Текст книги "Разбег"

Автор книги: Валентин Рыбин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

XI

Иргизова нежданно-негаданно навестил Морозов: пришел в девять вечера. Самого дома не застал. Зина встретила черноусого, коренастого командира в военной форме несколько растерянно – сразу не смогла сообразить, откуда он взялся. Будто бы не здешний – ни разу в Полторацке не видела, а внешность знакомая. Морозов тоже не признал в семнадцатилетней красавице ту костлявую, стриженную под «барана», Зинку, которую видел восьмилетней девчонкой, когда заезжал на несколько дней домой в Покровку.

– А вы, что ж, не жена ли Иргизову будете? – спросил Морозов, уважительно оглядывая девушку.

– Неужто на жену я похожа? – по-детски захихикала Зинка. – Сестра я ему буду. Невенчанная еще…

– Это какая же сестра, – опять не узнал ее Морозов. – Я видел в Покровке, когда приезжал, голенастую девчонку, уж не ты ли тогда была?

– А-а, вспомнила! – Зина засветилась от щедрой улыбки. – Вы же – Сергей Кузьмич Морозов, который на задах, за бабкой Меланьей в избе с камышовой крышей жил! Угадала?

– Он самый, чего тут гадать, – осмелел и почувствовал себя вовсе своим в этом доме Морозов. – Ванька-то где? Поздно уж – пора бы ему быть дома.

– Да ведь только девять, разве это поздно! – не согласилась Зина. – Он всегда приходит в одиннадцать, а то и позже. Да вы садитесь и будьте как дома. Я примус уже поставила, сейчас ужин разогреется.

– Я уже поужинал, – отозвался Морозов. – Чайку разве что выпью стакан… Однако, и времени у меня на посиделки нет, а Ивана позарез надо увидеть.

– Да у них в военном городке в десять только вечерняя поверка, а потом он идет к своей крале в театр. Провожает ее домой.

– Что за краля такая? – полюбопытствовал Морозов.

– Артистка одна, красавица писаная – сроду таких красивых не видала. Сколько за ней ухаживают – она всех от себя отводит, как жар-птица крылом, а Ваньку нашего полюбила.

– Вот те и ну! – засмеялся Морозов. – Ай да Ванька… А вообще-то ничего противоестественного: он парень видный. Как говорится, блондин голубоглазый, да и ростом взял. Вот только неясно, насколько серьезно их знакомство. Об артистках всегда не так, как о других говорят.

– Да что вы, Сергей Кузьмич, Нина Михайловна совсем не такая. Она тоже из военной семьи – потому и полюбила Ваню. Отец у нее был комбригом – погиб в гражданскую…

Разговорился Морозов с Зиной и не заметил, как пролетел час, а за ним и другой. И вот в одиннадцать на пороге комнаты появился Иван Иргизов.

– Сергей Кузьмич, да это никак вы?!

– Я, Ванюша, кто же еще. А ты по театрам шляешься, с артистками знаешься! Смотри у меня, командир, не окрутили бы тебя раньше времени, да под венец не повели.

– Это ты уже тут наговорила, – Иргизов бросил недовольный взгляд на сестру. – Гость только вошел, а ты ему все секреты на стол.

– Дак это же Сергей Кузьмич! – удивилась Зина. – Неужто и ему похвастаться нельзя?

– Хвастаться пока нечем.

– Ладно, Иван, не серчай. – Морозов взял Иргизова за руку и усадил на кровать, сам сел напротив. – Времени у меня, Ванюша, совсем нет. Завтра в пять должен быть у туркменских кавалеристов.

– По каким таким делам? Инспекторская проверка, небось?

– На этот раз нет. Приехал из Ташкента, как говорится, со всеми манатками. Жену, правда, пока там оставил, а сам… прибыл принимать дела начальника учебной подготовки полка.

– Ого! – восхитился Иргизов.

– Вот и к тебе пожаловал, земляк ты мой дорогой, чтобы ты шел ко мне в боевую часть командиром взвода.

– Да вы что, Сергей Кузьмич! – Иргизов встал с кровати. – Нашли командира. Да я же не сегодня-завтра в запас отправляюсь. Рапорт уже написан. Документы подготовил – поступаю в САГУ, на историка буду учиться.

– Слышал я, Иван Алексеевич, о твоих забавах, – сурово произнес Морозов. – Командир мне твой сказал еще в Ташкенте, оттого и поспешил я к тебе, чтобы не упустить бойца революции и Красной Армии. Сдалась тебе историческая наука, когда революция не окончена. Только все начинается, только приступаем к перестройке старого мира.

– Да ведь, чтобы правильно перестроить старый мир, надо изучить его историю, корни, так сказать, – возразил Иргизов.

– Тьфу, дьявол! – выругался Морозов. – Да неужто ты станешь копаться в старых развалинах, когда надо новый фундамент создавать! Этого я понять не могу. Знал бы, что таким окажешься, сроду бы не взял с собой в Среднюю Азию. А то привез на свою голову. Тут, понимаешь, позарез командиры нужны для обучения рядового состава туркменского кавполка, а ты в историю ударился. Ну, посуди, дурья голова, кому как не тебе командовать туркменскими кавалеристами? Ты же два года руководил сводным туркменским отрядом, язык их выучил, разговаривать по-ихнему умеешь!

Иргизов задумался, отошел к окну и повернулся спиной к Морозову. Буркнул недовольно:

– Да у меня оговорено все, Сергей Кузьмич. О свадьбе уже идет разговор. Нина уже своих коллег-артистов оповестила, что выходит за меня замуж.

– Коллег, – передразнил Морозов. – Ишь ты, выискал буржуйское словечко! Да и сам обуржуился со своим театром.

– Ну, вы полегче, Сергей Кузьмич! – вспылил Иргизов. – Полегче в выражениях. Я хоть и Иван, но не из тех, которого понукают, как лошадь.

– Ладно, извини, – сдался Морозов, отошел тоже к окну и встал боком к Иргизову. – Извини, Ванюша, – повторил еще раз. – Я думал, ты весь в революции, а у тебя на уме амуры разные.

– Люблю я ее, Сергей Кузьмич, – признался Иргизов.

– Вот, дурень, – вновь пошел в наступление Морозов. – Да кто ж у тебя ее отбирает? Любишь и люби на здоровье. Разве я против. Я ведь тоже человек женатый, но это мне не мешает нести воинскую службу. Да и актриса твоя, если верить твоей сестренке, вроде бы из военной семьи. Неужто она откажется от тебя – от военного? Да никогда не поверю. Может, и полюбила она тебя за твой бравый командирский вид!

– Может быть, – согласился Иргизов.

Зина, внимательно следившая за разговором мужчин, вмешалась:

– Вань, а может правда оставишь пока свою археологию? На кой она тебе. Я уж какой раз тебя прошу.

– Ты-то хоть помолчи. – Иргизов посмотрел с обидой на сестренку и снова сел. Сказал, сдаваясь: – Подумать надо, Сергей Кузьмич… и посоветоваться с Ниной.

– Подумай, Иван, только бога ради не отказывайся. – Морозов направился к двери и, выходя, задержался на пороге. – Что касается вашей любви, то мы такую вам свадьбу справим – век будешь помнить. Ну, ладно, я пошел, а ты приезжай завтра в Кеши. Знаешь где расположение полка?

– Знаю…

– Ну, тогда спокойной ночи…

XII

Около шестисот конников, поэскадронно, продвигались по предгорной равнине. Следом за конницей следовали тачанки, артиллерийские орудия и машины связистов.

Жители недавно переименованного в Ашхабад Полторацка вышли на улицы взглянуть на красных джигитов. Взрослые снимали папахи и кепки, махали приветственно краснозвездным всадникам. Детвора бежала по обочинам до самой дороги на Бикрова. Здесь, на повороте, дежурил красноармейский патруль, не пропуская в военную зону штатских.

Следом за кавалеристами, отстав на полверсты, ехал Председатель Совнаркома республики Кайгысыз Атабаев, в военной гимнастерке и фуражке, на вороном жеребце. Рядом с ним заместитель председателя, Паскуцкий, и командир полка. Во втором и третьем рядах – представители партийных и комсомольских организаций.

Атабаев, покачиваясь в седле, улыбался, вспоминая прошлогодние маневры, когда туркменские кавалеристы показали высочайший класс подготовки. Сам Семен Михайлович Буденный, проводивший смотр войск, отметил высокую выучку и дисциплинированность джигитов.

Атабаев только что вернулся из Москвы. Был в приподнятом духе. Подергивая уздечку и бросая взгляды то на Паскуцкого, то на комполка, живо рассказывал:

– Входим во двор, направляемся к Большому Кремлевскому дворцу. У входа – Сталин, Куйбышев, Орджоникидзе… Буденный, конечно, с ними рядом. Здороваются, спрашивают о самочувствии и так далее. Семен Михайлович подходит ко мне: «Ну, что, – говорит, – товарищ Атабаев, как там ваши кавалеристы?» Я говорю: «Товарищ Буденный, кавалерия – это ваша стихия, а я только ваш помощник». Понравился ему ответ. Взял меня под руку, начал расспрашивать о командирах, о полковой школе, о трудовых занятиях. Ну что ж, я, разумеется, рассказал о нашем боевом кавалерийском полку во всех подробностях…

– В Реутово был? – спросил Паскуцкий.

– Туда и поехал в первую очередь. – Атабаев вскинул взгляд на Паскуцкого. – Там дела идут хорошо. Женщины – прямо не узнать как преобразились. Работают у станков не хуже москвичек. Читать, писать научились. Через два года мы получим передовой отряд туркменских текстильщиц. Оборудование для фабрики тоже смотрел. Станки такие, что без знания, сам черт голову сломит. Там все хорошо, – заверил он. – А здесь, как мне доложили, и на текстильной, и на других строящихся фабриках неполадки.

– Железная дорога подводит. Со стройматериалами плохо, – Паскуцкий насупился. Ослабив поводья коня, снял фуражку, обнажив чисто выбритую голову. Поправил усы.

Атабаев сощурил глаза.

– Но до чего активизировалась оппозиция! Враги, как маскарабазы, меняют маски. Давно ли они рядились в «сменовеховцев» и пытались доказать, что наша партия, перейдя к новой экономической политике, отказалась от социалистического общества и возвращается к буржуазному строю в России?! А теперь, когда мы взяли курс на индустриализацию, они кричат о невозможности победы социализма в одной стране. Кричат о неизбежном столкновении между рабочим классом и крестьянством. Какой абсурд! Какая клевета!

Ратх был в числе сопровождающих, ехал сзади и слышал весь разговор.

– Товарищ Атабаев, – заметил он, – мы могли бы на ярких примерах доказать всему миру о несостоятельности теории троцкистско-зиновьевского блока. Союз «Кошчи» сегодня связан со всеми рабочими коллективами республики. Весь инвентарь на поля идет из цехов. Да и только ли в этом дело! Живая, практическая помощь дехканам, хотя бы наших же прославленных кавалеристов начисто разбивает все вражеские измышления.

– Армия-защитница, армия-кормилица – это так, – согласился Атабаев. – Создадим еще один кавполк, а потом и бригаду. Да и к новому порядку прохождения воинской службы пора переходить – от добровольной службы к всеобщей повинности. Всю нашу молодежь надо воспитать в новом духе.

По прибытии в летний лагерь комполка тотчас построил кавалеристов. Полк встал в каре на выжженной солнцем предгорной равнине. Атабаев поздоровался, оглядывая поочередно четыре сведенных в квадрат колонны: два сабельных эскадрона, пулеметный полуэскадрон, полковая школа подготовки командного состава; в четвертой колонне взвод связи и артиллерийский взвод.

– Дорогие красные аскеры! За три года повседневной боевой учебы и труда вы научились самому главному. Вы научились четко различать: кто – друг, кто – враг. Вы понимаете, что наша великая страна окружена миром капитализма, который точит свои волчьи клыки, чтобы отнять у нас завоеванную землю и воду. Но мы стоим на страже советских границ…

Сделав вступление, Кайгысыз вспомнил о маневрах Туркестанского Военного Округа, охарактеризовал участие в них туркменского национального полка, назвал ряд имен особо отличившихся командиров и красноармейцев и приступил к награждению. Фамилии называл по алфавиту:

– Артыков Айдогды – командир Первого взвода Второго сабельного эскадрона.

К столу подошел, четко печатая шаг, джигит в военной форме и фуражке со звездочкой. Атабаев вручил ему грамоту, пожал руку, заглянул в глаза:

– Председатель ашхабадского союза «Кошчи» не твой родственник?

– Да, товарищ председатель. Это мой старший брат.

– Молодец, Айдогды. Я хорошо знаю твоего брата: настоящий большевик. Будь всегда среди передовых.

– Довлетов Сахат! – Атабаев вручил юноше грамоту и пожал руку. – Ты чей? Отец твой кто?

– Седельщик он, товарищ председатель. Много седел сделано моим отцом.

– Ай, молодец. Когда хорошее седло, то и джигит хорошо в нем сидит. Можешь становиться в строй.

Атабаев наградил человек восемь, и вот знакомая фамилия:

– Каюмов Акмурад!

К столу быстро подошел юноша лет двадцати, взял руку под козырек и застыл по стойке смирно. Атабаев вручил ему грамоту, пожал руку:

– Ты Акмурад – сын Амана?

– Да, товарищ председатель. Так точно.

– Говоришь, окончил полковую школу младших командиров? Какие у тебя отметки?

– Все – очень хорошо, товарищ председатель.

– В политике разбираешься? Ну-ка, скажи мне, почему мы боремся против троцкистов?

– Почему? – переспросил Акмурад. – Ай, товарищ председатель, это самые негодные люди.

– А конкретно?

– Конкретно: они настраивают рабочих против дехкан. Они не хотят, чтобы рабочий класс помогал дехканам. Но рабочий и дехканин – родные братья. Рабочий делает серп, дехканин жнет серпом пшеницу.

– Ладно, молодец… Ты – настоящий орел.

Грамоты получили более двадцати военных, разных чинов и должностей. Затем комполка зачитал список успешно окончивших полковую школу младших командиров. Вновь прозвучала фамилия – Каюмов.

Сразу же, как только была дана команда «разойдись», кавалеристы бросились к конюшне и начали выводить скакунов. С другой стороны военного лагеря, за парусиновыми палатками, стоявшими в несколько длинных рядов, лежало ровное, как стол, поле – на нем во время лагерных сборов устраивались состязания по рубке лозы. И сейчас, в заключение официальных торжеств, по случаю награждения и присуждения званий кавалеристы повели коней в поводу к этому широкому просторному полю. Там уже стояли тумбы с воткнутыми в них прутьями, и кучами нарезанная лоза лежала в нескольких шагах от тумб.

Атабаев, Паскуцкий и все представители общественных организаций Ашхабада сели на скамью. Бойцы, кто не участвовал в состязаниях – пулеметчики, связисты, артиллеристы и хозкоманда, заняли места слева и справа от гостей, усевшись на землю. Взоры всех прикованы к старту: там гарцуют на скакунах выпускники полковой школы. Аман Каюмов дает наставления кавалеристам. И вот – команда. Выезжают на «рубку лозы» награжденные. Взмах флажка, и первый всадник, Айдогды Артыков, скачет на буланом жеребце. Приподнимаясь в седле, взмахивает саблей – она алмазно сверкает на солнце. Атабаев еще до старта достал из кармана гимнастерки часы, следит – в какое время уложился Артыков. Время неплохое, однако свалил одну тумбу. Атабаев с сожалением заметил, что у этого парня слишком горячий конь, и сам Артыков слишком горяч. Самому надо было вылить на голову ведро холодной воды, а скакуну дать кусочек сахара. Ратх сидел за спиной предсовнаркома. Сказал с удивлением:

– Товарищ Атабаев, а вы, оказывается, разбираетесь в скакунах!

– А вы думали, что я разбираюсь только в своей легковушке? Кстати, товарищ Каюмов, молва о ваших циркаческих трюках жива в народе до сих пор. Старики помнят, как вы со своим братом джигитовали в цирке.

– Да, было дело, – усмехнулся Ратх. – Почти четверть века прошло с той поры. И сейчас душа просится на арену, да возраст не тот.

– Быстро вы сложили оружие, – подтрунивая, пожурил Ратха Атабаев и подморгнул Паскуцкому.

Николаи Антонович понял председателя. Сказал рассудительно:

– Да что там говорить о прошлом! Сейчас молодежь, сами видите, какая. Любой из этих кавалеристов джигитует лучше циркового артиста.

– Товарищ Паскуцкий, в сравнении с цирковыми джигитами, эти юнцы выглядят, как котята рядом со львами, – возразил Ратх.

Все, сидящие рядом, засмеялись, и Паскуцкий еще больше подзадорил Ратха:

– Не смешите публику, товарищ Каюмов. Над вами смеются, а доказать свою правоту вы уже давно не в состоянии. Разумеется, правоту в скачках.

– Докажу, если понадобится.

– Ну и докажите! – сказал Атабаев и опять подморгнул Паскуцкому.

– И докажу! – разгорячился Ратх.

– Берите коня и поезжайте на старт, – посоветовал Атабаев. – Не люблю, когда говорят много лишнего. Докажите делом.

Ратх ухмыльнулся, встал со скамьи и ушел. Вскоре он появился на своем скакуне в числе стартующих. Атабаев увидел, как к Ратху подошел комполка и заговорил о чем-то, вероятно, выяснял: чего ради инструктору ЦК захотелось помериться силами с лихой молодежью. Атабаев встал со скамьи, поднял руку и сказал:

– Пусть скачет! Пусть покажет, на что способна старая гвардия!

Через минуту Ратх пронесся вдоль тумб и с изяществом срубил все прутья.

– Да, силен джигит! – восхитился Атабаев.

– Слышите, как хлопают ему кавалеристы, – сказал Паскуцкий. – А они-то знают толк.

Взбодренный аплодисментами и приветственными выкриками, Ратх вновь направил коня к старту. Снова пустил его вскачь и начал выполнять цирковые упражнения: соскакивал с седла на ходу, и взлетев, словно птица, вновь оказывался в седле; вставал во весь рост, поворачиваясь лицом к публике. Кавалеристы, восхищенные джигитовкой гостя, встали с земли и приветствовали его стоя.

Ратх возвратился взволнованный и вспотевший. Атабаев пожал ему руку.

– Извините, товарищ Каюмов, – сказал он, смеясь. – Мы не сомневались в ваших способностях. Мы нарочно разыграли вас, чтобы показали молодым, на что способны бойцы старой гвардии.

Соревнования продолжились. Все опять приковали взгляды к скаковой полосе. Кавалеристы рубили ловко и быстро, но несравненно слабее Ратха. Племянник его, Акмурад, тоже показал неплохую выучку, но ни он, ни другие уже не вызывали большого оживления.

После состязаний был полковой обед. Столы поставили вдоль палаток. На свежем воздухе, под теплым осенним солнышком, – благодать. Тут же, возле палаток, дымят походные кухни, и повара в белых халатах и колпаках снуют с алюминиевыми бачками и кастрюлями. Пируют красные эскадроны: за каждым столом по одному взводу. Звенят чашки и ложки, пряно пахнет наваристой рисовой кашей.

Командирский состав, вместе с правительством, разместился в большой зеленой палатке. Атабаев в центре внимания, но он старается не смущать своим присутствием военных, дает им вволю поговорить.

В самом конце стола начальник учебной подготовки – политрук Морозов. Рядом с ним командир взвода Иргизов, Ратх Каюмов и новоиспеченный помкомвзвода, окончивший полковую школу, – Акмурад – сын Амана. А отца рядом нет – он на конюшне: после скачек на полосе распоряжается конюхами, чтобы, прежде чем сесть за стол, напоили коней да засыпали им в ясли ячменя.

Иргизов без фуражки, с расстегнутым воротником. Желтая шевелюра волос взлохмачена и глаза сияют от восторга:

– Сергей Кузьмич, вы видали какую акробатику демонстрировал Ратх Каюмов. Я прямо-таки остолбенел, когда увидел, как он под седло свалился. Думал все – растопчет его жеребец!

– Ну, Иргизов! – с упреком воскликнул Ратх. – Я же рассказывал тебе, что мы с братом несколько лет джигитовали на арене цирка. Ничего удивительного.

– Говорить-то говорил, – не согласился Иргизов. – Но одно дело говорить, а совсем иное дело видеть собственными глазами. Честное слово, Ратх, ты в моих глазах вырос значительно. Преклоняюсь перед твоим мастерством.

– Ладно, Иргизов, не скромничай… ешь, а то каша остывает. Я тоже перед тобой готов растечься ручейком похвалы. Я хоть и джигит, но моего племянника научил джигитовке и прекрасным командиром сделал все-таки ты, – польстил Иргизову Ратх.

– И то и другое – чистая правда, – глядя на одного и другого, подтвердил Морозов. – Знаете, товарищ Каюмов, будь моя воля, я бы и дня не позволил вам сидеть в кабинете за столом. Вы же прирожденный ездок, высокого класса наездник! Ваше место здесь, в кавполку. Что хотите, то обо мне и думайте, но я обращусь с настоятельной просьбой к Туркменскому правительству, чтобы зачислили вас в полк.

– Сергей Кузьмич, зачем же? – мягко возразил Ратх. – Ваша сверхпохвала, конечно, меня радует, но вы не учитываете мой возраст, – мне в будущем году исполнится сорок.

– Милый мой, но мы ведь с вами одногодки! – еще жарче заговорил Морозов. – Но, как видите, я покуда в седле, и не собираюсь в ближайшее время покидать его. С вашего позволения, я, пожалуй, обращусь к товарищу Атабаеву. Товарищ предсовнаркома! – обратился Морозов и поднял руку, чтобы на него обратили внимание.

– Слушаю вас… говорите, – отозвался Атабаев.

– Товарищ предсовнаркома, вот вы сами видели Ратха Каюмова в деле. Не смогли бы ему подсказать истинное его место в строю? Такие, как он, нам в полку позарез нужны.

Атабаев слегка улыбнулся.

– Дорогой товарищ, рад бы выполнить вашу просьбу, но я три года назад уже определил истинное место Ратха Каюмова. Я пригласил его в Москве в Туркменпоспредство, и предложил ему место в сельхозотделе Не думаю, что он много сидит в кабинете, Туркмения большая, а ячеек «Кошчи» знаете сколько! Если их объехать все, то несколько скакунов загнать можно. Так что, извините, товарищ.

Иргизов посмотрел на смущенного Морозова и засмеялся громко и раскатисто:

– Ну что, Сергей Кузьмич, схлопотал! Это тебе не меня уговаривать. Меня ты с ходу взял.

– Да ведь обстановка, дорогие товарищи, – сконфузившись, начал оправдываться Морозов. – Порохом в воздухе попахивает. Чем быстрее старая гвардия встанет в строй, тем для страны лучше.

– Знаете, Сергей Кузьмич, не только боевая выучка, но и политическая подготовка, закалка большевистская всему нашему обществу нужны, – спокойно продолжил беседу Ратх и сразу перевел взгляд на племянника: – Акмурад, приедешь завтра в Ясман-Салык – разберись, что там у них случилось. Есть письмо, будто бы комсомольцы с баями столкнулись.

– Есть разобраться! – Акмурад привстал со скамьи.

– И потверже будь. Никакого попустительства кулаческому элементу.

– Есть никакого попустительства!