Текст книги "Волчье Семя. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Виктор Гвор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 38 страниц)

К Кохфельде вышли к темноте. В село не сунулись, ограничившись осмотром с верхушки высоченной сосны. Большое село. На город не тянет, конечно, ни размером, ни статусом. И стен нет. Но большое. Даже что-то типа рыночной площади присутствует. И замок баронский чуть на отшибе. Вполне себе ничего замок: стены в неплохом состоянии, ров явно не пустой, хотя что там плавает – непонятно. Может, водичка с неприятными рыбками, а может – нечистоты вперемешку с полусгнившими трупами. При штурме еще неизвестно, что хуже. Деревня братьев не интересовала, чай не на рынок за пряниками собирались. Замок – уже лучше: где один владетель обретается, может и другой случаем оказаться. Как туда попасть – вопрос сложный, но решаемый. Сначала неплохо бы выяснить, кто, где и когда.

А как? В Нейдорф заходить не стали. Слишком много знакомых, кто-нибудь да попадется, и пойдет гулять слушок, что сгинувший три года назад бабочник нарисовался. А что знают трое – знает и свинья, недаром в Хортице феню учат столь же прилежно, как поленский или черсидский. Двое знающих – Медвежонок и Коготь – есть, больше не требуется. И так в Полении засветились по полной. Можно было, конечно, дачку Занозе не передавать, а толку? Ядвига не дура, мигом поймет, кто бандитский лагерь зачистил. Медвежонок хоть когти и не применял, но отработал в лучших традициях старшего брата. Так что хрен бы 'невеста' обманулась. Зато обиделась бы. Так тоже надуется, но не столь сильно.

На рынке Допхельма покрутились, успешно избежав общения и с блатными, и с легавыми. Прошлись по рядам, присмотрелись, подкупили немного жратвы подешевле. Главное – уши погрели. Там и разжились слухом, что армия функов возле Кохфельде скапливается. Долго не задерживались, чтобы к вечеру уже покинуть земли Фейербахов. Другой владетель, другие люди...

Слухи подтвердились, функами село просто кишело. В саму деревню армия не вошла, стала лагерем в стороне, начисто вытоптав луга. Сенокос сервам предстоял напряженный. Хоть поля практически не тронули, похоже, местный владетель голову иногда и по назначению использовал, сумел оградить своё живое имущество от голода. Где армия, там и начальники, только беда в том, что войска всё подходили и подходили. А в такие моменты нужный человек где угодно оказаться может.

– На рынок пойдем? – спросил Медвежонок

Коготь грустно вздохнул. Идти не хотелось. Село-то большое, а всё одно не город, все друг друга знают. Нарваться, что раз плюнуть. Хоть с пацанвой схлестнуться, хоть стражникам баронским на глаза попасться – всё плохо. Но и не ходить не выйдет. В лес никто нужных сведений не принесет.

– Заночуем, – принял решение старший. – А там видно будет. Утро вечера мудренее.

Костер зажигать не стали, не для того забивались в чащу, чтобы огнем на всю округу светить. Как не скрывай, а острый глаз что-нибудь да увидит, а чуткий нос еще и учует. Может, и нет у функов велетов, а береженого и Перун бережет. Вполне можно ночку пережить на хлебе и воде, особенно если к хлебушку сыр прилагается. И всё равно спать решили по очереди.

Коготь свою половину ночи просидел впустую: не вываливались на крохотную полянку оборванцы с вилами и рогатинами, не налетали с диким посвистом кроатские находники, не ломились через лес пьяные вусмерть вентские ополченцы... В общем, никто не хотел проверять на собственном брюхе остроту Когтева ножа. Жаль, конечно, но может, и к лучшему.

Медвежонок и вовсе уселся в Облике. Поймал пару мелких зверьков, употребил их по назначению и устроился переваривать. А заодно смотреть, нюхать и слушать. То есть исследовать окрестности всеми доступными способами. Результата, естественно, не ждал: какого идиота понесет в чащу на ночь глядя?

Нашелся идиот! Сначала уши велета уловили еле слышный звук. Кто другой решил бы, что ветка под ветром скрипнула. Три года назад Медвежонок и сам бы так подумал, но то когда было! А сейчас он старательно принюхался, недовольно покрутил головой и прикоснулся к плечу брата, будя и показывая жест 'тишина'. Коготь сел с ножами в руках и вопросительно взглянул на велета. Медвежонок показал 'неопасный'-'внимание'-'смотреть' и растворился в лесу. Старший нырнул под дерево, приняв дежурство. Спящий не должен оставаться один, а младший ушел на разведку...

Велет вернулся только после рассвета.

– Здесь потайной ход из замка выводит, – произнес он, сбрасывая Облик. – Давай чего-нибудь сожрем, а то я не охотился, чтобы перекидываться можно было.

– Да тут этих ходов, небось, по три штуки на квадратный аршин, – усмехнулся Коготь, но продукты достал.

– Да... – протянул Медвежонок, засовывая в рот здоровенный кусок сыра. – У того хлопчика еда поизысканней.

– Которого хлопчика?

– Из хода вылез, – пояснил младший. – По одежке если – слуга. Вылез и понесся, как будто пятки салом смазаны. Хотя к лесу совсем непривычный. Такие петли закладывал, я бы и ползком его не потерял. До самого рассвета бежал, а сдвинулся версты на две. Утром залез в стог и задрых. Так сопит, что завидки берут. И узелок у него при себе с едой. За-апа-ах! – Медвежонок причмокнул. – Думал, не взять ли мелкого, но побоялся, что с перепугу копыта отбросит. Часов несколько проспит, а на выходе и встретим. Если нужен.

– Не знаю, – задумчиво протянул Коготь. – Говоришь, как слуга одет?

– Угу!

– Слуга мог быть послан к кому-то, но вряд ли ему поручили пойти поспать в стогу. И бежал бестолково. То есть куда глаза глядят.

– Точно!

– А жратва с собой господская... – Коготь приложился к фляге. – Сбежал из замка? Украл объедки на кухне и сделал ноги, пока не поймали! Как вариант?

– Бред, – прокомментировал Медвежонок.

– А вот и не бред! Если причина для побега была, то украсть объедки с кухни вполне логично. Даже умно. Главный вопрос, какова причина. А ее мы не узнаем, пока не поговорим с клопом, – Коготь встал, почесал в затылке и сел. – Имеется и другая версия.

– Какая? – Медвежонок давно перестал есть и с интересом следил за размышлениями брата.

– Парня нам подсовывают специально. Сели на хвост, пропасли до места, теперь кукушку подбрасывают...

– Кто?

– А я откуда знаю? Либо враги, либо друзья. Кто знает цель нашего путешествия!

– Коготь, у тебя паранойя!

– Конечно! – кивнул старший и назидательно поднял палец. – Но это не значит, что за нами не следят! Пойдем, пожалуй, поговорим с кандидатом в Кукушонки... Сколько ему лет?

Коготь встал.

– Семь.

– Сколько?

– Или восемь. Не больше.

Старший опустился обратно на землю:

– Кукушат такого роста колоть запросто непросто. У меня рука не поднимется. И грабить детей нехорошо. А сообщить что-нибудь полезное он не может по определению.

– Еще как может! – не согласился Медвежонок. – Когда мы встретились, мне тоже было семь!

– Ты велет! Это раз! – начал загибать пальцы Коготь. – Уже оборачивался! Это два! Тебя обучал дед! Это три! И вообще, ты немножко гений!

– Сам ты это слово!

– Нет, я не немножко! Я совсем гений. А ты немножко, потому что мой брат! Братья гениев не могут быть обычными. Так что пусть мальчик спит спокойно. Сходим в село, уши погреем, с фраерами за жизнь перетрем... А уже по вечерней прохладце навестим Кукушонка. Как тебе планида?

– Нормалек, в натуре, – натужным басом выдавил Медвежонок, и оба прыснули.

Однако далеко идти не пришлось. Уже на подходе к краю леса насторожился Медвежонок, а минуту спустя и Коготь замер, предупредительно поднял руку и приложил ухо к земле.

– Конные! – шепнул младший.

– Слышу, – едва шевельнул губами Коготь. – Колонной идут. Идем и смотрим.

Братья осторожно двинулись вперед, прячась в тени деревьев и зарослях кустарника. Немного не доходя до дороги, залегли, вглядываясь в представшее зрелище.

К селу шли войска. И не простые ополченцы, не кнехты владетелей и даже не битые жизнью ягеры. Отборные части Ордена Очистительного Пламени. Светочи Веры. Рослые кони, подобранные в масть по подразделениям, блестящие латы под белыми плащами с красными языками огня на спинах, длинные мечи, арбалеты в чехлах на луках седел, притороченные рогатины... Суровые лица под открытыми забралами шлемов. Построение ближе к парадному, чем к походному: по своей территории идут. Десяток за десятком, полусотня за полусотней, ровными, словно выверенными по линеечке, рядами. Над каждой сотней развивается флаг Ордена и маленький штандарт подразделения.

Коготь аж скривился. Показушники! И на кого пытаются впечатление произвести? На сервов кохфельдских? Так в лесу и они не водятся. Хрен с вами, нравится железо на себе таскать – вперед и с песнями! Или весь выпендреж ради собственного начальства? Вон оно, похоже, следом за второй сотней, под флагом восточной резиденции! Ух ты, жеребцы-то кроатские! Понятное дело, ни на чем хуже Светочам ездить невместно! А у руководства даже красные! Вот только у куниц такой под любой новобранкой ходит! А в Сварге кордновские в строю, уж не хуже будут, хотя по экстерьеру до кроатцев не дотягивают немного.

А начальство, пожалуй, здесь серьезное. Очень может быть, и братов кровник присутствует. Он как раз в восточной командором. Кто может быть? Скорее всего, вон тот, по центру. Весьма средненький экземпляр, не впечатляет. Но одет богаче других, латы вычурные, камушки на рукояти меча. По правую руку знаменосец. И заносчивость так и прет, даже отсюда видно. Эх, был бы арбалет или лук... А нож не докинуть. Даже не долетит, не то чтобы ударную силу сохранить. По левую руку тоже примечательный тип. Чуть повыше ростом, но худой, как оглобля. С глазами мокрушника. Надо и его запомнить, пригодится.

Бросил взгляд на брата. 'Враг'-'знамя'-'лево'-'петух'. Ну, точно, тот, расфуфыренный! Эх, как арбалета не хватает... Впрочем, может, и к лучшему, функов не меньше сотни, попасть бы не помешали, а вот уйти будет тяжко. Ну чего нет, того нет! Еще взгляд на брата. Медвежонок подобрался, проводит большим пальцем по горлу.

Коготь покачал головой. 'Не время'-'смотреть'. Только смотреть, пока больше ничего. Штымп срисован и поставлен на буркала*. Никуда не денется. А убирать надо на линии, чтобы ни одно мурло не срисовало. Здесь и сейчас многовато франтов. Да еще поголовно функи шестилапые*.

Колонна вылезла из леса и в обход села двинулась к замку. Медвежонок подполз к брату:

– Мистфинк!

– Понял, – отозвался Коготь. – Срисовал я его. Не врали слухи, здесь остановятся.

– Вот и встретились, – злорадно прошипел Медвежонок. – Ночью перелезу через стену...

– Зачем? – удивился Коготь. – Подземный ход есть! Пошли, с Кукушонком твоим потолкуем. ________________ * Жертва установлена и взята под наблюдение. * На линии – без свидетелей. Франт – свидетель. Шестилапые – конные стражники или солдаты.   Глава 23

Трубы взревели неожиданно. То есть звука этого, знаменовавшего начало вольной элекции, как раз ждали. С самого рассвета так и не ложившиеся спать шляхтичи от крупных магнатов до околичной голытьбы и вовсе безземельных панов крутились на сеймовом поле, чая не пропустить главного сигнала.

И всё равно трубы взревели неожиданно, заставив вздрогнуть всех присутствующих. Да уж, не заметить сей призыв невозможно. Даже если и прикорнул какой пан возле копыт верного коня, смежив глаза в предрассветной дреме, усугубленной количеством выпитого, всё одно по сигналу вскочил, словно перетянутый плетью поперек спины, ибо сеймовые трубы не то что глухого, мертвого разбудят. Куда там легендарным ерихонским.

Впрочем, среди панов ходило поверье, что те самые трубы, упоминаемые в Святом Писании, и есть поленские сеймовые. Просто в незапамятные времена столица Великой Полении находилась в жарком городе Ерихоне, чьи стены однажды не выдержали призыва к вольной элекции и рухнули, опозорив своих строителей, после чего столицу перенесли в Раков. Легенда эта тем более нравилась панам, что позволяла считать исконно поленскими и временно оккупированными (это салевское словечко паны предпочитали родному 'завоеванными', хотя половина из них смысл термина улавливала очень приблизительно) земли вокруг Ерихона, а заодно и между Ерихоном и собственно Поленией. И считать Кроатию, Дикополье, Угрию, Визант, Черсию и еще с десяток стран помельче наглыми и бессовестными агрессорами (и здесь предпочтение отдавалось слову непонятному, но красивому). Для обоснования претензий на земли, временно оккупированные Нордвентом, Сваргой и прочими государствами, расположенными в стороне от дороги на Ерихон, существовали другие легенды, не менее красивые и правдивые.

Стены Ракова, в отличие от укреплений древней столицы, чести своей не уронили. Даже заметного дрожания никто не углядел. То и понятно, который сейм уже в столице проходит! Тут не то что стены, самый последний хлоп привыкнет и натренируется. Впрочем, хлопы в Воле и других близких деревнях поголовно глухие.

Не успело эхо призыва затеряться в густых раковских лесах, а сеймовое поле уже бурлило людским водоворотом. Паны стремились к северо-западной стороне коло, где на врытых в землю столбах возвышались гербы кандидатов на трон: Лис, Корибут и Береза. Позади гербов на возвышении стояли претенденты на трон и маршалёк, пан Кондрат Черторыйский, коему предназначалась особая роль на начинающемся мероприятии.

– Панове, – взвыл маршалёк, и голос старого пана донесся до самых дальних уголков сеймового поля. – Мы собрались, чтобы выразить волю шляхетскую и избрать нового круля из рядов наших, дабы благоденствовала Поления...

Речь маршалька текла неторопливой, но своевольной рекой, закручивая водовороты выспренних эпитетов, обтекая камни салевских словечек, спрыгивая с водопадов славословий... Пан Кондрат любил и умел говорить, причем говорить красиво и громко. Это была одна из причин, по которой другого маршалька на сеймах не выбирали уже нечистую тучу лет. Кто же еще согласится столько времени глотку драть, да еще чтобы ни одного слова по делу! И чтобы слушатели не уснули под торжественные 'песнопения'. Или хотя бы не храпели вслух!

Два часа паны уважительно слушали Чарторыйского, привычно позевывая в кулаки и подумывая, не пора ли старого болтуна... того, к ногтю то есть. Однако за пару минут до момента закипания наиболее нетерпеливых, пан Кондрат закруглил вступление и перешел к самому действу, именуемому в древней Салеве свободным волеизъявлением, а в нынешней Полении вольной элекцией.

Законом порядок процедуры никак не оговаривался, но пан маршалек давно нашел удобную форму. Он по очереди выкрикивал гербы шляхетских родов, стараясь сначала называть наименее сильные. Определить порядок вызова и при этом никого не обидеть являлось большим искусством, доступным далеко не каждому, но пан Чарторыйский делал это виртуозно. А идея начинать со слабых и вовсе упростила ему задачу. Паны, чей герб выкрикивался, перемещались к столбу кандидата, которого считали более достойным. Впрочем, каждый из них мог в любой момент изменить мнение, переместившись в другой лагерь, независимо от мнения сотоварищей по гербу.

– Герб Крок!

С десяток шляхтичей потянулся к столбу с изображением белого дерева.

– С почином, пан Мариуш, – криво усмехнулся Михась Вишневецкий. – Вчистую Вы уже не проиграли.

– Герб Вчеле!

Крест с тремя перекрещенными концами* получил первых приверженцев.

– Герб Корсак!

– Вот и сравнялись, – улыбнулся Качиньский. – А сколько всего впереди...

– Кстати, пан Мариуш, – Сапега старательно показывал, что вынужден снисходить до конкурента. – Правда, что Вы присоединяете к своему маетку Кроатию?

– Что Вы, пан Борис, – улыбнулся Качиньский. – Слухи о подвигах моей дочки сильно преувеличены. Впрочем, когда я стану крулем, над Вашей идеей можно подумать.

– А Вы так уверены, что станете им? – усмехнулся Вишневецкий.

– Если Вы или пан Борис не наложите вето... Кстати, ясновельможные паны, я предлагаю нам всем троим отказаться от использования этого права. Кого поддержит шляхта, тому отдадим свои голоса и мы.

– Это что, я должен буду голосовать за тебя? – возмутился Сапега.

– Или я за тебя, – Качиньский тоже перешел на 'ты'. – Это же лучше рокоша и последующей смуты! – Мариуш чуть выдвинул меч из ножен и задвинул его обратно.

– Согласен, – кивнул Вишневецкий. – Не воевать же нам между собой!

– Ладно, договорились, – пробурчал пан Борис.

Тем временем толпы у столбов росли. Герб Береза имел явное преимущество.

– На Касках!

Очередной поток в пользу Качиньского.

– Вы пользуетесь популярностью у голытьбы, пан Мариуш, – лицо Вишневецкого выразило досаду.

– Брось, Михась, – скривился Сапега. – Начнут голосовать серьезные люди, и эти шакалы по десять раз поменяют хозяина!

– Донб!

Выкрикнутые отправились к Корибуту, но на полдороге столкнулись с изменившими свой выбор Вчеле и вместе с ними перебазировались к Березе.

– Погоня!

– Начинается самое интересное, – буркнул пан Борис. – Первый сильный герб. Это твои, Михась! Вполне предсказуемо. И беготня началась. На Касках уже помчались!

– Топор!

– Чем Вы купили пана Клевецкого, Мариуш? – поинтересовался Вишневецкий. – Раньше он индифферентно относился к политике!

– Поверьте, он и сейчас относится к ней не лучше. Но очень любит мою жену, – Мариуш суровым взглядом стер ухмылку с лица Сапеги. – Не в том смысле, Борис, не надо судить о всех женщинах по своей супруге. Леслав и Ридица дружат с детства! И вместе воевали с уграми. А вы, ясновельможные, потеряли по четыре герба. Не считая вернувшегося На Касках.

– Венява!

На крулевом месте установилась тишина. Мариуш с интересом изучил напряженные лица соперников:

– Пан Лещинский так важен?

– Очень! – выдохнул Вишневецкий. – Борис, прими мои поздравления.

– Вот так-то! – злорадно усмехнулся Сапега.

– От меня ушли всего две группы, – приподнял бровь пан Качиньский.

– Это уже вопрос времени, – пан Борис торжествовал. – Я уже почти круль!

– Габданк!

Пани Барбара, окруженная толпой шляхтичей, с милой улыбкой двинулась в сторону столбов. В наступившей тишине было слышно, как шуршат многочисленные юбки. Немного не доходя до столбов остановилась, приветливо помахала кому-то из кандидатов и повернула к Березе.

– Какой урод дал бабе право элекции?! – воздел руки к небу пан Сапега.

– Насколько я помню, пани Барбара готова отдать свои права тому, кто сможет их отобрать с мечом в руках, – улыбнулся пан Мариуш. – И уже было четыре попытки. Не желаете быть пятым, пан Борис?

– Не хочу! Эта сука не признает поединков до первой крови, – вызверился Сапега. – Не могу же я убить женщину!

– Конечно, не можете, – расхохотался Качиньский. – Вот она Вас может. В любую секунду.

– Но Вы, пан Мариуш, вполне могли бы уничтожить этот неудачный прецедент, – разлился елеем Вишневецкий. – С Вашим владением оружием...

– Я тоже не считаю приемлемым убивать женщин! Тем более симпатичных и не сделавших мне ничего дурного, – отрезал Мариуш. – К тому же меня вполне устраивают решения, принимаемые пани Барбарой! Вы не знаете, ясновельможные, о чем она разговаривает с Лещинским и Сагнушко? А, уже и сам увидел! Боюсь, панове, вы теряете крупные козыри. Венява и Погоня перебираются ко мне. Как люди, безусловно, более опытные, не просветите, что это означает?

– Это значит, что Вас пора поздравлять, Ваше Величество, – поклонился Вишневецкий. – Не пройдет и получаса, как вся камарилья соберется под Березой. Нам с Борисом остается только выполнить своё обещание. Или начать рокош. Что будем делать?

Сапега громко выругался. ____________ * Символ Корибутов. О символах Березы и Лиса можно не говорить.   Глава 24

Бледный как мраморная статуя отец Алоиз в ужасе вперил взгляд в командора восточной резиденции Ордена и только открывал и закрывал рот, боясь отвести глаза, не говоря уже о том, чтобы вставить хоть слово в свою защиту. Нет, совсем не такой реакции на свой доклад он ожидал! Ведь он, скромный пастырь Господа, совершил настоящий подвиг: поймал Зверей! Самых настоящих! Тело конюха так и осталось в зверином обличье, а выросший у младенца клык может пощупать любой желающий. Отец Алоиз надеялся на повышение, не говоря уж о вспомоществовании. А уж на благодарность, так просто рассчитывал. Но только не на то, что произошло на самом деле.

Фридрих фон Каубах был в бешенстве. Просто рвал и метал.

– Ты мудак, Алоиз! – орал командор. – Ты просто законченный мудак! Тебе голова зачем дана?! Чтобы приношения селянские жрать?! Ах, ты еще ей проповеди читаешь, слушая которые, мухи на лету дохнут от скуки! Ты поймал Зверей?! Кто так ловит?! Ты убил одного несчастного конюха, перекинувшегося первый раз в жизни, положив восемь бойцов!

– Шесть, святой отец, – попытался вставить пастырь.

– Пока шесть! – еще громче взревел Фридрих. – Еще двое скончаются не позднее завтрашнего дня. А девятерых придется отправить по домам долечиваться! И это на пороге Очистительного Похода! А если бы не капрал Пфайфер, ты бы еще десяток угробил! А Звери бы ушли! За каким хреном ты вообще поднял шум?!

– Но у девочки зубы... – пролепетал отец Алоиз.

– А когтей у нее нет? – не успокаивался Фридрих. – Она обернулась и бросилась отгрызать тебе пальцы?! Ты наши циркуляры хоть иногда читаешь, пастор?! Ты должен был спокойно причастить ребенка. И доложить любому нашему брату! Лю-бо-му! Под стенами половина Ордена стоит! Они бы спокойно выяснили состав семейства и взяли бы всех без шума и пыли. Твой конюх не то что обернуться, чирикнуть бы не успел! И никаких потерь! И мальчишка попал бы в наши руки! Ты хоть понимаешь, что его побег позорит Пречистую Церковь! Почему его еще не взяли?!

– Но святой отец, – заблеял пастор, – я посчитал нужным сначала доложить Вам...

– Нет! Ты не просто мудак! Ты вредитель! Прихлебатель Нечистого! Сутки потеряны! Сутки!!! Пфайфер!!! Иди сюда, Курт! Засунь этот мешок с дерьмом куда-нибудь поближе к прачке! Жаль, конюх сдох, стоило посадить их в одну камеру и посмотреть, помешают Зверю волчьи кандалы свернуть уроду шею или нет!

Двое солдат вытащили отца Алоиза из комнаты.

– Кто твой сержант?

– Герман Дорнер, святой отец! – вытянулся капрал, накануне командовавший арбалетчиками. – Погиб вчера...

– Принимай командование, сержант! Поступаешь в распоряжение брата Иоганна! – командор махнул рукой в сторону бейлифа и дальше обращался уже к обоим. – Мальчишку найти любой ценой! Выяснить, кто помог ему бежать! И каким образом проворонили целое семейство Зверей, живущих в баронском замке! Проверьте у всех детей зубы! Впрочем, кого я учу! Совсем охренел с этим идиотом! Ты же начинал еще в Лукау, Курт?

– Так точно! – вытянулся новоиспеченный сержант. – В отряде графа фон Маккерна!

– А ты, бейлиф, и вовсе опытнее меня... – Фридрих говорил почти спокойно.

– Вы мне льстите, святой отец! – склонился брат Иоганн.

– Ладно, не прибедняйся! – махнул рукой фон Каубах. – Просто сделай всё как надо. В первую голову – найди мальчишку, остальное потом. Все свободны!

Оставшись один, командор первым делом сбросил осточертевший плащ и с видимым облегчением избавился от лат. Дурацкие правила, заставляющие по летней жаре даже в глубоком тылу постоянно таскать на себе гору железа! Так, видишь ли, Светочи Веры выглядят представительнее! Зато пахнут отвратительнее! Понятно, почему при приближении святого воина дамы в обморок падают. Совсем не от внезапно нахлынувших чувств!

Фридрих налил себе вина и уютно расположился в кресле. Хорошо, Нечистый задери! Может, попросить у барона какую-нибудь служаночку на ночь? Нет, после вчерашнего инцидента не стоит. И так шума много. В крайнем случае, в обозе есть специально обученные девочки. Только для высшего состава. Но лучше потерпеть денек-другой. Поймают мальчишку, сожгут всех четверых, выявят пособников, тогда можно и расслабиться. А пока ни-ни... Будем являть собой образец благонравия! А фон Кох очень неслабо подставился. Вполне реально посадить его на короткий поводок. Главное, не переборщить с пособниками, а то еще сорвется... Ладно, вопрос техники... Сейчас о другом думать надо!

А что делать с идиотом-священником? За поимку Зверей положена награда! А наказание за глупость не предусмотрено! И за потерянных кнехтов тоже. Людишки, по совести говоря, были полное ничтожество, но они должны были сдохнуть в другом месте и в другое время!

Ладно, пусть пока посидит в темнице, а дальше подумаем. Кажется, в третьей сотне передового полка не хватает капеллана. Непорядок! Капеллан, между прочим, выше пастора. На целых два звания. Пусть святой дурак едет на восточный фронт и прет на Зверей с трилистником в руках и жаждой славы. А мы позаботимся, чтобы Звери не промахнулись.

Задница Нечистого! Столько срочных серьезных дел, а ему приходится заниматься всякой ерундой!

Пора отправлять сокола кочевникам. Если степняки не придержат бег своих коней, они должны выйти к юго-восточным рубежам Сварги одновременно с подходом войск Ордена. А пламяносцев обязательно задержит Поления. Пока новый круль войдет в курс дела, пока удастся с ним договориться, пока... И неважно, Вишневецкого выберут или Сапегу, и тот, и другой за полновесное вентское золото продадут мать родную, что уж о стране говорить! Фридрих усмехнулся. Демократия! Временщики у власти!

Степняки, конечно, подозревают обман. Сами пробуют играть краплеными картами. Но стоит им выступить в поход, как степь сама погонит тумены вперед. Трава не растет мгновенно, а заготовка фуража не в тогольской традиции. Как сожрет конница зелень на очередном пастбище – хочешь не хочешь, иди дальше. А когда орда обрушится на южные пределы, князю ничего не останется, как бросать ей навстречу все резервы. Особенно если удастся убедить Игоря в миролюбивости Ордена. Армия? А что армия? В Полении неспокойно, вот и подстраховались, выдвинув войска на границу. Не со Сваргой же, с Поленией! Так что ничего Вам, княже, с запада не грозит, хоть всю граничную стражу перекидывайте на зарвавшихся басурман. Да бросьте, пока наши войска дойдут до Ваших границ, столько воды утечет... Всех успеете обратно вернуть! Если бы мы хотели воевать, совсем иначе бы действовали... А когда Сварга увязнет в рубке с тоголами, можно и выдвигаться потихоньку. Под видом помощи новому поленскому крулю.

Надо Игорю послать сокола с дружескими уверениями... Хотя нет, скоро приедет посольство во главе с княжичем, его и заверим в нашем расположении. Неужели не сумеем пустить пыль в глаза пятнадцатилетнему сопляку?! Так что сокола только степнякам. И поздравления новому крулю. Как только станет известно, кого выберут...

– Разрешите, святой отец?

Фридрих оторвался от размышлений:

– Заходи, бейлиф. Ну что?

– Всё что можно сделано, свя...

– Без чинов!

– Награду объявили, патрули выслали. Кстати, легкая кавалерия с утра патрулирует. Надо бы отметить их командира. Вальтер Гюнц. Единственная хорошая новость в этом деле. Собаки след взять не могут, неизвестно, где и как он выбрался наружу. А в самом замке всё давно затоптали. Сутки потеряны!

Фридрих скрипнул зубами:

– Сутки! Целые сутки потеряли!

– Никуда он не денется, святой отец, – пожал плечами Иоганн. – Это же семилетний мальчишка, а не опытный лазутчик. Проколется!

– Это Зверь, бейлиф! Один раз я уже схлестнулся с семилетним мальчишкой!

– Вы же живы, командор!

– Я – да! А граф Меккерн и отец Густав – нет! А Звереныш до сих пор гуляет по свету! Нет, святой брат, это отродье надо давить, пока они не оборачиваются. И без малейшей жалости! Но ты ведь не из-за этого пришел?

– Сведения из Полении. В выборах участвуют три кандидата.

– Вот как? – Фридрих в задумчивости забарабанил пальцами по столу. – И кто же третий?

– Третий – Сапега...

– Иоганн!

– Прошу прощения, – вытянулся бейлиф. – Мариуш Качиньский!

Командор встал и прошелся по комнате:

– Интересно. И неожиданно. Как понимаю, нужные документы он представил.

– Так точно!

– А скажи, Иоганн, что там с его дочуркой? Мне страшно хочется познакомиться с этой юной пани!..

Бейлиф поскучнел:

– От фон Зессендорфа уже давно нет известий. А по Полении ходят слухи, что его отряд уничтожен чуть ли не лично пани Ядвигой.

– Маловероятно, – пожал плечами Фридрих. – Скорее, барон недооценил ягеров пана Мариуша. Голубые курточки с панталыку сбили! Ладно, вторую попытку делать не будем. Еще что-то?

– Никак нет, святой отец!

Фридрих кивнул, отпуская подчиненного, и вернулся к размышлениям. Пан Мариуш Качиньский. Он же Арнольд Хюбнер по прозвищу Хитрюга. Интересно, какая сила тянет безродного ягера всё выше и выше? Господь? Нечистый? Нет... ответ надо искать ближе к поверхности земли. Тогда кто? Сварга? Сомнительно, чтобы Хитрюга поставил на грязных язычников. Хотя использовать вполне мог. Нордвент? Нынешний король в принципе не способен вести самостоятельную игру. Кто-то из владетелей? Не по зубам им это! За три года из капитана наемников до круля! Кроатия? Не смешно! А Черсии не до Поленской политики, им бы тоголов остановить! Визант? Эти, пожалуй, потянут. Но выбрали бы фигуру посговорчивей, всё же Хюбнер не прост, очень непрост. Визант или Сварга? Так или иначе, надо будет послать поздравления. Если, конечно, Арнольд, то есть, простите, пан Мариуш, победит. И обязательно с намеком на старое знакомство, понятным только Хитрюге... В общем, надо восстанавливать связи. Неужто старые знакомые не договорятся? С Арнольда, между прочим, голова того мальчишки причитается! Ну да, кто старое помянет, тому глаз вон...   Глава 25

Восемь лошадей лениво перебирали ногами, пользуясь попустительством всадников. Люди никуда не торопились. Идея патрулировать окрестности десятку Драгана категорически не нравилась. Скучно, муторно и не разживешься ничем. Вместо того, чтобы щупать маркитанток вентского обоза или фигуристых местных селянок, вскакивай, словно по тревоге, и гнездуй неизвестно куда и зачем. И ведь слова против не скажешь этим ублюдкам в белых плащах! Драган голову на отсечение дал бы, что вся эта затея с патрулированием – самодеятельность командира. Ему хорошо: рот закрыл – работа закончена. А ты тут отдувайся! И ведь своих, вентов, не послал, вечно у него кроаты крайние. И отказаться нельзя, всем святые отцы заправляют, от них и на родине не спрятаться... Тем паче там и так по два повешения каждому грозит, и кровников более чем достаточно. Только Очистительный Поход и может всё списать. Если, конечно, доживешь до его окончания. А это не так просто, если вспомнить, что и начала еще не было, а десяток уже потерял двоих в пьяных драках. Теперь приходится ввосьмером отдуваться.

– Слышь, старшой, там стог у леса, – Квитко махнул рукой вперед и вправо. – Может, пощупаем, не спрятался ли в нем звереныш?

– Тебе больше всех надо, что ли? – беззлобно заметил Предраг. – Что он там забыл?