Текст книги "Чужая осень (сборник)"

Автор книги: Валерий Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 51 страниц)

Вот раскрутил он меня на две роскошные иномарки, но сам почему-то на них не часто разъезжает. Все оттого, что воруют эти машины, минимум, трижды в неделю. Те ребята, которые прельщаются внешним видом автомобилей и их заводской начинкой, включая стереосистемы, даже не догадываются, что Рябов лично усовершенствовал систему управления. А именно – запузырил под бампера «БМВ» и «Ниссана» радиомаяки, которые без труда помогают устанавливать мастерские, где ведется напряженная работа по обеспечиванию рынка автотранспортом. В основном, из числа угнанного. Так что милицейская спецгруппа «Сокол» без особых проблем берет ворюг с поличным. Вдобавок, тут же находятся и другие свежеугнанные машины. Ну, а если у «Сокола» чересчур много работы, так «Содействие» приходит на выручку. Как, например, было с притонами. «Сокол» четыре месяца вел съемку скрытой видеокамерой, накапливал доказательства и, наконец, закрыл на длительный переучет магазин на дому, снабжавший всех страждущих коноплей и «соломой». А «Содействие» за это же время без всяких санкций и видеокамер разбомбило несколько других малин, попутно обеспечив дополнительной работой лагерные конвои, тюремные больницы и городской морг.

А маньяк сексуальный, чикатила местная? Приладился детей насиловать, невзирая на пол и юный возраст. Родители были сильно недовольны тем, что этот урод имеет шанс встретить их детей после окончания уроков. Менты, конечно, колдовали, сравнивали группу крови с анализом слюней, но бригада важняков над этим делом потела бы до сих пор. Сколько бы еще детей отвел этот придурок в кустики, а потом на тот свет – кто знает. Но Рябов запросто выставил почти к каждой школе своих парней, в аккурат к последнему звонку; в отличие от ментов у него людей куда больше. И когда ребята заловили грозного трахателя, до того обозлились на него, что не стали проверять психику всякими экспертизами, намекать, что этот урод имеет право на адвоката, а просто и незатейливо сотворили с ним примерно то же, что вытворял он с детьми перед тем, как отправить их на тот свет. И сэкономили деньги на судебном процессе, и родителям спокойнее стало.

Словом, идет незаметная, но очень нужная работа. Пользуясь случаем, Вершигора выборочно чистит и свои ряды, посадив вместе с «кукольниками» прикрывающих их ментов. А что Вершигоре кисло, он свою пайку и без подачек снизу имеет. И главное – стал начальником областного управления по борьбе с организованной преступностью, отбросив главного соперника в ряды пожарников не без помощи Рябова. Полковник Вершигора на генеральской должности, а сколько стоит замена трех больших звездочек на более красивые погоны, мне хорошо известно. Ладненько, пусть этот режиссер, устроивший мне болезненный спектакль, поет арию «Как хорошо быть генералом», где моя денежка не пропадала. Особенно, если учесть, сколько жрут газеты и телевидение, формирующие общественное мнение, так генеральское звание Вершигоры вообще мелочь. Равно, как и поддержка прокурором города его славных начинаний. Карпин, конечно, думает: прокурор из его команды, поэтому ведет себя соответственно. Так оно и есть. Но вряд ли наш страж закона расстарался бы только из-за бескорыстной дружбы с Карпиным, я-то это хорошо знаю, а главное – чувствую по собственному загашнику. Так что придется мне восполнять все эти затраты, хотя другой, может быть, и удовлетворился бы исключительно морально.

Трель телефонного звонка оторвала от планов по улучшению наведения общегородского порядка. Еще несколько минут, и расстрогался бы, выделил Рябову дополнительные средства к полумиллиону, о чем он уже два раза усиленно намекал.

– Константин просил передать, – докладывала Марина, – интересующая тебя команда собирается сегодня ночью в ресторане «Баркас».

– Пусть он заскочит к Студенту, возьмет несколько вещей, любых, и пулей ко мне.

Ресторан «Баркас» находится на берегу моря и принадлежит фирме «Аргус», хотя согласно официальным документам, это вполне самостоятельная общепитовская точка. Теперь нужно дождаться Константина, чтобы выяснить детали. Хотя сейчас прослушивается половина городских телефонов, я знаю, что моему аппарату такое повышенное внимание не грозит. Но от Рябова можно всего ожидать, уж я-то изучил его способности. Даже если это так, то содержание нашего разговора Сережа узнает только завтра. А Константин придет сегодня, чтобы я лично смог оценить и насладиться прекрасным из последней закупки. Хотя пресс-группа вовсю старается по прежней специальности, это не снимает с нее прямых обязанностей.

24

Перед тем, как отправить Гарика на боковую, я лично поиграл с ним в морской бой. Гарику повезло вдвойне, до меня с ним общался Константин, а к этому деятелю мой сын тянется, словно к родному, чувствует инстинктивно родственную душу, пакость маленькая. Чем хорош «морской бой» – сидишь с бумажкой в мягком кресле и, ничем не рискуя, топишь корабли соперника. А если он твои расстреливает, не беда, они же условные, без экипажей, можно другие нарисовать. Но в жизни все намного сложнее и хорошо подготовленные люди не оживут по мановению карандаша взамен ушедших. Поэтому я вынужден беречь своих людей. Впрочем, это скорее отмазка для Рябова. Я слишком долго ходил под Вышегородским и не могу избавиться от привычки лично участвовать в операциях. С другой стороны, мне это нравится. И еще – такое обстоятельство подчеркивает мою индивидуальность и неповторимый стиль работы.

Хорошо, что у меня жена болезненная. В ее комнату зайдешь, словно попадаешь на склад совместного предприятия «Бриллиантовая рука, Доктор Айболит и компания». Так что накрал я исключительно снотворного, хотя другой ворюга, может, и польстился бы на многочисленные украшения, у Сабины только серьги в носу нет. Впрочем, до Марины ей далеко, правда, побрякушки моей секретарши исполнены не из драгоценных камней.

Ночью, чувствую, мой дом останется без охраны: квартиранты сожрали хлоралгидрат вместе с презентованной им бутылкой водки. Эти ребята подчиняются непосредственно Рябову, так что пришлось уговорить их подремать энное количество часов, почувствовать себя при этом великим химиком. Мой водитель Саша – формально тоже человек Рябова. Но в отличие от квартирантов, после звонка к Студенту повел себя правильно. Поехал не докладывать Сереже, а ко мне и обеспечил тыл Студенту Босягиным. А вот он-то – мой человек, пресс-группа подчиняется исключительно генеральному директору «Козерога», пусть Рябов в свое время громко вякал насчет общего руководства.

Босягин парень простой, слова лишнего не скажет, а главное – способен на многое. Ему, что статью написать, что раскрутить несговорчивого наследника на продажу какой-то коллекции, что ему же глаза выбить без наркоза или прострелить кого-то, все делает четко и аккуратно. А главное – профессионально. Так что за подпору Студента и архива я даже очень спокоен, чего не могу сказать о себе лично.

Астроном выслушал меня внимательно, лишних вопросов не задавал. Да и не нужны они, когда речь идет о том призвании, которое родина помогла ему в себе обнаружить. Какие проблемы – раньше гробил людей бесплатно, а теперь – за деньги. Да и то, если разобраться, хотя Астроному об этом я не скажу, влез в чужую страну и пулял, кого попадя. А тут, на родной земле, порядок навести нужно, столько нечисти развелось, убийц проклятых, так вдобавок не бесплатно же. Не на «Камазе» том отстаивать конституционное право на отдых.

Вот чтобы позаботиться лично о себе, я спускаюсь в подвал и с удовлетворением отмечаю – при методах средневековой осады, мой дом – моя крепость, спокойно бы держался хоть год до подхода главных войск. Так что пока я переложил ящики с консервами и разнокалиберными бутылками, пришлось даже вспотеть. А потом уже вытащил из кармана маленький пультик, без которого гигантский стеллаж с закрутками можно сдвинуть исключительно динамитом. И поехал стеллаж на меня, освобождая узкий проход в оружейную комнату. Есть в этом подвале еще один ход, но пока он мне не нужен. Хотя, иди знай, быть может пригодится в будущем, я человек предусмотрительный. Но тогда – прощай мечты о маленьком домике возле моря неподалеку от Южноморска. Придется в этом Майами заживо гнить, тоскуя по любимой жене и дорогому сыну.

Астроном, конечно, привык к отечественному оружию, но я был космополитом еще в те времена, когда такое сознание могло привести к нежелательным последствиям. Так что хотя экипируюсь отечественной десантной формой, в которой щеголяет Астроном, но в вооружении у нас различия существенные. Пусть Астроном выдающийся патриот, но одну полезную иностранческую штуковину ему придется прихватить. Наша промышленность еще не создала такой арбалет с оптическим прицелом и прибором ночного видения. А главное, хочешь – стрелу пускай, хочешь – наверни на ее головку патрон калибра 5,35, ну а если возникнет желание, так вместо наконечника украсит это порождение средневеково-инженерной мысли и юлообразный небольшой снарядик.

А мне такой арбалет не нужен. Рябов изредка тащил ножи из личной коллекции шефа, но как-то сделал приятный подарок – пояс с шестью метательными ножами. Короткие рукоятки, удлиненные лезвия, нож в моей руке всегда был пострашнее пистолета. Из арбалета этого импортного, за который пришлось выложить тысячу четыреста долларов, я в мишень попадал, но с довольно-таки близкого расстояния. А нож – совсем другое дело, причем и мишени совершенно иные, с десяти метров спичечный коробок прошиваю, причем с любой руки. Так что нацепливаю этот очень полезный подарок на пояс и подвязываю под коленом ремень кобуры. «Калашников» в нее не войдет, даже с укороченным стволом и откидным прикладом, а «Узи» – пожалуйста. Только вот «Узи» Рябов предпочитает, так что на моем личном вооружении, кроме «ЗИГ-Зауэра», есть еще один германец. Миниатюрный автомат «Хеклер-Кох», тридцать два сантиметра; скорострельность, правда, уступает «Узи», но патроны взаимозаменяемы – «ИМИ», «Парабеллум», в крайнем случае, «Байард». Зато нет у «Узи» передней рукоятки для ведения огня двумя руками.

На всякий пожарный случай прихватил я еще пару гранат перед тем, как взять в руки антиквариат. В свое время его на улицах Южноморска валялось – только ленивые не собирали. Потом, правда, по городу стали орать: кто не сдаст оружие и оккупационные газеты – тому лично Берия благодарность выпишет, но многие все равно не испугались. Именно благодаря таким безвестным собирателям в моих руках антикварный итальянский автомат, давным-давно созданный Луиджи Франчи, но до сих пор работающий безотказно. Правда, внес я усовершенствование в его конструкцию, отцепив откидной приклад.

Саша ждал нас в благополучно угнанной, несмотря на правоохранительные старания Рябова, машине. Ничего страшного, безвозмездно отдадим хозяину этот транспорт, перекрашивать не будем, номера сбивать тоже и поддельный техпаспорт нам даром не нужен. Прокатимся с ветерком к «Баркасу» – и все дела.

Я уселся на заднее сидение и отодвинул в сторону Сашин автомат Калашникова с подствольным гранатометом. Звездочет мой замечательный вел себя так, словно ежедневно выходит из дома на свежий воздух, а главное – спокойно. Привычна для него такая прогулка, хотя в последние годы он не возобновлял стрелковой практики. А вот Саша, похоже, нервничает. Мне тоже как-то неспокойно, но сейчас главное – ввести Сашу в состояние готовности. Еще не хватало, чтобы мой тыл прикрывал мандражирующий боец.

– Саша, что это ты бросил на сидение? – спрашиваю я.

– Автомат, – говорит Саша таким тоном, будто ему задал вопрос прирожденный слепец.

– Как тебе не стыдно? – возмущаюсь я. – Ты же служил в рядах нашей славной армии, овеянной победами, А что говорил лично выдающийся полководец и стрелок всех времен и народов Ворошилов? Он говорил, что автомат – оружие гангстеров, а советскому солдату нужна винтовка со штыком. Где твоя винтовка и штык к ней?

Астроном издал скрипящий смешок, в зеркале заднего обзора я увидел – Саша улыбается. Порядок.

– У меня вместо штыка нож есть, – ровный голос водителя подтверждает его боеготовность.

– Слава Богу, – успокоился я, – на него вся наша надежда. Поехали, Саша.

25

Чем хорош прибор ночного видения, так способностью изменить внешность человека. Стоит только нацепить его на лоб, сразу становишься похожим на реставратора. А когда стремишься к реставрации социальной справедливости, прибор ночного видения можно использовать и по прямому назначению. Молоденький мент, несущий службу у закрытых дверей загородного кабака «Баркас», пока вызывает у меня чувство жалости. Наверное, становлюсь с годами сентиментальным; уже несколько раз замечал за собой, Прохожу мимо горбатых или таскающих свой полиомиелит вместе с костылями, так почему-то давят на душу дурные мысли, словно виновен перед ними, что родился с прямой спиной и ноги действуют безотказно. А перед этим ментом я все-таки буду виновен, но в меньшей степени, чем он сам. Нужно понимать, даже в его годы, с кем можно работать, а с кем просто – чересчур опасно для здоровья.

Хотя сегодня ментов поставили в такие рамки, что выбирать им особо не приходится. После своей нелегкой службы по защите народных интересов они спешат защищать интересы отдельных его представителей, а также их магазины, кафе, рестораны и прочие заведения, нуждающиеся в повышенной охране в переходный период, называющийся «диким рынком». Поэтому отчетливо зевающий чуть ли не перед моим носом мент сейчас не отрабатывает свою нищенскую зарплату, а те деньги, которые помогают ему успевать за ценами. А значит, не следует делать различий между ним и кому он служит по-настоящему. Когда Астроном подаст сигнал, моя рука вряд ли дрогнет.

Астронома я тоже вижу. Он поднимает вверх два пальца, а затем показывает на балкон. Я жду, не забывая время от времени поглядывать на моего подопечного мента, которому очень хочется спать – ведь с утра снова на работу, а начальство даже не догадывается о таком совместительстве и спрашивает по всей строгости. Руководству всегда легче, ему не нужно отрабатывать свою пайку, неся собачью службу по охране чьих-то интересов. Задачи у него совсем другие.

Астроном уже на балконе, мы ведь действуем вопреки логике, не одновременно. Так что свою первую задачу мой звездочет выполнил и теперь остается только освободить вход в это замечательное заведение. Максимально сокращаю расстояние между собой и ментом, благо елочек насадили у кабака, словно это обкомовский офис. Рука плотно легла на рукоятку рябовского подарка, я не рискую использовать пистолет, пусть даже заранее навернул на «ЗИГ-Зауэр» глушитель. Астроном, по всему видно, тоже обошелся средневековым оружием, поразив из него, по крайней мере, одного из двух охранников. Так что поднимаю руку на уровень плеча, прижимаю большим пальцем лезвие к ладони, резким движением указательного, среднего и безымянного пальцев, сомкнутых в единой цели, толкаю вперед клинок, тут же убирая кисть назад.

Нож летит стрелой, если метать его таким способом, он совершает всего один полуоборот – это дело накатанной годами техники. Клинок входит в горло охранника чуть ли не по рукоятку, пока он еще жив, но когда нож поражает кадык, вряд ли стоит удивляться, отчего противник не может издавать звуков. Я поднимаю вверх один палец и тут же опускаю его вниз, влетаю в вестибюль и слышу: перед тем, как запустить в работу свой «Калашников», Астроном по старой армейской наступательной привычке сперва использовал две гранаты. Сейчас он мой командир, а я только резерв главнокомандующего, несмотря на то, что в грохот автоматных очередей вкрадываются пистолетные хлопки.

Когда через несколько секунд дверь чуть ли не соскочила с петель, пропуская троих к лестнице, резерв не подвел. Антикварный автомат выдал очень длинную очередь, пули опрокинули спешащих покинуть банкетный зал и оставили следы моей неважной огневой подготовки на лестнице и в потолке. А со стены отскочил такой кусок штукатурки, что здесь, по дырам видно, будет проводиться хотя бы косметический ремонт.

После резкого звона в ушах тишина кажется оглушающей, но идиллия покоя в мгновение уходит. Пистолетные выстрелы, замолчавший «Калашников», так что я спешу прикрыть Астронома, вытаскивая на ходу из кобуры «Хеклер-Кох». И вовремя. Два плотно сбитых парня перекатились набок, развернувшись в мою сторону, но в такой ситуации секунда форы дает очень многое. Я просто шел на них, а передо мной была стена огня, рвущегося на свободу из ствола автомата, здесь особой меткости не нужно. Пули изрешетили этих последних защитников баррикады, сымпровизированной из стола, прикрывавших отход троицы, которая дальше лестницы не добежала. Несмотря на пулю, разорвавшую лицо одного из парней, узнаю посетителя моего магазина.

Потом я увидел Астронома. Он сидел на корточках у стены, вытянув вперед руки в коротких кожаных перчатках, оставляющих свободными пальцы, а перед ним лежал «Калашников» с выдернутыми, прикрученными друг к другу изолентой магазинами. Подсумок был расстегнут, но сменить обойму Астроном не успел. Две пули все-таки нашли его грудь, изорвали в клочья защитную куртку, но ведь это не смертельно. Когда пули застревают в бронежилете, человек может лишиться сознания, не больше. Я услышал сзади какой-то приглушенный стон и встретился со взглядом человека, выползающего из лужи крови. Из его рта текла черная, жильная кровь, но этот уже точно покойник полз вперед, к допотопному нагану, валяющемуся в нескольких метрах от меня. Он упорно преодолевал сантиметр за сантиметром, оставляя за собой липкую черную полосу. А Астроном не шевелился, и только теперь я заметил небольшое отверстие, вокруг которого выступило несколько капелек крови, чуть выше левого виска. Рикошет или слепой выстрел, подумал я, обернулся и выпустил короткую очередь в ползущего противника.

Я стоял среди вздыбившегося от взрывов паркета, ушедшей на тот свет команды «Ромашки», застывшей в нелепых позах среди разбросанных фруктов; вытекшее из разбитых бутылок вино перемешивалось с кровью, запах ее, свежий и резкий, подкатывал комок к горлу. Взвалив на плечо Астронома, отбрасываю ногой уже не нужный ему «Калашников» и спешу вниз, прихватив по дороге свободной рукой итальянский автомат.

Площадка перед кабаком была слабо освещена, но если кто из этой компании уцелел, мишень из меня – лучше не придумать. На бронежилет надежда слабая, они же стреляли в Астронома уже после того, как дурацкая пуля поставила точку в финале его жизни. Меня охватило какое-то непонятное оцепенение, когда по аллее стремительно, с дальним светом фар, летел к «Баркасу» автомобиль, из окна которого наполовину высунулся человек с автоматом. Почему-то показалось, что это подмога вездесущего Рябова, и быть может потому я не отпустил тела Астронома, но внезапно раздался грохот, и машина разлетелась на куски в желто-ярком сполохе, больно ударившем по зрачкам.

Горящие куски металла и плоти еще медленно планировали над елочками и дорогой, когда Саша подогнал машину.

– Давай! – впервые в жизни скомандовал мне он и внезапно охватившая слабость ушла в давно прожитое. Тело Астронома никак не лезло на заднее сидение, торчащий арбалет цеплялся за крышу автомобиля. Я перерезал ножом кожаный ремень, втиснул Астронома в узкое пространство «жигулей», вскочил на переднее сидение, отодвинув автомат с опустевшим подствольным гранатометом.

Саша, как всегда, молчал. Он гнал машину по ночному шоссе, вдоль побережья, а я думал о том, что будет дальше. Нет, не рыдал я о судьбе Астронома, все под Богом ходим, и меня когда-нибудь может найти пуля, пока, правда, везет, а свою судьбу человек выбирает сам. Астроном погиб на родине, но если бы это случилось там, на войне? Тогда прилетел бы за ним «черный тюльпан» и кто-то сказал бы над его наглухо заколоченным гробом, чтоб, не дай Бог, родственники не вскрыли, дежурно-казенные красивые слова: погиб, мол, смертью героя в борьбе за правое дело и свободу братского народа, рвущегося из оков мирового империализма. Это сказали бы даже в том случае, если б Астроном нашел свой конец от дизентерии или снайперской пули во время обеда. Он ведь рассказывал мне, как там гибли ребята, взвод Астронома почти полностью выбили.

Он в живых остался из-за нелюбви к яблокам. Ехали они тогда по дороге, как словно мираж, выросли по борту несколько яблонь с висящими плодами. И в этом скалисто-пустынном краю они показались пацанам чудом, кратким свиданием с родной землей. Бросились они к яблочкам, на деревья полезли. Так некоторые на тех ветвях и повисли, когда ударили по пацанам два ручных пулемета. И оттого, что Астроном с водителем прикончили эту немногочисленную засаду, солдатам легче не стало. А потом помполит заставлял уцелевших писать красивые письма на родину погибших. Нечто вроде: ваш сын героически отдал свою жизнь за советскую Родину в смертельном бою, уничтожил при этом батальон противника и спас жизнь своего командира. Его имя будет жить в веках символом доблести, беззаветного служения Отчизне и народу, а пионерам есть с кого брать пример. А что, о зеленых яблоках писать лучше?

Внезапно машина пошла юзом, меня бросило на лобовое стекло; автомобиль развернуло и он остановился боком в каком-то метре от крутой обочины.

– Что такое? – оторвался я от посторонних, а потому успокаивающих мыслей.

– Колеса, сразу два.

– Дуй на ободах и подальше. Тряску, как-нибудь, переживем. Да что с тобой?

– Первая не врубается, – нервно бросил водитель.

– Лучше машины не мог угнать, развалина какая-то, – нарочито спокойно заметил я. – Не дрыгайся, хладнокровнее, врубай заднюю – и вперед.

– Движок запорем.

– Давай спасать движок, пусть запорют нас.

Повезло, что колеса прокололись, а не лопнули. Тогда бы труба. Хорошо, что на наших дорогах валяется столько гадости, которая не позволяет колесам лопнуть, а просто прокалывает их, оставляя шанс на дальнейшее существование.

Мы проехали реденькую посадку и остановились в небольшой ложбине. Луна медленно скользила по глади спокойного по-ночному морю и холодные звезды равнодушно мерцали вдали, как и миллионы лет назад. Что изменилось за ушедшие годы? Звезды, разве люди стали умнее? Конечно стали, раньше дубинами друг друга гвоздили, мечами, а теперь совсем другое дело. В общем, если бы не войны, мы бы до сих пор жили в пещерах, собирая вручную дары природы. Вся передовая мысль, все устремления человека направлялись на благо войны. Это ради нее он создал порох, расщепил атом и взмыл к звездам. Конечно, может очередной изобретатель мечтал о самолете или телевизоре, чтобы облегчить жизнь людям, кто спорит. Но эти изобретения тут же начинали использовать для облегчения жизни людей по противоположному назначению. И посыпались с самолетов бомбы, сперва вручную, потом автоматизированно, а телевидение открыло новую страницу всемирной истории разведки.

Астроном лежал на заднем сидении машины и, казалось, спал.

– Похоронить бы, – шмыгнул носом сентиментальный Саша.

У меня нет для этого времени, но водитель должен по-прежнему с обожанием смотреть на своего шефа. Я привык решать несколько задач одновременно.

– Он погиб в бою, Саша, – мягко говорю я, – и мы похороним его по древнему воинскому обычаю.

Саша знает, что в литературно-историческом аспекте я очень наблатыканный человек, поэтому воспринимает мои слова и действия как единственно верное решение. Я медленно накручиваю на арбалетную стрелу юлообразный снаряд, натягиваю пружину и плавно нажимаю на спуск.

– Настоящему мужчине подобает именно такое погребение, – Саша чересчур простодушен, чтобы заподозрить меня в неискренности, а я выбрасываю пришедшие из недр памяти слова прочитанной давным-давно саги: «Из пламени костра он подымется в Валгаллу и бог Один укажет ему место за столом среди героев».

Огонь пожирал остов машины вместе с телом Астронома, Саша, по-видимому, начал думать о чем-то своем и я быстро спросил у него:

– Ты сможешь найти хозяина машины?

– А зачем?

– Саша, ты ведь украл автомобиль. Это нехорошо. Мы не воры. Найдешь хозяина машины и отдашь ему деньги.

– Сколько?

– Сколько скажет. Во всяком случае больше двух с половиной тысяч баксов такая лайба не стоит.

Саша с плохо скрываемым восхищением смотрел на меня. Может, для него этот жест показался очень широким, а для меня – вполне обычным. В этом мире я никому ничего не должен, потому что привык платить по счетам.