Текст книги "Избранное"

Автор книги: Ван Мэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 51 страниц)

12

В третьем классе высшей ступени проводится собрание. Уже обсудили «положение дел», теперь решают, какие устроить представления и соревнования.

– Нет, не нужно танцев, этот наш тибетский танец всем уже надоел.

– Что? Не играть в баскетбол? Да ты понимаешь важность физического воспитания?

– Нам нужно организовать хор. У малышки Ван такой голос, что она и оперных певцов за пояс заткнет!

Потом стали выбирать ответственных за разную общественную работу. Ян Сэюнь встала и сказала:

– Товарищи, у меня такое предложение: ответственной за спортивные соревнования надо, конечно, выбрать Чжоу Сяолин…

Сзади У Чанфу потянула ее за рукав.

– Чего тебе? – тихо спросила ее Ян Сэюнь.

– Я за тобой ничего не вижу…

Ян Сэюнь отступила немного в сторону и продолжала:

– А руководителем классного хора я предлагаю избрать Су Нин. Она в музыке разбирается и сама на пианино играть умеет. А театральными представлениями пусть занимается Юань Синьчжи…

Не успела Ян Сэюнь договорить, как раздались протестующие голоса:

– Погоди-ка! Чего это ты одна за всех говоришь? Дашь другим сказать или нет?

Кандидатуры Юань Синьчжи и Чжоу Сяолин все одобрили. Некоторые возражали против того, чтобы Су Нин руководила хором, но напористая Сэюнь сумела настоять на своем. Тут Юань Синьчжи встала и предложила избрать участницей театрального конкурса от их класса Ли Чунь.

Ли Чунь тут же опустила голову, сердце сильно-сильно забилось у нее в груди. Потом она все-таки заставила себя поднять голову и стала смотреть прямо перед собой в стену. Весь класс притих: предложение Юань Синьчжи было слишком неожиданным. Вдруг У Чанфу вскочила и, подняв над головой сжатую в кулак руку, громко выкрикнула:

– Мы обязательно должны выбрать Ли Чунь!

Призыв У Чанфу возымел действие: Ли Чунь избрали участницей театрального конкурса.

Когда же вдруг так изменились отношения между Ли Чунь и У Чанфу? А случилось это после того, как Ли Чунь переговорила с Юань Синьчжи, Чжэн Бо и Ян Сэюнь.

После разговора с учителем Юанем Ли Чунь совсем потеряла покой. Она не находила себе места, все валилось у нее из рук, всякое дело, едва она бралась за него, начинало казаться ей бессмысленным. «Неужели я теперь всегда буду так мучиться? – спрашивала Ли Чунь себя. – Чего мне терять? Нечего. Я хорошая? Хорошая. Если что-то и мешает мне жить, то неужели я не смогу переделать себя? Неужели у меня не хватит мужества признать свои ошибки? Нет, мое мужество должно всех поразить. В новом учебном семестре я должна стать активной, скромной, помогать другим. Я должна сама идти вперед, сама!»

Потом она подошла к Ян Сэюнь и прямо обратилась к ней:

– Завтра днем у тебя есть время? Я хочу поговорить с тобой. У меня слишком много недостатков, надеюсь, ты поможешь мне.

Ян Сэюнь с радостью согласилась и тут же сообщила Чжэн Бо:

– Ты знаешь, Ли Чунь сама попросила ей помочь!

– Завтра днем? – отозвалась Чжэн Бо. – Но она и со мной назначила на это время встречу.

А потом выяснилось, что Ли Чунь еще и с Юань Синьчжи поговорила.

– Вот это да! Она прямо-таки целое собрание устроить хочет! – заключила Ян Сэюнь.

На следующий день они вчетвером собрались в пустом классе.

– Вот какое дело, – начала Ли Чунь, – в прошлом году я наделала много ошибок, часто поступала не по-комсомольски. А сейчас я хочу начать новую жизнь и прошу вас дать мне совет. Надеюсь, вы откровенно укажете мне на ошибки и недостатки, не будете со мной церемониться…

Не успела Ли Чунь договорить, как Юань Синьчжи громко рассмеялась, Ли Чунь умолкла.

– Ну и дела! – сказала Юань Синьчжи. – Да кто мы такие, государственные министры, что ли?

– Давайте поговорим спокойно, не будем хохотать и тыкать пальцем друг в друга. Вы просто выскажете мне свои замечания, хорошо?

Остальные девушки одобрительно закивали головами, Юань Синьчжи притихла.

– Ли Чунь! – обратилась к Ли Чунь Ян Сэюнь, глядя ей прямо в глаза. – Когда ты вчера подошла ко мне, я очень обрадовалась, потому что я сама давно хотела с тобой поговорить. А сегодня ночью я долго не могла заснуть, все думала, что случилось с Ли Чунь? Почему она оторвалась от коллектива? Но я прежде всего хочу спросить тебя, Ли Чунь: тебе, наверное, в последнее время не по себе?

Ли Чунь замотала головой, отвергая догадку Ян Сэюнь.

– Нет, я не верю. Тебе было не по себе, зачем это скрывать? И хотя ты не говоришь мне, в чем тут причина, я сама догадываюсь.

– Вот как?

– Вот видишь, ты и сама признаешь! А мучаешься ты не случайно. У тебя много достоинств: ты умна, хорошо учишься, а все-таки жизнь тебе не в радость! И знаешь почему? Скажу тебе откровенно: потому что ты эгоистка.

Ян Сэюнь замолчала. Она хотела посмотреть, какое впечатление произведут на Ли Чунь два последних слова. Ли Чунь горько усмехнулась.

– Я говорю то, что думаю, ты, пожалуйста, не сердись, – продолжала Ян Сэюнь. – Ты живешь в коллективе, но думаешь только о себе. Когда у тебя что-нибудь получается, ты думаешь про себя: «Вот какая я молодчина, я сильнее вас всех». Но индивидуалист навсегда останется одиноким, рано или поздно он обязательно потерпит крах, неужели все люди вокруг живут только для того, чтобы угождать нашим личным интересам? Вот почему ты не ладишь с товарищами по классу и жизнь тебе не в радость!

– Правильно, правильно! – закивала Ли Чунь.

– А как ты думаешь, комсомольское бюро помогло тебе? – спросила у Ли Чунь Чжэн Бо.

– Конечно, помогло. Оно указало мне на многие мои недостатки.

– Вот в том-то и дело! – рассмеялась Чжэн Бо. – Бюро только «указало» тебе на недостатки, а само ведь ничем тебе не помогло. Ты в учебе достигла больших успехов, а бюро сосредоточилось на критике, на вопросах общественной работы… А здесь тебе похвастать нечем, вот ты и обиделась на нас.

– Я решила исправиться, – торопливо вставила Ли Чунь. – Это не трудно, я займусь общественной работой.

– Мне кажется, ты не совсем права, – ответила Чжэн Бо. – Дело-то не в общественной работе, а в твоем отношении к товарищам и к самой себе. Ты помнишь, однажды мы шли по улице после того, как посмотрели фильм «Обязательно нужно укротить Хуайхэ», и разговаривали о том, что такое героизм? Ты сказала тогда, что у одних героев судьба счастливая, а у других – несчастная. Я до сих пор не могу понять, как ты можешь так расчетливо смотреть на героизм. Именно потому, что смелые люди не щадят своей жизни, они и становятся героями. Я думаю, мы пока молоды и не все еще можем понять. Если мы не будем учиться на примере других и сами строго спрашивать с себя, мы натворим немало бед. Прошлый год выявил, что ты слишком зазналась, и случай с У Чанфу подтверждает это.

– Верно! – воскликнула Ян Сэюнь.

Ли Чунь немного смутилась. Вообще-то она готовилась к тому, что ее будут ругать вовсю. «Пусть они выскажут все, что у них накопилось на душе, и мы опять станем друзьями», – простодушно решила она. Но слова Чжэн Бо были не просто упреком, а истинной правдой, и слушать их было почему-то неприятно. Она почувствовала, что ей будет нелегко принять эту правду до конца.

– Н-да, верно. Но вот Ян Сэюнь говорит, что я эгоистка, а я не эгоистка! Мне кажется, я поступаю справедливо.

– Эгоисты бывают разные… – возразила Ян Сэюнь.

Юань Синьчжи, которая все время сидела молчала и заплетала свою косу, откинула голову и вступила в разговор:

– Дайте мне сказать! Я думаю, что жизнь очень разнообразна, а Ли Чунь все больше живет сама по себе. Ты знаешь, к примеру, где у нас в городе недавно построили большое многоэтажное здание или какой фильм у нас в последнее время самый популярный? Вижу, что не знаешь. Зачем же прирастать заживо к письменному столу? Если всем интересоваться, из всего можно извлечь для себя что-нибудь полезное. Человек, который так живет, все равно что неиссякаемый источник, он легко разрешит любой вопрос, преодолеет все трудности. Нам нужно учиться друг у друга…

Ли Чунь улыбнулась и ничего не ответила.

Потом Ли Чунь переговорила и с У Чанфу. Конечно, та помнила о том, что случилось между ними в прошлом году, но не стала говорить о своих обидах.

А теперь Ли Чунь выбрали участницей театрального конкурса. Она едва сдерживала свою радость. Ею вновь завладела мечта о грандиозном успехе, и только неудача с пьесой немного ее беспокоила. Она уже не надеялась, что у нее все пойдет как по маслу. Когда ее избрали, она сказала себе: «Нечему здесь радоваться!» Во-первых, мнение класса может измениться, и вместо нее могут выбрать другую. Во-вторых, могут измениться и планы всей школы, и конкурс отменят. И, в-третьих, даже если она и выступит хорошо, что ж из этого?

Собрание кончилось, и несколько учениц сразу же подошли к ней. У Чанфу с торжествующим видом сказала:

– Я давно говорила, что надо выбрать Ли Чунь, она не подведет! Она обязательно…

– А по мне, уж лучше решить сразу тридцать задачек, чем стоять на сцене, – перебила ее одна из учениц. – Как выхожу на сцену, так у меня душа в пятки.

– Что ж ты натворила, У Чанфу? – нарочно сдержанно сказала Ли Чунь. – Я ведь уже договорилась вести в этом году кружок по физике, как же мне теперь быть?

– Ничего страшного, я тебе помогу, – сказала Ян Сэюнь. – Если тебе что-нибудь понадобится для театральной постановки, девочки тебе помогут. А перед конкурсом можешь всем нам показать свое выступление…

Но Ли Чунь чувствовала, что еще рано говорить о ее выступлении. Она испытующе посмотрела на Ян Сэюнь. «Рада ли Ян Сэюнь тому, что выбрали ее, Ли Чунь? А может, она сама хотела участвовать в конкурсе?»

13

Уже конец марта, и вдруг на целых три дня задул сильный северный ветер, температура упала чуть ли не ниже нуля. Пришлось школьницам опять надевать уже убранные теплые куртки. Все бранили непостоянство погоды и говорили друг другу, что в этом году «с погодой непорядок». А первого апреля ветер стих, выглянуло солнышко, и на уроке физкультуры стало уже совсем жарко. «Видно, и вправду пришла весна, зиме уже не вернуться», – говорили все. К чему тогда эти толстые ватные куртки?

Наступил апрель – принесший солнечное тепло, вселяющий радостное предчувствие майских дней апрель.

В воскресенье утром к Чжэн Бо пришел Тянь Линь.

Он пришел очень рано, школьницы только-только встали и еще не успели позавтракать. В дверях спальни появилась Чжэн Бо, а за ее плечами стоял высокий молодой человек.

– Это товарищ Тянь Линь, – объявила Чжэн Бо. Школьницы с нескрываемым любопытством принялись рассматривать гостя. Тянь Линь даже слегка покраснел.

– Добро пожаловать в наше общежитие, – приветливо сказала Ян Сэюнь и добавила шутливо: – Ну, что вы скажете о санитарных условиях нашего общежития?

Тянь Линь рассмеялся в ответ.

– Отгадайте-ка, где постель Чжэн Бо? – спросила его Чжоу Сяолин.

– Ну, хватит, – рассердилась Чжэн Бо. Но Тянь Линь был намерен сыграть в предложенную Чжоу Сяолин игру.

– Вот эта? – указал он на кровать, застеленную желтым покрывалом.

– Не угадали! – хором крикнули школьницы.

– Ну, тогда вот эта!

– Вовсе нет! – рассмеялись девушки.

Глядя на ряды аккуратно застеленных кроватей и тумбочки, на которых лежали книги, Тянь Линь невольно загрустил. Может быть, оттого, что эта комната вдруг напомнила о том, что ему уже не быть школьником. А может быть, оттого, что все эти кровати были так похожи друг на друга, и, глядя на них, он не мог сообразить, чем же Чжэн Бо выделяется среди других школьниц.

– Пойдем прогуляемся, – тихо сказал он Чжэн Бо.

– Сегодня утром у нас генеральная уборка.

Тянь Линь опустил голову. Он чувствовал себя неловко.

Услышав их разговор, подруги стали уговаривать Чжэн Бо:

– Ничего страшного, иди, что с того, если ты сегодня пропустишь уборку?

– Иди, Чжэн Бо, иди. Мы все сделаем без тебя.

Чжэн Бо подумала немного и согласилась. Они вышли на улицу. Небо хмурилось, и солнце лишь изредка выглядывало из-за туч. У дверей магазинов толпились люди, многие вышли на прогулку целыми семьями.

– Как выходишь на улицу, сразу же чувствуешь, что наступила весна, – сказал Тянь Линь, поправляя очки. – Для этого не нужно даже смотреть на деревья, достаточно взглянуть на эти магазины, эти вывески, эту толпу людей. Всюду кипит жизнь…

Чжэн Бо молча кивнула.

– Почему ты давно не заходил? – спросила она.

– Я не успел тебе сказать, я был в Шанхае и только недавно вернулся. – И он стал рассказывать про Шанхай.

– Вечно мы ходим по этой улице, – вдруг прервала его Чжэн Бо. – Может быть, пойдем еще куда-нибудь?

– А не пойти ли нам в парк? – осторожно спросил Тянь Линь.

В парке Чжуншань было полно народу. Пройдясь немного по дорожкам, они зашли в оранжерею, стекла которой ярко блестели в лучах апрельского солнца. Внутри стоял терпкий аромат цветов. Куда ни глянешь – всюду густые заросли растений, многих из них Чжэн Бо никогда раньше не видела. Тянь Линь оказался большим знатоком садового дела и без умолку рассказывал ей про все эти цветы, деревья, плоды. Чжэн Бо в ответ кивала головой – ей было приятно, что у Тянь Линя такие обширные познания. Но она опасалась, что разъяснения Тянь Линя привлекут внимание окружающих, и поэтому быстро шла вперед по уютной дорожке оранжереи. В самом центре оранжереи возвышалась искусственная горка из камней, по ее склону струился усыпанный белыми лепестками ручеек, а рядом с горкой был маленький бассейн с золотыми рыбками. В прозрачной воде бассейна было отчетливо видно дно, усеянное разноцветными камешками.

Тянь Линь присел у бассейна на корточки и долго смотрел на золотых рыбок и камешки под водой. Чжэн Бо стояла рядом и смотрела больше на Тянь Линя. «Все-таки он еще ребенок, – думала Чжэн Бо, – он так хорошо относится ко мне, старается меня развлечь, а я? Почему я так натянуто разговариваю с ним?»

Они вышли из оранжереи, опять прошлись немного и присели отдохнуть под большим деревом.

Некоторое время они молчали, глядя на красивый весенний пейзаж и проходящих мимо веселых, празднично одетых людей. Потом Тянь Линь пристально посмотрел на Чжэн Бо, сегодня он в первый раз так открыто и внимательно взглянул на нее. На Чжэн Бо была старенькая голубая кофточка, воротник и манжеты которой уже побелели от многократных стирок. Лицо Чжэн Бо чуть раскраснелось, она явно хотела унять внезапно нахлынувшее волнение. Тут Чжэн Бо увидела, что Тянь Линь внимательно смотрит прямо ей в глаза, и перестала улыбаться.

Тянь Линь встал, взялся одной рукой за дерево и, глядя на тонкие волосы Чжэн Бо, сказал:

– Ты знаешь, я в эти дни очень изменился. Я могу легко развеселиться и так же легко впасть в уныние. Пока я в поезде ехал из Шанхая, я все думал, думал… Наша страна такая огромная! Повсюду теперь весна. Всюду цветы, свежая трава, могучие деревья, облака в небе. Нет никакого желания сидеть в канцелярии и орудовать ножницами и клеем. Тянет путешествовать. А у вас только что кончились весенние каникулы, так ведь? Счастливые!.. Иногда это неотступное желание жить интересно и весело меня даже пугает. Я вспоминаю о том, что должен отдавать все силы работе, даже в воскресенье не даю себе отдыха. А работа у меня что-то не ладится, тружусь без особого огонька. Я не имею права веселиться, ведь мне уже двадцать два года… На прошлой неделе я получил письмо от моего старого товарища, он работает на границе. Он пишет, что в него стреляли, но, к счастью, промахнулись. Борьба идет ожесточенная, не нужно обманывать себя… Но я все же не могу запретить себе думать о самых пустячных вещах, хотя это, может быть, не очень хорошо. Я люблю читать книги, недавно ночью в поезде прочитал «Бессмертный Ван Сяохэ» и задумался. Герои книги – такие прекрасные, такие мужественные люди, мне до них далеко. Я решил, что ни к чему мне попусту книжки читать, а нужно работать, работать…

Они опять помолчали, и вдруг Тянь Линь спросил:

– Чжэн Бо, а почему ты не обращаешь на меня внимания?

Чжэн Бо поспешно повернулась к Тянь Линю, вгляделась в его худое лицо.

– Говори, Тянь Линь, говори, – сказала она. – Ты хорошо говоришь… Я все слышала, что ты сказал. Я люблю слушать, но не умею говорить, правда, я не умею говорить, прости меня!

Тянь Линь снова сел и замолчал, потом поднял веточку и стал что-то чертить ею на земле.

– Скоро майские праздники, я в первый раз буду встречать их в Пекине. И когда я среди людского моря пройду по площади Тяньаньмэнь, что я скажу себе? Первое мая – замечательный праздник, ну а сам-то ты каков?.. Я недавно наметил для себя программу самостоятельной учебы, у меня недостаточно знаний в области естественных наук… В стране принят пятилетний план, я думаю, что и у меня должна быть своя пятилетка…

– Тянь Линь! – воскликнула Чжэн Бо. – Послушала я тебя, и мне показалось, что я сама живу бестолково. Я, конечно, прилежная, но разве этого достаточно?.. Я хочу сказать тебе кое-что, тебе мое признание покажется глупым, но ты молодец, я перед тобой чувствую себя ребенком. Зачем ты так коришь себя? Быть требовательным к себе вовсе не означает, что надо отказываться от радостей в жизни…

Они пристально посмотрели друг на друга. И взгляды их говорили больше, чем можно было сказать словами.

В эту минуту упали первые капли дождя, который тут же превратился в сильнейший ливень. Они побежали, спрятались в крытой галерее от лившихся с небес потоков воды. Дождь барабанил по густой листве деревьев и крыше галереи, по земле текли ручейки, сливавшиеся в полноводные потоки. На зеленой траве, ветках деревьев, кустах блестели бесчисленные водяные жемчужины.

Ветер швырнул в лицо Тянь Линя пряный запах влажной зелени.

– Вот здорово! – крикнул он и вытянул руки навстречу ветру.

Чжэн Бо вдруг увидела, что его наручные часы показывают половину второго, а они еще ничего не ели. Ну да ничего, они и не ощущали голода.

После завтрака весь класс занялся генеральной уборкой. Юань Синьчжи, смеясь, громко объявила:

– Кто оставит хоть пылинку, тот не сможет стать настоящим борцом!

Все парты и стулья вынесли во двор, со стен сняли плакаты, карты и даже доску. Часть школьниц пошли мыть парты и стулья, остальные остались убирать класс, вымыли дочиста и пол, и стены, и оконные рамы, и стекла.

Ян Сэюнь и У Чанфу досталось подметать и скоблить пол. Они дружно взялись за работу, но утренний визит Тянь Линя не шел у них из головы.

– Скажи, – начала У Чанфу, – а откуда этот Тянь Линь знает Чжэн Бо?

– Не знаю.

– А как ты думаешь, чем он занимается?

– Понятия не имею. Давай лучше работай.

– Я тебе скажу, но ты больше никому не говори… Когда они выходили из школы, они держались за руки…

– Да будет врать! Когда они из школы выходили, ты еще в постели валялась. А будешь болтать зря, получишь совком по голове!

– Я говорю, как вправду дело было. Хочешь верь, хочешь нет. Тянь Линь и Чжэн Бо…

– Ты еще не угомонилась?

Ян Сэюнь с решительным видом взялась за совок, У Чанфу замолчала.

Хотя У Чанфу говорила чепуху и Ян Сэюнь старалась пресечь ее болтовню, но Ян Сэюнь и сама не могла не думать о Тянь Лине. Она перебирала в памяти все детали неожиданного утреннего визита. Кто такой этот Тянь Линь? Почему Чжэн Бо ничего не рассказывала о нем раньше? А ведь Чжэн Бо ей близкая подруга. Неужели Чжэн Бо?.. Ян Сэюнь даже сама развеселилась от поразившей ее смутной догадки.

Чжэн Бо вернулась в школу в три часа. Она вошла в класс, блиставший такой безукоризненной чистотой, словно это был тронный зал императорского дворца. Чжэн Бо прошлась по классу, с нежностью глядя на вымытые парты, освещенные весенним солнцем горшки с цветами на подоконниках, аквариум с рыбками, висевшую на задней стене карту военных действий в Корее и Вьетнаме.

Чжэн Бо достала учебники и приготовилась заниматься, нр сегодня она никак не могла заставить себя читать. Ее постоянно что-нибудь отвлекало, даже чистота в классе и та мешала ей сосредоточиться. Она сходила за водой и полила цветы на подоконнике, потом пошла в спальню, но и там не находила себе места. «Ну, что я могу хорошего сделать?» – спросила она себя. Посидела она, подумала и побежала в гости к Юань Синьчжи. Может быть, там, в другой обстановке, она наконец-то сможет успокоиться после этой, казалось бы, ничего не значащей прогулки с Тянь Линем.

14

Ян Сэюнь проснулась только в половине пятого. Взглянула на часы: ну и ну, как же можно так долго спать? Обидно все-таки, что она так бесполезно потратила свое свободное время. Взяв тазик, она побежала умываться. У умывальника У Чанфу о чем-то весело разговаривала с Чжоу Сяолин. Увидев Ян Сэюнь, У Чанфу тут же доложила ей:

– А Чжэн Бо до сих пор не вернулась!

– Разве нет? – удивилась Чжоу Сяолин. – А мне кажется, я ее видела недавно.

Сэюнь с торжествующим видом взглянула на У Чанфу, хмыкнула и стала умываться.

Проходя на обратном пути мимо комнаты для стирки, Ян Сэюнь заметила в ней Су Нин.

– Су Нин, это ты? Почему ты не ушла домой? – спросила она.

– Да вот форму нужно срочно постирать перед выступлением хора.

– Ну, ты молодец! А знаешь, Су Нин, вот я сейчас смотрю на тебя и вижу, что ты у нас прямо настоящая картинка. Если поставить тебя на сцене, а сзади красный флаг развернуть – ох и красиво же будет!

– Все шутишь… Назначили меня хором руководить, а что я умею? Толком-то ничего не могу сделать…

– Будет тебе, ты ведь с нами уже разучила пару песен, товарищ руководитель. – И Сэюнь напела одну из выученных недавно мелодий. – Разве, когда ты руководишь хором, ты не чувствуешь прилив вдохновения и радости? Когда все вместе поют, кажется, что растворяешься в песне, и чувствуешь, как будто…

– Мне петь нравится, и, когда я пою, я тоже чувствую примерно то, о чем ты говоришь. Но я больше всего люблю петь тихо и одна.

Су Нин стала тихонько напевать. Сэюнь вздрогнула: она сразу же вспомнила мотив, который уже давным-давно выветрился в ее памяти:

 
Пышная зелень вокруг,
Сестричка сидит на лошади, братец идет пешком.
Далека дорога, трудно братишке идти…
 

– Что это ты поешь? – невольно спросила Сэюнь.

– А? – Су Нин покраснела и стала бормотать: – Я… да так, не думала…

– Ты еще не забыла эту пошлую песенку? Было б куда лучше, если бы тебе захотелось вдруг спеть песню добровольцев…

– Я… я вправду нечаянно… – смутилась Су Нин. Вид у нее был очень растерянный. – Сэюнь, ты знаешь, я как раз хотела поговорить с тобой, да ты спала.

– Говори, не стесняйся. Неужто духу не хватает поговорить со мной? А я-то, бестолковая, целый день проспала…

– Ян Сэюнь, боюсь, ты рассердишься на меня. Но ты ко мне вроде бы добра, мне хотелось бы всегда с тобой советоваться…

Су Нин, стараясь справиться с волнением, смотрела в окно.

– Да с чего ты взяла, что я рассержусь? – засмеялась Ян Сэюнь. Ей казалось, что она еще никогда ни на кого не была сердита. – Говори скорей! – Она взяла Су Нин за руку.

Су Нин отдернула руку и сказала:

– В последнее время я часто была вместе с Ху Мали.

Она осеклась и посмотрела на Ян Сэюнь. Та кивнула.

– Я раньше не могла ее понять, – продолжала Су Нин. – Однажды все пошли на физкультуру, а мы вдвоем остались, и я говорю ей: «У меня сегодня день рождения». А она вдруг заплакала и говорит мне: «А я даже не знаю, когда у меня день рождения». Ну а потом мы познакомились поближе. На прошлой неделе мы все сняли с себя ватные куртки, а Ху Мали продолжала ее носить. Я спросила ее, почему она в зимней куртке ходит, а она ответила, что у нее другой нет. Хотела я одну свою кофточку ей подарить, она уперлась и ни в какую не берет. Я ей сказала, что ни к чему ей так мучиться, а она знаешь что мне ответила? Она сказала: «Я чувствую, что я самая счастливая, потому что я в бога верую». Я своим ушам не поверила, такое мне не приходилось еще слышать. А произнесла она это так степенно, с достоинством, и глаза у нее в этот миг так ярко-ярко блестели…

Су Нин вздохнула и продолжила:

– Я спросила ее: «А почему ты в бога веруешь?» Она ответила: «Потому что я сама слабая, а матерь божья мне силы дает и меня от всех страхов избавляет». Я опять спросила ее: «А как ты докажешь, что бог есть?» Я ведь, ты знаешь, в бога не верую, и мы все изучаем историю, естественные науки. Она засмеялась и говорит мне: «И я, и ты – мы обе этому доказательство, доказательства этому всюду есть. Вот почему есть ты? Почему ты не камень? Почему ты родилась как раз второго марта, не раньше и не позже? Почему на небе есть звезды? Почему в море есть вода? Почему цветы распускаются и увядают, люди рождаются и умирают? Это все по воле божьей!» И еще она спросила меня: «Чувствуешь ли ты себя иногда слабой и беззащитной? Бывает же так, что тебе что-то непонятно или в жизни складывается что-то не так, как тебе хотелось бы? Это все потому, что ты не веришь в бога!»

– Ерунда, у нас есть… – Ян Сэюнь хотела тут же дать отпор Ху Мали.

– Она мне потом много говорила о том, как хорошо, когда люди в бога верят, – продолжала Су Нин, не обращая внимания на Ян Сэюнь, – и мне самой захотелось попробовать. Я с Ху Мали даже несколько раз в церковь ходила.

– Сдурела ты, что ли? – вскричала Ян Сэюнь. Признание Су Нин было для нее как гром среди ясного неба.

– Не сердись, я все высказала… – Су Нин опустила голову.

– Я и не сержусь. Какое я имею право сердиться? Если ты даже лоб расшибешь ради божьей матери, я и то не имею права тебе помешать. Ты тут свободна…

– Ян Сэюнь, ну что ты? – извиняющимся тоном сказала Су Нин. – Я ведь с тобой как с подругой…

– Вот уж не думала, не гадала! А я-то, дура, хотела тебе нынешней весной дать рекомендацию для вступления в комсомол! Я знала, что и в семье у тебя влияние нехорошее, и болеешь ты часто, но думала, что у тебя только простуда бывает, а ты, оказывается, вон какой отравы наглоталась! Мне так хотелось, чтобы ты жила полноценной, настоящей жизнью! Когда ты была счастлива, я радовалась вместе с тобой, а когда у тебя были неприятности, я переживала их вместе с тобой. А ты, значит, хочешь ходить в церковь? Ну и ходи!

– Да что с тобой? Разве ты не подруга мне? Почему ты так говоришь со мной?

Су Нин провела рукой по лбу, вытирая выступивший от волнения пот.

В этот момент зазвенел звонок на ужин.

– Я голодная! – Ян Сэюнь выскочила в коридор и через мгновение исчезла.

– Ты забыла свой тазик! – крикнула ей вдогонку Су Нин, но ответа не последовало. В окно было видно, как школьницы идут в столовую, в общежитии стало тихо. Но сердитый голос Ян Сэюнь еще звучал в ушах Су Нин.

Су Нин постояла в задумчивости, потом взяла тазик Ян Сэюнь и отнесла его в опустевшую спальню.

Ян Сэюнь вышла из ворот школы и пошла по пустынному переулку. Солнце уже село, но сумерки еще не сгустились. Подняв голову, Ян Сэюнь увидела, что прямо над ней висит запутавшийся в проводах воздушный змей, и ей вдруг подумалось, что он такой же несчастный, как она сама. Дойдя до конца переулка, она вдруг услышала голос, отчетливо звучавший в тишине:

– Продаю больших рыбок… продаю маленьких рыбок…

Молодой, крепкого сложения парень, несший в правой руке ведерко с рыбками, а левой почесывавший шею, неспешно прошел мимо. Ян Сэюнь прошла еще немного и неожиданно для себя очутилась перед задними воротами парка Бэйхай. Она обрадовалась: а неплохо было бы сегодня вечером прогуляться по парку! На улице уже давно весна, а она еще ни разу не была в парке.

За воротами по обеим сторонам дорожки выстроились в ряд высокие тополя. Когда налетал ветер, их только что распустившиеся зеленые листочки начинали приятно шуршать, словно приветствуя гостью. Сэюнь помахала им рукой в ответ:

– Милые тополя, вы все такие же? У меня нет времени приходить к вам в гости, но я помню о вас!

Сэюнь вышла к берегу пруда и замедлила шаг. Белая пагода и Павильон пяти драконов уже почти растаяли в вечерних сумерках, и только в воде отчетливо виднелись их отражения. Желтая луна висела далеко на западе. Над водой поднимался прозрачный туман. Вокруг было много гуляющих, но их почти уже невозможно было различить в быстро сгущавшейся мгле, и только голоса и смех звучали необычно громко в неподвижном воздухе.

Долго стояла Ян Сэюнь на берегу пруда, погруженная в созерцание этого призрачного пейзажа… Когда она очнулась, луна уже опустилась за горизонт. Ян Сэюнь со всех ног побежала обратно к воротам парка, забыв даже помахать на прощание тополям, вскочила в трамвай и через мгновение была у школы. Ну и бестолковая же она! После отбоя уже прошло пятнадцать минут! Тяжелые школьные ворота были заперты.

Сначала она позвала тихо, но никто не ответил ей. Ничего не поделаешь, пришлось крикнуть громче.

– Кто там? – отозвался сторож.

Ворота открылись.

– Эй, да ты из старшего класса, – сказал хриплым голосом старый сторож, увидев Ян Сэюнь. – Неужто до сих пор не знаешь, какой у нас порядок? – Ян Сэюнь, бормоча извинения, вошла во двор. – А ну-ка, барышня, помоги мне ворота запереть.

Сэюнь, виновато опустив голову, навалилась плечом на ворота и одновременно тихо сказала сторожу:

– Пожалуйста, не называйте меня барышней.

Когда она вошла в спальню, школьницы еще не спали.

– Что случилось? Почему ты так поздно? – забросали ее вопросами.

Сэюнь ничего не ответила, легла, не раздеваясь, и молча смотрела в потолок.

Ян Сэюнь крепко досталось из-за того опоздания. В понедельник на собрании всей школы завуч Чжан отметил, что ученицы третьего класса высшей ступени разболтались и не соблюдают распорядок дня в школе, не ходят строем в столовую и т. д.

– А вчера вечером, – сказал он, – ученица этого класса Ян Сэюнь, вместо того чтобы в свободное время заняться самостоятельной работой, отправилась гулять в парк и вернулась в школу уже после отбоя. По правилам, ей вообще не следовало бы открывать ворота, а она не только не почувствовала себя виноватой, но еще и сама сделала сторожу замечание…

Потом ее критиковали на комсомольском собрании. Правда, отнеслись к ней в классе по-разному: одни удивлялись, как могло такое случиться с Ян Сэюнь, другие негодовали.

– В тот день… я и сама не знаю, что со мной произошло, – пыталась она как-то объяснить свое поведение. – Ведь я не просто захотела развлечься, вместо того чтобы почитать книги. Честно говоря, я и сама не пойму, как это случилось…

Все стали судить да рядить. Вдруг Су Нин, никогда на собраниях не выступавшая, встала и сказала:

– Вы знаете, это все, наверное, из-за меня случилось…

Тут Ян Сэюнь тоже вскочила и стала это отрицать. Су Нин попросили объяснить, что она имела в виду, а она в ответ ни словечка, молчит как рыба. Так и разошлись ни с чем.

Прошло несколько дней, и Су Нин получила от Ян Сэюнь записку. В ней говорилось:

«Су Нин, прости меня! В тот день я наговорила тебе много обидных слов, непростительных слов. Но ведь ты меня знаешь, и ты не будешь считать, что я враг тебе, правда? Су Нин, ты живешь правильно и честно, почему же ты иногда все-таки… почему? Скажи мне, доверяешь ли ты мне?»