Текст книги "Чужая осень (сборник)"

Автор книги: Валерий Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 51 страниц)

32

Хотя древние утверждали, что слаще всего пахнет труп врага, я не испытывал особого удовольствия от предстоящей встречи с живым покойником, который по инерции делает вид руководителя фирмы «Аргус». Интересно, как он осуществляет это руководство, если Рябов обложил его замечательную фирму со всех сторон, попутно выдрав оставшиеся лепестки «Ромашки»?

Я очень вежливо поздоровался с секретаршей, сидящей у двери кабинета директора, и почему-то подумал, что эта девочка осталась последним редутом полководца из «Аргуса». Впрочем, какой он полководец, обычная шестерка, конторская, правда, так что лучше бы сидел в какой-то совковой точке и не рыпался. И почему бывшие партработники в бизнес так активно лезут, наперекор идеям, которые изрекали всю сознательную жизнь? Я кивнул на дверь, за которой дожидался своей судьбы бывший секретарь парткома общества «Знание», и спросил у секретарши:

– Камолый на месте?

– Он не Камолый, а Камолов, – поправила меня девочка.

– Какая разница для будущего покойника, – чуть ли не печально заявил я. Не дожидаясь, пока появится эффект от этих слов, вошел в кабинет директора «Аргуса» и без приглашения плюхнулся на стул у его огромного рабочего стола. Камолов тоже молчал, не здоровался. Глупо было бы нам желать друг другу этого самого здравствования даже в весьма условной форме.

– У меня мало времени, – сходу беру быка за рога, чтобы лишний раз доказать Камолову, что он по уши в дерьме и помощи от своих партнеров может ждать только в виде автомобильной катастрофы. – Поэтому сразу о деле. Ты знаешь старинное изречение «Пусть проигравший платит», его выдал Бренн, когда бросил свой меч на римские весы.

Камолов с легкой гримасой презрения посмотрел на меня и заметил:

– Бренн сказал: «Горе побежденным». Этот варвар был несколько образованней многих нынешних…

– Заткнись и слушай, – перебил я дельное замечание. Ну, конечно, наблатыкался в своем «Знании» всяких слов, а теперь мне замечания делает. – Тебе не о варварах, о своей шкуре думать пора. И платить по счетам.

Камолов все с той же легкой гримасой посмотрел на меня и, нагло пыжась, заявил:

– Я готов. Хоть сейчас.

Долго ждать будешь. И свою готовность ты так активно показываешь, потому что боишься, ишь, как пальчики дрыгаются. Что, думаешь, о тебе на могиле декламировать будут: «Он встретил смерть лицом к лицу, как в битве следует бойцу»? Выведешь меня из себя, все переиначу. Тебе смерть раем покажется; Вершигора с радостью поборется с организованной преступностью в твоем лице, процесс века закатит. А ты, падло, пойдешь в лагерь, там зад твой толстый повышенным спросом будет пользоваться. Все пятнадцать лет. А пока он бодрится, суперменом себя чувствует, постоянно к смерти готовым. Потому что догадывается – что-то мне от него нужно. В противном случае – давно бы уже свою «Ромашку» догонял.

– Сейчас и ответишь, – спокойно замечаю, запуская руку в карман. Боже, да у него желудок совсем ослаб, беззвучно воздух портит. Ничего, потерпим, со мной однажды такое тоже случилось, правда, очень много лет назад.

Может Камолов и ждал, что достану я из кармана револьвер, начну пулять в него, мстя за вероломное нападение на мои точки. Только вместо револьвера я извлек свое основное оружие – крохотный калькулятор «Сони» и начал считать, не обращая на директора фирмы, с которым приехал заключать договор, никакого внимания.

– Если пятьдесят умножить на один, – бормотал я, – а потом опять-таки на один разделить и умножить на, скажем, десять баксов… Камолый, сколько это будет?

Камолов, чувствуя подвох, промолчал.

– Это будет полштуки, – наконец подсчитал я. – Правильно? Я тебя, козел, спрашиваю, чтоб потом претензий не было…

Вот тут Камолов и повелся. Он еще надеялся откупиться, подумал я, когда Камолов тихо прошептал:

– Верно.

– Вот видишь, умные люди всегда между собой договорятся, – чуть ли не обрадовался я. – У меня здесь пятьдесят человек охраны, если каждый кинет твоей телке по одной палке, согласно среднему прейскуранту я заплачу ей…

Камолов вместо того, чтобы внимательно выслушивать директора фирмы «Козерог» и заключать с ним договор о совместной деятельности, быстренько привстал с места и потянул свои ухоженные пальцы к моему горлу. Я тоже сделал движение вперед, очутился между протянутых рук собеседника, прихватил его за волосы и от всей души стукнул головой об стол. Жаль только, что Камолов влетел мордой в какую-то толстую папку, лежащую перед ним, а не в полированную поверхность. Но и этого удара хватило, чтобы он немного успокоился.

Я демонстративно стал сдувать с пальцев волосы Камолова, но при этом сомневался, что он захочет ударить меня лбом в нос.

– Не бойся, Камолов, – успокаиваю приходящего в себя собеседника, – ничего с твоей девочкой не случится. Больше того, ее уже нет в твоем офисе. Правильно себя поведешь, я тебя не трону и телочку свою назад получишь. Секретарша у тебя классная, моим ребятам сходу понравилась, такая тоненькая, беленькая, губки рабочие.

После этих слов своих атак Камолов не возобновил, а значит я могу развивать наступление. И чего эти все деятели так стандартно себя ведут, подбирают себе подружек лет на двадцать моложе и обязательно в секретарши, чтоб постоянно под, скажем так, рукой была. Ну, Камолов, как тебе нравится, что с девочкой твоей случиться может, этой песней лебединой? Я ведь супругу твою в заложницы не беру, ты б еще, наверняка, доплатил за такое решение и его возможные последствия.

– Что ты хочешь? – наконец-то капитулировал Камолов.

– Не «что», – в свою очередь поправляю собеседника, – а «чего». Мне нужные кое-какие данные. И тогда я тебя не трону.

– А кто тронет?

– Это уже другой вопрос. Тебя может тронуть твой приятель Петр Петрович, например. Не понимаешь? Правильно. А если я скажу Городецкий, поймешь? Но это не моя проблема. Моя проблема – ты. Это ты напал на меня и, скажу честно, мне очень хочется размазать тебя по стенке. Как я это сделал с усопшей «Ромашкой». А чтобы ты все до конца понял, скажу одну подробность: я не отдавал приказ насчет ликвидации твоей банды, а лично ее на тот свет спроваживал. Такая между нами разница. И можешь не переживать насчет моей глупой откровенности. Разговоры в твоем офисе уже несколько дней не пишутся. Не тешь себя мыслью, что мне эта беседа может когда-то боком выйти.

– Какие сведения нужны? – приподнял белый флаг Камолов.

– Ты б еще задал дежурный вопрос о гарантиях, – усмехнулся я, глядя на его распухший нос. – Думаешь, мы не сумели войти в банк данных твоего компьютера? Так это было сделано через три дня после того, как твои придурки стали мне мозолить зрачки. Тоже мне бином Ньютона, – достал я из кармана блокнотик, одновременно доказывая свою начитанность. – Так у меня на тебя еще кое-что есть, о чем компьютер не подозревает.

Значит, наша доблестная фирма «Аргус» решила отпочковать «Ромашку». Мудрое решение. И бандитам этим за охрану платить не нужно, а только помогать им в выборе жертвы, и в крайнем случае, подмога, кроме конторской, гарантирована. Знаешь, Камолый, я ведь в свое время тоже работал по металлу. Но совсем другими методами. Что это за фирма такая, «Энтерпрайз-бриз»? Судя по названию – чересчур заграничная. А если разобраться, из сильно зарубежного только название. Наверняка, в Красноярске, где фирма зарегистрирована, даже не знают о существовании этого «Энтерпрайза», с которым у тебя договор. Чего там у меня записано, тут, Камолый, металлов не меньше, чем у Менделеева в его таблице. Ага, алюминий. Значит, «Энтерпрайз» трудолюбиво тянет через Грузию аж до Норвегии тысячу тонн алюминия. Чего через Грузию, Камолый, я бы это делал через Молдавию, а еще лучше – Приднестровье, государство непризнанное, а следовательно международные законы бессильны. Ну, да ладно. А в Норвегии груз получают некие Рейульф Крэк и Ул Кванде, представляющие фирму «Майкл», которая по другим документам значится как «Мишель».

Камолов заерзал на месте, видимо от мысли про свою близкую кончину он стал отвыкать, а про трудовые подвиги почему-то ему слушать тошно. Ничего, потерпишь, я доведу тебя до нужного состояния.

– Так самое интересное, что этих двух норвежских бизнесменов кредиторы днем с огнем найти не могут, а «Энтерпрайз» малоизвестный с ними в два счета связался. И за тысячу тонн алюминия честнейшие зарубежные партнеры, хотя и в бегах, но все равно расплатились. «Секонд-хэндом», естественно, аж на миллион крон подержанных тряпок, это ж сотню беженцев одеть можно и еще разворовать останется. А куда делась разница между тряпками и подлинной стоимостью металла? Не знаешь?

– Не знаю, – твердо ответил Камолов. И тут же кристально честно подчеркнул:

– Куда делась вся разница, я действительно не знаю.

Вот дурашка, он, наверное, думает, что я лезу за его заграничными счетами. Конечно, конторские ребята отбрасывали какую-то долю директору «Аргуса», но это для него суммы. А меня они мало устраивают.

– Кроме алюминия есть и другие железяки, представляющие интерес для зарубежных партнеров. Теперь же Прибалтика заграница, да, Камолый? Я слышал, там памятники на металлолом курочат. Ты, наверное, прибалтам хотел помочь, чтобы как-то облегчить участь выставленной «Ромашкой» «Салмо»? Что, контора решила, Прибалтика расплачивается той же валютой, только работать легче? Свои люди там остались, а с норвежскими агентами сильно потяжелело в последнее время. Значит, в славном городе Норильске производственное объединение «Жилбытремонт», естественно для нужд трудящихся, приобретает никель в слитках. Но почему-то этот «Жилбытремонт» не захотел никелировать оконные шпингалеты, видимо технологию не разработал, а потому гонит пару грузовиков со слитками никеля в Москву. А там его покупает не «Энтерпрайз» вовсе, а центр авиационно-парашютных работ «Импакт». А потом этот «Импакт», который с тобой в Москве одним банком пользуется, не привязывает слитки никеля к стропам парашютов, а перекидывает его литовской фирме «Лия».

Могу еще вспомнить о такой интересной подробности: как это «Аргусу» удается постоянно арендовать военные самолеты для нужд своих партнеров? Кто там помогает тебе руководить отечественной и зарубежной уже, но все равно по привычке доблестной авиацией? Не скажешь?

– Не знаю, – коротко отвечает Камолов.

Еще бы. Станет Городецкий докладывать о своих московских партнерах, которые готовят себе почву, если их стремление склеить обломки рухнувшей страны не увенчаются успехом. Или о Велигурове, сохранившем связи на Востоке, откуда течет на Кавказ наше же замечательное оружие в обмен на металл по будто бы демпинговым ценам. А что они получают за оружие я пока не знаю. Может быть – валюту, золото, бриллианты. Или наркотики. А что, я бы сам так сделал. Получил бы за оружие наркоту и назад ее, на братский Восток, и уже оттуда, например, в Амстердам. В результате – тройной навар. Только наркотой я не торгую из принципа, покойный Колотовкин меня в этом лишний раз убедил. А что они получают – это через пару дней Рябову на ушко обязательно шепнут в порядке дружеской взаимопомощи. Так что свою старость и возможную отставку при дальнейших демократических преобразованиях московский командир Городецкого, заместитель начальника внешней разведки Игнатенко обеспечил и себе, и своим подчиненным, А если произойдет очередная революция, так им эти мелочи даром не нужны. Потому что Игнатенко станет начальником КГБ вновь созданного СССР, перетянет к себе Петра Петровича, чтоб они здесь с Велигуровым по пустякам не спорили, кто больше так называемым демократам в борщ нагадил, а наш пенсионер Василий Васильевич вытащит из шкафа генеральскую форму и возглавит Южноморское областное отделение организации, которой он отдал всю свою жизнь. А если их затею будут именовать не революцией, а переворотом, эта компания будущее не только себе – правнукам обеспечила. Словом, застраховались они на все случаи жизни. Только Камолову я об этих мыслях не распространялся, а просто и незатейливо заметил:

– Прокол был лично у тебя. Я имею в виду тот «Ил-76», которым «Аргус» перевозил медь. Это ж надо, командир отказался изменить маршрут за миллион рублей. Солидные деньги по тем временам. Так что партнеры твои хоть и отмазали «Аргус», но больше гражданским летчикам веры не имели. Вот поэтому и вояк используют. Им прикажешь – они отвечают «Есть!» Причем, совершенно бесплатно. Я, конечно, имею в виду рядовых летчиков. Они хоть в облаках на своих «илах» летают, но те, кто на земле сидят, куда повыше. Им пайка от твоих подельников капает, не сомневаюсь. А вся эта лабуда с документами на тебе осталась, как и другие заботы: многочисленные перевозки грузов, их дробления, поэтапность вывоза, мгновенно самоликвидирующиеся фирмы-посредники, пресекающие любой поиск, если такой начнется. Не боишься, что начнется, Камолый?

– Я уже ничего не боюсь, – сказал директор фирмы «Аргус».

– Это точно, – нарочно польстил я собеседнику. – Если бы ты был трусливым, так давно повесился в сортире, дешевле бы было.

Ладно, хватит с ним церемонии разводить, он уже созрел, упираться не будет. Я достал несколько листиков, над которыми потели мои юристы, положил перед ним на стол и заметил:

– Подпишешь эти документы – я тебя мочить не буду.

Камолов смотрел на меня, будто я был стеклянным. Взгляд этот отсутствующий мне почему-то не понравился.

– Камолый, ты бы поспешил, – бросил я взгляд на часы, – а то у меня еще полчаса контрольного времени. Того глядишь, опоздаю, долларов пятьдесят все-таки придется твоей телке дать.

Пока Камолов читал опус моих юристов, которых я гонял целый день вносить постоянные правки в текст, достаю сигарету и пистолет-зажигалку.

Камолов, который было уже ожил, задал бестактный вопрос:

– Ты выстрелишь после того, как я подпишу?

– Я не нарушаю своего слова, – замечаю, прикуривая сигарету. Пистолет, конечно, очень похож на настоящий, но не хватало, чтобы Камолов снова начал прощаться с жизнью, отравляя воздух в помещении. – Еще ни один человек в этом мире не мог сказать, что я не выполнил своего обещания. Будь спокоен, если опоздаю к ребятам…

Дальше я не продолжал, глаза Камолова явно прыгали через строки, а потом он по инерции заметил:

– Я не знаю никакого Велигурова, Игнатенко…

– А тебе и не нужно их знать, – обрываю я директора фирмы «Аргус». – Что, привык осторожничать при подписании документов? Хвалю, я сам такой. Только мной никто не руководит, когда я эти документы подписываю. И сейчас я не себя имею в ввиду, а Городецкого, на которого ты шестерил. Так что давай свой автограф и не думай шутить. Образец подписи директора «Аргуса» есть на многих документах, хранящихся у меня. Только сейчас меня компьютерный вариант подписи не устраивает. Чернильной ручкой, и дату не забудь поставить.

Камолов черкнул свою незамысловатую подпись, и я вдруг понял, что ему уже на все наплевать. Даже на телочку свою замечательную. Передо мной сидел живой труп, он еще дышал, но ему уже было все равно – нарушу я свое слово или нет. Сдох Камолов.

– Теперь этот документик подпиши, – командую я, бросая на стол очередную дозу бумаг. – Можешь не читать, это точная копия предыдущего. До того я предусмотрительный, что все бумажки собираю в нескольких экземплярах. Ну, вот и все. Мне даже от тебя компенсаций особых не нужно, кроме моральной. Так, сто грамм ставишь?

– Меня убьют? – спросил Камолов, намекая уже на своих деловых партнеров. Уверовал, гнида, в мое честное слово.

– Со своими партнерами сам разбирайся. Я тебе их не навязывал, – машинально замечаю в ответ.

Он ищет моей поддержки. Ну, козел, другого слова подобрать невозможно. Напал на меня, как пес цепной, по приказу хозяина, а теперь нашел у кого моральной поддержки искать. Тебя бы к Бойко привязать, да обоих в море бросить. Но Бойко мне еще долго нужен будет. А ты…

– В общем так. Девочка твоя будет жива-здорова. А как насчет ста грамм, согласен?

Камолов закивал головой чуть ли не радостно. Вот придурок. Боже, с кем приходиться воевать, то ли было в былые годы.

Это же были титаны по сравнению с мокрицей, командующей «Аргусом».

– Значит, согласен, – гашу сигарету о зеркальную поверхность полированного стола. – Это хорошо. У меня в связи с тобой такие расходы были, ты себе не представляешь.

Опять ожил Камолов. Бегает с того света туда и обратно перед глазами, прямо фильм ужасов какой-то, если не сказать триллер.

– В общем, выставишь мне всего сто граммов. И знаешь чего? Осмия, сто восемьдесят седьмой изотоп. Ты же крупный специалист по металлам. Больше того, я знаю, что у тебя этот осмий есть. Кстати, лицензии на вывоз, которыми ты приторговывал, мне к металлу не нужны. У меня любые лицензии есть, даже на твою голову.

Я медленно достаю телефонную трубку из кармана, набираю номер и командую:

– Девочку не трогать.

А потом, пристально глядя на Камолова, небрежно добавляю:

– Пока не трогать.

Камолов опять заерзал на стуле, а затем начал свое обратное превращение в покойника. И правильно делает. Документы эти у меня пока не играют, то, что второй экземпляр я отдам Рябову для его партнеров конторских, Камолова тоже пока не печет. Только помер он снова из-за того, что валютные счета можно заблокировать куда быстрее, чем он до них доберется при благоприятном стечении обстоятельств. Он ведь сам их не открывал, отпечатка пальца своего замечательного в банке не оставлял. И соваться ему в этот банк просто опасно, сам Камолов вряд ли этого не понимает. Петьке Петровичу на его счета плевать, но предупредить зарубежных партнеров – тоже раз плюнуть. Так что выпасут они Камолова в два счета. И Петьке вовсе не нужно сейчас на него от более важных дел отвлекаться. Есть у Камолова и наличность в валюте какая-то, я знаю, мелочь.

На осмий он рассчитывал, так я ему один грамм оставил, не весь запас потребовал. А один грамм этого металла – сорок тысяч долларов. Я точно когда-нибудь подохну из-за своей доброты.

– Сто грамм пресловутые принесешь в мой офис. И через десять минут твою девчонку отпустят. Не дрейфь, Камолый, как говорят у меня на фирме, все там будем.

Сейчас я тебя к жизни верну, перестанешь по потусторонним мирам шляться в моем присутствии.

– Слушай, сомнамбула, ты бы проводил гостя, – замечаю на прощание, и Камолов послушно вылезает из-за стола и с таким видом, будто один из героев фильма «Ожившие мертвецы», который я как-то поставил Гарику на ночь, за что хвалил сам себя, несмотря на монолог Сабины.

Когда Камолов подошел ко мне вплотную, я тихо сказал:

– Мелочи остались, так, моральные долги…

И с огромным удовольствием ударил его левой в солнечное сплетение, тут же добавив правой в нос, пока он не успел согнуться. Несильно ударил, чтобы не валялся он в постели несколько суток, как я. За это время Петр Петрович, при желании ускорить события, его из персональной кровати на общественный морговский стол запросто переложить сможет. Но мне нужно, чтобы Камолов погасил затраты «Козерога», вызванные неделикатным поведением «Аргуса». И то, что кровь у него из носа хлещет – хорошо, значит, жив Камолов, из мертвецов кровь не вытекает, это я хорошо знаю.

Я приехал на квартиру Марины; моя милая секретарша спокойно беседовала с девочкой Камолова за чашечкой кофе. Умеет Марина с людьми работать, телочка эта, наверняка, сперва перепугалась не хуже шефа своего драгоценного, а Марина всем своим поведением доказывает – тебе ничего не грозит, мы хорошие ребята, а то, что твой дружок натворил, так при чем здесь ты? Даже папа Сталин говорил, сын за отца не отвечает; так что эта девочка от моего появления и не вздрогнула, больше того, вопрос задала, спокойно так, по-хозяйски:

– Вам кофе налить?

– Только без сахара, – улыбнулся я этому юному задору, восхищаясь умению моей секретарши получше расположить к себе любого человека, даже если она не собирается вырубать его.

– Мариночка, ты уже последовала моему совету? – продолжаю улыбаться, принимая кофе из рук телочки. – Нашла себе кобылку с бархатистыми губками и нежной кожей? Взнуздай ее, Мариночка, уздечка, хлыст, чего там девушки между собой придумывают?

Марина подскочила ко мне внешне спокойно, точно как на тренировке, перед началом боя. Кажется, я увлекся своими намеками, повторяюсь, нужно исправлять положение. Тем более, что телочка глупо таращится на нее, ожидая непривычного для себя секса.

– Спокойнее, Марина, – заметил я, – не расстегивай свой замечательный пояс, твоя подружка нас неправильно поймет. Скажи лучше, где Рябов?

– Отдыхать отправился, говорит, что на ногах уже не держится.

– Вот в следующий раз я его с тобой куда-нибудь спровожу, так и у него будет шанс отлежаться, – пробормотал я, допил кофе и достал из кармана плаща все тот же блокнот со вставленным в специальное отделение «паркером».

– Марина, поедешь к Рябову, разбудишь, отдашь записку, – пробормотал я. – Это срочно. А заодно мой договор с фирмой «Аргус» о любви и дружбе.

При названии своей родной фирмы телочка встрепенулась и продолжала глупо улыбаться.

– Охрану можешь отпустить, – бросил я, наблюдая, как Марина надевает свои легендарные, в боях познавшие радость побед, сапоги со шпорами.

Мы с Сережей заслужили кратковременную передышку, кроме того, я не могу обманывать жену. Ведь обещал ей дома не ночевать, И у Марины остаюсь пока по собственному почину. Не всегда же здесь околачиваться, только чтобы людям Петра Петровича меня ловчее сцапать было на радость Рябову и его приятелям конторским при полной поддержке со стороны Вершигоры. В конце концов, я рассчитался с Камоловым за Астронома и никогда не виданного мной дискжокея. Так, для порядка, ударов-то два было. А за собственный моральный ущерб, если не считать удара по голове, получу с него несколько иначе.

Я посмотрел на телочку, подумал, что у меня действительно для женщин не находилось в последнее время лишней минуты, и коротко сказал:

– Раздевайся.

Девочка эта перестала глупо улыбаться и широко раскрыла глаза.

– Перестань, – устало сказал я, – что ты, кричать будешь, на помощь звать? Тебе лишняя реклама нужна? Или, быть может я такой же урод, как твой Камолый? Не веди себя, словно это делаешь впервые, будь естественнее, сбрось свое напряжение, ты и так достаточно напугана.

Телочка слушала дальше, а ее рука механически расстегнула верхнюю пуговицу блузки. Я нарочно прекратил вещание. И она тут же отдернула руку, будто пуговица ударила ее током. Что ни говори, приятно обладать таким даром внушения. А еще мне приятно от того, что Марина разбудит Рябова. Вот обрадуется Сережа, я ему отосплюсь, он еще за свою подставку полностью не рассчитался. Вдобавок в записке той, очень важной, всего одна фраза: «Освобождаю тебя от слова». Сереже с его склонностями любовь сейчас просто необходима, мы с ним давно не расслаблялись.

– Ты не волнуйся, девочка, – продолжаю нежно шептать даже не пытающейся сбежать телочке, – я дал слово твоему директору, что вернешься к нему живой-здоровой. Ты очень красивая девочка. Душить я тебя не собираюсь и наградить гонореей тоже не могу – нет ее у меня.

Я помог телочке подняться, бережно придерживая ее за плечи, и она только слабо вскрикнула, чуть отстранившись, когда я рванул блузку. В квартире Марины два прекрасных двуспальных дивана, один даже разбирать не нужно. Но я предпочел распять эту девочку на полу, возле журнального столика. Она отвернула лицо в сторону, прошептала традиционное для каждой женщины «Не нужно…», а я чуть покрепче сжал руками ее бедра и, прежде чем приступить к столь необходимой мне разрядке, вдруг понял, почему инстинктивно решил делать это на полу. Камолов умокнул меня Бренном, однако все-таки, хоть не велика честь, я победил его. Но этот самый Бренн и все его последователи после победы первым делом насиловали жен поверженных врагов. Причем, не на мягких подушках, а в пыли, на каменных плитах, где придется, словом. Жены Камолова мне даром не нужно, впрочем, как и собственной, так что будем считать эту телку наложницей поверженного врага. Быть может, он догадается, что я делаю с его секретаршей, не нарушая данного обещания. Тогда его настроение еще больше улучшится. А моя победа будет полнокровной и традициям соответствовать.

Сам того не замечая, я прикусил кожу на ее груди, девушка вскрикнула и стала отчаянно извиваться подо мной. Эти движения меня вполне устраивали, а потом она снова застонала, но по другой причине.