Текст книги "Украинский нацизм. Исторические истоки"

Автор книги: Вардан Багдасарян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

Димитрий Ростовский и малоросская партия

Ведутся активные споры о латинизме другого уроженца Малороссии (местечка Макаров Киевского полка Войска Запорожского) и выпускника Киево-Могилянского коллегиума, митрополита Ростовского и Ярославского Димитрия Ростовского (в миру Туптало Данилы Саввича). Особое напряжение вызывает в этой связи факт канонизации его в 1757 году в качестве святого Русской православной церкви. Специальный разбор взглядов и аргументов в связи с возможным латинством иериарха проводится в диссертации А. О. Крылова «Митрополит Димитрий Ростовский в церковной и культурной жизни России второй половины XVII – начала XVIII вв.». Вывод, к которому пришел автор исследования, заключался в следующем: «В богословском плане митр. Димитрия никак нельзя назвать «следующим» за кем-то, будь то иезуитские теологи или могилянские авторы. «Умный покой и созерцательность схоластики» для владыки были не откровением о величии Римской церкви, но путем постижения той гуманитарной учености, которая расцветала в его время на Западе. Поэтому полученное митр. Димитрием образование не сделало его «латинствующим», дав набор готовых ответов, заимствованных у католических авторитетов, но снабдило его, прежде всего, совокупностью методов для решения богословских проблем, актуальных для Русской церкви на рубеже XVII–XVIII вв., в духе православного вероучения».

Безусловно, Димитрий Ростовский был человеком латинской учености. Но обретенные знания не привели его, в отличие от многих, к отступлению от православия. Напротив, приобретенные им навыки он использовал в полемике против еретиков. Особое значение имели они в дискуссиях со старообрядцами.

Позиция Димитрия Ростовского по вопросу о пресуществлении даров была действительно близка к позициям католической церкви. Но на таких позициях стоял весь Киево-Могилянский коллегиум. В то же время Московский патриархат к концу XVII века не имел четкой догматической позиции, и она только формировалась в дискуссиях с латинянами и еретиками, такими как Сильвестр Медведев.

Но то, что Димитрий Ростовский оставался на позициях православия, не отменяет тенденцию сближения с латинством священников Киевской митрополии. Были в ней те, кто, подобно Димитрию Ростовскому, сохранял верность православию, а были и фактические приверженцы сближения с католиками или протестантами[74]74
  Крылов А. О. Московские знакомые митр. Димитрия Ростовского и «киевская ученость»: восприятие западной образованности великорусской церковной элитой на рубеже XVII–XVIII вв. И Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики, 2014. – № 8. – С. 86–88; Крылов А. О. Митрополит Димитрий Ростовский в церковной и культурной жизни России второй половины XVII – начала XVIII вв.: диссертация… кандидата исторических наук. – М., 2014. – 377 с.


[Закрыть].

Феофан Прокопович и латентный протестантизм

Писатель-славянофил Ю. Ф. Самарин говорил о двух сложившихся в период правления Петра в России богословских системах: «Первая из них заимствована у католиков, вторая – у протестантов. Первая была односторонним противодействием влиянию реформации, вторая – таким же односторонним противодействием иезуитской школе. Церковь терпит ту и другую, признавая в них эту отрицательную сторону. Но ни той, ни другой церковь не возвела на степень своей системы, и ни той, ни другой не осудила; след., лежащее в основании обеих понятие о церковной системе церковь исключила из своей сферы, признала себе чуждым. Мы вправе сказать, что православная церковь не имеет системы и не должна иметь ее»[75]75
  Самарин Ю.Ф. Стефан Яворский и Феофан Прокопович //
  URL: https://www.prlib.ru/item/4S1011.


[Закрыть]. Первая богословская система была связана прежде всего с именем Стефана Яворского, вторая – Феофана Прокоповича. И Самарин был прав в том, что, к сожалению, способной к полемическим победам над католиками и протестантами системы в России на начало XVIII века не существовало. Русское духовенство было вынуждено опираться на приемы и аргументы, почерпнутые либо у католиков, либо у протестантов. А заодно с методиками и аргументами заимствовались и идеи.

Начальные этапы биографии Стефана Яворского и Феофана Прокоповича фактически совпадали. Как и Стефан, Феофан начал свой путь в науках, окончив Киево-Могилянский коллегиум. Далее он обучался во Львове, находившемся в составе Речи Посполитой и являвшемся центром униатства. Мнение, что до Петра российские подданные не обучались в европейских образовательных учреждениях, не соответствует действительности. Среди элиты Малороссии получение образования в Европе было распространенным явлением. Но образование к концу XVII столетия еще было достаточно сильно сопряжено с религией. Для получения образования в католических странах, как правило, требовалось быть католиком, или как минимум униатом. И Стефан Яворский, и Феофан Прокопович для обучения в Европе переходят из православия в униатство, фактически став изменниками веры. В свете такого рода переходов становится понятным, почему Петр предпочитал направлять дворянских детей для прохождения обучения в протестантские страны. Образование там было в большей степени отделено от религии, и поступление в тот или иной университет принятия соответствующей веры или отречения от веры не предусматривало.

Феофан обошел пешком едва ли не всю Европу, посещал германские университеты Лейпцига, Галле, Йены, іде, по-видимому, впервые ознакомился с азами лютеранской теологии и современных обществоведческих учений. Особого внимания заслуживает его поступление в 1701 году в Папскую коллегию святого Афанасия, созданную специально для греческой и славянской молодежи и управляемую иезуитами. Коллегия Целевым образом готовила кадры для пропаганды унии. Ее закончили до Прокоповича и после него многие иерархи униатской церкви. Среди известных выпускников Коллегии в прошлом значился, к примеру, известный хорватский просветитель Юрий Крижанич. Успехи Феофана в Коллегии были столь выдающимися, что он даже привлек внимание папы Климента XI. Однако в Риме Прокопович оставаться не пожелал и в 1704 году вернулся в Киев. Там он также легко, как прежде Стефан Яворский, восстановился в православии и был допущен к преподаванию в Киево-Могилянском коллегиуме по широкому спектру дисциплин. Но опыт обучения Стефана и Феофана в Европе оказался различным Если Яворский вынес из него католические догмы, то Феофан – их протестантскую критику.

По-видимому, своему возвышению Феофан Прокопович был обязан событиям Северной войны на Украине. Гетман Иван Мазепа, поддерживавший Киево-Могилянский коллегиум, имел определенную поддержку в церковных и ученых кругах Малороссии. Феофан же, выступивший с панегирической проповедью в связи с Полтавской победой, четко обозначил свою пророссийскую позицию. Во время Прутского похода Прокопович приглашался государем в царский лагерь. Результатом этих контактов стало назначение его ректором Киево-Могилянского коллегиума. Вероятно, перед ним стояла задача подавления там сепаратистских настроений. Будучи противником латинства, Прокопович 5 лет возглавлял ключевой центр распространения латинских идей в России, подвергая их по мере сил искоренению.

В 1716 году Феофан Прокопович переехал в Петербург, где через 2 года был возведен в сан епископа Псковского и Нарвского и, оказавшись подле Петра I, стал фактически главным идеологом его правления. Безусловно, как и Яворский, Прокопович был политиком и конъюнктурщиком, но, в отличие от того, действительно разделял идеи Петра, служил ему не за страх, а за совесть[76]76
  Чистович И.А. Феофан Прокопович и его время. – СПб.: тип. Имп. Акад. наук, 1868. – 761 с.


[Закрыть].

Протестантское учение с его идеей всеобщего священства давало Прокоповичу основания десакрализовать роль церкви в ее легитимизации царской власти. Церковь лишалась Прокоповичем прерогативы быть транслятором благодати от Бога к монарху. Логично было бы вслед за тем сказать, что монаршая власть легитимизируется волеизъявлением народа. Но на столь радикальный пересмотр прежней традиции даже Феофан Прокопович не был готов[77]77
  Глинчикова А. Г. Метаморфоза западной идеи «естественного права» в политической концепции Феофана Прокоповича И Локус, 2016. – № 3. – С. 78–92.


[Закрыть].

Характеризуя новую секулярную модель организации государственности, историк церкви А.В. Карташев писал: «Как и для Европы, для московских передовых кругов кончилось средневековое мироощущение. Теократию сменил гуманизм, лаицизм. Государство перестало быть органом церкви, ведущей людей здесь на земле к потустороннему загробному спасению душ. Последним критерием, высшей целью (summumbonum) явилось не царство небесное, а прогрессирующее улучшение земного благоденствия, так называемое «общее благо» (bonum commune). Это и есть формулировка правовой догмы: воцарившейся в государственном праве теории так называемого «естественного права» (jus naturale)»[78]78
  Карташев А. В. Очерки по истории Русской Церкви в 3 частях. —
  М.: Юрайт, 2017. – Часть 3. – 258 с. – С. 18.


[Закрыть].

Именно от Феофана Прокоповича пошла идея разделения русских и малороссов. Первоначально это разделение мыслилось в рамках единого народа. Еще в XVI столетии существовал только единый народ – русские. Идею о триедином русском народе, включавшем великороссов, малороссов и белорусов, выдвинул ректор Киево-Могилянского коллегиума Иннокентий Гизель[79]79
  Мечта о русском единстве. Киевский синопсис (1674). – М.: Европа, 2006. – 248 с.


[Закрыть]. Феофан Прокопович принял ее трактовку и сделал предметом широкого достояния в России. Пройдет время, и от триединого народа будет осуществлен переход к концепту трех различных восточнославянских народов. Затем уже говорилось о народах, не имеющих какого-либо корневого единства. И, наконец, вначале польские, а затем и украинские националисты заговорили о русских и украинцах как разных нациях. Феофану Прокоповичу в генезисе этих представлений, безусловно, принадлежало значимое место[80]80
  Бухаркин П.Е. Феофан Прокопович и духовно-интеллектуальные движения петровской эпохи // Христианское чтение, 2009. – № 9-10.-С. 100–121.


[Закрыть].

Провоцирование конфликта со старообрядцами. «Соборное деяние на еретика Мартина» и «Поморские ответы»

Малоросская группировка проявляла особую активность в борьбе против раскольников. Царь стремился погасить конфликт, снизить идейный пафос противостояния. Но малоросское духовенство требовало не ослаблять давления против еретиков. Боролись они в данном случае не столько против раскола, сколько за свое положение во главе иерархии Русской православной церкви. Обличение старообрядства в качестве ереси означало, что русские, в отличие от малороссов (Киевской митрополии), утратили подлинную веру. Соответственно, в этой логике законоучителями в объединенной Русской православной церкви должны стать именно малороссы, в ересь не впадавшие.

Но надо было еще доказать, что исходно при принятии крещения в Киеве существовал на Руси правильный канонический обряд, и только уже при своем изолированном развитии владимирцы и московиты впали в ересь. И вот обнаруживается источник для этого доказательства – «Соборное деяние на еретика Арменина, на мниха (монаха) Мартина». Суть сюжета, вокруг которого выстраивалось повествование, сводилась к следующему: в 1149 году в Киев из Константинополя прибыл армянин Мартин, выдававший себя за грека, родственника константинопольского патриарха Луки Хризоверга. В Киеве он начал проповедовать ересь, представляющую собой сочетание армянства и латинства. Мартин учил тому, что будут впоследствии отстаивать старообрядцы: двоеперстное крещение вместо троеперстного; произнесение Исус, а не Иисус; хождение посолонь, а не навстречу Солнцу; произнесение аллилуйи дважды, а не трижды; отрицание двоечастно-го креста. В Киеве будто бы при великом князе Ростиславе Мстиславовиче и митрополите киевском Константине в 1160 году был собран Собор, осудивший мартинову ересь. В 1161 году Собор состоялся уже в Константинополе при патриархе Луке Хризоверге, и по его приговору Мартин был казнен. Ересь была представлена как армянская по происхождению на том основании, что армяне будто бы когда-то крестились так же, как старообрядцы. Явно не армянское имя «Мартин» было выдано за имя армянина. Отсутствовало какое-либо подтверждение описываемых событий в византийских и иных русских источниках. Имелись явные ошибки в датировке. Так, в 1160 году митрополит Константин уже скончался.

Это был подлог. Хотя фальсификат наиболее активно применял в полемике русский архиепископ Нижегородский и Алатырский Питирим, сам выходец из старообрядцев, за обнаружением источника и его легитимацией стояло малоросское духовенство. Питирим сообщал, что копию Соборного деяния ему передал выпускник Киево-Могилянского коллегиума Димитрий Ростовский. Сам Димитрий ссылался на решение Собора в Киеве, осудившего будто бы двуперстие, в вышедшей в 1709 году книге «Зерцало православного исповедания». Но этого было недостаточно, нужен был подлинник. Инициировал его поиски в Киеве местоблюститель патриаршего престола Стефан Яворский – другой выпускник Киево-Могилянского коллегиума. В самом Киеве поиск по всем библиотекам велся по приказу и под контролем третьего выпускника коллегиума – митрополита Киевского Иоасафа Кроковского. Под обнаруженной в 1717 году в Пустынно-Николаевском монастыре рукописью для авторитетности были поставлены подписи: Иоасафа (Кроковского); архимандрита Межигорского монастыря Иродиона (Жураковского), игумена Киевского Михайловского Златоверхого монастыря Варлаама (Леницкого), архимандрита Киево-Печерской лавры Иоанникия (Сеню-товича); игумена Николаевского Пустынного монастыря Христофора Чарнуцкого. Все без исключения подписанты принадлежали к школе Киево-Могилянского коллегиума.

Это обнаружение стало катализатором нового наступления на раскол. Затухавший было благодаря примирительной деятельности Петра I конфликт вспыхнул с новой силой. В 1719 году вышел антираскольнический указ, который приказывалось зачитывать во всех церквях: «Книгу о соборном еретике Мартине на Утрени в воскресные дни вместо Пролога читать всем в слышание же. Дабы о прелестном его мудровании все сведомы и непокоря-ющияся святые церкви слыша оное прелестное учение еретика Мартина ко святой матери нашей восточной и апостольской Церкви. А оному проклятому еретическому преданию не ревновали. Аще же кто по сему великого Государя указу и по вышеявленному соборному свидетельствованному изложению от того прелестного учения не отщетится и церкви святой не покорится, и такового оному же суду предается, якоже и учитель их проклятый еретик Мартин»[81]81
  Козлов В. П. «Ко уврачеванию расколом недугу ющих»: [о фальсификации «Соборного деяния» – документа, содержащего постановление собора, бывшего в Киеве в XII веке, в котором осуждался некий еретик Мартин, проповедовавший отмененные никоновской реформой церковные обряды] // Делопроизводство, 2008. – № 2. – С. 79–85.


[Закрыть].

Раскольники вступили в полемику и представили квалифицированные аргументы, говорящие о факте подлога. Вначале как фальсификат Соборное деяние разоблачил Александр Дьякон, а потом в «Поморских ответах» и братья Денисовы. «Поморские ответы» были направлены непосредственно царю. Братья в своем анализе использовали методику палеографического анализа текста. Убежденные в своем ученом превосходстве выпускники Киево-Могилянского коллегиума ничего подобного не могли ожидать. Вмешался царь, повелением которого распространение найденной в Киеве рукописи запрещалось. Петр I выступает в данном случае стороной, стремившейся выйти из конфликта, но малоросское духовенство, оказавшееся во главе церковного управления, и такие фигуры, как архиепископ Питирим, имевший обстоятельства личной вражды с раскольниками, продолжали провоцировать конфликт[82]82
  Поморские ответы. – Калуга: Фридгельм, 2022. – 318 с.


[Закрыть].

Показательно, что новая атака на старообрядцев началась сразу же после того, как в 1716 году было отменено действие антираскольничьих «Двенадцати статей» царевны Софьи. Положение старообрядцев становилось легальным, хотя они и обкладывались двойным налогом. Однако после публикации фальшивки Соборного деяния в 1719 году старообрядчество вновь оказалось криминализировано. «Поморские ответы» и последовавшее затем изъятие киевской рукописи опять восстанавливает старообрядцев в легальном статусе.

Однако в 1722 году Святейший Синод издает закон «О распоряжениях по обращению раскольников к православной церкве», предписывающий: перекрещивать старообрядцев, запретить обучению детей раскольническим учениям и обрядам, считать двуперстников раскольниками. Указывалось, что свидетельства раскольников, приравниваемых к еретикам, в судах как церковных, так и гражданских не следовало принимать. Фактически указ подразумевал насильственный перевод старообрядцев в официальную церковь. Однако его реализация сдерживалась властями, и насильственных обращений не проводилось.

Можно фиксировать, таким образом, странные колебания государственной политики петровского времени в отношении раскола. На основании фиксации этих колебаний следует предположить наличие, как бы сказали сегодня, «двух башен» в выстраивании политической линии. Одной из таких «башен» выступал царь, другой – малоросская группировка в церкви во главе со Стефаном Яворским, ярым противником раскола. Царь старался смягчить противоречия, снять или минимизировать конфликт, казавшийся ему нерациональным. Малоросская партия, напротив, раздувала конфронтацию, призывала к радикальному наступлению на раскольников-еретиков, так как это позволяло закрепить их собственное положение в церковной иерархии. Вместе с тем у старообрядцев формировалась иллюзия, что источником их бед выступает именно царь. Можно сказать, что недовольство канализировалось в сторону царя искусственно и антицарские настроения разогревались целевым образом.

Мазепинец Филипп Орлик – зарождение мифа

В рамках современного украинского национального мифа, задающего украиноцентризм мирового исторического процесса, принято говорить о первенстве украинцев во всех сферах мировой культуры. Заявляется, в частности, и о том, что Украина дала миру первую в истории Конституции, созданную на 80 лет ранее Французской конституции. В качестве ее позиционируются «Договоры и постановления о вольностях» Филиппа Орлика от 5 апреля 1710 года[83]83
  Чухліб Т. Ідеальна держава в Україні? Козацький проект 1710 року. – Київ, 2011.-103 с.


[Закрыть].

В действительности же созданный Орликом после смерти Ивана Мазепы документ не мог быть позиционирован первой Конституцией ни в качестве его первенства, ни в качестве его конституционного характера. Документов, подобных этому, когда имела место некая договоренность с группой элиты (в данном случае с гетманской старшиной), было в мировой истории предостаточно.

Правовых последствий документ не нес ввиду того, что Орлик реальной властью не обладал и легитимных прав на предъявление законов не имел. Не было и самостоятельного государства, которому была бы адресована Конституция. Сам же Орлик являлся де-факто не более чем изменником Российского государства. Даже старшина Войска Запорожского, к которой он обращается в договоре, в большинстве не поддерживала ни его, ни в целом мазепинской линии.

Но документ действительно интересен с точки зрения генезиса украинского национализма. В нем еще до «Истории Русов или Малой России», которую Ульянов определял Библией украинского национализма, был представлен включенный туда в дальнейшем националистический исторический миф. В этом отношении зарождение украинской националистической идеологии надо хронологически сдвигать на более раннее время, чем было принято датировать, – с конца XVIII века на его начало.

Договор Орлика открывается словами о существовании «храброго древнего казацкого народа». Одновременно при этом использовались две линии обоснования его генезиса: этническая и рыцарская. Этническая линия состояла в выведении этого народа от хазар. Между казаками и «козарами» автор ставил знак равенства. О казаках говорится в документе применительно к взаимоотношениям Древней Руси с Византией. Под «каганом» или «князем казацким», за которого император Восточной империи выдал свою дочь (в действительности, как известно, сестру), подразумевался, по-видимому, князь Владимир, которого до сочинения Орлика никто никоіда в качестве «казацкого князя» не идентифицировал. Рыцарская линия заключалась в представлении казаков как рыцарей, что предполагало, соответственно, и особые аристократические привилегии.

Далее казацкое государство пало в наказание Богом за грехи под ударами оружия поляков. Королями, сокрушившими его, почему-то назывались Болеслав Храбрый и Стефан Батория, интервал властвования между которыми составлял полстолетия. Но для мифологического сознания такое допустимо.

Восстановил казацкое государство и вольности в версии Орлика Богдан Хмельницкий – «ревностный защитник святого православия, прав Отчизны и вольностей военных древних». Сделать ему это удалось – внимание – при содействии Швеции и Крымского ханства! Но Богдан совершил ошибку, добровольно перейдя под руку царя Московского, надеясь на единоверие Москвы и исходя из обещания сохранения казацких привилегий и вольностей. Однако после смерти Хмельницкого Московское царство свои обещания нарушило. И вот тогда-то Иван Мазепа при помощи шведского короля Карла XII развернул борьбу за попранное казацкое право. Можно сказать, что уже у Орлика сложился концепт двух сил национального: героев-казаков и приходящего им на помощь в борьбе с Москвой Запада[84]84
  Конституція Пилипа Орлика: оригінал та його історія/О.Б. Вовк И Архіви України. 2010. – № 3–4. – С. 145–166.


[Закрыть].

«История Русое или Малой России»

Катехизисом украинского сепаратизма называл Николай Ульянов историческое сочинение конца XVIII – начала XIX века «История Русов или Малой России». Авторство сочинения до сих вызывает споры. Ульянов придерживался традиционного взгляда о причастности к его созданию архиепископа Могилевского, Мстиславского и Оршанского Георгия (в миру – Григория Конисского) и его ученика писателя и историка Григория Полетики[85]85
  Кашуба М.В. Георгий Конисский. – М.: Мысль, 1979. – 173 с.; Лазарев Я. А. Идейное поле «национального» интеллектуала имперского периода: взгляды Г.А. Полетики (1725–1784) на «украинскую государственность»// Slovene=CaoB'bHe, 2016. – № 1. – С. 184–202.


[Закрыть]. Сочинение стало концентратом всех мифов, слухов, легенд, анекдотов о героических свершениях казачества, о его древних шляхетских правах и вольностях (рис. 7). «История Русов» имела огромную популярность в XIX веке в качестве базового пособия по прошлому Малороссии и отчасти России. С ней работали А. С. Пушкин (при создании поэмы «Полтава») и Н.В. Гоголь (при создании «Тараса Бульбы»). В значительной мере на канве «Истории Русов» основывал свои изыскания Н.И. Костомаров, не сомневавшийся в репрезентативности источника. Ряд сюжетов из «Истории Русов» использовал в своих стихах Тарас Шевченко.

Рис. 7. Генезис казацкого мифа

«История Русов», безусловно, сыграла важнейшую роль в формировании самосознания части малоросского дворянства как особой общности с особыми правами. Основания этих прав два: этнические и рыцарские – принадлежность к древним народам, вершившим историю мира, и принадлежность к рыцарству – европейской дворянской аристократии. Популярность «Истории Русов» соотносилась с распространением направления романтизма с его запросом на героизацию исторического нарратива. По оценке украинского историка литературы, известного писателя-шестидесятника Валерия Шевчука: «История Русов» оказала серьезнейшее влияние на украинскую интеллигенцию, которая «уже начала терять национальное лицо, сбросив казацкий кунтуш и жупан, и надела русского кроя международный камзол и имперский вицмундир. «История Русов» напомнила об их исторических корнях, об их положении, истории, быте, героических деяниях, чтобы остановить массовый отток культурных сил с Украины в культуру чужую, которая узурпировала в значительной мере имя, государственные традиции и историю народа, себе подчиненного, и провозгласила полностью бесстыдный постулат, что тот народ не является народом, его язык не является языком, а история – не история, следовательно, должен он безболезненно и мирно сам себя отрицать и стать частью народа господствующего, при условии полного отречения от самостоятельного мышления и национального самосознания».

Выводы Николая Ульянова были иные: «История Русов» представляла собой документ, связанный с польским контекстом и польской политической пропагандой. «Весь фонд анекдотов, сарказмов, шуточек, легенд, анти-московских выдумок, которыми самостийничество пользуется по сей день, – указывал историк в «Происхождении украинского сепаратизма», – создан поляками. Знаменитая «История Русов» представляет богатейшее собрание этого агитационного материала, наводнившего Украину после ее присоединения к России. Часто речи, вложенные авторами этого произведения в уста казачьим деятелям и татарам, не требуют даже анализа для выявления своего польского происхождения. Такова, например, речь крымского хана о России: «В ней все чины и народ почти безграмотны и множеством разноверств и странных мольбищ сходствуют с язычеством, а свирепостью превосходят диких… между собою они безпрестанно дерутся и тиранствуют, находя в книгах своих и крестах что-то неладное и не по нраву каждого». Казачьему предводителю Богуну приписаны тоже слова, выражающие распространенный польский взгляд на Россию: «В народе московском владычествует самое неключимое рабство и невольничество в высочайшей степени, и что у них кроме Божьего да царского, ничего собственного нет и быть не может и человеки, по их мыслям, произведены в свет будто для того, чтобы в нем не иметь ничего, а только рабствовать. Самые вельможи и бояре московские титулуются обыкновенно рабами царскими и в просьбах своих всегда пишут они, что бьют ему челом; касательно же посполитова народа, то все они почитаются крепостными»»[86]86
  Історія русів. Український переклад Івана Драча. – Київ: Веселка,2003. – 367 с. – С. 17.


[Закрыть].

Концепция «Истории Русов» близка в плане этногенеза казачества распространенной среди польской шляхты концепции сарматизма. Согласно ей, польское дворянство представляет собой особый народ, ведущий свое происхождение от легендарных сарматов. Крестьянство польское, а тем более восточнославянское к сарматским этническим корням шляхты отношения не имело. В «Истории Русов» среди предков казаков оказывались сразу многие великие народы прошлого: и скифы, и сарматы, и хазары, и варяги, и печенеги, и половцы. Все они позиционируются как один народ, выступавший исторически под разными названиями. Однако территории, на которых впоследствии сформировался народ русский, к этой общности не относились. Подводилась фактически получившая в дальнейшем развитие в рамках теории украинского национализма аргументация, что история Малороссии отлична от истории России, а малороссы и великороссы суть два разных народа[87]87
  Історія русів. Український переклад Івана Драча. – Київ: Веселка, 2003. – 367 с.


[Закрыть].

Но основное содержание «Истории Русов» сосредоточено не на Древней Руси, а на свершениях казацких гетманов. «Не Киев, а Запорожье, не Олег, Святослав, Владимир, а Кошка, Подкова, Наливайко определяют дух и колорит «Истории Русов», – отзывается Ульянов о структуре этого памфлета. – Экскурс в древние времена понадобился, единственно, ради генеалогии казачества; оно, по словам автора, существовало уже тогда, только называлось «каза-рами». Казары не племя, а воинское сословие; так называли «всех таковых, которые езживали верхом на конях и верблюдах и чинили набеги; а сие название получили, наконец, и все воины славянские, избранные из их же пород для войны и обороны отечества, коему служили в собственном вооружении, комплектуясь и переменяясь так же своими семействами. Но когда во время военное выходили они вне своих пределов, то другие гражданского состояния жители делали им подмогу и для сего положена у них складка общественная или подать, прозвавшаяся наконец с негодованием Дань Казарам»[88]88
  Ульянов Н.И. Происхождение украинского сепаратизма. – Нью-Йорк, 1966 Ц URL: http://www.lib.ru/POLITOLOG/ulianow_ukraina.txt.


[Закрыть].

В целом идиллически описывается в «Истории Русов» литовско-польский период казацкого прошлого. Переход же в российское подданство за счет привлечения разного рода фальсификатов преподносится в черных красках московского обмана. «Лучше бы нам, – будто бы говорят казаки, сомневавшиеся в московских прельщениях, – быть во всегдашних бранях за вольность, чем налагать на себя новые оковы рабства и неволи»[89]89
  Ульянов Н.И. Происхождение украинского сепаратизма. – Нью-Йорк, 1966 // URL: http://www.lib.ru/POLITOLOG/ulianow_ukraina.txt.


[Закрыть]. Богдан Хмельницкий был обманут Москвой, лишившей казаков их исторических вольностях. В борьбу за восстановление этих вольностей вступит далее Иван Мазепа. Живописались злодеяния, приписываемые имперским властям, например Александру Даниловичу Меншикову, говорится о трусости русских, противопоставляемой храбрости казаков.

«Историю Русов» можно рассматривать в этом отношении в качестве феномена исторической политики. Исторической политике уделяется много внимания и на современной Украине. Цели ее для создателей «Истории Русов» с очевидностью состояли в обосновании особых прав на автономию и особых прав казацкой верхушки на препарирование в дворянскую иерархию. «Объявив казачество и гетманов солью земли, приписав им рыцарское и княжеское достоинство, утвердив за ними право на угодья и на труд крестьян «по правам и рангам», автор видит в них главных деятелей малороссийской истории», – раскрывает Николай Ульянов целевой замысел «казацкого Катехизиса»[90]90
  Ульянов Н. И. Происхождение украинского сепаратизма. – Нью-Йорк, 1966 // URL: http://www.lib.ru/POLITOLOG/ulianow_ukraina.txt.


[Закрыть].

* * *

В XVII веке Левобережная Украина и в XVIII веке Право-бережная Украина вошли в состав России. Произошло русское цивилизационное восстановление. Однако на уровне элит, военных и церковных, обнаружилось противодействие этому восстановлению. И прежде всего в связи с переходом элита опасалась утраты своего статуса на вершине социальной пирамиды. К концу XVIII столетия сложилась мифологическая матрица украинского националистического мира.