Текст книги "Мой брат Юрий"
Автор книги: Валентин Гагарин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)
Юра был большой выдумщик и фантазер – и в игре, и в работе. Неугомонный, беспокойный, очень подвижный, он, кажется, никогда не знал усталости. И на любое дело у него всегда находились и время и желание.
Однажды школьников пригласили в правление колхоза.
– Два года засуха и неурожай сводили на нет все наши усилия. Вы, ребята, небось сами без хлеба за это время насиделись. Вот мы и просим: помогите.
Председатель поднялся за столом, и ребята, загремев стульями, тоже повскакивали с мест. В прокуренную комнату правления колхоза набилось их, учеников, десятка полтора.
– Так как же, ребята, договорились?
– Договорились.
– Сделаем,– наперебой заговорили школьники.
– Только вы, товарищ председатель, без обману чтобы...
– Вот и хорошо. Я надеюсь на вас. А что обещал – обещал крепко. У фронтовиков слово – олово.
Председатель вышел из-за стола и, обходя учеников, каждому, как взрослому, пожимал руку. Потом ребята шумной гурьбой высыпали на крыльцо.
Председатель смотрел на них из окна.
– Думаешь, будет толк? Не остынут? – вышагивая по комнате, поскрипывая протезом, с сомнением спросил бухгалтер – пожилой мужчина в выцветшей солдатской гимнастерке с двумя нашивками за ранения.
– Толк, говоришь? Думаю, будет. Симпатичные хлопчики.
А «симпатичные хлопчики» по дороге в школу возбужденно вспоминали недавний разговор в правлении.
– Он так и сказал: операция почти военной важности,– озорно сверкая глазами, говорил Женя Васильев.
– A y дяденьки у того, у бухгалтера,– видели? – два тяжелых ранения.
– Постойте, ребята, а как мы назовем нашу операцию?
Разные посыпались предложения.
– «Самоварное золото».
– Сам ты самоварное золото... Операция «Икс»!
– При чем здесь икс?
– А при том, что так интересней. И никто ничего не поймет.
– Погодите, я придумал.– Валя Петров поднял руку вверх, сжал пальцы в кулак, рубанул воздух.– Назовем так: операция «Баян». А ты, Гагра, что скажешь?
– Здорово! Кому не нужно, тот и так не поймет, что к чему. Принято, ребята?
– Я за!
– Согласен.
– Заметано!
Женя Васильев прикатил огромное железное колесо с толстыми прутьями спиц. Валя Петров, пыхтя и отдуваясь, приволок пару неподъемных слег.
– Помогите, ребята,– попросил Юра.
Втроем они вытащили из сарая длинный и прочный ящик, вынесли несколько досок.
– Годится?
– В самый раз.
Застучали молотки, запела, кромсая доски, ножовка. Полдня ребята усердно сколачивали тачку. Отец с интересом наблюдал за их работой, потом не выдержал, скинул телогрейку:
– Помогу.
Взял в руки топор.
– Тут одним колесом не обойдешься,– весело покрикивал он через минуту.– Тут ножки приладить надо, чтобы ставить ее можно было. Для опоры, значит.
К вечеру тачка была готова. Ребята обошли ее со всех сторон: неуклюжая колымага вызвала у них неподдельное восхищение. Оно и понятно: своими руками сбита-слажена.
– Как царская карета.
– Сказанул: «карета»... Броневик!
– Чего-то еще не хватает.
Юра нырнул в сарай и вернулся с банкой краски.
– Сейчас мы название напишем.
...Утром по Ленинградской улице трое мальчишек – пальто нараспашку, шапки сбиты на затылок – толкали перед собой внушительных размеров тачку. На бортах ящика,– пожалуй, следовало бы назвать его кузовом – крупно, голубой краской было написано: «БАЯН».
Встречные пешеходы замедляли шаг, озадаченно смотрели вслед ребятам.
Остановили мальчишки свой экипаж у первого по улице дома, с цифрой 1 на табличке, прибитой к углу.
– Отсюда начнем.
Хозяйке, отворившей дверь на их стук, ребята объяснили:
– У вас, наверное, зола есть или помет куриный? Мы для колхоза удобрения собираем.
– Ради бога,– засуетилась обрадованная хозяйка.– Вот умные мальчики, вот правильно надумали. Другие озоруют, а эти делом занялись. Проходите, проходите, ребятки. Главное, колхозу-то какая польза будет!.. Лопаты у меня здесь, а тут я курочек держу.
Валя Петров, снимая рукавицы, озабоченно присвистнул:
– Тут на неделю работы.
– Хорошо. Чем больше – тем лучше,– с оптимизмом откликнулся Юра.– За тем и шли.
– Да я, Юрк, просто так...
В тот же самый час по другим улицам города громыхали другие колымаги, и ребята, по двое, по трое, стучали в двери домов.
– Мы удобрения для колхоза собираем...
Так началась операция «Баян», уже на другой день утратившая для жителей Гжатска всю свою таинственность. Со временем хозяйки привыкли с вечера оставлять полные ведра золы на улице, у крыльца, и даже сердились, если ребята почему-то вовремя не опоражнивали их.
Длилась эта пионерская операция с середины зимы до самой посевной.
* * *
Осенью – ребята учились уже в шестом классе – в школу нагрянула делегация из колхоза. Горнист протрубил сбор пионерской дружины, и вожатая предоставила слово колхозному председателю.
– Дорогие мальчики и девочки,– начал он.– Могу отрапортовать: урожай в этом году мы вырастили неплохой, можно даже сказать, очень хороший вырастили урожай. В каждом колосе, который созрел на наших полях, есть и капля вашего труда. Вы помните, конечно, что за хорошую работу мы обещали наградить вас музыкальным инструментом– баяном. Но...
Он остановился перевести дыхание. Ребята замерли. Неужто случилось что-то такое непредвиденное, и баян – мечта всей школьной самодеятельности – уплывает из рук? Вот тебе и слово-олово...
Председатель лукаво улыбнулся стоявшему рядом бухгалтеру:
– ...Но вот подсчитали мы предварительные доходы и решили единогласно на заседании правления увеличить премию. Очень уж вы правильные ребята. Кроме баяна доставили мы вам сюда дополнительную гитару и балалайку. Играйте на здоровье! И...
Дружное «ура» заглушило и последние слова в речи председателя, и торжественный туш, исполняемый школьным духовым оркестром.
Бухгалтер подвинул ведомость вожатой:
– Распишитесь в получении. Операция закончилась вашей победой.
Проиграл!..Сделав уроки, Юра сложил в свою полевую сумку учебники и тетради, натянул старенький, вязанный мамой свитер и полез на печку.
– А где мои валенки? – прозвучало вскоре оттуда.
Вопрос буквально повис в воздухе: никто не знал, где его валенки.
Юра заволновался:
– Куда же они пропали? Я же их сушить на печку поставил.
Мы с мамой включились в поиски, заглянули под стол, под койки, вышли в сени, но валяные Юркины сапоги точно испарились.
– У нас же хоккей сегодня, с шестым классом сражаемся.
– Ну, не сходишь разок,– сказала мама.– Не велика беда.
– Да, не сходишь. Ребята придут, а капитана нет. Скажут, что струсил.
В эту критическую минуту с улицы прибежал Борис. Юра тигром бросился на него, но, увы, на Борькиных ногах были его собственные сапоги.
– А я знаю, где твои,– хитро улыбнулся Борька.– Только не скажу.
– Получишь!
Борька не выдержал:
– Папа их спрятал, только не знаю куда. Говорит, что на тебя обуви не напасешься, все коньками протираешь. Говорит, что тебе железные сапоги изобрести нужно.
Тик-так, тик-так,– выстукивали ходики на стене, неумолимо приближая час вечного и несмываемого позора капитана хоккеистов пятого «А» класса.
– Валя!..
Я с грустью посмотрел на свои новые, два дня назад купленные на рынке чесанки, вспомнил, сколько заплатить пришлось за них, представил, как крест-накрест перережут их белые верха туго затянутые веревки, и дипломатично, но решительно отказал:
– Они тебе велики, Юрка. Утонешь ты в них.
– Валя, голубчик, я тебе свой перочинный нож отдам?
Это была великая жертва с его стороны: новехонький нож со множеством лезвий, предмет зависти всех его товарищей в классе. Нет, принять эту жертву я не мог, но сердце мое дрогнуло:
– Ладно, надевай.
– Вот и не утонул, в самый раз почти.
...Часа через два Юра вернулся домой в самом мрачном настроении. Молча сел ужинать.
– Продули?
– Из-за меня. А все вот они виноваты.
Юра с недовольным видом показал на мои чесанки. Они стояли у печки, надломленные в голенищах, истерзанные веревками.
– Конечно, виноваты. Им и досталось поделом. Так, что ли?
– А то не так! Вылетел я из них, а шайба мимо ворот...
И он уткнулся в тарелку, давая понять, что разговор окончен.
Пришел с работы отец.
Юра – спокойствие понемногу вернулось к нему – сидел за столом, читал книгу. Потом, как бы невзначай оторвавшись от нее, поинтересовался.
– Любопытно, в чем я завтра в школу пойду? Босиком, что ли...
Отца не так-то просто пронять.
– По мне, хоть босиком. Я не миллионер, чтобы за зиму по две пары валенок тебе покупать.
Нагнулся к подпечку – и как это мы не догадались туда заглянуть? – вытащил разбитые Юркины валенки.
– Вот в них, в дырявых, и пойдешь. Хотел подшить сегодня, да не успел. А коньки твои, запомни, я выброшу.
...Свет тревожил меня, мешал спать. Я посмотрел на ходики: второй час ночи. Все спят, и кто-то забыл погасить на кухне лампу.
Поднялся с койки, прошел на кухню. Сгорбясь, в майке и трусах сидел на табуретке Юра. На его коленях, прикрытых отцовским фартуком, лежал валенок. В одной руке он держал шило, в другой – иглу с продетой в нее дратвой. Раскроенное на куски, лежало на другом табурете голенище старого хромового сапога.
– Ты чего не ложишься?
– Да вот, мастерю. Завтра ведь отыгрываться надо. Ничего получается?
Один валенок был уже обшит. Я поднял его с полу, повертел в руках.
– В самом деле ничего. Как у заправского мастера.
– Хочешь, я и твои обошью?
А утром отец оценил его работу на пятерку с плюсом и, скрывая довольную улыбку, разрешил:
– Раз такое дело – катайся. Чего уж там...
* * *
В спортивных своих увлечениях Юра удержу не знал, играл азартно, самозабвенно. Занимался футболом, волейболом, плаванием. Да чем только не занимался!.. Уцелела и теперь широко известна такая, к примеру, фотография: Юра – тугой мяч под сгибом руки, невысокий в соседстве с рослыми ребятами – стоит во главе команды баскетболистов. Снимок, помеченный 1954 годом, относится к саратовскому периоду в жизни брата, к тому времени, когда учился он в индустриальном техникуме. Позднее, в Звездном, Юра «заразился» бадминтоном, и, думается, с его легкой руки бадминтон в последние годы стал очень популярен у нас. Объяснение этой популярности найти нетрудно: сразу после Юриного полета на «Востоке» многие газеты поместили фотоснимки: Юра на корте, в поднятой руке – ракетка. Тут же приводились его слова о том, что бадминтон дает всестороннюю нагрузку на организм...
Но – об азарте.
Мне рассказывали в Звездном товарищи Юры.
Куда-то он собрался ехать – не то за город, не то просто прокатиться решил, чтобы снять напряжение после работы. Во двор, к машине, выбежал, несмотря на мороз, в спортивном костюме. А во дворе мальчишки шайбу гоняют.
– Слышь, хлопчик, дай ударить разок,– обратился Юра к одному из юных хоккеистов, протягивая руку за клюшкой. Парнишка не решился отказать, и через мгновение шайба, посланная точным щелчком, угодила в сетку ворот.
– Во дает, классно! – одобрили Юру те мальчишки, в чьей команде стал он нечаянным игроком.
– Гол не по правилам! Подстава! – запротестовали «противники».
Мимо ледяной площадки бабуся проходила, хозяйственную сумку с продуктами в руке держала.
Юра, окрыленный первым успехом, занес клюшку для нового удара, но... поскользнулся, и шайба легла прямехонько в бабкину сумку.
– Ах ты, окаянный! – подпрыгнула от неожиданности бабуся.– Связался черт с младенцами. Куда глаза твои глядят?
Клюшка выпала из рук брата, он густо покраснел:
– Вы извините, мамаша, я нечаянно...
Но бабка из сердитых оказалась – слова не давала вымолвить в оправдание.
– А ежели бы ты мне этой бонбой своей весь кефир переколотил? А ежели бы в глаз попал?
В общем, если бы да кабы...
Юра сообразил, что мировой не получится, пятясь, добрался до машины, сел за руль и, махнув старушке на прощанье, уехал.
Мальчишки об игре забыли – стояли, смущенные не меньше, чем виновник всей этой истории.
– Даешь ты, бабушка! – грубовато попрекнул один из них.– Самого главного космонавта перепугала – дядю Юру Гагарина.
Старушка заахала:
– А ведь никак он?! В самом деле он! Да как же теперь? Нешто я догоню машину, чтобы прощенье выпросить? Он-то, сокол ясный, повинился передо мной, а я его черным словом приласкала...
Можно не сомневаться в том, что хорошая физическая подготовка сыграла не последнюю роль при зачислении Юры в отряд космонавтов, при выборе кандидатов на первый полет на «Востоке»; можно быть уверенным, что закаленный организм, отличная реакция не раз выручали его в самых сложных ситуациях. Об этом следовало бы помнить всем тем нынешним школьникам, в чьих письмах так часто звучат такого рода признания: «Хочу обязательно стать космонавтом. Посоветуйте, с чего мне начать подготовку...»
«Моя любимая книга»Этот альбом – маленькая потрепанная книжица из грубой желтоватой бумаги – сохранился до сих пор. Страницы альбома разлинованы карандашом, от руки, на каждой – вырезанные из газет и журналов иллюстрации.
Я частенько перелистываю его.
«Моя любимая книга» – такое название выписано краской на обложке альбома, а чуть ниже чернильные строки поясняют: «Гжатская средняя школа. Преподаватель Раевская О. С».
Ольга Степановна Раевская, классный руководитель Юры, преподаватель литературы и русского языка. Долгие годы хранила она этот альбом – своеобразный сборник сочинений, написанных учениками пятого «А» класса в сорок седьмом – сорок восьмом учебном году, а потом передала его в Гжатск, в Юрин музей.
Любопытно взглянуть, какие книги назвали в числе своих любимых одиннадцати-двенадцатилетние сверстники и сверстницы Юры по классу.
«Моя любимая книга – «Молодая гвардия» писателя Фадеева»,– утверждала Тамара Широких. Ее сочинением и открывается самодельный сборник.
Саша Теплова поведала о боевом подвиге сапера Сергея Шершавина, удостоенного высокого звания Героя Советского Союза. На Тоню Дурасову («Милая, любознательная девчушка с ясным, открытым взглядом»,– говорил о ней в своей книге «Дорога в космос» Юрий Алексеевич) произвела огромное впечатление повесть Евгения Рысса «Девочка ищет отца». Витя Мухин восторженно рассказывал о боевых похождениях команды «Броненосца «Анюта» – героев писателя Лагина. «Приключения юнги» покорили лучшего школьного друга Юры – Валю Петрова. Своими мыслямио книге Елены Ильиной «Четвертая высота» делилась Аня Коноплева...
Подростки, пережившие тяжесть войны и оккупации детьми, они – все без исключения! – и своими любимыми книгами назвали книги о войне. Наверное, потому, что герои этих произведений были беззаветно преданы своей советской Родине, и ребята неподдельно восхищались ими, стремились им подражать.
Сочинение Юры из альбома изъято. Оно в музейной витрине, под стеклом.
В этом сочинении Юра писал о полюбившихся ему героях книги И. Всеволожского «В открытом море», о том, как моряки-черноморцы потопили подводную лодку гитлеровцев, как удалось им бежать из фашистского плена, как храбро они, черноморцы, сражались в партизанском отряде и первыми на катере «Ночной дельфин» ворвались в Севастополь...
Не очень замысловатое сочинение, с пятиклассников, по нынешним временам, требуют, кажется, больше. Но главное, чем привлекает эта книга школьника Юру Гагарина, главное, пожалуй, вот в этой написанной им фразе: герои книги, попав в труднейшие обстоятельства, «не пали духом, а продолжали бороться».
Это так похоже было и на него.
Книги в нашей семье пользовались особым уважением. Если отца больше увлекали исторические сюжеты, жизнеописания Петра Великого, то мама, в общем-то, читала все подряд: романы, повести, стихи. Едва выпадала свободная минута, бралась она за книжку. Ох как мало было у нее этих свободных и счастливых минут! Работа в колхозе, хлопоты по дому – кухня, стирка, шитье, уход за скотиной – отбирали все время.
– Коротки сутки,– вздыхала она нередко.
Глядя на родителей, на Зою, в школьном портфеле которой тоже всегда лежали две три книги из библиотеки, сызмальства пристрастился к чтению и Юра, а вскоре стал, пожалуй, самым заядлым книголюбом в нашей семье.
В начальной школе Юра глотал книжки без разбору. Тут были и старинные русские сказки – любить и уметь слушать их опять же научила его мама: она сама была великолепная сказочница,– и тоненькие книжицы для детей, и толстенные тома «взрослой» литературы, если они подвертывались Юрке под руку.
Находить верную дорогу в бескрайнем книжном море научила Юру и его товарищей Ольга Степановна Раевская. В своей книге Юра пишет о ней так: «...Внимательная, заботливая женщина. Было в ней что-то от наших матерей – требовательность и ласковость, строгость и доброта. Она приучила нас любить русский язык, уважать книги, помогала понимать написанное».
Помню, как переживал брат, услышав на уроке литературного чтения рассказ Ольги Степановны о дуэли, ставшей для Александра Сергеевича Пушкина роковой.
В ту осень и зиму сорок седьмого – сорок восьмого года Пушкин надолго и прочно вошел в наш дом. Увлечение им началось с не единожды перечитанных прелестных сказок – о рыбаке и рыбке, о золотом петушке, о царе Салтане. Сказки захватили нас, повели за собой. От сказок перешли к другим, более серьезным вещам. В долгие зимние вечера, когда пурга за стенами бесится, в нашей избе так уютно от пышущей жаром печи, оттого, что в сборе вся семья, оттого, что звенит пушкинской строкой Юрин голос:
Была та смутная пора,
Когда Россия молодая,
В бореньях силы напрягая,
Мужала с гением Петра.
Суровый был в науке славы
Ей дан учитель...
Он читает громко, с выражением, только, пожалуй, как и все завзятые книгоеды, слишком торопится. Отец приставил руку к уху – после тифа у него обнаружилась глухота, покачивает головой в такт пушкинским стихам, а когда Юра останавливается перевести дыхание, просит:
– Не тараторь ты, ради бога. Ведь о Петре Великом читаешь, понимать надо.
Перебивать сына во время чтения он не решается.
Мама, кажется, рукоделием занялась, а посмотришь – рукоделие забыто, лежит на коленях, а сама вся превратилась в слух. Честно признаюсь, что поэзия Пушкина долго пугала меня, боялся я подступиться к ней. И если сейчас беру я в руки томики стихотворений великого поэта, беру с охотой и наслаждением – это с тех вечеров началось. А у Юры увлечение Пушкиным переросло в любовь к нему – и к творчеству поэта, и к личности его.
Думается мне сейчас, что это увлечение Пушкиным было вовсе не случайным. Юра по натуре своей был очень жизнелюбивым человеком, и весь строй гениальной пушкинской поэзии был созвучен его характеру, его внутреннему «я».
Так же, как и Пушкина, вслух, по вечерам, читывали мы всей семьей басни Крылова, рассказы и повести Горького. С годами убеждаешься: ничто в жизни не проходит бесследно. Думаю. Юра вспоминал эти чтения по вечерам, когда – много позже – писал: «В душе каждого из моих товарищей... в душе каждого из советских людей... живет несокрушимый дух горьковского Сокола, горьковского Буревестника, самого Горького, их «уверенность в победе»...» Эти слова – из речи, с которой Юра должен был выступить на торжественном заседании по случаю столетия со дня рождения писателя. Должен был выступить и – не успел...
Помню, что, начиная с этой осени, вместе с учебниками Юра постоянно носил в своей полевой сумке книги Лермонтова, Толстого, Некрасова, Гайдара. Именно тогда, кажется мне, начали складываться его читательские вкусы. И во всем этом, снова подчеркиваю здесь, сказывалось влияние Ольги Степановны Раевской. Юра был активным участником затеваемых ею читательских конференций, по ее рекомендации вел дневник прочитанных книг, заучивал наизусть великое множество стихотворений.
А ведь время-то какое было! Вот как вспоминает о нем сама Ольга Степановна Раевская:
«Первого сентября 1947 года Юра пришел учиться в пятый класс. Классы маленькие, в деревянном доме. Заниматься зимой было очень холодно: замерзали чернила в бутылочках, которые дети носили с собой в школу. Иногда и сидеть приходилось в пальто...»
Далее – все это цитируется из письма Ольги Степановны – она пишет:
«...Язык Юры был чистым и выразительным. Он очень хорошо читал басни и стихотворения, например: «Бородино», «Волк на псарне», «Советский простой человек». Писал грамотно, ошибок делал мало... Он любил декламировать стихи о смелых, героических поступках советских людей. Читал произведения о Юрии Смирнове, Александре Матросове, отрывок «Руки моей матери» из «Молодой гвардии» А. Фадеева...
Услышав по радио сообщение о том, что в космос поднялся Ю. Гагарин, я подумала: «Уж не мой ли это Юра?» И перед моими глазами встала стройная фигура пионера с красным галстуком на груди. Я радовалась и восхищалась своим бывшим учеником, в воспитание и оформление характера которого внесла частицу и я, как преподавательница литературы и русского языка».
...Мне думается, что, если я не рассказал бы здесь о пристрастии Юры к чтению, о том, как учился он понимать и любить литературу, портрет пятиклассника Юрия Гагарина получился бы неполным. Значит, неполным было бы и наше представление о Гагарине-космонавте.
