Текст книги "Жертвы Северной войны (СИ)"

Автор книги: Варвара Мадоши

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 31 страниц)

Когда она ответила, Нина тут же начала рассказывать о новом проекте заводного клоуна, который она придумала, Триша ее перебила, девчонки начали переругиваться, Сара попыталась их успокоить – безуспешно. Обычно в таких ситуациях Уинри призывала дочерей к порядку, но в этот раз она почему-то не обращала внимания, буквально впившись взглядом в газету. Гадая, что же такого интересного она могла там найти, Мари вмешалась сама:

– Ну-ка тихо, быстро! Нина, ешь, а то у тебя каша остынет! А на твоем месте, Триша, я не стала бы себе делать третий бутерброд.

– Это еще почему?

– Растолстеешь.

– Ниче подобного, я до фига калорий в день сжигаю, – неразборчиво ответила Триша, запихивая бутерброд в рот одним куском. – Папа вон вообще очень много ест, и до сих пор не растолстел.

Мари только пожала плечами. Она давно заметила, что Триша ест довольно много для девочки своих лет – особенно на фоне умеренной в еде Сары – но, как ей показалось, с наступлением зимы она стала есть еще больше. Холода, наверное, влияют.

– Действительно, тетя Мари, Триша в этом отношении вся в папу, – согласилась Сара, допивая кофе. – Черная дыра.

– Это кто черная дыра? Это я черная дыра?!

Сара ласково улыбнулась сестре.

– Эй, девочки, – сказала Уинри вдруг, поднимая глаза от газеты. – А наша Мари, оказывается, стала знаменитостью. О ней уже в газетах пишут.

– Что?! – Триша и Нина тут же сорвались со своих мест, чтобы заглянуть матери через плечо, но она прикрикнула на них:

– Сидеть! Господи, что за девчонки… – усмехнулась Уинри. – Сейчас все расскажу и даже зачитаю. Короче, Мари объявили в розыск!

– Что?! – теперь была очередь Мари ахать. После первой фразы Уинри она подумала, что подруга просто решила пошутить, но теперь…

– Посмотри, – Уинри сунула Мари газету через весь стол, и постучала пальцем по одному из объявлений в рубрике «разыскивается». Собственно, она могла особенно и не стучать – Мари сразу же узнала свою фотографию, хоть и черно-белую, маленькую и плохого качества. Собственно, узнала она и источник: это они с Анджеем, Кристиной и Вицентом сфотографировались на четвертом курсе. Мари с удивлением отметила, что короткие волосы, которые она тогда носила, ей, оказывается, совсем не шли… Внизу шел текст.

– Тетя Мари, вслух! – умоляюще протянула Триша. – Вслух, пожалуйста!

Мари растерянным голосом прочла:

– «Варди Мария С., рост 178 см, возраст 27 лет, волосы черные вьющиеся, глаза карие…» Неправда! – Мари удивленно посмотрела на Уинри. – Волосы у меня темно-каштановые, а глаза серые.

– Скорее, серо-зеленые. Значит, кто-то перепутал, – Уинри пожала плечами. – У тебя ресницы очень темные, глаза от этого кажутся темнее. Ты читай дальше.

Мари прочла:

– «…особые приметы: шрам на правом бедре… – „На левом!“ – снова поправила Мари, но уже про себя. – Выехала 12 сентября из г. Нэшвилл (префектура Ист-Сити) в Столицу, с тех пор не давала о себе знать. Была одета… – Мари с удивлением прочитала довольно точный перечень одежды, в которой она вошла тогда в поезд на вокзале. – Информацию о местонахождении данного лица просьба сообщить по адресу… телефоны… или в любое отделение полиции».

– О господи! – Мари встряхнула головой. – Если мне не изменяет память, один из этих телефонов – телефон Анджея. По крайней мере, последние цифры точно его.

– А кто такой этот Анджей? – спросила Уинри. – Ты же, вроде бы говорила, что у тебя нет родственников.

– Все правильно, нет… Анджей – это мой бывший однокурсник, первый сорвиголова потока, – Мари сама удивилась, какую теплоту и грусть почувствовала она при этих словах. Черт побери, оказывается, она здорово по ним по всем соскучилась: по Кристине, Анджею, Сержу, Мияко… – Мы дружили компанией. Я у них считалась самой нелюдимой: мне часто надо было сразу спешить домой после лекций или практики. Пожалуй, ближе всех я была с Кристиной… помнишь, я тебе фотографию показывала?

– Конечно, помню, – Уинри кивнула. – Такая кудрявая красавица-блондинка.

– А нам не показывала… – начала Триша, но Сара пихнула ее локтем, и девочка обиженно замолчала.

– Да, точно. Очень энергичная и смелая, не то, что я. Она все время таскала меня с собой в какие-то пабы: говорила, что я здорово ее оттеняю, а того, что парней отобью, можно не бояться, раз я уже занята… Думаю, на самом деле она хотела, чтобы я нашла себе кого-то получше Кита. Но вслух не говорила. И, конечно, мы ни разу ни с кем стоящим не познакомились.

Мари говорила и говорила, а сама чувствовала, что ее несет куда-то не туда. Кажется, она здорово переволновалась из-за этого объявления.

Все правильно… она ведь даже не отправила то письмо. С Кристины бы сталось провести какое-нибудь свое собственное расследование, и выяснить, что Мари действительно уехала из Нэшвилла, но никуда не приехала… или еще хлеще: выяснить, что в Столицу приехала «бумажная» мисс Варди, сотворенная Эдвардом и его незаменимой секретаршей – с ума сойти от беспокойства! Да Мари бы не удивилась, узнай она, что Кристина ради такого дела специально Винсента гоняла до Нэшвилла и обратно!

– С тобой все в порядке? – участливо спросила Уинри.

– Да, конечно, – Мари кивнула, пытаясь собраться с мыслями. – По всей видимости, это все Кристина. Я не могу представить себе, чтобы Анджей меня разыскивал… да мы и не общались с самого окончания Академии! Кристина – другое дело. Мы периодически переписывались, а тут я так надолго пропала… я ведь ей после Маринбурга так и не написала, она меня сама каким-то образом разыскала в Нэшвилле… Черт, как же нехорошо, что она так беспокоится! Надо дать ей знать… Уинри, не возражаешь, если я позвоню Анджею от тебя?.. Кристина наверняка указала его телефон, потому что у нее своего нет!

– Во-первых, не тараторь, – прервала ее Уинри. – Во-вторых, нельзя.

Мари удивленно вскинула брови.

– Ты разве не помнишь, под каким предлогом тебя Эдвард сюда заманил?

– Заманил – хорошее слово, – заметила Мари.

– Вот именно, – Уинри невозмутимо продолжила. – Так вот, поправь меня, если что, но, по-моему, мы тебя здесь прячем от покушений. С этой точки зрения гораздо лучше, если твои друзья уверены в твоей смерти. Или не уверены, но подозревают. И уж во всяком случае, совсем лишнее тебе объявляться.

– Да, но… – Мари потерла лоб. – Как-то это неправильно. Кристина ведь волнуется…

– Мало ли, кто волнуется, – жестко прервала ее Уинри. – Я вот тоже волнуюсь. Эдвард знаешь, сколько не звонил?..

– По-моему, недели три… – нерешительно заметила Мари.

– Ха! Недели три! Да он как уехал два месяца назад, всего раз и дал о себе знать – что добрался, мол, благополучно! Потому уже Элисия звонила несколько раз – спасибо, не забывает старую подругу! И знаешь, Мари, я не удивлюсь, что своими звонками она прикрывает тот факт, что Эдвард вляпался в какую-то жуткую заварушку, или отлеживается в госпитале с тяжелыми ранениями.

Уинри поймала испуганный взгляд Сары, и тут же замолчала.

Молчание длилось несколько секунд. Потом Уинри вдруг рассмеялась и сказала легкомысленным тоном:

– Да ладно, я уверена, что с ним все в порядке! Просто с его стороны не хорошо не давать о себе знать. Сколько лет борюсь с этой идиотской привычкой… ну вот, скажем, что такого трудного в том, чтобы раз в неделю снять телефонную трубку и отзвониться домой?!

– Просто папа – законченный эгоист и никогда не может удержать в голове больше одной мысли, – буркнула Нина в кружку.

– Совершенно верно, – машинально согласилась Уинри, и тут же ахнула: – Нина! Чтобы я не слышала, как ты так говоришь о своем отце!

– Ага, а тебе можно?!

– Мне можно!

– Нечестно!

– Мир вообще несовершенен, заруби себе на носу.

И тут зазвонил телефон, прервав словесную потасовку.

– Я возьму, – Сара вскочила со стула и бросилась к аппарату в прихожей.

Через секунду она заглянула в кухню снова.

– Мама, это тебя, – сказала она растерянным тоном. – Мисс Хьюз.

Уинри тут же встала и быстро вышла их кухни, но ни от Мари, ни от девочек не укрылось, как она побледнела. «Регулярные» звонки Элисии обычно раздавались либо в пятницу вечером, либо по выходным и тоже после обеда. Но сейчас было утро среды.

Мари сделала глоток молока и посмотрела в тарелку. Странно, оказывается, она за разговором почти все съела – и когда успела?.. Вот сейчас этот кусочек омлета…

Мари еще не успела прожевать, как Уинри появилась в дверях. Лицо ее было непроницаемым.

– Вот что, – сказала она. – Папа поймал убийц дяди Альфонса, девочки. Так что Мари надо ехать в Столицу на процесс. Я поеду с ней. А вам, девочки, придется пожить самостоятельно. Я попрошу миссис Фэрфакс и миссис Бентон за вами присмотреть.

После секундной паузы, когда девочки осмысляли ошеломляющее известие, Нина скорчила рожу.

– Нечестно! Ты уже в этом году нас вот так оставляла, когда папа в больнице лежал!

– Да, – поддержала Триша. – Зачем просить эту старую миссис Фэрфакс?! Она – зануда! Мы и сами отлично справимся!

– Папа нашел убийц… – тихо проговорила Сара, но на нее никто не обратил внимания.

– Не сомневаюсь, что справитесь, а вот мои бедные нервы – нет, – отрезала Уинри. – Мари, прожуй, пожалуйста, то, что у тебя во рту. Мы едем сегодня после обеда, Элисия уже заказала нам билеты.

Собирались в спешке. То есть Уинри собиралась в спешке, пытаясь одновременно обежать всех своих деревенских приятельниц, которым еще не провели телефон, с тем, чтобы они обязательно присмотрели за девочками в ее отсутствие, обзвонить всех постоянных клиентов с сообщениями, что приемы переносятся, написать соответствующее объявление об отсутствии, тщательно запереть подвал с инструментами, чтобы девочки там не лазали… «Я уверена, что Нина – человек ответственный. К тому же она понимает, что там к чему. А вот Триша слишком легкомысленная, с нее станется просто туда забраться и все перебуробить, пытаясь отыскать какую-нибудь отвертку, – пояснила Уинри. Потом вздохнула: – Боже мой, еще одна такая отлучка в год – и я потеряю половину клиентуры…» «Ну, в этом году уже не успеешь», – резонно заметила Мари. «Да, разве что».

У Мари дел было гораздо меньше: ее вещи в любом случае помещались в небольшой сумке – все, кроме зимней куртки и ботинок, которые в любом случае следовало надеть. Обязательств у нее тоже пока не было – разве что перед Квачем. Мари думала о том, чтобы устроиться на работу в больницу в Ризенхалле – соседнем городке. В Ризенбурге своей больницы или даже просто поликлиники не было. Бродили у нее смутные мысли, что можно было бы таковую открыть и попробовать добиться государственной поддержки через министерство – а почему бы и нет?.. Но до рождения ребенка Уинри велела ей об этом даже не думать. «К тому же, дорогая, тебя ведь разыскивают, не так ли?.. Поэтому лучше сиди тише воды, ниже травы». Мари особенно не протестовала: впервые за последние… господи, сколько лет?.. она так долго наслаждалась полным ничегонеделанием. Ну не считать же делом нехитрые домашние обязанности, которые она по собственному настоянию делила с Уинри и двумя девочками-подростками (заставлять Нину делать что-либо по хозяйству было опасно для окружающих… в том смысле, что браться-то она бралась, но вот результат мог выйти непредсказуемым).

Единственное, что Мари все-таки пришлось делать, причем в спешном порядке, это печь ее Особый Кекс по рецепту фрау Вебер: Нина напомнила, что Мари, оказывается, уже давно обещала, а теперь она уезжает, и неизвестно, когда обещание исполнит…

Кекс был испечен, и с аппетитом съеден, пока ждали машину: великолепная мисс Хьюз организовала и доставку к станции, чтобы Уинри не пришлось никого просить отогнать ее машину обратно к дому.

– Я могла бы отогнать, – недовольно произнесла Нина.

– Через мой труп, – отрезала Уинри.

Наконец с улицы раздался гудок, и Уинри тут же вскочила. Она нервничала, и это было заметно – особенно Мари.

– Ну все, – сказала миссис Элрик, накидывая длинное серое пальто (парадное, насколько поняла Мари: по работе Уинри ездила в простеньком пуховике). – Пока, девочки. Будьте умничками. Не прошу вас слушаться миссис Фэрфакс или миссис Бентон – все равно ведь не будете. Но хотя бы изредка прислушиваетесь к собственному здравому смыслу.

– Мы будем слушаться Сару, – широко улыбнулась Нина.

– Сару – еще куда ни шло, – скорчила рожу Триша.

– Я за ними пригляжу, – серьезно кивнула Сара.

– Ты за собой пригляди! – строго сказала Уинри. – Я-то знаю, какая ты сама авантюристка в глубине души!

– Спасибо, мамочка! – Сара просияла.

Уинри быстро поцеловала дочерей, подхватила чемодан и направилась к двери. Мари уже стояла на пороге.

– А ты, тетя Мари? – вдруг спросила Нина.

– Что? – не поняла Мари.

– Вот что! – Нина подошла к Мари, потянула ее за рукав, и, когда Мари наклонилась, быстро поцеловала ее в щеку. – Так положено, – строго сказала девочка.

– Совершенно верно, – серьезно подтвердила Сара и, подойдя к Мари, тоже ее поцеловала. – Так положено, когда родные прощаются.

Триша последовала примеру сестер.

– Возвращайтесь скорее, – сказала она. – Вы обе. Без вас будет немного скучновато.

– Так я вам и поверила, – подмигнула Уинри и шагнула через порог. Мари вышла следом за ней, улыбнувшись девочкам.

«Мои племянницы», – подумала она с трудно поддающимся анализу, ошеломляюще новым чувством.

На веранде ей еще предстояло прощание с Квачем. Пес лаял, преданно заглядывал ей в глаза, но Мари чувствовала: паршивец вовсе не так опечален, как хочет показать. Здесь у него и площадок для игр хватает, и товарищей. Опять же, миска всегда полна, и игральщиц-чесальщиц много. Зачем ему еще какая-то хозяйка?..

Когда прощание с Квачем было закончено, свою порцию трепания за уши и по загривку потребовал Дэн: другу досталось, а я чем хуже?..

И только закончив с ними, Мари подошла к машине.

Уинри уже стояла там и беседовала с молодым, атлетически сложенным, что было заметно несмотря на толстый свитер и накинутую поверх него просторную ветровку, симпатичным парнем. Подходя, Мари услышала обрывок разговора:

– … Костеришь меня, небось, последними словами?..

– Наоборот, миссис Уинри, из караулки сбежал, – пожал плечами Билл. – Делать-то нечего… Скорее бы уже Рождество, правда?

– Правда, – кивнула Уинри. – Мари, это Билл Калхи, участковый из Ризенхалла. Билл, это Мари, моя сестра.

– Очень приятно, миссис, – кивнул Билл. – Давайте сумку, в багажник положу.

Мари послушно протянула сумку и полезла на заднее сиденье. Вторая половина сиденья, впрочем, была уже занята.

– Здравствуйте, – представился этот кто-то, тоже молодой парень, куда более худощавый и волосы подлиней. Лицо совершенно заурядное, лишний раз не посмотришь. – Я Кори, напарник Билла. А вы – миссис Элрик?

– Нет… – начала Мари, и тут же спохватилась. – То есть да, но не та.

– Младшая, ясно, – он широко улыбнулся. – Ну что, мы вас до станции довезем. Потом Билл вернется, а я с вами до Баргота. Дядю надо навестить, приболел старик малость.

«Сестра?» – подумала Мари, когда Уинри села в машину, на переднее сиденье, рядом с Биллом, который занял место за баранкой.

Девочки вышли на крыльцо и помахали им руками, а собаки даже немного пробежали за машиной, но довольно быстро им это надоело, и они отстали.

«Моя семья, – подумала Мари. – Вот странно…»

Всю дорогу до станции – впрочем, на машине это оказалось минут десять от силы – Билл развлекал их анекдотами. Потом так же с шутками и прибаутками вытащил багаж, и стоял вместе с ними на платформе, ожидая поезд – Уинри не захотела ждать на станции, и Мари тоже в помещение не пошла, хотя отправившийся туда «выпить чайку в буфете» Кори и предлагал составить ему компанию.

Пришлось ждать минут десять. Наконец, поезд подошел. Со станции тотчас появился Кори. Пожал руку Биллу на прощание и перехватил у него багаж обеих женщин. Мари обратила внимание, что у самого Кори вещей было всего ничего – полупустая сумка через плечо, и та небольшая. Не то он был крайне неприхотлив, не то знал, что его захворавший дядя не имел привычки болеть подолгу.

Купе оказалось двухместным, и там Уинри и Мари остались одни: Кори помог им убрать сумки в багаж, потом отправился в соседнее, куда у него был билет, и жизнерадостно заявил, что собирается проспать всю дорогу, потому что последние дни заработался насмерть.

Когда они остались одни, Уинри без сил упала на кожаный диванчик и спрятала лицо в ладони.

– Что случилось? – участливо спросила Мари. – Сборы так замучили?..

Но сердце у нее дрогнуло. Она уже поняла – не в сборах дело.

– Если бы, – глухо ответила Уинри из-под ладоней. – Мари… Эдвард в реанимации. При смерти. Элисия сказала – все решится в ближайшие двадцать четыре часа. То есть мы еще даже не успеем доехать до Столицы…

Мари промолчала.

– Извини, – так же глухо продолжила Уинри. – Я не хотела тебе говорить, так же, как девочкам… чтобы ты не гадала… не думала… Ведь ты действительно там нужна, они привезли Жозефину Варди… но… я просто не могу… извини.

– Тшш… – Мари пересела со своего места на сиденье Мари, обняла женщину за плечи. – Все будет хорошо. Правда-правда.

– Извини… – снова повторила Уинри, и разрыдалась.

А у Мари почему-то слез не было. Она решила, что это к лучшему – как-то очень отстраненно решила.

«Неужели убийцы Ала добрались и до его брата?.. Нет… нет! Ал бы… Я в это не верю… Ал умер бы, если бы допустил такое…»

…В той тетрадке со стрекозой, которую Мари сперва не собиралась читать, было написано корявым детским почерком:

«Сегодня нашел тетрадку Уинри, из-за которой она получила двойку. Не буду ей говорить, а то она расстроится. Лучше буду вести дневник. Хорошо, что это именно ее тетрадка. Уинри – самая лучшая девочка на свете. Когда я вырасту, я хочу на ней жениться. Если, конечно, она не скажет, что хочет выйти замуж за моего брата. Тогда пускай женится (зачеркнуто) выходит замуж за него. Все равно она самая лучшая на свете. Главное, чтобы она была счастлива. Так мама говорила. Главное, чтобы бы были счастливы те, о ком ты все время думаешь. Я все время о них думаю – о Уинри и о брате. Про них, наверное, и буду писать в этом дневнике. Потому что про себя писать скучно».

А в одной из толстых тетрадей, почерком еще более корявым и неуклюжим, было выведено:

«Все-таки ночи – самое страшное время. Я понимаю, почему в древности люди боялись ночи. Это время одиночества. Теперь мне ясно, что одиночество страшнее смерти. Его никогда нельзя допускать. Одиноким не должен быть никто. Поэтому я буду бороться до тех пор, пока от моего тела – даже такого тела, как это – осталось хоть что-то. Потому что я хочу, чтобы брат смог зажить когда-нибудь нормальной жизнью. Даже если я погибну, я надеюсь, что мой брат вернет то, что он потерял. Это самое твердое мое чувство. Не будь этой цели, я бы давно уже, наверное, сошел с ума. Смогу ли я когда-нибудь отблагодарить Эдварда за то, что он есть на свете?»

Бонусы:

* * *

Эдвард: Маттаку… мне устроили сеанс психоанализа, да еще и за глаза!

Мадоши: ыхы-хы… а ты вообще уже валяешься в реанимации!

Эдвард: (обреченно) Сознайся, тебе просто нравится видеть меня и моего двойника в крови и бинтах, да?..

Мадоши: (мечтательно) а еще избитого, несчастного, грязного, ободранного, отчаявшегося, желательно полуголого, а можно даже…

Эдвард: Эй, эй, стоять!!!!! Ты щас договоришься!

Глава 17. Две больницы

В Баргот они прибыли незадолго до полуночи. Нужно было делать пересадку на поезд до Столицы. Кори снова помог им с багажом, и даже выразил желание подождать два часа на вокзале, пока не прибудет поезд.

– Что вы, Кори, зачем такие сложности… – начала было Мари, – у вас же дядя в конце концов, спешите к нему…

– Старый хрыч не развалится, если подождет еще пару часиков, – легкомысленно ответил молодой человек. – А оставить вас здесь одних посреди ночи – и не просите.

– Мари, не спорь, – сказала Уинри усталым голосом. – Я понимаю, что ты у нас девочка вежливая, но в данном случае это ни к чему.

И Мари не стала спорить.

Кори действительно их развлекал, пока они сидели в небольшом кафе, причем Уинри и Кори пили кофе, а Мари – некрепкий чай. Правда, бьющей через край энергии Билла Калхи Кори не хватало, но все же он рассказал несколько забавных случаев со времен своей учебы в Полицейской Академии («И тут заходит сержант…»). Это, в свою очередь, заставило Мари вспомнить несколько подобных же происшествий из ее студенческой жизни, начиная от анекдотично-мрачного, когда две студентки решили поразвлечься после практики в морге и подкинули гражданину в трамвае в карман отрезанное ухо, и кончая остроумным стишком, который Анджей сочинил на Белый день для своей пассии… да вот беда, стишок попал не тому адресату. Бедного парня мстители искали по всему общежитию, пока он отсиживался на квартире у Мари.

Уинри слушала это с улыбкой, и в нужных местах даже смеялась.

Наконец, поезд прибыл. Рыцарство Кори зашло так далеко, что он даже подождал с женщинами на перроне. Наконец, из вагона появились двое военных и решительным шагом направились прямо к ним.

– А, кажется вас встречают… – сказал Кори. – Ну ладно, бывайте, миссис Элрик… и опять же миссис Элрик! До встречи в Ризенбурге.

– До встречи, Кори, – ласково ответила Уинри.

Молодой человек махнул рукой и быстрым шагом покинул платформу. Полупустая сумка болталась у него на плече.

Одного из военных, симпатичного светловолосого мужчину лет сорока, Уинри, как оказалось, знала.

– Капитан Брош! – воскликнула она. – Сколько лет, сколько зим! Господи, как же давно я тебя не видела!

– А, Уинри! – радостно воскликнул он. – Действительно, давненько. Как дочки?

– Замечательно, к школьному спектаклю готовятся. А как Мария, как ваши?

– Мария – хорошо, уже оправилась после операции. Доктор сказал, рецидива не будет. Тед вот осенью в Военную Академию поступил, Колин в седьмой класс пошел. Лоботряс, конечно, одни тройки. Не то, что старший брат.

– Тройки – дело житейское, – махнула Уинри рукой. – Слушай, а почему ты нас встречаешь?.. Ты же вроде как в армии, а не в Особом… По знакомству?

– И это тоже. Но вообще тут свои причины есть, потом расскажу… Пойдемте в купе… а, кстати, вы – Мари Элрик, полагаю?

– Да, – сказала Мари, гадая, посвящен ли этот человек в изобретенное Эдвардом прикрытие. – Можно просто Мари.

– Ох, извините, забыла вас представить… – сказала Уинри.

– Да ничего, – отмахнулся капитан. – Я – капитан Денис Брош, очень приятно. Старый знакомый и, даже можно сказать, фанат семьи Элрик.

– Шуточки у тебя, – поморщилась Уинри.

– А что?.. Встреча с Эдвардом и Альфонсом, можно сказать, оказала неизгладимое впечатление на мою неокрепшую юношескую психику… Мари, можете мне поверить, я был легкомысленным молодым человеком, а после встречи с ними стал еще легкомысленней! Уинри, да давай же ты мне свой чемодан! И вы, Мари, тоже давайте. Да, а это мой временный подчиненный на время деликатного задания по встрече особо ценных вас, лейтенант Шорт. Не удивляйтесь его, можно сказать, недовольной физиономии, он как раз из Особого отдела. Почему-то Эдвард собирает вокруг себя очень серьезных ребят и не менее мрачных девушек.

Лейтенант Шорт был таким же невысоким и не слишком атлетически сложенным молодым человеком, как Кори. Уголки его губ чуть дрогнули при словах Броша, но тут же вернулись в прежнее положение, наглядно показывая, что все не так страшно.

Капитан Брош, не переставая болтать, помог Уинри и Мари взобраться на поезд, довел их до купе.

– Ну вот, можно сказать, ваше место обитания, располагайтесь, – весело сказал он. – Что, спать будете, или придти посидеть?.. Свежие новости из Столицы, кинопостановки, то се…

– Велики и могучи языки Аместрис… «придти посидеть»[8]8
  По-японски так тоже можно сказать.


[Закрыть]… Не знаю… – Уинри бросила какой-то отсутствующий взгляд на окно купе, за которым смутно белела подсвеченная фонарем стена вокзала. – Мари, ты как?

– Я бы предпочла поспать, – Мари зевнула. – Все-таки устала…

– Правильное решение, – кивнул капитан Брош участливо, но с той долей облегчения, которое появляется каждый раз, когда пропадает необходимость общаться с малознакомым человеком. – На вашем месте я бы тоже спал. А ты, Уинри?

– А я, наверное, не смогу заснуть после всего этого кофе, – Уинри улыбнулась. – Так что, если твой подчиненный не собирается спать, я бы пришла к вам и поболтала.

– Он-то?.. Даже если собирается, кто его будет спрашивать? – легкомысленно махнул рукой Брош. – Я – его начальство, прикажу, да и все.

Уинри рассмеялась.

– Смотри, расскажу Эдварду, как над его людьми издеваются!

– А он скажет, что правильно – пусть закаляются, салаги. Что я, Эдварда не знаю?.. Ну ладно, я пошел, а ты, как устроишься, приходи.

Брош исчез, энергично хлопнув дверью купе.

– Он всегда такой? – спросила Мари с улыбкой.

– Что ты, только когда нервничает, – ответила Уинри ей в тон. – Кстати, он не врет: в молодости он действительно был серьезнее. Хотя и ненамного. Вот его жена – просто прелесть. Обязательно надо будет вас познакомить.

– Ну что ж, думаю, нам все равно придется задержаться до окончания процесса, – рассудительно заметила Мари. – Так что будет время для светских визитов.

– Да, конечно… – Уинри опустилась на диван, вздохнула. – Между прочим, мне пришло в голову, что раньше мне всегда сообщали о ранениях Эдварда уже после того, как он выздоравливал… или я узнавала, когда он приезжал, чтобы починить руку или ногу. Сейчас второй раз…

– А первый?

Уинри удивленно посмотрела на подругу.

– Летом.

– Ах да, конечно…

– Ладно… – Уинри зевнула. – Вот что, мне раскладываться смысла нет. Мы будем на месте завтра в одиннадцать утра, все равно я до этого не засну. Так что я пошла к нашим милитаристам.

– Может быть, лучше попросишь снотворного у проводника? – спросила Мари. – Не слишком полезно, но…

– Да ладно, – Уинри легкомысленно махнула рукой. – Я легко могу ночку-другую не поспать. Иногда срочная работа наваливается неожиданно. А эти ребята сначала будут жуть как вежливы, потом начнут травить неприличные анекдоты, потом забудут о моем присутствии и станут говорить о политике и футболе… это будет ужасно занудно, но если их внимательно слушать, рано или поздно впадешь в транс, куда там спиритам. Что я, не знаю, как это бывает, что ли? Одно преимущество перед неформальными компаниями: спиртного не будет.

– Не будет? – сонно удивилась Мари. Она как раз гадала, имеет ли смысл застилать постель и раздеваться, или уснуть прямо так, сидя.

– Нет, конечно, они же на службе… о господи, да ты же засыпаешь совсем, давай я тебе помогу!

– Да ладно, иди, я еще хочу немного посидеть… – Мари села ровнее, энергично потерла средними пальцами уголки глаз, – в окно посмотрю. Люблю ночные путешествия.

– Ну, если в окно… – улыбнулась Уинри. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – ответила Мари.

Когда Уинри вышла, Мари действительно сколько-то смотрела в окно, но не могла разглядеть ничего, кроме мелькающих фонарей – через равные промежутки вдоль полотна, и иногда – синие звезды где-то в отдалении на пустой равнине. Насмотревшись, она подавила очередной зевок и решительно начала готовиться ко сну. Уже засыпая, Мари подумала, что ей очень жалко Уинри. И девочек. И Эдварда. И себя жалко. Но больше Уинри. И надо же, после того идиотского разговора о том, что будет, если с Эдвардом что-то случится…

Анджей отсиживался в ординаторской, прячась от медсестры Инессы, и читал книгу про пиратов – младший братишка разрекламировал давеча. Книга была интересная, так что Анджей едва обратил внимание, когда хлопнула дверь, и только спустя пару секунд тревожно подскочил… как оказалось, зря. Это была вовсе не Инесса, каким-то образом разведавшая его укрытие, а Эндрю, один из интернов.

– О, привет, ловелас! – весело поприветствовал его Эндрю. – Прячешься от своих жертв?

– А ты прячешься от работы? – недовольно спросил Анджей. – Какого тебе тут надо?

– Вообще-то, тебя ищу.

– Зачем еще?

– Да думал, может, в шахматы сыграем…

Во всем отделении только Анджей и Эндрю играли в шахматы достойно. Причем Эндрю еще в школе сдал на первый разряд, в институте на КМС, каковой ранг регулярно подтверждал, и мечтал когда-нибудь добраться до мастера. Анджей со своим честным вторым разрядом, полученным на последнем курсе, был ему не ровня, но хоть что-то…

А вот Анджею играть с Эндрю не нравилось. Нет, не потому что неприятно было все время проигрывать – иногда ему случалось поднапрячься и свести партию вничью, или даже выиграть, если Эндрю зевал. Просто Эндрю был настоящим фанатом Дома с Колоннами, как иные бывают фанатами футбольных команд, и во время шахматной игры только о политики и говорил. В отличие от него, Анджей избегал политики и футбола старательнее, чем разочарованных девиц. Да и чтение прервалось, как водится, на самом интересном месте: Грязный Ма Джонг как раз загнал главных героев в бухту, блокировав выход своими кораблями, а на берегу бухты располагался городок с воинским гарнизоном (с которым Ма, разумеется, сговорился заранее, пообещав поделиться добычей!) и двадцатью пушками. Что собирается придумывать неунывающий капитан Ди Шрам, оставалось полной загадкой.

– Извини, у меня еще дела есть, – с сожалением произнес Анджей. – Вот веришь, с удовольствием бы сыграл, но – нет.

– Нет, так нет, – пожал плечами Эндрю. – Между прочим, ты знаешь, что Драхма опять официальный протест заявила?

– Политикой не интересуюсь. Драхма протестует по поводу и без, – Анджей еще пытался оставаться вежливым.

– Да нет, вроде как, на сей раз у них повод есть. Кто-то там у них особняк какого-то высокопоставленного чинуши из МИДа сжег. А некое официальное лицо – не то из наших, не то из Ксинга, в статье туманно было, – поблизости засветилось. С Ксингом у нас договор о взаимопомощи. Но вообще, дичь полная – так официальное лицо и поедет в другое государство дома сжигать! Держите карман шире. Большая политика так не делается. Кроме того…

– Все-все, ясно! Извини, но мне еще работать надо, – отозвался Анджей, даже не пытаясь на сей раз скрыть раздражение, сунул книгу под мышку («Ах, черт, забыл страницу запомнить!») и поспешил прочь.

В коридоре Анджей, нацепив на лицо самое деловитое из подвластных ему выражений, заспешил по направлению к 306-й палате. С того памятного дня, когда Анджей спасался у «инопланетян» от разгневанных бывших пассий, он стал в этой палате завсегдатаем.

Молодой врач уже успел поговорить с доктором Томасом и выяснить истории двух странных больных. Человека, называющего себя Керспи (по документам он проходил как Джон Доу) действительно нашли в лесах, к востоку от столицы. Никаких особенных проблем с ним не было: он просто заявлял, что инопланетянин, и что-либо еще говорить о себе отказывался. Агрессии не проявлял, против заключения в сумасшедший дом не протестовал… здесь его пичкали легкими успокоительными и водили на беседы с психиатром. Толку, кажется, не было никакого.