивнул.

– Сейчас будешь рассказывать что, где и как, – скомандовал Коготь. – До последней мышиной норки.

– Зачем?

– Затем. Ночью за мамой твоей пойдем. И за сестренкой. ______________ * Жало=Перо – нож (феня) * Бажбан – дурак (черс)   Глава 29

За уединенное местечко вполне сошел кабинет пана Мариуша. А вот слинять удалось далеко не сразу. Хоть не безусые новички в посольстве, и каждый свой маневр знает, а без начальственного ока обходиться отказываются! Типа вразуми бестолковых, отец родной, три недели, как обучение закончивший, ценные указания раздай да одобри! Куда какую телегу, то бишь, карету, ставить, каким пучком травы коняшке левый бок протереть, а каким правый, и уважить ли мнение местного старшего конюха, или приспособить под лошадок казарму местных ягеров. Ой, про казарму не надо, ее обитатели уже всё доходчиво объяснили!

А еще волхва к сержанту Анджею пошли, пусть глянет на болезного с высот передовой языческой медицины, а то бедолагу-героя только лепилы раковские пользуют, а это для здоровья совсем не полезно. Хотя сержант – тот еще терпила, что его сразу не убило, только сильнее делает. Но медикусы поленские – не меч булатный и не черное поветрие, дай волю – кого хочешь в могилу сведут.

А еще княжич помыться с дороги изволил, а то конским потом за версту шибало, уж на что отроковица Заноза девка привычная, а и та носик сморщила. Про пани Ядвигу и говорить нечего, крулева дочь, между прочим, не хухры-мухры. Ее высочество с такого амбре должно наизнанку выворачивать! Так что не поленилась княжна-королевна собственноручно окатить высокого гостя водичкой колодезной. Чистой, холодной, только что вытащенной. Ну и отроковица старому другу пару ведер добавила, чтобы чище был и зубами стучал жизнерадостнее. А что Славка Громила рубаху снять не успел, так нечего перед всем честным народом заголяться, девицу невинную смущать да служанок сбивать с пути истинного! Княжич вон тоже в рубахе обливался, и ничего, как огурчик! Зелененький и в пупырышках!

Еще и покормили гостей с дороги чем Господь послал, а хлопы собрали, в маеток свезли да привели на кухне в съедобное состояние. А то на Господа надейся, а кушать-то вкусно хочется...

Так что до кабинета дело дошло часа через два, если не больше. Оно и к лучшему, серьезное дело спешки не любит!

Хозяйка гостеприимно уступила гостю лучшее кресло из трех одинаковых, а сама, сбросив обувь, привычно завязалась на столешнице мудреным узлом с непроизносимым названием, оставшимся в наследство от викингов Тигренка, давно сгинувших в пучинах морей и жарких битвах Очистительного Похода.

– Ну? – мурлыкнула Ядвига, пристраивая косу в тесном пространстве между коленями и подбородком. – Рассказывай!

– Да что тут рассказывать-то, – отозвался Святослав Игоревич, израсходовавший все домашние заготовки витиеватых фраз еще у ворот. – Прокатили паны Мишку с Борькой. Згода, мол, пану Мариушу.

– Вот так запросто? – приподняла левую бровь пани. – Прониклись ни с того ни с сего неземной любовью к моему папочке, выразили вотум доверия и вручили дорожную карту без ограничения полномочий? И никто пешкабз* черсидский в печень не словил и грибочками солеными не отравился? Или там не паны голосовали, а их жены?

– Ну, – замялся Славик. – Присутствовали, конечно, и грибы-ягоды, и передоз железа в отдельных организмах. Кого-то купили, кого-то запугали. Но большинство – совершенно добровольно, строем и с песнями. Особенно после того, как пани Барбара своё веское слово сказала.

– Тебя послушать, так народ за нами не просто пойдет, а побежит впереди собственного визга, – усмехнулась Ядвига.

– Кто не пойдет за вами, пойдет за паном Тадеушем! – гордо выдал княжич. – А если что, мой папа об этом позаботится!

– Сам придумал? – голос крулевны сочился ядом.

– Ага! – гордо вскинул голову Святослав. – Слушай, может, прикажешь винца принести, что на сухую разговаривать?

– Винца... – с сомнением протянула девушка, но за веревочку дернула и бросила вошедшему детине в голубой куртке. – Принеси нам выпить, что ли... И закусь какую-нибудь.

– Как обычно? – переспросил ягер. – Сок и пирожные?

– Нет, блин! Самогон и тухлую кошатину! – рыкнула Ядвига и перевела взгляд на гостя. – Рано тебе, княжич, вино хлестать. И так в голову чушь всякая лезет. А бестолковку твою поправить надо до того, как Игорь Ольхович состарится и надумает бразды правления в твои лапки всунуть.

– Ой, какие мы взрослые, – надулся Славик. – Можно подумать...