Текст книги "Зверополис. Несгибаемые (СИ)"

Автор книги: Виктор Романов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

Скрежет замка, скрип ржавых, плохо смазанных петель... Но вместо предполагаемого спасителя на пороге возник Лонгтэйл, которому Луцилла едва не сломала челюсть. Светлая морда молодого тигра перекосилась от злобы, шагнув через порог, он схватил Луциллу за горло.

– Заткни пасть! – прорычал он и с силой толкнул её от себя. Не удержавшись, Луцилла упала с невысокой лестницы на холодный земляной пол, чуть не ударившись затылком о непонятный железный ящик.

– Сиди молча, целее будешь! – пригрозил Лонгтэйл и развернулся, чтобы уйти.

– Кто вы такие? Что я вам сделала? Зачем я вам? – в отчаянии закричала она в широкую спину тигру. Сириус замер, потом развернулся и в два прыжка подскочил к пленнице. Замахнулся для удара.

– Я сказал – заткни пасть! – грозно рявкнул он. Но удара не последовало – Лонгтэйл почему-то удержался от такого проявления эмоции, хотя разбитый подбородок и остававшееся ощущение боли взывали к возмездию. Львица сжалась, ожидая плохого. Лонгтэйл с напускным одобрением хмыкнул и повернулся спиной.

– Дай хоть попить! – взмолилась Луцилла. Уши тигра шевельнулись – знак того, что он услышал просьбу, но не произнёс ни слова, выходя из подвала. Громкий хлопок, звяканье запираемого замка – и львица, в измазанной грязью бежевой блузке и запачканных светлых брюках, осталась вновь одна. Беспомощно Луцилла осмотрелась вокруг. Окружающая обстановка, попахивающая старостью и сыростью, угнетающе действовала и давила на неё. Из подвала не было никакого выхода, кроме того, в котором только что исчез Лонгтэйл. Примерно на полтора фута ниже потолка вдоль стены тянулся ряд окон, но от них толку было мало – в них можно было просунуть лишь лапу, не то что голову. Луцилла тяжело вздохнула, поникнув головой. Медленно на неё снисходило понимание случившегося, кровавый налёт на банк и жестокое убийство отца свалились на львицу с силой огромного валуна. Оставалось непонятным, зачем убийцы похитили её. С целью выкупа? Но чем Луцилла так важна для бандитов? Убить? Если это им было нужно, то сейчас она не сидела бы здесь взаперти живая.

– Папа... – чуть слышно шепнула львица, сразу после мысли о Ринделле в носу резко защипало. Отец навсегда запечатлелся в её памяти прежним мощным львом – импозантным и хорошо одетым. Но каждый раз в груди кололо при воспоминании об окровавленном и беззащитном звере, последние слова которого были о пощаде любимой дочери. На мгновение Луцилла опустила лапы, но тут же подняла голову. Глаза её загорелись решительностью – нужно было не сидеть сложа лапы, а искать выход. Нет, она просто так не сдастся!

Львица насторожилась, услышав неторопливый звук приближающихся шагов, затем взгляд её упал на валяющуюся рядом с углом ящика довольно увесистую доску. Быстро схватив деревяшку, Луцилла встала в небольшую нишу справа от двери и замахнулась. Скрежет замка, скрип. На ступенях возвышался один из участвовавших в ограблении банка тигров, имени которого Луцилла не знала. В лапах у него был серый деревянный поднос с куском хлеба и банкой мутной воды. На морде зверя мелькнуло недоумение, когда он увидел пустой подвал. Он не успел пошевелиться – Луцилла выскочила из укрытия и с силой огрела тигра по голове доской. Коротко всхлипнув, крупный зверь повалился на пол вместе с подносом. Банка с громким звоном разбилась.

Убедившись, что тигр лежит без сознания, Луцилла быстро обыскала его и вытащила из-за пояса пистолет. Завладев оружием, львица понеслась по узкому коридору, совершенно не зная, куда он ведёт. Она крепко сжимала в лапах пистолет, уверенная, что придётся при встрече с бандитами отбиваться. Горе и боль от потери отца запирали страх глубоко внутри. Львица пронеслась по коридору, толкнулась в дверь... и, едва она распахнулась, получила сокрушительный удар в солнечное сплетение. Громко охнув, Луцилла рухнула на крыльцо, сжавшись от дикой боли в комок. Пистолет выпал из лап и полетел по ступенькам вниз. Над ней зазвучал басистый хохот, затем мощные лапы схватили её за шиворот и, впиваясь когтями в шкуру, подняли и поставили на лапы. Из-за боли в животе львица не могла стоять прямо и тяжело дышала, чувствуя, как под мехом на морде проступает пот. Из-за перил крыльца вышли ещё два зверя, с мерзкими улыбками на мордах – медведь и лев.

– Я так и думал, что она что-то такое выкинет, – протянул Лонгтэйл, не выпуская Луциллу из крепкого захвата. Лев, сжимающий в лапах деревянную палку, которую зачем-то затачивал большим ножом, вновь скривил морду усмешкой. Подняв пистолет, он навёл его на Луциллу и шутливо произнёс:

– Бах! – И довольно рассмеялся. Медведь вразвалку подошёл к товарищу.

– Пусти меня! – попыталась вырваться Луцилла, но Лонгтэйл больно заломил ей правую лапу за спину.

– Красавица, – ядовито процедил лев, – если собралась пострелять в кого-то, то сними сначала с предохранителя.

Зверь щёлкнул рычажком предохранителя и выстрелил по-настоящему. Пуля попала в крыльцо рядом с левой ступнёй Луциллы. Львица подпрыгнула на месте.

– Ты нормальный, Дэннир?! – взвился Лонгтэйл.

– Да успокойся ты, Сириус! – отмахнулся лев. – Не в неё же!

В этот момент Луцилла резко вывернулась из лап Лонгтэйла и ударила его по морде. Зверь отступил на шаг назад, выпустив львицу, но на помощь ему бросился Дэннир. Лев не дал ей бежать. Схватив Луциллу за загривок, он с силой ударил её под коленки и поволок в дом; Лонгтэйл, чувствуя бурлящую в душе ярость, пошёл за товарищем. Тигр заметил валяющийся на полу обрывок верёвки и подобрал его. Вдвоём со львом они втащили Луциллу в полутёмную комнату, где единственным источником света была старая керосиновая лампа. Чувствуя, как болит место удара, тигр туго связал лапы Луциллы за спиной и толкнул к низкой кровати.

– Пойдите-ка, продышитесь подальше, – рыкнул Лонгтэйл. – Дэннир, иди в подвал, приведи Бах-Баха в чувство.

Дэннир послушно покинул комнату. Его приятель вышел на крыльцо, когда услышал грозный окрик:

– Что происходит у вас?

– Ничего, Конрад, – услышала Луцилла голос медведя. – Девчонка пыталась сбежать.

– Внушите ей, что это неразумно, – рявкнул тот, к кому медведь обратился по имени. В голосе его звучала плотоядная усмешка, смешанная с недовольством, но по интонации Лонгтэйлу было понятно, что банде отдан приказ к действию. Это значило, что главарь не ограничивал своих подчинённых в средствах и методах воздействия. Его ответа львица не услышала – Лонгтэйл захлопнул дверь и запер на замок. «Внушить ей, говоришь?» – подумал тигр и осклабился, затем повернулся к Луцилле. Львица со связанными лапами вжалась в кровать – теперь ей стало жутко. Она осталась один на один с бандитом, которого ударила за этот ужасный день дважды.

– Знаешь, – процедил Лонгтэйл, с недобрым блеском в глазах приближаясь к испуганной пленнице, – а ты бойкая девчонка. Меня такие заводят!

Не говоря ни слова, он больно схватил одной лапой Луциллу за плечо, а второй грубо рванул за воротник блузки. Послышался треск разрываемой ткани, львица судорожно выдохнула. Лишённая возможности сопротивляться, она только дёргалась, пытаясь отодвинуться подальше, но тщетно. Тигр возвышался над ней словно стена. Он знал, что в ближайшее время она не покинет эту комнатушку. Обрывки верхней одежды теперь висели на плечах львиц, подобно редкому тряпью, с трудом прикрывая грудь, что ещё больше заводило насильника. Львица, понимая, что он задумал, рывком поднялась на ноги, а когда тигр замахнулся, чтобы толкнуть её обратно, попыталась вцепиться зубами ему в лапу, но промахнулась. Уклонившись, Лонгтэйл с размаху ударил непокорную узницу по морде, отчего она упала на пол. Не давая ей опомниться, он пнул Луциллу в живот, отчего та болезненно застонала. Сириусу это явно не понравилось. Оскалившись, он поставил лапу её прямо на морду и до боли вдавил в пол.

– Ещё одна попытка – и кусать будет нечем, – пригрозил тигр.

Слова ударили по ушам Луциллы словно молот. Она не могла ответить, вместо этого поскуливая от боли. Лонгтэйл, подняв её за шкирку, швырнул на кровать и перевернул на живот. Туловищем несчастная оказалась на кровати, а колени её уткнулись в пол. На досках в слабом свете лампы поблёскивали капли крови, упавшие из разбитой пасти Луциллы.

– Нет... – рычала она, панически дёргаясь и сминая постель. Лонгтэйл, не говоря ни слова, опустился рядом на колени, разорвал блузку на спине Луциллы и выкинул лоскуты на пол. Блестящая в слабом сиянии лампы золотистая шёрстка блестела. Увидев красивый изгиб тонкой и изящной талии львицы, тигр почувствовал, как возбуждение затуманивает ему разум, а в брюках становится тесно. Сириус глухо рыкнул и, преодолевая остатки сопротивления, рывком спустил со своей жертвы брюки. Когда полуобнажённое тело львицы тряслось в страхе от осознания грядущего, бандит уже ни о чём не мог думать – инстинкты жестокого хищника и самца в нём возобладали.

– Прошу, не надо! – попыталась взмолиться Луцилла, всё ещё не оставляя отчаянных попыток вырваться, но Лонгтэйл так заломил её связанные лапы, что оставалось только кричать. – Пожалуйста!

Львица понимала, что убежать от бандита не удастся. Никак. Проигнорировав мольбы бедняги, Лонгтэйл бегло осмотрел оголённое тело львицы. Больше оттягивать сладострастный момент и удерживать себя от исполнения желания он не был намерен. Внизу живота уже давно бушевала настоящая буря, а брюки, казалось, сейчас порвутся от давления изнутри. Часто дыша, он сорвал с пояса ремень, расстегнул ширинку и придвинулся ближе к своей жертве. То, что он собирался сделать, было в высшей мере отвратительно, мерзко и уголовно наказуемо. Для нормальных зверей в этом мире. Но Лонгтэйлу, давно потерявшему моральный облик и с детства ошивавшемуся среди хулиганов, было уже всё равно. Его, предвкушающего эйфорию, не останавливала разница в видовой принадлежности. Тяжёлые лапы придавили Луциллу к кровати, приглушая болезненные крики.

– Не дёргайся, – прорычал тигр, – иначе будет хуже!

Ужас липкой паутиной опутывал разум львицы и растёкся ледяными струями по телу. Лонгтэйлу надоело заламывать лапы хищницы, и он буквально навалился на неё. Луцилла сжалась в комок, всеми силами не желая пускать врага в себя. Но и это не помогло – перевес в силе и в весе был на стороне тигра. В этой комнате он сейчас являлся главным, он повелевал чужой судьбой и ломал её. Сириуса ничто не останавливало – ни мысли о возможном возмездии в будущем, ни отчаянные стоны и мольбы Луциллы отпустить её. Нет, поистине не таков был Сириус Лонгтэйл, чтобы оттолкнуть то, что идёт к нему в лапы! Нет, здесь он диктовал правила.

Пребольно впившись когтями в спину львицы, зверь резко проник в неё, тем самым подчёркивая своё превосходство и самодовольство и полностью отдаваясь своей страсти. Вспыхнувшая между лап боль заставила Луциллу громко вскрикнуть, из глаз невольно потекли слёзы. Жертва насильника не могла сказать, сколько этот кошмар длился для неё. Время невероятно растягивалось, и каждая секунда мучений казалась дольше минуты, мир превращался в боль и невероятное унижение. Лонгтэйл же не придавал чувству времени никакого значения, ему сейчас было не до этого. Он продолжал надавливать на львицу всем своим мощным весом, шумно выдыхая после каждого движения. С каждым грубым толчком тигр раскатисто порыкивал и подминал под себя тихо всхлипывающую львицу. Лапы Луциллы, связанные за спиной, потеряли чувствительность из-за давления верёвок и тяжёлого тела, а из глаз катились на потрёпанное постельное бельё слёзы. Тигр насиловал её, а всё, что она могла, это лишь рыдать в постель да пускать кровавые слюни из разбитой ударом пасти. Каждый раз после особо грубого толчка она издавала протяжный стон боли и жмурилась до огненных брызг в глазах, горячая плоть ненавистного врага внутри неё жгла сильнее огня. Лонгтэйл, наигравшись в одной позе, перевернул тело львицы на спину и вновь продолжил своё дело. Каждый раз, когда она особо громко всхлипывала или пыталась что-нибудь сказать, он, не прекращая насилия, бил её по морде, получая удовольствие от страданий и стонов. Наконец стал подходить апогей. С каждой минутой тигр продолжал наращивать темп, неумолимо приближая себя к бешеному чувству опьяняющего наслаждения. Чувствуя, что точка невозврата всё ближе и ближе, он стиснул зубы и больно прижал Луциллу окровавленной мордой к кровати. Ещё несколько резких движений – и копившийся внизу живота бурлящий жар достиг своего апогея и растёкся мощными волнами по всему телу. Тигр задрал голову и, закрыв глаза от взметнувшегося волною наслаждения, издал громкий и протяжный рык. Громко и прерывисто дышащий зверь, с бешено бьющимся сердцем, дрожа всем телом, буквально рухнул на Луциллу сверху. Дождавшись, пока остатки бурного экстатического взрыва и бесстыдного наслаждения покинут его, он отстранился от своей жертвы. Измученная болью и насилием львица уже не могла разобрать даже звуков. Её словно парализовало – бедная хищница не могла выдавить из себя ни слова, не могла даже вдохнуть. Всё ещё тяжело дыша, Лонгтэйл застегнул ремень, отряхнул брюки, затем подтянул к себе за ухо застонавшую львицу, уже потерявшую способность к восприятию реальности.

– Это твоя расплата за глупость, – прошипел он. – Ещё одно необдуманное решение – повторю. Не один раз и не один я. Поняла?

По морде замученной почти до потери сознания львицы медленно стекала сукровица, смешиваясь со слезами, в нос её лез едкий запах слияния двух тел. Не дождавшись ответа, Лонгтэйл бросил Луциллу на пол и больно наступил ей на связанные лапы.

– За челюсть в расчёте, – прохрипел Лонгтэйл, глядя на слабо щевелящуюся Луциллу и упиваясь её беспомощностью.

Хрустнув позвонками шеи, тигр грубо ухватил львицу за хвост и поволок её в коридор. Бедная хищница верещала от жгучей боли, только Сириус не обращал на вопли никакого внимания. Протащив её мимо закрытых дверей, он остановился рядом с кладовкой. Бесцеремонными и болезненными пинками он втолкнул её в крошечное помещение, львица упала на пол и ударилась головой о стену. Мерзавец улыбнулся очередной отвратительной мысли и, спустившись, полностью стащил с Луциллы брюки и остальное бельё, оставив совершенно голой. Фыркнув, Лонгтэйл захлопнул дверь и запер пленницу на замок.

Все мысли из головы Луциллы были выметены безумным актом звериного наслаждения Лонгтэйла. То, что могло случиться с каждой женщиной, слишком внезапно настигло её, и понимание этого медленно снисходило. Львица, с величайшим трудом пережившая эти минуты чудовищного унижения, забилась в самый дальний угол, сжалась в комок и отчаянно зарыдала, трясясь всем телом. Кровавое нападение на банк, несколько смертей на её глазах и жестокое убийство отца, последним действием в жизни которого была попытка спасти единственную дочь, поражающее своей циничностью и жестокостью изнасилование, остатки боли, что до сих пор бродили в теле львицы – всё сплелось в груди львицы в тугой узел, буквально раздавливая сердце и волю. С трудом дыша, Луцилла рыдала и рыдала, продолжая тихо сотрясаться на полу.

– Папа... – сквозь всхлипывания шептала она, чувствуя, как болит избитая и начавшая опухать морда. – За что мне это всё?..

***

Рассказывая все моменты этого страшного вечера, Луцилла уже не плакала – ей самой казалось, что все слёзы она уже выплакала за сегодня. Всё это время Рагнар держал её за лапу, сейчас именно он, хороший друг, а теперь единственный оставшийся у неё близкий зверь, был для неё оплотом и знаменем надежды. Она не выпускала его лапу, а льву казалось, что он держит что-то холодное – он чувствовал, что Луцилла за время рассказа вся похолодела, так сказывалось на ней повторное переживание всех подробностей того кошмарного дня. Рагнар, подталкиваемый сильным желанием как-то поддержать Луциллу, молча обнял её одной лапой за плечи.

– Бедная ты моя, – тихо произнёс лев. – Столько всего на тебя свалилось...

– Знаешь, – чуть дрогнувшим голосом выдавила из себя Луцилла, – в какой степени я познала на себе всю жестокость этого сумасшедшего Лонгтэйла? Я уверена, что это он убил Мартина. Совсем не в его стиле кого-то щадить или отпускать.

Не убирая лап с плеч Луциллы, Рагнар тихо, но зло произнёс:

– Он пожалеет обо всём, что натворил, Лу, обещаю тебе. Лонгтэйл за всё ответит, особенно за брата и тебя.

– Он – чудовище, Раг, – опустила голову львица.

– Тем более, – отрезал Рагнар. – Одного того, что Лонгтэйл сделал с тобой, достаточно для пятнадцати лет тюрьмы.

Луцилла медленно подняла взор на друга. Теперь в её глазах загорелся злой огонёк.

– Я не хочу, чтобы он сидел в тюрьме, Раг, – прошипела она.

– Мы найдём его, Лу, – твёрдым тоном сказал лев. – Ты не в лапах этих убийц, ты теперь под защитой полиции.

Луцилла печально улыбнулась, от этой мысли её мордочка словно посветлела. Рагнар по какому-то наитию положил другую лапу на плечо львицы и тихо сказал:

– И под моей защитой тоже. Я не дам тебя в обиду и защищу от врагов, даю слово.

***

– Как думаешь, она достаточно рассказала? – спросил Рикард у брата, когда они шли к выходу.

– Фоторобот составлен, ориентировки разосланы, – по-полицейскому коротко сообщил Буйволсон. – Завтра осмотрим места их прежнего пребывания.

– Спокойной ночи, шеф. До завтра! – простился с коллегами дежурящий в ночь Крумпански, когда братья проходили мимо поста диспетчера.

– И тебе, Джозеф, – кивнул Буйволсон.

– Эд! – раздался позади буйволов громкий голос МакРога. – Эддрик, постой!

– Что тебе? – стремительно повернулся к другу капитан.

– Хочу поговорить, – решительно заявил носорог. Полицейские вышли на крыльцо, Рик, смерив МакРога подозрительным взглядом, сказал Эддрику:

– Я пешком прогуляюсь.

– О чём мне с тобой говорить, Шеймас? – вздохнул Буйволсон, подойдя к своей машине. Носорог, уверенно шедший за другом, остановился в ярде от него.

– Есть о чём, – твёрдо сказал МакРог. Несколько минут оба смотрели друг другу в глаза, затем носорог со вздохом произнёс:

– Эд, прости меня за вчерашнее. Я не должен был говорить такое тебе в глаза.

– Молодец, додумался, – холодно ответил Буйволсон.

– Эд, ну не злись, – носорог протестующе поднял копыто. – Я знаю, что виноват. Я никогда не сомневался в твоей чистоплотности, но я просто обалдел, когда увидел Козлова у нас в отделе!

– Сам поразился, – признался буйвол. – Но признай – нам без него будет сложно найти банду. При иных обстоятельствах он бы уже не вышел из отдела.

– Ладно, – после минутного колебания кивнул МакРог. – Ты часто выделял Мартина и Соломона среди прочих наших ребят, я знаю, что тебе нелегко было узнать об их смерти и увидеть тела на том складе. Они были друзьями и мне, и тебе. Я тоже тебе друг.

– Ты мой лучший друг, Шеймас, – сказал Буйволсон, сделав ударение на слове «лучший».

– Именно поэтому я и хочу предостеречь тебя от неразумных решений. Будь осторожен с Козловым!

Называя МакРога лучшим другом, Буйволсон вовсе не кривил душой. Это была правда. Более двадцати лет они работали вместе, с окончания полицейской академии, защищали Зверополис от преступников и неоднократно вытаскивали друг друга из опасных ситуаций, где каждому грозила смерть. Но и между лучшими друзьями иногда может пробежать трещина, как это произошло вчера. Думая о том же, МакРог внимательно посмотрел на Буйволсона. Он понял, о чём думает друг. МакРог, лучший друг, всегда готов предостеречь его, Эддрика, от неприятностей и проблем. Лучший друг всегда поможет, никакая беда с ним не страшна. Лучший друг всегда первым бросится на помощь, как это он сделал ночью, едва услышав от Эддрика о пропаже его сына Гилберта. А к юноше МакРог относился прекрасно.

Буйволсон опустил голову. Да, всё так и было. Несмотря на ссору, Шеймас, не задавая никаких вопросов, сразу приехал к другу и поднял коллег на поиски Гилберта. Всё могло окончиться гораздо хуже, но такого исхода удалось избежать. В таких ситуациях всегда видно, какими предстают истинные друзья. И буйвол озвучил свои мысли:

– После всех моих слов ты отреагировал на пропажу Гилберта мгновенно. Ты приехал по первому зову, Шеймас. – Буйволсон подошёл к МакРогу и крепко сжал его плечо. – Это ты прости меня.

– Забудь, и всё! – улыбнулся носорог и хлопнул друга по плечу.

Буйволсон указал копытом на машину.

– Садись, подвезу!

– Много интересного рассказала эта... Луцилла, или как там её? – спросил МакРог, когда они с Буйволсоном повернули на его улицу.

– Да, – кивнул буйвол. – Она описала Лонгтэйла, фоторобот его уже готов. Ещё известно о том, где они были в последние разы. Старый дачный посёлок Вудланд и мелкая деревушка Блэк-Хилл. Если мне память не изменяет, она недалеко от города Нью-Фэнгз.

– Привлеки к делу Бигхорна, – посоветовал МакРог. – Нью-Фэнгз – его район, не наш.

– Тогда едем завтра в Вудланд, – решил Буйволсон.

Джип остановился рядом с пятиэтажным домом, построенным в начале прошлого века. К подъезду вела широкая каменная лестница с выщербленными местами ступенями и массивными перилами. МакРог, поблагодарив Буйволсона, вышел из машины. Он успел дойти до середины крыльца, когда Буйволсон увидел, что друг наклонился.

– Шеймас, в чём дело? – окликнул он носорога.

– Эд, посмотри!

Буйвол уловил в голосе МакРога тревогу и вышел на тротуар.

– Ну? – поднявшись на крыльцо, коротко спросил капитан. Носорог молча указал на ступени. Проследив за копытом МакРога, Буйволсон увидел темневшие на сероватых ступенях редкие капли крови. Они тянулись ко входу. Буйволсон и МакРог переглянулись и, вооружившись на всякий случай, осторожно вошли внутрь. Когда за ними едва слышно закрылась дверь, послышался шум подъехавшей машины – домой приехал живущий в этом же подъезде Гризелли. Белый медведь заметил осторожно входящих в дом капитана и МакРога. Ему показалось странным поведение начальника и соседа.

Буйвол и носорог медленно поднимались вверх, прислушиваясь к каждому шороху. На первом, втором и третьем этажах никого подозрительного не обнаружили. На четвёртом едва горела лампочка, так что там было гораздо темнее. Буйволсон включил на смартфоне фонарик, в его свете блестели капли той же крови. МакРог посмотрел на дверь квартиры Гризелли и дёрнул Буйволсона за рукав рубашки, увидев там какую-то тёмную и крупную массу.

– Эд, смотри!

Полицейские осторожно подошли к большой куче, которая при ближайшем рассмотрении оказалась крупным белым медведем, одетым в потрёпанную и грязную одежду. Белая морда была перепачкана чем-то чёрным. Медведь лежал на боку, его плотное туловище медленно вздымалось в такт дыханию. Правая лапа его, безвольно откинутая в сторону, была рассечена до локтя чем-то острым, белый мех на конечности слипся от ещё сочащейся крови.

– Рога мне в глаза... – ошалело пробормотал Буйволсон, который сразу узнал бесчувственного зверя. Перед ним лежал Армандо Гризелли, чей сын сейчас поднимался на четвёртый этаж.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. Спасение утопающего

– Что здесь происходит, шеф? – раздался позади взволнованный голос запыхавшегося Гризелли. Молодой медведь быстро – настолько, насколько позволяла его комплекция – взбежал по лестнице вслед за старшими коллегами. В свете фонарика телефона Буйволсона он увидел грязную, но узнаваемую морду отца, и подбежал к нему.

– Папа! – Эрланд осторожно потряс Армандо за плечо. – Пап, очнись! Слышишь меня?

Пожилой медведь глухо застонал и приподнял голову. Он с трудом сфокусировал взгляд на окруживших его сыне, Буйволсоне и МакРоге, и измученно пробормотал:

– Эрл... Сынок... помоги подняться...

Раненый с трудом дотянулся лапой до локтя сына.

– Так, а ну-ка помогите мне его занести, – распорядился Гризелли. Буйвол и носорог осторожно подняли окровавленного медведя, пока его сын дрожащими лапами открывал дверь своей квартиры. Полицейские пронесли плохо соображающего Армандо в гостиную и аккуратно уложили на диван. Медведь с тревогой смотрел на МакРога и Буйволсона, но хотел сообщить важное только сыну.

– Ты откуда, старик? – склонился над отцом Эрланд. – Что с тобой случилось?

– Убежал... из города, – простонал Армандо. – За мной следили... пытались убить... Уже второй раз.

Буйволсон и МакРог позади Гризелли переглянулись.

– Шеймас, – обратился к носорогу медведь, – иди на кухню, принеси из аптечки бинты, воду и вату, я обработаю раны. Шеф, поднимите ему голову, – повернулся Гризелли к капитану.

МакРог послушно потопал на кухню за требуемым, Гризелли подложил под голову отца подушку. Пока носорог искал бинты, Эрланд осторожно ощупал тело отца. От тела исходил запах грязи, медвежьего меха и почему-то угля. Проведя лапой по правому боку, Гризелли ощутил что-то липкое и тёплое, затем поднёс лапу к глазам. На белом меху и тёмных подушечках виднелась кровь. Эрланд расстегнул на отце сильно измятую рубашку и вздрогнул – его грудь и живот были также в крови. Раны, полученные при взрыве, вновь открылись во время побега отца из Нью-Фэнгз.

– Всё в порядке, Эрл, царапина, – поморщившись от боли, успокоил Армандо сына. Взгляд Эрланда упал на рассечённую лапу отца.

– Армандо, что произошло с тобой? – ожил Буйволсон. В гостиную вернулся МакРог, держа в копытах бинты и наполненную водой большую кастрюлю. Старший Гризелли бессильно откинулся на подушку и закрыл глаза. Ему нужно было многое рассказать сыну, очень многое. И не только ему – вместе с ним пришли замечательные и необходимые слушатели. Гризелли аккуратно промыл раны отца и с не меньшей осторожностью, стараясь причинять как можно меньше боли, перевязал их. Каждый полицейский во время обучения в академии проходил медицинские курсы по оказанию первой помощи, что для будущей работы было необходимо. Буйволсон внимательно взглянул на рану на крупном животе медведя. Будучи мужем профессионального хирурга, капитан сразу различил пулевую царапину, которая до сих пор слабо кровоточила.

– В него стреляли, – мрачно и с тревогой констатировал буйвол. – Но это царапина, органы не задеты. Всё могло быть хуже.

Армандо открыл глаза.

– Эрл, – простонал он, – дай воды...

Эрланд поспешно схватил со стола стакан и набрал воды прямо из кастрюли. Мучимый жаждой, медведь выхватил стакан, сделал несколько судорожных глотков и закашлялся. Вода потекла по подбородку на грудь, Армандо сморщился от боли и вновь смежил веки, откинувшись обратно на диван. Медведю было тяжело, после нелёгкого пути в Зверополис, новой попытки убийства и общей усталости у него болело всё тело. Он чувствовал, что начинает вновь терять сознание.

– Так, – повернулся Эрланд к МакРогу и Буйволсону. – Вы оба – по домам, ему сейчас нельзя напрягаться. Лучше оставить его в покое.

– Его надо в госпиталь, Эрл! – воззвал к медведю МакРог.

– Нет! Нельзя! – неожиданно громко произнёс Армандо и попытался подняться, но потерпел неудачу.

– Вот именно – нельзя! – подтвердил Эрланд. – Понимаете почему? Как только у отца увидят пулевое ранение и общее состояние, то оставят в госпитале. Без вариантов! Но сейчас мы не в Нью-Фэнгз, тётушки Владлены здесь нет, некому присмотреть за отцом, кроме меня. А мой адрес они вряд ли знают.

– Капитан... – уже ослабшим голосом обратился Армандо к Буйволсону. – Эддрик, это важно! Нью-Фэнгз... Роговски... банда...

– По-моему, он несёт бред, – покачал головой МакРог, пока Эрланд пытался уложить раненого отца на мягкую поверхность дивана.

– Это... не бред... – хрипел старший Гризелли, по-прежнему сопротивляясь мощным лапам сына. Эрланд был сейчас намного сильнее, чем израненный отец, и через минуту движения пожилого медведя стали вялыми, а затем он затих. Убедившись, что Армандо заснул от боли и усталости, Гризелли повернулся к МакРогу.

– Раны не опасны, думаю. Пусть побудет дома.

– Если что, вызывай врачей и звони мне, – велел МакРог и пошёл с Буйволсоном к выходу. Эрланд, всё это время до встречи с отцом находившийся в мыслях около него, испытывал всепоглощающее чувство облегчения от того, что отец жив. Но одновременно сына терзала и тревога – что же на самом деле случилось с Армандо, если он после двойного покушения сбежал в Зверополис? Над этим он и думал, когда осторожно снимал с отца грязную одежду.

Ответ на стучащий в голове вопрос пришёл через несколько минут. Когда Гризелли унёс одежду отца в бак с грязным бельём, выкинул окровавленные куски ваты и протёр пол, зазвонил телефон. Медведь удивился, увидев знакомый номер.

– В чём дело, Дарнелл?

– Эрл, у меня плохие новости, – услышал Гризелли суровый голос Бигхорна.

– Дарнелл, с отцом всё в порядке, – выдохнул Эрланд. – Он ранен, но жив, он у меня. Не волнуйся.

– Как – у тебя? – опешил Бигхорн. – Как он вообще оказался в Зверополисе?

– Не знаю. Он сказал мне, что его пытались убить второй раз. Нашёл его у двери моей квартиры, всего в крови и какой-то грязи. Запах как от угля.

– Эрланд, дело плохо, – оборвал его Дарнелл. – После того как ты уехал, мне позвонил мой сотрудник, Реомифр Браунмэйн, и сказал, что видел твоего отца недалеко от железнодорожного вокзала. Я велел Реомифру найти Армандо и вернуть его в больницу, под наблюдение врачей. Так вот, в пять часов вечера за городом, недалеко от путей мы обнаружили его труп. Реомифр был зарезан, а в нескольких ярдах лежал пистолет Армандо. Рядом с телом были следы его крови и частицы меха. Они же были и на самом Браунмэйне. Судя по следам и крови, Армандо и Реомифр почему-то дрались, а на месте потасовки нет ничьих других следов. Похоже, твой отец убил его, Эрл.

Гризелли с каждым словом всё сильнее сжимал телефон в лапе. До медведя не сразу дошла вся абсурдность сказанного. То, что его отец, до ухода на пенсию – бравый сотрудник и обладатель множества полицейских наград, – убил своего коллегу, никак не укладывалось в голове.

– Я не верю в это, Дарнелл, – еле выдавил из себя Гризелли.

– Я бы тоже не хотел верить, Эрл, – вздохнул носорог. – Но машинист стоящего на вокзале поезда и ещё несколько зверей видели медведя, быстро идущего от вокзала по путям. Он был одет в тёмную одежду, на морде были очки. Спустя несколько минут следом за ним пошёл Реомифр. Разбитые очки лежали рядом с его трупом.

– Да этим медведем мог быть и не отец! – воскликнул Гризелли, забыв об уликах, которые озвучил Дарнелл.

– Эрл, экспертиза подтвердила, ты меня не слушаешь! – почти закричал Бигхорн. – На теле Реомифра была кровь именно Армандо. Частицы меха тоже его! Пистолет – наградной, оружие Армандо вручал Страйпс!

– Дарнелл, ты меня тоже не слушаешь, – медленно произнёс Эрланд. – Я сказал, отца пытались убить дважды. Что, если это пытался сделать твой Реомифр?

– Ты обвиняешь в преступлении моего сотрудника, находившегося при исполнении служебных обязанностей! – прорычал Бигхорн. – Думай, что говоришь!