Текст книги "Университет Трех Виселиц (СИ)"
Автор книги: Валерия Лис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)
– Я, наверное, тоже так выгляжу, когда комедии ломаю? – глубокомысленно вопросил бытовик, наблюдая за подергивающимся лицом милорда ректора.
– Ну вряд ли, магистр, я ж менталист, у нас даже наука есть специальная, призванная натренировать положенное бесстрастное выражение физиономий – задумчиво проговорил глава Виселиц, подходя к самому краю Следа, и зачем-то туда заглядывая – Куда вам со мной тягаться, при всем уважении к вашему опыту и возрасту почтенному.
То есть, магического эха нет. Ловушка пуста, а ведь если Иву накрыло именно эхом того, давнего механизма, след непременно должен быть. Слабый, едва ощутимый, но быть.
А его нет.
Что означает, что ловушка сработала по причине наличия в ней активного 'заряда'. Отработано – и нет ничего.
Ректор все с тем же рассеянным видом снял со стены внушительных размеров светильник, и стукнул по нему несильно.
Светильник нехотя, пьяно замигал – и вспыхнул.
Господин Лем Клемор бесцеремонно сунул его в руку магистру бытовой магии, разумно рассудив, что сей предмет больше по его специальности.
– Посветите – и махнул в каменный мешок запросто.
Бытовик задрал седые брови до самой кромки волос, и тут же свесился с самого краю ловушки, опустив светильник на вытянутой руке вниз.
– Вы, господин ректор, хоть бы предупреждали, я же оборотень преклонных годов, сердце-то шалит.
– Есть у меня подозрения – донеслось глуховато из ямы – Что ваше шалящее сердце если что и может одолеть – так только черствость некой мадемуазель, имя которой я вежливо не стану упоминать, дабы не компрометировать даму.
Бытовик тяжко вздохнул, качнув светильник.
– Бабы, как с ними сладить? Всю душу вымотала, стервица. Но хороша же, мочи нет.
В сером свете не так уж и ярко освещенного каменного мешка господин глава на мгновение прикрыл глаза, мысленно припоминая 'стервицу', однако предпочтения своего подчиненного комментировать не стал.
Обползав весь пол, мрачный оборотень, наконец, обнаружил, что искал. Хотя и очень хотелось не найти.
Крохотное пятно ментального отпечатка, слабое, но отчетливо отрисованное узором крови. Разумеется, чтоб обнаружить его, нужно быть именно менталистом, а лучше – менталистом-оборотнем. Потому что пятно настолько маленькое, неразличимое на этом весьма специфическом полу, что выдать его мог только ни с чем не сравнимый 'букет' ментальной кровной магии.
Ива Монгрен. Дитя баланса, меерций, и все ее страсти и переживания в этом отпечатке. И вот он, тот самый заряд, его милой девочке эксклюзивно предназначенный.
Совершенно неожиданно для себя господин ректор неистово разозлился. Потому что эта неразумная девочка теряет свою кровь всюду.
Вот, например, последний раз – на том самом треклятом поле, где мадемуазель умудрилась едва не помереть, и разбить в кровь губы в несущейся стремглав колеснице.
Стоп.
На поле. Кто был на том поле? Кто чувствовал и видел вблизи этот рисунок, чтоб запечатлеть его потом тут, в этом мешке из каменных пород? Или же кто мог точно знать, с кого можно 'срисовать' этот увиденный кем-то на ней рисунок?
О, боги, да половина Империи почти!
От этой мысли глава Виселиц практически осатанел от злости на ничего не подозревающую Монгрен. И пообещал себе непременно всыпать этой ...этой...
– Ну чего там? – ворвался в его гневные необъяснимо мысли примолкнувший было магистр-бытовик – Нашли что-нибудь?
– Да ничего особенного – спокойно ответствовал его милость, задумчиво замывая слабо мерцающими пальцами невидимое пятнышко – Все, как вы и говорили. Мэтр, а не в курсе ли вы, случайно, где сейчас магистр Флинмейрер?
Эльмар Роррей, всячески стараясь не ощерить всамделишно зубы, поглядел на собственное вышестоящее руководство, по незаметно сложившейся уже традиции, без всякого уважения.
Господин ректор, отсутствовавший весьма немало времени, явился все же совершенно неожиданно, и застал своего адепта в собственной постели.
Практически обнаженного.
Обнимающего весьма смело адептку милорда ректора, на которой одежд, судя по голым совершенно плечам, выглядывающим скромно, тоже было до прискорбного мало.
Глава Виселиц, пребывающий и без того в весьма скверном расположении духа, от зрелища этого пришел практически в ярость. Выразилось это в том, что он вначале зажмурился накрепко, а вот зубы стиснул крепко, наверное, даже чуть-чуть чересчур.
А после этого, вопиюще презрев собственное положение и политес во вверенном его заботам учебном заведении, не мудрствуя лукаво, шарахнул яростно дверями в стену. Громко заявив таким манером и о собственном присутствии, и о горячем своем неодобрении.
Адепты вскочили разом, причем растрепанный зеленоглазый полудемон при этом умудрился на лету укутать Монгрен в простыню.
Господин ректор оскалился всерьез.
– Спать! – яростно проскрежетал он сквозь стиснутые зубы. И совершенно неприлично ткнул обвиняюще в складки собственного постельного белья, сокрывшие под собой Иву.
Та закатила глаза – и бухнулась бы на постель, не удержи ее Роррей на весу.
Зыркнув на оборотня мрачно, староста магов осторожно уложил свое сокровище среди управленческих подушек, и с независимым видом повернулся к гостеприимному хозяину дома.
– Вернешься в общежитие сию секунду, и приступишь к активной подготовке к выпускным экзаменам, Роррей – прошипел оборотень, чувствуя, что у него от злости начинает прямо голова болеть
– Заодно остынешь!
Роррей растянул рот в ухмылке.
– При всем моем уважении, милорд, у меня один из экзаменов уже зачтен, без сдачи. И никуда я не пойду, сами знаете. Почему вы так сердитесь? Я, право слово...
– Молчать! – рявкнул глава Виселиц, совершенно утратив привычный свой тон и манеры
– Ты что осмелился с ней сделать?! Нет, не смей мне говорить, знать не желаю, но если еще раз ты....
Роррей спрыгнул гибко и легко с постели, и прошествовал к своему начальству бесшумно, оказавшись, во свое собственное благо, обнаженным не полностью – штаны его благополучно пребывали на положенном им месте.
Глаза его по мере продвижения по спальне становились все светлее.
– А вы что, ревнуете? – густым и несколько непривычным голосом спросил будущий выпускник, глядя на злющего оборотня прямо, и не мигая – Столь желанная вами невинность Ивы не тронута, так чего же вам еще желать?
Милорд Лем Клемор чуть подобрался, словно собираясь далеко и высоко прыгать. И прищурил разноцветные глаза с силой.
– Я ее практически вырастил. И не намерен созерцать, как ты развращаешь этого ребенка, да еще и в моей собственной постели!
Эльмар и не подумал устыдиться, или убедить оппонента, что никоим образом он Иву не развращал. У него только зрачки еще чуть-чуть расширились.
– Я рискую прозвучать, как напыщенный идиот, но она принадлежит мне. И ничего, на что она не дала бы мне согласия, я не делал.
– Ну разумеется! – злобно проговорил оборотень – Какого ответа можно ожидать от сына мавки и демона?! А кто-нибудь, когда-нибудь тебе что-нибудь запрещал?!
Роррей прекратил неотрывно глядеть на милорда ректора, и злиться столь яростно, судя по зазеленевшим привычно глазам, тоже прекратил.
– Господин ректор, давайте оставим этот спор, поскольку к истине нам не прийти. По крайней мере, в этом вопросе.
Оборотень окинул полудемона взглядом, преисполненным такого холодного и царственного отвращения, что Роррею впору было пасть к ногам главы Виселиц, и осыпать голову свою неразумную тут же пеплом.
Роррей, однако, ничего подобного не предпринял, только хмыкнул.
– Я гляжу, само понятие субординации уже приказало долго жить – вздохнул оборотень, впрочем, без особенной печали – Педагогическая стезя все ж не мое, всегда это чувствовал. Вон, Монгрен воспитать достойно не сумел.
– Милорд, Монгрен не нуждается в воспитании, она идеальна – серьезно поведал Роррей, и вздохнул глубоко – Я, честно говоря, не против выпить кофе. Если вы не считаете, что таким образом я тоже нарушу субординацию, разумеется.
– Ой, заткнись уж – огрызнулся господин ректор беззлобно, и уже совершенно по-свойски – Пойдем, разговор говорить будем, рыцарь и любовник!
Обновление 09.12
– Я, господин ректор, не думаю, что даже под вашим чутким руководством смогу нормально подготовиться к экзаменам! Не посещая лекций! – я в отчаянии вцепилась пальцами в собственные волосы, и застенала минутку уже без всяких слов – А это мои первые Виселицы!! И я чувствую, что заболтаюсь сразу же!!!
Собственно, может так статься, что я вполне права, хоть и господин Лем Клемор невозмутимо уверяет меня, что, дескать, экзамены мои пройдут как по маслу, без сучка и задоринки. Наверняка его милости угодно иметь в виду то, что я просто сразу же провалю их – и делов-то!
Экзамены в нашем Университете и были теми самыми виселицами, потому что, как говаривали наши старожилы, легче повеситься, нежели вынести.
У младших курсов экзаменов нет. Ну, в том смысле, в котором они начинаются у нас сейчас. То есть, на первом курсе тебе и так вдосталь всего, только и гляди, как бы не рехнуться. Да и на первых курсах мы проходим всякую общую ерундистику, призванную облагородить наши одичавшие натуры. Ну и практики магистра Катия, куда ж без них, родимых.
Маги, у которых курсов шесть, начинают сдавать экзамены с четвертого. А мы, пятилетки – как раз-таки с третьего.
Почему висельные экзамены?Ну, помимо весьма удачно и к месту знаковых руководственных фамилий?
Потому что все они практические. То есть, ну буквально. И за гибель адептов в ходе этих экзаменов ответственны лишь сами погибшие адепты, и их нерадивое отношение, спустя рукава, к учебе.
Мы сдаем телесные практики, курс веществ, и профильный предмет. В случае, скажем, одного невыносимого черноволосого полудемона, это будет ментальная магия.
В моем случае – практический курс сопровождения криминального расследования. Ясное дело, никто ни в какое расследование меня не отправит, а просто магистр Флинмейрер погрузит меня с моими теоретическими знаниями о данном предмете в ментальную проекцию какого-нибудь нашумевшего криминального дела Империи. Фокус только в том, что если я в этом погружении случайно помру по собственному недосмотру – в жизни вне ментальной конструкции, это произойдет совершенно реально.
Треклятая ментальная магия. И треклятая правдоподобность эта, от которой и богам душу отдать недолго, если вдруг что-то по предмету своему профильному позабудешь.
Покуда я мрачно над всеми этими вопросами размышляла, господин ректор, имея вид удивительно благодушный (еще бы, ему экзамены ж не сдавать), умудрился с царственной неторопливостью удалиться куда-то и вернуться в скором же времени.
В руках у него была огромная тарелка, которую называть тарелкой сразу как-то и не повернулся бы язык. Если б я самолично не видела, что его милость именно в качестве тарелки этот предмет посуды использует.
За последние четыре дня, что мне пришлось квартировать в очень тесном соседстве с всея Университета Трех Виселиц, многие вопросы для меня так и не стали прояснены. Но зато я смогла, совершенно неожиданно для себя, вдруг обнаружить, что худощавый и гибкий его милость, и без единого излишества и изъяна в теле Роррей – оба просто сказочно прожорливы.
Они на пару денно и нощно что-то непрестанно жевали. Я прямо задавалась мыслью, как, на самом деле, эти личности протягивают во время обучения и исполнения управительских обязанностей, без еды-то?
Потому что ну я сомневаюсь, что милорд ректор ведет, скажем, планерки, задумчиво грызя окорок на кости. Или Роррей конспектирует, имея в свободной руке кусок мясного рулета, к примеру.
Но факт остается фактом: ежели кто и решиться заманить в сердечный плен кого-то из этих достойных мужей, их совершенно невозможно будет в этом плену прокормить!
– Бутерброд будешь? – задушевно испросил милорд Лем Клемор, и уселся совершенно свободно рядом со мной, потеснив мои конспекты с учебниками своим блюдом с означенными яствами.
Я хлопнула себя по лбу рукой, и простонала без всяких поясняющих что угодно слов.
Однако же господин ректор все равно меня понял распрекрасно.
– Прекрати уже так душераздирающе стонать – совершенно не по-ректорски милорд пихнул меня в бок – Я тебя всему научу!
Я закрыла лицо обеими ладонями, и заскулила. Роррей был сослан на посещение лекций сутки назад, поскольку 'маг', 'староста' и 'выпускник' – это звучит веско, а вот 'третий курс', и 'светлые боги, я все провалю!' – это никому убедительным не показалось.
– Ну, знаешь, это даже оскорбительно – на удивление внятно проговорил его милость, жуя – Я все-таки маг-менталист и твой ректор! Да еще до возвращения этого совратителя малолетних, я тебе половину курса смогу преподать.
По-хорошему, мне сейчас бы следовало вступиться за Эльмара, что никакой он не совратитель. Но когда я подумала, как тут же господин ректор может развить свою мысль в этом направлении, все мои благородные порывы тут же сошли на нет.
Тем более, что у милорда Сантаррия и господина Роррея сейчас зыбко, но установились, какие-то, пусть странные, но все же отчетливо мирные отношения. Потому ни к чему сейчас все эти выяснения, кто есть кто, ну вот совершенно ни к чему!
– Что это, милорд, вам угодно иметь в виду, насчет "всему научу"? – протянула я, чуть растопырив пальцы у правого глаза, и выглядывая в эту щелочку на упомянутого милорда.
Его милость вальяжно улыбнулся, и откусил махом половину от оставшейся бутербродной половины. Умудряясь выглядеть благородно даже при этом действе.
– Вот непосредственно то, что я говорю.
Я отняла руки от лица, и поглядела на свое жующее руководство подозрительно. С очень и очень сильным подозрением.
– Вы сейчас намекаете, что мы....сжульничаем?
Господин ректор ответил мне взглядом крайне оскорбленным.
– Это вывод из какой части моего предложения? Что я маг-менталист, или что я – ректор?
Я тут же сочла за лучшее молча пожать плечами – мол, догадайтесь сами.
Милорд Лем Клемор сосредоточенно дожевал, рассеянно оглядев свои собственные покои.
– Вам, госпожа Монгрен, когда-нибудь давали понять, что вы слишком много говорите, не поразмыслив предварительно?
Я смиренно посмотрела на бутерброды на блюде. И мудро сочла за лучшее воздержаться от комментариев.
– Рано или поздно я тебе всыплю – философски изрек господин ректор, и махнул неопределенно рукой – Так вот, возвращаясь к вопросу подготовки к экзаменам. Ты мне доверяешь?
– Да – бездумно брякнула я. И тут же спохватилась, зажав рот рукой.
Его оборотническая милость расплылся в ухмылке, и я с опаской осознала, что ведь на самом деле, непонятно, необъяснимо, но доверяю этому чужому, умному, хитрому и красивому мужчине. Который корысти ради бережет меня и мою, гм, чистоту, так сказать.
– Ну вот и замечательно. Тогда просто перейдем от теории к практике. Как бишь там, ты говорила, называется то судебное дело, которое ты хотела бы разбирать на экзамене?
Обновление 17.12
– Закрой глаза. И не вздумай бояться. Так, как там..., ага, ага, вот, лежи ты уже спокойно, наказание мое!
Я буркнула что-то очень не конкретное, и послушно закрыла глаза. Господин ректор тут же навис над доверчивой мной, и уперся лбом в лоб. Вот зачем они это делают все время? Нужно будет спросить. Потом. Когда он не будет настолько...вблизи.
Горячие пальцы коснулись ключицы – и тут же вся ладонь улеглась мне на голую кожу.
– А теперь....спи – прошептал он еле слышно, и голос его разошелся мне по лицу, как легкий ветерок. Я вздохнула сонно, и.....
Невысокая узкая комната вначале показалась мне странно-темной. И воздух вокруг был....железный и тяжелый. Поморгав как следует, я вдруг поняла. Поняла, что темные стены когда-то были не такие уж и темные, просто это все....кровь вокруг.
Зажав рот рукой, и только было собравшись избавиться от того бутерброда, которым меня изволили потчевать его милость, я зажмурилась – и тут же получила легкий подзатыльник.
– Первое правило сопроводителя: не падать в обморок. Ни при каких обстоятельствах. Это непрофессионально.
Господин ректор, несколько бледнее красками, чем обычно, обнаружился тут же. И окинул это ужасное место взглядом самым бесстрастным.
– Тебе нравятся вампиры? – светски вопросил он, и встряхнул меня еще раз – Вот ты сейчас уже почти провалила экзамен, Монгрен. Соберись, ты же висельная адептка.
Дело, которое мы сообща выбрали для рассмотрения, было откровенно замшелым. И никаких особенных интриг не подразумевало, раскрыто было почти сразу.
Но фокус был в том, что я, как сопроводитель, ничего раскрывать и не должна. Мое дело – собрать и оформить все составляющие расследования. То есть, например, вот тут – собирать непонятные ошметки (вру, я распрекрасно даже знаю, что именно это за ошметки!), и крупные сгустки крови. Это для начала, как самое очевидное и информативное!
К примеру, да.
Потому что имперские следователи об такое руки не марают, а улики – это первостатейно важно. Вот и существуют для таких дел сопроводители, на плечи которых ложится львиная доля всего дела.
Я никогда не знала, смогу ли быть истинным сопроводителем. И вот сейчас твердо поняла, что нет, не смогу. Стошнит меня сейчас. И опять – нет, не смогу, лучше уж....
– Смерть? – любезно закончил мою мысль подлый менталист, и чуть толкнул в спину – Вперед. Перчатки. Маска. Кисти. Емкости. Пошла!
И я....пошла. Все перечисленное оказалось мгновенно тут же, под рукой. Я натянула слабыми руками маску на нос и рот – и действительно пошла. Пошла соскребать со стен останки трех неосмотрительных жертв, попавшихся одному не очень разумному и чрезмерно храброму вампиру, который, озверев, оставил от них....ну, собственно, то, что оставил.
Впоследствии этот вампир был казнен, по приказу своего же Владыки, который не позволял своим подданным так бесчинствовать.
Никто в Империи не сомневался, что вампиры как были убийцами – так и будут всегда. Но такое открытое неповиновение вампирский король предпочитал показательно карать, дабы не нарваться на крупные неприятности. И в назидание своим подданным, чтоб были умнее. И не так откровенны.
– Волосы собери – я оглянулась на милорда ректора, и он чуть заметно кивнул головой, сложив руки на груди – Свои, вымажешься. Или насыплешь в улики. Иди сюда, я соберу.
На слабых ногах я подбрела к господину Лему Клемору. Он мягко развернул меня к себе спиной, и пробежался руками по растрепанным волосам, высвобождая их из под тонкой эластичной ленты, что держала маску. Пропустил их сквозь пальцы – и поднял повыше. Ловко перехватил у корней – и закрутил в какой-то узел, судя по ощущениям.
– Ай! – пискнула я, потому что у затылка что-то пребольно кольнуло. Наверное, волосок зацепился – и вырвался.
– Мои извинения – шутливо проговорил он тут же, и подергал осторожно узел волос – Держится. Вперед, госпожа адептка, работа не ждет. Как не станут ждать и суровые экзаменаторы, сами понимаете. А кровь стынет и высыхает.
Я вздохнула, сглотнув повторно тяжелый ком в горле. И пошла к остывающей крови вокруг, покуда она и в самом деле не засохла.
Обновление от 30.12
Эльмар Роррей хмуро смотрел на догорающий закат.
Что-то изменилось. И изменилось очень сильно.
Вроде бы все было, как всегда. Он ходил на занятия, якобы усиленно готовился к экзаменам, приходил уже привычно в дом главы Виселиц... Они что-то обсуждали, вечно что-то готовили и жевали, смеялись все вместе.
Или нет. Ива и господин ректор смеялись вместе с ним, Эльмаром. Как бы вместе были они – и брали его милостиво к себе в компанию.
Разумеется, все дело было в том, что просто под неусыпным оком высокого руководства они с Ивой теперь были всегда, милорд Лем Клемор никогда более не оставлял их наедине. И с Ивой проводил куда больше времени, чем он, Эльмар, имел возможность этого самого времени с ней проводить.
И нельзя забывать, что из них двоих, именно господин ректор некогда утирал ей слезы, и мазал ссадины и ушибы. И вообще – знал ее с пеленок. И даже на свой манер защищал, как выяснилось. Что ж подозрительного было в том, что их отношения, тьфу, временные отношения, были такими странно доверительными? Как-никак, почти что чуть ли не родня!
Или дело было не только в этом?
Эльмар мрачно оглядел посеревшее резко небо. Прикрыл глаза – и в мгновение ока за спиной его распахнулись крылья. Роррей повел ими резко. С силой – и взмыл в воздух.
Когда уже в привычном виде, без всяких там атрибутов демонической породы, он явился к порогу временной обители, в окнах этой обители была непроглядная темень. Вот абсолютная, словно его тут давно позабыли ожидать.
Бесшумно передвигаясь, Роррей двинулся по направлению к спальне, отведенной на время конспиративного карантина Иве. Прокрался к кровати осторожно.
И....не обнаружил ее в огромной постели. Ни следа Монгрен.
Споткнувшись, что было старосте магов совершенно несвойственно, Эльмар высыпался в столовую, едва не кубарем, махнув рукой тут же на все конспиративные методы.
Никого.
Влетев в комнату, где нынче изволил временно почивать господин ректор, и не обнаружив там и его, Эльмар ощутил себя совершенно странно. Это как вроде бы сразу стало и легче – и одновременно еще хуже. Причем намного и легче и хуже в степени очень и очень значительной.
По непонятному наитию, и уже не бегом, на ходу пытаясь осознать себя в столь непривычно противоречивых чувствах, отличник шестого курса спокойно и вновь абсолютно бесшумно распахнул дверь, которая вела в небольшой личный сад, что располагался на внутреннем дворе.
Освещенная лишь неполной луной и яркими звездами, открывшаяся его взору картина была мирной. И лично для него – почему-то страшной.
Огромные качели, установленные тут непонятно, когда и для кого, не двигались. Увитые какими-то то ли спящими цветами, то ли просто листвой, они напоминали гигантскую колыбель.
Господин ректор, в позе полулежащей, и не очень на вид удобной, вытянул длинные ноги по земле, а Монгрен, его маленькая Монгрен – спала мирно и глубоко, уложив аккуратно заплетенную голову на грудь главы Университета. Заботливо укутанная пледом, поджав ноги, и, судя по всему, держащаяся за своего благодетеля руками во сне.
Волосы же благодетеля были лениво растрепаны, лицо расслабленно и умиротворено, и весь его облик дышал сытым и удовлетворенным покоем.
Пальцы левой руки милорда Сантаррия покоились в собранных локонах его почивающей сладко адептки.
Эльмар, не особенно чуя землю под ногами, подошел ближе.
Оборотень приоткрыл один глаз, сверкнувший в темноте чистым породистым золотом.
Эльмар поглядел на него прямо, ощущая странный холод где-то в желудке – и одновременно в горле.
Это все было неправильно. Неверно. Так не должно было быть.
Да, Монгрен в последнее время была сильно вымотана. Постоянно. Она осунулась, побледнела, и глаза ее порой казались Роррею немного...безумными. Или больными – когда как. Но она горячо протестовала на все его беспокойства, и взахлеб предвкушала, как блистательно сдаст экзаменационную практику по профильному. И надо же, все это благодаря щедрому бескорыстию милорда главы Университета Трех Виселиц.
– Она устала. Отправляйся спать – прохладно и чуть хрипловато прошептал господин ректор в ответ мысленным Эльмаровым восклицаниям, и Роррею почудилось в его голосе....что-то, смахивающее на насмешку.
Эльмар кивнул бездумно и беспомощно, оглушенный самим видом этой странной пары, и изобразил лицом и телом готовность идти по предложенным делам и направлениям.
Но в последнее мгновение метнулся прямехонько к этой идиотской качели – и провел пальцами по щеке Монгрен.
Она брезгливо скривилась во сне, и чуть повела плечом под пледом, словно бы желая утереться, как это делают маленькие дети.
Холод хлынул Эльмару из сжавшегося горла прямо в голову. А оборотень внезапно ухмыльнулся, широко, и не раскрывая прикрытых вновь глаз.
– Сладких вам снов, господин Роррей.
И староста шестого курса наново, почти уже и в самом деле собрался уйти, скользнув растерянно глазами по этому странному этюду: Монгрен, свернувшаяся клубком на груди его милости, милорда ректора, и этот милорд, улыбающийся змеино, и осторожно при этом поводящий длинными аристократическими пальцами в темных от ночного сумрака волосах Ивы...
Но внезапно резко остановился и нахмурился.
Ректор не соизволил удостоить персону вставшего в двух шагах столбом адепта высочайшим вниманием.
Наверное, именно это-то Роррею и помогло.
Треснув развернувшимися крыльями, Эльмар прыгнул сверху – и выхватил Иву из рук никак не ожидавшего таких маневров оборотня. Тот взвился пружиной – и упал на землю уже странно подрагивающим, выгибающимся всем телом из стороны в сторону.
Эльмар хрипло хмыкнул, а Монгрен даже и не подумала проснуться!
Роррей, зависнув над головой перекидывающегося начальства, аккуратно отвел тяжелый аккуратный узел волос – и обнаружил, что искал, именно там, где и ожидал и надеялся это, собственно, обнаружить.
Под туго свернутым кольцом монгреновской шевелюры покоился серебряный зажим. Маленький, изящный, тонкой работы.
– И как это я сразу-то не понял? – гулко вопросил староста магов и будущий дипломированный менталист у огромного волка, неотрывно глядящего на него – Застегнули ей кусочек эмоций, милорд ректор? Чтоб училась прилежно, и на меня не отвлекалась? Похвально. Плохо только то, что вы меня по-прежнему за неуча малолетнего держите.
Волк не пожелал отвергнуть догадки светоча магистра Флинмейрера, или же вступить в конструктивную дискуссию. Вместо этого он только низко, раскатисто зарычал – и ощерил внушительные зубы.
Эльмар, обретя мгновенно утраченный было душевный покой,и целостность своего полудемонического сердца, непривычного к разбиваниям, поудобнее перехватил свою беззаботно и волшебным сном спящую ношу. И улыбнулся до ушей – ну просто не удержался. Рыком не впечатлясь никак.
– Побегайте по парку, разомнитесь, ваша милость. Если, конечно, вы еще не научились крылья отращивать.
Его милость поглядел на адепта весьма выразительно, чтоб не сказать больше. Удивительно, как даже в своей мохнатой ипостаси ему это удавалось. Прижав на мгновение уши, и сверкнув глазами, волк клацнул всем набором клыков разом – и сиганул прямо с места куда-то вбок, в темноту, гигантским буквально скачком.
– Ну прямо не волк, а конь. Ретивый – философски сообщил Роррей влажной ночной тишине, обнял уютно Монгрен, и на всякий случай покружил еще немного над садом. Мало ли, что надумал там себе милорд ректор в сердцах? Еще выпрыгнет точно так же из кустов, если зазеваешься, и Монгрен в зубах унести попытается? С него станется, со злыдни коварной! И зубы солидные очень, спорить с этим бессмысленно. В таких только сонных девиц в чащобы ночные уносить.
Его милость не изволил ниоткуда выпрыгнуть, или даже степенной трусцой неспешно заявляться – видимо, изливал свой высочайший гнев на открытой местности. И Эльмар, хмуро оглядев еще раз серебристый атрибут ментальных происков в волосах Ивы, отправился в дом.
Утро обещало быть как минимум занимательным.
Обновление от 13.01
До чего порой странные вещи и мысли лезут в голову с утра!
Вот первый раз со мной такое, чтоб, по утру, проснувшись, первое, о чем думаешь – это до чего же болят волосы!
Именно так, волосы болят. Где-то у самых корней, хоть и даже в мыслях это звучит весьма и весьма глупо.
Я сонно потерла затылок, рассеянно путаясь пальцами в растрепанных волосах, и заворочалась среди подушек и всяческих предметов постельного белья.
– Доброе утро – поведал мне откуда-то сбоку рорреевский мирный голос.
Я крутнулась в сторону этих пожеланий, и обнаружила старосту магов вальяжно подпирающим дверной косяк. Причем выглядело это так, словно косяк в такой поддержке полудемонического плеча крайне нуждался, и будущий милорд маг не просто так праздно торчал в дверях спальни, а был при деле.
Судя по мокрым волосам, и светлой тунике, местами липнущей к телу то там, то сям, Роррей только-только с водных процедур явился.
– Ты, Роррей, натуральная ранняя пташка. Крылья имеешь, вскакиваешь ни свет, ни заря, и спать не даешь приличным людям – буркнула я, стараясь за замечанием этим сокрыть собственное дурацкое волнение, которое наследник лорда Роррея неизменно во мне вызывал теперь.
В самом деле, ну кто бы не заволновался?
Начиная с ног и вплоть до черноволосой макушки, он ведь был так...волнителен. Его гибкая непринужденность, его, только ему одному присущая, ленивая грациозная сила, которой он будто бы сам и не осознавал, и легкое золото гладкой кожи... Изумрудные глаза, словно прихотливой огранки и совершенной чистоты драгоценные камни в обрамлении черного обсидиана. Острые чуть скулы, и такие истово демонические, чернильно-черные, брови. И яркие губы.
Хотя вот на губы лучше не смотреть лишний раз, ибо я сразу до ушей краснею. Уж очень много всяческих воспоминаний с губами этими нынче у меня связано.
– А ты все никак не наспишься? – лениво улыбнулись эти самые губы, и Роррей все так же непринужденно переступил на месте, легко поведя в движении плечом.
Завороженная всеми этими линиями, улыбками и легкостью, я не сразу нашлась с ответом.
– Вставай, соня. Уже время почти что и не утреннее. Завтракать пойдем – он махнул рукой, а я разочарованно подумала, что мог бы и позаигрывать с барышней, подлец. А то прям как посторонний вежливый сосед.
Но вслух говорить ничего не стала, не хватало еще разразиться сожалениями по поводу того, что Эльмар слишком прилично себя ведет.
Красота всех нелюдей на самом деле была делом свершено привычным. В той или иной степени, физическая оболочка – это часть природы, один из отлаженных механизмов выживания и приспособления вида. А демоны – это хищники изначально. Хищники прекрасные, один вид которых уже делает вас жертвой. Покорной. И на все согласной.
Вторая же часть Эльмара была дарована ему маменькой, родственницей речных совратительниц.
Чего уж тут удивляться такому сочетанию получившемуся? Господин будущий маг просто разил наповал, потому как по рождению ему это пристало. Ибо вопрос выживания вида, разумеется, конечно же.
Кстати сказать, в полукровках же все проявляется сильнее, в силу механизма смешения кровей от разных видов, да. Так что Университет вот-вот выпустит в мир готовое оружие массового поражения, не иначе.
А я останусь в этих стенах, прилежно постигать нелегкие науки вторых шансов в жизни. Если, конечно, переживу первые свои экзамены.
Оружие массового поражения тряхнуло влажными волосами.
– Монгрен, у меня чувство, что ты наловчилась спать с открытыми глазами. И я тут стою, беседую с тобой, призываю к подобию дисциплины. А ты продолжаешь почивать.
– Ой, ну какой умный – огрызнулась я незатейливо, и потерла ноющие у корней волосы на затылке – Встаю я, выйди.
