Текст книги "Башни человеческих душ (СИ)"

Автор книги: Валерий Сук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

Ну а по окончании университета, мне предложили работу в одной из больниц Бурга, где было недавно открыто психиатрическое отделение. Доктор Шмидт, конечно, был расстроен тем, что я собирался перебраться в город, но по его собственным словам, он же меня на это и подвиг. В общем, так началась моя карьера в области психиатрии, которой я отдал почти пятьдесят лет.

4

– Интересная история. – Произнес Людвиг, обтирая себе лоб и шею белым платком. – Но как же вы оказались в такой дыре, как «Две башни»? Откровенно говоря, не самое перспективное место для такого профессионала, как вы.

– К сожалению, сейчас про это заведение ходит не слишком хорошая слава, но когда-то это было совсем не так. – Профессор тоже достал платок и протер пот со лба и щек, после чего допил прохладную воду из стакана, закусив лимоном. – Перед тем, как перебраться в «Две башни», я работал в хорошей современной клинике в городе Гойтц, под моим руководством было целое психиатрическое отделение с опытными специалистами, где мы могли предоставлять людям реальную помощь и поддержку, благодаря чему слухи о нашей работе распространялись очень быстро. Мне наконец-то удалось собрать вокруг себя людей, которые стремились восстановить расстроенные струны человеческой души, вместо того, чтобы ломать их полностью. К несчастью, моя слава меня же и погубила. В один прекрасный день на пороге моего кабинета оказался богатый кондитер, мистер Бром, который владел сетью фирменных магазинов по всей стране, где продавали разнообразные виды шоколада, тортов, конфет, пирожных и так далее. Дело было в том, что он стал подозревать, будто у его ненаглядной дочери, и что не маловажно, единственной наследницы, не все в порядке с головой, а потому ему бы очень хотелось, чтобы я лично осмотрел её и провел необходимый курс лечения. Было несколько странно, когда он попросил меня подержать её в больнице где-то с полгода, чтобы она смогла полностью прейти в себя. Я тогда не обратил на это внимание, хоть просьба показалось мне необычной, но хороший гонорар, который обещал мне Бром и благотворительный взнос в фонд больницы, сделали свое дело. На свою голову, я согласился, и тот день стал роковым в моей жизни.

– Не все было так просто, верно доктор? – Людвиг на минуту отлучился на кухню, где снова наполнил два стакана ледяной водой с лимоном. Профессор выпил почти половину, после чего продолжил:

– Верно, но тогда я этого не знал, да и не мог знать. Девушку звали Герольда, ей было двадцать четыре года, и она была весьма привлекательной молодой особой с волосами цвета спелой пшеницы и голубыми глазами, подобными двум чистым кристаллам. Группа молодых врачей уже выстроилась в очередь, но я решил провести курс лечения самостоятельно, так как клиентка была сильно знатной особой, и не должно было возникнуть никаких проблем. Конечно, поначалу я не мог понять, что с ней не так: она плакала ночи напролет, грызла ногти и настоятельно отказывалась от еды. Один раз даже запустила в меня стаканом с горячим чаем, немного ошпарив мне шею. Я видел, что с ней происходит что-то не то, но по крайне мере это была не шизофрения или другое опасное расстройство, а потому я решил запастись терпением и увеличить дозу успокоительных средств, которые приходилось подмешивать ей в воду. Так прошел почти месяц, но все же был небольшой результат: у неё появился аппетит, она стала более приветливой и уже самостоятельно принимала нужные лекарства. Видно все это время она присматривалась ко мне, стараясь понять, работаю я по указаниям её отца или нет. И вот в один из вечерних осмотров, она решилась со мной на откровенный разговор. Услышанное не столько поразило меня, сколько оскорбило до глубины души. Оказалось, что мистер Бром запер её в клинике только по тому, что не разделял любви Герольды к молодому почтальону, который ежедневно приносил в их дом письма и газеты. Конечно, я мог подумать, что она бредит или у неё не все дома, как и говорил её отец, но почему-то все говорило в пользу того, что молодую девушку просто заперли против её воли, а меня – надули! Я решил лично провести расследование, отправился на почту и принялся разыскивать парня по имени Фриц Маутнер. Это оказался худощавый юноша с черными волосами, которому на вид было лет двадцать. И как ты думаешь, что он мне рассказал?

– История девушки оказалась правдой. – Довольно кивнул Людвиг.

– Именно! Я был поражен до глубины души! Оказывается, этот проходимец Бром просто использовал меня, чтобы я помог решить его семейную проблему. Скажу сразу, что заключать человека в сумасшедший дом по такой нелепой причине – преступление против здравого смысла. Вечером я с чистой совестью выпустил миссис Бром из больницы. Она мне сказала, что сбежит со своим почтальоном в другую страну, где они будут жить вместе долго и счастливо, и где её отец не сможет им помешать. Я благословил её затею и с чистой совестью лег ночью в постель. Однако утро выдалось весьма жарким.

– Её отец?

– Именно. Мистер Бром узнал, что молодой почтальон исчез с его дочерью этой ночью. Об этом ему рассказали родители парня. И естественно он потребовал от меня ответа, на каких это основаниях и по какому праву я её выпустил? Ну, я и ответил ему весьма грубо, что пусть делает дурака из кого-нибудь другого, а в моей клинике будут только настоящие больные, которым нужна реальная помощь, а не всякие дочки богатых торговцев, которых просто надо засунуть подальше из-за их неудержимой юношеской страсти!

– Думаю, что мистер Бром просто так этого не оставил.

– И будешь прав, дорогой Людвиг. Если говорить в общем, он подергал за нужные ниточки в своих кругах и областной союз психотерапевтов выслал мне бумагу, где говорилось, что меня снимают с должности заведующего отделением и переводят в какую-то захолустную больницу для душевнобольных «Две башни» на должность главврача. Конечно, я и понятия не имел, что она находиться на другом конце страны, но принял это решение стоически, собрал свои вещи, взял с собой Грету и переехал в Брюкель, так как это был ближайший населенный пункт от моего нового места работы.

– И вам там понравилось?

– Сначала не очень, так как пришлось все начинать буквально с нуля, учитывая то, что мой предшественник практически не вел необходимые бумаги, а дисциплина санитаров и докторов изрядно хромала. Но я принял и это, и начал понемногу приводить это заведение в божеский вид. Конечно, здесь присутствовали еще старые «комнаты пыток», а методы некоторых врачей доходили до того, что они просто били пациентов палками, когда они не хотели им подчиняться, но я быстро прекратил эту практику, заручившись поддержкой персонала. В целом, мне удалось навести относительный порядок и даже увеличить число излечившихся пациентов, но потом началось тотальное сокращение психиатрических больниц, которые считались неперспективными и малоэффективными, и естественно «Две башни», стараниями моего предшественника, оказалась на вершине «расстрельного списка». Сначала нам просто урезали финансирование, из-за чего половина врачей и санитаров уволилась, а потом начало сокращаться количество пациентов. Но в последний момент кому-то не захотелось просто так закрывать нашу клинику (а она действительно была хорошей, ничем не уступая большинству современных больниц), и потому было решено оставить здесь двух докторов, четырех санитаров, двух сторожей, кухарку и уборщика, чтобы они поддерживали видимость работы заведения. Иногда к ним можно забрасывать по паре пациентов, чтобы они там совсем не проедали казенные деньги, и вот так можно убить сразу пару зайцев: сохранить клинику и даже получить какую-то с неё пользу при минимальных затратах.

– Насколько я понял, вас оставили «лишь бы было».

– Проще говоря: да. Мы находились в некой степени заморозки и в случае резкого увеличения сумасшедших в стране, их можно было снова сослать сюда, открыв должное финансирование.

– Вот почему вы думаете, что те трое солдат станут, как это говорится, «первыми ласточками» к возрождению «Двух башен»?

– Не уверен, но мне кажется, что после войны ситуация обостриться, учитывая то, сколько неуравновешенных солдат вернется с фронта, а для таких людей – самое место в «Двух башнях».

– Подальше ото всех, чтобы никому они не могли помешать. – Подытожил Людвиг.

Профессор кивнул и допил свою воду, чувствуя, как от этого диалога и жары пересохло в горле. Часы показывали почти шесть часов вечера. Скоро должно стать прохладней. Немного передохнув и выпив еще по стакану воды, Людвиг решил вернуться к тому, что они так долго откладывали.

– Итак, профессор. – Он напустил на себя серьезный вид, сразу очертились морщины на лбу, губы слились в тонкую полоску, руки уверенно сжимали блокнот и карандаш. – Давайте поговорим о ваших призраках.

– Хочешь подвергнуть меня психоанализу? – Хохотнул профессор. Людвиг тоже заулыбался, понимая всю комичность ситуации:

– И все же, вы давно обещали мне поговорить об этой проблеме. И, к сожалению, каким бы ты не был профессионалом в области психиатрии, а излечить грызущих тебя демонов самостоятельно бывает очень не просто, если не сказать невозможно.

– Я думаю, что этот разговор все равно должен был состояться и больше откладывать его бессмысленно, поэтому, – профессор глубоко вздохнул и выдохнул, – я готов.

– Хорошо, начнем с простых вопросов: вас беспокоят ночные кошмары?

– Да, но не просто кошмары, а один и тот же сон на протяжении почти всей жизни.

– Опишите мне его. Что в нем происходит?

– Трудно сказать, место действия почти всегда разное, лишь только один персонаж остается неизменным.

– Кто он?

– Человек с зашитым лицом, полковник Отто Винзель.

Карандаш застыл в руке Людвига, он внимательно посмотрел на профессора.

– Неужели тот самый?

– Да, ты все правильно понял, иначе я бы тебе не рассказал всю историю целиком.

– И что он делает?

– В основном, преследует меня. Весь сон я только и делаю, что убегаю от него. Иногда у него в руке зажат какой-то предмет: щипцы, скальпель или зажим. Чаще всего все заканчивается тем, что я спотыкаюсь об какой-то невидимый ухаб или препятствие, и фигура с зашитым лицом нависает надо мною, громко смеясь. На этом сон и заканчивается.

– И вы никогда не смогли оторваться от него? Спрятаться где-нибудь или дать отпор?

– Нет. Пойми, что меня сковывает такой страх, что просто поджилки трясутся, все, что я могу – это бежать или в оцепенении стоять на месте.

– Ага.

Людвиг задумался на несколько минут, лицо его стало напряженно, было видно, что он упорно обрабатывается полученную информацию. После затянувшийся паузы, он, наконец, изрек:

– Я думаю, что это страх.

– Страх?

– Да. Не поймите меня не правильно, но ваш полковник Отто Винзель – это отображение вашего страха, всего того, что вы боитесь и с чем не хотите бороться.

– Но почему именно он?

– Видно вы сами того не понимая, получили тяжелую психологическую травму во время той операции в блиндаже, и даже возможно, забрали страх вашей будущей жены Греты, как бы невероятно это не звучало. Вы постарались запереть его где-то глубоко в каморке вашего сознания, но постепенно, по мере того, как вы сталкивались со стрессами, большими или маленькими, вы подбрасывали ему хлебные крошки, питая внутреннего монстра.

– Звучит как-то невероятно.

– Можете в это не верить, но вам ли не знать, насколько неизведанны границы нашего сознания и сколько тайн они хранят. А психическое здоровье? Кто может точно сказать от чего человек сходит с ума или впадает в дичайшую депрессию? Конечно, значительную долю в этом играют сложившиеся обстоятельства, но ручку сумасшествия мы спускаем сами, добровольно. Таким образом, стараясь защититься от свалившихся на нас проблем.

– И что же мне делать? Как я могу от него избавиться? Я перепробовал столько методов и приемов, что уже сбился со счета. Но эффекта – ноль.

– А вы пробовали с ним сражаться?

– Что ты имеешь в виду?

– Не убегать от него во сне, а посмотреть ему прямо в лицо, показать, что вы не боитесь своего страха и можете с ним справиться.

– Я как-то не думал об этом, да и как я смогу это сделать? Ты же знаешь, что во сне все идет по какому-то безумному сценарию, который мы не можем контролировать. Как я смогу что-то сделать, если все мои действия заранее расписаны?

– Я могу вам в этом помочь. Для этого достаточно провести сеанс гипноза, и мы вместе постараемся победить вашего монстра.

– Гипноз? Но ведь это инновационная область еще до конца неизведанна. Нередко были случаи, когда человек после сеанса просто сходил с ума или терял часть памяти! А что если нахлынувший поток воспоминаний окажется слишком сильным и я не смогу с ним справиться? Учитывая мой возраст, я не могу ручаться, что буду способен выдержать подобное испытание.

– Тогда постарайтесь сами управлять сном. Напишите в своей голове сценарий перед тем, как ложитесь спать, и прокручивайте его в голове, пока не заснете. Может быть, из этого что-то и получиться.

– Не знаю, я не специалист в области снов и не могу там развивать свое сражение, но обещаю, что постараюсь попробовать, другого выбора у меня все равно нет.

– И еще профессор, – Людвиг напрягся и произнес серьезным тоном, – боюсь, ваш призрак не столь безопасен как вам кажется. Если человек с зашитым лицом одолеет вас во сне, вы можете сойти с ума.

Последние слова прозвучали как гром. Профессору действительно стало страшно, ни сколько из-за слов Людвига, сколько из-за того, что он знал, что это правда. Последние кошмары действительно вызывали у него слишком сильный страх, который овладевал им до спазмов тошноты и позывов в мочевом пузыре. И вот теперь кто-то другой подтвердил терзавшие его догадки. Что если и вправду один раз он не сдержится и даст демону из кошмаров овладеть им полностью? Тогда он сможет проникать не только в его сны, а станет частью обычной жизни, будет выскакивать как черт из табакерки на каждом углу и в итоге доведет его до сумасшествия. Вот будет забавно: «врач-психиатр оказался на месте своих пациентов». Правда, забавно для других, но не для него.

Видя смятение профессора, Людвиг поспешил сменить тему, словно этого разговора и не было вовсе. Оставшийся вечер они говорили о разных подходах к лечению депрессии, неврозов и гипотонии. Потом зашел разговор о профессоре Зофе, текущем положении дел в стране, недавней войне и причинах поражения нашей армии в ней. Поужинав в восемь часов, они еще немного посидели в гостиной, потягивая бренди и слушая новости по радио, после чего профессор решил отклониться ко сну. Уже заходя в свою комнату, он услышал позади голос Людвига:

– Доктор Фитцрой, знайте: я всегда готов вам помочь.

Профессор немного опешил, но все же сумел повернуться и поблагодарить своего коллегу. Улегшись в постель, он все думал о состоявшемся сеансе психоанализа. А что если он тоже сойдет с ума? Как там говорила во сне Грета? «Опасность будет атаковать тебя с двух сторон: во сне и наяву».

Глава 4.

1

Как ни странно, ночь для профессора прошла спокойно: он задремал почти сразу и после погрузился в глубокий сон. Призрак полковника Отто Винзеля тоже куда-то исчез, не пожелав сегодня терзать сознание доктора. Карлу Фитцрою пришлось проснуться в полшестого утра, чтобы успеть на утренний поезд в семь часов. Людвиг был предупрежден о раннем отъезде, а потому встал почти одновременно с профессором и уже поставил чайник для кофе. Выпив по чашке бодрящего напитка, они, не теряя времени, отправились на железнодорожный вокзал.

Для профессора всегда было немного странно видеть город в первые часы после рассвета. Все кругом оттенялось гаммой темных, серых и оранжевых оттенков. Здание и улицы спали, воздух был насыщен умиротворением и покоем. Кое-где на дороге можно было увидеть редкого прохожего или дворника, приступившего к своим обязанностям до того, как на тротуары хлынут потоки вечно куда-то спешащих людей. Во всем этом была своя красота, чувствовалось что-то необычное, нереальное, словно само время переместило тебя на несколько тысяч лет назад, сохранив при этом грубые здания и постройки, но убрав из них дух человека, предоставив их лишь магии рассвета.

Карл Фитцрой вдохнул поглубже прохладный воздух и растер руками занемевшее лицо. Людвиг выкатил машину со стоянки и ловко вывернул на улицу, подъехав прямо к профессору. Они двинулись по пустынным улицам, вздымая вверх мелкий мусор и дорожную пыль.

До вокзала добрались за двадцать минут. Это было широкое здание с залом ожидания и несколькими кассами с билетами, где стояли малочисленные посетители. Отсюда можно было попасть почти в любой крупный город страны, а также в города ближнего зарубежья, но сейчас, когда война только закончилась и отношения между народами были натянуты, как гитарные струны, мало кто хотел уезжать к соседу, если только вперед его не гнали срочные дела.

Профессор спокойно купил себе билет на семь часов и поудобней устроился на деревянном стуле в зале ожидания. Он сразу предложил Людвигу уехать, но тот упорно отказывался покидать доктора, пока не посадит его на поезд. Однако уже спустя пять минут случилась неприятность – профессор забыл свой портфель дома у Людвига. Молодой доктор не растерялся и быстро рванул обратно, пока еще улицы не запрудили другие машины. Карл Фитцрой перенимался с ноги на ногу, ходил по залу, где в глухой тишине ярко отдавался стук его каблуков по светлым мраморным плитам. Он то и дело поглядывал на огромные часы над выходом на пирон, мысленно молясь, чтобы его друг успел вовремя.

«Как я мог забыть свой портфель! Я же всегда проверяю его перед выходом, а тут такая беда. Эх, голова!» – мысленно ругал он себя, нервно теребя лацканы пиджака.

Поезд прибыл чуть раньше, а отправление было назначено на пять минут восьмого. Людвиг успел: приехав за полчаса до отправки, он вскочил в зал ожидания, держа в руках коричневый портфель. Профессор тут же разразился благодарственной тирадой. Такой порыв несколько смутил Людвига, а потому, пожелав ему хорошей дороги, он удалился, не забыв напомнить, что в случае чего, профессор всегда сможет у него остановиться во время пребывания в Фэллоде.

Поезд тронулся, испустив железный рев, и медленно набирая скорость, отправился обратно в Брюкель. Профессор решил вздремнуть до прибытия, но шум колес и сильная качка не давали, как следует сосредоточиться, а потому он принялся рассматривать пейзаж за окном. Благо в этом деле ему никто не мешал; в купе с ним больше никого не было. Выехав за городскую черту, он наслаждался зелеными пастбищами, маленькими домиками с внутренними садами, излучинами реки Эрл и призраками холмов, которые маячили на горизонте. Но больше всего его внимания привлекли столбы. Удивительно, как это он не замечал раньше этих неизменных спутников любых путешественников. Некоторые обычные вещи открываешь для себя совершенно внезапно, когда начинаешь всматриваться в них более осознанно, чем делал до этого. Вот и сейчас, профессор рассматривал разные оттенки дерева телеграфных столбов. Они шли параллельно друг другу на расстоянии примерно в два метра. Хотя телефон активно входил в жизнь, от телеграфа до конца еще не отказывались, считая эту связь более надежной, чем аппарат, по которому иногда была сложно разобрать, что говорит собеседник на другом конце провода. Столбы выплывали стройными рядами, одни стояли чуть выше, другие чуть ниже, некоторые стояли прямо, другие немного накренились вправо или влево. Кое-где виднелись более современные, железные электрически опоры, которые поддерживали линии высоковольтных проводов, приносящие электричество в самые отдаленные села и города. Вот так странно, казалось бы, что может быть интересного в столбах, которые окружают нас повсюду? Мы их не замечаем, проходим мимо, иногда рассматриваем какое-нибудь объявление, которое предлагает нам что-нибудь купить или продать, но никогда не задумываемся, что если завалится хотя бы один из таких столбов, кто-то лишится связи, а кто-то электричества. Такая вот простая и в то же время ответственная служба эти молчаливых гигантов, воткнутых в землю, о которых никто никогда не думает.

Профессор так и просидел всю дорогу до деревни, созерцая проносящиеся пейзажи, но мысли его летали далеко от мирских проблем, ведь у него наконец-то появились пациенты, а кто такой врач, если у него нет больных? Просто человек в белом халате со знаниями, которые даже нигде нельзя применить.

Поезд противно заскрипел, приближаясь к перрону, и вскоре испустил облегченный вздох, словно машина тоже могла уставать. Карл Фитцрой весьма уверенным шагом миновал здание станции и сел на трамвай. Выйдя на улице Сталелитейщиков, он миновал несколько переулков, выйдя на проспект, а оттуда перешел на улицу Шахтеров, где до его дома было рукой подать. Уже поравнявшись со своим гаражом, он снова бросил взгляд на плетеного человека на противоположной стороне улицы, который словно за ним наблюдал. Неожиданно из-за него выплыла фигура Крауса с лейкой и граблями в руках. Он с секунду посмотрел на профессора, потом поднял руку с граблями, стараясь махнуть ему, но в последний момент передумал и резко опустил её вниз, после чего развернулся и направился в сторону своего крыльца.

Мысленно поморщившись от этой сцены, профессор переступил порог дома, где в нос ему ударил неприятный запах затхлости и пыли. Профессор решительно отдернул шторы и открыл окна, после чего твердо решил отправиться к миссис Эмили Кунц, весьма привлекательной сорокадвухлетней женщине, проживавшей в конце улице. Она славилась тем, что выполняла превосходную уборку на дому, несмотря на то, что её муж зарабатывал достаточно денег на кирпичном заводе и упорно настаивал, чтобы его жена занималась воспитанием детей. Но Эмили просто не могла сидеть на шее у своего супруга – характер был не тот. А ее пожилая мать и так взяла на себя все домашние обязанности, просто не давая своей дочери заниматься чем бы то ни было, кроме воспитания внуков. Но дети быстро росли, двое старших мальчиков уже нашли свое место в жизни и занимались своими семьями, третьему пареньку было четырнадцать, и он вполне мог справляться самостоятельно, и лишь маленькая дочка Дорети, которой было только восемь лет, уделяла достаточно внимания и любви матери. А потому, Эмили нашла себя в уборке, стремясь не только довести до абсолютной чистоты свой дом, но и помочь в этом соседям, которые восхищались её усердием. Из этого получился и хороший бизнес, учитывая то, что предоставляемые услуги были высоки, а плата – умеренная. Профессор хорошо знал Эмили, так как помог вылечить перелом руки её мужу, когда тот упал с яблони, а до больницы еще надо было добраться. С тех пор между их семьями завязалась крепкая дружба, и они часто навешали друг друга, но после смерти Греты эта связь несколько ослабла, если не разорвалась окончательно.

Скрепя сердцем Карл Фитцрой все же постучался в знакомую дверь, покрытую свежим лаком. Видит Бог, он не хотел признаваться в том, что уже сам не может справиться с простыми домашними обязанностями, прося помощи у соседей. А если новость еще разойдется по округе, то возле его дома соберется толпа мягкосердечных пожилых дам, которые захотят помочь ему скрасить одинокие зимние вечера. Бррр.… Даже от самой мысли по душе пробежал мороз. Ну, уж нет! Если дальше все пойдет лучше, то он и сам сможет управиться со всеми делами, но сейчас ему была нужна помощь.

Дверь отварила девочка в розовом платьице и белых башмачках. Пшеничные кудри выбивались из-под маленькой шляпки в тон платью, два ярко синих глаза внимательно изучали морщины доктора.

– Привет, деточка! – Профессор старался, чтобы его голос звучал как можно мягче и дружелюбней. – Скажи, а твоя мама дома?

Девочка все также пристально смотрел на доктора, после чего застенчиво произнесла:

– Мама наверху, отдыхает. Мне позвать её?

– Дорети, кто там? – раздался голос из-за спины, и на лестнице появилась, судя по всему, её бабушка. Она бросила на профессора недобрый взгляд, словно этот человек был последним проходимцем или преступником, который втирается в доверие к маленьким девочкам, а потом убивает их где-нибудь в лесу.

– Что вам нужно? – воскликнула она строго, но в то же время спокойно, стараясь не навлечь на себя беду, если профессор окажется не тем, кого она уже нарисовала в своей голове.

– Прошу прощения, я пришел к миссис Эмили Кунц. Мне необходимо с ней переговорить.

– Что-нибудь случилось?

– О, вовсе нет. Я ваш сосед, доктор Карл Фитцрой, живу ниже по улице. Я планировал переговорить с миссис Кунц на счет уборки в моем доме, вот и зашел.

Бабушка немного успокоилась и на секунду задумалась, словно перебирая что-то в своей памяти. Неожиданно она воскликнула:

– Боже мой! Вы – муж Греты!

– Верно.

– Примите мои самые искрение соболезнования, она ведь умерла совсем недавно, а я так и не смогла присутствовать на её похоронах, поскольку меня свалил недуг.

– Благодарю вас за добрые слова, но как мне увидеться с миссис Эмили?

– Она сейчас отдыхает. Убиралась у соседей напротив. У них там жила старая карга-кошатница. Уже год как померла, а только сейчас объявились какие-то далекие родственники за наследством. Они сами живут в каком-то крупном городе, название не запомнила, а этот дом хотят продать и выручить деньги, но ведь туда без маски и зайти было невозможно! Вонь стояла такая, что хоть топор вешай! Не говоря уже о мебели, полах и стенах, которые были готовы рассыпаться при первом прикосновении! Вот они и подрядили Эмили выбросить весь этот хлам, и навести порядок перед ремонтом, иначе его и за горстку монет не продашь. К счастью, сегодня она как раз закончила последние комнаты и ушла на заслуженный отдых…

– Понятно! – Резко прервал триаду местных сплетен профессор. – Тогда, я зайду как-нибудь в другой раз.

– Конечно, конечно! Я передам Эмили, что вы заходили, и завтра она сама к вам заглянет, тогда вы все с ней и обсудите. Негоже в таком почтенном возрасте наматывать лишние километры.

«Спасибо, напомнили».

– Ну, что ж. Рад был вас повидать. Тогда позвольте откланяться, у меня сегодня еще много дел.

– Конечно, конечно. Но вы заходите к нам, если будет время. Для вас у нас всегда найдется мягкое кресло и чашка чая. Как ни как, вы спасли моему неудачнику зятю руку, иначе этот бездельник больше не смог бы работать и пустил всю семью по миру! Сколько раз я ему говорила, что надо плотно устанавливать лестницу, прежде чем лезть на дерево, но разве он слушал?! Вот и поплатился, а если бы…

– Спасибо, спасибо. – Профессор понял, что пора уносить ноги, иначе эта речь растянется на несколько часов. – Приму к сведенью. Всего доброго.

– До свиданья, приятного дня.

Дверь захлопнулось, а доктор Фитцрой облегченно вздохнул. Профессор направился в сторону своего дома, стараясь оказаться от жилища миссис Кунц как можно дальше. Он, конечно, не был параноиком, но что-то ему подсказывало, что если он не удалиться на достаточное расстояние, то старая кошелка броситься следом, забыв рассказать еще одну сплетню. От подобного количества информации за каких-нибудь двадцать минут можно сойти с ума. Бедный муж Эмили! Эта фурия, наверняка, высасывает из него последние силы своей пустой болтовней. Воистину, женский язык и убить может. Но теперь он свободен, а главное вечером его ждут тишина и покой в своем доме, хоть и сейчас там нет Греты. Но лучше одному, чем с подобным созданием в юбке. А теперь, надо бы быстро перекусить и отправиться в «Две башни». Интересно, что там за рисунок, о котором говорил Август?

2

Нырнув в глубину гаража, где пахло инструментами и машинным маслом, доктор Фитцрой благополучно завел мотор своего «Вагенгруппэ», и взял курс на «Две башни». Погода стояла чудесная: здесь, в провинции, не чувствовалась удушающая жара, которая неизменно царила в городе. Легкий бриз, летевший со стороны моря, приносил свежесть и прохладу. Профессор опустил окно и подставил лицо потоку чистого ветра. Вот он уже проехал старую водонапорную башню, которая отмечала границу деревни с лесом. Стоит сказать, что это было излюбленным местом для тех, кто назначал свидание, ибо отсюда можно было спокойно отправиться на прогулку в лес, не попадаясь на глаза ненужным свидетелям.

Успешно миновав мост через реку Эрл, автомобиль выехал на мощеную дорогу вдоль фермерских угодий, а вдалеке уже вырисовывался силуэт «Двух башен». Каждый раз, проезжая по этой дороге, профессор вспоминал свой первый день в клинике, когда он был еще на двадцать лет моложе и не знал, какие испытания выпадут на его не только профессиональном, но и жизненном пути. Он также любил прокручивать в голове весьма необычную историю этой больницы, на которую случайно наткнулся в архиве лечебницы, когда пытался отыскать личное дело одного из пациентов. Тогда маленькая потрепанная книжица, больше похожая на брошюру, не привлекла его внимание, и если бы он не захватил её с собой случайно, то она бы так и покоилась среди папок тысячи забытых душ.

Если верить предисловию, данная история была написана неким А. Зеннхайзером, который заведовал лечебницей в начале 1890 года. По его сведеньям, изначально «Две башни» были поместьем богатого плантатора, барона Эрика Уорвика, который хотел построить себе что-то вроде загородного домика, куда бы он мог приезжать на лето вместе со своей семьей. Дом задумывался как массивное двухэтажное здание из серого камня с большой гостиной, столовой, кухней, каминным залом, спальнями и несколькими ванными комнатами. Деревья, в радиусе двадцати метров, были вырублены, а на освободившейся территории был разбит сад с дорожками из гравия, маленьким искусственным прудом, беседками, клумбами и разнообразными деревьями, от стройных кипарисов до могучих кедров и цветущих багряников. Фасад дома украшало каменное крыльцо с навесом, который покрывала красная черепица. Всюду были расставленные глиняные горшки с миртом и можжевельником.

Но ключом всей композиции стали четыре круглые зубчатые башни у переднего и заднего фасадов, которые несли в себе не столько практическую, сколько декоративную принадлежность.

Каждое лето Уорвик приезжал сюда на отдых с семьей: у него была жена и три чудные дочки. Отсюда можно было быстро добраться до Изумрудного моря. Однако в то лето, которое стало роковым для Эрика Уорвика, почти каждый день шел дождь, словно предвещая грядущую беду. И вот, в один из теплых и солнечных дней, девочки выбежали погулять в сад. Если верить записям, им всем было не больше десяти лет. Вечером они не вернулись к ужину. Уорвик попросил слуг позвать заигравшихся дочерей, но пришедшая служанка заявила, что в саду их нет. Не зная, что и думать, барон бросился на поиски, решив, что они убежали в лес. Но поиски не дали никаких результатов. Уставший и обессиливший, утром он отправился в Фэллод, ругая прислугу за то, что они не следили должным образом за его детьми. Поездка заняла у него почти два дня, ибо железная дорога в Брюкеле только начинала строиться, а паром работал строго по графику, перевозя груз и рабочих.