Текст книги "Башни человеческих душ (СИ)"

Автор книги: Валерий Сук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

Мы с Файвингом наведались к нему. Это был обычный старичок, лет под семьдесят с весьма странной, я бы даже сказал «безумной» прической и круглых очках. Он до смерти перепугался, увидев нас на пороге, и всячески открещивался от того, что мы ему говорили. Я решил воспользоваться его замешательством и прижал Таблетку к ногтю. Я сказал ему, что если он не отдаст нам нужные препараты за даром, я сдам его не полиции, а военным. А за хранение и распространение наркотических веществ в империи была предусмотрена смертная казнь. В общем, Таблетка испугался настолько, что был готов предоставить нам что угодно, лишь бы мы оставили его в покое. К слову сказать, мне показалось странным, что человек, обладающий такими ресурсами и связями, не позаботился о должной охране. Но видно Таблетка был слишком скуп, чтобы растрачивать свои деньги еще на кого-то, кроме себя. Его квартира оказалась складом разного рода препаратов и микстур, но что-то мне подсказывало, что жил он совершенно в другом месте и даже вел «двойную жизнь».

Файвинг отдал ему список необходимого количества препаратов, после чего Таблетка пообещал достать их к концу недели. В понедельник мы снова наведались к старичку, но тот решил нас обставить: в комнате поджидала парочка вооруженных наемников. Однако чего они стоили против профессионального военного? Одного удалось уложить сразу, а второй получил несколько пуль, прежде чем распрощался с жизнью. Сам Таблетка прятался в ванной. Выбив дверь, я схватил его за грудки и уже готов был снести старику башку, но тут меня остановил Файвинг, сказав, что он нам все еще нужен. Таблетка быстренько отдал нам необходимые препараты, умоляя пощадить его жизнь и не сообщать властям. Я проявил к нему милосердие и, как оказалось, не зря: спустя время он понадобился мне снова. Но об этом позже.

Мы получили все, что необходимо, и Файвинг приступил к производству сыворотки. Тем временем мы уже начинали проигрывать войну, и я всячески торопил его. Тот говорил, что нужно для начала выбрать несколько человек и провести эксперимент на них, чтобы выявит возможные побочные эффекты. Но у меня просто не было времени! Раз его крысы остались живы и прекрасно себя чувствуют, значит и с людьми проблем не будет. Но Файвинг боялся. Он паниковал, дергался, просил меня отложить эксперимент, но любое промедление было подобно смерти! Наконец-то достаточное количество сыворотки было готово. Я отправил ротного доктора обратно в Пельт, сославшись на то, что ничего страшного с нами уж точно не случиться, раз мы застряли здесь, а его навыки лучше пригодятся в другом месте. Тот посчитал мое решение странным, но не стал возражать. На его место я поставил Файвинга, объяснив бойцам подобную перестановку обычной заменой.

Под видом витаминов для укрепления иммунитета, мы просили поваров добавлять нашу сыворотку в еду, параллельно включая для солдат музыку племени Майго. Файвинг умолял меня обезопасить хотя бы себя, поскольку подобные эксперименты на людях еще не проводились. В чем-то я нашел его доводы убедительными, а потому питались мы отдельно, а во время включения музыки вставляли в уши затычки.

Спустя неделю появились первые результаты: выносливость солдат, их способность ориентироваться на местности и запоминать информацию возросли до пугающих масштабов. Я давал им самые сложные и изматывающие задания, но они, казалось совсем не чувствовали усталости и были готовы вести бой несколько суток без отдыха. Все это радовало не только меня, но и Файвинга. Он вел подробный журнал, где записывал количество выданной дозы сыворотки и количество времени прослушивания музыки. Я был в не себя от счастья. Судя по сводкам, война приближалась прямо к нам, и если командование не пошлет нас в бой, мы вступим в него сами и наконец-то покажем всем, на что мы способны.

Я уже грезил о том, как моя рота наголову разбивает войска противника, объединяет солдат и вместе они развивают невиданное контрнаступление. Я, как их командир, получаю почет, славу, положение в обществе и заслуженное уважение. Все забывают о моем прошлом, дают мне титул графа или даже герцога, а я становлюсь родоначальником дворянской династии военных. Эта мечта казалось столь близкой, что порой от нахлынувших чувств у меня даже перехватывало дух. Однако, как вы уже знаете, этому не суждено было сбыться.

Первые странности заметил Файвинг: солдаты перестали спать по ночам. Часто они выходили из палаток и бесцельно слонялись по лесу или отправлялись на тренировочную площадку. Однако он успокаивал не столько меня, столько себя: это лишь побочные эффекты, они проявляются при любом эксперименте, беспокоиться не о чем. Я удовлетворился его объяснениями и продолжал заниматься намеченными делами, но тут все полетело ко всем чертям! Как оказалось, другим побочным эффектом стали галлюцинации, и были они намного сильнее, чем у других людей.

В ту ночь я проснулся из-за шума после отбоя. Выйдя из палатки, я увидел, как солдаты, тыча винтовками в детей, говорят, что поймали партизан. Тут же объявился Файвинг, напуганный не меньше, чем я. Мы оба стояли как вкопанные, наблюдая за разворачивающейся картиной. Когда солдаты разошлись не на шутку, я попытался остановить их, но тут же получил прикладом в лицо, после чего у меня остался на лице этот безобразный шрам. Сейчас они были в несколько раз сильнее меня, и начинать драку, было сродни самоубийство. Когда прозвучали роковые выстрелы, они шли, посчитав, что все жители деревни тоже партизаны. В этот момент я немного пришел в себя, и заметил Файвинга, который бегал возле палатки, схватившись за голову. Он истерил, точно девчонка, вопя, что нам теперь конец, эксперимент провалился, что мы наделали и все в таком духе. Лихорадочно соображая, что делать, я не нашел ничего лучше, чем замести следы и сбежать, пока есть время. Первой моей целью стал Файвинг, как главный соучастник и свидетель. Я был больше чем уверен, что на допросе он расколется и сдаст меня с потрохами. Потом я быстро забежал к себе в палатку и начал собирать все имеющиеся документы, поскольку любая информация могла сыграть против меня. Я взял два наиболее вместительных мешка и упаковал в них все приказы, журнал с записями Файвинга, личные дела солдат и прочее. Однако свое личное дело я решил забрать с собой. Не знаю, но тогда мне показалось, что оно еще может быть полезным. Когда котомки были полны, я снова услышал шум снаружи. Солдаты тащили деревенских к болотам, видимо стремясь устроить расправу именно там.

Взяв пистолет, я незаметно пробрался в лес, став свидетелем того, как из бедных крестьян сделали решето. Было ли мне страшно в тот момент? Пожалуй, мое состояние трудно было описать словом «страх». Я скорее находился в некотором шоке, но сумел сохранить ясность ума. Солдаты начали сбрасывать трупы в болото, но тут кто-то основа закричал «партизаны» и они уже принялись стрелять друг в друга. Такой исход был для меня полной неожиданностью, но я решил подождать, что будет дальше. Как только большая часть моих бывших солдат отправилась на тот свет, среди выживших осталась лишь горстка, но они уже не были столь опасны: некогда лучшие солдаты Первой гвардии плакали и стонали, точно беспомощные дети. У кого-то совсем поехала крыша, кто-то покончил жизнь самоубийством.

Ужас, скажите вы? Да, действительно. Я теперь вынужден жить с этим до конца моих дней, а это похуже любого проклятья. Но я не мог допустить, чтобы кто-нибудь узнал, что произошедшие случилось по моей вине, а потому обставил все так, будто бы на нас напали партизаны. Оставшихся в живых бойцов пришлось добить своими руками, а тела местных растащить по болотам, чтобы о них и вовсе никто никогда не узнал. Когда работа была закончена, уже наступило утро. Я отправился к своей палатке забрать котомки, однако услышал какие-то звуки из палатки радиста. Зайдя к нему, я обнаружил, что рация передает сигнал об оказании срочной помощи, и тут же его выключил. Раз до этого момента никто не показался, сигнал вовремя не услышали, а если услышали недавно, то в любой момент из города может нагрянуть патруль. Нельзя было терять ни секунды! Однако меня смутило то, что сигнал был подан, а значит, радист каким-то чудом избежал всеобщего помешательства. Я быстро пересчитал всех солдат, и обнаружил, что трое из них пропали. Не обнаружив их поблизости, я с ужасом понял, что они сбежали.

Выбросив документы в болото, я бросился бежать через лес в надежде обнаружить беглецов, но выйдя к дороге, понял тщетность своей попытки. Через несколько дней я набрел на одну деревушку в нескольких километрах от Пельта, где украл у какого-то фермера рабочую одежду и резиновые сапоги. Маскировка была лучшим выходом – если все подумаю, что я мертв, мне это будет только на руку. В любом случае карьера военного в нашей армии потерпела крах, а меня ждал трибунал. Под видом торговца я проник в город, однако дальше стали вопросы: «Что делать? Куда идти? Где взять денег на еду и крышу над головой?» И тут я вспомнил о дорогом докторе Таблетке. К слову сказать, его настоящего имени я так и не узнал. Он очень удивился, увидев меня на пороге, а я, воспользовавшись его замешательством, взял дело в свои руки. Обвинить Таблетку в провале эксперимента было делом довольно простым: я сказал, что наши солдаты отравились сывороткой из-за его некачественного сырья и добавил, что об этом узнали высшие армейские чины, а ему теперь грозит трибунал и расстрел за подрыв боеспособности нашей армии. Таблетка испугался настолько, что потерял сознание. Приведя его в чувства, я сказал, что так и быть, окажу ему услугу, несмотря на то, что он на меня покушался. А нужны мне были всего лишь деньги, чтобы я смог подкупить кое-каких важных фигур, которые замнут дело. Увидев, что все может решиться так просто, он отдал мне чемоданчик с весьма крупной суммой, которой, как я его уверил, вполне хватит, но в случае чего, может понадобиться еще. Таблетка лишь нервно кивал и говорил, что достанет деньги, если понадобиться. Да это старик был настоящим миллионером. Если бы я обладал хотя бы частью его богатства, то уже давно сколотил бы свою подпольную империю, где явно не позволил бы каждому встречному мной помыкать. Однако тот страх, который я внушал Таблетке и мои аргументы, были столь убедительны, что ему и в голову не пришло проверить правдивость моих слов. А может быть он и навел кое-какие справки, но с того момента я больше его не встречал.

Сняв себе небольшую однокомнатную квартирку подальше от центра, я принялся ждать. Через два дня я прочитал в газете заметку о том, что удалось найти трех выживших в битве при Фриментауне, однако они были слишком напуганы или растеряны, чтобы рассказать подробней о том, что там произошло. Не было никаких сомнений: это были мои солдаты, бежавшие в ту самую ночь. Теперь стал другой вопрос: как мне до них добраться и устранить пока они не начали говорить? Еще через несколько дней я прочитал заметку о бойне близ Людерфонского леса. Как утверждалось, отряд партизан напал на позиции солдат Первой гвардии и истребил целую роту. К тому же, куда-то подевались все жители ближайшей деревни, следы которых так и не удалось отыскать. По предположению автора заметки, они сбежали вместе с партизанами. Никаких документов также обнаружено не было. Прочитав это, я вздохнул с облегчением. Значит, никакой серьезной ошибки допущено не было, а все обставили так, как было выгодно мне. Однако в живых по-прежнему оставались те, кто знал и мог рассказать правду, что было сродни смертному приговору.

Когда я обдумывал дальнейший план действий случилась новая беда: армия Трех государств уже была на подступах к Пельту. Все командование, важные архивы, документы, больных и раненных в срочном порядке эвакуировали в тыл. Я тоже решил собирать чемоданы. Тогда начал твориться сущий хаос: большинство мирных жителей покидали город, на чем только можно. Соответственно на железнодорожном вокзале царил полный бардак. Я слонялся там, в надежде занять свободное место, но тут заметил, как люди в белых халатах грузят пациентов в санитарный поезд. Среди бесконечной череды больных я успел заметить лицо своего сержанта Гюнтера. Теперь мне нужно было попасть на этот поезд любой ценой. Незаметно я пробрался к медицинской карете и украл оттуда белый халат и медицинский колпак. Переодевшись, я подошел к поезду и стал совершенно естественно помогать грузить пациентов. Можете мне поверить, что тогда никто даже не обратил на меня внимания. Однако в конце один из врачей, заприметив чужое лицо, все же поинтересовался: кто я такой и что здесь делаю? Но ложь была уже заготовлена: я представился новеньким санитаром, поступившим в больницу несколько дней назад, но в результате начавшийся эвакуации меня не смогли вовремя оформить и познакомить с персоналом. Поначалу врач засомневался, но времени проверять, у него не было: поезд уже готов был тронуться в путь. Он лишь обреченно кивнул и сказал, чтобы я ехал вместе с ними.

Сначала мы прибыли в столицу империи – Милтру, где мне сделали временное удостоверение санитара психиатрического отделения. Но пробыли там мы не долго: больницы оказались забитыми под завязку и после короткой задержки, нас отправили в Фэллод, где разместили в местной психиатрической больнице. Поскольку у меня не было никаких документов, подтверждавших мое медицинское образование, мне дали должность санитара. Благо в этой суматохе я сумел сберечь свои денежки и фальшивый паспорт, а также подслушивающие устройство, которое приобрел еще на посту командира роты – в Пельте, казалось, можно купить все, что угодно.

Когда все формальности были улажены, я смог приступить к работе. К тому моменту война уже была проиграна, а нас оккупировала армия Трех государств. Я не очень удивился такому исходу, однако старался не думать о том, что меня ждет, если кто-то из солдат начнет говорить. Поэтому всю дальнейшую деятельность я сосредоточил именно на них. Сначала я был очень осторожен: никто из них не должен был меня опознать. Я попросил работать на другом этаже корпуса, но при этом имел возможность свободно перемещаться по всей клинике. Да, много ужасов я там навидался, а пару раз даже подумывал сбежать оттуда, но потом как-то привык. Странно, но работа даже начала доставлять мне некое удовольствие. В основном наших психов мы колотили – иногда даже сильные лекарства не могли с ними справиться, а вот после кулаков они резко замолкали и становились тихими, точно мыши в клетке.

Спустя время я услышал о гоноре Гюнтера и его открытом сопротивлении санитарам, – надо сказать, что эта выходка обернулась для него печально. В течение недели каждый из санитаров отрабатывал на нем силовые приемы, в том числе и я. Пару раз я пытался ударить ему в висок и таким образом разобраться хотя бы с одним из своих подопечных, но меня тут же оттаскивали и просили, чтобы я не увлекался. Потом мне удалось пробраться в картотеку и получить доступ к их личным делам. Там не было ничего, кроме внешних данных, физических характеристик и историй болезни. В записях я не обнаружил ничего страшного для себя, а потому успокоился снова. Пока они молчали, у меня было время придумать план и устранить их. Но тут снова начались какие-то перестановки: главврач посчитал, что наиболее опасных, как он их называл, пациентов лучше засунуть куда подальше, чтобы они не путались под ногами и не портили имидж его больницы. Угадаете, кто вошел в первую тройку? Когда объявили о переводе моей троицы, я чуть не лишился дара речи! Мне с таким трудом удалось проникнуть сюда, и вот все оказалось напрасным. Этих «проблемных» пациентов решено было отправить в клинику «Две башни» близ какой-то деревушки Брюкель, что находилась на северо-западе.

Как только перевод состоялся, я ушел из клиники и поселился в Фэллоде, размышляя, что же мне делать дальше. И вот мой план привел вас, дорогой профессор, прямо сюда и вскоре он будет завершен».

***

Эрвин Бойль посмотрел на профессора с улыбкой, точно хищник, желающий вскоре расправиться со своей жертвой. Неужели это конец? Доктор испугался даже сильнее, чем рассчитывал. Теперь он знает правду, но она будет стоить ему жизни. Не было никаких сомнений, что Бойль психопат, каких мало, явно обиженный на свою жизнь и судьбу. И что хуже всего: он, доктор Фитцрой, профессор психиатрии, в его полном распоряжении. Что же делать? Как выиграть хотя бы еще немного времени?

– Все это было, конечно, очень интересно, но что же вы намерены делать дальше? Если вы убьете меня, мой помощник все равно узнает, что это были вы и от ответственности вы все равно не уйдете!

– Мой дорогой доктор, вы меня не внимательно слушали. Август, как и все другие обитатели «Двух башен» отправятся к Создателю сегодня же вечером, так что когда обнаружат трупы, будет уже слишком поздно. Я тут услышал, что на Бликвудских островах появилась каста наемников, выполняющих специальные поручения влиятельных частных лиц и даже правительства. Платят им очень хорошо, но набирают туда только лучших. А чем плох я, профессиональный офицер прошедший подготовку в элитных войсках? Я уже связался с их вербовщиком, и он заверил меня, что такой человек, как я, точно попадет в их ряды. Через несколько дней он отвезет меня на корабль, отправляющийся к островам, а дальше дело станет за малым. Вот видите, дорогой профессор, скоро такой человек, как Эрвин Бойль исчезнет навсегда, как и правда о «роте Людерфонского леса». А сейчас, – Бойль вытащил из кармана револьвер и покрутил его в руках, – это же надо, доктор! Кто бы мог подумать, что подобная вещь может оказаться у вас? Думали, что это оружие поможет сохранить вам жизнь, однако это лишь муляж. Видите, пули не настоящие, да и курок никак не связан со спусковым крючком. С таким оружием разве что мелких лавочников грабить, при условии, что вы не собираетесь стрелять. – Он небрежно бросил револьвер на стол, после чего вытащил свой внушительный армейский пистолет калибра девять миллиметров и направил его прямо профессору в сердце. – К слову сказать, спасибо, что выслушали мою историю до конца. Все эти месяцы было просто невыносимо носить всю информацию в себе, а поделиться то не с кем, а сейчас словно камень с души свалился. А теперь, профессор, – Бойль передернул затвор, – настало время уйти на заслуженный отдых.

***

Инспектор Бруно Розенберг облегченно вздохнул и отложил только что набранный отчет в папку. В последнее время жизнь стала протекать совсем скучно: не считая того случая в клиники «Две башни», за целый месяц произошло всего несколько краж да с десяток драк. Все подозреваемые уже давно были задержаны и признали свою вину. На этих провинциалов и давить не нужно, – чуть припугнул и они сразу же все выкладывают, не то, что матерые городские мафиози. Иногда он скучал по тому бесконечному ритму городской жизни, по чувству адреналина и опасности, которые делали все ощущения намного острее. Но и сейчас он не мог жаловаться: его болезнь отступила, нервы были приведены в порядок, череда бесконечных ночных кошмаров прекратилась; он прибавил в весе, увлекся рыбалкой и садоводством, и что самое главное – стал больше внимания уделять семье. Для той прошлой жизни он, все же, было уже слишком стар или даже – изношен. Его время давно прошло.

Инспектор подошел к окну и отодвинул шторку. С небес на него взирал сплошной, холодный свинец, изливающийся на землю мелкими каплями. Да, похоже, что их обложило хорошо, и дождь будет идти целый день. Несмотря на начало лета, было по-осеннему прохладно, однако подобная погода была характерна для северо-западного побережья, и удивляться подобному совсем не стоило.

Бруно Розенберг умастился на своем кожаном стуле, сложил руки на животе и принялся сладко посапывать, – дождь всегда нагонял на него сон и тоску. Но спустя какое-то время он услышал снизу гомон голосов, а потом как кто-то быстро поднимается по лестнице. Дежурный сержант несколько раз громко постучал, после чего распахнул дверь кабинета. Инспектор приоткрыл один глаз и сонно промолвил:

– А, Уолтэр, это ты. Что стряслось то?

– Простите, что беспокою, сэр, но там внизу вас требует этот молодой доктор, который когда-то приходил вместе с профессором. Говорит, что дело срочное.

– Август, кажется, – отозвался Розенберг, глубоко зевнув, – пускай заходит. Может быть, он хочет сообщить что-нибудь новое по тому делу.

Сержант кивнул и через минуту на пороге показался Август, за которым стоял еще один человек. Кто это был такой, инспектор не знал, но прежде чем задать вопрос, молодой доктор выпалил на одном духу:

– Инспектор Розенберг, нам срочно нужна ваша помощь! Похоже, что с профессором случилась беда!

Спустя полчаса инспектор Розенберг, Август, Мортимер и еще пять человек из полицейского управления собрались рядом с оружейной комнатой на первом этаже. Слово взял Розенберг:

– Дорогие друзья! Похоже, сейчас нам пришлось столкнуться с по-настоящему опасной угрозой. Наш объект – капитан Эрвин Бойль, крупного телосложения, короткие волосы, особая примета – шрам на щеке в виде трезубца, возможно, одет по армейскому образцу. По последним данным он похитил человека и увез в неизвестном направлении, перед этим устроив небольшую аварию, так что помимо прочего, ищите черный автомобиль марки «вагенгруппэ» с помятым передком. Да, и еще одно: субъект очень и очень опасен, бывший военный, боец специального подразделения, так что всем быть как можно более осторожными. Возьмите из оружейной винтовки и при любой угрозе жизни сразу открывайте огонь на поражение! – Инспектор обвел взглядом всех присутствующих и хлопнул в ладоши. – А теперь за работу!

***

Несмотря на то, что поиски продлились всего час, Августу показалось, что прошла целая вечность. Сначала никаких результатов не было, однако один из официантов в кафе на западной окраине деревни рассказал, что видел как автомобиль указанной марки с помятым крылом и разбитыми фарами на большой скорости пронесся куда-то в сторону заброшенных штолен.

– Вот, где он держит профессора, – сказал Август, когда они стояли в кафе, склонившись над картой, – насколько мне помниться, там остались заброшенные бараки, где жили рабочие. Доктор Фитцрой может находиться в одном из них.

– Согласен, – подтвердил инспектор, – лучшего места, и придумать нельзя: достаточно далеко от населенного пункта, к тому же в радиусе пяти километров ни одной живой души. Чем не местечко, чтобы тайно удерживать человека?

– Нам нужно срочно отправляться туда и спасать профессора! Возможно, он еще жив!

– Согласен, нам нельзя медлить, но взять вас с собой я не могу – слишком опасно, учитывая то, что вы рассказали мне про этого человека.

– Я не отступлю и не брошу профессора. Поймите, что он был для меня больше, чем просто наставником и за эти годы стал родным человеком. Вы бы смогли бросить родного вам человека?

Инспектор долго смотрел на решительное лицо Августа, но тут вмешался Мортимер:

– Пусть едет, а я останусь. Все равно от меня вам никакого прока не будет. Я вернусь в участок и буду ждать от вас новостей.

Розенберг недовольно повертел головой, но, наконец, сдался:

– Тогда решено.

Через пятнадцать минут они уже были на месте. Заброшенная штольня представляла собой унылый пейзаж: совершенно серый ландшафт под мелко моросящим дождем казался почти мистическим. Внутрь шахты уходили рельсы, на которых стояли прогнившие вагонетки; всюду были разбросаны сломанные кирки и лопаты, земля испещрена грязными лужами, чуть дальше виднелись горы шлака и серой скальной породы. Слева стройным рядом стояли покосившиеся бараки, однако в одном из них были заметны тусклые блики света, а из трубы валил дым.

Инспектор приказал своей группе окружить дом, а сам, приготовив свой пистолет, подошел вместе с Августом к главному входу. Розенберг поднес указательный палец к губам и прислонил к двери ухо. Оттуда доносились приглушенные голоса, а потом послышался звук передернутого затвора. Инспектор изо всех сил ударил ногой в место, где находился замок, и старая дверь тут же распахнулась. В этот момент раздался выстрел.

***

Профессор смотрел прямо в дуло пистолета Бойля, испытывая ужасающий страх. Еще никогда в жизни со времен войны смерть никогда не была так близка к нему, как сейчас. Ну, вот и все. Таков будет его конец. Он мысленно попрощался со своей семьей, с Августом и персоналом «Двух башен», друзьями и всеми, кого вспомнить не смог. Наверняка пройдет несколько дней, прежде чем его тело найдут. А что если он так и останется погребенным в этом сарае? Ему бы очень не хотелось, чтобы его мертвое тело не было предано земле. Вдруг это помешает на небесах встретиться ему с Гретой? Господи боже мой, да ведь он умрет прямо сейчас! Если бы только его спасло чудо…

В этот момент дверь широко распахнулась, и на пороге показался инспектор Розенберг с пистолетом в руках. В этот момент Бойль отвлекся на шум, но рефлекторно нажал на спусковой крючок. Сначала доктор ничего не почувствовал, но после левое предплечье стало разрываться от невыносимой боли. Он повалился на бок вместе со стулом, чувствуя, как перед глазами все начинает плыть. Тепло от камина сейчас показалось таким уютным и согревающим, а боль на мгновенье чем-то далеким и незначительным. Последнее, что увидел профессор, было испуганное лицо Августа, склонившееся над ним.

***

Профессор очнулся в весьма странном месте: он находился посреди леса, где все деревьями были высохшими и скрюченными, точно их поразила какая-то неведомая и ужасная болезнь. Небо было багрово-черным, а на горизонте виднелись яркие вспышки молний. Доктор стоял на мощеной дороге, которая вела к мрачному готическому замку на холме. Он все еще чувствовал во рту металлический привкус, а тело, особенно слева, продолжало сильно болеть. Профессор растеряно оглядывался по сторонам, стараясь понять сон ли это, как вдруг тишину нарушил цокот копыт, распугавший непонятно откуда взявшихся ворон. Через мгновение перед ним предстал всадник на вороном коне в безупречном костюме с цилиндром на голове и тростью в правой руке. Он спешился и подошел к профессору. Сомнений быть не могло: призрак полковника Отто Винзеля собственной персоной. Несмотря на зашитое накрест лицо, он улыбался:

– Дорогой доктор, вот и вы! Я же говорил, что в скором времени мы снова встретимся! Как вас обвел этот Бйоль, а? Настоящий мастер и ловкач! Это же надо было так тщательно замести все следы и выйти сухим из воды? Браво! Браво! Но речь сейчас пойдет не о нем. – Отто Винзель обошел вокруг профессора и тыкнул тростью прямо в то место, где начинало расплываться кровавое пятно. – Очень плохо, доктор. А ведь я вас предупреждал: один из ваших пациентов выдавал себя не за того, кем являлся, но чтобы это понять, понадобилось слишком много времени, а песок в часах, тем временем, уже закончился. – Он вытащил из кармана миниатюрные песочные часы и покрутил их перед лицом профессора. – Все произошло точно так, как я говорил! Но вы не слушали или отказывались слушать, по-прежнему считая меня порождением своего подсознания, мифическим ужасом, который вы испытали много лет назад в том блиндаже. С того самого момента я был неразрывно связан с вами и лишь ждал момента, когда смогу набраться достаточно сил. И вот, я здесь перед вами, просто как новенький, чего не скажешь о вас. Ну да бог с этим. Конец все равно уже близок. Настало время, доктор, вам отправиться в замок, а мне – получить долгожданную свободу.

Отто Винзель протянул руку, чтобы схватить профессора, но тот отпрянул, повалившись на мостовую.

– Нет, пошел прочь! Чтобы ты ни было, я приказываю тебе сгинуть! Убирайся!

Винзель рассмеялся:

– Не надо сопротивляться, так все пройдет намного быстрее и почти без боли. Ну же, профессор! Оставьте ваши жалкие потуги, чему быть, того не миновать.

Неожиданно раздался оглушающий звук трубы или рожка, эхом прокатившийся по всему лесу. Винзель и профессор одновременно посмотрели в сторону замка, из-за которого стала вырастать огромная фигура плетеного человека. Существо приближалось к ним огромными шагами, и, подойдя, достаточно близко, стало ростом чуть выше самого полковника.

Винзель неожиданно закричал:

– Нет! Только не ты! Пошел прочь! Я же избавился от тебя, откуда ты взялся? Уйди немедленно, я приказываю тебе!

Тщетно он пытался отбиться от плетеного человека тростью, но тот, преодолев его жалкие потуги, обнял фигуру половника и полностью ее поглотил. Не было ни крови, ни криков, вообще ничего, – Отто Винзель словно растворился где-то среди переплетения лоз и терновника. Плетеный человек отдал честь профессору и одним широким прыжком скрылся за замком. Снова раздался оглушающий звук трубы, а потом наступила зияющая черная пустота.

***

Доктор Фитцрой открыл глаза, чувствуя, как слабый солнечный свет пробивается сквозь светлые занавески. Он попытался пошевелить рукой, но приступ острой боли в левом плече заставил его лежать неподвижно. Из вены в правой руке торчала иголка капельницы, голова и пол туловища были тщательно обмотаны бинтами. Доктор уже хотел было позвать кого-нибудь на помощь, – ему сильно хотелось пить, – но в ту же секунду больничная дверь распахнулась и в комнату вошла молоденькая белокурая медсестра. Не скрывая своего удивления, она воскликнула:

– Бог ты мой, мистер Фитцрой! Вы очнулись! Какое счастье! Врач стал очень переживать, что после операции вы долго не могли прийти в себя. Однако все ваши друзья говорили, что вы справитесь, и как видите, были правы.

Остановить словесный поток этой дамочки было не просто, но профессор все же сумел вставить:

– Где они? Вы сказали операция? Я ничего не помню. Кто-то сможет мне рассказать, что же произошло?

Улыбаясь, медсестра ответила:

– Думаю, что ваши друзья сами все расскажут. Они как раз дежурят внизу, ждут вашего пробуждения. Я тогда немедленно их позову!

– Погодите минутку, налейте мне хотя бы стакан воды, – выкрикнул доктор, но медсестра уже скрылась за дверью. Обессиленный, он откинулся на подушки, ожидая, когда она вернется.

Но вскоре на пороге показалась целая делегация с цветами и корзинами с фруктами: его ассистент Август, Ганс Юнгер, Людвиг Шварц, кухарка Долорес и сторож Хопп. Первой к нему бросилась Доллорес, утирая на ходу потоки слез.

– Мой бедный доктор Фитцрой! Кто бы мог подумать, что вам грозит такая опасность? И вы даже нам ничего не сказали! Ну, теперь держитесь: как только вас отсюда выпишут, сразу возьму под свою опеку! Посмотрите, во что вы превратились – кожа да кости! Разве так можно!