Текст книги "Университет Трех Виселиц (СИ)"
Автор книги: Валерия Лис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)
– Не хочу – спокойно, но очень внезапно для меня, проговорил Эльмар, и прекратил насмешливо щуриться.
Признаться, от этого 'не хочу' я одновременно и опешила, и заволновалась. Непристойно так... заволновалась.
– Эммм, эээээ.....
– А господин ректор с самого раннего утра удалился куда-то – проговорил неспешно Роррей, глядя на меня со странной сосредоточенностью – Ни слова не сказав. Просто вот взял – и ушел.
Все это прозвучало не то, чтоб оскорбительно, или что-то в этом роде. Но и не могла я сказать, что в словах Эльмара содержался какой-то игривый намек, мол, мы совершенно одни, впервые за немалое время.
Скорее, была тут какая-то напряженная, созерцающая настороженность. Староста выпускников словно бы выжидал чего-то, нервно несколько.
– Эгм, ну... хорошо, и чего у нас на завтрак? – промямлила я кое-как, потому как господин Роррей не прекращал сбивать меня с толку своими странными поведениями, и что еще сказать или сделать, я ну просто не знала. Не бросаться же ему на шею, правда?
Или он именно этого так напряженно ожидает?!
– Что на завтрак, значит? – протянул Эльмар странным голосом, и переступил порог спальни уже совершенно откровенно. Широким таким шагом.
И еще раз шагнул. И еще.
– Роррей – теперь напряженно заговорила уже я сама, потому что какого демона вообще происходит?! – Ты чего?
– Я – ничего – тут же ответил упомянутый господин, и подошел к постели вплотную – Ты меня любишь?
Вытаращив на Эльмара глаза, я сумела лишь открыть и закрыть рот.
– Монгрен – грозно проговорил Роррей, которому, судя по выражению лица его, было невдомек, до какой степени дурацкой выглядела эта ситуации. Ну, с моей точки зрения.
– Ненормальный – констатировала я, и покрутила для верности пальцем у виска выразительно – Люблю! А с чего это допрос с пристрастием с утра-пораньше? Ты пил чего-то запрещенное к распитию?!
Вместо вразумительного ответа Роррей уперся руками в постель, наклонился ко мне – и чмокнул в нос. Неясная тревожная напряженность стекла с его лица и глаз вмиг, словно кто-то невидимый смахнул ее прочь. Одним легким движением – раз! И нет ничего. Словно и не было.
Я заморгала уже без всяких ремарок, потому что сказать было уже окончательно нечего.
– Я тебя тоже люблю, просоня – он ухмыльнулся, и взъершил мне волосы дурашливо – Пойдем уже, вставай, я отвернусь.
Время, время... Оно не шло – оно неслось, стремглав, словно за ним гнался кто-то еще, всесильнее и неумолимее.
Мы готовились к экзаменам, кто как мог. Господин ректор с Рорреем стали относиться друг к другу, мне кажется, еще более отвратительно, но, к их общей несомненной чести, никогда не позволяли себе грызться. По крайней мере – при мне.
Не то, чтоб я была твердо уверена в том, что периодически эта парочка устраивает милые междусобойчики, на которые мне приглашения никто не присылает. Но в них остро ощущалась взаимная сильнейшая неприязнь. Причем с некоторых пор – куда более сильная, чем раньше.
Вполне вероятно, что фокус тут в том, что природа оборотней и демонов, коль речь идет о, скажем так, самцах – она изначально доминантна.
То есть, живи под одной крышей два взрослых 'самца' не таких агрессивных видов – все могло бы быть и не так натянуто и напряженно. Ну или, на худой конец, чтоб кто-то один был агрессор и доминант, а второй – поскромнее и потише, без ярко выраженной склонности подавлять и подчинять.
Но куда там! Свезло, так свезло, и самые ярые 'самцы' собрались нынче на территории одного, временного, но все же – жилища.
Именно об этом я мысленно размышляла, рассматривая, как господин ректор с задумчивым отвращением изучает стоящего мирно у окна Роррея.
Слава богам, хоть не бьются в инстинктивной попытке явить всему миру, кто тут самый главный альфа-самец. И на том спасибо!
– Ну как, Монгрен? – ворвался в мои рассеянные благодарности голос милорда ректора – Мандраж миновал?
Краем глаза я увидела, как спина Эльмара отчетливо задеревенела при звуках голоса его милости.
– Ну....
– Брось волноваться, волнение еще никому не помогло сдать экзамены. Провалить – очень даже, а вот сдать – ни разу, насколько мне известно.
Спорить с такими постулатами было вообще провально. Но от осознания этого простого факта не могу сказать, чтоб мандраж по поводу грядущих экзаменов меня сразу же оставил.
– Тем более, у вас первый экзамен – 'Вещества'. Гм, ну я сильно сомневаюсь, что есть в Университете адепт, который с этим предметом справится лучше, чем, гм, ты, Монгрен.
И с этим заявлением спорить, скажу без ложной скромности, было бы столь же бессмысленно. Ибо я есть меерций, это для меня просто тьфу!
Если б только не одно 'но'.
Я тяжко вздохнула, и хмуро поглядела в сторону окна, частично оккупированного молчащим удивительно Рорреем.
Тот от окна обернулся, и весело хмыкнул.
– Умолкни та еще злыдня, да?
Я мрачно поглядел на старосту магов. Вот не в бровь, а в глаз!
Мадам Тьирра была не то, чтоб нарочито зловредна. Но у нее имелся свой собственный кодекс. В особенности это касалось любой формы отчетности в знаниях адептов. Мадам в совершенстве знала, от кого и чего она вполне может ожидать. Будь то успехи или провалы. И, в соответствии с этими своими личными соображениями, предъявляла ко всем адептам отнюдь не одинаковые требования.
В общем, да, на курсе веществ мало было таких, кто б мог составить мне конкуренцию в знаниях. И мадам это знала намного лучше меня самой. И от этого-то, как я предвкушаю с ужасом, именно мой экзамен по курсу Умолкни будет во сто крат сложнее всех остальных. Просто потому, что мадам свято верит в то, что я обязана именно на таком уровне демонстрировать свои знания, и никак не меньше.
С одной стороны, разумеется, это очень лестно. Ибо мадам Тьирра – это легенда, притча во языцах, и ее оценка моих способностей по ее предмету – это само по себе уже очень престижная рекомендация, в определенных кругах.
С другой стороны, ну не то, чтоб я горела желанием справляться с самыми трудными заданиями, которые в курсе веществ допускается рассматривать на экзаменах.
Яды! Это точно будут яды. Да такие, чтоб аж ух! Чтоб просто как серпом скосило, если ошибусь.
Потому что да, если я ошибусь, и если это на самом деле будут яды – исход вполне понятен. К бабке не ходи.
В Виселицах нет второй попытки, потому что философия такова. Сами Виселицы и есть та самая вторая попытка, а какие такие дополнительные шансы могут быть, когда лимит их уже исчерпан, и у тебя уже состоялся самый последний второй шанс в жизни?
И никого совершенно не интересует, что вся вина моя заключается в том, что я рождена была меерцием. И только.
Никому ж не докажешь ничего, да и я не стану – дороже обойдется. Лучше прослыть убийцей оборотня, чем раскрыть свою принадлежность к народу абсолютного баланса.
В общем, куда ни кинь оком – всюду какие-то препоны. На пути к спокойному существованию.
Рассуждать обо всем этом можно, в принципе, до бесконечности. Но экзамены неумолимо приблизились, совершенно точно вплотную – и мне осталось только свято верить в то, что знания мои окажутся вполне способными спасти мою жизнь. И мое будущее. Пусть даже пока и весьма туманное.
– Хорошо тебе, у тебя первый экзамен зачтен – вздохнула я горько, и поглядела на Роррея искоса.
Мы сидели пороге выхода во внутренний двор. Оказалось, что тут есть премиленький внутренний двор, даже и с садом.
И с качелями.
С этими качелями вышла странная история. Ну, лично у меня вышла странная история. Вчера я наткнулась на них, как, впрочем, и на этот сад – до сих пор было как-то мне не до рассматриваний внутреннего двора обители господина Лема Клемора.
А вчера как-то так...сошлось. Сошлась я – и двери, ведущие к этому волшебному уголку. И вот странно, вроде бы до этого я в упор не видела ни этих дверей, ни этой пышной зелени, и красивых ярких цветов. И дивной красоты огромных деревянных качелей, которые неподвижно ...словно парили над землей среди густой зелени.
А ощущение не покидало, что я на этих качелях уже чуть ли не качалась. Что-то такое смутно знакомое в них было.
Наверное, именно по этой причине на данный момент я решила ограничиться рассматриванием и сада, и качелей покамест издалека. Так, с порога.
Эльмар не изъявлял желания покататься на досуге, так что в мирном свете догорающего дня мы согласно сидели на широком пороге, в некоторой степени в романтическом молчании.
Милорд ректор был где-то в доме. Но вел себя так, словно мы ему смертельно надоели своим присутствием, но он чрезмерно вежлив для того, чтоб нам об этом прямо сообщить. Ясное дело, что смертельная усталость господина главы Университета мгновенно улетучивалась, стоило только Эльмару исчезнуть в направлении корпусов Виселиц. И вроде бы это уже стало почти привычно, хотя я все никак не могла разведать, отчего же в последнее время отношения их с Рорреем настолько обострились.
Честно говоря, было не до того. Вот совершенно.
В обители его милости мои страхи по поводу того, что кто-то желает нанести вред моему здоровью, несколько поутихли. Пожалуй, все больше под влиянием растущих страхов по поводу экзаменов. Ну и присутствие оборотня и полудемона, несущих вокруг меня неусыпную варту, не могло не успокаивать. Порой даже против моей воли.
– Все будет в порядке. И ты все сдашь – спокойно промолвил староста магов, и намотал на палец прядь моих волос – Потому что, сама понимаешь, положение обязывает.
Я поглядела на него рассеянно. И невольно подалась чуть вперед.
Эльмар улыбнулся, легко, мягко, наклонился – и чмокнул меня в нос.
В последние пару дней только в нос он меня и целовал. Я несколько робко попробовала чуть приподнять повыше подбородок – вдруг господин будущий маг наткнется тогда на мои губы?
Господин маг помрачнел, и немного отодвинулся.
Я опешила, признаться. Настолько, что сразу даже не сообразила, что сейчас мне положено страшно оскорбиться. И задать, как минимум, пару вопросов. Что-то вроде...
– Нет, Монгрен, даже не начинай – перебил Роррей мои мысленные приготовления – Просто ну вот попробуй меня понять.
Я взглянула на него оскорблено и почти злобно. Ну до чего же все-таки...обидно и возмутительно, ну! Я его поцеловать хотела! А он...
– Не пробуешь даже, вижу. А вот я тебя сейчас поцелую. А потом что? – я моргнула, пытаясь сообразить, к чему это, про 'потом', но Роррей помахал у меня перед носом указательным пальцем – Именно. Именно, что ни-че-го. Причем не просто ничего, а нет-нет-нет, нельзя, ни в коем случае! У меня уже ум за разум заходит, Ива. Я откровенно опасаюсь, что еще один поцелуй – и к демонам все, балансы, ректоров, и прочая.
– А если я буду против? – ехидно вопросила я, потому что впечатления от отказов меня целовать, когда я сама так явно не против, все еще были свежи очень. Хотя, разумеется, злиться – уже не злилась. Поскольку ну...он прав. Это просто издевательство какое-то форменное.
– А ты будешь против? – спросил Роррей легко, и скосил на меня глаза.
– Эммм, а что, я не могу быть против? – воинственно тут же испросила я, потому что некоторые полудемоны были уж слишком в себе уверенны.
– Ну... – протянул Эльмар, и внезапно обрел крайне настороживший меня вид – Можно провести следственный эксперимент. Тебя, как сопроводителя, это должно заинтересовать.
И улыбнулся, мерзавец.
– Подите к демонам, господин маг – беззлобно посоветовала я, и вздохнула. Эльмар фыркнул, и обнял меня, уткнув головой себе в шею.
– Завтра ты поразишь комиссию, и саму мадам Умолкни. И все будет просто отлично, вот увидишь.
И я ему поверила. Я ему...всегда верила.
– Начинайте, адептка Монгрен.
Разумеется, это оказались яды. Кто бы сомневался-то?
Задание, составленное мадам Тьиррой лично для адептки Монгрен, то бишь, меня, заключалось в определении степени опасности предложенных ядовитых веществ.
– Нейтрализатор – один из господ экзаменаторов протянул мне узкий сосуд с нейтрализатором. Я, изо всех сил пытаясь не пасть в глубокий обморок от ужаса и самых нехороших предчувствий, приняла сосуд со всем возможным достоинством. И, не раздумывая долго, выпила.
Конечно, нейтрализатор, как мера превентивная – это прекрасно.
Но соль в том, что это – нейтрализатор лишь для одного из представленных мне к определению ядов. Лишь для одного, самого слабого.
И для успешной сдачи экзамена мне нужно именно его определить – и попробовать. Взять одну из маленьких прозрачных чаш, и выпить без заминок то, что я лично посчитаю самым слабым ядом, противоядие от которого уже в моей крови.
Умолкни знает толк в ядах. И в экзаменах, самых настоящих висельных экзаменах.И из года в год косит ряды адептов, словно пошесть. Чистота отбора, что сказать?
Удивительно, как спокойно я восприняла новость о том, что самые сложные комбинации отравляющих веществ выпали именно на мою долю. Как нечто само собой разумеющееся.
Яды, конечно, будут определять все. Но мои – самые коварные, запутанные в признаках, и определении.
– Адептка Монгрен, при верном определение нужного вещества, опробовав его, вы почувствуете сильное головокружение, слабый кислый привкус на языке, и учащенное сердцебиение. Возможна временная потеря ориентации в пространстве, но этот эффект весьма кратковременен. При выборе неверного варианта явных признаков воздействия вещества на организм вы не ощутите в течение длительного времени. Примерно час для одного, и двое суток – для второго. Нейтрализаторов не существует. Удачи, и да пребудут с вами знания.
Вот так. Просто и предельно ясно. Я поглядела в синие, удивительно синие глаза мадам уморительницы, и кивнула. Как могла, спокойно.
И взяла в руки первую чашу.
Комиссия из четырех человек, в составе которой изволил пребывать и магистр Флинмейрер, смотрела на меня словно одними и теми же глазами. Разных цветов, форм, степени крупности... Но поразительно одинаковыми в своем выражении.
Бесстрастными.
Сколько справедливо и несправедливо осужденных висельников прошло чередой мимо этих прохладных глаз? Сколько умерло, не дотянув до окончания не то, что сессии – первого экзамена? Как много было тех, кто ошибся, если не с первого, то со второго, третьего раза? И скончался перед ликом своего самого последнего суда?
Жидкость в чаше была совершенно прозрачна. Я взяла аккуратно с подставки матовый стеклянный стилус, и коснулась осторожно поверхности. Спокойное маленькое поле прозрачной влаги никак не отреагировало, ничем нетривиальным. Никаких легких радужных разводов, или встревоженной невесомой тонкой пленки.
Я окунула стилус поглубже, и отвела осторожно в сторону, чуть приподняв.
Жидкость на матовом стекле растеклась трещинками, словно по стилусу прытко и причудливо полз, пьяно виляя, кто-то невидимый.
Осторожно отставив чашу в сторону, я взялась за вторую.
Цвета спелой малины, этот яд благоухал разгоревшейся во всю силу весной, и аппетитным завтраком. Я поморщила в задумчивости нос, макнула стилус в первую чашу – и окунула в этот радостного цвета морс.
Тот мгновенно вспенился, да так, что я едва успела отставить сей разбуженный вулкан на стол.
Хлебнуть такого морсу – и вроде бы и ничего. А через двое суток – скоропостижная и ничем не оправданная смерть во сне. И никаких следов в крови умершего. Просто....сердце остановилось.
Вроде бы и не так и сложно. Но у 'Летней ночи', именно так эта гадость именовалась, есть несколько братьев-близнецов. Отличить которые крайне сложно, если нет нужного реактива. В чистом виде реактив этот встречается крайне редко, и все чаще в составе удушающих ядов. Потому что образуется в результате взаимодействия нескольких составляющих, гарантирующих тот самый эффект удушения. А в чистом виде, в натуральной природе, так сказать, практически неуловим. Иначе бы нам всем пришлось весьма нелегко, я полагаю.
Кстати. В первом варианте этот реактив есть.
Итак, этот 'морс' – точно нет. Начет первого все еще покамест не так однозначно.
И я взяла третью чашу.
Магистр Флинмейрер, не меняя выражения глиз и лица, поглядел задумчиво на отставленные мной образцы.
Я покрутила в руках чайного цвета жидкость. Без характерных запахов и особенной структуры. Жидкость лениво болталась, набегая на стенки сосуда. Вариантов могло быть просто море. Море разливное. Я заглянула в эти темные глубины, и сунула осторожно палец в чашу, едва коснувшись поверхности. Под пальцем было...шелково. И холодно, почти до льда на коже.От этого умирают в течении часа. А иногда и намного быстрее. Хотя от первого яда, впрочем, тоже. Но первый можно нейтрлизовать, а вот эту дрянь – нет.
Я поставила чашу на стол, взяла первую – и выпила. Залпом.
Магистр Флинмейрер на мгновение, на одно лишь короткое мгновение, зажмурился. По-настоящему, панически. А потом снова стал совершенно спокоен.
– Присядьте, Монгрен – благодушно промолвила Умолкни – Сейчас голова закружится.
Я поцокала чуть-чуть языком, стараясь скорее согнать с него кисловатый налет послевкусия от реакции яда и нейтрализатора. И послушно присела на стоящий тут же одинокий стул.
– Должна отметить, что не имела ни малейших сомнений – продолжила спокойно мадам Тьирра – Надеюсь, ваши успехи на поприще моего курса не вскружат вам голову, Монгрен. Прилежность, прилежность, и еще раз прилежность – вот залог успеха в тонком искусстве постижения тайн веществ. Мои поздравления. Единственное затруднение – не нахожу вашей отчетной работы. Должно быть, аспиранты ее забыли при подготовке. После экзамена зайдете ко мне, заберете, и отнесете секретарю на подпись и закрытие. Лист закрытия экзамена я занесу попозже.
– Да, мадам – я чуть поклонилась, по заведенной традиции – Благодарю вас, и магистров высокой комиссии.
– Доброго дня, Монгрен – кивнула мадам благосклонно, и я, не чуя земли под ногами, вышла нетвердо из аудитории.
Роррей, совершенно не таясь, тут же прорезал толпу моих нервных сокурсников, глядящих, дружно и с ужасом, в открытую мной дверь.
– Ну я говорил, да, Монгрен? – и прям-таки скандально взял – и поцеловал меня, хоть и мимолетно, но очень однозначно.
Невзирая на ужас ситуации, и грядущей экзаменационной экзекуцией, зрелище старосты магов, целующего меня откровенно прям в коридоре, отвлекло почти всех. Я залилась краской до ушей, а Роррей коварно хмыкнул, и поволок меня прочь.
– Вот вам и 'посредственность и серость' – молвил за моей спиной Эллий слегка насмешливо – Венлей, самое время припомнить про печень, пронзенную ежом.
А дальше я уже не услышала, потому что Эльмар стремительно выволок меня на лестницу. И поцеловал уже совершенно иначе, почти болезненно. А потом обнял – и замер.
– А говорил, что не боишься, и причин для волнений нет – тихонько пробормотала я, безошибочно определив причину этого учащенного сердцебиения, показательных ухмылок, и поспешного вытаскивания меня подальше от толпы.
– Ой, умолкни, Монгрен – вздохнул Роррей, и покачался со мной вместе немного – Тьирра – мастерица сюрпризов. После этого экзамена вы точно не досчитаетесь парочки-тройки сокурсников. И, как бы ужасно это не прозвучало, лучше пусть это будет кто-то другой. Только не ты.
Я грустно улыбнулась ему, и только собралась было ответить что-нибудь остроумное, насколько вообще в реалиях наших можно было нынче острить, как вдруг поняла, что не могу...ничего сказать.
Мало того. Дышать нормально, кажется, я тоже не могу. Некоторые яды, как и некоторые нейтрализаторы – они могут вызывать аллергию. Аллергию. Это воистину иронично, поразительно просто, насколько.
Я успела лишь схватиться за горло, раскрыв широко-широко глаза. И увидеть его глаза, уже смутно.
И умереть. На сей раз, наверное, уже на самом деле.
– Вон отсюда все!! Это лазарет, а не цирк!
– Мадам Тьирра, а нельзя ли побыстрее?
– Милорд ректор, при всем моем уважении – это ювелирная работа. Если ошибиться в дозировке, со спасением жизни фокус не пройдет!
– Вон! Все вон!!!
Что-то оглушительно грохнуло. Я поморщилась слабо, пытаясь понять, означает ли этот грохот, что мадам Лесли пошла на толпящегося в ее стерильном святилище врага врукопашную.
– Если этот мальчишка выбьет мою дверь, я....
– Боюсь, ничего не успеете, поскольку упомянутый мальчишка, кажется, уже в боевой трансформации.
– Активировать охранный контур?
– Магистр Флинмейрер, это же ваш лучший ученик!
Роррей? Это они про... Роррея?! Нет, не нужно, не нужно охранный контур, его же может ранить, нет, нет...
– Потому-то я и предлагаю контур! И лучше вам меня послушать!
Дышать вроде как получалось. Причем вполне уверенно.
– Разжимайте ей зубы. Да, держите голову, чтоб не захлебнулась.
Холодно, холодно... Мне так холодно....
– Усыпить всех, кто сейчас в коридоре. А поскольку я не припомню на памяти своей, чтоб кто-то храбро желал торчать под дверями лазарета в соседстве с невменяемым временно почти что демоном Хаоса, так, любопытства ради – скорее всего, усыпите вы сейчас только Роррея. Потом отойдет. А Монгрен нужен покой абсолютный.
– Да, господин ректор. К тому же, экзамены никто не отменял, и лично мне нужно бы туда вернуться.
– Разумеется, мадам Тьирра.
А дальше голос господина ректора смешно записклявил. А потом – разъехался так уморительно, непонятно совершенно, но уморительно так, что я хотела засмеяться, но не смогла – уснула.
Тихо. Солнце еще не зашло, но в лазарете было уже не то, чтоб очень уж светло. Так, сумеречно. Мадам Лесли, ощупав мой лоб и сосредоточенно посчитав пульс, что-то долго ворчала себе под нос, бренча чем-то где-то там, в своем закутке, куда обычно скрывалась. И куда никого не пускала решительно никогда, невзирая на чины и обстоятельства. А теперь и вовсе затихла – то ли уснула где-нибудь втихаря, то ли ушла по своим крайне важным лазаретским делам.
Я приоткрыла отяжелевшие веки, с трудом сумев свести глаза к какой-то более-менее нерасплывчатой точке.
– Проснулась? – вежливо спросили откуда-то с той стороны, где была моя голова.
Голос был смутно знакомый, но даже сама мысль о том, что нужно что-то сделать, чтоб повернуться и поглядеть, кто же именно там сидит, причиняла мне нелюдские страдания.
– Тяжело шевелиться? Правильно, так и должно быть – с легким оттенком назидания повторил неизвестный знакомый голос, что-то скрипнуло, и почти тут же перед глазами, в которых у меня словно взбили разноцветные бумажные шарики, появилась...мадам Тьирра, собственной персоной.
– Не могу сказать ' с выздоровлением', потому что выздоровление не состоится – задумчиво протянула мадам, и наклонилась ко мне поближе – Так что...
Тут она странно тряхнула головой, словно бы собиралась было отбить размашистый поклон, но передумала в самый последний момент.
– Так что просто здравствуй еще раз, моя маленькая...соплеменница. Мне искренне жаль, откровенно говоря, но разговор у нас будет прискорбно короткий.
Обновление 14.01
– О, боже мой! – прошептала я, и тут же сразу выпалила – Моя кровь!!! Кровь, которую брали у меня после 'Мушки'! Это вы настроили на меня ловушку!
Тут было бы уместно и драматично ткнуть в Умолкни обвиняющее пальцем, но никакой частью тела, увы, шевелить или тыкать гневно я была не способна.
Мадам Тьирра совсем немного улыбнулась. Чуть-чуть.
– И это самое первое, что ты хочешь сказать? – Умолкни вздохнула, даже чуточку печально – Мне жаль, Ива, ты и в самом деле...просто прелестный ребенок.
Вот тут-то меня и озарило. Что мадам Тьирра, она же меерций, она же великая имперская отравительница, всерьез намеревается меня...убить. Умертвить без следов и шума, как под силу очень немногим.
– У меня не аллергия, правда? – почему-то на удивление мирно спросила я, и профессор курса изящной словесности и веществ чуть кивнула, задумчиво поглядев себе на правую ладонь зачем-то.
– И умненькая. Могла бы стать достойной сменой однажды.
Я, наверное, и сама не сразу поняла, что мне страшно. Страшно до тошноты. Потому что мадам была спокойна и грустна. Словно ей в самом деле не очень хотелось меня умертвлять, но по какой-то веской причине она ну никак не могла этого не сделать.
– Ты второй меерций в этих стенах, которого я вынуждена...упразднить – блеснула изысканным слогом мадам, и поглядела буднично на свои изящные запястные часики – У нас есть еще семь минут. Послушай меня, и постарайся понять. Наш народ был почти истреблен. Фактически подчистую, и не потому, что мы – Пожиратели, или безумцы, или племя могущественных тиранов. А потому, что всем от нас непременно что-то нужно. Такова суть всего – стремиться к балансу. Истина всегда посередине, правильно и полезно всегда то, что уравновешено. Потому мы – словно редкий деликатес. И именно поэтому о нас не должен знать никто. А ты себя выдала уже двоим чернокнижникам! Причем один – сущий безумец, больной и опасный. А второй... Каковы гарантии, что, даже если милорд ректор и не желает, судя по всему, тебя убивать, он не проговориться однажды? Случайно? Про Роррея я вообще молчу, менталист... Связаться с менталистом! С магом, который периодически бывает в открытом сознании, в ходе всяких этих их ритуалов... Кто-то всегда может увидеть в нем, в его мыслях, тебя. И узнать, что ты – дитя племени баланса. И что тогда, скажи на милость? Опять кровавые реки и море жертв?! Ведь что нужно для формулы определения крови меерция?
Мадам Тьирра поглядела на меня утомленно, и взмахнула немного нервно рукой в воздухе.
– А, ты же не знаешь. Для приготовления состава, выявляющего суть меерция, нужна кровь полноценного меерция. Если бы хотя бы кто-нибудь из этих олухов лишил тебя девственности пораньше... Но нет, милорд Лем Клемор слишком благороден и чурается своей больной склонности к ребенку, а наш талантливый мальчик – ослеплен любовью настолько, что готов смиренно терпеть. И что прикажешь делать мне? – голос Умолкни внезапно треснул, прекратив быть столь сдержанным и мирным, мадам почти взвизгнула – Ты все равно что колба с чумой. Одно неверное движение – и весь мир детей равновесия окажется перед угрозой очередного истребления! Лучше уж пожертвовать парой-тройкой неразумных, которые сами себя выдали. Покуда они не выдали всех остальных.
– Я себя не выдавала – мрачно прохрипела я, пытаясь понять, чувствую ли желание стать добровольной жертвой на этом алтаре – Меня продали в рабство! Кто-то, кто точно знал, что я – меерций! Уж не сами ли меерции это сделали?!
Мадам раздула гневно ноздри, но с ответом сразу не нашлась. Ага, крыть нечем.
– Ну, в любом случае – мне жаль. Значит, это злой рок, Монгрен. Обещаю, никакой боли. Ты просто уснешь.
– Ой, ну я вам так признательна! – злобно гавкнула я, потому что как смеет мадам что-то еще мне и про злой рок заявлять?! Какая милосердная убийца, надо же! Просто уснешь!
От ярости и бессилия меня даже временно перестало тошнить.
– А Рорра? – я мысленно прикинула, что обещанные семь минут еще точно не истекли. Наверное, какой-то контактный реактив. Влила в меня якобы 'противоядие' от якобы 'аллергии ядов и нейтрализаторов', и теперь ждет нужное время. А потом капнет мне в нос, например, что-нибудь сладкое – и не поминайте лихом! Гадюка!!!
– А что – Рорра? – мрачно вопросила мадам, и с преувеличенным интересом уставилась на собственные ногти.
– Светлые боги, а ее-то за что?! Грималь, что ли, тоже меерцием тайно была?! Умолкни церемонно отдернула левой рукой строгий жакет.
– Не так уж ты и умна. Рорру вызывали на Совет, если помнишь – я лишь кое-как умудрилась кивнуть – А Совет – значит, дознания. И дознания, разумеется, при помощи менталистов. Всех участников! – Умолкни веско подняла указательный палец вверх – А эта рыжая идиотка стянула в моей лаборатории 'Мушку'. Значит, допросу подвергли бы и меня. К чему такие риски?
– И вы просто перерезали ей горло? Или вырезали сердце? Или что? – просипела я, внезапно осознав совершенно ясно, что мадам, увы, не безумна. Вменяема, в себе, и абсолютно, совершенно жестока. Нелюдски бесчувственна.
– Ну, поскольку нужно было перестраховаться – вырезала сердце – Умолкни пожала слегка плечами – Если бы даже ее и нашли лица официальные, способ убийства и то, как она была спрятана, указало бы в первую очередь на чернокнижника. И вот чернокнижника бы и стали искать. А я – известная всей Империи отравительница.
Странный разговор. На самом деле. Я и моя профессор между делом обсуждаем, как она запросто убила адептку, выкромсав той сердце. Воистину, наше учебное заведение совершенно неповторимо и уникально.
– А как вы ее спрятали? Что за способ? – с тупым безразличием уже спросила я, физически ощущая, что это, наверное, как раз шестая минута милой беседы. Последней из тех, в коих я имела честь принимать участие.
– В пространственном мешке. И с осколком жертвенного алтаря. Порой очень полезно встречаться с гостями Университета. Случайно, в коридоре – хмыкнула мадам, и я живо увидела перед собой папеньку господина ректора.
Господин ректор. Который никогда не избавиться ни от бремени чернокнижничества, ни от спящей, вполне вероятно, в его крови падучей.
Мне хотелось побольше подумать о милорде Сантаррии, чтоб только не думать о Роррее. Роррей. До него моя жизнь скрыта от меня глухой завесой ментальной заглушки. С ним я начала свою вторую жизнь, в Виселицах. И он стал почти половиной этой жизни.
Я закрыла устало глаза. Тело даже не ощущалось, словно паралич яда был полным.
– Сейчас я положу тебе руку на лоб. И ты уснешь – мадам приподняла правую кисть, и на этой узкой породистой ладони я четко увидела тонкий пудровый налет.Со стороны будет казаться, что мадам трогательно касается лба болезной адептки.
Почти невидимые глазу кристаллы, которые истают на теплой коже мгновенно. И не молниеносно, но очень верно и скоро меня убьют, едв лишь встретятся в коже с парами той гадости, которую в меня влили не так давно, под видом лекарства от удушья.
Что и сказать, план безукоризненен. Следы, которые обнаружат при вскрытии, окажутся теми самыми следами 'лекарства'. А сама мадам, отважно старавшаяся меня спасти на глазах половины Университета, и принимавшая безукоризненно экзамены, окажется в списке самых неподозреваемых. Список же подозреваемых, если он и появиться – так только по твердому настоянию господина ректора. Да и тут есть множество возможных 'но'.
– Только последний вопрос. Как вы сумели настроить ловушку, устроить воздушный карман...если вы – не маг?
Мадам взглянула на меня с неким странным торжественным видом.
– Мы – меррции. Наша сила – баланс. И мы можем быть кем пожелаем, стоит лишь достигнуть в себе баланса. Баланса того, кем ты хочешь быть в тот или иной момент.
Я распахнула на миг глаза, ухватившись за эту мысль...ведь, наверное, даже не будучи полноценным еще меерцием, можно достигнуть баланса чистой от ядов крови?!
