Текст книги "Жертвы Северной войны (СИ)"

Автор книги: Варвара Мадоши

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)

И стекло пошло мелкими забавными пупырышками.

– Не выходит? – спросил Ал.

Вместо ответа Эд коротко выругался.

Эрнесто хихикнул.

– Ну все, – зло сказал Эдвард, поворачиваясь к нему. – Сейчас я тебя прикончу! Сейчас я тебя так прикончу, что в день Страшного Суда трубы не подымут, если ты верующий!

И тут ноги у Эдварда подкосились, он упал на колени.

– Эд! – Ал бросился к нему, поддержал, помог сесть, прислониться спиной к аквариуму.

– Все в порядке… – попытался произнести Эдвард как можно отчетливее. – Просто голова закружилась. Не так уж сильно она меня поранила, просто царапина.

Эрнесто буквально вжался в стену, радуясь, что про него забыли.

– Снимай плащ, быстро! – велел Ал. – И рубашку тоже снимай. Черт… ты формулу спирта помнишь?..

– Це-два-аш-пять-о-аш, дубина! Мне тебя в начальную школу отвезти?!

– Прости, запамятовал. Адреналин.

– Из чего ты тут спирт трансмутировать собрался, здесь органических материалов почти что нет!

– А кровь? – фыркнул Ал. – Крови тут, извини меня, до хрена.

Ал помог Эдварду стянуть плащ и рубашку (двигать левой рукой было очень больно), а потом хлопнул в ладоши и приложил руки прямо к ране.

Эдвард взвыл.

– Эй, ты чего?!

– Прости, перестарался… может, сжег немножко, зато теперь уж точно заражения не будет. И от потери крови не помрешь. Но перевязать все равно надо.

Ал начал сноровисто разрывать Эдову рубашку на полосы.

– Эй, а почему мою?! – возмутился Эд. – Твоя чище!

– Вот именно, – отрезал Ал.

Когда с импровизированной перевязкой было покончено, Эдвард, морщась от боли, спросил:

– Слушай, как ты думаешь, а если натрансмутировать из пола здоровенный таран и пробить потолок? Или стенку?

– И захлебнуться, – пожал плечами Ал.

– Ну… может, не захлебнемся, – неуверенно произнес Эдвард. – Дыхание задержим… А потом странсмутируем таран обратно в пол, и на волю! Ну, там подеремся еще с теми, кто снаружи, и все… недолго.

– Не советую, – подал голос Эрнесто.

– Тебя не спросили! – огрызнулся Эд.

– Нет, постой! – Ал подошел к Эрнесто, схватил его за воротник. – Вот что, дорогой ты наш номинальный глава заговора… рассказывай нам быстренько, почему не советуешь?

– Потому что рыбки плотоядные, – ответил Эрнесто почти злорадно. – Жози кормит их редко. Правда, человеческое мясо не давала… насколько мне известно. Как видите, они достаточно большие.

Эдвард и Альфонс как-то по-новому сразу взглянули на зловещие темные тени в багровой воде.

– Хорошо, – почти ласково сказал Эд, – тогда что же ты посоветуешь нам делать?

– Посоветую, – ответил Эрнесто с достоинством. – Если вы пообещаете, что не убьете меня.

– Я не люблю убивать, – поморщился Ал. – Поэтому, если вы будете сотрудничать…

– Но можете не сомневаться, Панчини, – прорычал Эд, – что если что, я отлично вас прикончу и один!

– Понял! – Панчини вскинул руки вверх. – Поверьте, господа, я не сомневаюсь в вашей решительности! И вообще, мне как-то весь этот заговор… понимаете, я тут человек случайный, это все Жози…

– Трепло ты случайное, – бросил Эд. – Удобный оратор – глупый оратор. И яркая политическая фигура, чтобы было кого посадить в кресло фюрера после революции.

– Попрошу меня не оскорблять! – Панчини выпрямился с гордым видом.

– А я попрошу не отнимать наше время, – устало сказал Ал. – Мы вас пообещали оставить в живых, – он снова встряхнул Панчини за воротник, – так, пожалуйста, предоставьте нам информацию.

– Начну с того, что напомню вам: тут есть внутренние камеры. Если не хотите, чтобы Мари вас видела, надо их уничтожить.

– Вон те, что ли?.. – Эд показал рукой на две небольшие (ну, по полметра в длину всего) камеры, закрепленные под потолком. – А звук они пишут?

– Только изображение, – покачал головой Панчини. – А что, есть уже и такие, которые пишут звук?

– Фьюри хвастался, что есть… Ну-ка…

Эд сунул руку в карман плаща.

– Черт, Ал, ты мне пару центов не займешь?

– Зачем тебе? – Ал тоже сунул руку в карман и после непродолжительных поисков вытащил оттуда несколько монет. – На, – он кинул монеты Эдварду. – Решил побиться об заклад?

– Типа того, – Эдвард размахнулся, и прицельно подбил обе камеры в объективы. Одна камера даже заискрила. – Вот и все… Не алхимией единой жив человек.

– Можно спокойно строить планы, – согласно кивнул Ал. – Особенно если вот этот вот, – он указал на Панчини, – согласится нам что-то еще рассказать.

– Постой, а так ли нам нужна его информация? – спросил Эд. Он прикидывал, сумеет ли подняться без посторонней помощи – должен суметь, по идее. И вообще, ему было стыдно. С чего это так раскис? Рана-то пустяковая. – Ал, брат ты мой любимый, но туповатый, тут же под полом нет аквариума?

– И что? – спросил Ал, и тут же лицо его прояснилось. – Да, ты прав: туповатый… Мы ж под землей! Что нам стоит обойти все это строение и вывести тоннель наружу?

– Ну дошло, наконец-то! – Эд сумел все-таки стать, опираясь на пупырчатый аквариум, и почувствовал, что ноги вроде опомнились, усовестились и стали держать как положено. По крайней мере, на левую он всегда может положиться (так пламенно утверждает Уинри), будем надеяться, что и правая, сработанная мамой с папой, не подведет.

– Ничего у вас не выйдет, – Эрнесто произнес это почти с удовольствием. – Под полом как раз и есть главный резервуар воды. Сделайте дырку – захлебнетесь. Она там под давлением…

– Отлично, – Эдвард поморщился. – Ну и какой же путь отступления хотел предложить нам ты?

– Никакого, – оскорблено сказал Эрнесто. – Я его не знаю.

– Ну не фига!.. – Эд еле сдержал рвущийся из глубин души матерок. – Так какого же черта…

– Стой, брат! – Ал предостерегающе поднял руку, потому что Эдвард уже готов был накинуться на Панчини в рукопашной. – Давай без опрометчивых решений… Вентиляция-то тут есть? Это подземелье, так что…

Панчини молча поднял руку вверх, и ткнул пальцем в небольшой люк, забранной решеткой. Там в аквариумах была сделана небольшая ниша.

– Вентиляционный коридор врезан в скалу между резервуарами, – сказал Эрнесто. – Это единственный вентиляционный ход. Вы заметили, что в зале душновато?

– Не особенно, – Ал утер со лба пот. – Некогда было. Но… да, жарковато.

– Сколько раз тебе говорю: сбрей бороду, – проворчал Эд.

Ал проигнорировал эту реплику.

– Ладно, – Эд взял бразды правления беседой в свои руки, – какова ширина этого люка?

– Очень небольшая, – пожал плечами Эрнесто. – Все ходы на базе такие. Их специально сделали так, чтобы не пролез взрослый мужчина.

– А женщина? – спросил Эд. – Или кто-то небольшого размера?!

– Что вы от меня хотите?! – Панчини искренне возмутился. – Не знаю, я с метром там не ползал! Но я так думаю, что совсем маленькими они эти туннели сделать не могли: воздух под землей нужен.

– А это выход… – Ал внимательно посмотрел на брата.

– Не говори ерунды! – отмахнулся Эдвард. – Не такой уж я маленький!

– Но и не такой уж высокий, – заметил Ал. – Да и в плечах… пропорциональный. Все-таки ты, брат, подвижный боец, а не тяжеловес.

– По-моему, это было завуалированное оскорбление, – прорычал Эд.

– А по-моему, кое-кому пора уже научиться воспринимать объективную реальность, – отпарировал Ал. – Между прочим, Уинри тебя выше…

– На два сантиметра! Всего на два!

Тут Панчини кашлянул.

– Ммм… господа… вы все-таки собираетесь лезть в эту вентиляцию?.. Тогда я должен вас предупредить: там могут быть ловушки. Фильтры, резаки, другое…

– Это что за паранойя?! – не мог не удивиться Эдвард. – Против мышек и ежиков?!

– Против лазутчиков, – пожал плечами Эрнесто. – А почему бы и нет?.. Это же военная база. Вы же знаете психологию наших военных, – произнес он с неимоверным превосходством в голосе.

– Н-да… – Эдвард потер затылок. – Иногда мне кажется, я начинаю понимать, почему этот Рой такая сволочь…

А про себя подумал, что все правильно. Если бы он делал воздуховоды в подземной базе, он бы, наверное, именно так и поступил бы. Подумал – и содрогнулся. «Так я что, все-таки солдафон в конце концов? Или просто разумный человек?»

– Не скажу, что такая система в корне неразумна, – задумчиво произнес Ал. – Но для нас это дела не меняет. Надо выбираться, и побыстрее. Эта сволочь – Жозефина, то есть, – может бог знает что предпринять, пока мы тут строим планы действий.

– Ну и что ты предлагаешь? – зло спросил Эд.

– Как что? Закинуть тебя в вентиляцию, и надеяться, что у тебя получится там пролезть.

– А ты будешь сидеть тут?

– Именно, – Ал спокойно кивнул. – Сидеть тут, и ждать, пока ты приведешь весь спецотряд МЧС с Хавоком во главе меня спасать. Думаю, с твоей легендарной скоростью это будет быстро.

– Черт побери! – Эд выругался и покрепче. – Я бы предпочел, чтобы было наоборот…

– Риска примерно поровну, – пожал плечами Ал. – Тебя ведь в любой момент могут схватить, пока ты будешь выбираться. Да и фильтры эти…

– Но ты-то будешь здесь совсем беспомощен!

– Пусть только попробует войти! – ухмыльнулся Ал. – А вообще, если ты останешься, мы будем беспомощными вдвоем, только и всего. Да и не собираюсь я без тебя сидеть, сложа руки. Буду думать, может, еще что-нибудь придумаю.

– Все равно это зря, – проворчал Эд. – Вот сейчас увидим, что я туда все-таки не пролезу. Я – среднего телосложения! Слышал ты, каланча?! Среднего!

– Прекрасно, – Ал кивнул. – Среднее не бывает.

Эд зарычал.

– Почему мне опять кажется, что это завуалированное оскорбление?!

Ал только улыбнулся.

– Все равно не пролезу, – пообещал Эд. – А прежде чем лезть…

Он подошел к Панчини и решительно двинул ему в челюсть. Да так, что мужика отнесло к противоположной стене.

– Это тебе за дочек, – сказал государственный алхимик резко.

Увы – Эдвард пролез. До люка удалось отлично дотянуться, стоило Эдварду встать Альфонсу на плечи. Отверстие подошло в притык, но все-таки подошло. Эдварду пришлось изрядно повозиться, прежде чем он, во-первых, вытащил решетку, во-вторых, выяснил, что голова и плечи пройдут. Все это осложнялось тем, что все это приходилось делать, стоя в акробатической позиции.

– Ну что, – сказал он, – полез. Не поминай лихом, если что. И девочкам привет передавай.

– Аналогично, – расслышал Эдвард голос Ала. – В случае чего. Да… и если что… скажи Мари, что я ее люблю.

– Кому?! – Эдвард так опешил, что чуть было не свалился с плеч Альфонса. – Это еще кто?!

– Если повезет, моя будущая жена… Она – врач в Маринбурге, ты ее легко найдешь. Помогала мне в расследовании немножко. Я ж тебе еще в лесу говорил.

– А я думал, что ты пошутил!

– Поменьше думай, побольше делай. В общем, она тебе понравится. Ну все, лезь давай, а то у меня на плечах синяки будут!

Эдвард послушно полез вперед, слегка обалдев от неожиданной новости. На его памяти, с тех пор, как Альфонс вернул себе тело, Эдварду всего раз удалось поймать его на интересе к противоположному полу. Правда, уж тогда интерес действительно проявился во всей красе: Альфонс исчез из поля зрения на пару месяцев, перед этим закатив скандал непосредственному начальству – это Альфонс-то! – и заявив, что ему нужен, черт возьми, отпуск, и месяца на три как минимум. Вернулся он, правда, раньше срока, почему-то с рукой в лубке, свежим шрамом на подбородке и твердой решимостью отращивать бороду. О том, что это был за бурный роман, он даже Эдварду не рассказал, и вообще отмалчивался. С тех пор, Ал, кажется, жил по вполне монастырскому распорядку… насколько Эдварду было известно. Если его младший брат и отправлялся в какие-то донжуанские эскапады, то его с собой не звал – что понятно, потому что ведь в природе существовала еще и Уинри, – и в известность не ставил. Ах да, ну и еще умудрялся на это дело выкраивать, по всей видимости, ту неделю в конце каждого квартала, когда братья сидели в своих кабинетах и каждый в одиночку писал отчет (работали и отдыхали они, за редким исключением, вместе). А тут, извольте видеть, невеста!

Как бы ошарашен ни был Эд, но выразить своего удивления никак не мог: туннель был так узок, что развернуться и поболтать с Алом не получилось бы. Оставалось только ползти вперед, переваривая скудную информацию: зовут Мари, докторша из Маринбурга… Мари… стало быть, откуда-то из франкоговорящей части страны?.. Скорее всего, сюда по распределению попала. Может быть и молода, а может быть и за тридцать… Алу, кажется, нравились женщины постарше… насколько Эд помнил… и либо скромница, либо вертихвостка…интересно, блондинка или брюнетка?! И вообще, черт возьми, почему Ал ее не познакомил с ним и с Уинри, прежде чем делать предложение?!

На этом месте Эд себя прервал, потому что собственная реакция его насмешила. Тоже мне, папочка нашелся! Он же старше Ала всего на год, если уж на то пошло. Да и вообще, какое ему дело?.. Он что, ревнует брата?.. Альфонс разумный человек, разумнее самого Эдварда, если уж на то пошло. Ну, пасует немного перед девушками, ну с кем не бывает. Надо думать, что если он кого-то выбрал, то она его достойна.

Лучше бы не о чужой личной жизни думал, а о том, как из ловушки выбраться.

Тут об этом пришлось подумать поневоле: перед Эдвардом оказалась первое препятствие в виде большого круглого вентилятора. С ним Эд разобрался очень легко: слава богу, тут, в коридоре, алхимию можно было использовать свободно. Двигаем дальше?..

Эд вспомнил, что, когда ему аж целый год довелось участвовать в боевых действиях, их первым с Алом непосредственным начальником был некий подполковник Маерс. Любимым ругательством, компромиссом между цензурой и потребностью самовыразиться, у него было: «Червяк глистовой породы!» Почему так, а не просто «глист», оставалось для всех загадкой – быть может, подполковнику, выслужившемуся из рядовых, просто казалось, что так красивее. Во всяком случае, Эдварда он чествовал этим прозвищем особенно часто – вероятно, из-за роста.

«Ну что, поползли, червяк», – невесело сказал Эдвард сам себе, и снова – в который раз! – вспомнил пятую лабораторию. Правда, теперь ожидать войска на подмогу не приходилось, равно как и спасительного маньяка Шрама… Теперь, увы, Эдвард сам был вестником за подмогой… до которой, как говорится, сто верст лесом.

«Только не впадай в отчаяние, подполковник, – подбодрил он сам себя. – Ты выходил из переделок и покруче».

Выходил-то выходил, но тогда он был моложе, крепче и легкомысленнее. Черт, как бок-то болит…

Несколько раз на пути ему встречались довольно значительные препятствия, а один раз Эд даже весьма серьезно застрял: пришлось возвращаться назад. Алу тут явно было бы не развернуться. Пыли и паутины в тех воздуховодах, по которым пробирался Эд («не заблудиться бы тут!.. хотя общее направление ясно: надо все время вверх…») было не меряно, он собрал на себя столько, что, вероятно, на свежем воздухе будет походить на сильно отощавшего медведя. «И почему мы были приблизительно одного размера только такой недолгий период времени? – подумал он с тоской. – Сейчас свалил бы на него все это дело, а сам бы тихонечко сидел в зале, зализывал раны…» Впрочем, с Ала все равно сталось бы сплавить его сюда, хотя бы под тем предлогом, что оставаться все-таки более опасно, а у Эдварда семья…

Препаскуднейший выбор, что ни говори. Ал – тоже его семья. За него он тоже несет ответственность.

Где-то уже совсем недалеко до выхода (пыль и паутина исчезли, потянуло свежим воздухом, да и по ощущениям Эд прополз вверх метров триста чистоганом, если не больше), его подстерегала реальная ловушка. Тогда взвыли сирены, и на него сверху упала решетка, которой секундой раньше тут не было. Очевидно, Эд, проползая, задел какую-то кнопку. Вот это уже было совсем не смешно!

Эд еле успел выставить над собой спасительную правую руку. Он сразу же почувствовал, какой огромный вес навалился на нее: не декоративная решеточка, совсем даже не декоративная. И острая, собака!.. Зубцы острые. И самое паршивое, что решетка не остановилась, наткнувшись на препятствие, а продолжала садистки нажимать вниз.

Эдвард сжал зубы и попробовал приподнять ее вверх. Движение отозвалось болью в остатках его нормального, живого плеча, решетка же если и сдвинулась, то только на доли миллиметра. Все тело Эдварда напряглось, стараясь удерживаться в туннеле таким образом, чтобы сообщать весь напор руке. Ну хоть на пару сантиметров вверх ее… так…

Эдвард сам не понял, что он сделал в последующие две секунды и как ему это удалось. Это было из серии «жить захочешь – извернешься!» Очевидно, ему все же удалось подтолкнуть решетку вверх довольно сильно, придерживая рукой, а потом каким-то образом сжаться в комок и перевернуться, таким образом, чтобы его тело оказалось по ту сторону решетки. Короче говоря, то, что ему не удалось сделать в самом начале пути, чтобы переброситься с Алом еще парой фраз. Вот только руку отдернуть Эд, разумеется, не успел: решетка упала сверху, придавив ее всем немаленьким весом, и вплющила в пол. Причем металлический пол пробила с такой силой, что листы обшивки смялись, будто ткань, и вдоль швов проступил голый камень. Ну, ребята, вы даете…

Эдвард еле удержал крик боли: как-никак, рука крепилась к его самым настоящим нервным окончаниям, и сигнал, пусть и порядком ослабленный, по ним проходил. Не сравнить с настоящей потерей руки – такое Эдвард, естественно, тоже переживал, слава богу, уже очень давно, хотя в желудке до сих пор начинало неприятно ныть при одном воспоминании, – но все равно более чем неприятно.

Эдвард ощутил еле уловимую дрожь скалы, и услышал какой-то невнятный вой.

«Не иначе, как тут работает сигнализация, – с тревогой сообразил он. – Черт, тогда мне надо поскорее драпать отсюда… Ну, если я завалил наш единственный шанс на спасение, Ал мне этого не простит…»

Эдвард торопливо сунул свою здоровую руку под плащ, рванул бинт повязки. Ух, присохла, больно-то как… ладно, сейчас главное – выбраться, а потом уже думать, что там больно, что не больно. Главное, кровь есть?.. Отлично, вот она! Вся рука в крови… Милая ты моя, хорошая, как же ты часто меня спасала… А самое главное: как здорово, что тебя так много, а то был бы я уже тысячу раз покойником.

Печать нарисовалась легко. Второй раз за день уже выручает обращение к старым фокусам… ну и ладно, ну и прекрасно, лишь бы и дальше выручало.

Каменная скала под рукой послушно прогнулась, создавая выемку, вполне достаточную, для того, чтобы выдернуть руку.

Эдвард встряхнул освобожденной конечностью. В локте сгибается, но плохо. Пальцы же почти не шевелятся. Ладно, хоть плечевой сустав не пострадал: поднимает и опускает руку свободно. И то хлеб. Проживем.

Все, раз уж он знает, что выход близко, хватит с него ловушек! Плевать ему, что там, на поверхности! Да он их всех… сейчас… одной левой!

Все равно тревога сработала, значит, о его побеге знают.

Эд хлопнул в ладоши, приложил их к потолку над собой… сим-сим, откройся, как говаривал один бедный, но предприимчивый алхимик из легендарного города Багдада.

Над ним послушно образовался туннель, по косой в сторону выхода из вентиляции. Эд прислушался. Воплей не слышно, значит, ни у кого под ногами земля не разверзлась. Можно лезть.

Он полез. Тоннель сперва был каменный (видимо здесь, под базой, была скала… что неудивительно: горы рядом). Потом камень сменился землей, и стало труднее: даже если тоннель и не норовил осыпаться, все равно земля лезла за шиворот и в нос. Да и червяки всякие попадались. В общем, когда Эд выбрался на поверхность, он был грязным, злым и весьма скептически рассматривал идею добра и всепрощения.

«Первого, кто попадется – на куски!» – кровожадно думал государственный алхимик.

Однако ему тут же пришлось забыть о мести: к его огромному удивлению, он оказался где-то в лесу. Сперва он решил, что его просто сбила с толку темнота: уже наступила ночь. Когда только успела?.. Казалось, когда они с Алом спускались на еще и обеда не было… Никаких землянок, тихо, зелено… трава даже не примята. И кругом дубы. Поблизости от базы дубняка не было. Эдвард подумал и решил, что ход вывел его куда-то за пределы периметра (а что, совсем не глупо – устроить воздуховоды подальше от базы). Теперь бы еще сообразить, где это и куда ему надо идти, чтобы побыстрее попасть в ближайшую деревню… как там она… Маринбург, да?.. Надо бы или вскарабкаться на дерево (ага, замечательная идея, Эд, с твоей-то рукой!) или поискать открытое место, чтобы сориентироваться по звездам. Погодите-ка, что это вон там за просвет между деревьями?.. Или глаза его подводят?..

Эдвард довольно медленно (поспешишь – людей насмешишь, даже если в темноте тебя никто не видит), растирая ноги левой рукой, пошел в сторону просвета. И, не дойдя, замер: он услышал звук. Странный и громкий, совсем не подходящий для ночного леса. Как будто работал какой-то двигатель.

Звук продолжался совсем недолго, но Эд машинально упал на землю ничком, прислушался… от земли звук шел явственно, но глухо. Вот стих. Потом кто-то отчетливо сказал в ночной тишине:

– Эй, Ральф, ну сколько нам еще ждать?

Ему что-то ответили неразборчиво – наверное, приказали заткнуться, – и больше Эд ничего не слышал. Но этого было достаточно. Там, на поляне (а уже было понятно, что за деревьями – поляна) был какой-то механизм и как минимум двое людей у механизма. Они чего-то ждали.

Эд поспорил сам с собой, что эти люди непременно имеют касательство к эсерам. Он по-пластунски, морщась от боли в ране, пополз поближе, и укрылся за узловатыми корнями деревьев. Ну, ну, ребята! Давайте, скажите еще что-нибудь!

Никто ничего не сказал. Когда Эдвард высунулся из-за корня, он с удивлением понял, что поляна, залитая лунным светом, была пуста. Ни людей, ни механизма, на ней не наблюдалось. Но тут уже в воздухе явственно начал распространяться запах сигаретного дыма: рядом кто-то закурил.

Тут в голове у Эдварда со щелчком что-то встало на место, и он понял, что поляна – это вовсе и не поляна, а огромная яма, затянутая маскировочной сеткой. А механизм и люди – в яме.

Но что толку строить механизм в яме?.. Если это машина, то она никуда не уедет. Это имеет смысл, только если механизм взлетит. Может, там у них воздушный шар?.. Тогда зачем воздушному шару мотор?.. Или это какая-то землеройная машина? Или машина-попрыгунчик?..

В любом случае, сделать он ничего не мог. Оставалось либо продолжать свой путь в неизвестном направлении, не обращая внимания на непонятный механизм, либо сидеть и ждать, пока что-то не прояснится. Конечно, по уму надо бы второе – кто знает, что тут у мятежников спрятано, вдруг что-то важное, – но где-то на базе его ждал Ал, и Эд не мог позволить себе задерживаться. Кроме того, избитое и израненное тело болело все сильнее. Если он не поторопится, у него скоро кончатся силы, и тогда он уже совсем никуда не дойдет.

Подумав так, Эд только хотел ползти обратно, как земля под ним содрогнулась. Нет, это было не просто содрогание – это была полномасштабная встряска. Если бы он стоял, он не удержался бы на ногах.

Он вскочил… и упал снова, от второго толчка. Затем земля затряслась снова, на сей раз более сильно. Черт побери, да что же это такое?! Надежда на то, что это никак не связано с Альфонсом, была слабой.

Толчки стихли. Тут Эдвард явственно услышал чей-то матерок. Потом громкий голос, не тот, который он уже слышал, а другой, сказал:

– Бридж, заводи шарманку, звонила… – все остальное снова потонуло в звуке работающего мотора.

Эдвард остался лежать, обдумывая ситуацию. Что-то рвалось под землей, это ясно. И это наверняка связано с Алом… черт, там же такие запасы этой самой красной воды, пусть даже и очищенной! Если ее ограждают от соприкосновения с воздухом, может быть, она может взорваться?.. Да нет, ерунда, будь она такой взрывчатой, ее бы человеческий организм не усваивал… Хотя водород тоже взрывчатый. В общем, хрен поймет! В свойствах очищенной воды Эдвард не слишком-то разбирался, хотя бы потому, что лишь недавно узнал о ее существовании. Логично предположить, что они так или иначе должны дублировать свойства красной воды, но ослабленная концентрация может привести к… а, черт, сейчас бы ручку, бумагу и два часа свободных! Но, может, брат сумел каким-то образом оттуда выбраться?.. Да, Ал непременно выбрался, иначе и быть не могло!

Тут звук из ямы стал громче. Эд вскочил на ноги и выскочил на открытое место… и не зря. Из ямы как раз поднимался аппарат.

Эдвард таких никогда не видел. Больше всего он был похож на кабинку от грузовика, поставленную на коньки, снабженную длинным хвостом-стрелой и вентилятором на макушке. Вентилятор, правда, был огромный. Аппарат поднимался почти вертикально, только наклонив нос к низу. А в кабине Эдвард заметил белый халат Жозефины Варди! На руках женщина держала маленькую девочку.

Эд кинулся вперед и успел схватиться за одно из коньковых «лезвий» аппарата. Схватился левой рукой, потом подтянулся, поймал лезвие локтем правой руки. Теперь он держал конек надежно, практически в объятьях. Руке больно, но хватка надежная.

– Не уйдешь! – прошипел он сквозь зубы.

Почему Жозефина решилась покинуть базу?! Пошла бы она на это, оставив запертого и разозленного Ала?! Что это были за взрывы?

Неужели она решила сбежать, ликвидировав базу вместе со всеми, кто скрыться не успел?! Эдвард никогда не слышал ни о какой системе уничтожения, но вполне вероятно, что военная база была ею оборудована… Но зачем?! Может, она прознала, что Эдвард сбежал, и, отказавшись от мысли использовать его и Ала, решила замести все следы?!

Кстати, а как она сама попала к вертолету?! Ведь ее там раньше не было, когда Эд вышел к поляне…

Аппарат поднимался. Жозефина заметила Эда, постучала по плечу второго пилота, показала на него. Пилот только пожал плечами. Сделать он явно ничего не мог. Жозефина отсадила девочку куда-то в сторону (Эдвард увидел, что там, в кабине вертолета, есть еще кто-то), полезла в карман пиджака за пистолетом. Вытащила. Направила на Эда сквозь открытую дверь кабины. Государственный алхимик понял, какую глупость он только что сделал.

И тут полыхнуло. В лесу на мгновение стало светло как днем, все озарилось розовато-белым светом. Потом пришел звук: ужасающий грохот, такой грохот, что Эд практически оглох и обязательно отцепился бы от «конька», если бы был способен разжать руки. А потом пришел удар горячего воздуха, такой сильный, что моментально высушил лицо и рот, а аппарат покачнулся в воздухе. Эд очень явственно видел лицо Жозефины Варди… видел, как губы ее шевельнулись, и прочел по губам: «Отправляйся к брату!», когда она надавила на курок.

Эдвард не почувствовал, куда вошла пуля. В глазах у него потемнело, руки разжались сами собой, и он полетел вниз, прямо в лесные ветки. Сверху они кажутся мягкими и мохнатыми, но поверьте – это совсем не так. Впрочем, наверное, деревья смягчили полет… во всяком случае, Эдвард выжил.

– Вот, собственно, и все, что я знаю, – Эдвард смотрел прямо в глаза Мари. – Потом меня нашли ваши односельчане. Я читал рапорты наших агентов… Там действительно была яма, в которой они прятали аппарат. Из ямы вел подземный ход прямо до базы. По нему-то Жозефина и выбралась, когда поняла, что дело плохо. Поиски в лесу вели не только жители Маринбурга и соседних деревень, но и наши специалисты. Там, где была база – оплавленная земля. Воронка. Лес горел… по нашим данным, впрочем, уже потушили: слава богу, вчерашний ливень помог. Естественно, никого не нашли. По нашим предположениям, на базе оставалось еще немало людей.

– Они все погибли? – спросила Мари.

– Кто знает?.. – Эдвард пожал плечами. – Когда с нами там проводили инструктаж, неоднократно подчеркивалось, что одномоментной эвакуации не предусмотрено.

– Но…

– Если вы хотите спросить, есть ли какая-то надежда для моего брата… – Эдвард опустил глаза. – Не знаю. Я не хочу верить, что он просто так вот взял, и… Но… это очень вероятно. Я только знаю, что надежда есть всегда, пока тела не нашли. Мы с ним во многие переделки влипали, и, как видите, всегда выбирались живыми. Так что… если был хоть малейший шанс к спасению, Ал его нашел.

«Он не верит, – поняла Мари по тону. – Он сам себя уговаривает». Она вспомнила, как он плакал в первый момент, когда очнулся.

– А… ваши бумаги? – спросила Мари. – Вы трансмутировали бумагу тогда, помните?

– О да, записи я привел в прежнее состояние… – Эдвард невесело усмехнулся. – В этом плане фюрер нужные доказательства получит. Как будто они сейчас кому-то нужны… Мари… То, последнее, что сказал мне Ал – это ведь касалось вас?

Мари кивнула. Говорить она была не в состоянии.

Эдвард тоже молчал. Было ясно видно, что он не знает, что сказать. Посему выбрал, видимо, наименее болезненный путь: заговорил о делах.

– Значит, вот как… скажите, вы знаете, кто такая Жозефина Варди? Ал назвал ее по фамилии, и теперь я понял, почему. Вы ведь с ней очень похожи. Ваши родители… где они живут?

– Мои родители погибли во время Северной войны. Я жила в приюте с тех пор. Никаких родственников у меня не осталось.

– Мари… не могло так случиться, что ваша мать осталась жива? – и тут же торопливо начал. – Я понимаю, очень тяжело признать…

– У меня не осталось фотографий родителей, – перебила его Мари, – но моя мать была низенькой полной женщиной. Волосы у нее были светлые и прямые, глаза – зеленые, а кожа – белая. Я похожа на отца: он был высокий, смуглый, темный и кудрявый. У отца когда-то была сестра… я слышала о ней только мельком, от матери. Сам отец не любил о ней говорить. Я даже не знаю, как ее звали. Может быть, это она.

– Очень возможно, что она, – Эдвард так и впился в нее взглядом. – Что вы точно о ней знаете?..

– Да практически ничего. Они с отцом очень сильно поссорились, еще до того, как отец познакомился с матерью, так что даже мама ничего не могла сказать, хотя я, конечно, спрашивала – мне же все было интересно… Помню только фотографию, на которой папа лет десяти, вместе с ужасно похожей на него девочкой… фотография старая, черно-белая.

– Эта сестра… сколько ей было лет?

Мари задумалась на секунду.

– Не знаю точно. Отец называл ее младшей сестрой… но, судя по той фотографии, разница между ними была небольшая, может быть, год или два.

– А сколько лет было бы сейчас вашему отцу?..

– Ох, погодите… – Мари потерла лоб. – Я как-то никогда не задумывалась… Моей маме было двадцать пять, когда она меня родила, стало быть, тридцать три, когда…отец был старше ее на три года. С тех пор прошло восемнадцать лет, стало быть, ему был бы пятьдесят один…

– Значит, это должна быть она. Внешнее сходство, фамилия…

– Скорее всего… – Мари глубоко вздохнула. – Скажите, что мне теперь делать?

– В каком смысле? – удивился Эдвард.

– В прямом. Возвращаться в Маринбург? От меня больше ничего не потребуется? Или понадобится давать свидетельские показания?