Текст книги "Жертвы Северной войны (СИ)"

Автор книги: Варвара Мадоши

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)

«Все архиваторы сдохли бы от зависти», – подумал Эдвард, на сей раз с непритворным уже самодовольством, накинул плащ и кинулся к выходу. Так, а теперь добраться до того, дальнего, подозрительного бункера, и посмотреть, как там дела у Ала…

За порогом двери его встретили десять автоматных дул. Пальцы их обладателей лежали на курках, и видно было, что шутить они не намерены. То есть обладатели, конечно, а не пальцы.

Так получилось, что конвойные вели Эдварда и Альфонса в одно и то же место. Нет, наверное, это получилось не случайно, скорее всего, так все и планировалось, и, если подумать, по-другому-то, наверное, и быть не могло.

Эдварда сначала провели едва ли не через всю площадь базы, что на поверхности (эсеры из особо элитных уже наводили порядок среди основной массы ничего не понимающих заговорщиков, которых черт – или поиски отходных путей, что вернее – дернул покинуть подземелья), загнали в «административную» землянку, где располагался подземный ход в основную часть базы. На сей раз, однако, маленький лифт, в котором от конвоиров сразу стало тесно, поехал гораздо дальше, чем привычно было Эдварду. Широкие металлические двери открылись в узкий коридор, обшитый листовым металлом. Здесь по стенам и притолокам горели не лампы дневного света, как везде, а мертвенно-зеленоватые флюоресценты: такие же были в Пятой Лаборатории. Мысленно Эдвард поежился. Нет, ну вот как хорошо людям, чья жизнь была скучна и неинтересна! Мгновенные приступы воспоминаний не заставляют их спины холодеть…

«Надеюсь, в этот раз все кончится получше, – подумал Эдвард. – Слава богу, я не такой молодой дурак, как тогда… правильно, как сказала бы Уинри, теперь я дурак средних лет. Да и Ал… А, кстати, где Ал? Его не схватили?»

Ответа на этот вопрос не было: конвоиры, парочку из которых Эд знал по развеселым субботним попойкам в столовой базы, а одного – по воскресным «совершенно секретным» собраниям партии еще в Столице, – протащили его по коридору. Коридор оканчивался тяжеленными бронированными дверьми, с традиционным геральдическим зверем. «Лев-мутант, – неприязненно подумал Эд. – Давно пора вернуть старый символ: двуглавый орел. Тоже, конечно, изврат извратом, но хоть отражает наш всегдашний бардак…»

У дверей стояло двое часовых, которых отличали морды на порядок каменнее прочих, плечи на порядок шире и автоматы как-то… покруче. Так и представлялось, что стреляют эти порождения прогресса не пулями, а какой-нибудь высокотемпературной плазмой, о которой Нина читала в «Технике юности» и взахлеб пересказывала всем, кто не успевал вовремя сбежать… Нет, не думай о Нине, вообще о семье не думай, размякнешь, отвлечешься… Ну ты и дурак, Эдвард: этих-то парней ты в столовой базы не видел, и на семинарах по повышению боевого духа не видел, и вообще нигде… будто все эти месяцы, что ты торчишь здесь, на базе, они совершенно безвылазно в своем подземелье просидели. А что, может быть, так оно и было? Но что же они охраняют, и к чему готовятся?

Ладно, кажется, сейчас узнаешь…

Откуда ни возьмись (кажется, из боковых дверей) выскочила еще парочка сноровистых ребятушек в черных маскировочных костюмах… о, пардон, один мужик и одна девушка, совсем молоденькая, может быть, моложе двадцати… впрочем, на лице все то же непроницаемое выражение знающего свое дело и не желающего привлекать внимания профессионала.

Они сноровисто обыскали Эдварда (прикосновения были легкие, почти неощутимые, как у профессиональных воров) и приняли охрану у его конвоиров. У этой парочки оружия не было – во всяком случае, на виду, – и Эд решил, что оно им не особенно и нужно. Ну что ж, будем держаться скромно и мило, бучу до поры до времени не поднимать и осторожничать. Мы девушка приличная…

– Пускай, Мич, – сказала девушка.

Один из охранников-автоматчиков нажал кнопку, тяжеленная дверь разъехалась в разные стороны. Стараясь не дать повода толкнуть его, Эдвард прошел туда… парочка в черном последовала за ним, как пришитая. Ну, давайте посмотрим, что это за святая святых…

Внутри Эдварда ждал неприятный сюрприз. Во-первых, за дверями оказался зал, довольно большой. Во-вторых, вдоль всех стен тянулись аквариумы, наполненные лиловато-розовой жидкостью… свет шел только оттуда, так что вся комната была освещена, словно подземелье ада. «Блин, ну точно пятая лаборатория, – подумал Эдвард, подавляя желание сглотнуть комок в горле… тело будто заледенело. – Не подвела интуиция!»

Посреди зала, так же, как в Пятой Лаборатории, гордо красовалась гигантская алхимическая печать. На этом сходство кончалось, ибо печать была совсем не та… даже не та, что переделывал Эдвард. Фиговая печать какая-то, механистическая. Почти нет формул, ни одного символа стихии, ни одного знака связи, сплошные линии да круги. Даже вписанных друг в друга треугольников нет. Так только бумажные самолетики делать, и то оригами проще. Что они рассчитывают получить?..

Кроме того, центр печати занимал какой-то странный аппарат. Выглядел он как здоровенный цилиндр, наполненный той же розовой жидкостью, на постаменте. Под крышкой цилиндра, по периметру, располагалось что-то вроде репродукторов, только странных каких-то… Мучительно напоминающих чертеж, который Нина перерисовала из той же «Техники юности» и повесила себе над кроватью… Триша еще дразнила ее за отсутствие вкуса.

«Это не репродукторы, – сообразил Эд. – Это… ультракоротковолновые излучатели, вот как! Или длинноволновые?.. Черт, не помню…»

Он поднял голову – но ожидаемой печати на потолке не обнаружилось. Зато обнаружился еще один аквариум с жидким сырьем для философского камня… и вдруг прямо к стеклу из толщи красной воды проступила здоровенная вислогубая лупоглазая морда… отчетливо нечеловеческая.

Пожалуй, это был один из самых героических поступков в жизни Эдварда Элрика: то, что он не бросился на шею к своему эскорту с криками «АААА! Спасите!». А еще – что он не заорал что-нибудь другое, совсем уж нечленораздельное, не подпрыгнул, и вообще никак не отобразил богатую гамму чувств, которую рожа в нем пробудила. И только через несколько секунд он сообразил: рыба. Не то очень большая, не то увеличенная стеклом. И уродливая донельзя.

Как она живет в красной воде? Как вообще кто-то способен жить в этой гадости, если даже испарения от подземных водоемов могут отравить целый город?!

Тоже мутант?

Эдвард всегда очень внимательно следил за новейшими разработками в алхимии. Исследования свойств красной воды, разумеется, заслуженно, возглавлял профессор Трингам из НИИ патологической медицины в Столице – он же, для друзей, Зануда Расс, – и, появись в этой области что-то новенькое, Эд узнал бы одним из первых. Ну, или узнал бы Ал, который, кажется, поддерживал активную переписку с братом Рассела, Флетчером – последний занимался практической ботаникой где-то далеко на севере и, несмотря на географическую отдаленность, был в курсе всех расселовых дел.

Неужели это эсеры сами расстарались? Ай да гении, ай да молодцы… Так и хочется придушить.

Рыба недолго пялилась на Эдварда: очень скоро он ей наскучил, и она с независимым видом поплыла обратно в красную муть. Но теперь Эд новыми глазами посмотрел на все эти аквариумы, на эти неясные темные тени, что бродят где-то в самой глубине, на подозрительные пузырьки, подплывающие к стеклянным стенам… Сама по себе красная вода не пузырится.

Тем временем точно такая же дверь на другой стороне зала распахнулась, и внутрь втолкнули Ала. Его сопровождала аналогичная парочка в черном, только на сей раз две девицы.

«Ну вот, – расстроился Эдвард. – Полное дежа вю. Только Шрама не хватает. Если бы не рыбки. Рыбки, ау…»

– Привет, – сказал Ал.

– Привет, – согласился Эдвард.

– А я девочку нашел, – сказал Ал.

Одна из его конвоирш ткнула Ала рукой в бок. Несильно ткнула, но Ал как-то сразу выпрямился и побледнел.

Эдвард тоже почувствовал тычок под ребра… приличный тычок. Наверное, попали в какую-то нервную точку, потому что болью откликнулось все тело. Не солнечное сплетение, но тоже чувствительно.

– Ладно, молчу, молчу, – сердито откликнулся он. – Сколько нам еще тут торчать? Здесь холодно, между прочим!

Действительно, температура в зале была низкая – как и положено там, где хранят большие объемы красной воды. На жаре она становится нестабильной и быстро испаряется, а если испарятся некуда, то разлагается на составные, не менее ядовитые части.

Конвоиры, естественно, не ответили. Тут Эдвард услышал, как дверь за его спиной снова отворилась – и мужик в черном резко потянул его за рукав в сторону, освобождая проход тем, кто должен был войти.

Вошли несколько человек. Нет, не так… вошло двое – и при них охрана.

Одного Эдвард знал: это был Эрнесто Панчини, один из главных говорунов, помешанных на конспирации – как считал Эдвард, совершенно безобидный стареющий хрыч, который пошел в заговорщики, потому что на легальную политику способностей не хватило. По его мнению, эсеры держали его просто для мебели.

Вторую женщину он никогда раньше не видел. Лет сорока, а то и пятидесяти, но красива удивительно. Довольно высокая, но не слишком, с густой гривой вьющихся темно-коричневых волос, уложенных в свисающую почти до пояса косу, со смуглым лицом, на котором морщинки проглядывали только вокруг ясных зеленовато-серых огромных глаз, с четко очерченной линией губ, с восхитительной аркой соболиных темных бровей, с осиной талией и изящными руками хирурга (никаких колец, хотя ей бы пошли, и коротко обрезанные ногти). Женщина шла нетвердой походкой и, морщась, потирала виски, но даже это ее не портило. Она была одета в белый халат, который явно носила много и часто (подогнан по фигуре, в кармане – блокнот и авторучка) поверх брючного костюма.

Эдвард печенкой почуял, что от нее-то и надо ждать главных неприятностей. И не потому, что все зло от баб, а потому что если уж такая почтенная дама забралась на самую верхушку тайной организации, стало быть, это не просто так.

Кажется, предчувствия его не обманули.

– А, вы тот самый Стальной Алхимик, о котором лет двадцать назад рассказывали самые невозможные истории? – женщина смерила Эдварда усталым неприязненным взглядом, как будто он был напроказившим пацаненком, помявшим ее клумбу. – Я вас совсем другим себе представляла.

– Ну и каким? – мрачно спросил Эдвард.

– Старше.

Эдвард подавил недостойное желание завопить: «Мне уже тридцать четыре!» Звучало бы… да-да, вот именно – по-детски. И вообще, радуйся, что не сказала «Выше!»

– И выше, – добавила врачиха.

Эдварду оставалось только скрипнуть зубами. Надо беречь силы для решительного рывка. Если он сейчас, расшвыривая конвой, накинется на нее с кулаками и воплями «Кто сказал, что я такой маленький, что покупаю одежду в „Детском мире“?!», это явно не послужит успешному выполнению программы-минимум. А именно: остаться в живых. Программе-максимум – разрушить это осиное гнездо и принести Мустангу на блюдечке с голубой каемочкой все порочащие местных рыцарей плаща и кинжала документы – это тоже никак бы не помогло. Посему приходилось сдерживаться.

– Простите, вы – главные злодеи? – совершенно невинным тоном спросил Ал.

– Что? – удивились женщина и мужчина едва ли не хором.

– Ну как же… – Ал потянулся поправить очки, сообразил, что очков нет, и убрал руки за спину. – В любой порядочной истории должны быть главные герои и главные злодеи. Герои давно есть, а злодеи так до сих пор и не появились. Наверное, это вы?

– У всех чувство юмора, – женщина усталым жестом потерла виски, в голосе ее прорвались раздраженные нотки. – У всех чувство юмора, молодой человек, и как прикажешь работать с таким народом? Чуть пытаешься серьезное дело сделать, каждый норовит слово сказать, поиздеваться, поддеть… нет бы что-то позитивное, предложить свой вариант действий…

– Извините за беспокойство, – сказал Ал, но ни малейшего следа действительного раскаяния в его голосе не слышалось.

– Ладно, – Панчини перехватил беседу в свои руки. – Жозефина, думаю пора переходить к делу… Понимаете ли, молодые люди, вы своими необдуманными действиями поставили нас в очень сложное положение. Если мы вас сюда впустили, то волей-неволей придется с вами что-то делать. Ликвидировать – самое очевидное, но не самое мудрое… Стоит нам вас убрать – как по нашему следу пойдет все МЧС, а так же, видимо, личная охранка фюрера… государственный алхимик не может исчезнуть бесследно. А два – в особенности.

– Какие два? – очень натурально удивился Эдвард.

– Действительно! – поддержал Ал. – Вы меня приняли за государственного алхимика? Да вы что, господа! Мне неловко об этом говорить, но…

Женщина рассмеялась коротким невеселым смехом.

– Бросьте, Альфонс, я же видела вас в деле! И, между прочим, когда ваш брат прикидывался полным идиотом, чтобы его завербовали, он разным неправдоподобным враньем и хвастовством всячески создавал у нас впечатление, что во всех ваших совместных подвигах именно вы играли главную роль, а он так, сбоку припека… Кстати, неплохо было сделано, мы даже поверили.

– Да, поверить было нетрудно, – кивнул Ал и улыбнулся. – Брат действительно много хвастается, и это часто формирует превратное о нем впечатление.

Эдвард побагровел и с трудом подавил желание завопить: «И ты, Ал?!» – и либо здесь же на месте затеять с братом драку на полном серьезе, либо просто проораться всласть. Не место и не время.

– Рада, что мы поняли друг друга, – женщина кивнула. – Потом, не забывайте, что мы тщательно изучили весь список государственных алхимиков Аместрис. Ну да ладно… о чем это я?.. Ах да, о том, что нам с вами делать. Вы подняли переполох, опять же, это достойное всяческого порицание дело об исчезнувших ребятишках… мы-то надеялись, что, если вернем мальчиков, правоохранительные органы от нас отстанут, решат, что все дело в естественных причинах… те двое утонувших купальщиков были нам очень на руку… Однако дело зашло слишком далеко. Базу в любом случае надо эвакуировать, нас вот-вот обнаружат. План на этом этапе потерпел крах.

– Но Жозефина… – начал Панчини.

– Крах, Эрнесто, это уже ясно! – с нажимом произнесла Жозефина. – Надо не рыдать над разбитым корытом, а оперативно перестраиваться. Так вот, чтобы перестроиться, нам нужны алхимики. И вот с вами, молодые люди, я хотела поговорить на этот счет. Поскольку базу все равно эвакуируют, нам уже не так важно уголовное преследование. Там, куда мы отправляемся, нас не найдут, – она говорила это без малейшей тени рисовки, но Эдвард скрипнул зубами про себя: «Найдут. Еще как найдут. Мустанг, если захочет, из-под земли достанет… с Луны, если надо, плохо вы его знаете». – Так что мы вас попросту убьем. Тела уничтожить – проще простого, и никто ничего не докажет. А вот если вы проявите готовность сотрудничать, то мы возьмем вас с собой. Жене и друзьям правда, записочку черкнуть не позволим, – это она говорила, обращаясь к Эдварду, – по крайней мере, первое время точно. А там уже будет зависеть от вашей искренности и преданности.

– Вы знаете, что я агент правительства, и пытаетесь меня перевербовать? – фыркнул Эдвард. – Переделать из двойного агента в тройного?

Жозефина загадочно улыбнулась.

– Да. Думаю. У вас, молодой человек, кажется, неверным образом расставлены приоритеты. Дело-то, которое мы делаем, совсем не такое злодейское, как вам показалось. Ах, похищаем детишек… Ну, если ситуация, когда родитель забирает своего ребенка у чужих людей, именуется похищением, тогда, конечно, да, мы детей похищали.

– О чем вы? – выпалил Ал. Эд на удочку не попался, просто слушал, внимательно прищурив глаза.

– Вы, конечно, обратили внимание на моих рыбок, – Жозефина Варди обвела аквариумы широким жестом. – Изумительные создания, не так ли?.. Плод моих многолетних бдений в лаборатории. Так вот, эти дети – столь же потрясающие создания, как и они. Вы, кажется, знакомы с профессором Трингамом… Расселом, конечно, а не Недом, сыном того, кто изобрел красную воду? Он, возможно, рассказывал вам о самом простом, но и самом неэтичном способе формирования красного камня из красной воды?

Эд и Ал синхронно качнули головами.

– Ага, значит, либо не знал – что вряд ли, – либо постыдился, что гораздо более вероятно, – подвела итог Жозефина. – Так вот, способ этот такой: женщину на ранних стадиях беременности начинают поить красной водой. В результате она худеет, бледнеет, чувствует себя очень плохо, но живот начинает расти очень быстро. Плод развивается буквально не по дням, а по часам. В результате происходят явно преждевременные роды, в результате которых мать умирает… или остается калекой на всю жизнь. Ни одного опыта, к счастью, произведено не было, – тут оба Элрика задышали ровнее, – так что мы не знаем точно. Но явно, что рождается у нее не обычный ребенок, а недоразвитый уродец, часть тела которого – или тело целиком – превращено в философский камень. Как вам картинка? – Жозефина мило улыбнулась. – Вижу, что не вдохновляет. Меня тоже. Но это только если давать матерям неочищенную воду, – она сделала паузу. Эд и Ал молчали. – Понимаете ли, очищенная вода – совсем другое дело. Из нее философский камень не вырастишь, но и большую часть своих ядовитых свойств она теряет. Вот, видите, даже рыбки в ней могут жить. Не совсем обычные рыбки, но в пищу людям годятся… И люди такую водичку могут пить. Если это будет делать взрослый – ничего не случится. Ребенок – тоже… ну, расстройством желудка помается, возможно, если организм слабый. А вот если такую воду будут пить беременные женщины… ну… вот тут результат может быть самый непредсказуемый.

Жозефина вздохнула, перекинула косу на плечо, потеребила ее кончик, потом продолжила устало, но с отчетливо слышимым в голосе триумфом:

– В деревне Маринбург шестнадцать лет назад армия начала проводить долгосрочный эксперимент. Первые попытки были неудачными, но потом экспериментаторам удалось добиться кое-какого успеха. На настоящий момент в этой местности есть двадцать пять ребятишек в возрасте от шести до двенадцати лет. Только у четверых нашим агентам удалось выявить латентные признаки телепатических, телекинетических и иных способностей. Причем у двоих тесты наличие этих способностей не подтвердили. У Петера и Михаэля. Михаэля уже вернули, Петера должны возвращать как раз сейчас. У Аниты и Греты эти способности проявились, напротив, с невиданной силой. Их мы, уж не обессудьте, забираем. Девочек ждет великая судьба – они станут матерями новой расы, которая вознесет Аместрис на недосягаемую высоту. Нашей стране суждена высокая миссия: стереть все национальные отличия по всему миру, сделать всех людей равными. Добиться этого возможно только подавляющим военным и интеллектуальным превосходством. И оно у нас будет.

Бонусы:

* * *

Эдвард видит рыбу.

Эдвард: ААААА! Рыбы!!!!! Я панически боюсь рыб!!!!!

(падает в обморок)

Его охранница – охранницам Ала: Эй, девочки, это вы его подстрелили?!

Охранницы: Нет, мы вообще не стреляли!

Ал: Это они! Я видел!

Охранница Эда: Ах вы, бип-бип-бип! Карьеру мне загубить хотите!

Завязывается перестрелка между охранниками, в результате чего они убивают друг друга, Эрнесто Панчини и Жозефину Варди.

Эдвард встает, отряхивается и говорит: Учись, Ал, пока я жив, как надо выкашивать врагов!

Ал: Да… интересная была бы развязка.

Глава 10. О телепатии и рыбах

Жозефина умолкла, наслаждаясь эффектом. Эд смотрел на нее и думал, что ему больше хочется: пристрелить ее, задушить или просто засадить в тюрьму пожизненно (причем позаботившись, чтобы в ту же камеру попали какие-нибудь извращенки ростом под два метра с кулаками под два пуда). Это ж надо же! Подавляющее технологическое и интеллектуальное превосходство… А несогласных – к стенке?

Эдвард убрался из того, другого, мира еще до того, как человек по имени Адольф Гитлер написал свой эпохальный труд «Майн Кампф», и, подавно, еще до того, как появился первый концлагерь, но печенкой чувствовал, что от этой затеи очень дурно пахнет. Особенно если ради нее надо производить незаконные эксперименты на людях и похищать маленьких детей. А также оболванивать сомнительной идеологией множество глупых мальчишек, вроде того же Росса Малькольма.

– Погодите, можно вопрос? – спросил Ал тоном примерного ученика. Эд этот тон прекрасно знал, и сообразил: брат издевается. Очень редкое для него состояние. – Я что-то не понимаю…

– Да? – Жозефина казалась удивленной.

– Вы сказали – шестнадцать лет назад. А дети в возрасте от двенадцати до шести. Почему…

– Потому что Маринбург – не такая большая деревня, – отрезала Жозефина. – Дети здесь рождаются не каждый год. Кроме того, требовалось, чтобы в организмах матерей накопилось побольше веществ. Я ответила на ваш вопрос?

– А теперь вопрос есть у меня… – губы Эдварда чуть скривились. – Насколько я понимаю, эта база никогда не была покинута, так? И никогда не использовалась, как химическая лаборатория? Точнее, использовалась… как лаборатория для получения красной воды. Правильно?

– Правильно, – Жозефина держала удар. – Как вы догадались, молодой человек?

– Нетрудно, – Эдвард пожал плечами. – Уж больно тут у вас хорошее оборудование. Хранение красной воды – технологически очень сложный процесс, он требует специальных коммуникаций, то се… ну не верю я, что тайная организация, пусть сколь угодно разветвленная, пусть имеющая связи в военных кругах, могла заброшенную базу переоборудовать. Другое дело – прибрать к рукам уже имеющееся… Хотите, я вам даже расскажу, как вы ее получили?

Жозефина кивнула.

– Интересно будет послушать, молодой человек.

– Фюрер Мустанг, сразу после того, как получил власть, приказал прикрыть все военные лаборатории, занимающиеся разной неконституционной деятельностью… ну, и эту в том числе. Однако кое-какие силы, уже тогда недовольные его деятельностью, подчистили нужные отчеты. База числилась закрытой, однако на самом деле процветала. Вот только мне непонятно, кто же давал деньги…

– Ну, деньги – дело наживное, – Жозефина пожала плечами. – Партийная, идеологическая деятельность тоже кое-что дает, да и на спонсоров не жалуемся… А вообще, Эдвард, вас это волновать не должно. Хотя… восхищена, восхищена… Теперь я понимаю, почему вас называли гением.

– Что вы, мадам, мне просто везет, – Эдвард улыбнулся, хотя больше всего его тянуло вцепиться мадам в глотку. Что ж, возраст – на то и возраст, чтобы учиться владеть собой.

Однако, выдержка изменила, как ни странно, Алу.

– Ах вы… – голос государственного алхимика пресекся от сдерживаемого гнева, когда он заговорил. – Значит, вы уже шестнадцать лет вынашиваете планы по захвату власти…. Проводите опыты на людях… обкрадываете государство… оболваниваете молодежь в Столице и крупных городах, притворяясь идеалистами… а сами готовите натуральный фашистский мятеж, вот что!

– Фашистский? – Жозефина приподняла бровь.

Эрнесто Панчини кашлянул и сказал:

– Фаш – это кулак на моем родном наречии. И что вы имеете в виду?

Ал чуть смутился, но поток возмущений не прервал.

– Да как вас ни назови! Вы же… вы же снова войну хотите развязать! Большую войну! Мало вам было Северной, мало вам было Ишварской! Мало вам было мятежей и бунтов! Черт возьми, неужели так трудно оставить нашу страну в покое?!

– Не говорите мне о войне, – Жозефина развернулась и смотрела Алу в глаза. – Не говорите мне о войне, молодой человек. Все мы здесь – ее жертвы. И вы оба, с юности рисковавшие жизнью во имя непонятно чего… и я, из-за войны потерявшая всю мою семью. И эти две девочки, которые должны будут принести жертвы на благо Аместрис. Но нет жертв – нет и счастья.

Голос ее стал страшен, она почти шипела.

– Жозефина… – Панчини положил руку ей на плечо и произнес елейно и самодовольно. – Теперь моя очередь. Если они так тебе нужны, можно попробовать иные средства, более действенные.

– Действительно, – произнесла Жозефина, мгновенно (по крайней мере, на вид) успокаиваясь. – Если уж на вас не производит впечатления величие наших целей… – она усмехнулась.

Эдвард и Ал поняли одновременно: ее величие этих целей тоже нисколько не впечатляет. Впечатлять оно может разве что молчаливого до сих пор Панчини, который, видимо, от души наслаждался разговором (это было у него на лице написано во-от такими буквами). А ей нужно что-то другое. Что?

– Обычно, – подхватил ее речь Панчини с очевидным удовлетворением, – в такой ситуации самым примитивным орудием выступает шантаж… но вам, государственным алхимикам, часто выполняющим личные поручения фюрера, как вы думаете, опасаться нечего. Вы правильно думаете. Ваша семья обитает в медвежьем углу, но находится под неафишируемой, постоянной охраной… Мы могли бы попробовать добраться до миссис Элрик или до одной из ваших прелестных дочек, – слово «дочек» он произнес таким сладким тоном, что Эдварда передернуло, и он пообещал себе, что первым на очереди в камеру с извращенцами будет как раз Панчини, а не Варди, – но у нас нет на это ни времени, ни достаточных средств. Однако… Эдвард, если возникнет необходимость, вы сможете приговорить своего брата к смерти?

Эдвард явственно побледнел.

– А вы, Альфонс? – Эрнесто обратился к Алу.

– Я – могу, – вдруг сказал Ал четко и с расстановкой. – Шантажировать нас с братом друг другом не удастся. Если вы уж такая проницательная, доктор Варди, следовало бы об этом догадаться. Мы оба – взрослые люди, мы свой выбор давно уже сделали.

«Пятая лаборатория, – снова подумал Эдвард с тоской. – Погодите-ка, а откуда Ал знает фамилию этой женщины?.. Ладно, недосуг… да и мало ли, откуда! Слышал…»

– Ал совершенно прав, – ответил он.

А про себя подумал: «Легко ему говорить…»

– Ну что ж, попробовать все равно стоило, – с сожалением вздохнула Жозефина Варди. – Очень жаль, но придется…

Впрочем, Эдвард уже начал действовать.

Первым делом он врезал в челюсть своей охраннице, той, что стояла слева. Врезал не оборачиваясь и без замаха, локтем назад: уж на то, чтобы почувствовать, где она находилась, его навыков хватало. Расчет его был на то, что стражи, сколь бы опытными ни были, следили прежде всего за тем, не станет ли он хлопать в ладоши, а на примитив не слишком-то будут рассчитывать. Или, если все же будут, женщина подсознательно не станет ждать от него первого удара: решит, что сначала он попытается вырубить ее напарника. Ну а напарник на долю секунды растеряется, потому что тоже будет ждать первого нападения на себя…

Примерно так все и случилось, за одним исключением: удар Эдварда не пришелся девушке в лицо, она сумела увернуться. Вскользь он ее, кажется, задел, но не более того. С напарником прогноз оправдался на сто процентов: он, действительно, замер – правда, на самое короткое мгновение. Эдвард успел пригнуться, ударить… эх, хороший удар… жалко, мимо… впрочем, он получил несколько мгновений форы: хлопок… ну вот, теперь в его руках – более привычное оружие… точнее, его рука и есть оружие. А посему он может как следует развернуться. Черт, было бы время вырастить копье или там топорик какой из пола… Блин, да эти черти и голыми руками против оружия неплохо сражаются!

Судя по звукам драки с другого конца зала, Ал там тоже времени не терял, успешно разбираясь со своей парой охранников. Эд успел порадоваться за брата, когда его клинок с чмоканьем вошел под ребра охранника-мужчины… Взгрустнуть о тяжелой судьбе охранника у Эда уже не оставалось времени, потому что надо было увернуться от захвата девушки-охранницы. Эд полоснул ее клинком по лицу, метя в глаза – жестоко, девочка, но сама виновата.

Девушка снова увернулась – ловкая, черт!.. или он все-таки пожалел ее, неточно ударил?.. не понять… – и Эдвард почувствовал резкую боль в животе… черт, у нее что, тоже есть оружие?! Точно… когти, стальные когти на одной руке. Схватила бок, не вырвешься – надо оставлять в когтях живое мясо. Как же он раньше-то не заметил?!

В глазах потемнело. Эдвард понял, что сейчас она придушит его, рванулся, заорав от боли – черт с ним, с мясом, не до печенки же когтями достала! – и тут почувствовал, что никто его больше не держит. Когти разжались.

Тяжело дыша, держась обеими руками за бок, и ощущая, как горячая кровь течет между пальцами (боль прошла сразу же, как девушка его отпустила, но, по ощущению обманчивой ясности и звонкости Эдвард знал, что боль обязательно вернется), он выпрямился и оглянулся. Девушка валялась на полу позади него, в лоб почти по рукоять воткнут стандартный армейский нож с метательным лезвием. Эд посмотрел вперед. Прямо напротив него, не менее тяжело дыша, стоял Ал. В правой руке он держал еще один нож, явно готовя к броску. И откуда он взял что первый, что второй?.. Ал всегда недолюбливал метательное оружие.

Позади него валялись бессознательные тела двух охранниц, надежно прижатые к полу трансмутированными креплениями.

– Спасибо… – прошептал Эдвард.

Но Ал его услышал.

– Не за что, – так же тихо отозвался он.

– Боже мой… – сказала Жозефина Варди, и в голосе ее звучало восхищение.

Они дружно повернули головы к ней.

Вдохновительница эсеров почти не переменила своего положения за время потасовки, только отошла на несколько шагов к стене; теперь она держалась к ней вплотную, почти прижимаясь к стеклу, за которыми колыхалась багровая жидкость «очищенной» красной воды.

– Я почти люблю вас, – проникновенно сказала женщина. – А кто-то наверху любит не меньше. Устоять против наших профессионалов, это, скажу я вам… Вы же, простите, удачливые дилетанты. Везучие не в меру… Знали бы вы, как вы нам нужны! Нет, убивать вас было бы расточительностью!

Пальцы ее коснулись аквариума, и часть стекла словно бы продавилась под этим легким прикосновением; сегмент аквариума, на который Жозефина опиралась спиной, провернулся, убрав женщину за стену.

– Жозефина! Жози! – Панчини кинулся к аквариуму, ударил в него кулаками… бесполезно: все осталось, как есть, а звук получился глухой. Тут же что-то лязгнуло, сперва в одной двери, потом в другой.

– Что это?.. – Эд быстро оглянулся, но ничего не увидел, кроме четырех тел охранников.

– Сволочь! – простонал Эрнесто. – Она автоматически заблокировала снаружи обе двери! Теперь нам их не открыть! Она решила нас уморить!

– Нет такой двери, которой не могла бы открыть алхимия, – фыркнул Эд.

– Да?! – Эрнесто так и взвился. – Ну и сможет ли ваша алхимия что-то поделать с тоннами очищенной красной воды?! Это – абсолютно инертная для алхимии жидкость, уж мы-то проверяли! А когда она заблокировала двери, она и к ним с той стороны придвинула такие же аквариумы!

Эдвард не любил провокационных вопросов. Вместо этого он просто подошел к ближайшему аквариуму, хлопнул в ладоши, и…